Постер кинофильма «Песнь о России»

Через полгода после вступления США во Вторую мировую войну, в июне 1942 года, в структуре американского правительства появилось новое учреждение — Управление военной информации. Задачей ведомства была координация пропаганды действий администрации Франклина Рузвельта как внутри страны, так и за рубежом, в том числе средствами кинематографа, который был тогда самым эффективным средством пропаганды.

Кинопроизводство оставалось в руках частных предпринимателей, никакими цензурными полномочиями Управление не обладало, но рассчитывало на лояльность и патриотизм продюсеров. Уже летом 1942-го оно разослало по киностудиям памятку, в которой рекомендовало кинематографистам, прежде чем они приступят к реализации очередного проекта, задать себе несколько вопросов, в первую очередь: «Поможет ли этот фильм выиграть войну?» Вопрос номер три звучал так: «Не подорвет ли этот фильм наши военные усилия, создавая ложный образ Америки, ее союзников или мира, в котором мы живем?»

Образ России как союзника особенно беспокоил Рузвельта. Американцы еще не забыли пресловутый пакт Молотова — Риббентропа, да и о сталинском терроре знали немало. Одной из картин, снятых по личной просьбе президента, была «Миссия в Москву» кинокомпании Warner Brothers, встретившая прохладный прием как публики, так и профессионалов. Фильм был номинирован на «Оскара» за лучшие декорации в черно-белом кино, но не получил и этой награды. Другим ответом на персональное обращение Рузвельта стала «Песнь о России» компании MGM.

В отличие от сухих политических материй «Миссии», эта вторая картина должна была рассказать традиционную голливудскую историю романтической любви американца и советской девушки на фоне грозных военных событий. Но где и как они могли бы познакомиться? Американские туристы не гуляли тогда по улицам Москвы, советские девушки по улицам Нью-Йорка тем более. Григорий Александров в комедии «Цирк» нашел выход из положения: Любовь Орлова играет американскую цирковую артистку, приезжающую на гастроли в Советский Союз. По этому же пути пошли и авторы «Песни о России». Ее главный герой — знаменитый американский дирижер Джон Мередит. Дополнительным фактором, который должен был привлечь публику, стала музыка Чайковского, которую в Америке очень любят.

Итак, Джон Мередит — судя по всему, весной 1941 года — прилетает на гастроли в Москву. На аэродроме его встречает толпа восторженных поклонников и советский чиновник Петров.

Петров: Господин Мередит, как поживаете? Мы так счастливы! Меня зовут Петров. Я — член Центрального комитета искусств в правительстве. И от имени 190 миллионов наших граждан я приветствую вас, Джон Мередит, в Москве и в нашей стране.

Встречающая (подсказывает): Генри Хиггинс.

Петров: Да, и горячий привет вашему менеджеру господину Генри Хиггинсу! Мы хотим сказать вам, что, хотя небо и покрыто облаками, для нас сегодня прекрасный день, и мы гордимся тем, что вы, господин Джон Мередит, один из величайших дирижеров нашего времени, приехали сюда, чтобы поделиться с нами великолепием своей музыки, Это наполняет наши сердца благодарностью. Слава культурным достижениям нашего свободного народа!

Сквозь толпу с трудом пробивается миловидная девушка, она кричит в спину знатному иностранцу:

«Мистер Мередит, могу я поговорить с вами?»

Гость оборачивается, но толпа уже затерла девушку.

Мередит со свитой входит в вестибюль гостиницы, где на него набрасываются журналисты:

— Мистер Мередит, каковы ваши впечатления от Москвы?

— У вас есть какое-нибудь заявление для «Правды»?

Та же девушка выкрикивает:

— Мистер Мередит, я должна поговорить с вами! Это очень важно!

Но дирижер уже скрылся за дверью.

Однако настойчивая девушка все же находит способ обратить на себя внимание знаменитости. После репетиции оркестра, когда Мередит обсуждает со своим импрессарио и чиновником Петровым график своих выступлений, со сцены вдруг доносятся звуки рояля — за инструментом сидит та самая девушка. Она исполняет Первый фортепианный концерт Чайковского. Мередит с интересом прислушивается, поднимается на сцену… Музыканты оркестра, уже оставившие свои инструменты, возвращаются и начинают аккомпанировать… Мередит властным жестом дирижера прерывает исполнение.

Мередит: Изумительно! Кто вы?

Надя: Я хочу поговорить с вами.

Мередит: О'кей.

Разговор продолжается в номере гостиницы.

Мередит: Вы сказали, что хотите говорить со мной. Так говорите же.

Надя: С того момента, когда вы прилетели в аэропорт, я пыталась добраться до вас, гонялась за вами по всей Москве. А теперь, когда я наконец-то оказалась с вами лицом к лицу, я не знаю, с чего начать… Я хотела привлечь ваше внимание… Я слышала, что в Америке любят людей, вызывающих интерес дерзким и оригинальным способом…

Мередит: Мой интерес вы определенно вызвали. Вы понимаете, насколько вы талантливы? Откуда вы? Где вы учились?

Надя: Я приехала из маленького села Чайковское. Оно названо так в честь нашего великого композитора. У нас там прекрасная музыкальная школа. В августе после сбора урожая у нас проходит музыкальный фестиваль. Вот для чего я приехала в Москву и хотела встретиться с вами.

Мередит: Очень рад, что у вас в Чайковское есть фестиваль. И рад, что вы приехали в Москву.

Надя: Мистер Мередит, будьте, если возможно, нашим почетным гостем!

Мередит: Вы обращались в Центральный комитет искусств? Они, как вам известно, организуют все мои выступления.

Надя: Да, обращались. Профессор Мешков сделал это, как только узнал, что вы приезжаете в нашу страну.

Мередит: А кто такой Мешков?

Надя: Он возглавляет нашу школу. Он обращался в Центральный комитет, но комитет сказал «нет». Мешков и все его ученики убиты горем. Я сказала ему, что сама поеду в Москву и приглашу вас лично.

Мередит: Понятно.

Надя: Вы приедете?

Мередит: Вы так настойчивы…

Надя: Пожалуйста, скажите «да».

Мередит: Поговорим об этом позже. Вы знаете хорошее заведение поблизости, где можно поужинать?

Надя: Но вы так и не ответили мне!

Мередит: Я умираю с голоду. Вы наверняка тоже. Вы должны познакомить меня со всеми блюдами знаменитой русской кухни.

Надя: Но я должна что-то сообщить профессору Мешкову…

Мередит: Терпеть не могу ужинать в одиночестве.

Мередит со своей новой знакомой входят в роскошный ресторан. На эстраде ансамбль в атласных косоворотках. Дирижера все узнают — от посетителей до официанта. Барышня из-за соседнего стола просит у него автограф, страстно заглядывая ему в глаза. Мередит предоставляет право заказа своей спутнице. Она заказывает закуски, борщ, пирожки, лососину, бефстроганов, котлеты пожарские, шашлык и чай. На десерт — пирог и мороженое.

Меню в ресторане, фильм «Песнь о России»

Мередит: Вот теперь я чувствую себя в России. И не могу свыкнуться с этой мыслью.

Надя: Почему?

Мередит: Тут все так славно проводят время…

Надя: Что в этом плохого?

Мередит: Да ничего. Просто я всегда думал, что русские — грустные меланхолики, которые только и делают, что занимаются самокопанием. Эта картина для меня неожиданность. И вы тоже неожиданность.

Надя: Я?

Мередит: Если бы я встретил вас не в Москве, я бы принял вас за американскую девушку.

Надя: Американскую? Да я до вас даже никогда не встречала ни одного американца!

Мередит: Выходит, я первый?

Надя: Да.

Мередит: Как вас зовут?

Надя: Надежда Ивановна Степанова.

Мередит: Виноват?

Надя: Надежда Ивановна Степанова.

Мередит: А покороче нельзя? К вам что, всегда так обращаются?

Надя: Нет, мистер Мередит. Ко мне обращаются «Надя».

Мередит: Ко мне обращаются «Джон».

Лед отчуждения сломан. Джон и Надя проводят время в прогулках по Москве, которая сияет чистотой, здоровьем и счастьем.

Их диалоги становятся все более откровенными, но Надя не готова к близости.

Надя: Джон, расскажи мне о себе что-нибудь еще. Что заставило тебя приехать сюда?

Мередит: В Россию? Я интересовался вашей музыкой с тех пор, как впервые услышал Патетическую симфонию Чайковского. Мне было тогда 14 лет. Я никогда не слышал такой музыки прежде, и она тронула меня за душу. Я закрыл глаза и попытался представить себе людей той земли, где была создана эта печальная и красивая музыка. Я решил, что, как только мне представится возможность, я увижу их наяву.

Надя: И ты нашел все, что воображал?

Мередит: Да. Даже больше. Я нашел тебя. Ты замечательная, Надя. Не знаю, как теперь уезжать отсюда.

Надя: Ты уедешь скорее, чем тебе кажется. У тебя кончатся американские сигареты.

Наконец между ними происходит решительное объяснение.

Мередит: Если бы мы были в Америке и меня попросили бы описать тебя, я сказал бы: чудо что за девушка!

Надя: Это было бы очень приятно услышать. Но мы в Москве.

Мередит: В Москве я чувствую, что должен выражаться иначе… Откуда у тебя этот свет в глазах? Этот голос, превращающий слова в музыку?

Надя: Очень хорошо. Продолжай.

Мередит: Мне было бы легче описать тебя, если бы ты рассказала больше о себе.

Надя: Что ты хочешь, чтобы я рассказала? Я обыкновенная русская девушка из маленького села… И должна там оставаться, если у меня есть хоть капля здравого смысла.

Мередит: Почему? Тебе не нравится Москва?

Надя: Очень нравится.

Мередит: Значит, из-за меня?

Надя: Боюсь, из-за нас обоих.

Для поцелуя необходима соответствующая декорация. Надя и Джон где-то на крыше — не то на закате, не то на рассвете.

Надя: Мы знакомы всего четыре дня…

Мередит: О чем ты? Мы знакомы целую вечность. Я люблю тебя, Надя.

Надя: «Вечность», «люблю тебя»… Это просто удобные слова. Разные люди вкладывают в них разный смысл.

Мередит: Послушай, дорогая. Мне не до тонкостей. «Я люблю тебя» значит «я хочу тебя», «я без ума от тебя». «Вечность» значит «сейчас». Много лет, которые я потерял даром, пока не встретил тебя. Много лет, которые мы будем вместе.

Надя: Нет, Джон. Прошу тебя, не надо…

Мередит: Что значит «нет»? Объясни.

Надя: Это неосуществимо. Мы потеряли чувство реальности, доверились своим чувствам…

Мередит: Разве мы не должны были?

Надя: Довериться чувствам — возможно. Но терять чувство реальности нельзя никогда!

Мередит: Надя!

Надя: Мы слишком разные: в социальном, культурном отношении… Мы даже никогда не обсуждали эти вопросы…

Мередит: Мы обсудим их после, наутро… Надя, я люблю тебя и никуда не отпущу!

Однако так стремительно начавшаяся любовная история неожиданно обрывается. На очередном концерте, закончив дирижировать, Мередит оборачивается на ложу, где только что сидела Надя, — и видит пустое кресло. Надя исчезла…