Вчера ночью они заказали билеты на утренний рейс в Рим. Но когда уже собирались выезжать из Дартфорда, отправляясь в аэропорт Хитроу, позвонил Мортон, который попросил их отложить рейс, чтобы Дронго мог срочно встретиться с его шефом. Пришлось перенести вылет на следующий день, и в десять утра Дронго был в отеле «Кларидж» на Брук-стрит, где его должен был принять Политик, который и отозвал его обратно для продолжения расследования.

Он занимал пентхаус в этом отеле, и когда Дронго появился там, его проводили в номер Политика и оставили одного в большой гостиной. На столе стоял роскошный букет цветов.

– Доброе утро, – услышал он голос Политика за своей спиной и обернулся. Тот выходил к нему неторопливой походкой. Его глухой голос с характерным акцентом невозможно было перепутать ни с каким другим..

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Дронго. Он всегда с огромным любопытством и желанием встречался с этим человеком, которым искренне восхищался. Политик подошел к нему и протянул руку. Затем показал в сторону другой комнаты.

– Поговорим о наших делах, – предложил он, когда они перешли туда и уселись в глубокие кресла друг против друга. – Я хотел бы выслушать ваш анализ ситуации. После вчерашнего ранения Арчибальда мне показалось, что ситуация несколько выходит из-под вашего контроля. Вы так не считаете?

– Нет, – ответил Дронго, – я продолжаю расследование и считаю, что мы уже добились больших успехов. Остаются детали, которые нам необходимо уточнить. И я думаю, что уже через несколько дней смогу доложить вам о завершении нашего расследования.

– Иными словами, вы сможете сказать, кто и почему дал закрытую информацию нашим оппонентам, – уточнил его собеседник.

– Полагаю, что да.

– Вы слышали об аварии, происшедшей с одной из сотрудниц нашего клуба? В самом клубе считают, то это была случайная авария. Так думают и в полиции, так считает и ее гражданский муж, офицер полиции. А как вы думаете?

– Убежден, что они правы. На мотоцикле сидел мальчик-подросток, который не намеренно врезался в вашу сотрудницу.

– В день общей проверки, – напомнил Политик, сделав ударение на последнем слове.

– Да. Но это обычное совпадение. Такое иногда случается.

– Вы верите в совпадения?

– Не всегда. Но допускаю возможность таких случаев. Я вообще часто руководствуюсь принципом английского математика Оккама, который советовал «не умножать сущее без необходимости».

Очевидно, его ответ понравился. Политик откинулся в кресле и улыбнулся.

– Отлично. В таком случае вы уже можете сказать, что знаете, членами какой ложи были эти семеро политиков и банкиров?

– Ложа «Великий Атлантический Союз», – ответил Дронго. – Судя по названию, она возникла после войны, хотя я не уверен. Скорее всего, атлантические принципы были заложены еще во время Первой мировой войны, когда американцы в конечном итоге поддержали страны Антанты. Это молодая ложа, не имеющая таких традиций, как остальные, многим из которых по триста-четыреста лет.

– Здесь вы не совсем правы, – возразил Политик, – они просто переименовали свою ложу в начале двадцатого века, когда действительно возникло понятие атлантического союза между Штатами и Великобританией. Раньше эта ложа называлась «Великий Западный Океан», и возникла она гораздо раньше многих остальных, ведь путешествие через океан начиналось еще в конце пятнадцатого века, когда генуэзец Колумб убедил испанскую королеву Изабеллу дать ему корабли для пересечения океана. Есть версия, что они оба были масонами. И сам Колумб, и испанская королева. Именно поэтому он так легко ее убедил, а она согласилась дать под командование чужеземца три испанских – корабля.

– Тогда получается, что вашу страну открыли масоны, – улыбнулся Дронго, – а раньше говорили про викингов.

– Я родился в Германии, – напомнил Политик, – а не в Штатах, хотя Америка и стала моим настоящим домом, куда нам пришлось сбежать из фашистской Германии в тридцать восьмом году. Нашей семье очень повезло. Все мои родственники сгорели в печах крематориев. Поэтому в любом случае лучше масоны или викинги, чем нацисты. У человечества должны быть приоритеты.

– Согласен с вами, – кивнул Дронго.

– Самое большое распространение масонства началось в двадцатые и тридцатые годы прошлого века, когда на фоне общего безверия и появления атеистических коммунистических воззрений началось повальное увлечение подобными тайнами и оккультными науками. И активнее всего масонские ложи действовали именно в Центральной Европе – Германии, Австрии, Голландии, Франции и Швейцарии. Но самое печальное, что, имея в своих рядах много политиков, королевских особ и банкиров, они не смогли предотвратить приход к власти Гитлера. За общей болтовней не заметили угрозы нацизма. Ведь фашист Муссолини казался таким опереточным героем. Он, конечно, не был демократом, но в отличие от Гитлера не додумался до истребления миллионов евреев, славян, цыган и других народов, не создал такие концлагеря и не превратил убийство целых народов в поставленный на поток организованный метод. Пока мы выпускали поточным методом автомобили Форда, нацисты убивали таким же методом на конвейере смерти евреев и своих политических противников. И этот печальный факт лично для меня очень осложняет мое отношение к различным ложам масонов. Хотя в молодости я входил в одну из таких лож.

– Все семеро политиков и банкиров, которых вы указали в своем списке, так или иначе сотрудничали с масонской ложей, о которой мы говорим. И убийство двух банкиров было показательным, чтобы исключить возможность предательства, – заметил Дронго.

– Теперь это уже понятно, – согласился Политик. – Но кто из наших членов Совета был связан с этой ложей?

– Пока я этого не знаю. Но уверен, что достаточно скоро смогу узнать. Если вообще такое можно узнать.

– Мы со своей стороны тоже примем некоторые меры. Очевидно, назрела необходимость устроить публичную порку одного из деятелей этой семерки, чтобы напомнить им о нашем существовании. Ведь наш клуб был создан не для потрясений, а для стабилизации обстановки в западном мире. В момент, когда все рушилось и казалось, что мы навсегда проигрываем наше будущее. Именно тогда советский руководитель Никита Хрущев торжественно и публично пообещал «похоронить капитализм», а коммунистические партии Италии и Франции уже готовы были взять власть в свои руки. Нам с трудом удалось взять эту ситуацию под контроль. Хотя вы, наверное, со мной не согласны. Вы ведь были по ту сторону «железного занавеса».

– Меня тогда не было на свете, – улыбнулся Дронго, – но если вы позволите мне высказать свое мнение, то я не совсем соглашусь с вами.

– В каком смысле?

– Мне кажется, что вы до сих пор смотрите на мир с позиций уже не существующего «железного занавеса». И слишком идеализируете западный мир, продолжая считать носителей левых взглядов главной опасностью существованию вашей цивилизации.

– И вы со мной не согласны? – быстро спросил Политик.

– Не во всем, – признался Дронго. – Я внимательно изучал вашу биографию. Говорят, что ваша дипломная работа в Гарварде была самой большой по объему за все время существования этого учебного заведения. Кажется, почти четыреста страниц.

– Триста восемьдесят восемь.

– Я все внимательно перечитал, – продолжал Дронго. – Никто не может отрицать, что вы внесли огромный вклад в мирное сосуществование двух систем, позволившее отодвинуть мировую войну. Но ваше категорическое неприятие левых идей кажется мне несколько однобоким взглядом на мир.

– Давайте примеры.

– Возьмем итальянскую культуру или французскую. Великие итальянские режисеры Росселини, Витторио де Сика, Пазолини были коммунистами. Список можно долго продолжать. Как и интеллектуалы во Франции. В Америке просто не было столько левых интеллектуалов.

– Значит, нам повезло, – пробормотал Политик. – У каждого народа собственные традиции. В Штатах сформировались свои, и я не считаю это минусом.

– Но подобное отношение накладывает отпечаток и на историческое мышление, и на возможное сотрудничество с другими странами, носителями другой идеи, – подчеркнул Дронго.

– Чем именно вам не нравится мое историческое мышление? – спросил Политик. – Можете говорить откровенно. Мне интересно будет вас выслушать.

– Я обратил внимание, как вы несколько раз указывали, что в обеих мировых войнах вина России была слишком очевидной. Позвольте с вами не согласиться.

– Почему? Разве исторические факты противоречат моим утверждениям? В Первую мировую войну Россия вступила из-за Сербии, считая миссию защиты православия своей исторической задачей. А ведь нужно было понять и позицию Австрии, когда сербский националист убивает Франца-Фердинанда и его беременную супругу. Правивший больше шестидесяти лет Франц-Иосиф к этому времени потерял свою жену, заколотую террористом, своего брата, императора Мексики, расстрелянного повстанцами, и своего сына, застрелившегося вместе со своей любовницей в Майерлинге. Можете себе представить его состояние, когда он узнал об убийстве наследника престола и его беременной жены! Немцы, разумеется, поддержали австрийцев, а французы с англичанами – русских. И мировая война вспыхнула на просторах всей Европы.

– Противоречия между Германией и странами Антанты, особенно в экономическом плане, вы оставляете в стороне? – уточнил Дронго.

– Не оставляю. Но считаю, что еще была возможность переговоров. Однако Россия пошла до конца в своем стремлении защитить балканские народы, что она демонстрировала на протяжении всего девятнадцатого века. В двадцать восьмом году на стороне России выступили западные страны, когда нужно было освобождать Грецию, и русские войска дошли почти до Стамбула. Затем, в середине пятидесятых, Европу возмутила откровенно проимперская политика России и ее ультиматумы, которые она выдвигала слабой Турции. Тогда вся Европа солидарно пришла на помощь Турции. Если помните, Англия, Франция и Сардинское королевство. Пруссия, Австрия и Швеция тоже резко осудили подобное поведение России. Потом, в семьдесят восьмом, я говорю о прошлом веке, Россия снова пришла на помощь балканским народам, и ее войска во второй раз дошли почти до Стамбула. Если бы не противодействие западных держав, столица Османской империи пала бы под ударами передовых отрядов русской армии. Подписанный в Сан-Стефано договор сотворил из Болгарии второго жандарма на Балканах, сделав ее самой большой страной в этой части света. В России считали, что именно болгары, обязанные своим освобождением русской армии, будут самым надежным союзником. Как вам известно, Берлинским договором территория Болгарии была значительно урезана. Самое поразительное, что в обеих мировых войнах Болгария выступала на стороне противников России, – напомнил Политик. – Но подобная имперская политика продолжалась уже и в двадцатом веке.

– Германия провоцировала страны Антанты на войну, считая, что снова достаточно быстро разгромит Францию, – напомнил Дронго, – и сумеет вытеснить из европейской политики Англию. Я уже не говорю о Второй мировой войне, где вы снова считаете одной из виноватых сторон Россию.

– Безусловно. Сталин прекрасно понимал, что, подписывая августовские соглашения с Гитлером о разделе Европы, он провоцирует большую войну. Они ведь просто разделили сферы влияния в Восточной Европе, договорившись о разделе Польши, присоединении Прибалтики и Бессарабии. И вы считаете это нормальным?

– Сталин просто перенаправил удар с Востока на Запад, – возразил Дронго, – он переиграл западных политиков, оказался умнее и дальновиднее. Ведь было очевидно, что рано или поздно Гитлер нападет на Советский Союз. Собственно, «Майн Кампф» был уже настольной книгой для миллионов арийцев. Нужно было искать пространство на Востоке, истреблять славян, как недочеловеков, и уничтожать коммунизм. Западные державы тоже пытались перевести вектор нападения на Восток, но Сталину удалось их переиграть. И выиграть два года для укрепления армии. Уже после Сталинграда стало ясно, что немцы обречены. Хотя было понятно и во время этой битвы, когда на флангах располагались итальянские и румынские части. У Германии просто не осталось ни резервов, ни человеческих ресурсов. Во время Курской битвы преимущество Советской армии было более чем подавляющим по всем показателям. Германия была обречена еще в сорок третьем году. И это несомненная заслуга Сталина как политика, сумевшего переиграть западных коллег.

– Но сделавшего войну неизбежной, – вставил Политик, – и подписавшего абсолютно немыслимый в демократических государствах пакт Риббентропа – Молотова.

– Но это не помешало таким выдающимся политикам, как Рузвельт и Черчилль, пойти на сотрудничество со Сталиным, – напомнил Дронго.

– В политике иногда бывают подобные кульбиты, – вздохнул его собеседник, – враг моего врага – мой друг. Вспомните, как мы в семидесятые годы начали укреплять наши отношения с Китаем. Это вызвало буквально истерику в московских коридорах. Теперь примерно то же самое делают уже современные российские политики. Их показательная дружба с Китаем направлена острием против Соединенных Штатов, в этом мы можем не сомневаться. Я вижу, вы действительно неплохо изучили мою биографию и мои работы. Впервые встречаю сыщика, так интересующегося историей.

– Когда речь идет о вашем клубе и вашем противостоянии с масонами, невольно приходится вспоминать историю, – улыбнулся – Дронго.

– Наше основное противоречие очевидно, – напомнил ему Политик. – Мы, конечно, не являемся мировым правительством, но не скрываем, что изо всех сил поддерживаем стабильность существования традиционной объединенной Европы и ее союза с Америкой. Мы поддерживаем финансовую политику ведущих государств мира, координируем наши усилия, пытаемся избежать глобальной финансовой рецессии. При этом глобализация и консолидация – наши главные цели на современном этапе, тогда как наши оппоненты пытаются решать локальные задачи, иногда даже выдавливая американцев из Европы и чересчур увлекаясь строительством нового континента, которое очевидно буксует.

– И как только Стросс-Кан попытался выступить в защиту этих принципов, его немедленно убрали? – спросил Дронго. – Извините, если вопрос показался вам слишком откровенным.

– Он показался мне неуместным, – недовольно заявил сидевший в кресле Политик. – Нельзя возглавлять подобную организацию и выступать с таких откровенно антиглобалистских позиций, пытаясь разрушить с таким трудом созданное единство. Что касается его сексуального скандала, то это проблемы самого бывшего политика и финансиста.

Дронго понял, что его собеседнику не понравилось упоминание о Стросс-Кане в контексте их беседы.

– Продолжайте расследование, но не увлекайтесь, – предупредил Политик, хлопнув ладонью по колену, – и будьте осторожны. Мне рассказали, как вчера вы чудом избежали смерти. А потом еще ранили Мортона. Это очень неприятно. Вам нужно быть предельно осторожным. Может, пока вместо Мортона мы дадим вам кого-нибудь другого?

– Нет. У меня есть свой помощник. Спасибо. Мне достаточно.

– Я хотел вам сообщить последние известия, – сказал в заключение Политик. – Наш Джордж все-таки проверил сотрудников клуба. Всех троих, которых мы подозревали. Шефера, Альдини и Лоусона проверили на детекторе с использованием этого лекарства, которое так развязывает языки. Все трое абсолютно чисты.

– Я в этом не сомневался, – кивнул Дронго. – Уверен, что и госпожа Манчини, случайно попавшая под мотоцикл, тоже не имеет никакого отношения к утечкам информации из вашего клуба.

– Тогда остаются четверо или пятеро, если хотите считать со мной. Пятеро руководителей нашего клуба, один из которых начал собственную игру.

– Раньше вы говорили, что подозреваете кого-то из семерки, присутствовавшей на заседании клуба. И я добросовестно пытался проверить всех, пока не понял, что все семеро связаны неким молчаливым соглашением, а вам необходимо было узнать реакцию ваших оппонентов на мое расследование.

– Будьте осторожны, – повторил Политик. – Большие тайны – всегда большие неприятности. И большая кровь. До свидания, господин эксперт.

Он не поднялся, чтобы попрощаться с гостем. Во-первых, ему было сложно подниматься из кресла, а во-вторых, ему не совсем понравился их разговор. Он уже давно отвык, чтобы с ним не соглашались и так аргументированно возражали. И хотя он действительно был очень умным человеком, подобная позиция эксперта только вывела его из себя.

 

Интерлюдия

За последние сутки Сара позвонила шесть раз. Все это время телефон Стивенса был включен, и Нельсон с удовлетворением отмечал, как волнуется эта особа, не получая нужных новостей от своего агента. Вечером он показал телефон Джалалу:

– Это аппарат Стивенса, тот не мог взять с собой телефон в больницу, и я выдал ему новый, чтобы он мог с нами связываться. Но на его старый номер все время звонит его девушка. Я думаю, что тебе нужно ей ответить, чтобы она не волновалась.

– Правильно, – кивнул Джалал, – вы добрый человек, господин Нельсон.

– Когда она снова позвонит, скажи ей, что Стивенс сейчас спит. Ему сделали укол, наложили перевязку, и он сейчас спит. Врачи просили его не беспокоить, но сказали, что ничего серьезного нет. Она попросит тебя дать адрес дома, где мы находимся. Дашь ей вот этот, – Нельсон протянул заранее подготовленный листок с адресом, – пусть ждет на скамейке через час. Кто-то из нас подойдет к ней и приведет ее прямо к Стивенсу. Ты все понял?

– Она придет к нам? – удивился Джалал.

– Нет, конечно. Она поедет в больницу к своему другу, – пояснил Нельсон. – Зачем ей приезжать сюда? Это место рядом с больницей, где находится Стивенс. Ей ведь мы неинтересны, она хочет видеть своего друга.

– Правильно, – кивнул Джалал с воодушевлением, – я все сделаю. Не беспокойтесь.

Сара позвонила через сорок минут, и Джалал, выждав некоторое время, ответил. Он сообщил ей, что Уэйн сейчас спит и у него все в порядке. Женщина потребовала назвать место, где они находятся, и тогда Джалал зачитал по бумаге адрес, куда она должна приехать. Сара сразу попрощалась и отключилась. Нельсон удовлетворенно подумал, что Джалал все сделал правильно. Он заранее выбрал место в небольшом сквере, где оставил телефон прямо на скамейке. И в назначенное время увидел, как подъехал небольшой мини-автобус, и из него вышла Сара. Рядом с ней находились сразу трое телохранителей, которые рассыпались по сторонам, обеспечивая безопасность женщины. Нельсон наблюдал за ними со второго этажа здания, выходившего окнами прямо на сквер. В руках у него была винтовка с оптическим прицелом. Оружие он получил только сегодня, ведь его поставщики по всему миру знали, как щедро он платит тем, кто не подводит его в нужный момент. А найти необходимое оружие в цивилизованной стране совсем несложно, слишком много неучтенного оружия имеется в каждом крупном городе, в каждой большой стране.

Сара была в узкой темной юбке, в сапогах и в легкой красно-черной куртке, надетой на рубашку. По вечерам уже становилось прохладно. Не глядя по сторонам, она подошла к скамейке и уселась, закинув ногу на ногу. Достала сигареты, закурила. И в этот момент где-то рядом прозвучал телефонный звонок. Она недоуменно посмотрела по сторонам. Телефон продолжал звонить где-то рядом с ней. Женщина выбросила сигарету, посмотрела на скамейку, провела рукой и обнаружила прикрепленный скотчем аппарат, который был оставлен с внутренней стороны лавки. Телефон продолжал упрямо – звонить.

– Я вас слушаю, – сказала она, взяв трубку.

– Здравствуйте, Сара, – начал Нельсон и прицелился в женщину, представлявшую идеальную мишень.

– Кто это говорит? – быстро спросила она.

– Вы знаете, кто это говорит, – ответил Нельсон, – вы же много раз слышали мой голос.

– Что вам нужно? Где находится Стивенс? Я пришла к нему.

– Не лгите, – ласково посоветовал Нельсон, – его вы не любите. Это встреча по необходимости. Настоящая любовь у вас ко мне. Я – ваш главный объект страсти. Разве не так?

– Не говорите чепухи! – возмутилась Сара. – Передайте трубку Стивенсу.

– Я не могу этого сделать, потому что со вчерашнего дня он беседует с ангелами. Я думал, вы сработаете более профессионально. Нужно было подготовиться и к такому развитию. Вы ведь знали, с кем имеете дело.

– Вы его убили? – поняла женщина. Она посмотрела по сторонам, словно решив позвать на помощь.

– Не дергайтесь, – посоветовал Нельсон, – и никуда не бегите. Я смотрю на вас через оптический прицел. Одно неверное движение, и я стреляю. Что касается несчастного Уэйна, его убил не я, а вы, когда послали обратно в «Долфин-сквер» узнать номер машины, на которой эксперт и его друзья вывезут труп бедняги Уиллера.

– Что вы хотите? – спросила Сара. – Что вам нужно?

– Только один вопрос. На кого вы работаете?

– Почему вы уверены, что я должна отвечать на ваш вопрос?

– Можете не отвечать. Тогда умрете с чистой совестью.

– Подождите, – всполошилась женщина, – мы играем на этой стороне. Я представляю вашего основного «заказчика». Мы просто решили немного подстраховаться, ведь это дело тянется уже достаточно долго.

– Решили мне помочь, – понял Нельсон. – Похвальное стремление. Только я не совсем понимаю, почему такое недоверие? Что произошло?

– Вас могли перекупить, – пояснила Сара. – Мы имеем дело с очень богатой организацией, для которой любые деньги не являются проблемой. Они и без того смогли узнать о нашем «заказе». Хотя мы так и не установили – каким образом. Но они узнали и предупредили ваш «объект». Поэтому у вас появились такие трудности.

– Скорее у вас, – возразил Нельсон. – Я все равно сделаю свою работу, а вы мне только мешаете. Кто обычно выходит со мной на связь? Назовите имя, чтобы я вам поверил.

– Мсье Думенек, – сразу ответила женщина. – Теперь убедились, что я играю на вашей стороне?

– Безусловно, – согласился Нельсон, нажимая на спусковой крючок.

Женщина выпустила телефон из рук и начала сползать на асфальт. Со всех сторон к ней бросились охранники, обеспечивающие ее безопасность.

– Дилетанты, – поморщился Нельсон, убирая винтовку.

Он поднялся наверх и вышел на чердак. Здесь спокойно спрятал винтовку в чехол и оставил ее под грудой строительного мусора. Затем прошел дальше и спустился по аварийной лестнице в соседний двор. Спрыгнул на землю и, перебежав через двор, вышел с другой стороны. У него было хорошее настроение. Зачем ему сразу два связных, если есть мсье Думенек? Одного вполне достаточно. Не говоря уже о том, что даже при этом кто-то сумел узнать о существовании Нельсона и сделанном ему «заказе». Поэтому Сара была лишним и ненужным элементом в его схеме. Который он сегодня ликвидировал навсегда.