Двойной расчет

Абель Барбара

РАСКАТЫ ГРОМА

 

 

1

— Люси Жилло?

Люси во все глаза смотрит на женщину, которая стоит на пороге. Ее лицо кажется знакомым. За ней двое мужчин, один из которых держит на плече огромную камеру с логотипом «Direct’Life».

— Добрый день, я — Сильвия. Программа «Догадайся, кто здесь» каждый понедельник на телеканале «Direct’Life», — с ходу начинает женщина, поднося микрофон Люси. — Вы знаете, как делается наша программа?

«Догадайся, кто здесь»! Сильвия… Ну конечно, это она! Помощница Жака Дювье, известного телеведущего, который каждый понедельник появляется по вечерам на экранах со своей популярной передачей.

— Э-э-э… Да. Иногда я ее смотрю, — растерянно отвечает Люси.

Она старается скрыть, что удивлена, и украдкой бросает взгляд на улицу, пытаясь понять происходящее. Вокруг — все как всегда, кроме разве что машины телевизионщиков, припаркованной у ее дома. Она замечает, что в доме напротив мадам Канно буквально приклеилась к окну.

— Можно войти? Дело в том, что кое-кто разыскивает вас и хочет с вами встретиться.

Сердце Люси отчаянно колотится. Она отступает в сторону, и небольшая съемочная группа входит в дом. Мадам Канно как-нибудь обойдется… Сильвия решительно проходит в холл. Люси растеряна. Вдруг она замечает свое отражение в большом зеркале — молодая невзрачная женщина без макияжа, в ее лице нет ни привлекательности, ни очарования, а ведь она считает себя красивой. Но когда тебе тридцать пять, приходится помогать природе, если хочешь выглядеть эффектно. Скрыть смущение не получилось, нужно проводить нежданных посетителей в гостиную.

— Сюда, пожалуйста. Не обращайте внимания на беспорядок, — предлагает Люси, пытаясь держаться естественно. — Я вас не ждала, — с улыбкой добавляет она.

Сильвия осматривает комнату, прикидывая, как лучше расставить оборудование. Люси просит разрешения ненадолго покинуть гостей, мчится в ванную и запирается там, словно за ней гонится свирепое чудовище. Она недовольно разглядывает себя в зеркале. Господи, до чего же скверно она выглядит сегодня! Дрожащими руками Люси роется в косметичке, ищет тональный крем, нервными, но точными движениями наносит его на лицо, а в это время в голове проносятся самые разные мысли.

«Догадайся, кто здесь» — довольно сомнительная передача, но она ее смотрит, и смотрит с удовольствием. Незнакомые люди рассказывают истории из своей жизни. Целый фейерверк самых разных чувств — одни плачут, кричат, другие смеются… Дыхание настоящей жизни со всем обыденным и чудесным, что в ней есть. Судьбы простых людей на экране, пятнадцать минут славы перед многотысячной аудиторией, прайм-тайм для безызвестных героев. И теперь все это внезапно свалилось ей на голову.

«Кто-то разыскивает вас, хочет с вами встретиться».

Люси закрывает глаза, и сердце начинает биться все быстрее. Кажется, случилось то, чего она так ждала и боялась. Проходит время, а когда долгожданный момент настает, внезапно понимаешь, что совершенно к этому не готов. Но Люси наедине с зеркалом не лжет себе. Она мечтала об этой минуте каждый раз, когда смотрела «Догадайся, кто здесь». Столько раз представляла себя на месте героев, оказавшихся в лучах софитов, — тех, кто, устав или отчаявшись, решился использовать последний шанс, дабы найти человека, мысль о котором не оставляла долгие годы.

Погрузившись в размышления, Люси приводит в порядок лицо. Черт, слишком много тонального крема! Ну почему именно сегодня утром?!! Она плохо спала, дома разгром, сама как мешок картошки, внизу дожидаются трое с телевидения, а выглядеть нужно «как можно естественнее».

Ну и пусть! Люси умывается ледяной водой, прижимает полотенце к лицу. Нужно успокоиться и спуститься в гостиную совершенно невозмутимой. Невозмутимой, как же! Люси убирает полотенце и видит, что скулы покраснели. По крайней мере хоть какой-то цвет лица. Она подкрашивает губы розовой помадой, наспех причесывается. На большее времени нет. Когда будут снимать программу, она будет выглядеть по-другому. Сейчас у Люси свидание с судьбой, и хотя все идет не так, как ей бы хотелось, жалеть поздно.

* * *

Когда Люси вновь появляется в гостиной, Сильвия рассматривает фотографии, расставленные на каминной полке. Это семейные снимки — мгновения жизни, запечатленные на глянцевой бумаге. Юные Ив и Люси нежно обнимают друг друга. Рядом конечно же свадебная фотография. Вот Леа — красный мятый комочек — на следующий день после рождения на руках у измученной Люси, на фоне стерильной палаты. А это спустя год подросшая Леа на руках пожилой женщины, которая гордо улыбается; рядом, немного в тени, мужчина лет пятидесяти старается попасть в объектив, хотя места почти не осталось. Ив в костюме вампира. Леа и Макс в саду, в надувном бассейне, вода сверкает на солнце.

В гостиной хозяйничают телевизионщики. Оператор отодвигает кресло в угол, чтобы освободить пространство. Звукорежиссер настраивает аппаратуру. Венди, забившись под буфет, недовольно следит за ними.

— Чашечку кофе? — предлагает Люси, внезапно почувствовав себя лишней в собственном доме.

Сильвия, ободряюще улыбнувшись, соглашается. Оператор, махнув рукой, отказывается и продолжает проверять технику. Звукорежиссер, кажется, вообще не слышал вопроса.

— Это ваши дети? — спрашивает Сильвия, кивнув на фотографии, которые только что с интересом разглядывала.

— Да. Старшая — Леа, ей семь лет. Рядом Макс, ему три.

— Очаровательные малыши!

Люси сдержанно улыбается, но ей приятно слышать эти слова. Она выходит на кухню и возвращается с кофе.

— Сахар?

— Нет, благодарю.

Сильвия садится на диван, берет чашку и осторожно делает глоток. Люси присаживается рядом.

— В Бельгии ловится наш канал? — непринужденно спрашивает Сильвия.

— У нас кабельное телевидение, — так же легко отвечает Люси. — Это каприз мужа, но, признаюсь, сама с удовольствием пользуюсь этой игрушкой. Мне очень нравится ваша передача, — добавляет она, неожиданно проникшись симпатией к Сильвии.

Телеведущая принимает комплимент и загадочно улыбается.

— Если вы видели нашу программу, то, наверное, догадываетесь, зачем мы здесь?

— Честно говоря, не могу до конца в это поверить, — отвечает Люси, дрожа от нетерпения.

— Дело в том, что кто-то пытается найти вас. Надеюсь, вы понимаете, что мы не вправе называть имя этого человека. — Сильвия испытующе смотрит Люси в глаза. — Но прежде чем мы начнем съемку, я должна спросить, согласитесь ли вы прийти в студию, чтобы участвовать в передаче?

В горле у Люси пересохло. Она чувствует, что заливается краской, и понимает, что раздумывать над ответом уже поздно.

— Да, конечно…

— Может быть, вы догадываетесь, кто ищет вас?

— Я не могла бы поклясться, но мне кажется… То есть я почти уверена, что…

Сильвия бросает мимолетный взгляд на своих помощников и с улыбкой продолжает:

— Отлично! Тогда начнем. Старайтесь держаться как можно естественнее, и все будет хорошо. Сегодня мы сделаем только короткое интервью — ровно столько, чтобы в двух словах представить вас зрителям и узнать, что вы думаете о приглашении на встречу с человеком, которого пока не знаете. Мы хотели бы обыграть эффект неожиданности, понимаете?

— Да, конечно, — отвечает Люси, с трудом глотая слюну.

— Дени, Фабьен, готовы?

— Готовы. — Дени направляет камеру на Сильвию.

— Можно начинать, — кивает Фабьен.

— Хорошо…

Сильвия поворачивается к камере и с ослепительной улыбкой произносит свой текст.

— Итак, мы в гостях у Люси Жилло, которая живет в очаровательном коттедже в коммуне Сен-Жиль. Это недалеко от центра Брюсселя, не так ли, Люси?

Дени поворачивает камеру к Люси.

— Да, мы в Брюсселе, — подтверждает Люси, — Сен-Жиль — одна из девятнадцати коммун, на которые поделен город — так же, как Париж поделен на округа.

— Мне показалось, вы очень взволновались, узнав, что кто-то разыскивает вас, — продолжила Сильвия, не переставая широко улыбаться. — Но прежде чем спросить, не догадываетесь ли вы, кто бы это мог быть, давайте немного расскажем о вас нашим телезрителям… Сколько вам лет, Люси?

— Тридцать пять.

— Вы замужем?

— Да, уже десять лет. У меня двое детей — дочь Леа, ей семь лет, и Макс, ему три.

— Расскажите немного, как вы живете… Вы работаете?

— Нет, сейчас не работаю, — отвечает Люси извиняющимся тоном. — Муж неплохо зарабатывает, он профессиональный фотограф, делает снимки для каталогов моды и рекламы. Раньше я работала секретаршей в небольшой кинокомпании, но мне не удалось показать там все, на что я способна. Это оказалось не то, что мне нужно…

— Как вы уже знаете, мы приехали к вам по просьбе одного человека, который несколько лет безуспешно разыскивал вас. Строго между нами, Люси, вы не догадываетесь, кто это?

— Да, мне кажется, я знаю.

— И вы можете сказать нам?

Люси набирает воздуха прежде, чем посмотреть в глаза Сильвии. Помощница Жака Дювье улыбается, ободряюще и внимательно смотрит на нее.

— Я думаю, это моя мать, — решается наконец Люси, словно сознаваясь в ужасном преступлении. — В смысле, моя биологическая мать.

Искра сенсационной интриги вспыхивает в глазах Сильвии, но она спокойно задает следующий вопрос:

— Почему вы так думаете?

— Я не знаю ее… Буду с вами откровенна, мама оставила меня сразу после рождения, и мне всегда казалось, что однажды она попытается найти меня. Во всяком случае, я надеялась.

Люси вдруг замолкает, охваченная волнением, скрывать которое становится все труднее. Увидев, что на глазах собеседницы блестят слезы, Сильвия спешит снять возникшее напряжение и необыкновенно мягко, тепло, едва ли не с материнским участием спрашивает:

— А вы сами никогда не хотели узнать, кто она? Предпринять какие-то действия, чтобы найти ее?

— Да, конечно! — сдавленно отвечает Люси. — Я очень этого хотела! Но в то же время думала, что не я должна сделать первый шаг. Если она бросила меня, стало быть, у нее были на то причины. Мне было ужасно трудно решиться и начать поиски, не зная, захочет ли она меня видеть. К тому же меня удочерили необыкновенные люди, они воспитали меня, как собственную дочь. Мое детство было по-настоящему счастливым. Так что если бы я начала поиски своей настоящей матери, то причинила бы страшную боль моим родителям. Признаюсь, необходимость ворошить прошлое, о котором мне ничего не известно, пугает.

Люси уже немного успокоилась и теперь полностью владеет собой. Она незаметно вытирает глаза, уничтожая следы навернувшихся слез. Сильвия тем временем переходит к заключительной части интервью.

— Итак, вы думаете, что восстановить отношения пытается именно ваша биологическая мать?

— Просто не представляю, кто бы это мог быть еще.

— Я уже говорила, что не могу сказать, ошибаетесь вы или нет, но сегодня я здесь еще и затем, чтобы передать вам этот конверт.

Сильвия достает из папки большой конверт и торжественно отдает его Люси.

— Здесь приглашение, которое пока неизвестный человек просил передать вам лично в руки. Итак, Люси, согласны ли вы прийти в студию, чтобы узнать, кто прислал этот конверт?

— Да, — серьезно отвечает Люси, — я принимаю приглашение.

— Тогда до встречи через две недели! Буду необыкновенно счастлива видеть вас в студии «Догадайся, кто здесь».

Сильвия застывает, сияя улыбкой, и ждет, когда Дени подаст знак «стоп, снято!». Как только оператор поднимает голову, Сильвия расслабляется, и ее улыбка становится почти естественной.

— Все прошло хорошо, — шепчет она Люси, которая как загипнотизированная смотрит на нее, будто все еще сомневается, что в ее гостиной действительно находится съемочная группа.

Порывшись в бумагах, Сильвия вручает Люси розовую папку:

— Здесь вся информация, которая понадобится, чтобы приехать в студию на съемку. Я прошу вас быть очень пунктуальной и выполнить несколько обязательных требований, о которых сообщается в этих документах. Прочитайте. Если передумаете, то еще можете отказаться от участия в программе. Но, после того как подпишете контракт, который находится в этой папке, мы будем рассчитывать на вас. Кстати, нам нужно снять репортаж о вас и вашей семье. Сможете уделить нам полдня? Скажем… — Сильвия озабоченно смотрит в ежедневник, — в пятницу, через три дня?

— В пятницу? Детей и мужа не будет дома.

— Когда они приходят?

— Я забираю детей в четыре, а Ив никогда не приходит раньше половины седьмого.

— Отлично! Мы подъедем к пятнадцати часам, как раз успеем поснимать ваш дом и окрестности. Вы будете заниматься обычными делами, а мы, стараясь не мешать, будем подглядывать за вами с видеокамерой, пока не вернется ваш муж.

— Хорошо, — соглашается Люси.

Беседа окончена, Сильвия встает. Венди вылезает из-под буфета и пересекает гостиную, всем своим видом выражая презрение к незнакомцам, вторгшимся на ее территорию.

— Очаровательная киска! — восклицает Сильвия. — О, да у нее будут котята?

— Да, — вздыхает Люси. — Дети в восторге, но мы не сможем их оставить. А я до сих пор не придумала, кому можно отдать.

— И что будете делать?

Люси неопределенно пожала плечами.

— Придется избавиться от них… Куда еще девать?

Сильвия не отвечает. Она провожает взглядом кошку, которая уходит на кухню, вздыхает и укоризненно смотрит на Люси. Та внезапно чувствует себя не в своей тарелке, переминается с ноги на ногу. Сильвия собирается уходить. Она стремительно проходит в холл, Люси следует за ней по пятам.

— Ведь это она, правда? — вдруг, набравшись смелости, спрашивает Люси. — Меня ищет моя мать?

Сильвия поворачивается к ней.

— Я не могу вам этого сказать, Люси, — отвечает она твердо, не переставая улыбаться. — Главный принцип передачи заключается как раз в том, что вы вплоть до самого дня записи программы не знаете, кто вас разыскивает. Более того, должна вам сознаться, я сама не знаю, кто это. Жак Дювье очень строго соблюдает правила: нас держит в полном неведении, чтобы мы не поддались искушению даже намекнуть вам, что за человек вас разыскивает. Кстати, репортаж о нем делает другая команда.

— О нем?! — не сдается Люси. — Это мужчина?

— Я сказала «о нем», имея в виду неизвестного человека. Люси, мне очень жаль, но вам придется подождать две недели.

Две недели, две долгие недели. Сейчас они кажутся Люси бесконечными, как жизнь. Она вздыхает, не в силах скрыть досаду.

— А в пятницу, — вдруг с надеждой продолжает она, — в пятницу вы будете знать больше?

Голос ее срывается, и это в какой-то степени оправдывает ее настойчивость.

Сильвия поднимает брови, она растрогана, но в то же время ее это забавляет.

— Ничего не могу обещать, — признается она напоследок, задерживаясь в дверях. — Попробую узнать, кто вас разыскивает — член вашей семьи или кто-то другой. Это все, что я могу.

— Спасибо, — едва слышно отвечает Люси.

Сильвия сердечно пожимает ей руку.

— Я была очень рада познакомиться с вами, Люси. Увидимся в пятницу. И постарайтесь поменьше думать об этом, иначе время будет тянуться ужасно долго.

Люси кивает и через силу улыбается. Она с сожалением провожает гостей и долго стоит на крыльце, глядя вдаль, хотя машина телевизионщиков давно скрылась из виду.

Мадам Канно так и сидит, прижавшись носом к окну, но Люси, кажется, не замечает ее.

 

2

На кого она похожа?

Люси стоит перед зеркалом и пытается представить себе, как будет выглядеть лет через двадцать.

Кстати, сколько ЕЙ может быть лет? Что-то около пятидесяти пяти или шестидесяти… Может быть, она из тех женщин, которые с годами приобретают уютную полноту? Или, наоборот, она сухая, подтянутая и активная, обаятельная, с морщинками вокруг глаз, в которых светится ум? Как она держится: манерно или естественно? Как одевается, как говорит? Какая у нее осанка? Прямая спина, благородная посадка головы, или она согнулась под тяжестью жизни и прожитых лет?

Как найти ответ на все эти вопросы? Как подготовиться к встрече с той, которая подарила ей жизнь и исчезла, не оставив даже имени?

 

3

— Я не сказал, что это плохая новость. Просто я не уверен, что хочу оказаться на экране телевизора! И не уверен, хочу ли, чтобы туда попали мои дети!

Ив меряет кухню шагами. Люси сидит за столом, дети ужинают, боязливо и с интересом прислушиваясь к ссоре родителей. Удивительная новость произвела на Ива совсем не то впечатление, которого ожидала Люси. Холодно выслушав ее, муж недовольно фыркнул и ледяным тоном поинтересовался, неужели она в самом деле собирается поехать на съемки? Люси, не ожидавшая такой реакции, тут же взорвалась. Конечно, она поедет! Ив посмотрел на нее в упор. И что, он тоже должен участвовать в этой идиотской затее? Люси, не приходя в себя от изумления, помолчала и тихо заметила, что это не идиотская затея, а необыкновенно важное событие в ее жизни. Ее ищет мать. Впервые в жизни она лицом к лицу встретится со своей собственной историей и, может быть, получит ответ на вопрос, который так давно мучает ее.

— На экран попадешь не ты, — резко говорит Люси. — Ведь ищут меня, а не тебя. Она ищет меня! Я не могу отказаться! Ив, ты ведь знаешь, как давно я жду этого.

— Это, кстати, тоже смешно! — насмешливо замечает Ив. — Она тебя бросила, как только родила, и вдруг ни с того ни с сего отправляет на поиски тебя целую команду репортеров. Извини, конечно, но, мне кажется, это как-то легкомысленно. Если она и в самом деле так уж хотела тебя разыскать, зачем было обращаться в эту чертову передачу? Почему…

— Папа, нельзя говорить «чертову»! — поправляет Леа, не поднимая носа от тарелки.

Люси испепеляет мужа взглядом.

— Если она обратилась на телевидение, это означает, что она уже давно ищет меня и не может найти! — отвечает Люси, примирительно понижая голос. — Она не знает, что мои приемные родители переехали в Бельгию, и, должно быть, искала меня по всей Франции… Она даже не знает моей девичьей фамилии! Поэтому на телевидении и согласились помочь. Они берутся только за безнадежные случаи.

— Чушь какая! — язвит Ив, не обращая внимания на яростные взгляды Люси. — Они возьмутся за что угодно, лишь бы привлечь внимание зрителей. Я-то знаю волшебный мир шоу-бизнеса! Я работаю в нем! Поверь, дорогая, мне прекрасно известно, что движет этими людьми! Их абсолютно не волнует, почему кто-то поступает так или этак! Им совершенно все равно, что их проклятая передача разрушает жизнь участников. Истории про женщину, которая бросила новорожденную дочку, а тридцать пять лет спустя решила ее разыскать, безусловно, обеспечен полный успех! Кто бы спорил!

Люси тяжело вздыхает и, едва сдерживая раздражение, выпаливает:

— Ну конечно! Все они подон… низкие люди, которые только и думают, как бы нажиться на чужой беде! Возможно, ты прав! Но, видишь ли, мне все равно. Единственное, что имеет значение, — это то, что меня ищет моя мать. Встречу с ней я не пропущу ни за что на свете!

— Люси, ты не представляешь, во что ввязываешься! Такие передачи не проходят даром для участников… Тысячи людей будут следить за каждым твоим движением, не упустят ни малейшего из твоих переживаний! Если ты заревешь, это увидят…

— Заплачешь, — перебивает Леа, — нужно говорить «заплачешь».

— Если ты заплачешь, — повторяет Ив, повышая голос, — это увидят тысячи зрителей. Не обязательно копаться в грязном белье у всех на глазах! Я уж не говорю о наших близких, знакомых, друзьях, соседях…

— Ах, вот оно что! — восклицает Люси, больше не сдерживаясь. — Признайся, именно это тебя волнует больше всего! Вовсе не то, что моя мать врывается в нашу жизнь без предупреждения! Тебя волнует только одно — что скажут люди! Ты меня очень разочаровал…

Ив в бешенстве сжимает кулаки. Он терпеть не может эту передачу. Слишком слащаво, слишком много сочувствия ближнему, слишком все напоказ! Когда он застает Люси замершей у телевизора, то приходит в настоящее бешенство. Особенно если замечает, что на ее глазах блестят слезы и она с трудом сдерживает их. Не скрывая своего раздражения, Ив отпускает жестокие колкости, но Люси это безразлично. Она продолжает сидеть, уставившись в экран. Конечно, потом она соглашается, что передача — полная чушь, а ведущие переигрывают. Ну и что? Ей нравится смотреть, как люди находят друг друга через годы разлуки. Тогда Ив прекращает спор. Он знает, что Люси представляет себя на месте участников передачи и втайне мечтает найти свою мать, но не решается хоть что-то сделать для этого, потому что боится нарушить спокойное течение жизни.

Конечно, Ив осознает, что ничему не сможет помешать и все его аргументы не заставят Люси изменить решение. Но ему это решительно не нравится.

— Пожалуйста, не порти мне настроение, — мягко просит Люси. — Если ты не хочешь, чтобы тебя снимали, я договорюсь. В любом случае в эфир пойдет только то, против чего мы не будем возражать. Это оговорено в контракте, который надо подписать.

— О детях в репортаже также ни слова, — четко отрезал Ив, дабы Люси поняла, что последнее слово за ним.

Она лишь устало вздыхает, но, соглашаясь, кивает:

— Хорошо. Я скажу, чтобы детей не снимали.

На кухне воцаряется тяжелое молчание. Люси молча убирает со стола. Потом говорит Максу и Лее:

— Дети, можете пойти поиграть. Но чтобы через полчаса вы уже были в пижамах!

Оставшись вдвоем, Ив и Люси молчат. Атмосфера накаляется все больше.

— Ив, — наконец не выдерживает Люси, — я увижу свою мать, неужели это не кажется тебе удивительным?

Ив поднимает на нее глаза. Вздыхает.

— Да, разумеется… Рано или поздно эту проблему все равно пришлось бы решать.

Получив столь мягкий ответ, Люси решается заметить:

— Мне кажется, мы как раз не должны воспринимать это как проблему.

Ив сидит в задумчивости. Осмелев, Люси продолжает:

— Пожалуйста, позвони Марку и Дидье и отмени сегодняшний ужин. Мне совсем не хочется принимать гостей сегодня.

В глазах Ива снова вспыхивает недовольство, и Люси тут же жалеет о своей просьбе.

— Слишком поздно, Люси. Они уже выехали.

 

4

Возможно, все происходящее означает, что ее ждут перемены?

Скорее всего, так и будет! Люси думает об этом уже несколько дней. Вероятно, ей предстоит познакомиться с братьями, сестрами, тетками, дядьями, бабушками и дедушками, с отчимом и, может быть, даже с племянниками и племянницами, о которых пока еще ничего не знает. Эта мысль повергает ее в глубокое раздумье. Знакомство с собственной матерью должно стать настоящим испытанием. Стоит ли говорить о том, что будет дальше? Все сначала, как второе рождение. Придется делиться с другими людьми теми чувствами, которые вызовет встреча с новыми родственниками, а ведь ей и одной будет непросто пережить это. Главное, смириться с мыслью, что мать вполне могла завести новую семью…

А если ничего не получится? Возможно, Ив прав, что так решительно настроен против этой встречи? Он не может четко сформулировать причину, которая его так беспокоит, но, похоже, очень боится, что погружение в прошлое вызовет больше разрушений, чем можно предположить? Нет, не может быть. Он же сам сказал: рано или поздно «эту проблему» пришлось бы решать. И если мать до сих пор не подавала признаков жизни (удачное, однако, выражение!), то означало это только одно — первый шаг должна была сделать Люси.

Этот шаг едва не был сделан несколько лет назад, когда она ждала первого ребенка. Люси готовилась стать матерью, и ее мысли вновь устремились к той, которая подарила жизнь ей самой. Чуть позже Ив и Люси купили маленький дом в Сен-Жиль, недалеко от здания администрации коммуны, и начался переезд. Квартал понравился им с самого начала: спокойные улочки, дома, построенные в начале века; каждый понедельник — рынок на площади Ван-Менен; террасы, которые в первые же весенние дни покрывались цветами, а главное — непривычное чувство, что ты находишься в небольшой деревушке, хотя живешь в большом городе. Еще — теплые отношения с соседями и владельцами небольших магазинчиков, местные праздники, блошиный рынок, распродажи…

Это было очень напряженное время. Будущие родители были так заняты обустройством, что времени на отдых почти не оставалось, и поиски, которыми собиралась заняться Люси, вскоре отошли на второй план. Это подождет… Но настойчивое желание увидеть мать в те дни, когда Люси сама вот-вот должна была родить ребенка, не оставляло ее. Она все чаще задумывалась — как можно бросить своего ребенка? И, главное, почему? Думала об этом постоянно — с гневом, грустью, иногда с обидой.

Но вот, наконец, появилась возможность узнать ответ на столь волнующий вопрос. От одной этой мысли Люси не может сдержать улыбку, полную надежды.

Главное, не суди! Позволь ей прийти к тебе. А дальше — посмотрим!

 

5

Кофейный аромат наполняет кухню. Мирей с трудом поднимается, чтобы налить кофе в две чашки, стоящие на столе. Она пододвигает Люси вазочку с шоколадным печеньем — ее любимое с раннего детства. Мирей — та самая пожилая женщина, которая держит Лею на фотографии, что на каминной полке. Она ставит кофейник и поднимает на Люси заплаканные глаза:

— Это все так неожиданно… Я понимаю, тебе хочется с ней познакомиться. Это совершенно естественно! Но, с другой стороны, я…

Мирей не удается закончить фразу, она изо всех сил сдерживает слезы, которые душат ее с той минуты, как Люси рассказала необыкновенную новость.

— Не волнуйся, мамочка, — успокаивает ее Люси. — Между нами все останется по-прежнему. Папа и ты — мои настоящие родители, вы воспитали меня. Что может перечеркнуть годы, которые мы прожили вместе? Я всем обязана только вам и очень люблю вас! Ты ведь знаешь это, правда?

— Конечно, дорогая, конечно. Но все же, зачем возвращаться, когда прошло столько лет? Зачем…

— Мама! — перебивает Люси, пытаясь остановить поток вопросов, на которые нет ответа и которые переполняют сердце Мирей. — Я сама ничего не знаю! И задаю себе те же самые вопросы. Лучшее, что мы можем сделать, — это ждать. В любом случае отступать поздно.

— Да, разумеется…

Мирей задумчиво качает головой. Через некоторое время, не в силах больше сдерживаться, она снова обращается к дочери:

— А вдруг это не она? А кто-то другой?

Это не просто вопрос. Скорее крик о помощи… Но Люси делает вид, что не замечает смятения Мирей и пытается рассмеяться:

— И кто же это?

— Ну, не знаю… Может быть, подруга детства… Кстати, ты ничего не слышала об Амели? Помнишь, маленькая Амели, она жила в двух кварталах от нас. Вы тогда были просто неразлучны.

— М-м-м…

Задумавшись, Люси пьет кофе. Ей не хочется спорить с матерью.

— А что Ив думает обо всем этом? — снова спрашивает Мирей.

— Ну… Ты же его знаешь! — вздыхает Люси. — Сначала он был категорически против. Причем ему претит не то, что меня разыскивает мать, а то, что придется выступать в «Догадайся, кто здесь». Но вчера мы все обсудили, и теперь он лучше понимает меня. Даже согласился участвовать в репортаже, который завтра будут снимать у нас дома.

— Хорошо, — говорит Мирей, хотя видно, что она несколько разочарована. — Вы должны стоять плечом к плечу, сплотиться перед лицом судьбы!

— Мама! Мне кажется, что не стоит делать из этого катастрофу! Ив говорит о проблеме, ты — о тяжком испытании, и должна заметить, что…

В этот момент терпение Мирей иссякает, и она начинает рыдать. Люси замолкает на полуслове.

— Мама!

Но та не в силах взять себя в руки. Слезы душат ее так, что становится тяжело дышать. Она закрывает лицо руками и плачет навзрыд. Люси в оцепенении смотрит на нее и не знает, как смягчить боль этой родной женщины. Наконец она нежно обнимает ее:

— Зачем ты доводишь себя до такого состояния? Не стоит так переживать! Неужели ты действительно думаешь, что встреча с биологической матерью заставит меня по-другому смотреть на жизнь? Если бы я знала, что это будет так мучительно для тебя, я бы… Мама! Перестань так плакать, ты убиваешь мою радость!

— Прости, дорогая, это… Все это так неожиданно, — отвечает Мирей, пытаясь успокоиться. — Долгое время мы с твоим отцом думали, что когда-нибудь ты захочешь найти ее. Но ты не спешила, и со временем нам стало казаться, что ты раздумала. Мы решили, что ты вообще забыла об этом. Мы думали, что тебе достаточно нас…

— Но это совсем разные вещи!

— Люси, детка! — продолжает Мирей, снова крепко прижимая к себе дочь. — У меня ужасное предчувствие! Я не знаю, что ей понадобилось через тридцать пять лет, но я уверена, что ее намерения не так чисты, как ты думаешь. Поверь, сердце не может обманывать!

Люси не может сдержать улыбку:

— Что ты еще выдумала?

— Откуда я знаю! — восклицает пожилая женщина, все еще всхлипывая. — Я просто хочу, чтобы ты была начеку. Тебе известно, что по закону дети обязаны заботиться о родителях? Я имею в виду, что, если она нищая, тебе придется содержать ее и…

— Ни слова больше! — останавливает ее Люси, закатывая глаза. — Ты говоришь бог знает что! Я ничем не собираюсь делиться с ней. Все, чего я хочу, — просто встретиться и узнать, почему она так поступила! Это ни к чему меня не обязывает. Ведь не я ее бросила, а она — меня.

Мирей вытаскивает из рукава измятый бумажный платочек и шумно сморкается. Поднимает на дочь опухшие глаза, берет ее за руку и крепко сжимает.

— Не езди туда, дорогая! Ничего хорошего из этого не выйдет!

Люси осторожно пытается высвободить руку. И после минутного колебания говорит:

— Уже поздно что-то менять, мама, — лжет она, запинаясь. — Я подписала контракт. Если я теперь откажусь, придется заплатить неустойку телекомпании.

Мирей словно не слышит слов Люси. Она все так же отчаянно сжимает руку дочери и не сводит с нее глаз. Через несколько секунд ее рука медленно ослабевает, взгляд снова становится рассеянным, словно перед ней проходят какие-то далекие видения.

— Ну что ж, тем хуже, — едва слышно произносит она. — Будь что будет.

И Люси наконец понимает, почему никогда раньше не пыталась разыскать свою биологическую мать.

 

6

Простившись с Мирей, Люси собралась прогуляться на улицу Дефак, в «Беседку» — ресторан, который держат ее друзья Миранда и Жан-Мишель. Миранда едва ли не единственная встретила новость Люси так, как той хотелось. Этой женщине пятьдесят лет, она американка из Пенсильвании, отец — мексиканец. В Бельгии Миранда живет уже почти четверть века. Вместе с Жаном-Мишелем они перепробовали множество самых разнообразных занятий и даже произвели на свет дочь — Доротею, которую ласково называют Дотти. Они купили на аукционе недорогой магазинчик и превратили его в ресторан. На открытие «Беседки», состоявшееся одним майским вечером, были приглашены все друзья Миранды и Жана-Мишеля. Дотти, которой тогда едва исполнилось пять лет, заснула, улыбаясь, на коленях матери.

— Ага! — воскликнула Миранда, увидев Люси. — Вот и наша звезда! Похоже, тебе везет — начала жизнь сиротой, а к тридцати пяти годам нажила целых три матери! Ты их что, коллекционируешь?

— Три? — удивилась Люси, целуя подругу. — Почему три?

— Ну как же, Мирей — это раз. Та, которая пригласила тебя на передачу, — два. И самая лучшая — я!

Люси улыбнулась Миранде, глядя на нее с нежностью.

— Хорошо, что ты у меня есть, Миранда. Потому что моя первая мать уже действует мне на нервы.

— Первая? Это которая?

— Мирей, моя первая мать… Просто мама!

— Она плохо приняла новость?

— Это еще мягко сказано.

Миранда потащила Люси к бару.

— Пусть старики разбираются с призраками прошлого, а мы с тобой выпьем за будущее!

Несмотря на пятнадцатилетнюю разницу в возрасте, Люси и Миранда любили друг друга, как сестры. Они познакомились семь лет назад, когда Ив и Люси переехали в этот район. Люси иногда заходила с подругами в «Беседку» незадолго до того, как на свет появилась Леа. Миранда тут же прониклась симпатией к молодой беременной женщине и взяла ее под свое крылышко, не скупясь на советы и заботу. С тех пор они часто виделись в «Беседке», вместе ходили по магазинам, гуляли или устраивали посиделки, если Ив задерживался в студии.

Миранда налила подруге анисового ликера.

— Ну что? Наконец-то ты познакомишься с недостойной женщиной, которая подло бросила тебя?

— Не говори мне ничего, я так боюсь! — призналась Люси.

— Дорогая, чего тебе бояться?! Коленки должны трястись у нее, а не у тебя! И вот что, сделай одолжение, никаких рыданий на груди у новой мамочки! Поняла? Ты должна держаться достойно, голова высоко поднята, грудь вперед, приветливая улыбка. Твоя жизнь удалась, ты счастлива и всегда была счастлива. Пусть она поймет это, даже если ты не собираешься заявлять об этом с ходу.

— Да, мамочка! — ответила Люси, едва заметно усмехнувшись.

— Ты уже решила, в чем пойдешь? — продолжала Миранда, облокотившись о стойку. Ее глаза горели от любопытства.

— Думаю, в серо-зеленом костюме, который надевала на Новый год.

Миранда с сомнением посмотрела на нее:

— Не слишком ли чопорно для такой передачи?

— Вовсе нет, с чего ты взяла? — возмутилась Люси. — Это шикарно, но не вычурно. Ив считает, что этот костюм подчеркивает цвет моих глаз.

Некоторое время женщины доказывали друг другу свою правоту, но в конце концов сошлись на том, что Люси наденет юбку со светлой блузкой. Миранда считала, такой наряд лучше подойдет к случаю, хотя, по мнению Люси, это не так стильно, как ей хотелось. Ну да ладно, возможно, в костюме она и в самом деле будет выглядеть слишком скованной. Затем подруги перешли к обсуждению другой деликатной темы — прически. Люси собиралась уложить волосы на затылке и выпустить несколько прядей. Миранда же яростно доказывала, что с такой прической она будет выглядеть как старая калоша, что уже сто лет никто так не причесывается и дурацкий старомодный пучок уродует ее. Призвав в свидетели всех посетителей «Беседки», Миранда заставила покрасневшую от смущения Люси поклясться, что та пойдет с ней к парикмахеру. Не прошло и двадцати минут, как будущей телезвезде пришлось признать, что подруга права, и прекратить сопротивление.

— И еще кое-что! — сказала Миранда, когда Люси наконец перестала спорить.

— Слушаю тебя, — вздохнула она. — Я в таком состоянии, что…

— Тебя покажут по телевизору, и это значит, что тысячи телезрителей будут ловить каждое твое слово. Половина Бельгии будет смотреть на тебя! Согласись, такое не каждый день случается!

— И что из этого?

— Не захочется ли тебе вскользь упомянуть один ресторанчик, славное место, где прекрасно готовят и хозяйка — просто прелесть?

Люси расхохоталась.

— Ну, ты даешь!

— Кроме шуток, знаешь, сколько стоит реклама на популярном канале, пусть даже и кабельном? Что-то около… Нет, даже больше! Это просто не имеет цены! Ты обязана сделать это для меня, правда же?

— Я попытаюсь…

— Ты это сделаешь!

— Я попытаюсь!

Люси спрыгнула с табурета, обошла вокруг стойки и обняла подругу.

— Мне пора бежать, нужно еще пройтись по магазинам и забрать детей из школы. Кстати, как ты думаешь, Дороти сможет завтра посидеть с ними? У Ива деловая встреча за ужином, мне нужно быть с ним.

Миранда крепко обняла подругу, попытавшись заодно распустить ее проклятый пучок на затылке.

— Я спрошу ее. Позвони часов в шесть, тогда уже точно буду знать.

— Как у нее дела?

— Отлично! Ты же знаешь мою Дотти, это потрясающая девчонка! В ее возрасте я делала гораздо больше глупостей.

— Кто тебе сказал, что она их не делает?

Миранда фыркнула:

— Дотти? Ты что, смеешься? Она просто ангел! Ни слова поперек, всегда в прекрасном настроении, отлично учится…

— Миранда, ты неисправима! — рассмеялась Люси. — Когда речь заходит о твоей дочери, кажется, что ты лишаешься мозгов. Она ограбит банк у тебя на глазах, а ты будешь утверждать, что несколько купюр сами залетели к ней в сумочку.

— Что ты такое говоришь! Дотти никогда не брала чужого!

— Я говорю, что ты всегда ее защищаешь!

— Ничего подобного! Просто Дотти никогда не делает глупостей. Кроме того, я ее мать! Ладно, тебе пора… А то еще скажешь, что я тебя задерживаю. И не беспокойся за Мирей, она справится.

Люси улыбнулась и кивнула. Достаточно пропустить стаканчик с Мирандой, как все встает на свои места и настроение поднимается. Чувствуя, что душа не на месте, Люси всегда отправлялась в «Беседку». И вовсе не за тем, чтобы жаловаться. Чаще всего она держала свои неприятности при себе, считая, что ни к чему вываливать проблемы на подругу.

Но общество Миранды благотворно влияло на нее. Жизнерадостность, неутомимость, душевная щедрость — все это заставляло Люси высоко ценить дружбу с этой славной женщиной.

 

7

Отец.

Еще одна тайна. Для того чтобы сделать ребенка, нужны мужчина и женщина. Значит, в самом начале был и мужчина.

Ну да, разумеется.

Люси не строит иллюзий. Если мать бросила ее, значит, дочка не особенно была нужна и мужчине, участвовавшему в ее зачатии. Не было влюбленных, жадно искавших уединения в два часа ночи пятнадцатого ноября. Не было отца, прижимавшего ухо к животу матери и взволнованно следившего за едва ощутимыми движениями внутри. Не было внезапной паники, когда мама объявила, что чувствует приближение схваток. Нет, решительно ничего этого не было. Но это и неважно.

Люси не знает, удастся ли ей приподнять завесу тайны, кем же был ее отец. Через десять дней она, наверное, будет знать чуть больше, даже если ее биологическая мать не захочет говорить о мужчине, бросившем ее «в таком положении». Но Люси узнает хоть что-то, какие-нибудь несущественные на первый взгляд подробности, которых, однако, никогда не найдешь, копаясь в актах гражданского состояния. Как они встретились? Знал ли он о существовании Люси? Почему у них ничего не вышло?

Любили ли они друг друга хоть немного?

А вдруг… Воображение всегда необыкновенно живо рисует картины разных несчастий. Может быть, это было свидание на одну ночь, не имевшее продолжения? Измена? Насилие?! Может быть, болезнь, нищета, стыд, ужасное стечение обстоятельств — столько причин, оправдывающих преступление.

Может быть, он был священником? Или известным человеком, например политиком или даже актером. Звездой?! Такое ведь случается. Так почему же не с ней?

Еще десять дней можно мечтать обо всем на свете.

 

8

Несколько следующих дней Люси раздирали сумбурные, противоречивые чувства. То она испытывала необъяснимые приступы счастья: надежда и вера в будущее пьянили ее, — то вдруг одолевали сомнения. Она без конца задумывалась то об одном, то о другом, и тут же ее накрывала новая волна вопросов. Правильно ли она поступила, приняв приглашение? Вероятно, эта неизвестная женщина обратилась в «Догадайся, кто здесь», отчаявшись найти ее другим способом? Ведь Люси жила теперь в другой стране. Когда ей исполнилось пять лет, приемным родителям пришлось переехать в Бельгию из-за работы. Теперь они уже давно на пенсии, но остались в Бельгии, полюбив и страну, и ее жителей. Вся жизнь Люси прошла в Бельгии, и, даже став совершеннолетней, она не думала о возвращении во Францию. Если биологическая мать искала ее во Франции, неудивительно, что ее поиски не увенчались успехом.

В пятницу, как и договаривались, приехала Сильвия с телеоператором, чтобы снять небольшой репортаж о Люси и ее семье. Ив охотно принял участие в съемках и даже согласился взять выходной во второй половине дня. Люси была ему очень признательна за это. В нескольких словах они рассказали о своей семье и материальном положении. Потом Люси вспоминала свое детство: о том, каково ей было в роли приемного ребенка, о школьных годах в Буа де ля Камбр, о колледже в Одергеме. Говоря о людях, которые ее удочерили, она не скупилась на слова благодарности и всякий раз подчеркивала, что приемные родители относились к ней с необыкновенным вниманием и лаской. Затем Ив и Люси поехали в школу за детьми. Замечательная коммунальная школа, объединявшая подготовительные и начальные классы, находилась всего в нескольких минутах езды на машине от дома семьи Жилло. Старинные дома придавали особое очарование тихому, уютному кварталу.

Просторный школьный двор, старые каменные плиты, галерея вдоль стен, огромные и в то же время изящные окна привели Сильвию в полный восторг.

Увидев родителей и телерепортеров, дети, истомившиеся в ожидании, схватили сумки и гордо вышли из школы. Вокруг Жилло тут же образовалась толпа — через несколько минут они стали знаменитостями. Все только и говорили: «Люси Жилло будет участвовать в «Догадайся, кто здесь», ее ищет мать!» — «Мать? Такая приятная дама, которая приезжает к ним по воскресеньям?» — «Да нет же! Это ее приемная мать!» — «Что ты говоришь? Люси Жилло удочерили в детстве? Ну да, ты что, не знала? Нет, ну надо же!»

Своего звездного часа дождалась и Мадам Канно. Полдня она торчала у себя на крыльце, пока в конце концов Сильвия не решила спросить, что мадам Канно думает о своей внезапно прославившейся соседке. Старушка расточала похвалы очаровательной молодой семье из дома напротив, а детей называла не иначе как ангелочками. По ее словам, Жилло — дружная, счастливая семья, и хотелось бы, чтобы таких пар было как можно больше. «В наши дни, мадам, — вещала она, — когда женщинам дали такую свободу, семьи уже не те, что были! Разводятся из-за любой ерунды, это так печально видеть. Но Жилло прекрасные, прекрасные люди!»

К вечеру Люси едва держалась на ногах. Переживания прошедшей недели ее совершенно опустошили. Телевизионная команда исчезла так же внезапно, как появилась, все разошлись по домам. Слава Богу, Дотти согласилась посидеть с Леей и Максом, она должна была прийти к половине восьмого. Люси хотелось одного — принять душ и упасть на диван. Но ей пришлось подняться наверх и надеть костюм, в котором она появлялась на светских вечеринках. День еще не кончился.

Макс и Леа очень любили, когда с ними оставалась Дотти. Дочери Миранды только что исполнилось семнадцать. Она еще не распрощалась с детством, но гораздо лучше мамы понимала, как глупо ложиться в восемь вечера. Особенно в пятницу!

Макс так и говорил: «Если мама устала, почему ложиться должны мы?»

 

9

Прошло десять дней. По большому счету, они ничем не отличались от других — разбудить детей, одеть, отвести в школу, вернуться домой, прибрать, сходить за покупками, выпить стаканчик с Мирандой, пройтись с ней по магазинам, зайти к парикмахеру, пообедать с родителями, успокоить их, молчать о своих надеждах и страхах, смеяться, когда этого ждут, любить и целовать, полностью контролируя себя — не слишком мало, но и не чересчур, — спать или хотя бы закрывать глаза, чтобы продолжался сон, который еще не стал кошмаром…

* * *

И вот наступил великий день.

Люси сидела за кулисами студии, но до конца так и не понимала, как она туда попала. Она знала, что Ив с детьми сидит в зале среди зрителей, а ее мать — всего в нескольких метрах от нее. Все остальное не имело никакого значения. Скоростной поезд «Талис» в мгновение ока доставил семью Жилло в Париж, и Люси так и не успела осознать, что ее ждет. Прибытие на Северный вокзал, шофер телекомпании, ожидавший у выхода с платформы, дети, подпрыгивавшие от нетерпения… Когда они наконец попали в студию, Люси казалось, что она успела прожить сто жизней.

Сильвия встретила их, проводила Ива и детей на места для зрителей, а Люси повела за кулисы, в гримерную, где ее должны были подготовить к выходу на освещенную софитами площадку.

Затем началось бесконечное ожидание. Люси предложили кофе, и она долго пила его осторожными маленькими глотками, отсчитывая секунды. Ей казалось, будто время остановилось. То и дело в комнату заглядывала Сильвия, уверяя, что ждать осталось совсем недолго. Люси, верная себе, кивала и натянуто улыбалась, пока не заметила своего отражения в зеркале. Тогда она стала внимательно вглядываться в него, стараясь запечатлеть в памяти каждую черту собственного лица, словно для того, чтобы не потерять себя, когда настанет время появиться в студии.

Миранда оказалась права — новая стрижка ей очень шла. Конечно, Люси хотела бы подстричься еще короче, но в последнюю минуту мужество покинуло ее. Она слишком боялась измениться, словно это означало бы предательство той Люси, которой она была до сих пор.

Наконец Сильвия снова возникла рядом с Люси.

— Итак, — объявила она, улыбаясь самой располагающей улыбкой. — Скоро начинаем. Вы первый гость. За вами придет ассистент и проводит за кулисы съемочной площадки. Его зовут Габриель, и, как вы догадываетесь, он просто ангел!

Сильвия звонко рассмеялась, чтобы помочь Люси расслабиться, но та стояла как каменная.

— Габриель будет с вами до того момента, когда нужно будет выйти на площадку. Наша программа идет не в прямом эфире, поэтому не волнуйтесь — если что-то пойдет не так, начнем сначала. Не паникуйте, все можно исправить. Жак Дювье кратко расскажет о вас, а когда передачу будут монтировать, мы вставим сюда наш репортаж. Поэтому не удивляйтесь, когда Жак заговорит о видеосюжете. Затем Жак объявит ваш выход. В этот момент вы должны выйти из-за кулис. Не волнуйтесь, мой ассистент будет рядом с вами и в нужный момент подаст знак. Подойдите к Жаку, пожмите ему руку и садитесь напротив него. Он сам укажет вам место. Дальше просто отвечайте на его вопросы и держитесь естественно. Хорошо?

— Хорошо, — тихо ответила Люси.

— Может, хотите спросить о чем-нибудь?

— Нет.

— Тогда я покидаю вас. Габриель подойдет через несколько минут. Вот увидите, Люси, это очаровательный молодой человек. Постарайтесь расслабиться, все будет хорошо.

Люси кивнула и уставилась на дверь, за которой скрылась Сильвия.

Она длинно и тоскливо вздохнула. Во что ввязалась? Почему не послушала Ива, когда он пытался достучаться до ее сознания и объяснить, что ожидает Люси в действительности? Как она сможет узнать родную мать в той женщине, которую ей покажут в студии? Мать, которая тридцать пять лет назад отказалась от нее…

Люси вскочила, собираясь выбежать из комнаты. Вот она, возможность прекратить это безумие, дурацкий спектакль, в котором все — фальшивка от начала до конца! Тем хуже, если она не сдержит обещание, пусть расплачиваются другие. Пусть она пожалеет!

Осталось всего несколько секунд, чтобы сделать это, потом будет слишком поздно. С минуты на минуту должен появиться ассистент. Она должна выйти отсюда, бежать, спасаться из телевизионной тюрьмы, из капкана шоу-бизнеса!

Люси наконец решилась — бросилась к двери и распахнула ее, словно ей не хватало воздуха. Но на пороге уже стоял стильно одетый молодой человек и широко улыбался Люси.

— Скоро ваш выход, мадам Жилло. Следуйте, пожалуйста, за мной. Как вы себя чувствуете? С вами все в порядке?

Люси взяла себя в руки и — снова, в который раз, — собрав последние силы, улыбнулась:

— Да-да, все хорошо, — пробормотала она, кивая.

— Нам сюда.

Вот и все. Люси идет за Габриелем по бесконечным коридорам, словно спускается в ад. Она чувствует, что вот-вот будет перевернута очередная страница ее жизни — важная страница! — что-то неизвестное бесповоротно изменит ее жизнь.

Она даже не догадывается, какие перемены ожидают ее.

 

10

— Дамы и господа! Добрый вечер!

Раздается оглушительная музыка, взрыв аплодисментов, разноцветные лучи скользят по залу, перекрещиваются, освещая самые дальние уголки студии. Стоя за кулисой, Люси замечает в зале двух подсадных зрителей, которые легко и непринужденно управляют публикой, вызывая аплодисменты в нужный момент.

— Спасибо, что смотрите нашу передачу! Я особенно счастлив, что сегодня вы вместе с нами увидите новый выпуск «Догадайся, кто здесь»! Традиционно сегодня в нашей программе неожиданная встреча, захватывающая история, бурные переживания! Только представьте себе! Представьте, что однажды Сильвия, моя очаровательная помощница, позвонит в вашу дверь и вручит вам конверт… Это приглашение, которое отправил один незнакомец. Он сделал все возможное, чтобы найти вас, но — увы! Отчаявшись, он обратился к нам, чтобы мы совершили чудо! Вот какое приглашение получают наши гости! И, должен заметить, дамы и господа, никто еще не ответил отказом! Все говорят «ДА!», чтобы вместе с ВАМИ узнать, кто же назначил им загадочное свидание. Поэтому я прошу вас особенно тепло приветствовать каждого из наших гостей, потому что сегодняшний вечер, без сомнения, перевернет всю их жизнь. Я также напоминаю: прежде чем наш гость узнает, кто же его пригласил, он услышит обращение таинственного незнакомца. Возможно, эта подсказка поможет раскрыть инкогнито. Затем я попрошу гостя нашей программы предположить, кем же, по его мнению, может быть этот незнакомец, о котором мы пока ничего не знаем. Чуть позже мы вместе увидим, насколько верной окажется догадка. Если ответ правильный, то компания «Direct’life» дарит нашему гостю путешествие. В этом месяце счастливчиков ожидает неделя на Доминиканских островах! Во второй части передачи, после короткой рекламной паузы, мы посмотрим репортаж о трех путешествиях, которые выиграли участники наших предыдущих выпусков.

Вы, конечно, помните Розалин, которая двадцать лет спустя нашла подругу детства, а также Жана-Марка, который с огромной радостью отыскал свою первую любовь — Кристофа. Много лет назад их разлучили родители Кристофа, решившие прекратить дружбу сына с Жаном-Марком. Не нам судить, что заставило их так поступить, но мы сможем увидеть, выдержала ли юношеская страсть испытание пятнадцатью годами разлуки. И, наконец, Элоди, которую семейная ссора на десять лет разлучила с сестрой. Благодаря «Догадайся, кто здесь» Элоди и Камилла помирились. Все они появятся сегодня в студии, чтобы поделиться своими чувствами.

А теперь мы представим нашу первую гостью. Люси Жилло приехала из Бельгии. Ей тридцать пять лет, она живет в очаровательном домике в пригороде Брюсселя с мужем и двумя детьми. Давайте же познакомимся с Люси и посмотрим сюжет о ней, который подготовила Сильвия Дезмон.

Ведущий делает паузу и громко объявляет:

— Дамы и господа! Люси Жилло!!!

Люси смотрит на Габриеля, он кивает — пора выйти на площадку. Она ДОЛЖНА выйти! Мгновение Люси медлит, затем делает глубокий вдох и неуверенно выходит из-за кулисы. Ее лицо очень серьезно, она идет к центру съемочной площадки. Появление героини на сцене сопровождается громом аплодисментов, сердце Люси начинает биться сильнее. Перед ней, словно в тумане, Жак Дювье, он улыбается, протягивает руку, и Люси машинально ее пожимает. Как и говорила Сильвия, ведущий предлагает сесть. В горле у нее пересохло, на лице вымученная улыбка. Аплодисменты внезапно смолкают.

— Люси, все в порядке?

Тишина. Люси ждет. Она смотрит на ведущего невидящими глазами и даже не понимает, чего от нее хотят.

— Расслабьтесь, дорогая Люси, вы среди друзей, — улыбаясь, продолжает Жак Дювье с отеческой заботой. — Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — удается выдавить Люси.

— Вы выглядите немного напряженной.

— Да, пожалуй…

— Успокойтесь, все в полном порядке. Люси, расскажите немного о себе. Если я правильно понял, раньше вы работали секретаршей в кинокомпании? Это правда?

— Да, совершенно верно. Но я проработала там всего два с половиной года. Эта работа не подходила мне, так что я решила посвятить себя детям.

— Я вас прекрасно понимаю, Люси! Ведь дети — это работа, которая требует всего вашего времени, правильно?

— Да, да, конечно. У меня, конечно, остается мало времени на себя, но… Это именно то, что мне нужно!

Люси смотрит в упор на ведущего, стараясь не думать о том, что находится вокруг. Она с удивлением замечает, что Жак Дювье гораздо старше, чем кажется на экране телевизора. Несмотря на толстый слой грима, видно, что у него породистое лицо, но вблизи заметно и то, что ему приходится прикладывать немало усилий, дабы скрыть возраст.

— Я думаю, вы действительно нашли себя. Дорогая Люси, один человек попросил пригласить вас в студию, чтобы познакомиться лично или возобновить старое знакомство. Скоро мы все узнаем, кто этот человек, но, прежде чем прозвучит его голос и вы, возможно, догадаетесь, о ком идет речь, прежде чем вы увидите его, мы хотели бы узнать о ваших предположениях. В репортаже вы, кажется, сказали, что догадываетесь, кто бы это мог быть.

— Да.

— И вы думаете, что это…

— Это моя мать. Биологическая мать.

Ведущий ждет, что Люси скажет что-нибудь еще. Но она молчит. Она ответила на вопрос и больше ничего не скажет. Жак Дювье тут же перехватывает инициативу. Выражение его лица остается таким же участливым, хотя улыбка становится несколько натянутой. Кажется, будто он говорит вместо Люси, произносит те слова, которые она должна была сказать сама.

— Она бросила вас, как только родила, и с тех пор вы ничего не слышали о ней, правда?

— Да.

Но Жак Дювье уже не ждет, что Люси добавит что-нибудь еще, и тут же задает следующий вопрос:

— Что вы думаете о ней, Люси? Можете ли сказать, что чувствуете к женщине, которая бросила вас в первые дни жизни?

Люси ненадолго задумывается, прежде чем ответить:

— Я не хочу судить ее, потому что не знаю, каковы были тогда обстоятельства ее жизни. К тому же меня удочерили замечательные люди, которые вырастили меня, как родную дочь. У меня было чудесное детство, и, несомненно, именно поэтому я не слишком сержусь на свою мать за то, что она меня бросила. По правде говоря, мне нужно больше знать, чтобы что-то решить.

— В репортаже вы говорите, что никогда не пытались найти ее. Но вы собирались начать поиски?

— Да, конечно. Я всегда хотела увидеться с ней, это вполне естественно. Но правда и то, что мне никогда не приходилось задумываться, готова ли я к этой встрече. Когда мы ждали первого ребенка, я едва не начала поиски. А потом мы купили дом, и это отошло на второй план.

— Другими словами, когда вы сами готовились стать матерью, то почувствовали сильное желание узнать, кто ваша настоящая мать, так?

— Да, совершенно верно.

— А сегодня, Люси? Если речь действительно идет о вашей матери — ведь на самом деле это может быть кто угодно, — вы готовы получить ответ на некоторые вопросы о вашем прошлом?

— Скажем так, то, что она сделала первый шаг, значит для меня очень много. Видите ли, я не начинала поиски потому, что… Я говорила себе — возможно, она совершенно не горит желанием познакомиться со мной. Но если она разыскивает меня, если она уже столько сделала, чтобы найти меня, значит, она хочет этой встречи. И это действительно важно для меня!

— И последний вопрос, Люси. Вы совершенно уверены, что речь идет о вашей биологической матери?

Люси замирает, колеблется, смотрит в глаза ведущему, пытаясь найти подсказку на этот странный вопрос. И вдруг вспоминает — мы на телевидении. Требуется шоу, спектакль, напряженный сюжет! И она кивает, улыбаясь, словно ей немного смешно:

— Да, Жак. Это мое последнее слово.

В зале слышен смех. Похоже, Жака такой ответ вполне устраивает. Он тут же с улыбкой поднимает голову и смотрит куда-то вверх, словно обращаясь к неким невидимым существам.

— Сейчас мы услышим сообщение человека, пригласившего Люси. Мы по-прежнему не говорим, кто это. Вы знаете, таковы правила. В сообщении может содержаться только один намек. Затем, Люси, я задам вам тот же вопрос и буду ждать окончательного ответа. Все ли вам ясно?

— Совершенно ясно.

— Тогда я обращаюсь к Сильвии, которая находится в другой студии с нашим таинственным гостем. Сильвия, вы слышите меня?

Откуда-то сверху раздается легкое потрескивание. Маленькая техническая неполадка. Люси вздрагивает и вцепляется пальцами в сиденье.

 

11

— Я отлично слышу вас, Жак. Мы уже на месте. Рядом со мной кто-то, кому не терпится обратиться к той, кого он безуспешно разыскивает уже несколько лет.

— Сильвия, вы изменили голос этого человека?

— Да, конечно, Жак. Голос совершенно неузнаваем. И я передаю слово этому человеку, чтобы он мог наконец обратиться к Люси.

Раздалось какое-то шуршание, в зале послышалось перешептывание. И вот сверху раздался механический, лишенный всякой индивидуальности голос. Люси затаила дыхание.

— Люси? М-м-м… Здравствуй.

Тишина. Торопливый, едва различимый шепот Сильвии: «Говорите, говорите, она слышит вас».

— Здравствуй, Люси! — снова зазвучал механический голос, на этот раз более уверенно. — Мне пришлось так долго ждать этой минуты, а теперь не верится, что все получилось. Извини, я очень волнуюсь. Прежде всего, я надеюсь, ты не сердишься, что тебе пришлось приехать на телевидение. Найти тебя без посторонней помощи было невозможно. Сейчас я дам одну подсказку, надеюсь, она поможет тебе догадаться, кто я. Слушай: у нас была только одна встреча — 13 февраля 1969 года, но я тебя совершенно не помню.

Микрофон гудит еще некоторое время, потом резко отключается. На площадке царит полная тишина. Жак Дювье вопросительно смотрит на Люси.

— Что вы думаете об этом? — спрашивает он наконец.

Люси в полном недоумении.

— Я родилась 13 февраля 1969 года, но это лишь подтверждает мою догадку. Хотя я не понимаю, почему она не помнит меня…

— Действительно, это странно, если речь идет о вашей матери.

Люси становится страшно. Неужели с ней только что говорила ее мать? Но это совершенно не то, чего она ждала! Все не так, как ей представлялось. Сна растеряна, все ждут ответа, а она не знает, что и думать.

— Однако это многое объясняет, — говорит она, думая вслух. — Если она совершенно не помнит меня, может быть, у нее случилась потеря памяти? Поэтому она меня и бросила?

— Вполне возможно, — поддерживает Жак Дювье, донельзя довольный развитием событий.

— Что-то вызвало амнезию, возможно, произошло что-то ужасное? И она оставила меня, потому что я для нее уже ничего не значила. Годы спустя память вернулась к ней, и она сделала все возможное, чтобы найти меня…

Дювье молчит. Люси предоставлена полная свобода — она может фантазировать, чтобы в конце концов найти единственно верный ответ. Зрители напряженно ждут развязки. Камера приближается к Люси, снимает ее крупным планом, следит слепым стеклянным глазом за развитием сюжета, который она силится выстроить.

— Теперь вы должны дать нам ответ.

Голос Жака Дювье возвращает Люси на землю и в то же время повергает в полное смятение.

— Будьте честны сами с собой, — говорит он, сверля Люси взглядом и нагнетая напряжение в зале. — Решите, кто же тот человек, который так давно разыскивает вас?

Люси растерянно смотрит на ведущего, поворачивается к публике и пытается найти глазами Ива. Вокруг только расплывчатые силуэты. В этой неподвижной, застывшей массе невозможно разглядеть ровным счетом ничего. На долю секунды Люси кажется, что ее окружают рассаженные в непринужденных позах деревянные куклы, глядящие вдаль пустыми глазами.

— Вы по-прежнему думаете, что это ваша мать?

— Даже не знаю… — невнятно отвечает Люси, качая головой. — Но если это не она, то я и предположить не могу, кто бы это мог быть.

— Однако нужно отвечать, дорогая Люси.

«Ладно, — думает Люси, — в самом деле, что мне еще остается? Даже если это не моя мать…»

— Люси, вы можете дать ответ?

Люси кивает и делает глубокий вдох.

— Я настаиваю на своем первом ответе. Я думаю, это моя мать.

— Вы так думаете или вы уверены? Мне нужен окончательный ответ.

— Я уверена, — негромко отвечает Люси.

— Отлично! Сейчас мы увидим, ошиблись вы или нет. Я прошу Сильвию и нашего гостя спуститься к нам в студию!

Громкая музыка, вспышка, яркие лучи снова начинают метаться в бешеной пляске. В глубине студии две панели поворачиваются вокруг своей оси. Появляются две женские фигуры. Впереди Сильвия, которую Люси сразу узнает. Сердце едва не выскакивает из ее груди. Чем ближе подходят женщины, тем сильнее сжимается ее горло, дыхание перехватывает. Люси застыла на месте, окаменела. Вглядываясь в отчаянии в другую фигуру, она чувствует головокружение, усиливающееся по мере того, как черты незнакомого лица проступают все яснее. И когда наконец расплывчатая фигура приобретает четкие очертания, когда до нее уже можно дотронуться, Люси изумленно вскрикивает, с трудом подавляя внезапный приступ тошноты.

 

12

— Люси, я хочу представить вам Анжелу.

Люси не может заставить себя посмотреть на нее. Она лишь быстро взглядывает на незнакомку, но стоит их взглядам встретиться, Люси тут же отводит глаза. Пытаясь осознать то, что она видит, Люси дрожит и чувствует, что на глазах закипают слезы.

— Нужно признать, сходство просто поразительное! — надрывается ведущий, стараясь разрядить атмосферу всеобщего изумления, которая царит в студии.

То, что предстало глазам зрителей, в самом деле просто невероятно.

— Скажите, Люси, как вы думаете… кто Анжела?

Люси пристально смотрит на Жака Дювье. Такое ощущение, что это единственное, на что она сейчас способна. Она цепляется за его взгляд, не осмеливаясь повернуться к женщине, которая стоит перед ней.

— Это… Можно подумать, что это… я! — наконец удается ей выговорить.

Дювье громко и с облегчением смеется.

— Не волнуйтесь, Люси! Анжела не ваш клон и не голограмма. Это ваша сестра-близнец. Как и вас, ее бросила мать. Анжелу удочерили люди, которые предпочли скрыть, что у нее была сестра.

Люси словно приросла к месту, бледная, застывшая и холодная, как мраморная статуя. Ведущий, кажется, почувствовал неловкость, возникшую между сестрами.

— Анжела, проходите, садитесь рядом с Люси, — предлагает он.

Молодая женщина не заставляет себя просить дважды. Она садится рядом с сестрой, и это вызывает новую волну изумления в зале. Она действительно как две капли воды похожа на Люси — тот же рост, то же сложение, лицо. Только стрижка и одежда другие. Внешность Анжелы более мужественная, и одета она не так изящно, как Люси. В остальном сестры совершенно идентичны. И это касается не только внешнего сходства: в поведении впервые встретившихся сестер есть нечто, что также объединяет их. Это смущение, изумление, которое в равной степени испытывает дрожащая Люси и взволнованная Анжела. Они обе избегают смотреть друг на друга, хватаются за спасательный круг, брошенный ведущим, лишь бы отдалить тот миг, когда придется посмотреть в лицо реальности и осознать, что они — две части одного целого.

— Как вы себя чувствуете, Анжела? — спрашивает ведущий.

— Все в порядке, в порядке, — отвечает девушка, с трудом сдерживая волнение.

— Нам нужно задать вам множество вопросов. Не каждый день сестры-близнецы находят друг друга после тридцатипятилетней разлуки. Но первый вопрос, который приходит мне в голову и который, вероятно, задают себе тысячи телезрителей, — как вышло, что вы знали о существовании Люси, а она и не подозревала, что у нее есть сестра?

Бросив украдкой взгляд на Люси, Анжела все свое внимание обращает на Жака Дювье. Пытается улыбнуться, но напряженные уголки губ выдают волнение. Люси все еще не сказала ей ни одного слова.

— Я узнала о Люси, когда начала разыскивать свою мать.

Анжела пытается ухватиться за собственный рассказ, за слова, которые ей приходится произносить.

— Надо пояснить, что в то время было допустимо разлучать близнецов, даже сразу после рождения, — говорит она, пытаясь выбросить все другие мысли из головы. — В наши дни это невозможно, но законы об усыновлении, действовавшие в то время, когда мы с Люси появились на свет, защищали права детей далеко не так строго, как сейчас. На самом деле я узнала о Люси совершенно случайно — когда отправила в мэрию запрос, чтобы узнать, как звали мою мать. Возникло недоразумение: служащий, занимавшийся моим делом, несколько раз уточнял мою фамилию и особенно имя. Дело в том, что он нашел сведения о Люси. Так я и узнала, что у меня есть сестра-близнец, но прошло некоторое время, прежде чем это предположение превратилось в твердую уверенность.

Судя по всему, меня забрали прямо из роддома — раньше, чем Люси. Я узнала об этом гораздо позже. На первый взгляд кажется, что подобная мелочь не имеет никакого значения, однако она многое объясняет — мои приемные родители не обращались в центр усыновления. Это сильно мешало мне, когда я начала разыскивать Люси. Разрешение на мое удочерение выдал врач роддома. В наши дни так уже никто не делает. Новорожденных на два месяца отправляют в ясли и только после этого, если родители не изменят решения, брошенного ребенка можно усыновить.

Мои приемные родители знали, что у меня была сестра-близнец, потому что они выбирали из нас двоих, но родителям Люси этого могли не сообщить, вот почему она до последнего момента не знала о моем существовании.

— Но ведь вы сами не знали о Люси, когда были ребенком. Ведь ваши родители никогда не говорили вам, что у вас была сестра-близнец?

Лицо Анжелы мрачнеет, на лбу появляется морщина.

— С моими приемными родителями все было не так просто… Когда я стала кое-что понимать, мы уже не могли нормально общаться. Кроме того, мне кажется, они не придавали особого значения таким вещам. Нет, они никогда ничего мне не говорили.

— Сколько вам было лет, когда вы узнали, что у вас есть сестра?

— Тридцать.

В зале слышатся восклицания. Дювье тут же подхватывает:

— Каково это, в тридцать лет узнать, что у вас есть сестра, о которой вы до тех пор ничего не знали?

Анжела неожиданно фыркает:

— Ну… Я была примерно в таком же состоянии, в каком сейчас Люси…

Она незаметно наблюдает за сестрой, которая в свою очередь искоса смотрит на нее. Их глаза встречаются, и во взгляде, которым они обмениваются, вспыхивает взаимопонимание. С одной стороны, Анжеле легче, ведь она уже давно знает, что у нее есть сестра, но ведь ей известно и то, каково вдруг узнать, что все это время где-то живет человек, похожий на тебя как две капли воды, — живет, дышит, говорит, мечтает.

— Я была потрясена, — продолжает Анжела, собравшись с мыслями. — Сначала я думала, что произошла ошибка, но служащий в архиве уверил меня, что никакой ошибки не было и у меня действительно есть сестра-близнец, которую удочерила другая семья. Разумеется, назвать их фамилию он не мог.

— Наверное, это было ужасно! Но почему вы ждали целых пять лет, прежде чем приступили к поискам сестры?

— Во-первых, я сразу столкнулась с ужасной бюрократической машиной, поэтому ничего не могла узнать о своей сестре. Кроме того, думаю, мне мешало и недоброжелательное отношение служащих, и то, что мы попали в приемные семьи, минуя центры по усыновлению. Как найти человека, если ты даже имени его не знаешь? Мне было неизвестно, в каком городе выросла Люси, во Франции ли она вообще… Я старалась как могла, но не знала, с какой стороны взяться за дело, что предпринять. Жизнь шла своим чередом, и надежда почти угасла. Знаете, когда в конце концов говоришь себе, что у тебя ничего не выйдет, и полагаешься на волю случая… В глубине души я никогда не теряла надежды однажды встретить Люси, но, скажем так, была занята своими делами. До того самого дня, пока однажды не увидела вашу передачу. Тогда я сказала себе: «Почему бы и нет?» — и позвонила вам.

— Дорогая Анжела, какая прекрасная история!

Жак Дювье, широко улыбаясь, поворачивается к Люси, надеясь, что та уже поборола первое волнение и сможет присоединиться к беседе. Чувствуя, что все взгляды устремлены на нее, Люси поднимает голову и смотрит на Анжелу. На этот раз между ними, такими похожими, действительно возникает чувство близости. Они словно узнают друг друга. Сначала вспыхивает крошечная искра, но вскоре уже бушует настоящее пламя, которое поглощает их. Они уже не могут не признавать друг друга. И этого вполне достаточно, чтобы восстановить законность их отношений, восстановить сами отношения, которых им так не хватало.

Время на съемочной площадке остановилось.

Они рассматривают друг друга безо всякого стеснения, ослепленные поразительным, невероятным сходством друг с другом. Их темные глаза взволнованно блестят, они жадно и недоверчиво разглядывают друг друга, каждую черточку! Зачарованно, не отрываясь, смотрят в удивительное зеркало, каким стало для каждой из них лицо другой. Будто два компьютера обмениваются базами данных.

— Люси, — мягко вступает ведущий, — можете ли рассказать нам, что вы сейчас чувствуете?

— Мне кажется, что я родилась заново… — негромко говорит Люси, не сводя глаз с сестры.

Анжела улыбается и протягивает руку Люси, которая крепко сжимает ее. Сестрам наконец хватает мужества посмотреть в зал.

— Что бы вы хотели спросить у сестры или сказать ей прямо сейчас, не раздумывая?

Люси в растерянности озирается. Потом ее лицо вновь становится спокойным, она поворачивается к Анжеле, все еще сжимая ее руку:

— Скажи, ты нашла мою… нашу мать?

Анжела опускает глаза и голосом, лишенным всякого выражения, словно речь идет о чем-то, не имеющем никакого значения, говорит:

— Ее звали Аделина Лебрен, она умерла четыре года назад.

Земля разверзается под ногами Люси. Небо рушится на голову, ее охватывает ледяной холод, и все внутри вдруг завязывается узлом! Сердце рвется на куски, руки немеют, кровь застывает в жилах. Умерла? Умерла?! Умерла…

— Ты ее знала? — спрашивает она, пытаясь скрыть волнение.

— Я видела ее один раз.

Люси требовательно смотрит на сестру, ожидая продолжения. Сердце вновь забилось изо всех сил, отчаянно выстукивая SOS. Анжела внимательно смотрит прямо в глаза Люси и говорит со всей убежденностью, на какую только способна:

— Она того не стоила, Люси. Мы ничего не потеряли.

 

13

Широкие полутемные коридоры за кулисами похожи на чистилище. Анжела и Люси сбежали туда, как только их отпустил ведущий. Впервые оказавшись наедине, они молчали, ни одна из сестер не решалась заговорить первой. Им так много нужно было сказать друг другу, так много предстояло узнать! Жаку Дювье удалось заставить их сделать еще два-три признания, а потом поблагодарить за то, что они разделили со зрителями такое необыкновенное событие в их жизни. Люси узнала, что детство ее сестры было далеко не таким безоблачным, как ее собственное. Во время передачи Анжела не стала распространяться об этом периоде своей жизни, но все и так было понятно. Очевидно, у Анжелы остались о детстве самые неприятные воспоминания, и делиться ими со зрителями она не собиралась. Пусть так. Сестрам не терпелось рассказать друг другу о себе.

Где-то за поворотом раздались крики детей. Люси еще не успела вернуться к реальности, она безуспешно пыталась собрать воедино разрозненные части собственного сознания, и эти знакомые звуки сбивали ее с толку. Она перестала чувствовать себя женой и матерью. Та Люси, которую она, казалось, так хорошо знала, уступила место другой, пока неизвестной. Сейчас она была только сестрой, которая оплакивала украденное детство, задыхаясь под тяжестью внезапно раскрытой тайны. В ту минуту, когда Люси увидела свою сестру, стены тюрьмы, в которой она томилась долгие годы, с грохотом рухнули. Невероятное открытие расставило все по местам, и у Люси возникло странное чувство, словно неожиданно получила кредит, в котором ей долго отказывали. Ей казалось, будто она всегда знала что-то такое, но в то же время была вынуждена признать, что ей никогда не приходила в голову мысль о существовании сестры-близнеца.

— Мама! Мама!

Макс и Леа выскочили прямо под ноги Люси, и та вспомнила, что она еще и мать. Нужно познакомить сестру с семьей. Ив шел следом за детьми, он уже был совсем близко. Выглядел он довольно напряженным.

— Анжела, позволь представить тебе моего мужа. Это Ив. — Люси удалось произнести это довольно спокойно. — А вот мои дети, Леа и Макс.

Анжела, сияя улыбкой, подошла к Иву и собралась поцеловать его, но тот отпрянул, с изумлением глядя на нее. Дети с молчаливым любопытством разглядывали Люси и Анжелу, озадаченно наблюдая их удивительное сходство. Приоткрыв рот, они смотрели то на незнакомку, то на мать, которые, не считая нескольких мелочей, были похожи друг на друга как две капли воды, как картинки в игре «Найди десять отличий».

Ив застыл, как изваяние, недоуменно рассматривая Анжелу. Та остановилась, улыбка исчезла с ее губ, и она отступила, настороженно глядя на стоявшего перед ней мужчину. Люси бросила на мужа убийственный взгляд и подтолкнула детей, чтобы они поздоровались с тетей, появление которой стало для них такой неожиданностью.

Ив, заметив яростный взгляд жены, тут же подошел к ее сестре и сердечно обнял новую родственницу.

— Простите, Анжела, это просто невероятно! — сказал он вполголоса. — Я чувствую, что не поспеваю за событиями. Вы понимаете… Это так неожиданно! Мне нужно привыкнуть, что у моей жены есть сестра-близнец.

Анжела с облегчением засмеялась и поцеловала мужа сестры.

* * *

Они вышли из здания телестудии. Все вокруг, казалось, стало выглядеть иначе. Какое непривычное чувство — знать, что рядом находится такой близкий и в то же время совершенно незнакомый человек! Испытывать симпатию и близость к этой незнакомке, ничего не знать о собственной сестре-близнеце… В эти двух словах заключалось столько же родства, сколько и тайны! Внешнее сходство, общая мать, судьба, разлучившая их после того, как они провели девять месяцев в самой совершенной вселенной… Теперь они — два чужих человека, которые с интересом, с нетерпением, но в то же время и с опаской будут узнавать все новые подробности друг о друге. Какие чувства копятся внутри, когда рождается сестра или брат? В этом поровну и счастья, и тревоги, радость разбавлена беспокойством, страсть — неприязнью. А что приходится испытывать, когда переживаешь это событие в тридцать пять лет? Какое место отвести собственному двойнику в жизни, давно идущей своим чередом, когда привычные обязанности год за годом чередуются с привычными удовольствиями?

Анжела и Люси со своей семьей сидели за столом и никак не могли прийти в себя от волнения. Смущенное молчание давно сменилось оживленным разговором, и было поистине удивительно, с каким вниманием сестры слушали друг друга. Люси засыпала Анжелу все новыми и новыми вопросами.

— Ты замужем? У тебя есть дети?

— Нет, ничего такого. У меня было несколько романов, но ни один не закончился ничем серьезным.

Анжела в двух словах рассказала о мужчинах, которые оставили сколько-нибудь значительный след в ее жизни. Среди них некий Винсент, в которого она без памяти влюбилась в восемнадцать лет, и эта страстная и бурная связь длилась целых пять лет. Потом был художник Стефан, несколько месяцев она была его моделью и любовницей, пока он не закончил картину. «Можешь себе представить, что это было…» — горько усмехнулась Анжела. Портрет у Стефана получился весьма непривлекательным, а их роман, по ее словам, был не более чем черновым наброском. Был еще американец Франк, находившийся в Париже проездом. Анжела стала его экскурсоводом и вскоре была готова ехать за ним на край света, что, кстати, и сделала. А несколько недель спустя вернулась домой с разбитым сердцем, полностью разучившись доверять мужчинам. С тех пор у нее случались только знакомства на один вечер, и это ее вполне устраивало.

— Чем ты занимаешься? — спросила Люси.

— У меня нет никакой профессии. После школы я училась гостиничному делу. Хотела открыть ресторан или чайный клуб, но не смогла получить кредит, чтобы начать дело. Несколько лет была компаньоном одного человека, он держал магазин. Мы открыли ресторан, но через два года разругались. Я ушла, хлопнув дверью. Сейчас нигде не работаю.

— Значит, в Париже тебя ничего не держит?

В голову Люси вдруг пришла безумная мысль. Она остро чувствовала, как непрочна их связь с Анжелой, а теперь их снова будут разделять целых триста километров, будто судьбе недостаточно было целых тридцать пять лет разлуки сестер. Целая волна чувств захлестнула Люси, и она не желала с этим мириться.

— Ты могла бы поехать с нами в Брюссель, хотя бы на несколько дней. У нас большой дом, есть комната для гостей. Мы ведь только что встретились. Нельзя допустить, чтобы…

Люси тараторила, не глядя на мужа и даже не задумываясь, нравится ли ему то, что она говорит. Ив, не скрывая удивления, смотрел на нее. Анжела, которую предложение сестры тоже застало врасплох, неуверенно ответила:

— Даже не знаю… Я как-то не думала об этом.

— У тебя есть неотложные дела в ближайшие несколько дней? — не сдавалась Люси.

— Да нет. Последние несколько недель я жила только ожиданием этого дня. Но мне бы не хотелось навязываться. Может быть… Может, я приеду на следующей неделе или попозже?

— Но почему?! — воскликнула Люси, даже не заметив, с каким упреком посмотрел на нее муж. — Зачем ждать? Тебе же ничто не мешает поехать с нами! Нам нужно наверстать упущенное время, ведь правда, Ив?

Ив не отвечал. Было видно, что все это его сильно раздражает. Наконец он натянуто улыбнулся.

— Сэм и Жан завтра ужинают у нас. Я не уверен, что Анжела…

— Раз в жизни можно и отменить! — взмолилась Люси. — Они поймут, что у нас уважительные причины. Ну же, Анжела, ты согласна?

Новоиспеченная родственница в недоумении переводила взгляд с Ива на Люси. Задумавшись, она закурила сигарету, которую вытащила из пачки Ива. Затем, чтобы выиграть немного времени, достала из сумки потрепанный ежедневник.

— Я должна уточнить, — пояснила она, словно оправдываясь.

Предложение было соблазнительным. Она и вправду жила последние два месяца только ради этого дня. Наконец-то она увидит сестру! А теперь оказывается, что ее сестра должна завтра уехать… Жизнь пойдет дальше, будто ничего и не было. А что делать ей? Как жить дальше? Она вдруг почувствовала себя неуютно, ее накрыло чувство пустоты и тревоги.

— Как ты себе это вообще представляешь? Мы расстанемся прямо сейчас с обещанием увидеться через пару недель? — наседала Люси, пока ее сестра листала пожелтевшие страницы ежедневника. — Это же просто немыслимо!

Анжела решительно захлопнула ежедневник.

— Если Ив не против, я согласна. Но я хочу быть уверена, что не помешаю вам.

— Ты ничуть не побеспокоишь нас, Анжела! Ив работает целый день, и, пока дети в школе, я совсем одна. Мы сможем лучше узнать друг друга.

Анжела посмотрела на Ива, ожидая его согласия, и он был вынужден кивнуть. Ему пришлось это сделать.

— Прекрасно! Тогда я еду с вами.

— Замечательно! — восторженно, как маленькая девочка, воскликнула Люси.

Тема была закрыта, вечер шел своим чередом. Люси рассказывала о своей работе, о том, как решила ее бросить. Ив в конце концов тоже расслабился, заговорил о своей фотостудии, о том, как он доволен, что в состоянии самостоятельно обеспечивать семью.

К концу вечера атмосфера стала действительно непринужденной, дети заснули прямо на диване в кафе. Наступило время откровений. Анжела говорила о своем детстве сдержанно, скупо роняя слова, не скрывая того, что воспоминания приносят ей боль. Ее удочерила пара, у которой не было своих детей. В первые годы жизни девочку обожали и баловали, как принцессу, а потом случилось то, чего никто не ожидал. Ее мать, которой к тому времени было уже тридцать девять лет, обнаружила, что беременна. Это было настоящее чудо, счастье, в которое невозможно было поверить. Когда родилась Алиса, Анжела, как многие дети ее возраста в подобной ситуации, стала ревновать к новорожденной сестре. Она относилась к Алисе враждебно, и за это родители очень сердились на нее. Чуть позже у матери началась долгая послеродовая депрессия, она отказывалась заниматься ребенком, рождения которого так ждала. Отец, которого все это окончательно выбило из колеи, оказался совершенно не готов к такому повороту событий. Всю свою нежность он отдавал только что родившемуся ребенку, стараясь хоть как-то восполнить отсутствие материнской любви. Между Анжелой и удочерившими ее родителями разверзлась настоящая пропасть, которая со временем становилась все шире и шире. Когда мать наконец пришла в себя, она окружила Алису необыкновенной любовью и заботой, стараясь искупить свою вину перед ней. Анжела почувствовала себя лишней в семье, которую еще совсем недавно считала своей. Ее протест был мощным и яростным, и вскоре родители стали считать Анжелу гадким утенком, постоянно мешающим их безоблачному счастью. При первой возможности они отправили Анжелу в пансион, переложив заботу о ее воспитании на посторонних. Они считали, что с них достаточно. Конечно, было выбрано весьма достойное учебное заведение, гордившееся тем, что дает своим выпускникам великолепное образование, но, для того чтобы нормально развиваться, Анжеле не хватало главного — родительской любви. Девочка необыкновенно тяжело переживала из-за того, что родители фактически отказались от нее. От бесконечных страданий по этому поводу она стала совершенно дикой и неуправляемой. В пансионе справиться с ней не могли и отослали в интернат, а оттуда — в другой, третий. В конце концов Анжела попала в специализированное заведение для трудных подростков. Все эти годы она буквально ходила по лезвию бритвы, рискуя в любой момент пополнить ряды несовершеннолетних преступников. В девятнадцать лет, когда бурные школьные годы наконец остались позади, молодая девушка окончательно порвала с приемной семьей, которая отвергла ее.

— И ты до сих пор ничего не знаешь о них, ведь прошло целых семнадцать лет? — спросила Люси, у которой в голове не укладывалось, как можно ненавидеть отца или мать.

— Несколько месяцев назад я видела мать и сестру. Сразу после смерти отца… — Анжела помолчала, глядя вдаль. — Это было ужасно, — продолжала она. — Как раз тогда я только что узнала о тебе и потому была вдвойне зла на них за то, что они скрывали это от меня. В общем, наша встреча была настоящим кошмаром. Я решила раз и навсегда прервать с ними всякие отношения.

Искренний рассказ Анжелы очень растрогал Ива, у которого тоже было трудное детство, его отец сильно пил. Он стал рассказывать о том, что пришлось пережить ему в те годы, когда любой ребенок открыт, доверчив и живет в мире грез. Маленький Ив видел ссоры родителей, видел, как отец едва ли не каждый день бил мать. Однажды отец исчез, это было внезапно и необъяснимо. Он просто не пришел вечером домой, не пришел на следующий день. Вообще больше не пришел. Мать обратилась в полицию, но найти отца так и не удалось. Это потрясло Ива. Рана, нанесенная исчезновением отца, зарубцевалась только после того, как уже взрослым он прошел курс лечения у психотерапевта.

— А наша мать? Расскажи о ней.

— Мать? О ней, в общем-то, нечего сказать.

После этих слов в воздухе повисла пауза. Немного помолчав, Анжела вздохнула и стала рассказывать о той, которая подарила им жизнь. Это была несчастная, необразованная глупая женщина, лишенная каких бы то ни было моральных устоев и душевного тепла.

— Я приложила немало усилий и в конце концов нашла ее. Видела только один раз. Она жила совершенно одна в какой-то глуши под Орлеаном, в старом развалившемся доме, без водопровода и отопления. Эта женщина совершенно выжила из ума. Ей было тогда около шестидесяти, но выглядела на все восемьдесят. Я сказала ей, кто я, но она утверждала, что не является моей матерью. Можешь себе вообразить? Она заявила, что приходится матерью всему человечеству и что я такой же ее ребенок, как и все прочие. Я пыталась узнать, кто же наш отец. Оказывается, дьявол! Далеко же я продвинулась в своих поисках… Не знаю, давно ли она тронулась, но к тому времени, когда мы встретились, она уже утратила все человеческое, да и женщиной-то уже не была. Обо мне помнила смутно. О нас. Но для нее мы были детьми греха. Просто чокнутая, говорю тебе! Больше я ее не видела.

— Ты говорила, что она умерла.

— Да. Через несколько недель я все-таки опять поехала туда. Меня будто что-то тянуло, я надеялась, что… Когда приехала, повсюду искала ее. Там были еще какие-то старухи, такие же невменяемые, как она. Мне сказали, что она тяжело заболела и скончалась. Это все, что я знаю.

— От чего она умерла?

— Не знаю, а те, кто там был, не смогли мне ответить.

— Когда это случилось?

— Примерно четыре года назад.

Люси молчала, переживая страшное разочарование. Всю жизнь она думала о своей матери, мечтала, фантазировала, представляла ее себе красивой, нежной, мягкой, любящей. На самом же деле эта женщина оказалась сумасшедшей и даже забыла о существовании собственных детей.

Анжела мягко смотрела на нее. Она взяла руку Люси и чуть сжала, чтобы привлечь внимание сестры. Люси подняла голову и встретилась с ней взглядом. Анжела улыбнулась:

— Тебе не о чем жалеть, Люси. Она бросила нас, и это единственное хорошее, что она сделала в жизни.

 

14

Миранда остолбенела.

Она переводила взгляд с Люси на Анжелу и обратно, с изумлением разглядывая их. Быстро перекрестилась, прошептав по-испански молитву всем святым, и крикнула:

— Жан-Мишель! Жан-Мишель! Иди скорее, посмотри, что Люси привезла нам из Парижа!

Услышав пронзительный голос жены, Жан-Мишель вышел из кухни, вытирая руки передником. Шеф-повар застыл на месте, глядя на сестер. Миранда наконец узнала Люси по стрижке и обняла ее.

— Ты нас познакомишь? — сказала она, глядя на Анжелу так, словно перед ней инопланетянин.

Сестры расхохотались. Миранда и Жан-Мишель расцеловали Анжелу. Люси по дороге в «Беседку» успела рассказать об этих славных людях, о дружбе, которая уже давно связывает их семьи, о щедрости и необыкновенном оптимизме Миранды. Анжела была готова заранее полюбить их и рассчитывала на взаимность.

— Здравствуйте! Люси так много рассказывала о вас. Я — Анжела, сестра-близнец Люси.

Миранда терла глаза, дабы убедиться, что не спит и все это происходит наяву.

— Черт побери!

И, обращаясь к Люси, спросила:

— А что стало с твоей матерью?

— Уже четыре года, как лежит в земле, — ответила Анжела. — Не такая уж это была большая потеря.

— Черт побери! — растерянно повторила Миранда.

Потеряв дар речи, она смотрела на сестер, потом опомнилась и потащила Люси с Анжелой к бару. Ей и самой просто необходимо было выпить. Она сгорала от любопытства. Сначала рассказывала Люси, потом Анжела повторила всю историю. Миранда не переставала разглядывать их, пытаясь найти хоть какие-нибудь различия.

— Люси чуть выше, — сказала она. — Это не очень заметно, но я уверена, что она сантиметра на два выше Анжелы. И подбородки у вас немного разные. Мне кажется, что у Анжелы он не такой округлый. А в остальном… С ума сойти! Если бы не прическа, невозможно было бы сказать, кто из вас кто.

И тут же, как обычно, перескакивая с одной темы на другую, спросила:

— Мирей уже в курсе?

— Нет еще, — ответила Люси. — Она оставила мне на автоответчике безумное количество сообщений, спрашивает, как прошла передача. Мы вернулись из Парижа только утром, я собираюсь зайти к ней попозже.

— С Анжелой?

— Нет, сначала одна. Я познакомлю ее с Анжелой завтра или послезавтра. Пусть сначала переварит новость.

— А как программа? Когда ее покажут?

— В следующий понедельник, — ответила Анжела.

— Отлично! Ресторан как раз закрыт. Приходите ко мне, посмотрим вместе!

Дверь ресторана распахнулась, в зал влетела Дотти. Ее появление было, как всегда, очень шумным и сопровождалось приветствием, адресованным и родителям, и всем посетителям ресторана. Она направилась к матери и чмокнула в щеку Анжелу, которая сидела, загораживая Люси.

— Привет, Люси! Вау! Стрижка — просто супер! Ну как, встретилась со своей матерью?

И, не дожидаясь ответа, поцеловала мать.

— Привет, мам! Папа тут?

— На кухне. Ты ничего не замечаешь? — спросила ее Миранда, кивая на сидевших рядом сестер.

— Ну да, Люси коротко подстри…

Эта пауза была красноречивее любых восклицаний.

* * *

— Они мне очень понравились, — говорила Анжела, когда через час вместе с Люси выходила из «Беседки». — Такие приятные люди!

— Это наши самые близкие друзья, — довольно ответила Люси.

Анжела вздохнула и с удовольствием потянулась.

— Жизнь здесь кажется удивительно приятной! Все так просто, люди необыкновенно милые, принимают меня, как будто мы сто лет знакомы, не оценивают, не судят. В Париже совсем не так!

— Ты же слышала, что сказала Миранда, — напомнила ей Люси. — Если захочешь остаться в Брюсселе, то у них над рестораном есть свободная комната.

— Знаю, — снова вздохнула Анжела. — Я чувствую сильное искушение согласиться.

Сестры целый час говорили с Мирандой о том, что хотят видеться друг с другом как можно чаще, дабы наверстать в общении упущенное время. Они прекрасно понимали, что Анжела не сможет постоянно жить у сестры. Тогда Миранда сказала, что на верхнем этаже ресторана есть комната с мебелью, в которой время от времени останавливаются друзья-иностранцы. Сейчас комната свободна, и Анжела может спокойно остановиться там. Сестры пришли в бурный восторг.

В машине по дороге домой Люси и Анжела молчали, погрузившись в свои мысли. Когда Люси остановилась на светофоре, Анжела вдруг спросила:

— А твоя мама? Как думаешь, что она скажет обо всем этом?

— Мама? — рассмеялась Люси. — Да она будет на седьмом небе, когда узнает, что меня разыскивала не моя… То есть, хотела сказать, не наша мать. Она будет счастлива, даже если я с порога заявлю, что бросаю семью и удаляюсь в монастырь!

Входя в дом Люси, Анжела испытывала противоречивые чувства, те же, что и накануне, когда впервые переступила порог виллы Жилло. Она была поражена роскошью и комфортом, которые окружали ее сестру. Непривычный простор, дорогая мебель, сама атмосфера дома — все говорило о таком уровне жизни, которого она никогда не видала. Анжела была в восхищении и чувствовала какое-то восторженное возбуждение, которое немедленно заставило ее вспомнить собственные неудачи. Люси ее ровесница, но замужем и обеспечена. У нее двое детей, окруженных любовью и заботой — тем, чего сама Анжела никогда не получала и не дарила. Кроме того, у Люси были друзья, крут общения, в котором, как и в ее доме, было мило и уютно.

Анжела впервые осознала глубину пропасти, отделявшей ее от сестры.

— Давай выпьем кофе и обсудим наши дела, — предложила Люси, отправляясь на кухню.

Анжела молча кивнула. Все происходило слишком быстро. В Люси била какая-то бурная энергия, сметавшая все на ее пути. Анжела чувствовала, что барахтается между двумя берегами своих надежд, не успевая перевести дух. Еще вчера она ничего не знала о сестре, а сегодня уже находится в ее городе, живет в ее доме, знакомится с ее друзьями.

Следом за сестрой Анжела прошла в кухню.

— Мы такие разные, правда? — сказала она.

— Почему ты так думаешь? — отозвалась Люси, наливая воду в кофейник.

— Не знаю. У тебя семья, дом в чудесном месте. Похоже, твоя жизнь отлично устроена, муж неплохо зарабатывает…

Люси промолчала. Казалась, она целиком поглощена приготовлением кофе и не обратила внимания на слова Анжелы, но несколько минут спустя посмотрела сестре в глаза и спросила:

— Это тебя огорчает?

Люси очень мягко задала этот вопрос, но Анжела тут же принялась оправдываться: Люси не так ее поняла! Просто очень забавно, насколько по-разному сложились их жизни, и на самом деле это просто здорово — ведь при полном внешнем сходстве они сохраняют свою индивидуальность. Просто вот такое наблюдение, и все.

Люси задумчиво покачала головой. Достала чашки, молоко, сахар, вазочку с шоколадным печеньем и пригласила сестру за стол. Венди тут же вспрыгнула на колени к хозяйке и лениво замурлыкала.

— У нее будут котята? — спросила Анжела, только сейчас заметив раздувшийся живот Венди.

— Да, к сожалению! — ответила Люси, поглаживая кошку. — Не хочешь котеночка?

— Нет-нет! — решительно отказалась Анжела. — Мне и самой едва хватает места, куда уж кошку брать.

Люси молчала. Ей показалось, будто в словах сестры прозвучал хорошо замаскированный упрек, но надеялась, что это всего лишь плод ее воображения.

— Куда ты денешь котят? — спросила Анжела, чтобы уйти от разговора, который не хотелось продолжать.

Люси вздохнула.

— Понятия не имею. Оставить их не могу, и если никто не захочет их взять…

Анжела пристально посмотрела на сестру, пытаясь угадать, что она хотела сказать. Люси снова почувствовала невысказанный упрек.

— У меня действительно нет выбора! — попыталась оправдаться она.

— Хорошо, что с нами так не поступили, — мрачно пошутила Анжела.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… Мы тоже никому не были нужны.

Люси пожала плечами.

— Разве можно сравнивать!

Сестры снова замолчали. Наконец Люси, которой стало не по себе, решительно переменила тему разговора:

— Ну, так как?

— О чем ты?

— О комнате, которую тебе предложила Миранда.

Глаза Люси лихорадочно блестели, она едва сдерживалась.

— Не знаю. Нужно как следует подумать, — с сомнением ответила Анжела. — Ты же понимаешь, в Париже у меня своя жизнь, друзья. Работы, конечно, нет, но… В общем, я должна подумать. В принципе почему бы и нет? Было бы здорово.

— Не спеши, — согласилась с ней Люси, хотя в голосе ее слышалось нетерпение. — Миранда ведь ясно сказала, торопиться некуда. Как же замечательно, что мы теперь вместе! И мы могли бы видеться каждый день. Нужно столько всего наверстать. И не только нам, но и детям — у них теперь есть тетя, и они смогут делиться с тобой секретами, которые не всегда могут доверить нам, родителям. До сих пор у них была Доротея, но это ведь совсем другое. Ты же родная тетя. Им нужно лучше узнать тебя, чаще видеться, и они полюбят тебя. Подумай только, какая победа над судьбой! Ты нашла меня, и я чувствую, что теперь моя очередь сделать все, чтобы удержать тебя. Скажи честно, Анжела, разве тебя что-нибудь держит в Париже? Если дело только в друзьях, то это не проблема. На скоростном поезде отсюда до Парижа полтора часа езды.

Кстати, должна тебе сказать, жизнь здесь гораздо легче. Ты даже могла бы найти тут какую-нибудь работу. Сначала будешь жить у Миранды, пока осмотришься, а потом…

— Люси, Люси! — умоляюще воскликнула Анжела. — Я все это знаю, — продолжила она, уже гораздо спокойнее, — но дело в том, что… Мы ведь знакомы всего два дня!

— Ты права, прости меня.

В кухне снова стало тихо. Анжела была глубоко тронута таким проявлением симпатии со стороны Люси. Она чувствовала, что сестра искренне хочет быть с ней, уделяет ей все свое внимание, хотя заходит несколько дальше, чем следует. Анжела уже забыла, когда к ней относились с такой добротой. Господи, как же это хорошо! Словно она наконец вернулась домой после долгих странствий и суровых испытаний. Радость, с которой Анжелу приняли, поразила ее, но в то же время было не по себе: словно ее с корнем выдернули из собственной жизни. Конечно, эта жизнь была не так уж весела, но она сама построила ее. Люси во многом была права — очень важно создать прочные отношения, сблизиться с детьми, постоянно видеться, если, конечно, Анжела хочет стать членом семьи Люси, тем более что семья готова принять ее с распростертыми объятиями. Что и говорить, возможность поселиться рядом с сестрой соблазняла ее. Но все-таки события разворачивались так стремительно, что Анжела, воинственная и бесстрашная, обладавшая бешеным темпераментом, никогда не думавшая о последствиях своих поступков, все же видела множество поводов для беспокойства. Что, если у них с Люси ничего не выйдет? Что, если через некоторое время сестра отдалится и бросит ее? Что, если Ив и дети не полюбят Анжелу?

А ведь вполне возможно, что она сама не сумеет сблизиться с Люси и ее семьей. Некое едва заметное мещанство Ива и Люси иногда заставляло Анжелу чувствовать себя не в своей тарелке. Безусловно, размеренность их жизни могла бы помочь ей ощутить почву под ногами — то, чего ей так не хватало. Но в тридцать пять лет не так-то просто принять чужой образ жизни. Во всяком случае, и речи не может быть о том, чтобы жить с ними под одной крышей. Вполне достаточно просто дружеских отношений.

Кроме того… Нет, Брюссель, конечно, очень милый город, но по душе ли ей остаться здесь навсегда? Вот так взять и переехать в другую страну?

Нет, все-таки надо как следует все обдумать. Возможно, комната, которую предложила Миранда, самый подходящий вариант, хоть и промежуточный, который никого ни к чему не обязывает. А если ей действительно здесь понравится и она обретет новый смысл жизни, тогда можно будет начать поиски какой-нибудь работы и обзавестись собственным жильем.

Люси совершенно права. В самом деле, почему бы не попробовать? Она так давно искала родных, чего теперь бояться? К тому же совершенно необязательно бросать маленькую комнатку в Париже. Чердак «Беседки» любезно предоставлен в ее распоряжение, но это вовсе не значит, что нужно отказаться от собственного угла. Жилье в Париже будет запасным аэродромом.

Все, что говорила Люси, — так просто, так очевидно. Возможно, она несколько забегала вперед, но в целом все выглядело вполне разумно.

Анжела поняла, что согласится жить у Миранды. Насчет остального — посмотрим. Как бы то ни было, сменить обстановку просто необходимо. В Париже ее преследовали неприятные воспоминания, заставлявшие постоянно возвращаться к прошлому. Предстоящие перемены немного пугали, но, возможно, наконец-то у нее появится шанс взять судьбу в свои руки. Посмеяться над жизнью, над этой дрянью, которая до сих пор ни во что не ставила ее.

 

15

Действительно, все произошло очень быстро.

Через два дня Анжела отправилась в Париж за вещами. Она сообщила всем знакомым о предстоящем отъезде. И первым эту новость узнал друг детства, поверенный всех тайн Анжелы, Джереми Лаво, который давно стал ей настоящим братом. Он всегда все знал и первым приходил на помощь. Джереми было тридцать шесть лет, он только что пережил тяжелый развод, заложниками которого оказались двое детей, но теперь его жизнь понемногу налаживалась. Джереми был пианистом, давал уроки сольфеджио и игры на фортепиано, время от времени выступал с редкими концертами, не теряя надежды стать великим музыкантом.

Приятель был искренне рад за подругу, хотя ее отъезд очень расстраивал его. Они познакомились в одном из бесчисленных интернатов, через которые прошла Анжела в школьные годы. Хотя она и в этом заведении задержалась ненадолго, подростки продолжали общаться. Джереми знал эту девушку лучше, чем кто-либо другой. Знал все о ее метаниях, ранах, перенесенных страданиях, об извилистом пути, которым она шла по жизни, о бесконечных срывах, о том, как ей не хватало материнской любви. Он горячо поддержал намерение Анжелы поселиться рядом с Люси, напомнил, что наконец-то она достигла своей цели — найти сестру и повернуть время вспять. И конечно, пообещал приезжать в гости так часто, как только сможет, — ведь скоростной поезд ходит так быстро. Джереми взял с подруги обещание, что она будет иногда приезжать в Париж на выходные. На прощание друзья крепко обнялись.

На следующий день Люси приехала за Анжелой в небольшом фургончике, взятом напрокат. Она помогла сестре погрузить вещи, и вместе они тронулись в обратный путь. Все начиналось с чистого листа.

— Вот увидишь, — убеждала Люси, когда они выехали за окружную дорогу, — тебе будет хорошо у нас. Мы с Мирандой обо всем договорились. Об обедах не беспокойся — ты же будешь жить над рестораном. Я совершенно свободна днем, у нас будет много времени…

— Я вполне могу сама себя обеспечить, — возмутилась Анжела, которую начала слегка раздражать чрезмерная опека сестры. — И деньги у меня есть.

Конечно, Люси действовала из лучших побуждений, искренне желая, чтобы сестре было как можно лучше, но Анжела все-таки не была выпавшим из гнезда птенчиком. До сих пор ей удавалось самой держаться на плаву, и, даже если иногда ее суденышку грозило крушение, она считала, что вполне достойно справлялась со всеми испытаниями, выпадавшими на ее долю.

— Знаю, знаю, — отвечала Люси миролюбиво. — Но в твоей комнате негде готовить. У себя ты сможешь только завтракать, а обедать и ужинать будешь в ресторане.

— Я буду платить за еду, — настаивала Анжела.

— Даже не думай. Они столько всего выбрасывают каждую неделю. Ты только поможешь уменьшить расходы. Но если это для тебя принципиально, можешь помогать на кухне.

Анжела промолчала. По правде говоря, предложение Люси ее очень устраивало. На деньги, которые она ежемесячно получала, было не разгуляться. Все складывалось как нельзя лучше.

— Знаешь, я должна кое-что сказать тебе…

Люси замолчала на полуслове, отвлекшись на машину, решившую обогнать их.

— Дело в том, — начала она снова, — что по вечерам мы не всегда свободны… Понимаешь, детям рано вставать, а Ив очень устает на работе. В течение рабочей недели мы живем совсем как домоседы, редко куда-то выходим вечером. Конечно, засветло спать не ложимся, но, честно говоря… В общем, семейная жизнь накладывает определенные обязательства, которыми нельзя пренебрегать.

— Понимаю.

— Но ты сможешь проводить вечера с Жаном-Мишелем и Мирандой. В ресторане вечером жизнь просто кипит, там всегда полно народу. К концу недели ты перезнакомишься со всеми завсегдатаями, у тебя и минутки свободной не будет!

При мысли о том, что вечера ей придется проводить в одиночестве, сердце Анжелы сжалось. Хотя, действительно, она ведь сможет постоянно торчать в баре. В Париже она редко ходила в подобные заведения, денег не хватало. Но ей редко случалось сидеть одной несколько вечеров подряд — рано или поздно на горизонте непременно появлялся кто-нибудь из ее многочисленных знакомых. Кроме того, в Париже всегда было полно развлечений — бесплатные концерты, выставки, акции, фестивали. Анжела надеялась, что и в Брюсселе найдется что-нибудь в этом роде.

По дороге сестры без умолку разговаривали, рассказывали друг другу о том, как жили все эти годы. Выяснилось, что в их жизни было несколько удивительно похожих событий. Обе начали вести дневник на следующий день после того, как им исполнилось двенадцать, и забросили его примерно в шестнадцать с половиной лет. Через несколько дней после пятнадцатого августа по одной и той же причине — закончился летний роман — произошел тяжелый разрыв с предметом первой любви. Люси все еще хранила дневник, Анжела потеряла свой во время одного из бесконечных переездов. Похожие события происходили с ними и в школе, хотя Анжела провела это время гораздо более бурно, чем Люси. В один и тот же учебный год в первом триместре они почувствовали склонность к математике, но потом передумали и после каникул перешли в гуманитарный класс. Обе играли в школьном театре — Люси в предпоследнем классе, Анжела в выпускном.

Но сильнее всего их поразила другая история. Люси поделилась, что в одиннадцать лет, катаясь на роликовых коньках, сломала левую ногу. Анжела помнила, что в этом же возрасте у нее сильно болело левое колено — две недели она даже не могла ходить. Ее отправляли на рентген, делали анализы, но ничего не нашли и решили, что врунишка Анжела притворяется. Через некоторое время боли прошли таким же загадочным образом, как и появились.

Эта история потрясла сестер. Люси приходилось слышать о подобных случаях, о некой невидимой нити, связывающей разлученных близнецов, даже если им не известно о существовании друг друга и между ними сотни километров. Но она была просто ошеломлена, узнав, что это случилось и с ними. У Анжелы тоже перехватило дыхание от волнения.

Когда очередное воспоминание непостижимым образом вновь оказывалось общим, сестры вскрикивали и начинали перебивать друг друга. Каждая хотела первой рассказать о том, что происходило с ней. Одни и те же слова, фразы одновременно срывались с их губ, словно в салоне машины звучала партия на два голоса.

Пару раз Люси едва не врезалась в идущую впереди машину из-за необычайного волнения, которое взяло верх над ее обычной осторожностью. Через час, оглушенные шквалом сильных, не поддающихся контролю чувств, они остановились, чтобы выпить кофе и немного прийти в себя.

— Как это может быть? — спрашивала Анжела, взволнованно помешивая кофе в стаканчике.

— Не знаю, — чуть слышно ответила Люси. — Наверное, в момент нашего рождения звезды расположились таким образом, что…

— Да, но боль в колене? Ведь не звезды же две недели не давали мне ходить?

— Не знаю, — повторила Люси в полной растерянности. — Я действительно ничего не понимаю.

Вдруг она засмеялась, словно вспомнила что-то забавное.

— Чему ты смеешься? — спросила ее сестра.

— Подумать только, все эти годы я читала гороскоп и даже не догадывалась, что это и твой гороскоп тоже.

Анжела очень удивилась.

— Ты что, веришь звездам?

— А почему бы и нет? Все знают, что Луна влияет на нас и на животных, на приливы и отливы.

Сестра задумчиво покачала головой.

— Если звезды действительно управляют нашей судьбой, скажи мне, почему тогда я не замужем за богатым и красивым мужчиной и у меня нет двоих чудесных детей?

Люси насторожилась. Она услышала зависть в голосе сестры — пусть неосознанную, но от которой стало не по себе.

— Не так уж мы и богаты, — пробормотала она, словно извиняясь.

Больше Люси ничего не сказала. Она поражалась тому, насколько жизнь Анжелы была не похожа на ее собственную. Впервые она подумала об этом еще в Париже, когда увидела комнату, в которой жила сестра. Довольно милая, но бедно обставленная мансарда без особых удобств. Одежда Анжелы была настолько старой и изношенной, что скрывать это уже не получалось. Ей исполнилось тридцать пять, а финансовое положение было весьма плачевным, но Люси не заговаривала с сестрой на эту тему.

Через несколько минут сестры отправились дальше.

— А как твоя мама? — спросила Анжела. — Что она думает обо всем этом?

— Она очень рада, как я и предполагала. Немного взволнована, конечно, как любой на ее месте, но, должна признать, она проявляет такую выдержку, на которую, как мне казалось, не способна.

— Что ты имеешь в виду?

— В смысле ей трудно сдерживать радость, особенно после того, как я рассказала, что наша мать умерла. Я не сержусь и прекрасно ее понимаю… Кстати, завтра она устраивает небольшой званый ужин в честь твоего приезда.

— Очень мило с ее стороны.

— Она очень хочет познакомиться с тобой. Ведь вся эта история закончилась для нее благополучно. Ей не придется делить меня с другой матерью, наоборот, она стала матерью второй дочери. И это ее устраивает гораздо больше.

— Какая она? Расскажи о ней.

Люси вздохнула, подыскивая слова.

— Скажем так, Мирей — очень сильный человек, но не тиран. Она всегда добивается того, чего хочет. Если ей не удается добиться желаемого сразу, она без колебаний начинает играть чужими чувствами. Мама никому не желает зла, но ей все-таки не хватает деликатности. Кстати, именно это раздражает меня в ней больше всего. В остальном она замечательная мать и я не могу сказать, что недовольна ею.

— Тебе повезло, — усмехнулась Анжела.

Люси снова замолчала, смущенная реакцией сестры. Она чувствовала растерянность оттого, что у них с Анжелой такая разная судьба. Было даже немного стыдно, что ее собственная жизнь похожа на выставку всевозможных материальных и нематериальных благ. Но, с другой стороны, не могла же она нарочно устроить себе несчастливое детство, лишь бы Анжеле было приятно!

— А твой отец? — спросила Анжела, нарушая неловкое молчание.

— О, это совсем другое дело. У мамы довольно властный характер, и отец во всем с ней соглашается. Он мало говорит и поэтому никому не мешает. Я его знаю только таким. Даже когда я была совсем ребенком, мама уже тогда все решала за него. Мне, конечно, не хватало отцовской твердости, но что поделаешь…

Люси чувствовала, что нарочно сгущает краски.

— Но все же это мой отец, и я люблю его таким, какой он есть, — решительно закончила она. Ей было немного стыдно за то, что выставила родителей в таком свете только лишь из желания не обидеть сестру своими словами.

Анжела ничего на это не сказала, и они продолжили болтать о разных пустяках. Люси рисовала Анжеле идиллические картины ее будущей жизни. Когда вечером сестры наконец вернулись в Брюссель, Люси сразу же отвезла Анжелу в «Беседку». Жан-Мишель и Миранда уже ждали их.

Едва выгрузив чемоданы, Люси стала переминаться с ноги на ногу с виноватым видом.

— Мне пора домой, — смущенно призналась она. — Дотти сидит с детьми, а я обещала отпустить ее до ужина. Располагайся как дома, я заеду завтра утром, и мы вместе займемся твоим обустройством. У меня есть кое-что для твоей новой комнаты, — сказала Люси, словно стараясь загладить вину. — Миранда приготовила тебе ужин. Спускайся в ресторан когда захочешь. Ты можешь проводить там сколько угодно времени. Мне ужасно жаль бросать тебя в первый же вечер, но сегодня мы должны принимать коллег Ива. Нам не удалось отложить вечеринку, а для него это очень важно.

Она крепко обняла Анжелу.

— Я так счастлива, что ты здесь!

Анжела, пребывавшая в некоторой растерянности, в ответ машинально обняла сестру. Люси подхватила сумку, пальто и, в последний раз поцеловав сестру, пулей вылетела из комнаты, словно по пятам за ней гнался сам дьявол.

— Не забудь, завтра мы идем к моим родителям! — крикнула она, сбегая по лестнице.

* * *

Оставшись одна, Анжела осмотрела свое новое пристанище. Это была очень простая комната-мансарда. К ней примыкало еще одно небольшое помещение, в котором находились туалет и душ, а рядом была оборудована крошечная кухня.

Анжела обратила внимание, что новая комната даже больше, чем та, что была у нее в Париже. «Тут это считается чердаком», — усмехнувшись, подумала она, открывая чемодан, чтобы разобрать вещи и убрать их в гардероб, потом застелила постель и бросилась на нее.

«Какого черта я здесь делаю? — думала она, глядя в потолок. — Что теперь? Все произошло так быстро… У меня даже не было времени, чтобы…» Хотя нет, время как раз было, но раздумывала она не так долго, как следовало, и поэтому теперь казалось, что решение получилось необдуманным. Люси у себя, с детьми, мужем, в своем красивом доме, в своей уютной жизни. Задумалась ли она хоть на секунду, что значит в день приезда оказаться одной в незнакомом городе? Допустим, Миранда и Жан-Мишель здесь, внизу, но Анжела едва знакома с ними. Кроме того, они заняты, в ресторане полно дел и у них не будет времени заниматься гостьей. Анжела подумала, что Люси несколько инфантильна — ей хочется, чтобы все шло, как она задумала. Разумеется, чаще видеться с вновь обретенной сестрой — вполне естественное желание, поэтому Люси потребовала, чтобы Анжела жила рядом с ней, но ей и в голову не пришло нарушить ради этого распорядок своей жизни. Дети и муж — отличная отговорка!

«Семейная жизнь накладывает определенные обязательства, которыми нельзя пренебрегать», — рассеянно передразнила Анжела сестру.

Она вдруг подумала, что очень мало знает Люси и ее характер.

«Вот за этим-то ты здесь, дорогая моя! — одернула она себя, стараясь быть максимально убедительной в своем внутреннем монологе. — Ты согласилась именно для того, чтобы лучше узнать Люси. Кроме того, ты уже большая девочка, нянька тебе не нужна. Ты отлично справишься сама. Брюссель не на краю света, здесь говорят на известном тебе языке, а если будет совсем плохо, всегда можно вернуться в Париж!»

Анжела бодро вскочила с постели. Нотация, прочитанная самой себе, быстро взбодрила ее. Вместо того чтобы киснуть в одиночестве, она приведет себя в порядок и спустится в ресторан. В ванной комнате Анжела разложила на полочках свою косметику и повернулась к зеркалу. Она смотрела на свое отражение, словно видела его в первый раз. Люси. Анжела. Анжела и Люси. Попыталась сделать себе прическу с челкой, как у сестры. Улыбнулась, как Люси, когда та рассказывала о своей жизни, о своих необыкновенных детях, о своем муже — красивом, добром и все такое… Улыбка на лице Анжелы превратилась в гримасу. Она начала кривляться, передразнивая зажатость сестры, ее несколько манерные, смешные жесты и позы. Пантомима становилась все более комичной. Вскоре насмешка в глазах Анжелы сменилась злостью, это уже не было похоже на затянувшуюся шутку. Вдруг Анжела застыла на месте, прекратила кривляться и с ненавистью посмотрела на свое отражение.

Через несколько мгновений она разрыдалась и долго плакала, глядя в зеркало.

 

16

Анжеле понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к новой жизни. Все приняли ее с распростертыми объятиями, Жан-Мишель и Миранда были необыкновенно гостеприимны. На следующий день после приезда Анжела познакомилась с приемными родителями сестры, которые встретили ее, как родную дочь. Возможно, именно этот теплый прием и напомнил Анжеле о незаживших ранах, о шрамах, обо всем, что она так и не смогла забыть. Мирей, сама того не подозревая, пробудила демонов, дремавших в душе едва знакомой молодой женщины, заставила ее вернуться к тяжелым воспоминаниям раннего детства. Над приемной матерью нависла тень соперницы, которую Анжела вдруг возненавидела только лишь за то, что та живет на свете, что она рядом, что она настоящая — из плоти и крови — и по праву завладела тем, что раньше принадлежало Анжеле. Восставшая из небытия тень внезапно явилась в тот момент, когда та меньше всего ожидала, и словно стена встала между ней и радостью, еще минуту назад наполнявшей душу женщины, наконец-то отыскавшей сестру.

Тень настигла ее, когда подавали аперитив. Анжела с восторгом наблюдала, как Мирей хлопочет вокруг стола и следит, чтобы всем было удобно. Теплая атмосфера, царившая в комнате, вдруг напомнила ей детство, когда так не хватало ласкового внимательного взгляда любящих родителей. Анжела полагала, что давно разобралась со своим прошлым, и была совершенно уверена, что неутоленная жажда быть любимой, признанной дочерью с годами утихла, но теперь с досадой поняла, что это далеко не так.

Все было просто великолепно. Дети были очаровательны, Ив обаятелен, отец Люси молча и добродушно взирал на свое семейство. Как и предсказывала Люси, Мирей совершенно успокоилась. Пожилая женщина растроганно смотрела на приемную дочь, и на ее лице было выражение полного счастья. Конечно, невероятная новость на некоторое время выбила ее из колеи, но мысль о том, что больше не нужно опасаться появления биологической матери Люси, вернула Мирей силы, и она с нетерпением ждала возможности взглянуть на ошеломляющее зрелище. Когда первое изумление прошло, Мирей вновь обрела свойственную ей уверенность и решительно завладела разговором.

— Никак не могу привыкнуть! — кудахтала она, удивленно разглядывая Анжелу, которая была так похожа на ее дочь.

Сестры переглянулись, улыбаясь.

— А ты, папа, что думаешь? — спросила Люси, глядя на отца, по обыкновению хранившего молчание. — Ты еще ничего не сказал.

— Дорогая, я думаю то же, что и твоя мать. Просто невероятно! — совершенно невозмутимо отвечал он, и его тон полностью противоречил смыслу сказанного.

Люси не удержалась и устало вздохнула. Да, в этом весь ее отец. Если попытаться действительно узнать, что он думает на самом деле, нужно остаться с ним наедине. Тогда Жак снимет невидимый намордник, который всегда на нем в присутствии жены. Низенький, кругленький, он был полной противоположностью Мирей — молчаливый, рассудительный интроверт, неохотно показывающий свои чувства. На первый взгляд этот человек казался одним из тех безликих существ, что проносятся над землей, не оставляя следа, но Люси знала, вернее, надеялась, что это не так.

Жак решил окончательно уступить жене исключительное право на разговоры. Молчание, которым он отвечал чаще всего, могло означать как согласие, так и протест. На выбор. И Мирей выбирала из двух вариантов тот, который был ей удобен. Эта пара прекратила всякие споры уже двадцать лет назад. И тогда же они стали спать в разных комнатах.

— Вы так тепло принимаете меня, это очень мило с вашей стороны, — с признательностью, но несколько растерянно ответила Анжела.

— Но это же совершенно естественно! — воскликнула Мирей, и в голосе ее присутствовала та теплота, с которой мать обращается к своему ребенку. — Ведь вы могли быть нашей дочерью, если бы ваши родители выбрали Люси, а не вас.

Вот оно.

Слова, сказанные Мирей без всякой задней мысли, пронзили грудь Анжелы, как клинок, и безжалостно разорвали сердце в клочья. Ее взгляд остановился на Люси, и та улыбнулась ей. Анжела увидела, как на лице, столь похожем на ее собственное, отражаются чувства, совершенно противоположные тем, что испытывала она, и это лишило ее последних сил. Внезапно до самой глубины души докатилась волна горечи оттого, как несправедливо обошлась с ней жизнь. Мирей разбередила старую рану, ту самую, которая — не стоит себе лгать! — заныла несколько дней назад, когда, познакомившись с семьей Люси, Анжела обнаружила, насколько широка пропасть, отделяющая ее от сестры.

— Просто невероятно! — продолжала Мирей, внося последнее блюдо с закусками. — Как могло получиться, что в больнице нам ничего не сказали? Мы все-таки имели право знать, что у ребенка, которого мы взяли, была сестра. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что это просто преступление! Разве они имели право вас разлучать?

Мирей возвела глаза к небу, потом грустно покачала головой, спросила про школьные успехи Леи и удалилась на кухню проверить очередное угощение, готовящееся в духовке. Люси рассказала, что через месяц будет школьная ярмарка, и в этот день все обязательно должны быть свободны, потому что каждый класс готовит спектакль для родителей. Жак заранее извинился за свое возможное отсутствие — артроз мучил его все сильнее и часто не давал выйти из дому. Люси знала, что отец с трудом выносит подобные мероприятия, поэтому понимающе кивнула, но попросила все-таки попытаться прийти на праздник. Мирей крикнула из кухни, что он обязательно придет.

Когда она вновь появилась в гостиной, ее внимание целиком переключилось на Анжелу.

— Ну, дорогая, расскажите же нам о себе!

Анжела смутилась. Попытавшись изобразить открытую улыбку, она вдруг почувствовала, что глаза выдают ее. Ив сел на подлокотник кресла Люси, нежно обнимая жену за плечи. Люси нежно погладила его руку. Анжела закрыла глаза. Картина этого семейного счастья причиняла ей невыносимую боль, которая вот-вот должна была раздавить сердце. Чего она ждала? Чего хотела, пытаясь неумело пришить к брюкам два давно оторванных кармана? Один карман попал на модный костюм и прекрасно смотрелся на нем, другой так и остался на бесформенном куске ткани, едва держась на старых нитках. Неуклюжая аппликация, цвета которой полиняли под ледяными ливнями.

Губы Анжелы задрожали, и ей пришлось отвернуться, чтобы скрыть эмоции. Все взгляды были прикованы к новой родственнице, все ждали ответа, может быть, даже признания, в то время как она старалась побороть чувства, рвущиеся наружу. Проходили минуты, и это только усугубляло ее смятение. Анжела боролась с собой, стараясь утопить на дне души бесконечную грусть, загнать внутрь слезы, которыми истекало все ее существо — слезы, которые, даже несмотря на героическую выдержку этой сильной женщины, были готовы хлынуть в любой момент, сметая на своем пути такую жалкую преграду, как хорошие манеры.

Анжела снова закрыла глаза, стараясь подавить рыдания, и в тот самый момент, когда она попыталась поднять глаза на окружавших ее людей, слезы прорвали плотину, и она разразилась рыданиями, всхлипывая и захлебываясь.

Люси первая бросилась к сестре и обняла ее.

— Анжела, что случилось? Дорогая… Что с тобой?

— Простите, ради бога, — рыдала Анжела, предпринимая жалкие попытки остановиться. — Это… Это от чувств…

— О! Не нужно так расстраиваться, — воскликнула Мирей, стараясь утешить гостью. — Мы так счастливы, что вы с нами! Вы теперь тоже член нашей семьи, правда?

Анжела кивнула, но все еще не могла произнести ни слова. Люси гладила ее по голове, Жак протянул носовой платок, Ив налил виски.

— Выпей, это поможет.

Анжела взяла стакан, взглядом поблагодарила Ива и рассмеялась, хотя ее смех оборвался последним рыданием.

— Простите меня, — пробормотала она, вытирая мокрое от слез лицо. — Я выгляжу так глупо! Просто мне вдруг показалось, будто я наконец нашла то, что искала много лет.

— Что же вы искали, Анжела? — спросила Мирей, которая, похоже, не упускала ни одной возможности наступить на больное место.

Анжела комкала носовой платок в тонких пальцах и наконец подняла на пожилую женщину усталый, но ясный взгляд.

— Я искала семью, мадам. Много лет я искала свою семью.

Мирей просияла.

— Зовите меня Мирей, дитя мое. Мне это будет очень приятно.

 

17

Люси чувствовала, что стала вдруг совершенно счастливой. Это была розовая полоса ее жизни, полная легкости и очарования, когда все казалось необыкновенно прекрасным, будто Люси вдруг открылись ответы на постоянно терзавшие ее вопросы. Это подарило такой покой ее душе, какого она никогда не знала. Время шло на цыпочках — так, что она даже не замечала его. Ей было хорошо. Встретив Анжелу, Люси поняла, что больше никогда не будет жить один на один со своей неуверенностью и недоумением, с разочарованиями и сожалениями, со всеми этими «если» и «может быть». Теперь их стало двое. Или же они вдруг соединились в одно целое — в зависимости от того, с какой стороны на это посмотреть. Но в любом случае тяжесть, которую Люси с детства чувствовала на сердце, внезапно исчезла — она избавилась от груза незнания, который, наперекор общепринятому мнению, весит немало — столько же, сколько тонна сомнений.

Что касается Анжелы, та понемногу привыкала к новой жизни. Сестры виделись почти каждый день. Они ходили в гости друг к другу и разговаривали целыми часами, рассказывали друг другу о своей жизни, назначали встречи в городе, вместе ходили по магазинам, в кино, в бассейн, гуляли, заглядывали к букинистам. Столько было разных занятий, которые позволяли им лучше узнать о вкусах, мнениях, принципах друг друга. Обе они чувствовали необходимость открыться, наверстать украденное у них время. Всякий раз, когда их мнения совпадали, они обменивались радостным взглядом, словно находили еще одно доказательство, больше, чем любые другие, доказывавшее, что они действительно сестры.

Анжела вскоре привыкла проводить воскресные вечера у сестры. Обе семьи Люси — та, в которой она выросла, и та, которую создала сама, — уже почти десять лет собирались на обед по воскресеньям. Анжела увидела и изнанку семейной жизни — согласие и натянутость в отношениях, обиду и благодарность, резкость и добродушие, которые неизменно присутствуют в жизни любой семьи. Она самозабвенно погрузилась в новые ощущения, вставала на сторону одних и выступала против предложения других с такой легкостью, что иногда ей казалось, будто все это — просто игра, а результат не имеет особого значения.

Однако особое положение Анжелы иногда давило на нее. Конечно, к ней теперь относились как к своей, она была единственным взрослым членом семьи, которого связывало с Люси кровное родство. Но отсутствие общего прошлого постоянно мешало ей освоиться среди этих людей. Что угодно могло напомнить об этом — любая мелочь, анекдот, взгляд, жест. Посреди общего разговора то и дело наступал момент, когда Анжела теряла нить общей беседы, не понимая, о ком идет речь, что имеют в виду и почему все смеются.

Каждый раз беспощадное напоминание о том времени, когда никто и не подозревал о ее существовании, причиняло ей боль. Она по-прежнему оставалась внешним элементом. Хуже того — иногда ей казалось, что ее снова удочерили. Но Анжела старалась как можно быстрее предать эти горькие чувства забвению. Во время периода первых открытий она впервые за многие годы почувствовала себя счастливой. Счастливой оттого, что узнала наконец, кто ее сестра, оттого, что нашла в ней союзницу, столь желанную все это время, и в особенности оттого, что ее признали благодаря неизвестной крови, которая текла в ее венах и до сих пор казалась ей скорее смирительной рубашкой, чем источником жизненных сил. Прошло некоторое время, и сестры сами удивлялись тому, что так быстро сблизились. Им казалось, будто они знают друг друга целую вечность.

Две недели спустя Люси познакомилась с Джереми, который приехал в Брюссель, чтобы провести с Анжелой выходные. Они встретились на террасе «Фершюрен», любимого кафе Анжелы. В редкие погожие дни сентября здесь казалось, что лето еще не кончилось. Джереми обнял Люси так, словно знал ее сто лет. Это удивило Люси, но в то же время ей было очень приятно.

— Простите мне эту вольность, — сказал Джереми, смущенно улыбаясь, — но мне кажется, что мы знакомы сто лет.

— Тогда не будем терять времени и немедленно переходим на «ты», — весело ответила Люси.

Между ними с первой минуты установились дружеские отношения. Джереми разговаривал с Люси так, словно они дружили с самого детства, и она с удовольствием отвечала ему тем же.

Накануне того дня, когда Джереми должен был возвращаться в Париж, «Беседка» была закрыта для посетителей. Анжела устроила званый ужин и представила своего друга новым знакомым. Жан-Мишель и Миранда предоставили кухню в ее полное распоряжение и были в восторге оттого, что в кои-то веки могут побыть здесь в роли гостей. Вечер прошел очень мило, Джереми был оказан самый сердечный прием. Женщины, как водится, собрались на кухне — Люси и Миранда решили составить компанию Анжеле, которая заканчивала последние приготовления. А Ив, Жан-Мишель и Джереми сидели в зале и беседовали на общие темы, как обычно происходит, когда люди только знакомятся. Дотти сидела у себя в комнате, но обещала спуститься, чтобы воздать должное кулинарному таланту Анжелы.

— Ты хорошо знала жену Джереми? — спросила Люси у сестры.

— Мы были знакомы несколько лет, — отозвалась Анжела, вынимая лазанью из духовки. — Нельзя сказать, что она вела себя безупречно. Когда отношения между ними начали портиться, я старалась сохранять нейтралитет. А потом… Ты же знаешь, как это бывает: стоило мне попытаться образумить Соню, она начала обвинять меня в том, что я встала на сторону Джереми и считаю ее виноватой во всем. Мы виделись все реже, и я окончательно потеряла ее из виду. Нашей дружбе с Джерри столько лет, что мы не станем ссориться из-за какой-то девчонки.

— Что стало причиной их развода? — спросила Миранда.

— Все и ничего. Все как обычно. Она упрекала Джереми, что у него нет постоянной работы, а ей приходится целый день сидеть в офисе. Потом у них, кажется, возникли трудности с деньгами, и это только все усложнило. Еще, думаю, их доконала рутина. Соня стала заводить романы, чтобы вернуть себе вкус к жизни. Джереми узнал об этом и не придумал ничего лучше, как исчезнуть на целую неделю. В его отсутствие Соня обратилась в суд, подала на развод, обвинив Джереми в уклонении от семейных обязанностей, и выиграла дело. С этого момента началась открытая война.

— Сурово, — прокомментировала Люси.

— Что да, то да. Джереми сражался, как лев, чтобы получить разрешение проводить с детьми одну неделю через две. Его мальчики — это все, что у него есть в жизни. Но между ним и Соней было чудовищное непонимание. У Джереми сложный характер: если он что-то решил, то уже не пойдет на попятный.

Анжела грустно улыбнулась, посыпала лазанью тертым сыром и снова поставила в духовку. Люси вздохнула:

— Когда есть дети, развод — это всегда трагедия. Ведь обычно именно дети расплачиваются за ошибки взрослых. Только бы с нами не случилось ничего подобного.

— Ну, у вас-то, кажется, все в полном порядке? — спросила Анжела.

— Да, не могу пожаловаться.

Люси остановилась, словно хотела добавить что-то еще, но в последний момент удержалась. Анжела продолжала:

— Я просто восхищаюсь — люди женаты уже десять лет, а все еще в состоянии выносить друг друга. Не представляю, как вам это удается.

— Это любовь, моя милая! — воскликнула Миранда. — Если с тобой такого пока не случалось, значит, ты еще не встретила мужчину своей жизни.

Анжела в ответ усмехнулась:

— Учитывая мое везение, я уверена, что мужчина моей жизни сбился с пути и встретил другую женщину. У меня все так с самого рождения — счастье всегда где-то рядом, но в руки не дается.

Эти слова вырвались как будто сами собой, словно мысли вслух, высказанные случайно и сбивчиво. Секунду спустя Анжела спохватилась и пожалела о сказанном, но отравленная стрела уже поразила цель. Люси почувствовала, как яд распространяется в ее теле. Она застыла и не сразу смогла посмотреть в глаза сестре. Она была поражена. Анжела была смущена, но держалась так, будто ничего не произошло — может быть, она и ляпнула что-то не то, но точно этого не хотела. Миранда постаралась сгладить возникшую неловкость и сказала первое, что пришло в голову:

— На что ты жалуешься? Ты красива, молода, свободна. Ты никому ничего не должна, делаешь что хочешь и когда хочешь. Конечно, засыпать каждый вечер рядом с одним и тем же парнем по-своему неплохо, но тем не менее…

Она запнулась, сбившись с мысли, потому что на самом деле не знала, что хочет сказать. В кухне воцарилась тишина. Анжела следила за лазаньей. Люси смотрела в сторону. Слова сестры больно ранили ее, и она не знала, что ответить.

Обстановку разрядила Дотти, которая, как обычно, ворвалась на кухню ураганом, требуя немедленно начинать ужин. Она умирает с голоду! Анжела тут же схватилась за этот спасательный круг, вручила Дотти бутылки с вином и велела усаживать всех за стол. Миранда вышла вслед за дочерью.

Сестры остались на кухне вдвоем. Анжела хотела извиниться, подыскивала слова, дабы объяснить Люси, что у нее и мысли не было в чем-то винить ее. Но Люси опередила ее неожиданным вопросом, который возвращал их к прерванному разговору.

— А Джереми? Он не был влюблен в тебя?

Анжела посмотрела на сестру так удивленно, словно ничего подобного ей и в голову никогда не приходило.

— Джерри? — расхохоталась она. — Мы уже столько лет знакомы!

Пожав плечами и словно отметая невероятное предположение, она продолжала:

— Его невозможно воспринимать как мужчину, вызывающего хоть какое-то желание. Понимаешь, что я хочу сказать? Я знала его, когда он еще ходил в коротких штанишках, а его руки были не толще крабьих клешней.

Но Люси не давала сбить себя с мысли:

— А Джереми? Может быть, он испытывал к тебе другие чувства? Он смотрит на тебя с такой нежностью.

— Ты заметила, да?

Анжела оставила фальшивый беззаботный тон, с которым говорила, чтобы скрыть смущение, вызванное собственной бестактностью, и серьезно посмотрела на Люси.

— Десть лет назад у нас был короткий неудачный роман, — неожиданно сказала она. — Скажем так, мы оба быстро поняли, чем придется расплачиваться… Мы были слишком привязаны друг к другу, чтобы рисковать своей дружбой. Потом Джерри встретил Соню, и мы навсегда закрыли эту тему.

— А сейчас?

— Сейчас? Ничего. Мы просто друзья, на всю жизнь.

Люси замолчала, удовлетворившись этим ответом. Она улыбнулась сестре и спросила, что еще нужно отнести на стол. Анжела передала ей подставки под горячие блюда и достала лазанью. Уже на пороге она окликнула сестру:

— Люси!

— Да?

— Знаешь, я не имела в виду, что… Бог мой, эти слова вырвались сами по себе и ничего не значат. По крайней мере ничего, что касается нас с тобой.

Люси кивнула, спокойно глядя на сестру.

— Я знаю.

 

18

На школьном дворе необыкновенно оживленно. Сегодня тут проходит долгожданная ежегодная ярмарка. Анжела пришла вместе с семьей сестры, ведь она теперь тетя Леи и Макса. Дети очень любят ее. Они едва успели показаться здесь, как тут же смешались с другими детьми и мгновенно исчезли из виду. Двор застелен рядами ковриков, на которых разложены всевозможные предметы, выставленные на продажу. В проходах теснится публика. В этом году на школьной ярмарке также проходит распродажа подержанных вещей, которую устроили родители учеников. Тут и там покупатели рассматривают и вертят в руках товары, выбирают, торгуются. Ярмарка в разгаре. Сцена закрыта красным занавесом, чтобы зрители раньше времени не увидели декорации, подготовленные к спектаклю, который начнется в три часа. Рядом передвижное кафе, где взрослые и дети могут перекусить всего за несколько сантимов, купив содовую, соки, кофе, пиво, вафли, блины, шоколад или чипсы. Вся выручка пойдет в фонд школы и поможет оплатить экскурсии, запланированные в конце учебного года. В соседнем дворе, где дети отдыхают во время перемен, широким кругом, напоминающим укрепленный лагерь, расставлены разноцветные палатки. Здесь дети вместе с родителями могут принять участие в различных развлечениях — ловля пластмассовых уточек, плавающих в воде, стрельба из лука, шарики, лотерея.

В центре расставлены стулья для игры в «третий лишний». Игра, в которой одновременно сможет принять участие множество желающих, начнется в два часа, то есть всего через несколько минут. Участников просят собраться у павильона с пластмассовыми утками. Ив и Люси здороваются с другими родителями, обмениваются с ними словами приветствия. Анжела по пятам следует за сестрой, чувствуя себя немного растерянной в этой суете. Люси знакомит ее со всеми, кого они встречают. Анжела пытается не растеряться под градом новых лиц и имен. Вот мама Аврелии, лучшей подруги Леи. Ее нетрудно узнать: она такая же рыжая, как ее дочь, — Леа уже рассказывала Анжеле об Аврелии, они дружат еще с детского сада. В прошлом году родители этой милой девчушки брали Лею с собой на две недели на Сардинию, а Ив и Люси возили девочек на Джербу во время рождественских каникул. Подруги просто неразлучны, кроме того, Леа тайно влюблена в старшего брата Аврелии, но это секрет, и тетя Анжела обещала никому и ни за что об этом не рассказывать. Даже под пытками.

Все новые знакомые удивляются, восклицают, восторгаются: «Боже мой, ваша сестра так похожа на вас! Если бы не стрижка, вас было бы невозможно различить! Я и не знала, что у вас есть сестра-близнец!» Люси хихикает, снова и снова объясняя: «Я и сама об этом не знала». Ей со смехом отвечают: «Жизнь иногда преподносит такие удивительные сюрпризы!»

Анжела узнает несколько фамилий, которые она уже слышала раньше. Проходит час, и она чувствует, что с нее довольно. Имена детей и родителей путаются в голове, а праздничная суматоха окончательно сводит с ума. Когда рядом нет сестры, чужие люди обращаются к ней, как к своей знакомой, некоторые даже хвалят ее новую стрижку — и в конце концов это начинает надоедать. Чтобы хоть чем-то занять себя, она пытается намного разобраться: толстый прыщавый мальчик — это брат Эмильена, Леиного одноклассника… Нет, Эмильен ходит в детский сад вместе с Максом. Его старшая сестра — та маленькая толстушка, которая объедается вафлями в кафе. А кто тогда прыщавый мальчик? Анжела запуталась. И чей это светловолосый малыш, который ходит за ней по пятам и, кажется, хорошо ее знает? А, это Дамьен, который считается женихом Леи! Вот только Лею он совершенно не интересует. В прошлом году она снисходительно принимала его ухаживания, но это старая история.

Издали Анжела наблюдает за Люси и Ивом, которые о чем-то оживленно беседуют с другими родителями.

* * *

— Дорогая, я не опоздала? Ради Бога, извини! Где дети? Пойду поцелую их!

Появление Мирей всегда сопровождается шумом и суетой. Ив обреченно вздыхает.

— Жаль, что у твоей матери хроническая истерика, а не болезнь Альцгеймера, — шепчет он на ухо жене.

Люси передергивает плечами, незаметно щиплет мужа за руку и обнимает мать.

— Мама, рада тебя видеть. Я боялась, что ты забыла, какое сегодня число, — говорит она, целуя Мирей. — Извини, что не напомнила, у меня не было ни одной свободной минуты.

— Ты что, дорогая, спятила? Я сама тебе позавчера напоминала о ярмарке! — возражает Мирей, вертя головой во все стороны и пытаясь найти внуков. — Где же мои маленькие безобразники? Да, кстати, ты принесла кулинарную книгу, которую я просила?

Люси непонимающе смотрит на Мирей.

— Кулинарную книгу?

— Ну да! Ту, в которой рецепты разных салатов! Я говорила тебе, она нужна мне к следующему собранию нашего кружка вязания.

— А ты у меня ее просила? Когда?

— Говорю же тебе, позавчера! Когда мы встретились на стоянке у «Перекрестка». О, я вижу, вон Леа! Я сейчас вернусь, милая. И не беспокойся о книге, я заеду за ней завтра.

Мирей скрывается в толпе. Люси нахмуривается: «На стоянке у "Перекрестка". Позавчера… Но я не была позавчера в "Перекрестке"! У мамы начинается маразм. Или все дело в том, что…»

Люси ищет глазами сестру, которая снова куда-то делась. Наконец она обнаруживает Анжелу за кружкой пива в баре.

— Анжела… Ты была позавчера в «Перекрестке»?

Анжела едва не поперхнулась. Несколько капель пива попали на ее блузку. Она вытирает мокрую блузку и мило улыбается сестре.

— Да, была, а почему ты спрашиваешь?

— Ты видела мою маму?

— Да, я забыла тебе сказать. Мы немного поболтали, но я торопилась.

— Она думала, что говорит со мной.

— О!

Анжела удивленно улыбается и пожимает плечами в знак того, что она тут ни при чем. Люси в недоумении смотрит на нее, в ее глазах растерянность и непонимание.

В ответ сестра лишь поднимает руки, словно сдается.

— Мне очень жаль, Мирей называла меня «дорогая», и я подумала, что она знает, с кем говорит.

— Но как она могла нас перепутать?

— Наверное, из-за того, что я была в шапке. Шел дождь, и на мне была шапка.

Какое облегчение! Люси чувствует, что напряжение уходит, и расплывается в улыбке.

— Действительно, она всем говорит «дорогая». По крайней мере всем, кто носит юбки. Она спрашивала тебя о кулинарной книге?

— Да…

Смущение Анжелы длится не больше секунды.

— Мирей просила рецепты салатов, — быстро добавляет она. — Меня это удивило, я не помню, чтобы говорила, будто у меня есть такая книга. Теперь все понятно, она нас перепутала!

Люси успокаивается.

— На нее нельзя сердиться. Что ты будешь делать? Останешься здесь или пойдешь с нами?

— Допью пиво и приду.

— Мы будем во дворе. Я записала всех нас на «музыкальные стулья». Будешь играть?

Анжела залпом допивает пиво и торопливо отвечает:

— Такое я не соглашусь пропустить ни за что на свете!

* * *

Все участники игры уже на месте, каждый у своего стула, вокруг целая толпа болельщиков. Господин Луаяль, директор школы, в красном плаще, белых перчатках и цилиндре дает последние наставления, напоминает правила игры. Он держит микрофон у самого рта, как певец. Вокруг веселая суматоха, и господин Луаяль готовится дать команду. Вот-вот зазвучит музыка.

Из репродукторов раздается песня Клода Франсуа, и тридцать человек начинают кружить вокруг стульев. Кое-кто с самого начала двинулся не в ту сторону, вызвав насмешки соперников. Цепочка участников приплясывает на ходу в такт музыке, которая все играет, играет, играет… Напряжение растет. Все смеются. И вдруг наступает тишина. На долю секунды все замирают, и тут же бросаются к стульям — их всего двадцать девять. Все толкаются, суетятся. Несколько человек все еще стоят. Раздаются крики:

— Сюда, сюда, тут есть стул!

— Тут еще один!

— Шевелись! Быстрее!

Некоторые вцепились в свой стул так, словно от этого зависит их жизнь. Усатый толстяк мечется то туда, то сюда и наконец замечает, что он один остался без места. Он выходит из игры. И снова раздается песня Клода Франсуа.

Двадцать минут спустя в круге остается только четыре стула. Ив и Леа уже давно выбыли из числа участников и присоединились к Мирей. Толпа вокруг становится все плотнее, к финалу игры собирается все больше зрителей. В игре остаются господин Пирон, классный руководитель 5 «А» класса, незнакомая пожилая дама, учительница Леи мадам Пиншо, Люси и Анжела. Теперь над площадкой раздается голос Даниеля Балавуана, который оплакивает своего сына и проигранную битву, но до этой истории никому нет никакого дела. Через несколько секунд его голос внезапно смолкает, и тут же раздаются оглушительные крики болельщиков. Одна из сестер заняла стул мадам Пинию, которая стоит в растерянности. Ив надрывается, поддерживая Люси. Леа болеет за тетю Анжелу. Мирей не знает, кого выбрать, да это и неважно — она может всласть покудахтать и ей в кои-то веки не сделают замечаний.

В следующем туре из игры выбывает пожилая дама. Мирей уже изнемогает. Господин Пирон с опаской смотрит на сестер — они так похожи, и непонятно, кого следует больше опасаться. Кроме того, в этом бесконечном хороводе он начинает путать их и уже не уверен, кто из них в предыдущем туре легонько столкнул мадам Пиншо со стула, на краешек которого та успела присесть — та, что с длинными волосами, или та, у которой короткая стрижка. Балавуан снова поет, и три участника вновь начинают кружить, замедляя шаг, когда оказываются перед одним из двух оставшихся стульев.

Тишина!

Люси и Анжела метнулись к стульям. Господин Пирон опоздал. Он хохочет и театрально кланяется толпе, дошедшей до последнего градуса кипения. Остается только два игрока.

Раздается просьба на минуту остановить игру. Директор встает между Люси и Анжелой. Он не может упустить такой подходящий момент. Господин Луаяль представляет публике сестер, находясь в полном восторге оттого, что они так похожи друг на друга. Дав зрителям в полной мере насладиться эффектом, он удаляется. Звучит новая песня. Раздается взрыв смеха — господин Луаяль большой шутник и на этот раз поставил песню из фильма «Девушки из Рошфора». Люси и Анжела кружат около единственного стула, не спуская друг с друга глаз. Каждая с улыбкой на губах оценивающе смотрит на соперницу, старается сбить ее с толку, отвлечь внимание, рассмешить. Все следят за ними, затаив дыхание. Сестры кружат вокруг стула, пританцовывая под музыку, то быстрее, то медленнее, задевая друг друга и шутя…

Тишина!

Никто и ахнуть не успел. В мгновение ока сестры уселись на стул и теперь борются за победу — они пихаются, цепляются за стул, пытаясь столкнуть соперницу. Толпа криками подбадривают сестер. Люси — слева, Анжела — справа. Одна из них пытается схватить соперницу и спихнуть ее, другая не уступает и изо всех сил цепляется за стул. Но, несмотря на все усилия, Люси понемногу сдает позиции. Анжела еще на сантиметр придвигается к центру стула и ей удается схватить руку сестры, которой та пытается ухватиться за спинку стула. Люси теряет равновесие, задыхается. На секунду она отпускает стул, надеясь ухватиться еще крепче, но в то же мгновение Анжела пихает ее локтем под ребра. Удар не был болезненным, но застает Люси врасплох. Она разжимает руки и падает на землю под ликующие вопли праздничной толпы.

Запыхавшаяся Анжела победно усаживается и торжествующе смотрит на сестру.

Раздаются аплодисменты, бурные приветствия. Оглушенная ими, Анжела сидит так, словно решила больше никогда не вставать с этого стула. Она находит в толпе Ива и пожирает его глазами. Директор школы подходит к ней и в знак победы поднимает вверх ее руку. Люси поднимается на ноги и поздравляет сестру — она умеет достойно признать свое поражение. Только тут Анжела возвращается на землю. На ее напряженном лице появляется улыбка. Она обнимает сестру, а та тихо выговаривает ей на ухо:

— Ты же могла ушибить меня!

— А что я сделала?

— Ты толкнула меня локтем в бок.

— Правда? Извини, пожалуйста… Ведь это же всего-навсего игра!

Анжела просит прощения и целует Люси.

 

19

Их четверо. Четыре молодые женщины с любопытством рассматривают друг друга. Одна пара сидит перед квадратом зеркала. Другая пара — по ту сторону — в точности копирует их.

Анжела и Люси не могут оторваться от собственного отражения, рассматривая друг друга, сравнивают все, что похоже, находят отличия. Люси убирает волосы, пытаясь соорудить у себя на голове что-то, напоминающее прическу Анжелы.

— Короткие волосы — это довольно мило, — негромко говорит она, с удовольствием разглядывая себя. — Я тоже думала, не подстричься ли мне, но никак не могла собраться с духом. Мне казалось, что это не очень женственно.

— Теперь твое мнение изменилось?

— Тебе очень идет. Я бы, наверное, не решилась на такую стрижку, но она так хорошо подчеркивает форму твоей головы.

Анжела с интересом смотрит в зеркало.

— Действительно, красивая голова, — фыркает она, подхватывая шутку.

— Мне нравятся наши плечи. Я считаю, они очень изящные.

— У нас длинные руки…

— Тонкие пальцы.

Сестры смеются, и их смех так похож, что это вызывает новый взрыв хохота. Люси вздыхает.

— Так глупо… Я действительно хотела сделать стрижку. Я колебалась, боялась, что потом пожалею, но мне хотелось этого все сильнее. Жаль, что я не встретила тебя раньше. Теперь уже слишком поздно.

— Почему поздно?

— Тебе не кажется, что это будет… как бы… чересчур?

— Ты думаешь, мы будем слишком похожи?

Люси кивает, ее глаза возбужденно блестят. Анжела снова смотрит на их отражение. Кажется, будто одно зеркало отражается в другом. Она пожимает плечами.

— Ну и что? В конце концов мы же близнецы.

— Только представь себе Ива! — восклицает Люси, словно она на самом деле собралась совершить отчаянный поступок, переступить грань дозволенного.

— Если ты сделаешь стрижку?

Люси кивает.

— Но ведь это касается тебя, а не его, — возмущается Анжела.

— Не все так просто, — возражает Люси, отворачиваясь от зеркала.

Анжела следит за ней взглядом и снова поворачивается к зеркалу.

— Как бы ты хотела подстричься? — спрашивает она, приводя волосы в порядок. На голове у нее «художественный хаос», над которым долго трудился мастер в салоне красоты.

Люси снова подходит к зеркалу.

— Еще короче, чем ты. Я хочу стрижку, как у Одри Хепберн в «Сабрине».

Анжела задумывается:

— А что, это может быть очень мило.

Сестры умолкают и мечтательно смотрят в зеркало. Их взгляды встречаются, и они улыбаются друг другу.

— Можно ведь просто попробовать… — осторожно говорит Анжела.

Люси все еще сомневается.

— Ты думаешь, Ив действительно будет против?

— Не знаю.

— Так в чем проблема?

Люси неопределенно машет рукой, Анжела продолжает настаивать.

— Что ему может не понравиться? То, что у тебя будут короткие волосы, или то, что нас будет невозможно различить?

— И то и другое, конечно.

— Спроси его, и ты будешь знать наверняка.

— Неудачное решение!

— Почему?

— Потому что, если он откажет, я уже ничего не смогу сделать.

— Но почему же он должен отказать?

— Нет, безусловно, он не сможет мне запретить. Он же не дурак. Конечно, Ив предоставит выбор мне самой. Но, с другой стороны, я все-таки должна ему нравиться. Прежде всего ему.

— Прежде всего ты должна нравиться самой себе.

— Я нравлюсь себе, когда нравлюсь ему.

— Ну, раз так, тогда конечно… Тогда и говорить не о чем.

Люси молчит. Подойдя к сестре, она пытается соорудить из ее волос прическу, о которой думает, и с восторгом смотрит на то, что получилось.

— Ладно, неважно. Все равно это красиво. Посмотри, я имела в виду что-то в этом роде, даже еще короче.

Анжела смотрит в зеркало, улыбается.

— Ты права, совсем не плохо. Ну, мне-то уж никто не помешает так постричься. Осталось найти хорошего мастера.

— У меня хороший парикмахер. Если хочешь, я запишу тебя.

Анжела настойчиво смотрит на сестру и улыбается:

— Нас.

Люси некоторое время ничего не отвечает, глядя прямо перед собой. Потом улыбается в ответ:

— Хорошо, я запишу нас.

 

20

Казалось, события развивались согласно какому-то дьявольскому замыслу. Поначалу все происходило как бы исподволь, само собой, но через некоторое время будто стал складываться самостоятельный сценарий со своей собственной логикой, никому не доступной и не подвластной. Анжела изо всех сил старалась не придавать этому никакого значения, но Идея постоянно пробиралась в ее мысли, словно гнусное, зловонное животное, которое присасывается ко всему, что попадается на пути — к мечтам, надеждам, желаниям, планам. Ее душу словно разъедал рак. Сначала яростно, потом в полном отчаянии она пыталась раздавить мерзкую тварь пятой рассудка.

Безуспешно. Ничего не помогало.

Иногда Анжела вдруг замечала, что лихорадочно выстраивает интригу, достойную Макиавелли, чтобы добиться осуществления своего заветного желания — самого безумного, совершенно недостижимого. Механизм заработал помимо ее воли, и она, напуганная происходящим, решила: пусть все идет как идет. Втайне Анжела надеялась, что когда Идея окончательно созреет, то оставит ее в покое и не потребует от нее никаких действий, как яркое видение, фантазия, пережитая во сне, не требуют воплощения в реальной жизни.

Все началось в парикмахерской. Они все-таки сделали это. Сидя под сушильными колпаками, они смеялись, как девчонки, которые собираются подшутить над родителями. Дабы быть совершенно уверенными в безупречном сходстве, они попросили, чтобы их стриг один и тот же мастер — по очереди. Сначала Анжелу, чтобы у Люси было время еще раз как следует обдумать принятое решение. Когда Люси увидела стрижку Анжелы, последние сомнения рассеялись, и она села в кресло, с которого минуту назад поднялась ее сестра.

Через полчаса никто бы уже не смог сказать, кто из них кто.

В этот самый момент Идея впервые посетила Анжелу. Безумная Идея, настолько чудовищная, что та даже не приняла ее всерьез, — просто посмеялась про себя, и ее внимание полностью переключилось на новую стрижку. Перемена ей безумно нравилась! Анжела даже не подозревала, что может так выглядеть — женственно, но не надменно, соблазнительно, но не глупо, оригинально, но не чудаковато. Она сохранила свою индивидуальность и в то же время в ней открылось что-то новое. Нет, решительно, это ей нравилось!

Люси чувствовала то же самое. Она словно заново родилась. Люси, сестра Анжелы. Сестра-близнец. Точная копия и в то же время оригинал. Это было так ново!

Сестры вернулись к Люси, не сводя друг с друга глаз, восхищаясь новой прической. Зеркало больше не требовалось. Когда они вошли в гостиную, Венди встретила их растерянным мяуканьем. Кошка спала, растянувшись на диване, и внезапный приход сестер потревожил ее. Широко раскрыв глаза, она смотрела на Анжелу и Люси, переводя взгляд с одной на другую, и выглядела очень удивленной. Ее живот вырос еще больше. Анжела не удержалась и спросила:

— Когда должны родиться котята?

— Думаю, недели через две, — ответила Люси.

— Ты так и не решила, что будешь с ними делать?

— Нет. То есть да. Я говорила со своим врачом и купила бутылочку хлороформа. Это действует более надежно, чем эфир. Я буду уверена, что все в порядке, а они ничего не почувствуют.

Анжела ничего не ответила.

— Боже мой, — прошептала Люси, глядя на свою фотографию на каминной полке. Там она была с прежней стрижкой. — Что скажет Ив?! А дети? Надеюсь, они меня узнают. Только бы им понравилось!

— Ты их не предупредила?

— Я только сказала, что вечером их ждет сюрприз, и они должны хорошо себя вести.

— Они будут в восторге!

Анжела подошла к камину, чтобы рассмотреть фотографии. Она взяла ту, на которой Ив и Люси были запечатлены в день свадьбы, и стала внимательно вглядываться в их радостные лица. Люси в подвенечном платье была великолепна. Десять лет назад, вся сияя, она улыбалась в объектив. Ее лицо на снимке — словно открытая книга: видно, что она совершенно счастлива. Люси склонила голову на плечо Ива, который стоял, гордо расправив плечи, и нежно обнимал жену за талию. Боже, как он красив! Как оба они прекрасны и влюблены!

— Как много я упустила в жизни, — прошептала Анжела.

Люси снова насторожилась. Ей очень не нравились намеки сестры, и в то же время она прекрасно сознавала, что все эти годы была любимицей судьбы, чего никак нельзя сказать об Анжеле. Ее пугало, что сестра все время сравнивает себя с ней. Это постоянно слышалось в ее вроде бы незначительных, но горьких замечаниях, хотя она и убеждала Люси в том, что это не так.

— Упустила? Что ты имеешь в виду?

— Все это, — задумчиво ответила Анжела. — Твою свадьбу, рождение твоих детей, все эти важные моменты, которые обычно делят с близкими.

— А, вот ты о чем.

Люси вздохнула с облегчением. Ей было показалось, что Анжела говорила о собственной жизни, в которой не было ни мужчины, ни детей, что она снова сравнивает их жизни и с горечью подсчитывает свои неудачи.

— Ну, так что же, мы постараемся все наверстать, правда?

Слабо улыбнувшись, Анжела кивнула.

— Выпьем кофе? — предложила Люси, выходя на кухню.

Опять кофе! Для Люси это было нечто вроде ритуала, который она затевала, как только представлялась возможность. Анжела поставила фотографию обратно на камин. Ее рука немного дрожала. Идея снова внезапно возникла в ее голове — и теперь стала гораздо отчетливее, чем час назад, в парикмахерской. Анжела остановилась, разглядывая мебель, принадлежавшую сестре, хотя уже успела изучить каждую деталь обстановки. Нет, она ни за что бы не поставила диван сюда, а стол в столовой должен быть круглым и не таким громоздким, как этот. Если бы она была хозяйкой этого дома, то обязательно оклеила бы стены более яркими обоями, вместо этих однообразных шпалер в цветочек. Да нет же! Конечно, и так красиво, но как-то скучно. Торшеру однозначно место на помойке. Если б она была здесь хозяйкой, она бы…

Анжела нахмурилась и покачала головой.

— Что ты там делаешь? — Люси выглянула из кухни.

Сестра подскочила на месте и почувствовала, как щеки заливает краска.

— Да ничего, — ответила она — может быть, слишком поспешно — и почувствовала, что вот-вот выдаст себя, обнаружив свое смущение.

К счастью, Люси быстро скрылась на кухне. Анжела поспешила за ней и стала помогать расставлять чашки.

— Ив общается со своими родственниками? — вдруг спросила она.

— Почти никогда, — ответила Люси, наливая кофе. — Его мать звонит раз в год. А отец, как ты знаешь, бесследно исчез. Но Ив никогда об этом не жалел.

— А братья, сестры?

— Насколько нам известно, у Ива их нет.

— Значит, у него только вы?

— Да, можно так сказать, — улыбнулась Люси. — У него есть только мы.

Анжела долго молчала, погрузившись в свои мысли. И внезапно, словно продолжая вслух свои размышления, спросила:

— Скажи, Ив и дети очень близки?

Люси удивилась, она даже толком не поняла вопрос.

— Я имею в виду, много ли времени он проводит с ними? — уточнила Анжела.

— Он занимается детьми, когда время позволяет, — ответила Люси, открывая пакет шоколадного печенья. — Ив много работает и часто приходит домой уставшим. Но он очень любит детей, — будто в оправдание добавила она. — По выходным их просто не разнять. Ив всегда возит Лею на занятия танцами, она увлекается степом.

— Леа танцует степ?

— Ты не знала? Она просто чудо! Настоящая бродвейская звезда! А почему ты обо всем этом спрашиваешь?

Анжела улыбнулась и пожала плечами.

— Да так, — ответила она небрежно. — Просто я подумала, что мы так много рассказывали друг другу о прошлом, но я почти ничего не знаю о твоем настоящем.

 

21

На следующее утро Анжела позвонила Люси, чтобы узнать, как отреагировал Ив на ее новую прическу. Люси уклончиво ответила, что в целом стрижку одобрил и детям тоже понравилось… И вдруг разрыдалась. Анжела была очень удивлена, попыталась расспросить, что случилось, и с трудом добилась от сестры правды: Ив вернулся очень поздно, далеко за полночь, и отреагировал совсем не так, как она надеялась. Он рассеянно похвалил новую стрижку, надел пижаму, нырнул под одеяло и выключил свет. Люси весь вечер ждала мужа и почувствовала такую обиду, что полночи не могла уснуть.

— Послушай, ведь ничего страшного не случилось, — Анжела попыталась успокоить сестру. — Почему ты так расстраиваешься?

— Не знаю, — всхлипывала Люси.

Было ясно, что она в ужасном состоянии.

— У Ива много работы, — продолжала Анжела как можно спокойнее, — он очень занят и, наверное, даже не думал, что это было так важно для тебя.

— Ну да, конечно…

— Хочешь, выпьем кофе вместе?

— Очень хочу.

— Тогда через час в «Беседке»? Позвони мне, когда приедешь, и я тут же спущусь.

— Хорошо.

* * *

Люси приехала через сорок пять минут. Когда она вошла, Миранда вскрикнула от восхищения и засыпала ее комплиментами, не забыв напомнить, что уже давно предлагала подруге сделать стрижку, и вот — в который раз — оказалась права! Когда Анжела спустилась в зал, хозяйка «Беседки» вытаращила глаза.

— Ничего себе! — воскликнула она, воздевая руки. — И что теперь делать? Вас же невозможно различить!

— Этого мы и добивались! — расхохоталась Анжела, обнимая Миранду. — Раз уж мы близнецы, то и выглядеть должны соответствующе.

Миранда остолбенела, через минуту она неуверенно спросила Люси:

— Ты Люси, верно?

Анжела тут же возмутилась:

— Нет! Люси — это я! Ты что, не узнала лучшую подругу?

Миранда открыла рот, потом закрыла — в полном замешательстве она смотрела на сестер. Люси и Анжела молчали, хитро улыбаясь и заговорщически переглядываясь. Наконец Миранда решительно указала на Люси.

— Ну нет! Ты точно Люси, я узнала твой свитер.

Люси кивнула, Анжела рассмеялась и, присаживаясь рядом с сестрой у барной стойки, сказала:

— Но ты все равно сомневалась!

Миранда долго ругалась, прежде чем признала, что действительно не сразу поняла, кто есть кто. И тут Идея в третий раз посетила Анжелу, снова завладела ее разумом, но теперь ее появление сопровождалось победными фанфарами. Девушка почувствовала, что опять краснеет, и собрала волю в кулак, чтобы прогнать чудовищные образы, порожденные воображением. Ее сердце отчаянно билось, в голове проносились обрывки мыслей, метавшихся между стремлением воплотиться любой ценой и нежеланием Анжелы позволить им это. Она старалась взять себя в руки. И пусть ее мучает совесть за то, что в голову приходят подобные мысли, но ведь Миранда угадала, где Люси, только потому, что узнала знакомый свитер. Подруга засомневалась, когда ее попытались запутать, будто та, кого она принимала за Люси, вовсе не Люси, а Анжела. А ведь Миранда — ближайшая подруга этой женщины, с которой они знакомы много лет и видятся едва ли не каждый день.

Анжела вздрогнула. Боже, о чем она только думает?

Она обняла Люси и спросила, как та себя чувствует. Люси заверила ее, что в полном порядке, просто устала, просто мало спала, но это еще одна мелочь, которая портит ей настроение. И вообще, все это ерунда. Сестры заказали кофе, Миранда тут же его подала и потребовала, чтобы ее тоже ввели в курс дела. Что происходит? Почему Люси выглядит как побитая собака? Что за мелочи портят ей настроение?

Люси рассказала о вчерашней затее со стрижкой, о том, как долго ждала Ива, который позвонил в девять, в двух словах предупредил, что задержится в лаборатории и придет не раньше полуночи.

— Что в этом такого? — возразила Миранда. — Он же не в первый раз засиживается на работе до ночи!

— Совершенно естественно, что он думал только о том, как бы добраться до постели, даже если жена сделала новую стрижку, — поддержала ее Анжела.

Люси некоторое время молчала, на лице ее было страдание. Слезы вновь показались у нее на глазах, и она зарыдала так, словно на ее плечи обрушилось настоящее горе. Анжела и Миранда непонимающе переглянулись. Они обняли Люси, принялись ее утешать и ждали, когда она немного успокоится, дабы попытаться узнать, что же еще произошло.

— Я… В половине одиннадцатого я позвонила в студию, — объяснила Люси, не переставая рыдать. — Просто хотела узнать, успел ли Ив поужинать или нужно оставить ему ужин. Там никто не ответил. Я тогда подумала, что он закончил работу раньше и уже едет домой.

— И что?

Люси посмотрела на них опухшими от слез глазами.

— Я думаю, он изменяет мне.

Анжела и Миранда снова переглянулись, теперь они смотрели друг на друга не просто удивленно, а в полной растерянности.

— Ты звонила ему на мобильный? — спросила Миранда, пытаясь придумать хоть какое-то разумное объяснение.

— Он был выключен.

— А ты спросила Ива, где он был? — перехватила инициативу Анжела.

— Нет…

— Но с этого надо было начать.

— Я слишком боялась услышать ответ.

— Почему?

Люси горестно вздохнула.

— Я бы умерла на месте, если бы он сказал, что был в студии.

Анжела и Миранда в третий раз обменялись взглядами, пытаясь понять, как им себя вести. И принялись наперебой предлагать самые разные объяснения: почему Люси думает, что Ив всегда работает в одной и той же фотостудии? Известно ли ей, над каким проектом он сейчас работает? Может быть, Ив поехал в редакцию журнала, чтобы обсудить макет, отобрать негативы или внести последние исправления? При такой работе нередко приходится задерживаться из-за того, что заказчики то и дело требуют сдать проект раньше намеченного времени. А может быть, она сама решила, что Ив в студии, а он снимал где-то в другом месте и просто не сообразил сказать ей об этом. Если Люси не знает точно его рабочее расписание, как она может быть уверена, что он лжет?

— Позволь ему все объяснить, прежде чем представлять себе всякие ужасы!

— Кроме того, может быть, он действительно был в студии и просто проявлял пленки.

— До чего ты себя доводишь на пустом месте!

— Объяснитесь, и все встанет на свои места.

— Ты поймешь, что беспокоиться не из-за чего, и вы оба над этим посмеетесь.

Люси кивала, пытаясь улыбнуться и вытирая покрасневшие глаза.

Анжела холодно смотрела на сестру. Люси выглядела как девчонка, которая впервые плачет из-за любви. Ее сердце разбито вдребезги из-за каких-то пустяков, а страдания подстегивают воображение, которое тут же рисует ужасные картины одна другой страшнее. И это в тридцать пять лет! После десяти лет в браке!

Анжела вздохнула. И тут же, воспользовавшись ее настроением, Идея снова пошла в атаку, играя на самых сокровенных желаниях.

 

22

Оказаться на месте Люси.

Исправить случайно совершенную несправедливость и получить то, что могло бы быть ее собственностью. Сдать карты заново. Получить второй шанс.

«Ведь вы могли быть нашей дочерью, если бы ваши родители выбрали Люси, а не вас!»

Голос Мирей звучал издалека, словно насмешливое эхо, без конца повторяя слова, с которых все началось.

Тридцать пять лет назад в роддоме, где они появились на свет, облачко благополучия в нерешительности повисло над двумя сестрами-близнецами, не зная, над какой колыбелью остановиться. И тут пришли приемные родители Анжелы и забрали ее. Облачко, довольное, что не нужно мучиться выбором, больше не колебалось — оно щедро излило свои дары над той колыбелью, которая была еще занята.

Идея завладела всеми мыслями Анжелы, парализовало ее способность сопротивляться. Как на качелях, раскачиваясь между невозможным и тем, что могло случиться, легко представить себе, какой была бы ее жизнь, если б, стоя перед двумя абсолютно одинаковыми младенцами, люди, удочерившие ее, остановили свой выбор на Люси — в тот особый миг, незначительный и в то же время решающий, в ту секунду, которая перечеркнула ее будущее, обратив в прах все надежды на счастье. Как же это произошло? Повторяли ли они слова какой-нибудь считалки, тыкая пальцем то в одного, то в другого ребенка? Или долго разглядывали каждого малыша, брали на руки, ожидая какого-нибудь знака свыше? Почему они выбрали ее, Анжелу? Был ли их выбор основан на серьезных размышлениях?

А если бы они выбрали Люси, что тогда стало бы с Анжелой?

У нее, конечно, было бы счастливое детство, любящие родители, поселившие глубоко в ее сердце покой и доверие, которые сами по себе притягивают удачу и счастье. Жак и Мирей не очень-то образованные люди, но они простые и кроткие, а потому поступают по совести и относятся к другим с уважением. И главное, обладают одним драгоценным даром — не скупятся на любовь и ласку, которые так нужны любому ребенку, чтобы расти с ощущением, что ты окружен заботой. Для Анжелы эти люди были олицетворением прочного фундамента, поддержки, без которого подростку трудно выйти за порог. Это нечто постоянное, всегда присутствующее в жизни, что позволяет познавать мир, уверенно и с надеждой глядя в будущее. Человек, выросший в такой семье, точно знает, что, если вдруг в жизни что-то пойдет не так, у него есть убежище — родной дом, где ему всегда рады и где он сможет зализать свои раны.

Именно этого так отчаянно не хватало Анжеле. Когда она решилась отправиться в самостоятельное плавание, нигде в мире не существовало такого дома, где бы ее ждали, могли помочь советом или просто утешить. Она училась самостоятельности, и жизнь била ее, не давая передышки. У Анжелы не было опытного советчика, который вел бы ее за собой, ей не за что было ухватиться, когда земля уходила из-под ног. Люси росла в комфорте, ее ласково подхватывали заботливые руки, которые раскрывались для объятий или нежно обнимали ее, когда малышке требовалось утешение. Если Анжеле нужна была помощь, все, на что она могла рассчитывать — лишний пинок под зад. Это навсегда оставило в ее душе болезненный след, сделало угрюмой и недоверчивой, поселило в сердце страх. А ведь она хотела не так уж много — приюта, убежища, где можно укрыться, когда мир вокруг начинал бушевать, и спрятаться от злых людей. Если бы у Анжелы было такое место, для нее не было бы ничего невозможного. Душевное равновесие позволило бы ей идти по жизни играя, словно она — королева, осматривающая свои владения.

Во-первых, она смогла бы спокойно учиться в школе, а потом поступить в университет. И факультет бы выбрала в соответствии со своими способностями, и училась бы там, где захотела. Люси не использовала этот шанс. Она стала домохозяйкой, а теперь зависит от мужа и рыдает по пустякам. Ей тридцать пять! Десять лет замужем! Невероятно.

Получив диплом, Анжела выбрала бы одну из самых престижных профессий и зарабатывала бы на жизнь, занимаясь любимым делом и каждый день испытывая гордость за то, чего добилась. Общественное признание и чувство удовлетворения собственными достижениями укрепили бы ее силы, и однажды она встретила бы мужчину своей мечты, который вовсе не заблудился, как ей раньше казалось. На самом деле это Анжела сбилась с пути — и мужчина встретил не ее, а Люси. Ведь они так похожи, что он их просто перепутал. Нельзя в этом винить мужчину, на его месте кто угодно совершил бы ту же ошибку.

А Люси портит все, к чему прикасается.

Предположим, Ив действительно ей изменяет. Но кто в этом виноват? Конечно, новость печальная, но, если разговор об этом возник впервые за десять лет, разумно предположить, что прежде Ив никогда так не поступал. Тогда возникает вопрос, почему он это сделал сейчас. Возможно, в гипотетической измене Ива немало виновата сама Люси. Быть женой такого мужчины, как Ив, и каждый день любить его все сильнее, все больше дорожить им — разве не в этом счастье?

Анжела закрыла глаза. Разрушительная страсть, разорвав цепи запретов, овладела ее сердцем. Можно, конечно, и дальше лгать себе, отрицая очевидное, но, похоже, настало время признать, что она больше не в силах обманывать себя. Ив… Когда Анжела увидела его впервые, он сразу показался ей безумно соблазнительным. И она смутилась, стараясь держаться подальше от мужчины, который любил ее сестру. Со временем их отношения стали более близкими, но Анжела по-прежнему вела себя осторожно. Однако она замечала, что ее все сильнее тянет к Иву, хотелось видеть его, касаться, ощущать его присутствие. Влюбиться в мужа сестры… Только этого еще и не хватало! Но когда Анжела услышала, что Ив, возможно, изменил жене, ее просто скрутило от ревности. Только подумать: Ив наслаждается ласками другой женщины, которая конечно же не похожа на нее! Пока он спал только с Люси, желания Анжелы даже не пытались пробиться на поверхность сознания, ведь он занимался любовью со своей женой, которая была точной копией Анжелы. Но то, что случилось, — совсем другое дело! Если Ив изменил Люси, значит, он больше не счастлив с ней. Теперь Анжела знает: Ив несчастен и свободен — и истина, о которой она отказывалась думать, которую до сих пор из последних сил отвергала, вдруг предстала перед ней в полный рост.

Вопреки доводам рассудка Анжела влюбилась в Ива. Наконец она призналась себе в этом.

Медленно прокрутила мысли в голове, назвала свое чувство. Еще не до конца осознала, но начала привыкать к новой роли.

Представив себе, каким должен быть следующий шаг, Анжела содрогнулась.

— Возьми-ка это! — Миранда поставила перед Люси маленькую пузатую рюмку с ароматным напитком, в котором переливались тысячи красноватых и золотистых блесток.

— Что это? — Люси с опаской посмотрела на рюмку.

— Золотой ликер! — провозгласила Миранда. — Жан-Мишель готовит его по рецепту своей бабушки. Попробуй, это поднимет тебе настроение. Блестки в ликере, моя дорогая, это золото 900-й пробы!

Анжела, которая стала бледнее мела, попросила налить и ей тоже. Необходимо было переварить удивительное открытие, сделанное ею только что. Она молчала, поглощенная своими непростыми мыслями.

— Я вела себя как дура, да? — вздохнула Люси, осторожно пробуя незнакомый напиток.

— Нет, просто как влюбленная женщина, — дружески улыбнулась ей Миранда.

Анжела закрыла глаза. Безобидная фраза Миранды пронзила ей грудь, как раскаленный клинок. Внутри кипела буря, рассудок отчаянно сражался с бешеными демонами, вынырнувшими из глубин подсознания. Ей снова некому рассказать о том, что творится в душе. Джереми? Но сможет ли он понять, на что разрывается ее душа и как невыносимо сделать выбор? Анжела сама еще не до конца осознавала, что предлагало ей воображение.

Воображение?

Да! Это просто чудовищные фантазии, порожденные недостатком родительской ласки. Нехватка любви и заботы в детстве так глубоко ранили ее, что справиться с последствиями, опираясь только на силу разума, было нелегко. Анжела казалась сильной, но на самом деле была очень хрупкой, а за ее воинственным характером скрывалась уязвимость. Но больше всего не по себе было из-за того, что жгучая ревность вновь лишала ее возможности трезво оценивать происходящее, полностью владеть собой, и с этим ничего нельзя было поделать.

Яркой вспышкой, столь же краткой, сколь и ослепительной, прошлое накинулось на Анжелу, вызывая в ее памяти картины, причинявшие боль: детская комната, погруженная в уютный полумрак, две кроватки, стоящие рядом. В полной тишине слышно, как два ребенка посапывают во сне. Расплывчатая картинка становится все отчетливее — в каждой кроватке спит малыш. Приглушенные шаги по мягкому ковру в ярко освещенном коридоре. Стены оклеены голубыми обоями, на них светлый цветочный узор. Все тихо. Дом окутан теплыми летними сумерками.

Память снова показывает Анжеле фильм о ее прошлом. Она с любопытством склоняется над спокойным лицом спящего младенца, перелетает к другой кроватке. Тень закрывает лицо малыша. Пахнет молоком, детским кремом, только что намокшей пеленкой.

Вдруг изображение портится… Становится не видно ничего, кроме клубов тумана, и все погружается в плотную, непроницаемую тьму. Крик разрывает бархатную тишину ночи, где-то в доме хлопает дверь, издалека доносится писк, он усиливается и вот уже раздается совсем близко. Ребенок плачет. Он кричит, бьется. Вот заплакал малыш, который спал рядом. Послышался какой-то стук, он повторяется снова и снова, все быстрее и быстрее. Анжела понимает, что это бьется ее сердце. Все вокруг вертится. Комната залита слепящим светом, в дверном проеме появляется кто-то с всклокоченными волосами. Раздается крик:

«Анжела!»

И все исчезает. Крики, запахи, свет, звуки рыданий…

Воспоминание пронеслось так стремительно, что Анжела не успела даже уцепиться за какой-то отчетливый образ. Это было скорее похоже на приступ дежавю, на ощущение, будто ты уже видел что-то подобное, но никак не можешь связать это с реальностью, чтобы понять, что же высветила эта вспышка в твоем сознании. Картинка стерлась из памяти так же внезапно, как и возникла, оставив только смутные, неопределенные ощущения.

Анжела встряхнула головой, стараясь прогнать неприятные мысли. Хватит! Она почувствовала дурноту и залпом выпила рюмку золотого ликера, которую Миранда поставила перед ней.

— Одним махом! — восхищенно воскликнула Миранда и рассмеялась.

— И ты в аду, — не думая, ответила Анжела, ставя на стойку пустую рюмку.

Люси вопросительно посмотрела на нее.

— С тобой все в порядке?

Огромных усилий стоило Анжеле прийти в себя и снова выглядеть по-человечески. У нее было ужасное ощущение, что все переживаемое ею отражается на ее лице. Опустив глаза, она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться и уверенным взглядом посмотреть на сестру. Посмотреть прямо в глаза. Прогнать чувство стыда, которое жгло ее, как позорная маска. Тяжелое, неприятное оцепенение навалилось на Анжелу. Нужно двигаться и как можно спокойнее ответить Люси. Все это начинало выглядеть глупо.

Анжела быстро повернулась к сестре, гораздо более резко, чем собиралась, и задела стакан Люси. Содержимое выплеснулось ей на колени.

Люси вскочила, чтобы подхватить рюмку и не дать ликеру разлиться. В спешке она зацепилась каблуком за табурет и упала навзничь. Анжела застыла от ужаса, но в следующую секунду бросилась к сестре. Миранда выбежала из-за стойки убедиться, что Люси ничего себе не сломала. Оказалось, та больше испугалась, чем ушиблась. Миранда протянула ей руку и помогла подняться; Анжела стояла, опустив голову, как ребенок, которого застали во время шалости.

— Прости меня, — прошептала она.

 

23

Две недели Анжела избегала Люси. Нет, она не говорила, что не хочет ее видеть, просто вдруг появилось множество дел, в которых Люси не могла принять участие. Сестры почти каждый день созванивались, болтали, обсуждали всякие пустяки. Даже виделись несколько раз, но ни разу за это время Анжела не приходила к Люси в гости. Анжела настаивала на том, чтобы встречаться на нейтральной территории. Она смертельно боялась случайно увидеть Ива или не удержаться и подойти к каминной полке, где с фотографий улыбался счастливый муж и отец.

Люси вроде бы не замечала внезапной перемены в поведении сестры, и это помогало Анжеле бороться со своими демонами или по крайней мере не давать им новой пищи, не позволять случаю разрушить ее оборону. Анжела надеялась, что Идея устанет бороться с ее безразличием и нежеланием действовать. Конечно, пришлось кое в чем признаться себе, но сдаваться без боя Анжела не собиралась. Позже она согласится, что действовала не по совести и не может полностью оправдать себя. Но какой-то голос нашептывал ей, что она скорее жертва, а не хищник, в которого тем не менее постепенно превращалась. То и дело прислушиваясь к этому голосу, Анжела перестала внимательно следить за собой, бдительность ослабла. Именно так она потом будет — нет, не оправдывать, — а объяснять свои действия. Сейчас эта женщина точно знает, что проиграет, но держится уверенно, потому что только это в будущем облегчит ее раскаяние. Еще одно угрызение совести добавится к тяжкому грузу на плечах? Ну так что же… Анжела снова один на один со своим невезением, она уже привыкла. Но впервые в жизни ей приходится бороться с самой собой.

Нужно делать выбор. Невозможно решиться. А время идет, и откладывать больше нельзя.

Анжела думала две недели, прежде чем принять решение.

С этого момента пути назад не было.

 

24

— Котята родились!

Не дав Анжеле снять пальто, Люси потащила ее в прачечную, куда Венди перебралась ночью. Сестра с восторгом смотрела на трех розовых слепых котят, свернувшихся под боком у матери. Когда они вошли, Венди мрачно посмотрела на них.

— Ты собираешься их убить?

— У меня нет выбора. Мне будет очень жаль их, они такие милые!

— Ну так оставь!

— Об этом не может быть и речи. Ив категорически против. Да и сама подумай, что нам делать с четырьмя кошками? Нет… Я должна их убить, и прямо сегодня. Успеть бы, пока дети не пришли из школы. Скажу им, что котята родились мертвыми.

Анжела задумалась, потом взглянула на сестру и серьезно спросила.

— Хочешь, я это сделаю?

Люси все еще смотрела на новорожденных. Она пожала плечами, словно колебалась, потом кивнула.

— Где хлороформ? — решительно спросила Анжела.

Наконец Люси вздохнула, оторвалась от созерцания и встала.

— Я схожу за ним, — ответила она и вышла, а через несколько минут вернулась с флаконом, пластиковым мешком и чистой тряпкой.

Сестры грустно посмотрели друг на друга.

— Сделаю это в саду, — решила Анжела.

Она потянулась к котятам. Венди яростно зашипела и показала зубы. Люси стала гладить кошку, успокаивая ее, пока сестра забирала котят одного за другим.

Выйдя в сад, Анжела осторожно положила их на газон, взяла флакон, мешок, тряпку и обратилась к Люси:

— Подожди меня в гостиной, я быстро.

Сестра хотела возразить, но Анжела ее опередила словами:

— Чтобы это сделать, достаточно одного человека. Или делай сама.

Люси не стала настаивать. Она в последний раз посмотрела на котят и медленно пошла в дом.

Дождавшись, пока сестра уйдет, Анжела повернулась к котятам, которые вслепую копошились на траве в поисках теплого материнского бока. Она несколько минут смотрела на них, поглаживая указательным пальцем и нашептывая ласковые слова. День был теплым, несколько белых облаков медленно плыли по небу.

Анжела взяла одного котенка и положила на ладонь. Он беззвучно разевал пасть и продолжал тыкаться носом то влево, то вправо, пытаясь учуять родной запах. Анжела ласково накрыла котенка другой рукой. Она чувствовала, как трепещет маленькое тельце, такое теплое, живое… Рядом на траве валялись мешок, тряпка и флакон.

Взяв крошечное животное за голову, Анжела резким движением свернула ему шею. Она не почувствовала никакого сопротивления. Раздался едва слышный хруст. На мгновение его тельце напряглось, лапки вытянулись, потом обмякли.

Точно так же Анжела поступила с двумя остальными. Потом сунула мертвых животных и тряпку в мешок, завязав его на несколько узлов. Флакон хлороформа спрятала в карман.

Когда она вошла в гостиную, Люси вопросительно посмотрела на нее.

— Уже все, — мрачно сказала Анжела.

Люси кивнула в ответ.

— Ты использовала хлороформ?

— Да, весь. Не хотела рисковать.

Люси опустила голову.

— Что с этим делать? — спросила Анжела, раскачивая пакет.

— Закопаем в дальнем конце сада, под рододендронами.