Выстрел услышали все. Но сначала Лена умерла у меня на руках. И я увидел дымящийся пистолет. Было ясно, что выстрелил в Лену кто-то из обитателей второго этажа. Там в этот момент находились только два человека: моя мать и муж Лены. Больше никого там не было. Я увидел, как они вышли на площадку, как поспешили ко мне. У матери было какое-то непонятное выражение лица. Словно она знала, что могло произойти что-то похожее. На Салиме Мухтарове вообще не было лица. Сбегая вниз, он чуть не упал. А увидев убитую жену, побледнел, дернулся, вздрогнул, оглядываясь по сторонам. Нет, он не плакал, не рвал на себе редкие волосы, не кричал. Опустившись на колени, он трогал жену, словно не мог поверить в случившееся. Оставив их, я побежал наверх. Нельзя было упускать время, убийца мог воспользоваться суматохой и сбежать. Я бросился к дверям первой пустующей спальни. Открыл ее, влетел в комнату, затем в ванную, заглянул в шкаф. При этом входную дверь в комнату я оставил открытой, чтобы иметь возможность увидеть любого, кто пробежит по коридору. Здесь никого не было. Затем я вошел во вторую комнату, которую занимали супруги Мухтаровы, или я уже должен говорить вдовец Мухтаров?

Там я тоже внимательно осмотрел комнату, ванную и заглянул в шкаф. Хотя кто мог оказаться в этой комнате, если в момент убийства в ней находился сам Салим Мухтаров?

После этого я поспешил в угловую, самую большую спальню, которую занимали мои родители. Войдя туда, я остолбенел. На столике лежала коробка из-под пистолета. Неужели в доме было два оружия? Нет, коробка была открыта, сразу было видно, что она даже не плотно закрыта. Я подошел, достал носовой платок и приоткрыл коробку. Самого оружия в ней не было, оно выстрелило в Лену Сушко несколько минут назад. Я посмотрел в сторону ванной комнаты. Как странно и страшно! Лишь несколько часов назад здесь занимались сексом мой отец и его любовница. Теперь обоих нет в живых. И приоткрытая коробка. Если никто сюда не входил, то получается, что именно моя мать открыла ее, взяла оружие и расправилась с Леной. То есть сначала со своим мужем, а потом с его любовницей. Мотив у нее более чем уважительный. Я заглянул в ванную комнату, осмотрел шкаф и вышел в коридор. Сверху уже успели спуститься все трое: Тудор, Гулсум и Рахима. Кажется, Рахима закричала, увидев погибшую Лену.

Гулсум бросилась осматривать рану, но даже я, не будучи врачом, понимал, что несчастная уже умерла и никто не сможет ей помочь. Эта троица, спустившаяся с третьего этажа, не сразу сообразила, что именно произошло. Гулсум даже почему-то решила, что это Лена сначала убила нашего отца, а потом застрелилась. Тудор обошел лежавшее на полу оружие, чтобы не дотрагиваться до него. Рахима спустилась чуть ниже, села на ступеньку и принялась громко плакать.

Я решил, что успокою мою супругу позже, и пошел наверх. Там очень внимательно осмотрел все три комнаты, все ванные, все шкафы. Даже окна. Ничего подозрительного не обнаружил. В доме никого из посторонних не было, в этом я убедился. Значит, остались двое подозреваемых – моя мать и Салим Мухтаров. Кто из них, движимый ревностью, решил отомстить таким чудовищным образом? Кто? Я снова взглянул на лежащий на лестнице пистолет. Он наверняка был еще теплый. Но его лучше не трогать до приезда полиции. Если мы верно рассчитали, то сотрудники Скотленд-Ярда должны появиться в нашем доме с минуты на минуту.

И почему я решил, что стрелял кто-то из находящихся на втором этаже? А если с третьего? И затем просто бросил оружие вниз? Такой вариант тоже не стоило исключать. Но тогда кто? На втором этаже у мужа Лены и моей матери могли быть очень веские причины для убийства. На третьем я таких людей не видел. Да, Рахиме и Гулсум одинаково не нравилась погибшая, но это еще не причина, чтобы решиться на преступление, которое может быть разоблачено и за которое придется ответить. Впрочем, как и за яд, подсыпанный в коньяк моего отца. Но если раньше я не сомневался, кто именно положил яд, то теперь мог с такой же уверенностью сказать, что это могла быть и женщина.

Я смотрел на всех пятерых и не знал, кого подозревать. Рядом находились мои самые близкие люди. И единственный человек, который мог вызвать подозрение, – Салим Мухтаров. Но у него тоже было большое горе. Если преступник не он, то у этого человека сегодня убили жену и близкого друга. Не трудно представить, как ему могло быть тяжело. Но с другой стороны, я с трудом сдерживал желание, чтобы не вцепиться в него. К сожалению, я не видел убийцы. Я стоял так, что мог увидеть только Елену, поднимавшуюся по лестнице. А вот она обернулась и увидела своего убийцу. Я нахмурился. Какое у нее в этот момент было лицо? Я попытался вспомнить выражение ее лица. Испуг? Нет, это был скорее не испуг. Презрение? Тоже не похоже. Удивление? Да. Это было скорее удивление. Она повернулась и удивилась, увидев того, кто собрался выстрелить. Я точно помнил выражение ее лица, она чуть подняла брови, как будто хотела что-то спросить. И улыбнулась. Почему она улыбнулась? Увидела знакомое лицо? Что-то хотела спросить? Может, хотела спросить, а мне показалось, что она улыбается? Возможно, так и было. Это была не улыбка. Она удивилась и попыталась задать какой-то вопрос.

– Она умерла, – сообщила Гулсум, поднимаясь с пола. Платье ее было перепачкано кровью.

Мы стояли рядом потрясенные. Я снова посмотрел на всех пятерых. Пять человек, среди которых – убийца. Или шесть вместе со мной? Если полиция не приедет в ближайшее время, то мы все поубиваем друг друга, как у Агаты Кристи в романе про десять негритят. Когда я учился в институте, мне давали эту книгу. Но тогда я ее не дочитал до конца. Зато фильм посмотрел. Классный такой фильм с участием известных актеров. Кажется, Зельдин играл в нем судью. Такого безумного маньяка-судью, приговорившего всех приехавших в замок к смертной казни. Неужели и здесь какой-то маньяк решил также позабавиться, устроив нам повторение этой истории? Но тогда получается, что мы все обречены. Моя мать, жена, сестра, ее муж. Нет, этого я не мог допустить. Я поднял голову и посмотрел на оружие. Одновременно со мной на него посмотрел и Салим Мухтаров.

– Ее застрелили из пистолета вашего отца, – хрипло констатировал он. Затем повернул голову и посмотрел на мою мать. – Он был у вас в комнате, Машпура. Кто мог его взять?

– Не знаю, – почти безучастно ответила мать. – Мне было не до этого. Или вы думаете, что я должна была проверять разные коробки?

Мухтаров снова глянул на оружие. Тудор тоже уставился на него. Я начал понимать, что нельзя оставлять заряженный пистолет на полу. Даже рискуя огорчить полицейских, которым нужно, чтобы оружие лежало на том самом месте, куда его бросил преступник. Тогда я принял решение. В конце концов, теперь, когда не стало отца, старшим в семье остался именно я. И учитывая, что я был внизу в момент убийства, у меня единственного есть абсолютное алиби. Хотя как сказать. Елена могла повернуться ко мне, а я в нее выстрелить. А потом забросить пистолет наверх. Такое тоже возможно. Но я точно знал, что не стрелял в нее.

Я достал носовой платок и поднялся наверх. Все смотрели на меня. Я поднял оружие и понес его вниз.

– Что ты делаешь? – крикнула Рахима. – На нем могут быть отпечатки пальцев убийцы. Зачем ты трогаешь пистолет?

– Не нужно оставлять его на лестнице, – твердо произнес я.

Пройдя в гостиную, я открыл сервант, положил в него оружие вместе с моим носовым платком, затем закрыл дверцу серванта на ключ, а ключ отпустил в карман. Все остальные внимательно следили за моими действиями. Мухтаров и Гулсум испачкали свою одежду.

– Давайте перенесем ее к нам в комнату, – предложил Салим.

Я понимал, что он прав. Но это как и с пистолетом. Переместить убитую – значит, вызвать огромное неудовольствие полиции.

– Что делать? – спросил Тудор, глядя на меня. Кажется, он тоже понял, что теперь я старший в семье, несмотря на то что моложе его.

Я опять посмотрел на убитую. Она сумела доставить удовольствие моему отцу в последний день его жизни. И хорошо к нему относилась. Нет, я не позволю ей оставаться здесь, на лестнице. Она хорошо к нему относилась. Хотя и не была праведной женщиной.

– Давайте отнесем ее в свободную комнату на втором этаже, – твердо решил я. – Рахима, принеси простыню.

Рахима начала подниматься по лестнице, а мы, все пятеро оставшихся, провожали ее взглядами. Через минуту она вернулась с простыней. Мы подняли тело погибшей, отнесли его в свободную комнату на втором этаже, положили на кровать и тут же вышли, осторожно закрыв за собою дверь. Мухтаров держался подозрительно хорошо, но он мог и не любить свою жену. Достаточно и того, что хорошо к ней относился.

– Пойду переоденусь, – объявил Мухтаров и скрылся в своей комнате.

А я опять подумал, что он – единственный, кто мог спокойно войти в соседнюю комнату и взять оружие отца. Может, так и было?

Мы с Тудором спустились вниз и уселись за стол. С того момента как мы вышли из-за стола, на нем ничего не изменилось. Можно было предположить, что продолжается наш совместный ужин и нам предстоит заняться десертом. Однако за это время произошло два убийства!

К нам осторожно подошла мать и молча села рядом. Затем появилась Рахима. Она почему-то плакала. Жалела Лену? При жизни погибшей Рахима ее терпеть не могла.

Наконец спустилась Гулсум. Она успела переодеться. Теперь на ней были темные брюки и светлый свитер. Никто не думал, что придется встречать полицию после двух убийств, поэтому не привез с собой темной одежды. Мы молча сидели и ждали, когда к нам присоединится Салим Мухтаров.

– Я думала, она сама застрелилась, – тихо проговорила Гулсум. – Честное слово, я именно ее и подозревала в отравлении отца.

– Почему? – спросил Тудор.

– Не знаю. Она мне не нравилась. Казалась вызывающе вульгарной. Наверное, поэтому я в первую очередь подозревала именно ее. Вместе с мужем, – добавила моя сестра.

– Да, ты ее не любила, – вдруг подтвердила мать. – Потому что вы были очень разные люди.

– Как и с ее мужем, – чуть повысила голос Гулсум.

Но мать промолчала.

– При чем тут ее муж? – удивился я. – Он-то какое имеет к тебе отношение?

– Имеет, – ответила Гулсум, глядя на мать.

Та по-прежнему молчала. Я ничего не понял, только увидел такое же удивление на лице Тудора.

– Ты хочешь нам что-то рассказать? – спросил он.

– Нет. – Гулсум упрямо смотрела на мать. – А ты ничего не хочешь нам рассказать?

– Сейчас не время, – вздохнула мама.

Почему Гулсум так безжалостно нападает на мать? Или не понимает, в каком состоянии она находится? Что вообще происходит в этом доме? Похоже, у нас полно «скелетов в шкафу», как говорят англичане про семейные тайны, подумал я в тот момент.

– Как раз сейчас время, – упрямо возразила Гулсум.

Было такое ощущение, что в нее вселился какой-то бес. Даже Рахима изумленно посмотрела на нее.

– Наверняка это Салим отравил нашего отца, а потом убил и свою жену, – заявила Гулсум. – Или тебе это еще не ясно? Ты же знала про их отношения…

– Замолчи, – прервала ее мать. – Не нужно обсуждать такие вопросы. Я ничего не знала и ничего не хочу слышать. Они погибли, и сейчас это не так важно…

– Нет, важно! – возразила Гулсум. – Я ведь звонила тебе и сообщила обо всем еще в прошлом году, когда узнала, что они оказались в одной гостинице в Мадриде. Я тогда позвонила в номер отца, а трубку сняла Лена. Мне не трудно было проверить, что их номера были рядом. А ты тогда мне сказала, что это случайное совпадение. Нет, таких совпадений не бывает.

– Перестань, – попросила мать. – Не нужно об этом вспоминать.

– Они встречались уже давно, – не пожелала остановиться Гулсум. – И наверняка муж Лены об этом знал. Поэтому сначала убил нашего отца, потом застрелил свою жену. Ничего другого быть не может. Или ты думаешь, что кто-то из нас мог убить отца?

Мать молчала. Не смотрела на нас и молчала. Гулсум растерянно глянула на меня. Я испугался: если убийца не Мухтаров, то тогда… Об этом лучше не думать. Мать стояла около шахматного столика, когда отец взял с него свой бокал. И пистолет находился в ее комнате. Почему мы всегда ищем сложные варианты, когда самое правильное объяснение лежит на поверхности? Почему я считал, что бизнесмен, купивший себе третью жену, для которой сам был далеко не третьим, будет ревновать больше, чем моя мать, имевшая одного-единственного мужа и узнавшая еще год назад, что он изменяет ей с этой женщиной?

Я ошеломленно посмотрел на мать. Получалось, что я ничего о ней не знал. Ей стало известно об их связи еще в прошлом году, но она ни разу виду не подала. Принимала эту женщину в своем доме, улыбалась ей, спокойно с ней беседовала. Какой выдержкой нужно было для этого обладать! Или она так сильно их ненавидела, что давно задумала это преступление? Тогда о чем мы тут сидим и рассуждаем? Убиты два человека, которые были любовниками. Убийцей может быть либо жена погибшего, либо муж убитой. Или еще кто-нибудь? Я посмотрел на Гулсум.

Сегодня она узнала, что у нее никогда не будет детей. И могла посчитать виновным в этом отца. К тому же год назад она узнала о его связи с Леной. Дочери обычно не прощают отцам измены матерям. К этому надо прибавить вызывающее поведение самой Елены Сушко. Я представил, как мою сестру, должно быть, трясло от этой молодой женщины! Гулсум – врач, она знает, какой яд или лекарство могут подействовать мгновенно. И она вместе с мамой поднялась к ней в спальню, где могла взять пистолет, чтобы выстрелить в ненавистную женщину, отомстить таким страшным образом за мать.

А если эта моя версия верна, то тогда понятно, чему Лена так удивилась перед смертью. Если бы она увидела перед собой мою мать или своего мужа с пистолетом в руках, то могла бы хотя бы сообразить, за какие прегрешения ее собираются убить. Но когда перед ней оказалась Гулсум, ни о чем таком и подумать не могла. Ведь Лена не знала, что Гулсум «застукала» ее с нашим отцом в мадридском отеле еще в прошлом году, когда Лена неосмотрительно подняла телефонную трубку. Возможно, в тот момент они заказали в номер ужин или ждали горничную. Кто же мог подумать, что в этом отеле окажется Гулсум? Может, Лена даже не рассказала о ее звонке нашему отцу. Но он тоже молодец, столько времени встречался с этой красоткой, изменяя матери! С запоздалой болью я начал подозревать, что вообще ничего не знал об отношениях в нашей семье. Хотя, если бы я рассказал родителям о моих отношениях с Рахимой, они тоже удивились бы. Нет, они догадывались и даже знали, что у нас сложные отношения. Но наверняка не думали, что настолько сложные.

На лестнице раздались тяжелые шаги. Это спускался Салим Мухтаров. Он тоже переоделся, вернее, сменил рубашку. Приехав сюда с одним-единственным костюмом, он не мог поменять испачканные кровью брюки. Но для него одежда не была атрибутом престижа. Он всегда носил очень дорогие костюмы, которые ему абсолютно не шли, но его это не волновало. Главное, чтобы все видели стоимость его костюма, обуви, часов. А менять костюмы и подбирать галстуки в тон рубашки и пиджака ему даже в голову не приходило.

Мухтаров вошел, сел за стол, настороженно обвел всех глазами. Затем обратился ко мне:

– Вы проверили? Это тот самый пистолет?

– Да. Это тот самый. Других в доме нет.

Мухтаров помрачнел. Затем, глядя перед собой, глухо спросил:

– Кто мог его взять? Когда убили Джапара, я думал, что это случайность. Но теперь понимаю, что ничего случайного не бывает… И никакой бомж тут ни при чем. Все двери и окна закрыты. Кто-то выстрелил в Лену и бросил пистолет. И я хочу знать, кто это сделал, до того, как приедет полиция. – Он наконец поднял голову и вновь посмотрел на всех нас. У него был взгляд раненого быка.

Но мы молчали. Не так-то просто было бы признаться, что мы подозревали его.

– Кто видел ее последним? – задал вопрос Мухтаров.

– Я. – Мне было трудно ответить, но нужно. Все равно через несколько минут здесь будет полиция.

– Она спустилась вниз за несколько минут до того, как ее убили, – продолжил Салим, – сказала, что хочет выпить. Что было дальше?

– Она спустилась вниз, наполнила бокал джином, прошла в кабинет. – Все смотрели на меня так, словно это я убил Лену. Хотя по логике и такое могло быть. Я должен был отомстить за отца, посчитав, что это она насыпала яд в бокал своему любовнику. Хотя никто не знал, что утром я их застал вместе. Никто, кроме меня.

– Что было потом? – Мухтаров, видимо, решил меня допросить раньше специалистов Скотленд-Ярда.

– Потом она что-то мне сказала и пошла к лестнице. Начала подниматься. Я видел, когда она поднималась. И в этот момент кто-то в нее выстрелил.

– Кто?

– Этого я не увидел. Когда я подбежал, пистолет лежал на лестнице, а она уже умирала.

– И не сказала, кто в нее стрелял?

– Нет, не успела.

– О чем вы с ней говорили в кабинете?

– Вам не кажется, что я не обязан отвечать на ваши вопросы? – Всякому терпению рано или поздно приходит конец. Но у Салима Мухтарова толстая кожа. Ему было все равно, как я ему отвечал. Я невольно подумал, что если он убийца, то это очень ловкий ход – заставить нас всех поверить, что он ничего не знает и хочет докопаться до истины. А если нет, то тем более такому человеку хочется все знать. Он просто не может успокоиться, что у него отобрали такую дорогую игрушку.

– Вы все равно все расскажете офицерам полиции, – заявил Мухтаров. – А я хочу знать, о чем она говорила в последние минуты своей жизни.

– Да о самой жизни и говорила, – пожал я плечами. – Философски размышляла о бренности всего живого. Считала несправедливым, что у мерзавца, обманывающего людей, и у праведника конец один и тот же – смерть. Все награды, должно быть, достаются только в загробном мире. Это ее не устраивало.

– Я вас серьезно спрашиваю, – повысил голос Мухтаров.

– А я вам серьезно отвечаю. И не кричите на меня.

Наверное, нам всем уже нельзя было находиться рядом. Мы были в таком состоянии, что могли в любую секунду сорваться и наговорить друг другу разных гадостей. На этот раз вмешался Тудор.

– Надо успокоиться и подождать полицию, – предложил он. – Лучше давайте все помолчим. У всех и так нервы напряжены.

– Вы напрасно кричите, – вмешалась Гулсум, обращаясь к Мухтарову. – Мы не знаем, что здесь случилось.

– А кто знает? – разозлился он. – Я приехал с женой на Рождество в ваш дом и потерял здесь мою жену. И я хочу знать, кто и почему ее застрелил. Заодно я хотел бы узнать, кто и почему убил вашего отца. Что за компания тут собралась, если за один вечер произошло два убийства? У вас не семья, а банда. И кто-то из ваших бандитов убил мою жену.

– Заткнитесь! – прикрикнула Гулсум. – Лучше бы вы следили за вашей женой.

– Что вы хотите сказать? – побагровел Мухтаров. – Какую очередную гадость вы собираетесь сказать мне про убитую женщину?

– Господин Мухтаров, – снова вмешался Тудор, – не нужно так кричать. Нельзя так разговаривать с женщиной, это неправильно.

– Может, вы меня за это тоже убьете? – саркастически отозвался Салим.

– Если вы будете говорить в таком тоне с моей женой, то я попрошу вас отсюда выйти, – очень спокойно ответил Тудор. Он единственный из нас сохранял спокойствие, не будучи замешан во всей этой грязной истории.

– Идите вы все к черту! – разозлился Мухтаров. – Я больше ни на минуту здесь не останусь.

– Если хотите уйти, уходите, – показал Тудор на дверь. – Я недавно смотрел в окно. Снег идти перестал, ветер стих. Можете отправиться пешком. Мы вас не держим.

– Кто убил мою жену? – заорал, окончательно потеряв всякое терпение, Мухтаров. – Кто в нее выстрелил?

Мы все молчали. Я подумал, что сидящего среди нас убийцу, должно быть, забавляют эти крики Мухтарова. Но я уже окончательно запутался и не мог понять, кто и зачем совершил два убийства подряд. Они казались мне абсолютно загадочными. Признаюсь, что в этот момент я больше всего думал о матери. Только она или Мухтаров могли совершить эти преступления. И никаких иных версий у меня не было. Хотя мне не очень нравилось поведение Гулсум.

И тут раздался стук в дверь. Громкий стук в дверь. Мы все замолчали. Рахима вздрогнула и жалобным голосом спросила:

– Кто это может быть?

– Достань оружие, – попросила меня Гулсум, – и никого сюда не впускай. Сначала нужно узнать, где сейчас полиция.