Вейдеманис взглянул на свого напарника.

– Кажется, они ссорятся. Сын решил отстоять свое право на независимость.

– Подождем, пока они закончат ссору, – предложил Дронго.

Раздались еще несколько громких криков, и они увидели, как по коридору прошел красный от возмущения Алексей, который направился к выходу и выскочил за дверь, громко хлопнув дверью. Следом за ним из кабинета вышел его отец.

– Придурок, – громко сказал Трегубов-старший, – нашел время и место отстаивать свою независимость.

Он повернулся, вспомнив про гостей. Вошел в гостиную.

– Вы все слышали?

– Только ваши громкие голоса, – тактично ответил Дронго, – мы разговаривали с вашей дочерью, и дверь была закрыта. Я думаю, она тоже ничего не слышала.

– Я приказал Алексею приехать ко мне вместе с женой, чтобы вы могли поговорить с этой дикой азиаткой. Но вместо этого он заупрямился и сказал, что не разрешит допрашивать свою жену, которая ни в чем не виновата. Представляете? Как будто моя жена в чем-то виновата. Я просто хочу установить истину, а он считает, что я желаю обвинить в утечке информации. Либо его, либо его жену. А зачем мне это делать намеренно?

– Он отстаивает свое право на независимость, – сказал Дронго, – сделайте скидку на его возраст. Вспомните, сколько ему лет.

– А он не должен помнить, что он мой сын и я его отец? – зло спросил Вадим Олегович. – Или он думает, мне приятно, что вы приехали сюда и копаетесь в грязном белье моих родных? Извините за грубость, – сказал он, чуть остывая и понимая, что напрасно произнес слова о грязном белье.

– Пока мы не нашли ничего, что могло бы вызвать у нас настороженность или тревогу, – сообщил Дронго, – хотя некоторые факты показались нам интересными. На сегодня мы закончили нашу работу на вашей даче. Надеюсь, завтра мы продолжим ее. Скажите, за несколько дней до того, как вы говорили о своей заявке, у вас дома не было никого из посторонних?

– Нет, конечно. В наш дом не пускают посторонних, – убежденно произнес Трегубов, – сюда приезжают только знакомые люди. Даже Каплан был на нашей даче не так много раз. И мой сын тоже не может похвастаться, что является частым гостем.

– Чалмаев ничего не говорил вам после проверки на даче?

– Нет. Сообщил, что ничего не нашли. На следующий день принес подписанный акт. А почему вы спрашиваете? У вас появились какие-то подозрения?

– Пока нет. А сейчас разрешите нам уехать.

– Может, выпьете кофе или чай? – предложил Вадим Олегович. – Или что-нибудь покрепче? Коньяк? Виски?

– Нет, спасибо. В следующий раз. У нас еще много работы сегодня ночью. Будем искать сообщения в Интернете и на различных сайтах, – пояснил Дронго. – До свидания.

Они пошли к выходу. Трегубов проводил их до машины, стоявшей у дома. Кивнул на прощание. Было заметно, как он расстроен. Очевидно, сказывалась ссора с сыном. Они уселись в салон автомобиля, и машина мягко отъехала от дома Трегубовых.

– Валера, – обратился Дронго к своему водителю, – едем домой. По дороге можем высадить Эдгара.

– Хорошо, – кивнул водитель. Он работал с Дронго уже много лет.

– Там что-то произошло, – убежденно произнес Вейдеманис, когда они уже отъехали от дачи.

– Чалмаев сказал, что хозяин дачи был в курсе. В курсе чего? – спросил Дронго. – И почему он ничего не сказал самому Трегубову? Если бы девочка не услышала, мы бы об этом не узнали.

– Девочка тоже пытается самовыражаться. Опасный возраст, знаю по своей дочери, – вспомнил Вейдеманис, – в этом возрасте они все бывают плохо управляемыми.

– Как и его сын, который считает оскорбительными наши допросы. Хотя его сестра сказала, что он вполне может сотворить подобную пакость. Подложить микрофон в комнату. Предположим, что он это сделал и его нашли люди Чалмаева. Тогда почему они молчат? И почему сам Чалмаев ничего не сказал? Слишком много вопросов. И слишком мало ответов. Уравнения со многими неизвестными.

– Сестра его не очень любит, – согласился Эдгар, – она понимает, что он ненавидит ее мать, когда-то отнявшую их у первой семьи. Если, конечно, это сделала именно она.

– Со своим первым мужем она развелась в девяносто втором, – напомнил Дронго. – Ей тогда шел двадцать первый год. Она и сейчас красивая женщина. Представляю, какой она была тогда, когда выходила замуж за Трегубова в двадцать четыре. И вполне возможно, что именно она стала причиной развода самого Вадима Олеговича с его первой супругой.

– И поэтому сын так редко здесь появляется, – закончил за своего друга мысль Вейдеманис.

– Насчет телефонов ты все помнишь? – спросил Дронго. – Уже завтра утром нужно проверить, кому именно мог звонить Чалмаев в тот вечер. Желательно по минутам. И почему, отпустив всех сотрудников, он остался в доме, а потом выходил, чтобы разговаривать не из дома. Чего он боялся?

– Мы все проверим через телефонную сеть. Сделаем запрос. У нас там работают надежные люди, – заверил друга Вейдеманис.

– Или купите информацию, – предложил Дронго, – включите потом эту взятку в счет для господина Трегубова.

– Благородный эксперт, который предлагает такие неблагородные дела – дать взятку.

– Нельзя рыться в дерьме и не испачкаться, – недовольно заметил Дронго, – и учти, что сведения нужны как можно быстрее.

– Кстати, ты понял, о ком они говорили? Невысокого роста с длинными руками? Кто этот сотрудник?

– Игорь Богданов из «Истока», – вспомнил Дронго. Он достал мобильный телефон, набрал номер Иджили.

– Добрый вечер, госпожа Батаева, – вежливо поздоровался он.

– Здравствуйте, – ответила она, – я рада слышать ваш голос.

– Я тоже рад, – сказал эксперт, – но увы, я меркантилен, как все мужчины. И у меня к вам конкретное дело по вашей работе.

– Вы прекрасно знаете, что мне очень приятно вас слышать. И я готова выполнить любую вашу просьбу, – ответила Иджиля.

– У вас в компании работает Игорь Богданов.

– Да, я его знаю. Сегодня вы с ним встречались. Он работает обычно на пару с Мурадяном.

– Верно. Но сегодня он мне ничего не сообщил. А вечером дочь господина Трегубова, дачу которого они проверяли, вспомнила, что они что-то нашли в кабинете ее отца, но Чалмаев сказал, что хозяин в курсе. Теперь выясняется: хозяин вообще не был в курсе всего происходившего. Поэтому у меня к вам просьба. Может, вы могли бы каким-то образом негласно выяснить у господина Богданова, что именно произошло на даче Трегубовых и о чем он нам не рассказал?

– Я все поняла. Сделаю обязательно. Уже прямо завтра. Можете не беспокоиться, он мне все расскажет.

– Не сомневаюсь, – откликнулся Дронго. – До свидания, Иджиля, и спасибо за все. И не считайте меня таким меркантильным.

– Не считаю, – рассмеялась Батаева. – Когда вы приглашали меня на обед, вы еще не беседовали с Богдановым и не могли знать, что вам понадобится моя помощь. Значит, приглашение было искренним.

– Конечно, – улыбнулся Дронго.

– Я постараюсь узнать все, что вам необходимо, – пообещала Иджиля.

Он убрал телефон в карман.

– У тебя появились знакомые в «Истоке»? – удивился Вейдеманис.

– Это та самая поклонница, о которой я тебе рассказывал, – пояснил Дронго. – Надеюсь, что она все узнает.

До дома Эдгара они доехали быстро. К десяти вечера на дорогах уже не было заторов.

– Телефон, – напомнил Дронго, – мне важно узнать, кому именно в тот день звонил Чалмаев.

– Я помню, – сказал на прощание Вейдеманис.

Вернувшись домой, Дронго прошел в кабинет, уселся за компьютер и начал искать людей, которые были ему нужны. Сведений о Трегубове в Интернете было много. Там указывалось, что он был дважды женат, и назывались девичьи фамилии его жен. Вторая жена упоминалась под фамилией Басманова Арина Савельевна. Дронго начал искать ее по имени, но повсюду появлялись записи о Басмановой либо как о жене Трегубова в благотворительных фондах, либо как о супруге самого Вадима Олеговича. Отдельно на Басманову не имелось никаких сведений. Он начал искать ее по возможному мужу, но людей с похожей фамилией Басманов в Интернете было много, и определить ее первого супруга оказалось невозможно. Нигде не указывалась жена Басманова с инициалами Арины Савельевны.

Пойдем другим путем, решил Дронго. Ее нынешний супруг рассказывал, что родители Арины из Тулы и она окончила тульский педагогический институт. Это значит, что она могла учиться со своим будущим мужем в группе, ведь она сама сказала, что отношения начались, когда они были студентами и он учился с ней в одной группе. Дронго начал поиски через «Одноклассников» – ввел педагогический институт и начал поиски людей, учившихся в конце восьмидесятых и начале девяностых. В девяносто втором ей было двадцать один, значит, она поступила либо в восемьдесят восьмом, либо в восемьдесят седьмом. Он смотрел по группам и потокам, когда всплыла фамилия Басмановой Арины Савельевны и Басманова Прохора Макаровича. Причем указывалось, что фамилия Басмановой раньше была Сидякина. Значит, ее супругом был Прохор Басманов. Теперь все встало на свои места. Уже заканчивая институт, она развелась с мужем, но не стала менять фамилию, очевидно, в девяносто втором году это было сложно и неудобно. И не захотела снова становиться Сидякиной. Зато, выйдя замуж за Вадима Олеговича, стала Трегубовой и распрощалась с фамилией первого мужа.

На Прохора Макаровича Басманова в Интернете тоже ничего не было. Он сделал себе пометку, решив послать в Тулу Эдгара, чтобы проверить, чем именно занимается первый супруг госпожи Трегубовой, которой так не понравилось даже упоминание об этом человеке в ее нынешнем доме. Обычно подобная ненависть к своему студенческому увлечению двадцатилетней давности не сохраняется, подумал Дронго. А она говорила о нем не просто с ненавистью и еще с каким-то внутренним ожесточением. Значит, нужно выяснить, кто такой этот Прохор Басманов и почему даже спустя столько лет при одном упоминании об этом человеке так злится его бывшая жена.

Теперь Чалмаев. Он знал Тордуа еще до того, как были созданы фирмы. Вполне возможно, что они не были связаны друг с другом в момент создания «Орфея». Но потом рано или поздно они должны были выйти друг на друга. Чалмаев был слишком опытным следователем с многолетним стажем работы, чтобы проигнорировать своего бывшего знакомого. Нужно проверить и эту связь, эту цепочку, которая может привести их к неожиданным выводам. И еще Скорынкин, создавший подставную компанию, крупный бизнесмен и мультимиллионер, чьи фотографии появляются на страницах федеральных газет.

Дронго просидел за компьютером практически до пяти часов утра. И только когда стало совсем светло, отправился спать. На следующее утро он уже в десять часов звонил своему напарнику.

– Пусть телефонами займется Кружков, – предложил Дронго, – а ты срочно отправляйся в Тулу и найди там выпускника педагогического института девяносто второго года Прохора Макаровича Басманова. Это первый супруг Арины Савельевны.

– Как ты узнал? За ночь? – изумился Вейдеманис. – Или она сама позвонила и назвала тебе имя?

– Ты полагаешь, что такое возможно? – не скрывая иронии, спросил Дронго.

– Никогда в жизни, – согласился Эдгар. – Но как ты узнал? Как это возможно?

– Вспомнил, что ее муж рассказывал о родителях Арины, которые жили в Туле. Она оттуда родом и окончила там педагогический институт.

Дальше эксперт коротко рассказал о своих поисках в Интернете.

– Здорово, – Эдгар выслушал и произнес: – Прямо сейчас возьму билет на поезд и поеду в Тулу. И насчет телефонов поручу все узнать Кружкову. Ты не беспокойся, он справится. Сам знаешь, какие у него связи в наших телефонных компаниях. Он так щедро платит, что они готовы выдать ему всю базу своих данных.

– Не перестарайтесь, – предупредил Дронго, – иначе нас быстро вычислят и наложат запрет на любое общение с такими подозрительными личностями, как мы.

– Не наложат, – рассмеялся Вейдеманис, – мы слишком хорошо платим.

– Сглазишь, – предупредил Дронго. – Как только найдешь Басманова, постарайся выяснить, что именно произошло между ними. Между ним и его первой женой.

– Понимаю. Она вчера с такой ненавистью о нем говорила, – произнес Эдгар.

– И пусть Кружков сразу позвонит мне, как только что-то узнает, – потребовал Дронго.

Он положил телефон на столик. Потом вспомнил, что должен сделать еще один телефонный звонок. Кажется, Трегубов говорил, что фамилия следователя, который ведет дело погибшего Чалмаева, Парфентьев. Нужно позвонить и уточнить, что думают следователи по поводу смерти Чалмаева.

Он потратил почти час времени, чтобы найти телефон следователя Парфентьева, и когда позвонил по указанному телефону, желая узнать хоть какие-нибудь подробности о смерти Чалмаева, то услышал сухое «мы справок по телефону не даем». Пришлось отправляться в ванную комнату, бриться, принимать душ, чистить зубы, одеваться, вызывать машину и отправляться на прием к следователю Парфентьеву. Пропуск ему выписывали почти тридцать минут, проверяя его документы и уточняя у следователя, имеет ли право посетитель войти в здание.

Следователь оказался молодым человеком тридцати лет. Высоким, худощавым, лысоватым, с уставшим потухшим взглядом и недовольным лицом. Парфентьев продержал посетителя в коридоре еще около часа, прежде чем соизволил его принять.

– Что вам угодно? – недовольно спросил он. – Вы по какому вопросу?

– Меня обычно называют Дронго, – объявил гость. – И я пришел по поводу расследования смерти господина Чалмаева.

– Вы его родственник или знакомый? – уточнил Парфентьев.

– Я частный эксперт, – пояснил Дронго.

– Какой еще частный эксперт? – поморщился следователь. – Не валяйте дурака, – вы еще скажите, что частный детектив. Когда вы просились ко мне на прием, то сказали, что пришли как свидетель по делу Чалмаева. А сейчас получается, что вы меня обманули. Так нельзя. У меня много работы. Уголовное дело пока не закрыто, мы проводим следственные действия. Ничего больше я вам сказать не имею права. Мы ведем интенсивные поиски машины возможного правонарушителя.

– Это была не обычная авария, а спланированное убийство, – убежденно сказал Дронго.

– Поэтому вы пришли? – покачал головой следователь. – Никакого убийства там не было. Пожилой человек, бывший сотрудник полиции, переходил дорогу в неположенном месте, когда его сбила машина. Водитель, очевидно, испугавшийся ответственности, просто скрылся с места происшествия. Хотя если бы остался, то вполне мог отделаться обычным внушением, виноват был пострадавший. А вы ходите здесь, отнимаете у меня время, говорите ерунду. Если у вас все, то можете уходить. До свидания.

– У вас много дел на расследовании? – спросил Дронго, поднимаясь со стула.

– Что вы сказали? – не понял следователь.

– У вас слишком много дел, – повторил Дронго, – но уверяю вас, что это дело не такое обычное, как вам кажется. И я пришел сюда не отнимать у вас драгоценное время, а попытаться вам помочь. Жаль, что вы не захотели меня выслушать. До свидания.

Он повернулся и вышел из кабинета.

– Ненормальный, – пожал плечами Парфентьев.