Дронго пригласил всех к дому, где произошло убийство Степана Проталина. Во дворе находились начальник УВД полковник Мохов, следователь Савеличев и начальник уголовного розыска Николай Медведев. Еще несколько офицеров милиции стояли в стороне, наблюдая за всем происходящим.

— Зачем вам нужно разыгрывать этот спектакль? — спросил недовольный Савеличев. — Все равно завтра дело пойдет в суд, и там все будет решено.

— Одну минуту, — сказал Дронго, — сейчас мы начнем наш следственный эксперимент. Обратите внимание, что мы заходим в дом. Прошу вас проследовать за мной.

Они вошли в подъезд. Поднялись на несколько ступенек наверх. Дронго остановил всех поднимавшихся.

— Вот здесь Вано Тевзадзе остановился, чтобы завязать шнурки, — показал Дронго. — Теперь слушайте внимательно.

В квартире раздался какой-то шум, громкий выстрел. Затем второй выстрел. Дронго попросил всех подниматься следом за ним.

— Что вы услышали? — спросил он перед дверью.

— Один выстрел и один громкий хлопок, — ответил Медведев.

— Кажется, два выстрела, — возразил Савеличев.

— Что-то упало, — нахмурился Мохов, — но я точно не уверен.

— Вот именно, — сказал Дронго, открывая дверь, — входите и посмотрите.

Он подождал, пока гости вошли в квартиру. Внутри уже стоял Вячеслав Славин. Он ждал гостей.

— Сначала упала книжная полка, которая ударилась о пол с такой силой и хлопком, что многие могли принять его за выстрел, — пояснил Дронго, — а вот второй хлопок был настоящим выстрелом. Капитан Гаджиев, который сейчас прячется в спальной комнате, как раз вошел сюда и выстрелил в стену над дверью. Поэтому вы слышали один хлопок и один выстрел.

— Ну и что? — спросил следователь. — Что это доказывает?

— Я проверил здесь пол, — пояснил Дронго, — обратите внимание, что первый этаж здесь находится на достаточно высоком расстоянии от земли. И лестничный пролет очень высокий. Поэтому под полом есть пустое пространство. Когда полка упала на пол, звук был, напоминающий выстрел. Затем второй хлопок. Это был настоящий выстрел, но пуля попала в стену, и поэтому он получился достаточно глухим.

Итак, обратите внимание, что на самом деле был только один выстрел. Это самое важное в моем доказательстве невиновности Вано Тевзадзе. Теперь я расскажу вам, как произошло это убийство. Вышедший из лагеря Умар приехал в Рязань и нарочно распространил слухи о своем появлении, чтобы встретиться с подполковником Геннадием Кичинским, которого он узнал через столько лет. Он рассказал подполковнику, что много лет назад, во время первой чеченской войны, именно он был посредником между молодым офицером и прибывшим из Саудовской Аравии инструктором, который предложил офицеру сто сорок тысяч долларов, если он укажет маршрут новгородского ОМОНа. Молодой офицер согласился.

Все было разыграно, как в спектакле. Первую машину, где находился офицер, пропустили. Остальных начали убивать. Офицером был капитан Степан Проталин. Он должен был уходить в сторону леса вместе со своим водителем Широбоковым. Но уже во время стрельбы Проталин решает подстраховаться, чтобы его не обвинили в дезертирстве и предательстве. Он забирает раненого Кичинского и выносит его с поля боя.

Тридцать девять убитых остается на поле боя, а Проталин становится настоящим героем. Когда Умар пробует повторить свой трюк и снова предлагает деньги Проталину, тот просто сдает их группу спецназу. Он понимает, что повторить дважды один и тот же фокус просто невозможно. Умар отправляется в колонию на долгий срок, и уже никто не узнает о том, как был предан новгородский ОМОН. Журналисты пишут статьи, где доказывают, что в штабе никто не мог знать о передвижениях отряда омоновцев и предатель мог быть только из самого отряда. Но в живых осталось только три человека. Кого можно заподозрить в таком страшном предательстве?

Однако подполковник Кичинский все эти годы, очевидно, подозревает своего напарника. И когда узнает правду от Умара, решает приехать в Новгород и потребовать объяснений у полковника Проталина.

Они встречаются на этой квартире. Я даже представляю, как они спорят и Проталин доказывает, что он честный человек. Но Кичинский, узнавший правду от Умара, ему не верит. В какой-то момент он выхватывает оружие у полковника и стреляет в него. Затем вытирает отпечатки пальцев, бросает оружие и уходит. Проталин тяжело ранен, но не умер. Через несколько минут он приходит в себя. Обратите внимание, что экспертиза считает, что Проталин умирал в течение нескольких минут, а Тевзадзе показывает, что полковник умер сразу, как только он вошел. И сотрудники милиции тоже дали показания, что Проталин был мертв, когда они вошли. Это значит, что Проталин получил свою пулю до того, как раздались два хлопка. Он лежит на полу и пытается привлечь к себе внимание. Задевает книжные полки, одна из которых с грохотом падает. Затем он дотягивается до оружия и стреляет в стену над дверью, чтобы привлечь к себе внимание. Обратите внимание на акт баллистической экспертизы, под каким острым углом летела пуля. Он должен лежать на полу, чтобы так выстрелить. Но это все, что он может еще сделать. Когда входит Тевзадзе, Проталин уже умирает. И ему невозможно помочь. Тевзадзе испуганно хватает пистолет, затем бросает его, но на оружии остаются его отпечатки пальцев.

Когда я приехал сюда в первый раз, я спрашивал, как шумно бывает в этих квартирах. И все соседи уверяли, что слышат всевозможные шумы. Тем более что сами квартиры расположены в шахматном порядке. Внизу трехкомнатная квартира Марты Федоровны и двухкомнатая конспиративная квартира, которую используют для встреч сотрудники МВД. А над ними уже трехкомнатная квартира, где живет мальчик Миша, и рядом уже двухкомнатная. То есть понятно, что здесь своеобразная акустика.

В тот день был еще один — первый — выстрел, который слышали трое детей наверху и грохота которого даже испугался младший брат Миши. Он заплакал, и старший брат начал его успокаивать. Поэтому, когда раздались следующие два грохота, дети уже не испугались.

Проталин убит. Кичинский уезжает обратно в Рязань. Но его мучает совесть. Он понимает, что совершил убийство без суда и следствия. Более того. Он наверняка понимает, что своей жизнью и карьерой обязан подлецу, который нарочно вытащил его с поля боя, чтобы обеспечить себе алиби. Так долго продолжаться не может. Кичинский решает для себя, что не имеет права больше жить. Он пишет записку своей семье и стреляется, как раз перед моим приездом. Но до этого он пошлет на мой домашний адрес один небольшой конверт, о котором я скажу немного позже.

Таким образом можно констатировать, что именно Кичинский сделал первый выстрел, убив Проталина. Затем он ушел из дома, бросив оружие на пол. А когда сюда приехал Тевзадзе, он услышал не два выстрела, а один хлопок падающей полки и другой хлопок глухого выстрела, когда пуля ударилась об стенку. Возможно, он решил, что второй выстрел даже меньше похож на выстрел, чем первый. Но он вошел в квартиру и попал в роковую ловушку.

— У вас нет никаких доказательств, — возразил Савеличев, — все это только ваши домыслы, хотя ваш следственный эксперимент довольно неплохо поставлен и продуман.

— Это не постановка, — возразил Дронго, — это правда. Тевзадзе знает, что его дочь выходит замуж. Нужно ничего не понимать в этой жизни, чтобы обвинить отца в преступлении накануне свадьбы его единственной дочери, которая растет без матери. Конечно, Тевзадзе не убивал Проталина, но обстоятельства сложились так, что он оказался крайним. А теперь вспомните, как Проталин купил «Мерседес», когда вернулся из Чечни, как приобрел квартиру в «доме миллионеров». Он ведь тогда не был даже полковником, а только капитаном. Но сумел купить такую квартиру. Интересно, на какие деньги? Конечно, все это не самое убедительное доказательство. Возможно, он получил наследство своей бабушки. Но интересно, что в Калуге о нем вспоминают как о проходимце, который не брезговал ничем. А в самом Новгороде все криминальные авторитеты знали, что с Проталиным всегда можно договориться.

— И все равно это не доказательство, — мрачно изрек Савеличев. — У полковника было много денег? Ну и что? Не пойман — не вор. Как вы докажете, что он брал взятки? Сейчас никто об этом не вспомнит. Но предположим, что действительно Проталин жил не на свою зарплату. Предположим, что все сказанное вами правда. Но как вы докажете, что именно в тот день, когда убили Проталина, в Новгороде был подполковник Кичинский? Как вы это сможете доказать?

— Он сам это докажет, — улыбнулся Дронго.

— Каким образом? Он застрелился. — Савеличев оглянулся на молчавших Мохова и Медведева. — Где доказательства?

— Вот, — протянул конверт Дронго. — Перед своим самоубийством Кичинский послал мне этот конверт. Он, очевидно, понимал, что среди следователей встречаются и такие, как вы, господин Савеличев. Поэтому он послал мне этот конверт. В нем не было ни одного слова. И только два билета. Один в Новгород, другой из Новгорода. Это его билеты, господин следователь. На них стоит его подпись. И самое главное, что можно легко сверить даты и время. Оно полностью совпадает с тем часом и днем, когда был убит Степан Проталин.

Савеличев протянул руку, чтобы взять конверт, но Медведев перехватил его.

— Все, — грозно сказал он, — спектакль закончился. Мы и раньше подозревали, что Проталин нечист на руку. Но предположить, что он мог сдать наших ребят, мы не могли.

— Какой мерзавец, — гневно сказал Мохов, — там погиб мой старший брат. Он сдал их всех.

— Война, — напомнил Дронго, — противоестественное событие, противное самой природе человека, когда позволено все. Убийства, грабежи, насилие, ложь, обман. Место, где происходит взращение грехов. Еще никто и никогда не становился на войне лучше. Человек ожесточается, превращаясь в дикого зверя. Плохие становятся худшими, хорошие плохими, а самые лучшие погибают. Разве вы не знаете, какой ущерб душам молодых солдат нанесли все эти войны? Две чеченских войны приучили народ к большой крови, сделали равнодушными к чужой боли, к чужим страданиям. И породили целое поколение циников и мерзавцев. С обеих сторон. Вспомните, сколько зарабатывали на этой войне политики и бизнесмены, как торговали убитыми и живыми, заложниками и трупами. Плата за войну — самая страшная. Потерянными душами. Когда все дозволено и бога нет.

Мохов недовольно взглянул на Савеличева.

— Придется тебе заново оформлять свое уголовное дело. И нужно будет отпустить этого грузина. Я тебе с самого начала говорил, что не верю в такого убийцу, а ты мне все «факты» и «факты». Вот тебе настоящие факты.

— Я тоже думаю, что до суда не нужно доводить дело, — вставил Славин, — иначе его просто вернут на доследование. Зачем вам такой брак в работе? Я думаю, что будет правильно, если мы освободим Тевзадзе еще на этой стадии. Мне кажется, что прокурор не будет возражать против его освобождения.

— Не будет, — кивнул Медведев, — только Кичинского жалко. Хороший мужик был. Совестливый. Сам себе приговор вынес. Вот такие люди у нас работают.

— И, наконец, самое главное, — сказал Дронго. — Даже если я ничего бы не нашел, мне кажется, что в двадцать первом веке нужно верить в науку, господин Савеличев. Вы же знали, что Тевзадзе трижды проверяли на этом «детекторе». И он трижды показывал, что несчастный Вано Ревазович Тевзадзе не убивал полковника Проталина. Что он говорит правду. Но вы все равно с упорством, достойным лучшего применения, снова и снова отвергали результаты экспертов и не принимали их за основу. По-моему, это неверно. Нужно больше доверять науке.

— Тебе лучше уходить из следователей, — посоветовал Мохов, — только не в прокуроры, как ты хочешь. Там ты еще больше дров наломаешь. А в юрисконсульты. Как раз на мебельном комбинате сейчас вакансия появилась. И платят они хорошо. Можешь туда перейти, я думаю, мы все попросим Вано Ревазовича тебя принять на эту работу.

Савеличев чертыхнулся и, выйдя из квартиры, громко хлопнул дверью. Все заулыбались. Гаджиев вышел из спальни, подошел и встал рядом с Дронго. Он улыбался, показывая все тридцать два зуба.

— Хорошо, — сказал он. — Зачем невиновного человека сажать? Неправильно. Хорошо, — снова сказал он, — все на свои места встало.

Когда Умар рассказал обо всем Геннадию Кичинскому, тому показалось, что привычный мир начинает меняться. Словно поблекли все живые краски окружавшей его действительности. Оказалось, что вся его жизнь на протяжении последних двенадцати лет была одним сплошным позором и обманом. Он даже не мог себе представить, что тогда в Чечне капитан Проталин заранее сообщил о маршруте, по которому пройдет новгородский ОМОН. За это капитан получил сто сорок тысяч долларов. Большие деньги, по меркам девяносто четвертого года. Все получилось так, как было запланировано. Небольшой «уазик» с самим Проталиным и двумя его спутниками боевики пропустили. По остальным грузовикам и машинам ударили из гранатометов. В этом аду никто не мог выжить. Оставшихся добивали автоматными очередями.

Кичинский получил пулю в плечо и стонал, перекатываясь по земле. Проталин должен был отходить в лес вместе с Широбоковым, который не был посвящен в детали операции, но обязан был прикрывать своего офицера. Увидев раненого Кичинского, Проталин хотел оставить его на дороге. Но быстро сообразил, что спасение раненого даст гораздо больше дивидендов и сделает их побег еще более убедительным. Он схватил Кичинского и потащил на себе в сторону леса. Никто не стрелял им в спины.

Через несколько дней о разгроме новгородского ОМОНа написали все газеты. Многие корреспонденты задавали вопрос: каким образом удалось так легко разгромить целый отряд хорошо вооруженных бойцов? Откуда боевики могли узнать маршрут продвижения? Но больше всего журналисты отмечали трех героев, один из которых отныне превращался в живую легенду. Это был Степан Проталин, вынесший на своих плечах раненого офицера.

Проталин вернулся в Новгород, купил себе «Мерседес», который передал родственникам, быстро сообразив, что такая машина вызовет ненужные вопросы у проверяющих органов. Затем так же быстро приобрел себе квартиру в «доме миллионеров». Казалось, что все должно быть хорошо. Его карьера напоминала стремительный, почти вертикальный взлет. Его любили женщины, его уважали сослуживцы, он становился признанным и непререкаемым авторитетом для всех оперативников. Он действительно был смелым и мужественным. Но воспоминания о Чечне всегда оставались с ним, как мучительное напоминание о его предательстве.

Он не мог предположить, что спустя столько лет эта история снова всплывет. Но Умар, который выступил тогда посредником между ним и руководителем отряда боевиков, неожиданно вышел из колонии, где отсидел девять с лишним лет, и появился в Рязани. Именно тогда Умар рассказал обо всем Геннадию Кичинскому. Именно тогда подполковник Кичинский едва не сошел с ума от свалившейся на него новости. Получалось, что его вытащил с поля боя предатель, который погубил всех его товарищей, оставил сиротами столько детей и вдовами столько молодых женщин. Кичинский позвонил Проталину и потребовал объяснений. Испуганный полковник назначил встречу на конспиративной квартире за полчаса до прихода туда Вано Тевзадзе.

Кичинский явился на квартиру и потребовал объяснений. Проталин жалко оправдывался.

— Ты негодяй, — убежденно говорил Кичинский, — из-за тебя погибло тридцать девять человек. Ты продал их за пачку долларов. Продал своих друзей.

Командиром отряда был подполковник Мохов, старший брат руководителя городской милиции, который собирался уходить на пенсию и уже послал рапорт с просьбой об отставке. Проталин не хотел, чтобы его предательство стало известно в городе. Он вытащил свой пистолет и начал размахивать им, доказывая Кичинскому, что может застрелиться, но сохранить свою честь. Конечно, он блефовал. В какой-то момент он просто положил оружие на столик и начал объяснять Кичинскому, что все играют по таким правилам и его поступок был не предательством, а обычным бизнесом. Этого Кичинский выдержать не мог. Он схватил оружие полковника и выстрелил ему в сердце. От болевого шока Проталин потерял сознание. Кичинский вытер оружие и бросил его на пол, уходя из дома.

Через несколько минут, когда в дом уже входил Вано Тевзадзе, Проталин пришел в себя. Он попытался дотянуться до оружия, но вместо этого свалил полку с книгами, которая упала с громким грохотом. Все, услышавшие этот грохот, решили, что это был первый выстрел. Затем Степан Проталин поднял пистолет и выстрелил в стену над дверью. На большее он уже не был способен. Пистолет выпал из его руки, и он умер, не увидев, как в квартиру уже входит Тевзадзе.

Вошедший Вано Ревазович схватил пистолет и обежал все комнаты, чтобы найти возможного убийцу и защитить знакомого человека. Но по лестнице уже поднимались сотрудники милиции, и он бросил оружие на пол. На нем сохранились отпечатки пальцев умершего Проталина и стоявшего над ним Вано Тевзадзе.

Кичинский вернулся в Рязань. Он не находил себе места, считая, что не имеет права жить за погибших друзей, которых сдал предатель Проталин. Так продолжалось довольно долго. И когда позвонил Дронго, который сообщил, что выезжает в Рязань, Кичинский даже обрадовался. Неопределенность закончилась. Он не имел права получать в подарок жизнь от подонка и предателя, который сдал тридцать девять человек. К тому же он понимал, что убил Проталина без суда и следствия. В этот вечер он привез свой китель со всеми наградами — орденами и медалями, попрощался со всеми сотрудниками, надел свой мундир и застрелился. И даже оставил записку своей семье. Кичинский считал, что поступает правильно, ведь после убийства Проталина он автоматически превращался в преступника.

Он застрелился ровно за полчаса до появления Дронго, чтобы не встречаться с человеком, который мог узнать его тайну. Кичинский решил, что будет правильно, если никогда и никому не расскажет о том, что с ним произошло и за что он убил Проталина. Но два билета на поезд в Новгород он послал Дронго, так как был уверен, что эксперт сумеет все правильно понять. Ведь его билеты, которые он послал, были с указанием конкретной даты и времени поездки. Чтобы все стало еще более понятным, он на них расписался. Это было самое убедительное доказательство возмездия, настигшего полковника Проталина.