Встреча с Сурьей. Знакомство со Второй «Поющей». Дыхание Бетельгейзе. Двадцать вершин додекаэдра и Жезлы Кадуцея
Вернувшись к себе, Константин уснул в кресле рядом с Ириной, свалившись от усталости. Ему приснился удивительно красивый сон. Сон, уже виденный им когда-то два года тому назад.
Он шёл вдоль берега реки своего детства. Молодая майская листва украшала кусты и деревья своей сочной, ещё насыщенной ароматом, зеленью. Невозможно было равнодушно смотреть на это весеннее чудо! Каждый побег притягивал взор.
– Костя!
Окрик вывел Снопова из созерцания стихии Дерева.
У самой воды, под раскидистым шатром ракит и ив сидел статный молодой человек.
– Иди ко мне! Тут так классно!
Константин спустился по усеянному мать-и-мачехой косогору к ракитовому кусту. Подойдя ближе к сидящему незнакомцу, он, с удивлением, узнал в нём Виктора Ермака.
– Привет, Витька! Какой ты молодой!
– Да ты и сам – юноша, хоть куда! Загляни, вон, в прохладу хрустальных вод, – узнаешь, «кто сидит в пруду»!
Костя наклонился к зеркалу речной воды, заливавшему Витькино прибежище ослепительным золотым светом отражённого Солнца.
Его взору предстало лицо парубка, с тёмной шевелюрой, прямым длинным носом и смеющимися озорными глазами.
– Мать моя, да я, никак, омолодился! Просто, сказка о Коньке-Горбунке какая-то!
– Вот, видишь! – Я же говорю, здесь классно!
Виктор хлопнул ладонью по стелющемуся у земли стволу дерева.
– Присаживайся! Куда спешить, когда впереди вечность?!
После того, как Константин сел рядом, он сказал:
– Я хочу попросить тебя об одной моей земной боли. Если можешь, – выполни мою просьбу!
Виктор поднял с песка гальку и запустил по водной глади попрыгунчика.
– Говори, что тебя так тревожит?
– Собака, Костя. Мой Колчак. Забери его к себе вместе с малышом. Того только от мамки отняли. За ним уход нужен.
– Конечно, всё сделаю, не переживай!
– И ещё одно. Ты должен отойти от дел, Костя. Посиди в деревне. Там и Колчаку, и тебе безопаснее будет.
– Безопаснее?
– Именно. Я не хочу, чтобы вас постигла моя участь. Вы должны жить. Иначе, кто остановит Пастухова и его ведьм?
– Ведьм Пастухова? Ты хочешь сказать, что…
– Именно, Костя. Я хочу сказать, что Робин из Локсли может стать Робином Гудом, дабы низвергнуть зарвавшегося шерифа, а может и умереть, поддавшись эмоциям праведного гнева. Не кипятись. Сейчас ты ничего не в состоянии сделать. Разве, что сложить свою буйную голову. Уезжай в деревню. Там я смогу держать над тобою щит, пока ты будешь ковать свой меч. И запомни: от твоей жизни зависят жизни остальных восьми членов твоей группы.
– Моей группы?
– Ты Нагваль, Костя. Энергетический центр, подобный центру Солнечного Сплетения в человеческом теле. РАО ЕЭС, питающая и соединяющая всю девятку воедино.
– Но, я не маг. У меня нет никаких способностей к экстрасенсорике. И потом, я и себя-то, подчас, не в состоянии организовать, не то, что группу возглавить.
Виктор улыбнулся:
– Чепуха! Вспомни, какую фразу заставлял повторять Карлоса ежедневно Хуан Матус.
«Суть магии – в тайне точки сборки». – Ты об этом?
– Именно. В данный момент тебе до сознательного мага действительно далеко. Но ты смог поднять свои вибрации, сдвинуться и войти в мой мир. А значит, всё поправимо.
– Твой мир?
– Ну конечно! Это – мой мир. Мир Сурьи.
Лик Виктора сменил золотой диск Солнца.
Костя проснулся, и тут же задремал вновь. Ему снилось странное наложение образов повседневности на иное измерение. Будто их с Ириной загородный дом стоит вовсе не на холме, приютившем село Берёзово, а на берегу морской бухты. Вокруг дома раскинулся сказочно красивый сад: цветущие нежными розовыми цветами абрикосы, и одевшиеся в белую фату невесты-яблони. А дальше, вниз по склону, тянутся бесконечные плантации виноградной лозы. Константин оперся спиной на ствол старого могучего абрикосового дерева, с наслаждением вдыхая запах цветущего сада, и смотрел то на сад, то на уходящее за горизонт море. Он оторвался от созерцания этого великолепия, потому что услышал дружный смех за своею спиной. Оказывается, Ермак, подойдя с обратной стороны, встал на задние лапы, обхватил передними ствол абрикоса и тоже смотрел вдаль, выглядывая из-за плеча хозяина.
Костя улыбнулся и, повернувшись, обнял своего верного друга. Тот, облизав хозяину лицо, освободился из его объятий и припустил рысью с горы к морю.
– Господи, лепота-то, какая! – восторженно произнёс Снопов и направился в сторону смеявшихся гостей.
Шесть человек – трое мужчин и три женщины – при его приближении встали в круг. Они держали друг друга за руки крест-накрест так, что правая рука мужчины сжимала правую руку стоящей рядом женщины с одного бока, а левая – левую руку другой, находившейся с другого. Каждый из присутствующих был одет, по-своему, изыскано и неповторимо, благодаря линиям узора и цвету наряда. И, в то же время, своей одеждой он гармонично дополнял наряды остальных. Среди собравшихся не было посторонних. Здесь все давно знали друг друга. Володя, верный друг Снопова с детства, стоял напротив своей первой любви – Татьяны, с которой Константин сидел на уроках в школе за одной партой. Гена Крюков, учившийся вместе со Сноповым на одном курсе института, смотрел на свою пассию Катю, соседку Константина по общежитию, с которой они не раз втроём пели под гитару песни. Виктор Колчак не сводил влюблённых глаз с Валентины, жены Штольца. Ребята посмеивались друг над другом, девушки что-то напевали. Все словно ещё кого-то ждали…
Из дверей дома вышли Анна и Ирина. Они подошли по, выложенной мозаикой, каменной дорожке к остальным. Обе были неотразимо хороши. Красавицы поманили Константина за собой и, поднырнув под руками собравшихся, стали в центр круга. Ирина в бирюзовом лёгком платье подошла к Снопову и обняла его спереди, прижав медальон с кусочком «тела Белого бога» к его солнечному сплетению. Анна в изумрудном наряде стала со стороны спины, упёршись своим затылком в изгиб основания черепа Константина. Она чисто и мелодично пропела ноту «Фа», призывая всех настроиться на её длину волны. Словно в перекличке, череда издаваемых звуков с квинтовым интервалом пробежала по стоявшему кругу, начиная с «До» и заканчивая верхней «Си». Венчая квинтовый круг, Ирина вытянула верхний «Фа#».
Ослепительная вспышка молнии выбросила Константина из второго внимания. Последнее, что осталось в памяти – брызнувший тысячью белых капель талисман шамана Попигая.
– Костя, пойдём со мной! – проговорил Челышев, появившись на пороге комнаты.
Они вышли на террасу и сели на диван, перед которым стоял столик с раскрытым ноутбуком.
– Говорю тебе здесь главное, чтобы потом, во втором внимании, не отвлекаться по мелочам. Значит так. Первое и основное. Энергетический удар, летящий со световой скоростью в нашу сторону, достигнет нас к вечеру. Точнее, около 20 часов по местному. Твоя встреча с восьмёркой, насколько я понял, состоялась?! – Анатолий Иванович с вопросом во взоре посмотрел на Снопова.
– Она, и в правду, поющая! – усмехнулся Константин.
– Кто «она»? – переспросил Челышев.
– Да моя эскадрилья магов, – ответил Снопов. Он пересказал, как мог, Анатолию Ивановичу увиденное и услышанное им во втором внимании действо.
Челышев прищурился, о чём-то размышляя. Затем оживился и похлопал Константина по плечу.
– Привыкай, споётесь, Бог даст! Ты сам увидел, что группа Нагваля состоит из: двуглавого андрогина, олицетворяющего собою Фаэтон-Осирис, Ведущей – жрицы Венеры-Исиды, и шести магов, представляющих собой лучи оставшихся шести Планетарных Ангелов. Так как природа проявления в мире форм семерична, то каждый участник группы издаёт ноту, отстоящую от предыдущей на семь полутонов, – квинту. Что, как я полагаю, тебе и продемонстрировали твои ребята, пропев квинтовый круг с диапазоном в четыре октавы от «Фа» до «Фа#».
– А почему сверкнула молния, и испарился талисман с «телом Белого бога»?
– Вот этого я, пока, не знаю, но думаю, что во втором внимании ничего не бывает просто так, Костя. Ну, и раз уж мы заговорили о тонах и полутонах, то я вкратце раскрою тебе идею нашего сегодняшнего вечернего действа. Вот, смотри! – Челышев повернул ноутбук так, чтобы светящееся на нём изображение стало лучше видно Константину. – Здесь, ты видишь развёрнутый над Землёй в ионосфере эфирный экран в виде додекаэдра – двенадцатигранника. Это то, что нам предстоит сделать. Внизу, на поверхности, ты можешь разглядеть под вершинами нашего многогранника остатки мегалитических сооружений. Не везде, конечно. Далеко не все из них дожили до нашего времени. Ну, это преамбула, так сказать, вступление. А вот теперь о главном. Если в каждой вершине этого многогранника расположить звенья Нагвалей, мы получим единую сеть Намерения. Зачем? – А затем, чтобы используя энергию Сверхновой, сдвинуться в этой сети на один полутон, относительно частоты грубо-материального мира, уйти из сферы воздействия губительного излучения в иное измерение, другую, наиболее близкую нам реальность. А когда угроза пройдёт, вернуть всё на круги своя.
– Филадельфийский эксперимент в планетарном масштабе? – Константин недоверчиво поморщился.
– Ты чего так скептически настроен? Как людей в голом виде бог весть куда зашвыривать, – то можно, а как всё живое на планете укрыть, – так нельзя?
– Да нет! Просто, мы имеем дело с двойной системой: Земля-Луна. Если изъять один объект, то второй займёт его место. Предвижу большой геморрой при возвращении в эту реальность – столкновение с Луной, – улыбнулся Снопов.
– Ты слишком широко шагаешь, Константин! – Анатолий Иванович грустно вздохнул. Ах, если бы! Если бы мы могли перенести всю планету, с её центром масс в иную реальность! Нет, Костя! Забрать планету в намерение – вещь непосильная для наших звеньев. Для таких действий нужно намерение Планетарных Ангелов, а не людей. Наши эфирные дубли такой энергии не выдержат. Они, просто, сгорят! Не говоря уже о физических телах. Но сгенерировать частоту эфирного двойника планеты, и, тем самым, вызвать резонансом общий сдвиг точки сборки у всего живого мира, от растений и до людей включительно, – того, что имеет связь со своим эфирным прообразом, – мы сможем. Думаю, никто из них даже не заметит, что оказался в эфире.
– Это повторение вашего действа в каморке палача, только в масштабах планеты? Используя энергию разряда, сдвинуть точку сборки живых существ и зафиксировать её в нужном для нас положении.
– Именно.
– А если на полтона не получится? – поинтересовался Константин.
– Что ж, в этом случае, как говорил аптекарь в «Неуловимых мстителях» будет, либо мало, либо много, – уклонился от ответа Челышев.
– И, всё-таки, если «много», что тогда?
– Тогда наши земные тела, оставленные в мягких креслах колледжа Поспишила, сгорят, синим пламенем, и мы, подобно Хуану Матусу, Аполлонию и Дмитрию Солунскому, станем странниками вечности.
– Ясно, – вздохнул Константин.
– Координаты широты и долготы для каждой вершины нам компьютер уже выдал. В районе Стамбула-Константинополя такая вершина тоже имеет место быть. Чем и объясняется твоё видение змея Кадуцея, сосущего, словно пылесос, эмоциональный яд человечества и коричневый газ Сатурна из околоземного пространства и отбрасывающего их за ионосферу. Было такое видение у тебя в Святой Софии?
– Как вы любите повторять, – имело место быть, – улыбнулся Константин.
– Так вот, комэск Титаренко, ставлю тебе боевую задачу. Ты со своей эскадрильей держишь оборону здесь, над регионом, где соединяются Средиземное и Чёрное моря на высоте первого узла Жезла Кадуцея. Это, аккурат, первый ионосферный уровень нашего проявленного мира.
Значит, остальные «узлы» Жезла соответствуют более высоким слоям ионосферы?
– Ты догадлив, мой друг. Именно так… Только смотри, чтобы не засосало внутрь Кадуцея, иначе, в лучшем случае, окажешься слишком далеко от места боя – за пределами магнитного поля Земли. А в худшем – сгоришь.
– Да я уже побывал внутри этого «лифта». Ничего, живой!
– Ты летал в нём, когда не было ни магнитных бурь, ни волны излучения Сверхновой. Если же ты окажешься внутри в момент ударного воздействия, то, выброшенный на границу щита магнитного поля Земли, сгоришь к едреней Фене в лавине частиц.
– Ясно. Обалдеть, установочка!
– Так её ещё атланты делали! Тысячи лет простояла и работает. Нам главное – ручёнками не тыкать куда попало, чтобы не навредить.
– Получается, что таких Жезлов много над Землёй работает?
– Как раз – 20. Столько же, сколько вершин у додекаэдра.
– Вот оно что!
– Так-то, Костя. Но всё это сценарий очень благоприятного развития событий. Я думаю, что Люцифер не упустит случая помешать нашим действиям и обязательно придумает какую-нибудь пакость. Он мастер по этой части.
К тому же, – подрывник со стажем! Угробил Фаэтон, превратил в изуродованную пустыню Марс.
– Анатолий Иванович, скажите, а как Валентина, жена Александра Штольца и Виктор Колчак могут входить в мою группу, если они уже ушли?
– Ах, вот ты чего меня слушаешь с таким недоумением на лице! А я-то думал, что ты моим словам о Люцифере не веришь! Видишь ли, в том-то и дело, Костя, что они не ушли, а только вышли из тела, раз ты воспринимал их как активных сущностей во втором внимании. Эфирный двойник в случае преждевременной насильственной смерти, остаётся в эфирном поле Земли до даты естественного ухода. И потом, ты же помнишь Кастанеду? Отличие мага от простого человека в том, что смерть всегда ждёт окончания его танца Силы, и не может забрать его в область Сатурна. Эти двое стали магами до потери физического тела или во время выхода из него, войдя в столб белого света – волокно акаши.
Но, вернёмся к тому, с чего начали. Итак, вечером, около восьми, придёт первая волна. Она не будет максимальной. Полное дыхание Сверхновой скажется только через несколько часов. Но и того, что подойдёт, может оказаться слишком много. Потому, первоочередная задача – всем Нагвалям занять позицию в сети эфирного экрана, разворачиваемого над ионосферой до двадцати нуль-нуль и настроиться на «Фа#».
– Задача ясна?
– Так точно. Анатолий Иванович, а энергии хватит, чтобы охватить всю ионосферу планеты и осуществить сдвиг? Как-то не верится.
– Снопов, вот ты всё-таки, Фома Фомич! Да с приходом волны от Сверхновой уж чего-чего, а энергии нам не то что хватит, а как бы через край не полилось! – рассмеялся Челышев.
– А если всё пойдёт согласно вашему плану, как мы узнаем, что пора выйти из намерения, и вернуться назад?
– Когда излучение в ионосфере перестанет зашкаливать и подпитывать наших эфирных двойников, мы и выпадем обратно. И всё вернётся на круги своя. Чего тут неясного? – удивился Анатолий Иванович, словно его спросили, сколько будет дважды два.