(Дневник Каро)
Дорогой Гурген! До того, как Вы начнете читать эту тетрадь, я хочу Вам кое-что объяснить. Конечно, я и не предполагал, что содержание ее станет кому-то известно, но поскольку познакомить Вас с дневником оказалось необходимым, я перевел его на английский язык.К. R.
Кое-что пришлось мне выпустить, кое-что, наоборот, описать более подробно, снабдив необходимыми объяснениями и комментариями. К сожалению, я все же не вполне достиг цели: недостаточное знание языка порой ограничивало меня, и в моем дневнике, по-видимому, осталось еще немало туманных мест. Но, думаю, сплетение событий, которые привели меня в Вашу страну, будет Вам ясно и понятно.
P. S. Дневник датирован по марсианскому летосчислению. Но с момента моего переселения, на Землю я изменил летосчисление на земное. В некоторых случаях, когда это требовалось, марсианское и земное летосчисление приведены в соответствие.К. R.
СД-17-9
Сегодня я снова встретился с ней. Потом читал очень древнюю книгу. Удивительно, как велика разница между старым и новым, и в то же время, как сохранились в нас некоторые черты старого.
Подожду еще. Где-то, пока неясно, мерцает свет…
Да, я подожду еще. Время даст мне ответ.
17–11
Встреча была как будто бы обычной, но наша беседа приобрела новый оттенок.
— Ты заметил, как прекрасна сегодня Обра? — спросила она меня, и радость звучала в ее голосе.
— Да, Обра приближается к нам.
— А я еще не совсем к этому готова.
— Чего же тебе не хватает? Ведь твой рефрактор действует отлично!
— Да, но я жду твоей помощи.
— Моей помощи? — удивился я.
— Твоей помощи. Сколько раз ты был на Эдоне?
— Трудно и сосчитать!
— А на Гуанэ?
— Тоже много раз.
— И каждый раз ты убеждался, что воздуха там нет?!
— К сожалению…
— Наоборот, к счастью.
— Я не понимаю тебя.
— Воздух мешает работе рефрактора.
Да, она была права: чем ближе небесное тело к телескопу, тем больше сказывается на нем отрицательное воздействие атмосферы. Если же удастся поместить телескоп на звезду, лишенную атмосферы, то изучать приближающуюся Обру будет намного легче.
— Да, ты права, — ответил я. — Но как ты собираешься оборудовать обсерваторию на безвоздушном небесном теле? Ведь с телескопом должен быть живой человек?
— С телескопом будем мы, — решительно произнесла она. — Конечно, если ты на это согласишься.
— Неужели и мои два глаза понадобились Нуавэ?
— Одиннадцать больше девяти, — улыбнулась она.
— Но как ты все-таки оборудуешь станцию на Гуане?
— Станцию мы соберем здесь, а потом уже перенесем на Гуану.
— Почему же на Гуану, а не на Эдон?
— Эдон, правда, ближе, но чрезмерно большая скорость его движения затруднит работу телескопа. Ведь Эдон в сутки совершает три оборота вокруг нашей планеты, а Гуана движется сравнительно медленно: период ее обращения равен тридцати часам.
— Так как же ты думаешь сооружать эту станцию? — повторил я свой вопрос.
— О, я уже давно обдумала один план, только вот не знаю, одобришь ли ты его.
— А ну-ка, расскажи!
— Боюсь, ты мне откажешь…
Геда смотрела на меня с мольбой, и я уже знал, что не в силах буду ей отказать, что бы она ни попросила.
— Я готов исполнить любую твою просьбу, если только это в моих силах.
— Станция должна быть сооружена на твоем рауните.
Я не стал долго раздумывать. План Нуавэ был прост и в то же время очень рационален.
— Согласен, — коротко ответил я. Она просияла. — С завтрашнего дня приступаю к необходимым приготовлениям.
Геда ушла счастливая, радостная.
И у меня было светло на душе оттого, что я смог ее порадовать.
17–25
Раунит превратился в маленькую обсерваторию. Нуавэ уверена, что первая движущаяся обсерватория откроет новый этап в изучении Вселенной. Я согласен с ней и очень рад, что победа будет связана с моим раунитом.
17–31
Завтра мы вылетаем.
Вчера вечером Нуавэ сфотографировала Обру. Она уверяет, что обнаружила новые линии и точки, которых не было на прежних снимках.
Я продолжаю отстаивать свое мнение.
На Гуане многое может выясниться, но я убежден, что чересчур оптимистические надежды Нуавэ во многом не оправдаются.
17–32
Период обращения Гуаны равен тридцати часам и восемнадцати минутам, а Эдона — семи часам и тридцати девяти минутам. Сутки Санора составляют двадцать четыре часа тридцать семь минут. Таким образом, Эдон в сутки почти трижды обходит вокруг нашей планеты. Но, кроме того, он восходит с запада и заходит на востоке. Гуана же движется медленнее Санора — она почти двое суток находится на небе. Потому-то Нуавэ и избрала именно Гуану для установки телескопа.
В четыре часа утра раунит был на полюсе.
В четыре двадцать одни мы покинули полюс.
Вылетели мы с таким расчетом, чтобы встретиться с Гуаной на девятом небесном меридиане (так было согласовано с директором Северной обсерватории).
Всю дорогу мы не выключали экран дальнего видения, который связывал нас с обсерваторией.
В намеченное время мы опустились на Гуану.
Часть небосклона Гуаны была подобна черному бархатному шатру, на котором сияли Аза и необычайно яркие звезды.
Передав обсерватории все наши наблюдения, мы выключили экран. Обра была видна с другой стороны Гуаны, и мы направились туда.
Постепенно исчезали и Санор и Аза.
Раунит поглотила вечная ночь Гуаны.
Вскоре вдали появилась Обра, окруженная своим голубым сиянием.
Нуавэ направила на нее телескоп и приступила к работе.
Установлено до двух тысяч экранов.
17–35
Приближается СД-18-27. Идут большие приготовления.
Нуавэ работает без передышки. Меня поражает ее энергия и энтузиазм. Вчера она показала мне заполненный на Гуане альбом фотокарт. Я тщательно просмотрел его, но не нашел ничего примечательного.
Она обиделась.
— Я не утверждаю, что на Обре невозможна жизнь, — попытался я объяснить свой скептицизм. — Но я сильно сомневаюсь в том, что форма ее схожа с нашей.
— Почему ты так думаешь?
— Во-первых, я не представляю себе существование высшей формы жизни на планете, где столько воды.
— Но разве там так уж мало суши?
— Сравни ее с водными просторами. Почти всю поверхность Обры покрывает вода и лишь кое-где — небольшие островки суши.
— Но на этих островках есть жизнь! — со страстной убежденностью воскликнула Нуавэ.
— Да, жизнь, возможно, и существует, но не на суше, а в воде — ведь на Обре господствует водная стихия. А в воде невозможна высшая форма жизни.
— Не забывай, что суша занимает на Обре все же значительное пространство, она равняется всей поверхности Санора, — все больше горячилась Нуавэ. — И если на Саноре так развилась жизнь, почему ты считаешь это невозможным на Обре?
— У нас совершенно иной климат, — возразил я, тоже увлекаясь спором. — А на Обре — вечные грозы, молнии, постоянно налетают ураганы. Атмосфера полна разрушительных сил. Высшая форма жизни не может утвердиться на такой неустойчивой и опасной почве…
Теперь, оставшись в одиночестве, я размышляю.
Почему я так разгорячился? Почему меня всегда так волнует в общем понятное увлечение Нуавэ этой планетой?
Где-то в тайниках моего сердца мерцает свет. Еще неясный, слабый.
Но я буду ждать.
Время даст ответ.
17–38
Вчера состоялось заседание Сигнальной секции. Утром, до заседания, позвонила Нуавэ.
— Ты будешь на секции?
— Да, буду.
— Я хочу тебя видеть. Подожди меня, пойдем вместе.
— С удовольствием.
Я не слышал, как она вошла. Я только увидел, что она сидит у окна. В руках ее был любимый суанэр.
Она, видимо, не хотела, чтоб я прочел ее чувства, и потому сидела, потупив глаза. Но радость была не только во взоре, — и она не могла ее скрыть.
— У тебя на душе что-то очень хорошее, — сказал я ей.
Медленно подняла она на меня свои глаза, и, казалось, можно было утонуть в том море счастья, какое излучал ее взгляд.
— Ты не веришь мне, но я все вижу.
— Что ты видишь, Геда?
— Я вижу, как борются на Обре подобные нам существа, как их высокий разум прокладывает путь к нам.
— Нужно, чтоб и мы это увидели.
Я старался говорить очень спокойно. Геда была необычайно взволнована.
— Ты помнишь, два месяца назад на Северном полюсе Обры были замечены какие-то огненные блики?
— Ну, и что же?
— Тогда мы сочли их за вулканические извержения. Но теперь мне открывается нечто иное.
Она встала, отдернула занавес на балконной двери. Яркие лучи Азы неудержимым потоком хлынули в комнату и окутали Геду своим теплым сиянием.
— Так что же тебе открывается?
— Это световые сигналы Обры, — медленно проговорила она и испытующе посмотрела мне в глаза. Я молчал. Но мне хотелось крикнуть ей: «Нет!»
Мы вышли на балкон. Аза поднялась высоко, и золото ее лучей жарким пламенем горело на пышной листве бимуду.
— Почему ты так решила? — спросил я.
Она опустилась на резной стульчик и, облокотившись правой рукой на перила, левую дружески протянула мне. Я взял эту тонкую, но сильную руку так бережно и нежно, словно маленькую трепетную птичку.
— Ты не веришь в мои выводы. И я знаю, что ты не разделишь и мою новую догадку.
— Но я хочу и стараюсь поверить. Ты просто не предлагаешь веских аргументов.
Она, словно не расслышав моих слов, продолжала:
— И все же я поделюсь с тобой догадкой, так как мне и здесь необходима твоя помощь.
— Я готов, как всегда.
— Из снимков, сделанных на Гуане, явствует, что Северный полюс Обры покрыт вечным льдом. — Грудной, красивый голос Геды звенел и чуть вибрировал от волнения. — Там — плоская равнина. На ней нет темных пятен, — а это ли не свидетельство того, что под слоем льда находится вода? Огненные вспышки были замечены именно в зоне вечных льдов. Поэтому они никак не могли быть вулканического происхождения, — торжествующе закончила Геда.
— Так, значит, ты думаешь, что это было искусственное излучение.
— Иное объяснение просто невозможно: следов действующих вулканов там не обнаружено. Кроме того, меня на эту мысль наводит симметричное расположение лучей, не характерное для вулкана.
— Как мне помнится, — сдержанно заметил я, — радиус излучения был довольно велик.
— Намного меньше, чем радиус нашей сигнализации. — Резко отняв свою руку, Геда гневно взглянула на меня.
— А что означают эти сигналы? — спросил я после паузы.
— Все дело в том, что они не поняли нашей сигнализации. Видимо, они сочли ее природной особенностью Санора может быть, приняли за реки или горные хребты.
— Не больно-то они догадливы! — иронически произнес я, и эта фраза снова вызвала ее возмущение.
— Мы не знаем, каким астрономическим оборудованием они располагают и насколько хорошо видна им наша планета. Поэтому лучше воздержаться от поспешных выводов.
Я отлично знал, чьи выводы были поспешны, но глубокая убежденность Геды была столь привлекательна, что я невольно склонился перед ней.
— Теперь я должна открыть тебе, для чего сейчас пришла сюда, — вновь заговорила Геда уже более спокойным тоном. По лицу ее пробежала улыбка. — Я собираюсь выдвинуть на сегодняшнем заседании проект, с которым предварительно хочу ознакомить тебя.
— Он касается нашей сигнализации?
— Да. Как я тебе уже сказала, есть основания предполагать, что на Обре не поняли наших сигналов. Возможно, это произошло из-за того, что теневые полосы, несмотря на изменяемость всей системы, постоянны: они ни разу не исчезали целиком. Отсюда могло возникнуть ошибочное мнение, что они являются своеобразными контурами органического строения планеты.
— С твоим предположением, безусловно, приходится считаться, — сказал я, но как ты думаешь поправить положение?
— Вот мы и подошли к главному. Я предлагаю следующее: к тому времени, когда Обра приблизится к Санору, мы должны в корне изменить метод сигнализации.
Она умолкла, словно желая дать мне возможность подготовиться. И — после паузы:
— Необходимо, чтобы наши сигналы производили впечатление ритмичного мерцания. Необходимо ежедневно на двенадцать часов выключать всю систему. Цикл фигур должен передаваться в двенадцать дней, по одной фигуре в день. По окончании цикла подача сигналов должна прекращаться вовсе. Если на Обре засекли линии и их расположение, то невозможно, чтобы не было замечено их полное исчезновение.
План Нуавэ мне понравился.
— Я вполне одобряю твой план и думаю, что секция примет его, только бы не возникли какие-нибудь препятствия с технической стороны.
— У меня уже был разговор с заведующим станцией прожекторов, — ответила она. — Технически мой план вполне приемлем.
— Тем лучше! — сказал я, подымаясь: пора было идти на заседание.
18-1
Работа на Гуане дала отличные результаты. Перед нами открылись грандиозные перспективы. Решено было оборудовать астрономические станции на обеих планетах. Инженер Гоу представил проект станций.
18–15
Сегодня мы начали сигнализацию по плану Нуавэ. Обра стремительно приближается. Сейчас она — самая яркая звезда на нашем небосводе.
18–27
Вчера был закончен цикл сигнализации.
Геда очень волнуется.
Сегодня Обра достигла ближайшей к нам точки.
Две тысячи экранов устремили свои опаловые очи на голубое светило, но увы! Ни один из них не отразил ничего нового и значительного.
18–28
Вот уже два дня мы работаем на Гуане.
Нуавэ заготовила целую серию снимков. Среди них много интересных.
Поражает обилие воды на Обре.
Оправдываются предположения ученых, считающих, что Обра является неисчерпаемым водным резервуаром, который может помочь напоить влагой иссушенную почву нашей планеты.
18–30
Существуют ли на Обре разумные существа?
Материал, накопленный за время наших наблюдений, не дает для решения данной проблемы ничего утешительного.
Если жизнь на Обре существует, то, конечно, только в простейших формах. Однако Нуавэ убеждена, что сигнализация не дала результатов по каким-то другим, непонятным для нас причинам. Она страстно верит, что на Обре живут подобные нам разумные существа.
— Разве ты не видишь эти светлые пятна? — спросила она вчера, когда мы рассматривали ее карты.
— Вижу, — ответил я, — но оазисы бывают в пустынях, а не на океанах.
— И все же это — обитаемое пространство Обры.
— Возможно.
— Ты должен отказаться от неверного в корне мнения, будто нам неизвестно, по какому пути развивается культура обран. Она идет тем же путем, что и наша культура.
— В этом отношении заблуждаемся мы оба, — возразил я, — так как и ты и я равно не знаем настоящего положения вещей. А не зная или не понимая явления, нельзя оценить его ни положительно, ни отрицательно.
— Ты не веришь мне, — обиделась Нуавэ, и лицо ее вмиг замкнулось, стало далеким и отчужденным.
Я поторопился смягчить свою резкость.
— Нет, дорогая, я не отрицаю очевидности существования жизни на Обре, я просто хочу понять, откуда черпаешь ты такую непоколебимую уверенность.
— В том-то и горе, что я пока не могу найти научных аргументов, но внутренне я верю в это так глубоко, что легкий намек, мельчайшая деталь говорят мне больше, чем тебе целый воз очевидных фактов, — сказала она, просветлев.
— К сожалению, в таком деле одной интуиции недостаточно, Геда, ты же сама это знаешь, — мягко возразил я.
— Но я ведь опираюсь не только на интуицию: возраст Обры, целый ряд ее физико-химических свойств — с одной стороны, и те признаки жизни, которые очевидны и для тебя, особенно — попытки световой сигнализации, — с другой, являются довольно веским основанием для моих предположений; они убеждают меня в том, что я не ошибаюсь.
— Сомневаюсь, действительно ли сияние было световой сигнализацией, — робко заметил я. — Если б это была сигнализация, то сейчас, когда Обра так близко от нас, мы бы ее отлично разглядели.
Геда опустила глаза, нервно сжала сплетенные пальцы, обеих рук.
— Повторяю, никто не отрицает самого факта существования жизни на Обре, добавил я поспешно, не желая огорчить ее. — Но, как я уже говорил, на Обре господствует водная стихия, и это заставляет меня сомневаться в верности многих твоих заключений.
— То есть? — настороженно спросила она.
— То есть, я хочу сказать, что твоя любимая Обра не может быть сестрой нашей планеты, — неожиданно резко вырвалось у меня.
Нуавэ вспыхнула, но не сказала мне ни слова и, гордо подняв голову, быстро вышла из комнаты.
19-7
Обра удаляется так же стремительно, как приближалась. Опубликовано огромное количество новых научных исследований, в том числе — составленные Нуавэ карты.
В комментариях к картам Геда делает ряд очень интересных замечаний, хоть они и основываются, главным образом, на гипотезах.
Я готовлю к печати свои работы, но — поразительно! — меня сдерживает мысль о Нуавэ.
Между нами борьба. И я чувствую, что она носит не только научный характер, что здесь есть что-то, стоящее вне науки и обостряющее борьбу. Конфликта все труднее избежать. Но я не хочу ссоры.
Поэтому я не подпишу свою статью!
19–12
Я утверждаю, что зоны G и D, где Нуавэ усматривает признаки жизнедеятельности, представляют собой небольшую часть коры Обры, изуродованную геологическими процессами. О наличии жизни в этих местах не может быть и речи. Что же касается зон В, С, K и R, особенно окрестностей K и R, то лишь с натяжкой можно предположить, что наблюдаемые нами изменения — следы деятельности живых существ.
Письмо подписал K-R.
19–14
Опубликован ответ на мою статью. Автор, некий G-D, энергично атакует мои выводы.
19–30
Спор разрастается. Большинство ученых поддерживает мои осторожные выводы.
За G-D пошла исключительно молодежь.
19–35
Утром раунит миновал Санор. В кабину вошла Нуавэ.
— Не помешала? — спросила она, извиняясь.
— Нисколько! Я изучаю составленные тобой карты, — ответил я. — Доводы G-D заставляют призадуматься, однако я твердо стою на своем.
— Значит, K-R это ты. — Нуавэ лукаво улыбнулась. — Я знала это давно.
— И для меня не секрет, кто укрывается под псевдонимом G-D. Ka-Ro! Ge-Da! — мне нравятся эти имена.
Неожиданно она спросила в упор:
— Каро, почему ты противишься, ведь в душе ты согласен со мной?
— Геда, разве не все равно, кто из нас окажется прав?
— Почему все равно? — удивилась она.
— Семена жизни рассыпаны по всей Вселенной. В одних местах уже зреют плоды на дереве жизни, в других — только наливаются почки. Жизнь есть повсюду, и разве имеет значение возраст обран?
Геда задумалась. Долго сидела она, опустив голову. Наконец с жаром заговорила:
— Для меня это не безразлично. Пойми, Каро, — Геда посмотрела на меня глазами, полными мольбы, — перед мысленным взором стоят образы неведомых друзей и зовут, зовут к себе. Словно попали они в беду и ждут руку помощи. Я же мечусь в четырех стенах, натыкаюсь на окна, стараюсь распахнуть их, но все напрасно. Чувствую, они видят меня во сне, тянутся ко мне Я слышу их зов, что, подобно весеннему грому, рассекает небеса, вижу, как сверкает в глазах их огонь молодости, дерзаний. А ты не веришь в их существование! — Голова Геды Нуавэ склонилась к столу.
— Успокойся, Геда. Наберись терпения. Со временем рассеется туман, все прояснится.
22-7
Сегодня имел беседу с управляющим водным хозяйством. Он спросил, когда наконец пошлем экспедицию на Обру.
— Техническая секция завершила свою часть работы, — ответил я, задерживают химики.
— Консервированный воздух… — покачал он головой.
— Да.
— Но ведь вопрос обеспечения сжатым кислородом давно разрешен, в чем же задержка?
— Сейчас ученые решают вопрос о заготовке нужного для межзвездных полетов количества воздуха. В процессе работы возникло множество непредвиденных затруднений.
— Но ведь мы летаем на Гуану?
— Запасы воздуха в аппарате нашей машины достаточны лишь для путешествий на ближние планеты. Для дальних рейсов аппарат пока не приспособлен. Опыты показали, что воздух, полученный искусственным путем, сохраняется до пяти месяцев. Затем по неизвестным причинам он постепенно становится вредным для организма.
— И специалисты не могут доискаться причин?
— Видите ли, пропорции составных частей воздуха остаются те же, а свойства его меняются. Объяснить это странное явление пока не удалось.
— Где проводятся испытания? — заинтересовался управляющий.
— На Эдоне, в безвоздушном пространстве. Специалисты бьются над разрешением загадки, и небезуспешно. Выдвинутая недавно гипотеза обещает помочь в решении проблемы длительного хранения воздуха.
— Что за гипотеза? Я не слыхал о ней!
— Как известно, безвоздушное пространство космоса: прорезает множество лучей, которые распространяются с огромной скоростью. Их называют «лучами смерти», так как для органических веществ действие их просто катастрофично. Нашу планету защищает от этих лучей воздушный покров. В космосе же им нет преграды, и все живое гибнет от них. Летающие машины, сконструированные нами, имеют, как вам известно, предохранительные хрустальные купола и двойные стенки. Однако и это не спасает дело — «луч смерти» умудряются проникнуть в кабину и отравить воздух.
— Все это интересно, — заметил управляющий, — однако не могу взять в толк, какая необходимость летать в машине с окнами? Не разумнее ли совершенно закрыть ее герметически.
— Для полета на дальние расстояния машина непременно должна иметь «глазок». Путешествие в закрытой машине чревато тысячью опасностей. На пути следования как бы расставлены «силки» — блуждающие в пространстве тела. Столкновение с ними сулит ощущения не из приятных.
— Но почему вы растягиваете необходимый срок действия аппарата до одного года? — не унимался управляющий. — Ведь Обру отделяет от нас сравнительно малый путь.
— Вы забываете, что пока не выяснено, насколько пригоден для нас воздух Обры. К тому же неизвестны формы проявления жизни на этой планете. В каких условиях мы окажемся там? Во всяком случае, надо исходить из срока не менее чем в один год.
— По-видимому, пока стоят перед нами эти трудности, — с грустью заключил управляющий, — нельзя рассчитывать на Обру как на источник воды.
— Ученые неустанно проводят опыты в лабораториях. Ничего, все равно своего добьемся, — постарался я рассеять дурное настроение управляющего.
23-4
Геда становится невыносимой.
С каждым днем все резче обозначается пропасть между нами.
В мечтах Геда уносится куда-то далеко. Обманывает себя… Но разве я могу помочь? Разве остановишь метеор в небе?
23–30
В окна раунита вставили новый хрусталь, скорее похожий на прозрачный металл, чем на обыкновенное стекло. Посмотрим, оградит ли нас новое изобретение от «лучей смерти»?
Испытание поручено мне.
— Опыт опять проведешь на Гуане? — будто невзначай, спросила Нуавэ.
— Нет, сейчас я обдумываю маршрут посложнее…
— А пока Обра уйдет так далеко, что станет недосягаемой, — раздосадованно перебила она.
— Мои опыты приурочены именно к тому моменту, когда Обра, совершив полный оборот, приблизится к нам. А тем временем я поброжу по планетам, для чего и составлю новый маршрут.
— Какой? — глаза Геды загорелись любопытством.
— Поищу в небе планету, способную снабдить нас хоть на время водой.
— Ты говоришь загадками!
— Нет, мне просто пришла идея полететь на планету Зер В 17.
— Меня удивляет твоя наивность. Ведь известно, что на Зере нет воды!
— Это еще не проверено, Геда. А последние наблюдения доказали наличие вокруг этой планеты атмосферы, что дает право предположить существование на ней и волы.
— Сомневаюсь! Не возлагай больших надежд, вот мой совет. Но предположим на минуту, что ты прав. Ведь план полета тобой уже выработан? Интересно, каким путем думаешь достичь Зера? Ведь он сейчас дальше от нас, чем Обра.
— С этим никто не спорит. Но на днях неподалёку промчится колесница, которая предоставит нам возможность прокатиться к окрестностям малых планет.
Геда глубоко, задумалась. И вдруг устремила на меня глаза, обжигающие, словно два ярких факела.
— Ногосу?
— Именно Ногосу, — подтвердил я и поспешно вышел. Но я чувствовал ее взгляд, полный укора.
Почему Геда смотрит на меня такими глазами? Что сделал я ей дурного? Уж если говорить правду, то скорей она виновата передо мной. Она, Геда Нуавэ, затоптала огонь, горящий в моей груди.
В коридоре меня догнал управляющий водами.
— Я случайно услышал вашу беседу, — смущенно сказал он, — и не могу понять, о какой колеснице вы говорили.
— Послезавтра Ногосу повернется к нам лицом. Вот я и решил использовать ее как транспорт.
— Но почему вы уклоняетесь от полета на Обру?
— Обра сейчас от нас далеко и с каждым днем отдаляется все больше. Кроме того, достоинства нового хрусталя еще не проверены.
— С этой точки зрения путешествие на Ногосу тоже не из безопасных. Ведь и там вы будете в безвоздушной среде.
— Разница большая. В направлении Обры пришлось бы лететь в машине с открытым глазком — и в случае непрочности хрусталя катастрофа окажется неизбежной.
— А у Ногосу какие преимущества?
— Да ведь Ногосу движется далеко не обыкновенно. Я хочу воспользоваться странностями ее полета. Как известно, орбиты нашей планеты и Ногосу переплетены между собой, подобно кольцам цепи. Поэтому Ногосу вторгается в сферу нашей планеты и проходит совсем близко от нашей орбиты. Перигелий ее лежит недалеко от Обры, а апогей — близ малых планет, в противоположной стороне. Сейчас она находится внутри нашей орбиты. Возвращаясь с границ Обры, она приближается к нам. Я собираюсь встретить ее в пути. Когда «поселю» мой раунит на Ногосу, смогу спокойно проверить качество хрусталя. Если замечу, что он не может надежно укрыть нас от космических лучей, тотчас закрою глаза и буду ждать возвращения на Санор. Только там подыму ресницы у раунита. Для преодоления сравнительно малого расстояния воздуха вполне достаточно.
— А вода? — обеспокоился управляющий.
— И воды мне хватит.
— Да я не о вас беспокоюсь, — запальчиво произнес управляющий, — вам, конечно, хватит, но Санор-то опять останется без воды?
— Во всяком случае, я разведаю на Зере. Может, найду хоть малые запасы. Тогда придется снарядить туда экспедицию, — заверил я его.
Управляющий остался доволен беседой.
Послезавтра отправляюсь в путь.
* * *
Ввиду того, что путешествие мое на Эрос не имеет прямого отношения к интересующим вас вопросам, я пропускаю то место дневника, где описаны связанные с полетом подробности.
Считаю нужным рассказать лишь об одном эпизоде, который дал толчок быстрому развитию событий.
Эрос оправдал мои надежды. Марс был уже совсем близко, но я не собирался возвращаться домой. Очень уж заманчиво было подлететь к Земле и осмотреть ее с близкого расстояния. Поэтому я решил не покидать Эрос и рассмотреть Землю, внимательно изучить районы, указанные на снимках Геды. Особенно любопытство мое привлекали те места, которые были обозначены нашими инициалами G-D, K-R.
Я поддерживал постоянную связь с обсерваторией на Марсе, и там великолепно знали малейшие подробности моего путешествия.
В одно прекрасное утро, когда я проверял хронометр, неожиданно раздался звонок. Через несколько секунд на экране появилась Нуавэ.
— Каро, ты летишь к Обре? — спросила она и, не дожидаясь ответа, быстро заговорила: — Я прошу тебя — измени маршрут.
— Что случилось? — спросил я.
— Ты необходим мне здесь. Скорее возвращайся.
Я заметил, что она очень взволнована.
— Я вернусь, раз ты просишь, но, ради бога, скажи, что произошло? настаивал я.
Лицо Нуавэ осветилось молнией радости.
— Вернешься? Так ты вернешься?! — воскликнула она, вскинув руки, как два крыла.
— Непременно!
— Как можно скорее! Сегодня же запусти раунит!
— Сейчас же оторвусь от планеты. Но почему ты скрываешь, что произошло? вновь переспросил я.
Геда склонила голову. Задумалась. Вдруг посмотрела на меня. С лица ее уже исчезли следы радости. Полные мольбы глаза горели черным пламенем.
— Никто мне не верит, — сказала она, — Гоу возьмет верх, если ты не поддержишь меня.
— Скажи, наконец, что случилось? — вышел я из терпения.
— Обре грозит космическая катастрофа, — отчетливо, почти по слогам, проговорила она. И зрачки ее глаз расширились, как у испуганного ребенка.
— Каким образом?
— К ней приближается комета С.
— Где доказательства?
— Это вычислил Гоу.
— Он не ошибся?
— Нет.
— И столкновение неминуемо?
— Да.
— Когда должна произойти катастрофа?
— 5-18 С.
— Еще есть время, — постарался я успокоить Геду.
— Приедешь и убедишься, что дело не терпит отлагательства.
— Хорошо, Геда, до свидания. Я вылетаю.
— Жду с нетерпением, — только успела она сказать, и экран погас.
Через час мой раунит бешено мчался к Марсу.
17-1
Сегодня в 10 часов утра я поставил раунит в гараж. Надо бы смыть с него желтый песок Ногосу и космическую пыль. Но я торопился к Нуавэ. Она, почти безошибочно вычислив время моего прибытия, немедля позвонила и через несколько минут была уже у меня.
Завтра Гоу читает лекцию на ученом совете о грозящей Обре катастрофе. Нуавэ возмущена тем, что Гоу слишком «хладнокровен», что его вовсе не беспокоит судьба соседней с нами планеты.
Геда горячо убеждает меня поддержать ее точку зрения, она уверена, что наш прямой долг прийти на помощь находящейся в опасности планете. Но ради чего мы должны рисковать?
Нуавэ по-прежнему верит в существование жизни на Обре.
Я же очень сомневаюсь. Но все же обещал ей свою поддержку.
— Хоть я и не уверен в правильности твоих утверждений, — сказал я, однако порыв твой настолько благороден, что я не могу стоять в стороне.
Нуавэ, поблагодарив меня, ушла.
Метеором мчится ее мысль к Обре.
Кто знает, что ждет Нуавэ? Может, подобно метеору, сгорит она в безжизненном небе Обры, влекомая светлым сном.
17-2
Заседание продолжалось до вечера.
Доклад Гоу вызвал оживленную полемику.
Докладчик утверждал, что это столкновение — редкое и даже неповторимое явление в нашей системе. А для решения целого ряда научных проблем оно будет иметь огромное значение.
Нуавэ с большой изобретательностью полемизировала с Гоу.
— Какое мы имеем право, — разжигала она пламенными словами огонь дискуссии, — смотреть издалека, со сложенными на груди руками, как гибнет населенная живыми существами планета, как слепые силы стихии стирают в порошок своеобразное проявление жизни. Разве для науки более важно наблюдение электромагнитных и геологических особенностей катастрофы, чем спасение новых и неизвестных нам форм жизни и затем ознакомление с ними? Многие могут не верить, что на Обре сейчас существуют высшие формы жизни. Однако кто осмелится утверждать, что Обра не представляет для нас просторного поля для наблюдения за неизвестными нам формами жизни? По сравнению с нами Обра — еще в юношеском возрасте. Но кто предугадает, что сулит Вселенной ее возмужание. Разве мыслимо превращать в лабораторию для изучения физических явлений величайшую трагедию мира? В нашем распоряжении мощные технические средства для спасения от гибели соседней планеты. Именем наивысшего закона жизни, именем нашего будущего я обращаюсь к вам с требованием протянуть руку помощи Обре и вызволить ее из когтей смертельной опасности.
Гоу спокойно, оперируя фактами, отстаивал свои заключения.
— Не понимаю, какая необходимость примешивать к вопросам сугубо научным романтические увлечения и аргументировать сантиментами? Кто сомневается, что жизнь возможна во многих местах? Но везде ли мы ее защищаем? Высшая форма жизни борется за существование и уничтожает низшие формы. На высшем пике жизни стоим мы — и нашей воле подчиняются все ее проявления. Что из себя представляет Обра? Заурядная планета. Подобных в нашей системе множество. Столько веков мы пытаемся наладить с ней связь, но из этого ничего не выходит. Ибо попытки односторонни: Обра глуха к нашему зову. Ожидаемая же катастрофа дает нашей науке такой обильный материал, что трудно переоценить его значение. На наших глазах произойдет столкновение двух небесных тел, которое повлечет за собой явления, проливающие свет на многие темные стороны происхождения и развития космоса. Разве наука не есть функция высшей формы жизни? А чего можно ожидать от спасения Обры? Я утверждаю, что гибелью от столкновения с другой планетой Обра сослужит большую пользу развитию жизни, чем бессмысленным делением первобытной протоплазмы.
— Наука не является самоцелью, — вспыхнула Нуавэ, — она лишь орудие жизни. Бросив же Обру на произвол судьбы, мы совершим преступление.
— Мы никого не убиваем, — ответил Гоу, — мы лишь не вмешиваемся в естественный ход космических процессов. Если Обра является носителем будущей жизни, то катастрофа не уничтожит навсегда этой возможности. Для вечности не имеет большого значения несколько миллионов лет.
— Если вы не хотите внять чувству долга, — еще более взволнованно заговорила Нуавэ, — то вспомните хоть о вашей собственной трагедии отсутствии воды. Какой неистощимый запас воды пропадет в результате катастрофы!
— Воду обнаружили и на Зере, — парировал докладчик, — да, наконец, существует еще больший, чем Обра, резервуар воды — планета Нир. Я глубоко убежден, что мы в скором будущем сможем доставлять оттуда воду, которой хватит нам на долгое время.
Затем выступил я.
Пришлось доказывать, что недопустима гибель такой значительной планеты ради разрешения научных проблем. Урегулировать вопрос доставки воды также будет нелегко. Зер — малая планета. Что касается Нира, то там, правда, воды достаточно, однако транспортировка ее очень сложна. Поэтому, сказал я в заключение, я поддерживаю предложение Нуавэ: послать на Обру экспедицию, которая в зависимости от создавшихся там условий сделает все для оказания помощи на месте.
После продолжительного спора совет принял предложение Нуавэ.
Но тут встал вопрос о главе экспедиции.
Нуавэ назвала меня.
Группа противников выдвинула кандидатуру Гоу. Оба кандидата покинули зал заседания.
Я вернулся домой.
Над городом стоял чудесный вечер. С открытого балкона моей квартиры четко вырисовывалась ослепительная Обра — прошел почти год после моего путешествия на Ногосу.
В голове роились тысячи мыслей. Я сидел на балконе и любовался светящейся голубым огнем Оброй.
— Каро, посылают тебя, — неожиданно услышал я радостный голос Геды.
— Решилось?
— Почти единогласно! — и моего лба коснулись бархатные струи ее волос.
— Ты должен любой ценой исполнить обещание.
— Исполню, — говорю я, а в груди между тем невидимое существо твердит: для кого, для кого зажжены эти глаза? Кто похитит это дыхание? Кто он, невидимый, неизвестный?..
— Каро, мой Каро, — шепчет Геда. — Вселенная огромна, однако я вижу дальние берега, слышу зов, возвещающий счастье…
— Исполню, — твердо повторяю я, ловя взгляд Геды. — А если мечты разобьются?
— Тогда я погибла, — еле слышно произносит Геда, роняя мне на плечо отяжелевшую голову.
Что ждет эту женщину?
Почему пытливо устремлены ее глаза на Обру? Кто связал ее сердце цепью чувств с дальней звездой?
17–20
Отправляюсь в путь. Меня провожают глаза, полные мольбы: «Не обрекай на гибель Обру, не дай исчезнуть жизни!»
Раунит мчится в безбрежном пространстве. Скорость достигает 50 километров в секунду.
Санор мерцает прекрасной звездой.
Прямо на меня несется красивейшее светило неба — Обра. Что сейчас — день или ночь? Скорее, день! Бесчисленное множество звезд искрится на полотне черного неба, а в середине — Аза.
Вечная ночь, застывшее пространство вокруг.
Мчится раунит, и Обра постепенно растет.
Уже виднеется маленькая Оре, что, подобно птенцу, по пятам следует за Оброй.
17–30
Раунит пролетел расстояние в 78 миллионов километров.
До Обры осталось всего 5 миллионов.
Машина уже вошла в сферу притяжения Обры.
Какой маленькой звездочкой кажется отсюда Санор!
Огромная Обра бросает голубоватый свет на раскаленный металл раунита. Направление — к Северному полюсу.
До свидания, Санор! Родной Санор!
17–40
Ледовый покров земли окутан туманом. Задыхающийся от стужи вихрь воет и швыряет осколки льда в подол взлохмаченных туч.
Рассматриваю карты, данные мне Нуавэ, и ищу помеченные на них места.
…Удивительно! Невообразимо!
Но подробней об этом, когда ближе со всем ознакомлюсь.
Уже оповестил Нуавэ о победе. Она очень рада. Как сверкали в экране ее глаза!
1928-27-XII
K-R оказалось средней частью Северной Америки. Я поселился в Чикаго. Усиленно изучаю английский.
1929-3-III
О столкновении комет никто не догадывается.
Действовать надо осторожно. Первым долгом надо снискать доверие.
10-V
Ищу союзника. Заинтересовался книгами инженера Камарели. Он работает в Советском Союзе.
1-Х
G-D — горы Кавкасиони, пролегшие меж двух морей.
10-XII
Мне мешает постоянное ношение очков. Быстро устаю.
Пишу книгу о земном шаре.
Думаю, Нуавэ останется довольна.
1930-21-XI
Удивительно сходство форм жизни во всей Вселенной!.. Внешний вид будто многообразен, но основа мира едина. Един и фундамент всех форм жизни.
23-XI
Закончил свою книгу. Я убежден, что ученые разделят мои выводы, и окончательно одержит верх политика Нуавэ в отношении Земли.
4-ХII
Инженер Камарели — грузин, он живет в районе G-D.
Надо сообщить Геде.
6-XII
Мою книгу пересняла по экрану Геда. Завтра представит на рассмотрение Ученого совета.
Геда торопит меня познакомиться с Камарели.
1931-15-1
В Грузию отправляется делегация инженеров. Я тоже записался.
Совет одобрил мою книгу.
25-III
Раунит спрятал надежно.
Сегодня в последний раз перед отъездом говорил с Гедой.
12-IV
Вот уже неделя, как я в Грузии.
Сегодня послал письмо Камарели.
14 апреля зайду к нему.