До вылета оставалось трое суток. За это время Камарели должен был успеть многое, чтобы его отсутствие не вызвало каких-либо заминок в работе сложного аппарата главного управления энергетики.

18 марта все было приведено в порядок, и можно было даже слетать в Москву для получения последних инструкций.

На следующий день, в 5 часов вечера, «Года» уже вернулась из столицы и опустилась на Дидубийском аэродроме. Там стоял подготовленный к полету раунит. На борту его члены делегации в ожидании Камарели беседовали с Каро.

Камарели попрощался с Бакуром Шеварднадзе, передал ему «Геду» и прямо из кабины самолета перешел на борт раунита.

— Вы вернулись как раз вовремя, — радостно встретил его Каро.

— «Геда» мчалась быстрее ветра. Мне очень не хотелось вас задерживать, ответил Камарели, здороваясь с Каро и членами делегации.

— «Геда», конечно, лицом в грязь не ударит. А теперь пожалуйте в кабины, пригласил Каро, — они готовы для гостей.

Общий салон был залит дневным светом, но окон нигде не было видно. В кабину же, куда прошли члены делегации, свет проникал сквозь круглые, из сплошного стекла, окна. Стены были обиты светло-зеленым бархатом. Из мебели лишь самое необходимое: стол, легкий диван и кресла, причем ножки их привинчивались к полу. На высоте человеческого роста вдоль всей стены тянулись, словно бордюр, деревянные перила.

Но вот кабины осмотрены, и путешественники собрались в большом салоне на корме корабля. Овальная стена его, сделанная из какого-то прозрачного материала, открывала взору широкую перспективу. Делегаты с волнением смотрят на Землю, которую должны вот-вот покинуть. Кто знает, суждено ли им вернуться!

12 часов 30 минут. Раунит плавно поднялся в воздух — будто просто заскользил лифт. Земля качнулась. Еще минута, и она стала тонуть за бортом.

— С какой скоростью мы летим, не знаете? — спросил Макдональд Камарели.

— С ускорением в 10 метров в секунду, — ответил Камарели. — Каро говорит, что так медленно раунит летит впервые, по-видимому, из уважения к «непривычным путешественникам». Впрочем, и такая скорость достаточно велика — она равна скорости свободного падения тел на Землю.

— Позвольте, разве мы падаем на Землю, а не отдаляемся от нее? — удивился Макдональд.

— Мы отдаляемся от Земли с той же скоростью, с какой нам предстоит возвратиться обратно. Каждую секунду скорость наша возрастает на 10 метров.

— Подумаешь, каких-то 10 метров, — презрительно сжал губы Дингвей.

Камарели посмотрел на часы.

— Уже три минуты, как мы в полете. И если после первой минуты раунит мчался со скоростью 600 метров в секунду, то сейчас наша скорость равна уже 1800 метрам, то есть почти двум километрам в секунду. Через час мы достигнем скорости космических тел — 36 километров в секунду.

Дингвей побледнел. Дрожащей рукой он достал из верхнего кармана пиджака маленькую коробку, извлек из нее пилюлю и проглотил.

Раунит уже мчался в верхних слоях атмосферы. Северное полушарие Земли утопало в солнечных лучах. Вдали можно было разглядеть зыбкие контуры Черного и Каспийского морей, нитку гор Кавкасиони, рассветной полосой тянулось белое полотно Ледовитого океана, сверкали берегу, Голландии. Еще секунда, и раунит достиг полюса, где граница дня и ночи надвое делила Землю. Контуры Северной Америки и Тихого океана сливались в ночной тьме. А к западу от Атлантического океана виднелась в небе Луна. Не и она постепенно все дальше удалялась от Земли.

Раунит набирал скорость. Отяжелевшие, словно налитые свинцом, тела путешественников с необычайной силой придавило к полу.

Камарели прислонился к прозрачной стене и с невольной грустью наблюдал за исчезающей в пространстве Землей.

Вот и долгожданная минута межпланетного полета! Еще в юные годы он упивался чтением фантастических романов, в которых описывалось множество вариантов покорения небесной пустыни! Сколько раз с волнением следил он за осуществлением смелых планов межпланетных полетов героями романов Жюля Верна и Герберта Уэллса. И вот сегодня он сам летит я сказочный звездный мир, не во сне, не в мечтах, не с книгой в руках, а наяву, прикосновением собственных пальцев чувствуя реальность раунита.

Камарели отдался воспоминаниям. Ему никто не мешал.

Его спутники чувствовали себя во владениях Земли лишь до тех пор, пока раунит не достиг полюса. Однако стоило небесному кораблю взмыть вверх и резко, словно камень, сорвавшийся с отвесной горы, оттолкнуться от земного шара, как непреодолимый страх сковал сердца путешественников. Они предпочли не смотреть на это необычное зрелище и разошлись по своим кабинам.

Дингвея била мелкая дрожь. Он прилег на диван, укрылся пальто и зажмурил глаза.

Бриана же тяготило одиночество, и он решил навестить Макдональда.

— Что-то мне не по себе, — обратился он к Макдональду, — очень тоскливо.

— Отдохните здесь, — любезно предложил хозяин.

Бриан расположился на диване. Вынув из кармана пенсне и водрузив его на переносицу, он углубился в изучение какой-то газеты…

И лишь Камарели по-прежнему стоял как зачарованный перед прозрачной стеной и не отрывал глаз от падающей в бездну Земли.

Свет постепенно убывал. Хотя солнце и сияло в безоблачном пространстве, однако в тени космической ночи все четче проступали звезды. Нос раунита врезался в черное покрывало мглы. Корма же корабля была резко освещена отраженным Землей светом, так что корпус раунита казался поделенным на две половины — светлую и темную.

Камарели сел. Охватив рукой подлокотник кресла, он уронил на грудь голову.

Неожиданно черная тень как бы накрыла всю кабину, и раунит, вздрогнув, застыл без движения, словно повис в пространстве.

Надвинулась абсолютная тишина. В ушах у Камарели зашумело. Тело стало воздушно легким. И вдруг странный вопль кинжалом рассек безмолвие.

Камарели сразу сообразил, что произошло, и быстро ухватился за тянувшиеся по стене поручни из красного дерева. Словно делающий первый шаг ребенок, Камарели, нащупывая дорогу, робко пошел к выходу. Крики усилились.

Камарели распахнул дверь в кабину Дингвея. Его глазам предстала странная картина: белый, как бумага, Дингвей словно прилип к потолку в смехотворной позе. Руками он цепко ухватился за вентиляционный кран, ногами же дрыгал, как лягушка.

— Помогите! Что со мной? — орал он и, широко раскрыв глаза, обалдело смотрел на висевшее в воздухе, посреди комнаты, пальто.

Камарели, держась за перила, подошел к тому углу, где в воздухе повис Дингвей, вынул из кармана платок и, протянув его, сказал:

— Не кричите! Держитесь-ка за платок, а потом уже я вам все объясню.

Дингвей простер вниз обе руки и судорожно ухватился за маленький клочок материи. Камарели дернул его, и легкий, как мыльный пузырь, делегат очутился на полу. Камарели притянул его руки к перилам.

— Вот вам опора, не выпускайте ее. Я же пойду помогу остальным. Видать, И им нелегко приходится.

Действительно, из соседней кабины раздавались стоны и проклятия.

— Посмотрите на пальто! Что мне с ним делать?! — кричал перепуганный насмерть Дингвей.

Но Камарели уже не обращал внимания на его крик, торопясь в смежную кабину.

Там, рядом с окном, головой вниз висел Бриан и призывал на помощь. Номер газеты белым облаком прилип к потолку, рядом поблескивало стеклами пенсне.

Макдональд, прижав обеими руками к груди огромный чемодан, парил между полом и потолком. Стоило ему на миг прикоснуться головой к потолку, как в ту же секунду он плавно опускался вниз, а дотронувшись ногами до пола, он, подобно детскому воздушному шару, снова устремлялся вверх.

— Будь проклят и Марс, и тот, кто выдумал это дьявольское путешествие! брюзжал Макдональд.

— Господин Камарели, — возмущенно начал Бриан, — что здесь происходит?

— Ничего особенного. Успокойтесь, — ответил Камарели.

— Почему нас не предупредили об этих прелестях, — обиделся Бриан и поджал ноги. Но это невинное движение послужило источником новых несчастий — Бриан закружился в воздухе, словно мельничный жернов.

— Неужели я весь век должен качаться, как маятник? — простонал Макдональд.

— Сию минуту приду вам на помощь, — сказал Камарели и, выждав удобный момент, когда Макдональд приблизился к полу, протянул ему руку.

— Возьмите меня за руку. Выпустите чемодан!

Макдональд одной рукой ухватился за Камарели, другой положил чемодан на пол. Чемодан вновь взлетел в воздух. Но Макдональда Камарели уже успел притянуть к перилам.

Затем он схватил за фалду пиджака вращающегося в воздухе Бриана и тоже подтянул его к себе. Бриан умудрился схватить порхающее бабочкой пенсне и засунуть его в карман.

В это время на пороге кабины со стонами и кряхтеньем появился Дингвей.

— Господа! — обратился к путешественникам Камарели, — здесь имеются не только перила, но и стол и диван. Они так же надежны, ибо прикреплены к полу. Держась руками за перила, вы можете сидеть, стоять или лежать. Впрочем, в данных условиях наш выбор не будет иметь существенного значения.

— Объясните, что произошло, — Дингвей заискивающе осклабился, попытался сесть, но напрасно: то одна нога беспомощно скользила в сторону, то другая, а под конец сиденье и вовсе подбросило его вверх.

Бриан и Макдональд с большим трудом уселись в кресла. Обеими руками они впились в подлокотники и застыли, боясь шелохнуться.

— Старайтесь пока не двигаться, — посоветовал Камарели, — когда привыкнете к новому положению, сможете действовать уверенней.

— Почему остановился раунит? — спросил Бриан. — Неужели произошло что-то неладное?

— Раунит не остановился, — пояснил Камарели, — просто исчезло ускорение, так как корабль набрал нужную скорость. Сейчас он мчится в безвоздушном пространстве. Раунит стал невесомым.

— Получается, и мы утратили вес? — усомнился Дингвей.

— Конечно, ведь и мы мчимся в безвоздушном пространстве с той же скоростью.

— А притяжение Земли не влияет сейчас на раунит? — спросил Макдональд.

— Влияет, конечно, но оно действует с одинаковой силой и на корабль и на его пассажиров. Поэтому внутри раунита, в его, так сказать, системе это не ощущается.

— Выходит, если мы сейчас откроем дверь и выбросимся из раунита, то не упадем на нашу планету? — спросил Бриан.

— Без сомнения, не упадем, — ответил Камарели. — У нас такая же инерция движения, как и у раунита. Отсюда следует, что даже если покинуть корабль, то все равно полет будет продолжаться с той же скоростью и в том же направлении.

— Не могу уяснить себе, — сказал Дингвей, — коль скоро земной шар притягивает раунит, то почему он не повлияет на нас?

— Ведь Земля притягивает и Луну, не так ли? Однако разве падает что-нибудь с Луны на Землю?

— Луна сама обладает притяжением! — заметил Дингвей.

— И здесь аналогичное явление. Раунит в данном случае можно счесть за маленькое небесное тело, которое притягивает нас к себе. Однако масса его настолько мала, что его притяжения мы не ощущаем.

— Но как же мы будем жить в такой обстановке? — забеспокоился Дингвей.

— Разве вынесут наши тела отсутствие силы тяжести?

— Вероятно, вынесут, — ответил Камарели. — На Земле подобные случаи довольно часты, хотя и длятся они весьма короткое время. Происходит это либо при падении человека, либо во время прыжков. И ведь это не наносит вреда какой-либо функции организма: дыханию, кровообращению и т. д.

— Мыслим ли больший вред, чем сейчас? — закричал Дингвей. Он в продолжение всего разговора тщетно пытался усидеть в кресле, но не мог удержаться и теперь беспомощно барахтался в воздухе. Наконец он коснулся ногой пола, но это принесло лишь новые неприятности: Дингвей мгновенно взлетел вверх. Камарели наконец схватил его за руку и помог приблизиться к окну.

— Располагайтесь поудобнее. Вися в воздухе, мы можем отдыхать так же спокойно, как в мягкой постели. Здесь не существует «верха» и «низа», ибо отсутствует центр тяжести, который определяет направление.

Дингвей оцепенел.

— Вы правы, я отдыхаю, — сказал он, лежа вниз головой, — и угораздило же меня перенести столько неудобств в кресле.

— Как видно, для межпланетных путешествий — стул, стол, кровать и другая мебель попросту излишни, — заметил Бриан. Он достал из кармана портсигар, открыл его, а затем учтиво протянул своим попутчикам.

— Угощайтесь, — предложил он. Камарели взял одну сигару и перевернул портсигар.

— Посмотрите, да это просто непостижимо — сигары не сыплются на пол, воскликнул повисший в воздухе Дингвей. Бриан тем временем чиркал спичку за спичкой, тщетно пытаясь прикурить сигару. Едва вспыхнув, спички моментально гасли.

— Что случилось, что с ними? — ворчал он, бросая заупрямившиеся спички, которые, однако, не падали на пол, а роились в воздухе.

— Огонь гаснет от продуктов собственного горения, — заметил Камарели. Углекислый газ, который выделяется при горении и который тяжелее окружающего его воздуха, в обычных условиях уходит вниз, уступая место кислороду. Так поддерживается горение. Но здесь ведь отсутствует сила тяжести, и углекислый газ, оставаясь на месте, обволакивает пламя, отгораживает его от кислорода. Подуйте и отгоните углекислый газ — огонь разгорится.

Бриан чиркнул новой спичкой, и когда Макдональд осторожно подул, маленькое пламя разгорелось.

В это время Дингвей, уцепившись за овальную раму и заглянув в окно, завопил истошным голосом:

— Бог мой, где мы! Помогите!

Из окна открывалась широкая перспектива, но Земля мерцала в такой страшной дали, что Дингвей. охваченный паническим страхом, потерял сознание.

— Воды, воды, — всполошился Бриан. Держась одной рукой за перила, он другой схватил Дингвея и притянул к себе.

Но Дингвей был в глубоком обмороке.

— У меня есть капли, — сказал Макдональд, поспешно раскрывая чемодан. Он достал маленький пузырек с коричневатой жидкостью.

— Подержите стакан! — обратился он к Камарели.

— Поставьте на воздух, держать его незачем.

— Извините, я забыл.

Макдональд откупорил пузырек и осторожно наклонил его над стаканом, чтобы отсчитать капли, но попытка оказалась тщетной. Он долго тряс пузырек, но ни одной капли ему извлечь так и не удалось. Тогда он поднес к глазам склянку и посмотрел на свет.

— Ничего не понимаю! Жидкость до краев заполняет пузырек, почему же она не льется?

— А с какой стати она станет литься? Что ее вынуждает? — сказал Камарели. — Ударьте рукой по донышку, тогда все будет иначе.

Макдональд щелкнул по склянке, и в ту же секунду из нее выскочил коричневый шарик. За ним второй, третий — каждый величиной с маленький орешек. Но стоило им достичь пола, как они моментально растекались.

— Странное явление! — удивился Макдональд.

— Здесь нет ничего странного, — возразил Камарели. — Свободно падая в пространство, лишенная веса жидкость принимает сферическую форму. Но, натолкнувшись на какое-нибудь твердое тело, она тут же растекается.

— Мы в безвыходном положении, — обреченно произнес Макдональд и отбросил в сторону пустую склянку. Та, ударившись о стену, вновь вернулась к Макдональду.

Дингвей за это время пришел в сознание и открыл глаза.

— Воды, — еле слышно попросил он.

Бриан взял со стола графин, схваченный металлическими зажимами, и ударил по дну ладонью. Водяной шар, постепенно увеличиваясь, выплыл из горлышка.

— Кто поймает этот шар? Нельзя же оставить больного без воды! забеспокоился Макдональд.

— Если и поймаете, все равно ничего не выйдет, — ответил Камарели. — не так-то легко проглотить такую «каплю».

— Мы умрем здесь от жажды, — возмутился Макдональд.

— Почему? Надо просто приспособиться к создавшимся условиям. Вы случайно не захватили вина? — спросил Камарели.

— У меня есть. — И Бриан осторожно направился в свою кабину. Вскоре он вернулся с бутылкой «Бордо».

Камарели вынул из кармана новенький мундштук для курения и вложил его в рот Дингвею. Затем приложил горлышко от бутылки к мундштуку.

— Потяните! — сказал он Дингвею и выпустил из рук бутылку. Когда Дингвей утолил жажду, Камарели оторвал от мундштука бутылку.

— Ни за какие блага не подойду больше к окну, — сказал Дингвей, крепко сжимая перила.

— Вам вредно волноваться. Отдохните, — посоветовал Камарели. — Ко всему можно привыкнуть. Страшного тут ничего нет.

— Да-да, я уже пришел в себя. Представьте, даже ощутил голод.

— Желудок не отказывается от своих привычек и в непривычной обстановке, пошутил Макдональд и с опаской добавил: — Электричество, надеюсь, здесь подается без перебоев?

— Так же, как и на Земле, — улыбнулся Камарели.

— Слава богу! — воскликнул Бриан. — Но откуда на корабле берется столько энергии?

— Энергии здесь хоть отбавляй, — ответил Камарели. — Синяя шкатулка является резервуаром неисчерпаемой энергии, энергии атома. Впрочем, тепло и электричество корабль получает от солнца при помощи специального прибора. Ведь солнце здесь светит беспрерывно, «ночи» вовсе не существует, да и тучи не заслоняют светило.

— Оказывается, не так уж плохи наши дела, — приободрился Макдональд. — На всякий случай я захватил электрическую плитку, вот только бы штепсель найти. Он обвел глазами кабину.

— Да их целых два, там, у стола.

Макдональд принялся распаковывать чемодан. Вынул из него электрическую плитку, сковородку, кофейник, консервы. С великой осторожностью, чтобы от толчка или неловкого движения все не взлетело в воздух, он разложил свои запасы на столе — готовить завтрак за столом было все-таки привычней.

— Я везу из Тбилиси такую вырезку для бифштекса, что пальчики оближете, говорил Макдональд, суетясь вокруг стола.

На плите зашипело масло. «Кулинар» бросил на сковороду солидные куски мяса. Однако в то же мгновение их подбросило вверх.

Бриан, который уже немножко приспособился к непривычной обстановке, погнался за взлетевшими бифштексами, настиг их, водворил на прежнее место и накрыл тарелкой.

— Прижмите пальцем, — посоветовал Камарели. И пока мясо не зажарится, не отпускайте.

Макдональд не преминул воспользоваться советом, но тут же сам оказался отброшенным от пола.

Камарели притянул к себе неудачливого «повара» и привязал его правую ногу ремнем от чемодана к ножке стола.

— Да поможет вам бог, — благодарно произнес Макдональд и уверенно принялся за исполнение своих новых обязанностей.

С большим трудом путешественники, наконец, поджарили бифштексы и принялись за завтрак в столь необычных условиях.

Затем Макдональд решил сварить кофе. Он попросил Дингвея принести из кабины графин воды, а затем ценой огромных усилий переправил водяной шар в кофейник. Правда, ненадолго: неподатливая вода все время выползала, обволакивая кофейник мокрой пеленой.

— Смажьте края маслом, тогда вода не будет переливаться, — посоветовал Камарели.

— После драки кулаками не машут, — засмеялся Макдональд, — вода уже пролилась. — Но советом Камарели он все же воспользовался.

Кофейник, однако, и не думал закипать.

Макдональд вновь заворчал:

— Плитка горячая, дно кофейника накалилось, а вода по-прежнему холодная. Черт знает, что происходит.

— Не торопитесь, закипит, — сказал Камарели.

— Когда? Завтра утром?

— Вполне возможно.

— Любопытно, почему вода привередничает?

— Да она потеряла вес.

— При чем тут вес? Не говорите загадками, — вмешался Дингвей.

— Вспомните, — ответил Камарели, — как закипает вода и в обычных условиях: горячая вода струится вверх, ибо она становится легкой, а ее место занимает холодная. Нагревшись, она тоже устремляется на поверхность, опять-таки уступая место холодной. Таким путем они сменяют друг друга. Здесь же горячая вода остается на дне.

— Воздух тоже плохой проводник тепла, однако кабина наша обогревается прекрасно, — заметил Макдональд.

— Тогда обратите внимание на стены, — сказал Камарели, — какой материал, по вашему мнению, использован для их обивки?

— Бархат, конечно, — выпалил Бриан.

— И я так думал вначале. Однако притроньтесь к стене. Зеленоватый бархат это на самом деле неизвестный нам металл, распространяющий тепло. Но нагретый воздух так и оставался бы у стен, не будь специальных приспособлений. Их почти неприметная вибрация гонит теплый воздух от стен и согревает весь корабль.

Путешественники еще раз оглядели салон.

У карниза, под самым потолком, в двух углах они заметили какие-то малюсенькие аппараты.

— А это еще что такое? — спросил Дингвей.

— Тот аппарат, что слева, — питает воздух кислородом, правый же поглощает углекислый газ.

Макдональд безнадежно махнул рукой и отошел к стене.

— С кофе ничего не получается. Давайте выпьем вино, — предложил он, взяв за горлышко бутылку с «Бордо».

Путешественники, по очереди выпив вино с помощью мундштука, удобно «разлеглись» на воздушных ложах.

— Сегодня вы мои гости, — обратился ко всем Макдональд, — так как отдыхаете в моей кабине. Прошу прощения за некоторые неудобства, — пошутил он и, развязав ремень, тоже «прилег» у потолка. Дингвей невозмутимо висел вниз головой.

Камарели и Бриан плавно покачивались, Бриан даже вздремнул после плотного завтрака. А Камарели задумчиво смотрел в окно, за которым расстилалось небо. В темноте пылал солнечный шар, однако лучи его не рассеивали мглу. Вдали поблескивал огромный диск Земли, которому, Луна, словно прожектор, освещала дорогу в непроглядной тьме Вселенной.

Камарели мысленно унесся на Землю-этот челн радости и страданий, надежд и слез. Сейчас она стала далекой-далекой планетой… воспоминанием…

Вдруг земной шар пошатнулся и исчез в бездне, звезды превратились в светящиеся полосы. Камарели почувствовал резкий толчок, и в то же мгновение все четыре путешественника оказались на полу. Висевшая у потолка пустая бутылка упала на пол и разбилась вдребезги.

— Что случилось? Что происходит? — удивленно воскликнули делегаты, вскакивая на ноги.

— Мы обрели вес, — оживился Дингвей и твердым шагом прошелся по комнате.

Камарели бросился в кабину Каро. Когда он вернулся, взволнованные и удивленные делегаты засыпали его вопросами.

— Инженер Каро передает вам привет и просит через час пожаловать к нему на обед.

— Что произошло?

— Чем вызваны эти перемены?

— Чтобы текла вода, жарилось мясо и мы могли бы кушать в обычных условиях, Каро заставил раунит вращаться вокруг своей оси. Так что раунит сейчас уподобился маленькому астероиду.

— Но что вернуло нам вес? — спросил Макдональд.

— Вращение раунита.

— Каким образом?

— Посредством центробежной силы. Быстрое вращение корабля создало центробежную силу, воздействие которой мы испытываем сейчас как собственный вес.

— То есть стремимся оторваться от раунита и продолжить полет совершенно самостоятельно? — спросил Макдональд.

— Правильно. Поэтому мы и давим на пол так, будто хотим его проломить.

— Полная иллюзия земного тяготения! — изрек Бриан.

— Не случайно Эйнштейн доказывал, что между всемирным тяготением и силами инерции нет принципиальной разницы.

Камарели не спалось. Держась за поручни (раунит уже не вращался вокруг своей оси); он прошел в салон.

Из того угла, где он стоял, земной шар уже не был виден, но зато звезды казались особенно близкими. Причем ни одна звезда не изменила своего обычного положения. А ведь раунит уже на несколько миллионов километров отдалился от Земли!

«Будто сидишь на балконе в Тбилиси и наблюдаешь за звездами, — подумал Камарели. — Вот Полярная звезда, напротив — пустое кресло — Кассиопея, вот ясная звезда, что так любит сиять над развалинами Нарикалы. А вот изгибающийся Скорпион, который словно норовит ударить ядовитым хвостом по макушке Мтацминда. Знакомая картина, обычная, „земная“…»

Камарели и вправду представил себя в Тбилиси. Неужто достаточно оглянуться, и в окне увидишь улицу?! А это? Глухо рокочут автомобили и приглушенно скрипят заворачивающие на другую улицу трамваи. Повеял коджорский ветерок… Да, да, до Камарели донесся терпкий аромат киндзы.

Теплая волна воспоминаний охватила душу Камарели. Он сомкнул веки. Казалось, стоит открыть их сейчас, как возникнут стреловидный кипарис и беседка в тени сирени. Камарели видится его маленький сад, балкон. Он открывает глаза…

Вокруг — черная бездна, усыпанная мириадами, звезд. Небо безбрежно, и лишь белый снежный обруч, как след прыжка оленя, окаймляет тело Вселенной. Знакомые северные звезды ласкают южные светила, из которых особенно выделяется красотой ослепительная звезда Южного Креста.

И где-то внизу, скрытая черным бархатным пологом ночи, жила Земля. Волновались моря, мягко синело небо, зрели хлеба, шумели сады… Где-то внизу, скрытая сенью ночи, ровно дышала любимая Грузия.

Каждый раз, когда он возвращался на родину, согретый братской любовью москвичей, ободренный успехами в работе, окрыленный мечтами, вид седых вершин Кавказских гор как-то по-новому радовал его сердце и наполнял детской радостью и неудержимым волнением.

И сейчас, отдаленный от родины на миллионы километров, хотя и чувствуя всем существом прелесть первозданной красоты Вселенной, он все же с радостью наблюдал за Землей и с нетерпением влюбленного искал на ее поверхности Грузию.

— Что призадумались, друг мой? — прервал его думы Каро.

Камарели обрадовался появлению марсианина.

— Меня пленил величественный пейзаж Вселенной, ответил он.

— Или тоска по родине? — тихо спросил Каро.

Камарели вздрогнул — он никак не мог привыкнуть к тому, что Каро читает в его душе, — но тут же овладел собой и, не поднимая глаз, произнес:

— Разве любовь к родине достойна осуждения?

— Я этого не говорил, — спокойно заметил Каро и, оттолкнувшись от пола, поплыл по воздуху к Камарели. — Однако, — продолжал он, — согласитесь, чувство родины, как и все на свете, зависит от времени и обстоятельств.

— Но какие бы перемены ни произошли сейчас, я все же остаюсь грузином.

— Оказывается, вы патриот, — пошутил Каро.

Наступила тишина.

Камарели смотрел на земной шар. Каро же устремил взгляд туда, где горел Марс, и тут Камарели поймал себя на мысли, что ни разу не подумал о приближающейся планете. Он все время не сводил глаз с Земли, и лишь теперь, когда посмотрел на окутанный красным пламенем Марс, он вспомнил о Геде.

— Пойдемте ко мне, — нарушил молчание Каро, — вы, кажется, впадаете в меланхолию.

— Напротив, множество впечатлений, разнообразие картин полностью завладели мной.

— У меня отдохнете.

По пути Каро подробно ознакомил Камарели с назначением некоторых аппаратов.

— Хотите увидеть Тбилиси?

— Каким образом? — радостно спросил Камарели.

— Посмотрите в это стекло.

Камарели вгляделся в окуляр телескопа и… его взору предстал Тбилиси. Вот два вагончика фуникулера ползут, словно два черных жучка, навстречу друг другу. По проспекту Руставели торопятся люди, бегут трамваи, автобусы — издали кажется, что движется сам проспект. Перед зданием оперы стоит группа ребят с красными галстуками. «Интересно, какая сейчас в Тбилиси погода? — подумал Камарели. — Многие одеты в белое. Какое же сегодня число?»

Вначале Камарели старался вести счет времени, однако на рауните не было смены дня и ночи, поэтому он скоро сбился. К тому же для сравнения времени на мчащемся со страшной скоростью корабле со временем на Земле нужно было прибегнуть к помощи теории Эйнштейна. Но сейчас Камарели было не до научных расчетов. Он жадно смотрел на Тбилиси.

Каро вскоре выключил телескоп.

— Разрешите ненадолго покинуть вас, я нужен у аппарата, — сказал он, побудьте пока в моей кабине.

Камарели обрадовало предложение Каро. Ему хотелось остаться наедине со своими думами, упорядочить мысли, блуждающие по темным лабиринтам проблем, рожденных последними событиями. Камарели энергично толкнул дверь и вошел в кабину. Вошел и не поверил своим глазам. У маленького круглого стола, в углу, стояла Геда Нуавэ. Она смотрела на Камарели глазами, полными любви.

Сраженный неожиданной радостью, он лишь протянул к ней руки, воскликнув:

— Геда!

И направился к ней… Но уперся руками в стену. Года весело смеялась на экране.

Камарели, вдруг обессилев, опустился в кресло.

Камарели не помнил, долго ли длилась беседа с Гедой.

Выйдя из кабины, он натолкнулся на Дингвея, тот недоуменно спросил его:

— Сколько можно вас искать? Куда вы пропали?

Камарели был в таком умиротворенном настроении, что обрадовался даже Дингвею и, рассмеявшись, воскликнул:

— Ваши глаза следили за всей Америкой, дорогой Дингвей, а на этом крошечном корабле не могли уследить за мной!

— Все кабины осмотрел, а вас как не бывало. Я даже к Каро заглянул.

— На время я одел шапку-невидимку, — отшутился Камарели.

— Не удивляюсь и этому. Все может быть на этом волшебном корабле. Впрочем, гуляйте себе в вашей шапке, не моя забота. Объясните только одно: почему мы должны плавать внутри корабля, как рыбы в аквариуме, — ведь, оказывается, нам можно искусственно вернуть первоначальную тяжесть. Вращение раунита принесло нам два часа блаженства!

— Как вы думаете, можем ли мы брести в этой пустыне вслепую? А что, если столкнемся с каким-нибудь телом? Здесь шутки плохи!

— С кем столкнемся? — не унимался Дингвей.

— По небу слоняются тысячи бродяг, которых астрономы величают метеоритами. Некоторые из них настолько мизерны, что наш раунит рассеивает их так же легко, как слон — рой комаров. Но иногда встречается солидная глыба — столкновение с ней не так уж приятно.

— Но разве нельзя следить за метеоритами и при вращении раунита?

— Вспомните, как выглядели тогда звезды, — ведь они превратились в сплошное светящееся кольцо. Уследить за ним очень трудно.

— Ваша правда. Что ж, поплаваем еще, ничего не поделаешь. — Но едва Дингвей успел согласиться, как раунит вздрогнул, будто наскочил на препятствие, потом резко накренился, и путешественников отбросило в противоположный угол. Но вот корабль словно повис в пространстве. Камарели и Дингвей поплыли к потолку.

— Что произошло? — дрожащим голосом спросил Дингвей.

— По-видимому, первое столкновение с небесным пиратом, — предположил Камарели. — Раунит, наверно, чуть посторонился, уступая ему дорогу.

В кабину вплыли Бриан и Макдональд.

— Наконец-то мы вас нашли. Что так испугало раунит, почему он дрожит? спросил Бриан.

— Разрешите, я объясню им все подробно, — заторопился Дингвей. Довольно потирая руки, он принялся пространно повторять то, что сейчас услышал от Камарели.

Камарели не мог скрыть улыбки: Макдональд почему-то все время качался, в то время как Бриан неподвижно, словно окаменев, висела в воздухе. И впрямь, кабина очень напомнила аквариум с рыбами.

Успокоенный «лекцией» Дингвея, Бриан нырнул к окну.

— Вы ловко приспособились к невесомости, — обратился к нему Камарели, наблюдая, как тот оттолкнулся от окна и поплыл к Макдональду.

— Представьте себе, мне даже нравится такое состояние, — сказал Бриан, вновь приняв вертикальное положение. — Конечно, немножко тяжести не помешало бы, но, говоря по совести, на Земле мы слишком уж отягчены весом.

— На Марсе вы будете чувствовать себя прекрасно. Сила притяжения там в 2,5 раза меньше, чем у нас.

— Воистину Марс создан для нашего удовольствия.

— Интересно, а есть на свете планета, где притяжение еще меньше? полюбопытствовал Дингвей.

— Из всех планет Марс самый «легкий», — снова улыбнувшись, ответил Камарели.

— Разве не Меркурий? — гордый своими познаниями, вставил Бриан.

— Речь идет о тяжести. На Меркурий наши 100 килограммов весят 52, а на Марсе — 37.

— Но вес ведь зависит от массы тела, а Меркурий меньше Марса, обескураженно пожал плечами Дингвей. — Чем больше масса, тем больше и вес. По крайней мере, так написано во всех учебниках.

— Это так, но на вес действует центробежная сила, а действие ее измеряется скоростью вращения тела. Поэтому сила тяжести на полюсах земного шара больше, чем на экваторе.

— Скажите, а можно искусственно снизить вес на Земле? — спросил Бриан.

— Конечно, — произнес молчавший до сих пор Макдональд, — если мы были свидетелями торможения Земли, то доживем и до этого.

— Макдональд, безусловно, прав, — улыбнулся Камарели, — все подвластно людям.

— Боже, избавь нас от подобных экспериментов! — пробурчал Дингвей.

Бриан и Макдональд многозначительно переглянулись.

— Кстати, скажите, пожалуйста, когда мы снимем тормоза и раскуем Землю? спросил Бриан.

— Мы не думаем снимать тормоза. Наоборот, надо их усовершенствовать.

— К чему? Ведь нужда в торможении Земли уже отпала? — недовольно возразил Макдональд.

— Да, но мы только минуту назад решили, что Земля наша должна стать небесным кораблем, управляемым волей людей, — спокойно ответил Камарели. — С помощью тормозов мы сможем и править кораблем и плыть по угодному нам пути.

Бриан посмотрел на Макдональда, тот — на Дингвея.

— Но без энергии мотор не сможет работать, — нерешительно возразил Бриан.

— Почему без энергии? — удивился Камарели.

— Насколько мне известно, тайна «синих коробочек» пока нам не открыта.

— Думается, дружеским взаимоотношениям между нами и марсианами ничто не помешает, — не без намека ответил Камарели.

— Дай бог, — в голосе Бриана не чувствовалось энтузиазма.

— Богу не по плечу такие сложные дела.

Макдональд, считая нужным разрядить напряжение, постарался перевести беседу в другое русло.

…А раунит все мчался вперед, поглощая тысячи километров. Земной шар постепенно исчезал, превращаясь в далекую синюю звезду. Марс же рос, становился похожим на Луну.

Однажды после обеда Каро попросил Камарели зайти к нему в кабину.

— До Марса остались считанные часы, — сообщил он. — Начинаю тормозить. И вот за окном, словно со дна океана, начала постепенно всплывать поверхность Марса. Еще несколько минут, и, как в сказке, показался неведомый, таинственный мир.

Зеленели поля и сады, свергали белые стены и колонны. Вдруг словно вспыхнул огонь, — небо озарилось небывалой радугой. Марс величественным салютом встречал посланцев Земли. Еще мгновение, и тишина взорвалась музыкой. Окна забросали огромными цветами.

Раунит легко скользнул в море музыки, света и цветов.