Стол Уолтеру Бридлу не понравился. Поэт Виктор Тагольников пригласил его в знаменитый советский писательский клуб — ЦДЛ, Центральный Дом литераторов. Казалось бы — великолепная обстановка: автор и хозяин стола читает свои стихи из нового сборника, вся стилизованная обстановка этого высокого зала с деревянными панелями стен и галереи, мягкий, слегка приглушенный свет, но… Бридл чувствовал себя неважно. Поднявшись из метро, он неспешно направился к дому на Кутузовском проспекте, где на 12‑м этаже у него была небольшая квартира. Из-за своей сосредоточенности он даже не заметил, как следом за ним шли два человека. Когда Бридл вошел в дом и сел в лифт, один из них направился за ним, а второй остался снаружи. Тут же подкатила к нему черная «Волга» и замерла рядом.

На кухне Бридл плеснул себе немного водки и прошел в комнату. Не зажигая света, остановился у окна. Вид ночной Москвы не отвлекал его от собственных давних мыслей — он спрашивал себя: сколько времени ему еще придется пробыть в этом городе? Нельзя сказать, что работа не доставляла удовольствия, но за пять лет пребывания здесь он соскучился по дому. Истосковался по английской еде, английской погоде, по своим английским друзьям, наконец. Ему хотелось по воскресеньям сидеть с ними за кружкой пива в пабе и играть в дартс. Он так глубоко задумался, что не заметил, как открылась входная дверь и в квартиру скользнула тень. Непрошеный посетитель бесшумно приблизился к нему сзади и нанес удар по голове стальной дубинкой. Потом распахнул окно, перевалил тело потерявшего сознание Бридла через подоконник и столкнул вниз. И исчез также бесшумно, как и появился. На улице он присоединился к ожидавшему его напарнику, и черная «Волга» умчала обоих.

* * *

Сергей Тальков вышел из жилого дома-башни №19 по Малой Бронной со смешанным чувством. Правительственный «ЗИЛ» понесся по направлению к Кремлю. Откинувшись на сиденье, Тальков проигрывал свой только что состоявшийся разговор с Генеральным секретарем. Одно было ясно — Константин Устинович Черненко не жилец, он смертельно болен. Тальков посетил его в связи с убийством Бридла и пытался осудить этот жестокий акт мщения со стороны Сементова. Но Черненко явно был не в состоянии понять, о чем идет речь.

Сементов все больше и больше входил в силу. Тальков вздохнул. Когда уйдет Черненко, кто займет его место, кто придет к власти? Гришин болен, Устинов тоже. Остаются Романов, Горбачев и Долгих. Если он не разучился правильно оценивать мельчайшие детали, то гонку должен возглавить секретарь ЦК Михаил Горбачев. Насколько Тальков мог судить об этом человеке, при его правлении существовать ему останутся считанные дни. Ни для кого не секрет, что этот энергичный интеллигент, сам бывший в свое время доверенным лицом Брежнева, захочет порвать с той эпохой и со всеми, кто напоминал бы ему о ней. «Это значит, что я должен осуществить свой план сейчас, пока еще в состоянии это сделать, — подумал Тальков. — Завтра может быть поздно».

Черный лимузин стремительно пронесся через Боровицкую площадь и Боровицкие ворота в Кремль. В бюро Талькова уже ожидал его секретарь Гурбаткин, тут же протянувший ему папку с бумагами.

— Результаты расследования смерти Бридла, товарищ генерал.

— Спасибо, Михаил. Чаю, пожалуйста. И когда придет майор Хофманн, пришлите его сразу же ко мне!

Гурбаткин кивнул и вышел. Тальков сел за стол и положил папку перед собой. Смерть Бридла его лично глубоко задела. Ему нравился этот маленький англичанин. Читать дело не было необходимости. Тальков знал, что Бридл радировал в Лондон о том, что туда выехали агент КГБ и агент Штази, но не явилось причиной смерти Мартоковского. Как удалось установить, убийца не был сотрудником британских служб. Было ясно, что Сементов приказал убить Бридла, чтобы досадить ему, Талькову. Сементов наверняка знал, что они друзья. Это была месть за его эскапады. Ну что ж, пора уходить. Возрастающему влиянию Сементова Тальков уже ничего или почти ничего противопоставить не мог. Он вспомнил, как впервые познакомился с Бридлом в Лондоне. Бридл со своей сестрой Мюриел был в опере, и они оказались в ложе втроем. Если бы Мюриел четыре года назад не погибла в автомобильной катастрофе, у него, Талькова, была бы еще одна причина отъезда за границу. Ни до, ни после он не встречал подобной женщины: исключительное чувство собственного достоинства, образование, очаровательная, нежная… Он вздохнул. В комнату вошел Хофманн.

— Ты что так тяжело вздыхаешь?

Тальков оторвал глаза от папки и молча глянул на Хофманна. Потом поискал в кармане пиджака, достал полупустую пачку и вытащил папиросу. Смял мундштук в двух местах, закурил, жестом предложив Хофманну сесть.

— Мне пора сматываться отсюда. Убийство Бридла — последнее предупреждение. Я, между прочим, нашел наконец этого «доктора Арма» в Швейцарии.

Хофманн вопросительно посмотрел.

— Он адвокат в Базеле, у него офис в переулке Хутгассе. Ключом, доставшимся от Бринэма «по наследству», открывается абонементный сейф в Базельском городском филиале Швейцарского банковского союза на Марктплатц. Наши противники явно глубоко заблуждаются: они думают, что у Бринэма был ключ к микропленке, хранящейся в этом сейфе.

Хофманн, сбитый с толку, потряс головой.

— Но он у него действительно был. Это тот ключ, который сейчас у нас.

Тальков рассмеялся.

— Чай будешь?

Хофманн кивнул. Тальков нажал кнопку и заказал чай для него.

Пока Хофманн в недоумении смотрел на Талькова, тот сидел напротив, весело на него поглядывая, пока принесут чай. Долго ждать не пришлось — в комнату бесшумно вошел Гурбаткин и поставил на маленький столик рядом с креслом Хофманна стакан чая в подстаканнике. Когда он ушел, Тальков встал из-за стола и подошел к окну. Не оборачиваясь к Хофманну, он начал говорить.

— Нет, речь идет не о ключе, который у нас. Мне потребовалось время, чтобы понять суть фразы этого Готтлиба Майера о ключе, и какой ключ мы должны передать им. Они давно знают что лежит в абонементном ящике в Базеле — для этого им не нужен ключ Бринэма. Они имеют в виду другой ключ! Микропленка, лежащая в банке, закодирована. Семь лет назад, когда началась операция «Прогулка», я решил перестраховаться на случай, если что-нибудь сорвется — что и произошло. Я переснял документы на микропленку, но саму микропленку закодировал. Эту идею мне подбросил мой старый приятель Пертранев из Московского института кинематографии. Мы воспользовались методом, применяемым в игровом кино, когда люди летают по воздуху и тому подобное, то есть мы использовали метод «блуждающей маски». Технически все отнюдь не сложно, но для таких дилетантов, как я, не очень понятно. В общем, мы сделали следующее: обработали микропленку, как кинопленку, и нанесли на нее черный орнамент неправильной геометрической формы. На черные места мы пересняли другие, абсолютно не имеющие никакой ценности административные документы, так что в швейцарском банке оказалась микропленка с абсолютно непонятными документами. Чтобы прочесть подлинные документы, нужно на микропленку снова нанести маскировочный фильм, с черным рисунком, и только после этого негатив дополнительного фильма, он-то и заполнит черные места нужным текстом.

Тальков сделал паузу и повернулся к Хофманну, сидящему в некоторой растерянности.

— Так вот: существуют еще две кассеты — с «маской» и с закрытыми частями текста. Если эти три пленки соединить вместе и снять копию, то получится читабельная микропленка. Эти две кассеты и есть ключ, тот самый, за которым охотятся наши противники — если так можно назвать тех, кто стоит за Майером. Я проявил мудрую предусмотрительность и оставил эти кассеты в Баден-Бадене.

— Думай обо мне все, что хочешь, но я ничего не понял. Главное, чтобы ты держал все нити в руках.

Хофманн хлебнул глоток чая и вежливо улыбнулся.

— Не старайся казаться глупее, Ханнес, чем ты есть на самом деле! Ты же знаешь, что у нас в Баден-Бадене военная миссия. Полковник Курагин, руководитель миссии, мой старый и преданный друг. Самым надежным вариантом для меня было доверить пленки ему. Ради предосторожности я хранил пленки у себя. А когда Курагин, абсолютно для меня неожиданно, оказался в Москве по вызову для доклада, я отдал ему кассеты, чтобы он взял их в Баден-Баден. Его багаж не досматривают при выезде. Если бы я знал заранее, что состоится его приезд сюда, я бы подождал еще два года и не пускался бы во все эти сложные комбинации, на всю эту операцию «Прогулка». Но менять что-нибудь было уже поздно. Тогда я надеялся получить пленку в свои руки быстрее, чем это произошло на самом деле. Так или иначе, но в 1979 году Курагин доставил обе кассеты в Германию. В Баден-Бадене он положил их в абонементный ящик местного банка. Теперь нужно забрать пленку из Базеля, и тогда в моем распоряжении будет весь материал. Все очень просто.

— Просто? И это ты называешь просто? Ты всегда предпочитал идти странным и запутанным путем. Я понял только одно, что другие хотят заполучить то, что ты прячешь в Баден-Бадене, а ты хочешь получить пленку из Базеля. Это действительно просто. Так в чем проблема?

— Проблема в том, что мы имеем дело с умным противником, а мое положение здесь становится день ото дня все более зыбким Мы должны действовать быстро и с большой осторожностью.

— Надеюсь, на этот раз обойдется без неприятных неожиданностей?

— Что ты имеешь в виду?

— Во время нашего последнего разговора в июне ты изобразил все так, будто речь идет о микропленке и только о ней; во-вторых, ты полагал, что она у Бринэма; а в-третьих, ты изобразил Бринэма как основного заправилу. Потом выясняется, что Бринэм всего лишь мелкая сошка, кассеты с микропленкой у него нет, но зато есть ключ, и главной неприятной неожиданностью явился этот Готтлиб Майер. Интересно — что на этот раз будет соответствовать действительности?

Тальков рассмеялся, отошел от окна и снова сел за письменный стол.

— Ну ладно! Ты прав. Относительно Бринэма я действительно ошибся. А факты я трактовал так, как они мне тогда представлялись. Но на этот раз можешь быть уверен — неожиданностей не будет.

Едва Тальков произнес последние слова, как дверь открылась и вошел Гурбаткин. Он положил на стол папку и так же тихо исчез, как и появился. Тальков открыл папку и стал внимательно читать лежащий в ней документ. Потом молча протянул его Хофманну. Тот, пробежав его глазами, вернул листок Талькову.

— Вот тебе и пожалуйста! «ФАЙЕРФЛАЙ» — этакое поэтическое имечко. Но кто это, наш осведомитель не знает. Может быть, просто обыкновенный шпик?

— У меня уже несколько лет есть свой человек в ЦРУ. Нет, информация абсолютно надежная. Но сейчас поздно ломать голову, кто такой «ФАЙЕРФЛАЙ». По крайней мере, мы знаем, что у нас не один противник.

— Но ведь ты только что говорил, что мы контролируем ситуацию!

— Да, контролируем. Не паникуй. Этот агент, по-видимому, должен всего лишь вести наблюдение. Никакой опасности с этой стороны не должно быть.

— Мне бы твой оптимизм!

— То, что ты называешь оптимизмом, это мужество отчаяния. Мы должны прорваться — другого выхода у нас нет. Все должно быть, как в июне.

— А «хвост» от Сементова тоже?

— Нет, «хвоста» на этот раз не будет. Черненко не захотел в связи со смертью Бридла принимать какие-либо меры по отношению к своему другу, но дал мне слово, что во время проведения моей следующей операции на благо Родины и партии Сементов воздержится от каких-либо действий. Если же он все-таки приставит кого-нибудь, тот будет незамедлительно ликвидирован.

— Остается только пожелать себе удачи. Когда выезжать?

— В начале октября. Подробности завтра. Я иду сегодня обедать с Ядвигой в «Центральную». Хочешь, пойдем вместе?

Хофманн кивнул. Вид у него был отсутствующий.

— Это гостиница в доме №10 по улице Горького? Несчастливый адрес!

— Все в прошлом, мой дорогой. Тебе надо избавляться от суеверий. Ты напоминаешь мне нашу матушку — та тоже вечно чего-то боялась и предчувствовала.

— Может быть, но я с ней незнаком. А обедать пойду.

Хофманн встал, кивнул Талькову и вышел. Тальков задумчиво посмотрел ему вслед, потом снял трубку красного телефонного аппарата без номеронаборного диска.