Урза привел своих спутников в Пинкар вечером того же дня. Огромное количество народа со всех концов королевства стекалось в столицу, чтобы принять участие в праздновании дня урожая. Не желая привлекать внимание и зная, что Ратипу потребуется помощь после путешествия через межмирие, Урза решил приземлиться в том самом яблоневом саду, где год назад Ксанча сразилась с фирексийским жрецом.

Сад еще хранил свидетельства тех событий. Кое-где чернели стволы опаленных взрывами деревьев, виднелись сухие поникшие ветки. Сломанную яблоню убрали и на ее месте посадили молодой саженец.

Вынырнув из межмирия, Ратип тут же повалился на траву. Юноша дрожал и задыхался, закатив глаза. Урза опустился рядом с ним на колени, излечивая его своими теплыми, сияющими руками.

— Осторожнее перелетайте через городские стены, — предупредил он Ксанчу, пока Рат приходил в себя.

— Разумеется, — раздраженно ответила та.

Никто не спросил ее, хочет ли она слышать визг пауков, стоя на площади перед храмом Авохира, в непосредственной близости от склепа, где притаился демон. Рассказывать обо всем Урзе было слишком поздно. Ее успокаивала мысль о том, что если бы Джикс хотел найти своего тритона, то уже давно бы это сделал. Фирексийские демоны были способны на многие ужасные вещи, но они не могли по желанию изменять свою внешность, как это делал Урза. Если Джикс не обнаружил себя до сих пор, то вряд ли можно ждать его появления сегодня на городской площади.

— Возьми, это тебе пригодится, — прервал Урза размышления девушки, протягивая два куска молочно-белого воска. Поколебавшись, она взяла их и вопросительно взглянула Мироходцу в глаза.

— Ты слишком уязвима. Боюсь, броня не будет достаточной защитой для тебя. Когда придет время, просто заткни уши воском. Все будет хорошо, не волнуйся.

Конечно, он думал, что только пауки заставляют ее так нервничать, и был бы прав, если бы там, за городскими стенами, их не ждал фирексийский демон.

— Не буду, — солгала Ксанча и положила воск за отворот рукава. — А что потом? Сломать кристалл?

— Я найду тебя.

Девушка опустила голову. Значит, после трех тысяч лет все закончится вот так просто, и он даже не скажет ей «до свидания». Что ж, она слишком хорошо знала «Войны древних времен», чтобы удивляться такому повороту событий.

Урза ушел.

Ксанча и Ратип встретили закат молча. Судьба соединила их чуть больше года назад. За это время фирексийский тритон Ксанча почти забыла, что она нечеловек и не была рождена. Но она вспомнила об этом сейчас, когда все уходило в прошлое и ничего нельзя было вернуть. Юноша смотрел на северо-запад, в сторону Пинкара, города его счастливых воспоминаний и неизвестного будущего, а Ксанче нечего было ему сказать, кроме «нам пора».

Эфуандцы, не желающие платить втридорога за комнату в городе, разбивали палатки за крепостной стеной. Здесь же развернулись ярмарки и балаганы. Дым многочисленных костров послужил путешественникам хорошей маскировкой, позволившей пролететь в столицу незамеченными.

Ратип показывал дорогу, и, проплыв над шумными юго-восточными кварталами, шар спустился во двор заброшенного сгоревшего дома.

— Ты здесь жил? — спросила Ксанча. Он показал на окно второго этажа.

— В последний раз я видел этот дом охваченным пламенем. Мама кричала отцу, чтобы он бросил свои книги и спасал нас… Я думал, кто-нибудь уже поселился здесь.

Видимо, настали времена, когда не только Урза и Ксанча прощались со своим прошлым. Девушка потянула Ратипа обратно на улицу, а он все оглядывался на сгоревший дом.

Храмовая площадь была заполнена народом. Повсюду висели флаги и цветочные гирлянды, сновали торговцы фруктами. Повозки, груженные бочками с ягодным вином, с трудом прокладывали себе дорогу сквозь празднично одетую толпу.

Ворота королевского дворца распахнулись, и из них вышел отряд стражников. Восемь воинов, одетых в черные кожаные доспехи поверх кольчуг и короткие плащи, отороченные красными лентами, проследовали в сторону храма. Двое несли горящие факелы, остальные были вооружены тяжелыми алебардами. Ксанча почувствовала знакомый запах блестящего масла. Стражники прошли так близко, что девушка с уверенностью могла сказать, кто из них фирексиец. Чисто выбритый молодой человек, на вид немногим старше Ратипа, большеротый, с крупным приплюснутым носом и крохотными тусклыми глазками, на мгновение замедлил шаги и взглянул на Ксанчу, заставив ее похолодеть от ужаса и задержать дыхание.

Девушка вцепилась в локоть спутника, и Рат заслонил ее плечом. Толпа проводила краснополосых злобными взглядами, послышались свист и гневные восклицания, но стражники уже не могли их услышать. Отряд скрылся за дверьми храма.

— Н-не понимаю, что произошло, — недоумевал Ратип. — Фирексийцы?

Он ждал однозначного ответа, которого Ксанча не могла ему предложить.

— Не только, — печально проговорила девушка. — Это твой народ, Рат, обычные эфуандцы. Те, кто так или иначе пострадал от краснополосых. Недовольны все. И не в одних фирексийцах дело…

В толпе завязалась потасовка, и Ратип поднялся на носки, чтобы разглядеть, что произошло. Ксанча потянула его за рукав:

— Нам нужно найти место для ночлега. Не будем же мы всю ночь шататься по улицам. Если ты не знаешь, где остановиться, мы можем вернуться в твой дом…

Ратип указал на другую сторону площади. Там, насколько он помнил, располагался целый квартал гостиниц, таверн и постоялых дворов.

— Напрямик через толпу не пробраться. Придется пройти вдоль домов. — Ксанча решительно двинулась вдоль ограды дворца, когда раздался громкий протяжный звон. Она так испугалась, что начала читать заклинание для образования шара, но Рат остановил ее:

— Не бойся, это храмовый колокол. Он звонит каждую ночь. Священники выносят Книгу их святилища и читают над ней молитвы до полуночи, а затем возвращают Священное Писание на алтарь.

— Каждую ночь? — удивилась Ксанча и, посмотрев в сторону храма, впервые заметила в центре площади небольшое возвышение, задрапированное белым покрывалом.

В это время в отворенных дверях святилища показалась торжественная процессия, возглавляемая теми самыми стражниками, которых освистала толпа, на теперь почему-то люди притихли. Вскоре Ксанча разглядела четырех священников, облаченных по случаю праздника в бело-золотые одежды. Священнослужители проследовали к центру площади, неся на своих плечах огромную раскрытую книгу.

Наконец молодым людям удалось добраться к одной из гостиниц. Хозяин заломил непомерную цену, предложив комнату без окон, да еще и за кухней, но выбирать не приходилось. Подсчитав монеты, Ксанча протянула Ратипу золотое кольцо.

— Нужно продать это, тогда нам хватит и на комнату, и на ужин.

Но когда они вернулись от менялы, оказалось, что обещанная комната уже сдана. Хозяин гостиницы предложил молодым людям чердак. «С видом на площадь, да и воздух свежий», — отрекомендовал он, протягивая новым постояльцам ржавый ключ.

— Ничего, — подбодрил спутницу Ратип, — зато ужин будет очень вкусным.

В ответ Ксанча только недоверчиво хмыкнула.

Но ужин оказался действительно великолепным: жареный ягненок с приправами, ореховый десерт, медовый хлеб и ягодное вино, которое созревало как раз к Празднику Урожая.

Комната на чердаке была такой пыльной, что Рат тут же принялся чихать и успокоился только после того, как Ксанча отворила грязное окно. Выглянув наружу, девушка обнаружила выход на крышу и позвала Ратипа.

— Нам вряд ли придется уснуть этой ночью, а отсюда площадь видна как на ладони. Давай посидим на крыше.

Тем временем обряд шел своим чередом. Книга лежала на возвышении, вокруг которого заняли места краснополосые стражники. Священники громко читали стихи из писания, обходя временный алтарь и отпуская земные поклоны на четыре стороны света.

Ксанча заметно нервничала, то и дело поглядывая в небо.

— Как ты думаешь, когда это начнется?

Девушка достала кусочки воска из-за отворота рукава и сжала их в ладони. Рат тоже взглянул в небо.

— Обычно восход Мерцающей Луны приходится на середину церемонии. То есть после третьего удара в главный храмовый колокол. Пока мы слышали только один.

Внизу, у ворот королевского дворца, возникла давка, переросшая в стычку с краснополосыми, охраняющими резиденцию Табарна. Стражники с трудом оттеснили толпу, и стало видно, что на брусчатке лежит тело горожанина. По всей видимости, он был мертв. Несколько женщин с криком и плачем кинулись к покойнику, а в это время краснополосые окружили и повели во дворец высокого богато одетого молодого человека. Он шел, гордо вскинув голову, на поясе висели пустые ножны. Его облик и поведение говорили о том, что молодой эфуандец принадлежит к знатному роду. Ксанча проводила дворянина взглядом и обратилась к Ратипу:

— За этот год я ни разу не встречала в Эфуан Пинкаре знатных людей, тех, кто мог бы повести за собой народ.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Король не появляется перед своим народом, дворян и ученых уничтожили…

— Ты думаешь, что фирексийцы были среди шраттов и среди краснополосых с самого начала?

Ксанча кивнула.

— Посуди сам. Урза и Мишра, Базерат и Морверн, шратты и краснополосые. Тактика не меняется.

— Но ты же сказала, что всех шраттов убили…

— Да. Видимо, в какой-то момент они начали сопротивляться. В отличие от наемников, у них еще оставались если не моральные, то религиозные принципы. Или твой Авохир приветствует насилие?

— Нет, — растерялся юноша. — Постой, получается, что мою семью убили фирексийцы, а не шратты?

Ксанча покачала головой.

— Их просто вывели из игры. А в храме поселился демон.

— Ты думаешь, он все еще там? — Ратип посмотрел в сторону святилища.

— Он не стал преследовать меня в склепе. Джикс слишком большой и громоздкий. Вряд ли он смог бы пройти через храмовые двери.

Ратип молчал, глядя на площадь. Раздался второй удар колокола. Девушка прижалась к спутнику, и он почувствовал, что она дрожит.

— Мне страшно, Рат, — прошептала Ксанча, глядя в потемневшие небеса.

Мерцающая Луна была летней звездой, намного более яркой, чем Морская Звезда, которую Ксанча называла Берулю. Во всех мирах, на всех языках люди передавали потомкам легенды и сказания о ночных светилах и только о Мерцающей Луне не говорили никогда. Это казалось очень странным.

Девушка смотрела на ярко-зеленое мерцание, засветившееся в ночи, крепче сжимала кусочки воска и в любой момент была готова прочитать заклинание для брони. Ратип видел, что нервы спутницы на пределе, но был не в силах ей помочь. Он даже не услышит, когда пауки начнут вибрировать, распространяя вокруг себя смертельные волны звука.

— Я боюсь, — повторила Ксанча. — Вдруг броня Урзы не защитит меня, ведь он многократно увеличил мощность своих механизмов.

Девушка поднялась и заходила по крыше взад-вперед.

— Сядь, — раздраженно прошипел Ратип. — У меня голова кружится.

Его злило, что он не может защитить возлюбленную. Ксанча вернулась на чердак и принялась расхаживать из угла в угол, поднимая клубы серой пыли. Вдруг она скорее почувствовала, чем услышала, звон колокола и мгновенно сунула восковые затычки в уши. Еще секунда, и броня покрыла все ее тело. Ксанча погрузилась в гулкую тишину.

В чердачном окне появилась фигура Ратипа. Юноша знаком подозвал оглохшую спутницу к себе и, подхватив под локти, вытащил на крышу.

На площади царила паника. Бросив оружие, обхватив головы руками, стражники валились на колени и начинали биться в предсмертных конвульсиях. Видимо, краснополосые знали, что среди них фирексийцы, потому что многие, оставшиеся стоять, отбегали от своих недавних товарищей, а некоторые даже направили на них тяжелые алебарды. Ратип во все глаза смотрел на площадь, явно обеспокоенный, как на происходящее будут реагировать простые эфуандцы. Женщины и мужчины что-то кричали, и Ксанче очень хотелось узнать что. Она могла бы спросить об этом Рата, но все равно не услышала бы ответа.

Мощный взрыв сотряс землю. Молодые люди разом уцепились за черепицу, боясь упасть вниз. Сверху было хорошо видно, что на воздух взлетели казармы наемников. Видимо, Урза не зря побывал в Эфуан Пинкаре. Столбы пыли и пламени взметнулись над площадью, и это послужило сигналом толпе. Эфуандцы бросились на оставшихся в живых краснополосых, разрывая их на куски. Ксанча взглянула на Ратипа. Юноша сидел бледный, с широко распахнутыми глазами. Он не ожидал, что его народ способен на такую жестокость.

Священники в панике метались вокруг Книги. Стражники пытались оттеснить обезумевшую толпу, но один за другим исчезали в людском водовороте. Жрецам все же удалось поднять тяжелое писание с алтаря, после чего они попытались прорваться к храму. Эфуандцы не обращали на них никакого внимания, и вскоре процессия скрылась в дверях святилища. В досаде Ратип ударил себя по колену и что-то прокричал Ксанче. Девушка не могла его слышать, но поняла, что он расстроен из-за того, что Книга будет находиться в храме, когда тот взлетит на воздух.

Новая волна краснополосых высыпала из ворот дворца. Стражники ринулись усмирять толпу. Либо пауки не действовали на них, либо они не были фирексийцами. Эфуандцы отчаянно сопротивлялись.

— Что там происходит? — крикнула Ксанча, но голоса своего не услышала. — Все закончилось? Можно?

В дополнение к словам она показала на свои уши. Ратип беспомощно пожал плечами, и девушка вытащила воск.

Пауки все еще кричали, и, не успев даже пожалеть о содеянном, фирексийка потеряла сознание. Ратип встал на колени и зажал ее уши руками.

Раздался второй взрыв, сильнее первого. Внизу послышался звук разбитого стекла, с края крыши сорвалось несколько черепиц.

Ксанча открыла глаза. Возвратив воск на место, она почувствовала на щеке кровь и взглянула на Ратипа. Из-за плеча юноши в небо поднимались красные лучи.

— Джикс, — прошептала девушка, указывая рукой в сторону храма.

Рат обернулся.

На площади разыгралась кровавая вакханалия. Краснополосые, появившиеся из дворца, наконец-то почувствовали действие оружия Урзы. Многие падали замертво, некоторых разрывала на части толпа. Повсюду валялись металлические части их тел. Стало ясно, что это не простые тритоны, а истинные фирексийцы. Площадь залило блестящим маслом, в котором отражался красный свет, льющийся из храма. Дрожащими руками Ксанча нащупала на груди и сломала кристалл Мироходца.

А затем произошло то, что заставило Ратипа заткнуть свои уши. Всех, и живых и поверженных, фирексийцев в одну секунду разорвало на части. Грохот взрыва потряс весь город, а может быть, и весь Терисиар. Ксанча с ужасом представила, что творится в остальных городах Доминарии. Мерцающая Луна ударила в зенит.

Тело девушки пронзила острая боль, ее тошнило, и казалось, вот-вот вывернет наизнанку. Ратип опустился на колени, его бескровные губы беззвучно шептали молитву.

Облако пыли над храмом постепенно развеялось. Эфуандцы увидели, что над святилищем больше нет ни купола, ни колокольни. Ксанча теребила обломки кристалла. Урза не сказал ей, где он будет находиться в решающий момент. Он мог отправиться куда угодно, хоть на Мерцающую луну, а мог остаться в Оранских горах.

Тем временем вспышки красного света в стенах храма становились все ярче, а запах Фирексии наполнил ночной воздух. Ксанча представила, как охваченный пламенем Джикс пробирается к переноске по узкому коридору склепа. Она задавалась вопросом: хватило бы у него сил разрушить весь город? И ответила себе: «Да, хватило бы».

Огромные кровавые лучи взметнулись из разрушенного святилища и упали на площадь. Демон решил атаковать. В ответ из дворца навстречу красным лучам полился серебристый свет.

— Урза! Урза во дворце! — закричала девушка что было мочи, показывая ничего не понимающему Ратипу на резиденцию Табарна.

Красные и серебристые лучи схлестнулись в ночном небе, переплелись и завибрировали, словно от напряжения. Ощущение противоборства было почти физическим. Ратип сжал кулаки и челюсти, как будто это могло помочь Урзе, который пустил в ход сверкающие молнии, ударившие в разрушенный храм.

Красный свет на мгновение дрогнул, но демон и не думал возвращаться в Фирексию. Золотая звезда выскользнула из развалин и кометой понеслась в сторону моря, оставляя в небе зеленоватый след. Из-за дворца вылетел огромный дракон. Тяжело взмахивая прозрачными крыльями, он ринулся было в погоню, но вскоре развернулся и подлетел к храму.

Ратип замер, напряженно следя за каждым движением крылатой громадины. Дракон медленно опустился в руины и через минуту уже поднимался в воздух, неся в когтях Священную Книгу Авохира, казавшуюся игрушкой в его огромных лапах. Спланировав вниз, он бросил писание на забрызганный кровью и маслом алтарь и тяжело развернулся к королевскому дворцу.

Оставшиеся на площади горожане упали на колени перед чудом спасенной святыней и вознесли хвалы Авохиру.

Тем временем дракон уже поднимался над дворцом. По щекам Ратипа текли слезы радости. Он что-то кричал и размахивал руками, а крылатый спаситель бережно опустил на алтарь невысокого седого человека.

— Табарн! — по губам юноши прочитала Ксанча.

Дракон покружил над площадью и, поднимаясь все выше и выше, исчез среди звезд. Но на него уже никто не обращал внимания.

Взгляды эфуандцев были прикованы к королю.

Ратип что-то кричал, обращаясь к соотечественникам, по щекам юноши текли слезы радости, и он не слышал вопроса Ксанчи.

— Все закончилось? — дергала его за рукав девушка. — Я могу снять броню?

«Да, все закончилось», — голос Урзы внезапно ворвался в ее сознание.

— Ты пришел! — воскликнула Ксанча, избавляясь от брони. После гулкой тишины ее оглушили крики ликующей толпы и слова Мироходца болью отдавались в сознании.

«Я был здесь все это время и наблюдал за Джиксом, Я не хотел пугать тебя».

«Интересно, когда он обо всем узнал?» Урза услышал ее мысль.

«В тот самый день, когда ты сразилась со жрецом в яблоневом саду. Я возвращался во все миры, где побывали фирексийцы, и понял, как они действуют, а затем пришел в Пинкар и обнаружил короля в подвале дворца. Он был почти безумен. Но они не успели изменить его плоть. Выкрав Табарна, я спрятал его в другом мире. Именно исчезновение короля привело Джикса в Доминарию. Видимо, он почувствовал, что что-то не так. С тех пор я занялся подготовкой к сегодняшнему дню. Ты была права, Ксанча. Шратты с самого начала сопротивлялись фирексийцам и были убиты. И король допустил это, думая, что избавится от угроз религиозных фанатиков. Я вылечил Табарна от его безумия, но, к сожалению, происшедшее оставит глубокий след в его душе. Впрочем, он проживет еще лет десять и непременно наживет наследника-сына или даже двоих. Можешь мне верить!»

Ксанча почувствовала, как на ее плечо опустилась знакомая рука. Обернувшись и увидев Урзу, Ратип кинулся к нему в объятия. Такое бурное изъявление чувств немного смутило Мироходца. Юноша был счастлив и благодарил «старшего брата», спасшего его родной Эфуан Пинкар.

Девушка стояла в стороне, пытаясь осмыслить услышанное, когда Урза протянул ей руку.

— И что же дальше? — Она думала о Джиксе.

— Я отправляюсь в Койлос.

Ксанча сложила руки на груди и пристально взглянула в волшебные глаза Мироходца,

— Я иду с тобой, — решительно сказала она. — Ведь ты идешь за Джиксом.

Урза обернулся к Ратипу.

— А ты, брат? Надеюсь, ты составишь нам компанию?