Глава 1

Терра — Императорский дворец

Множество криков слилось воедино. На проспекте Мучеников, под собором Императора Спасителя, Галатея Хаас слышала бесконечно разнообразные оттенки этого вопля. Каждый паломник, будь то мужчина или женщина, ребенок или взрослый, бедняк или богач, паниковал по-своему, давая выход поистине неописуемому ужасу. Вокруг Хаас завывали люди, представлявшие все тона богатой палитры человечества. Некоторые визжали от боли, и кое-кому ее причинила сама Галатея ударами шоковой булавы, но их предсмертные хрипы и испуганный скулеж также вплетались в единый стон.

— Назад! — снова и снова орал арбитратор Оттмар Корд, охрипший от досады и безрассудной ненависти. — Назад, назад, назад!

Сослуживец Хаас, находившийся в паре метров слева от нее, столь же безжалостно сдерживал толпу. Людское море вокруг них превратилось в круговорот; служители закона так свирепо орудовали дубинками, что уже убили немало паломников. Шоковый разряд только перегружал нервную систему, но порой удара булавой хватало, чтобы проломить череп.

— Назад, назад, назад!

Куда — назад? Толкая паломников щитом, Галатея лишь теснила человеческую массу, не направляла ее и не удерживала строй. Девять арбитраторов казались отдельными валунами в пенящемся человеческом потоке. К несчастью, их проктора затоптали в первые секунды смятения, что окончательно усугубило ситуацию. Такого просто не могло произойти. Морроу был несокрушимым, настоящей стеной. Обычная толпа не справилась бы с ним. Но эта могучая волна, гонимая общим криком, захлестнула его. Теперь силовики не восстанавливали порядок, только молотили дубинками хаос.

— Назад, назад, назад!

Приказы Корда не имели смысла. Слова были просто запятыми между бешеными ударами, звуками его крика. Хаас тоже ревела и рычала на паломников, повергая их наземь, подавляла страх граждан своим гневом, как и Корд, потому что иначе великий вопль захватил бы и ее. Она понимала их страх. Все арбитраторы понимали.

Вселенная предала людей. Они считали, что Святая Терра надежнее всего защищена благодатью Императора, но, подняв взгляды к небу, увидели в нем врага.

Орочья луна словно бы цеплялась за шпили Дворца. Чудовищная, искаженная сфера из камня и металла, она излучала все оттенки угрозы. Планетоид был оком чужого судилища; образом немыслимого и при этом неотвратимого поражения; кулаком, что сокрушит любую надежду. Он не имел права находиться здесь. Он не мог находиться здесь. Само его существование ставило под сомнение все.

Он предвещал конец.

Терра качнулась на волнах гравитационной бури. Под ногами Хаас содрогнулась и вздыбилась земля. Фасады зданий осыпались. В сотне метров арендные дома по обеим сторонам проспекта сложились и исчезли вместе с обитателями в облаках рокритовой пыли. Ее клубы окутали улицу пеленой забвения, которую тут же отдернули штормовые ветра, поднятые появлением луны.

Люди бросились бежать наугад, давя тех, кто упал на вздымающуюся мостовую. Они не замечали Хаас, пока арбитратор не сбивала их с ног. Некоторые не обращали на нее внимания и после этого. Паломники удирали в никуда, видя только звездную крепость орков, даже если не смотрели вверх.

Галатея чувствовала себя так же. Ее дух сгибался под тяжестью самого факта существования луны. Хаас осознавала, что погибнет, если усомнится в своем долге. Ощущала это на некоем животном уровне в глубине сознания, где неистовство почти вытеснило рассудок. Снова взревев, арбитратор надавила на щит и заставила толпу отступить сразу на три шага. Какой-то высокий дородный тип в роскошной одежде — явно мелкий дворянин с другой планеты — смял мужчину и женщину впереди себя и навалился на Галатею. Она ударила толстяка шоковой булавой в шею. Электрический разряд промчался по его телу, руки и ноги утратили подвижность, мелко задрожали, и аристократ повалился на спину.

Позади него высилась стена арендного дома — меньше чем в десяти метрах от Хаас. Когда она застряла посреди проспекта, строения казались недосягаемыми, но людские течения случайно вынесли Галатею к надежному берегу. Увидев шанс сделать наконец что-то разумное, арбитратор несколько сосредоточилась.

— Корд! — позвала Хаас. — Стена!

Галатея вновь оттеснила паломников, пробиваясь к фасаду здания. Она разобрала, что Оттмар кричит то же самое следующему арбитратору, Баскалину, и тот передает дальше. Товарищи двинулись за Хаас. Их строй формировался вновь.

Толпа состояла из сотен тысяч людей. Ее невозможно было разогнать, однако Галатея ухватилась за расплывчатую идею — отделить группу паломников, усмирить их и создать тем самым первый островок порядка.

Так себе план, но то, что он возник, уже показалось ей победой.

Корд, Баскалин и остальные, пробившись к Хаас, сомкнули с ней щиты. Делая один безжалостный шаг за другим, они вместе прорывались к зданию. Всеобщий крик накатывался на Галатею. Она по-прежнему ревела. Едва слышала себя, но чувствовала ярость в саднящем горле. Резкий толчок щитом, взмах булавой, шаг и еще, и еще. Стена была все ближе.

Вдруг Хаас уловила краем глаза движение чего-то падающего слева. Повернув голову, она поняла, что толпа перевернула фургон торговца едой. Из лопнувшей кухонной плиты на паломников хлынул горящий прометий.

Единый вопль обрел новые мучительные нотки. Огонь распространялся быстро.

Внутри Великого Зала криков не слышали.

Никто не объявлял официальной причины того, почему Верховные лорды впервые за несколько лет собрались в этой громадной палате. Настал грозный час, и требовалось вернуться к самой заветной традиции, вот и все. Такая простая истина, впрочем, не имела отношения к настоящим мотивам принятого решения. Об одних шептались, о других умалчивали; Вангорич знал их все. Обстановка в библиотеке Кланиум напоминала бы всем о тщеславии Лансунга, а вид из Церебриума, излюбленного гнездышка для политических игр, внушал бы ужас. Орочий планетоид висел над пиком Противосолонь-башни, и его присутствие ощущалось даже при закрытых ставнях. Нет, Церебриум был слишком на виду.

Ужас и политика… Великий магистр Официо Ассасинорум спрашивал себя, есть ли между ними разница. Мелочные конфликты Верховных лордов, как и их жажда превосходства над остальными, в равной мере рождались из алчности и страха друг перед другом. Даже сегодня, когда важных особ накрыл самый жуткий кошмар в их жизни, они продолжали рассчитывать и маневрировать. Орки стояли на пороге Терры, хотя еще не вступили в Императорский Дворец; возможно, и после этого власть имущие будут смотреть на них как на отдаленную угрозу. Прочие лорды — другое дело, они рядом и несут прямую явную опасность. Любой член совета постоянно испытывал желание защититься от собратьев-врагов.

«Вот почему мы сидим здесь», — подумал Дракан. Во время реконструкции после Ереси перекрытия Великого Зала надежно укрепили, превратив его не только в самое безопасное, но и самое изолированное от внешнего мира место для заседаний. Явилась жуткая луна, и сотряслась земля, но стены палаты стояли крепко. Вопли снаружи не проникали сюда. Верховные лорды могли сосредоточиться на личных планах, превратить угрозу орков и надвигающейся анархии в некие абстракции, темы для своей политической риторики. Они не хотели сталкиваться с беспощадной реальностью.

Чиновники заняли места на центральном возвышении. Вокруг них в гулкой тишине уходили к потолку Великого Зала ряды пустых скамей, не заполнявшихся уже несколько десятилетий. Вангорич еще помнил времена, когда здесь собирался весь Сенаторум. Идеи, высказанные внизу, подобно волнам прокатывались среди сотен тысяч людей и разбивались на множество точек зрения. Процесс обсуждения был запутанным, нередко вялотекущим и раздражительным — поразительно, что он вообще работал. Но работал, причем неплохо. Воспоминания о той полной жизни системе правления словно бы сидели на лавках в обвиняющем молчании, парили под далеким потолком с фреской на тему Великого крестового похода и смотрели из суровых глаз громадной статуи Рогала Дорна.

— Вы создаете прецедент, лорд-командующий, — заметил главный ассасин Удину Махту Удо после того, как магистр Администратума Тобрис Экхарт формально открыл заседание. — То, что мы собрались здесь, не пройдет незамеченным. Другие голоса потребуют, чтобы им дали слово.

Вангорич испытал некоторое удовольствие, напомнив Верховным лордам, что единый крик рано или поздно отыщет их тут. Им не укрыться от событий снаружи. Если Великий Зал используется вновь, он наверняка заполнится.

Удо не смутился.

— Безусловно, великий магистр. Так и должно быть в нынешние кризисные времена. Их выслушают в установленном порядке.

Дракан кивнул с нейтральным выражением лица. Не надеется же Удин Махт просто разделить вину за неудачи, правда? Лорд-командующий ведь понимает, что поражение означает гибель для всех, верно? Ледяной страх Вангорича перед тем, что вот-вот постигнет Терру, резко усилился: Верховные лорды были недостаточно напуганы.

— Адмирал, — обратился Удо к Лансунгу, — что вы порекомендуете?

Вопрос был уважительным по формулировке и тону. Он не звучал как выпад, но, вне сомнений, являлся таковым. Заседание проходило вдали от библиотеки Кланиум, заполненной символами власти флотоводца. Удин Махт не просил у него совета, лишь выставлял напоказ слабость верховного лорда-адмирала, отстранялся от бывшего союзника, чтобы тот не увлек его за собой в неизбежном падении.

— Вариантов у нас немного, — признал Лансунг. Его обычно румяное лицо посерело, жировые складки на теле обвисли, будто пригибая флотоводца к полу. Низвергнутый в миг триумфа, он забыл о бахвальстве и расчетливости. Как бы Дракан ни относился к нему как к политику, ассасин знал, что лорд-адмирал — гениальный военный теоретик. Он единственный из Верховных лордов сражался с зеленокожими, поэтому сейчас всецело осознавал происходящее и говорил с отчаянием, порожденным реализмом. — Я приказал флоту ядра немедленно возвращаться на Терру. Но чужаки уже здесь. У нас есть «Автокефалий извечный» с его эскортом, а также корабли, находившиеся в орбитальном патруле и не уничтоженные гравитационной бурей. Одна эскадра, не больше.

— Вы разрушили одну орочью луну, — начала Юскина Тулл. Восхитительное облачение спикера капитанов-хартистов нисколько не пострадало во время бегства с дороги Преторианцев. Когда Тулл вместе с остальными чествовала Лансунга как вернувшегося героя, великолепие ее платья напоминало о важности события. Теперь оно придавало Юскине царственный облик. — Вам известно, как это делается, не так ли?

Вангорич уловил в резком тоне женщины ожидание, даже надежду, что флотоводец ответит отрицательно. Лорд-адмирал не разочаровал ее.

— Нам противостояла крепость намного меньшего размера. Если бы та, что висит над Террой, возникла так же близко к ней, как луна возле Ардамантуа, произошла бы тектоническая катастрофа. Кроме того, наши ресурсы здесь нельзя сравнить с теми, что удалось собрать в Порт-Санктусе. Если мы атакуем зеленокожих, они прихлопнут нас в пустоте. Наименее скверное решение — занять оборону. Будем надеяться, что мы выстоим до прибытия главных сил.

«Будем надеяться». Дракан подметил выражение Лансунг а. Он предлагал тешиться иллюзиями, вот и все.

— Но орки могут оказаться здесь через несколько часов, — возразил Месринг, экклезиарх Адептус Министорум. Еще один союзник лорда-адмирала отвернулся от него. — Как долго нам сдерживать их?

— Вы знаете способ ускорить варп-переходы? С радостью выслушаю, — огрызнулся флотоводец.

— Если чужаки обнаглеют настолько, что совершат высадку, то будут отброшены, — вмешался Авель Верро, лорд-милитант Астра Милитарум, обладавший минимальным опытом в совете.

С тех пор как он заменил погибшего лорда Хета, его задвигали на второй план — Имперская Гвардия не играла никакой роли в кампании Лансунга. После заявления военачальника на несколько секунд повисло напряженное молчание. Все сидящие на возвышении хотели, чтобы он оказался прав, но… орки перебили Имперских Кулаков в наземном сражении.

— Мало что можно сделать, пока за стенами творится беззаконие, — провозгласил Удо и взглянул на Вернора Зека, главного провост-маршала Адептус Арбитрес.

Другие поступили так же. Дракан почувствовал, что собрание пришло к молчаливому, почти неосознанному соглашению — сдвинуть центр внимания на силовика. Первоочередная борьба с паникой была вполне благовидным предлогом. Если она еще не охватила весь мир, то в ближайшие сутки это обязательно произойдет. Действительно, имелся риск наступления полной анархии, которая сделает за чужаков всю работу.

Тем не менее Вангорича покоробило, что важные особы так неприкрыто перекладывают ответственность друг на друга. Верховные лорды знали: если связать дальнейшие действия с восстановлением порядка, то им не придется принимать жизненно важных решений, пока арбитры Зека не утихомирят планету.

— Есть предложения еще о каких-либо мерах? — спросил Дракан.

— Нет, за исключением подготовки орбитальной защиты, — сказал Удин Махт, многозначительно посмотрев на лорда-адмирала.

Никто не возразил ему.

Провост-маршал молчал. Он даже не двигался с того момента, как занял кресло. Зек обладал столькими аугментациями, что выглядел почти так же нечеловечески, как генерал-фабрикатор Кубик. Оба не реагировали на выступления остальных — сидели с каменной неподвижностью в течение всего заседания. Повелитель техножрецов напоминал огромное насекомое из угловатых металлических конструкций, сенсоров и трубок. Приземистый и могучий, Вернор выглядел как воплощение оправданной жестокости закона, созданное из механизмов и плоти. Наконец арбитр с явной неохотой отвлекся от потока докладов, текущих в его бионическое ухо.

— Ситуация изменчива, — сообщил Зек.

— Так не может продолжаться, — бросил Месринг. — Разброд суть ересь.

Обернувшись, провост-маршал уставился на экклезиарха:

— Возможно, вы соизволите обратиться к толпам снаружи?

Не получив ответа, Вернор поднялся. Его мысли, очевидно, витали за стенами огромного зала; провост-маршал составлял план операции по пресечению беспорядков — возможно, самых массовых в истории человечества. Теперь он начал осознавать, что судьба наделила его полной властью, и другие Верховные лорды временно умыли руки.

«Шанс на величие, — подумал Дракан. — Тоже не устоишь перед соблазном, так?»

— Астра Милитарум… — начал Верро.

— Не для охраны правопорядка, — оборвал его Зек.

Лорд-милитант побагровел. Он был немногим моложе Хета, но почти не заработал в сражениях видимых шрамов. Невысокий, поджарый, Авель казался маленьким в своем парадном мундире. Верро воспринимали как «игрушечного солдатика», он пытался это изменить, и замечание арбитра его не обрадовало.

— Прошу простить, — обратился провост-маршал к остальным Двенадцати, сходя с возвышения, — меня ждут дела.

— Как вы намерены усмирить целую планету? — крикнул ему в спину Экхарт.

Зек сделал вид, что не расслышал.

Изучая дымящегося от злости Авеля, Дракан раздумывал над собственной беспомощностью. Он потратил месяцы, чтобы заставить Верховных лордов вовремя ответить на смертельную угрозу Империуму, и потерпел неудачу. Официо Ассасинорум не обладал силами, способными противостоять вторжению. Мог ли Вангорич еще как-нибудь помочь делу защиты Терры? Разве что наблюдать за дискуссиями. Оценивать усилия, предпринимаемые для борьбы с орками. Теоретически — лишь теоретически — блокировать наиболее гибельные решения.

«Как будто у тебя все в порядке, — сказал себе Дракан. — Чем ты лучше прочих глупцов?»

Ответа он пока не нашел.

Пламя рванулось на блоки арендных домов. Стены, которые за минувшие века пропитались маслянистым дымом и прогнили, тут же вспыхнули. Галатея замешкалась; через считанные секунды цель ее наступления превратилась в пылающий барьер. В хоре великого крика зазвучали новые голоса. Жильцы в зданиях визжали, сгорая заживо. Пожар разросся в огненную бурю, помчавшуюся налево и направо вдоль проспекта Мучеников. Ее алые языки неслись по сводчатым аркам и спинам паломников, оставляя за собой живые бегущие факелы. Вскоре занялись постройки с обеих сторон улицы.

Арбитраторы замерли. План Хаас развалился на глазах. Люди пытались спастись от пламени, но оно было везде, и его треск усиливался, становясь отрывистым рыком клыкастого ветра. Гонимая жаром толпа сбилась в центре мостовой, образовав сплошную баррикаду из тел. В такой тесноте даже паломники, потерявшие сознание от удара булавой, не падали наземь.

— Нам не пробиться, — заметил Корд.

— Стройся кругом! — скомандовала Галатея.

Сойдясь вплотную, девять арбитраторов сомкнули сцепные щиты. Они образовали кольцевую стену — заслон от толчеи и огня.

— Пожар совсем рядом, — сказал Баскалин.

То, что он прав, и им лучше было бы выйти на середину проспекта, не имело значения.

— Ты можешь двинуться? — спросила его Хаас.

— Нет.

— Значит, тут и будем стоять.

Арендные дома исчезли, поглощенные взрывным возгоранием. Галатея обливалась потом в патрульной броне. Щиты оберегали хозяев от пламени, но оно сияло в смотровых щелях ярче дневного света. Сквозь громовой рев донесся хруст деревянных перекрытий и падающей каменной кладки.

— Поберегись! — гаркнула Хаас.

Ближайший фасад обрушился с неистовством лавины. Верхние этажи обвалились на нижние. Отдельные фрагменты стены посыпались на улицу, давя паломников или поджигая их, словно жертвоприношения. Пригнувшись, Галатея и ее товарищи соединили щиты подобно скатам крыши. Пылающие обломки врезались в керамит. Хаас присела еще ниже; она амортизировала удары, сгибая конечности. Горящая рука статуи едва не прижала арбитраторов к мостовой, но они отвалили ее в сторону.

Рык пожара заметно стих. Через смотровую щель Галатея увидела, что рухнувшие здания горят уже не так яростно. Под их развалинами погибли сотни людей на улице, и Хаас понятия не имела, сколько тысяч жильцов сгинули внутри.

Путь вперед был открыт. Дымящиеся руины обещали укрытие, шанс перегруппироваться и вернуться к наведению порядка. Галатея перелезла через отдельные невысокие груды обломков, сослуживцы последовали за ней, защищенные доспехами от угасающих островков огня. Весь проспект затянуло дымом, и Хаас раскашлялась, сожалея, что у нее нет дыхательной маски.

Удушливая пелена еще надежнее сбила пламя паники. Многие в тесной толпе выживших паломников падали на колени, судорожно хватая воздух. Впрочем, сильнее смога на них действовало отчаяние. Оно подавило лихорадочную активность, вызванную страхом, и украло у людей надежду. Теперь они неподвижно стояли в ожидании своей участи. На другой стороне улицы языки огня еще взметывались над арендными домами, но обрушение начиналось и там.

Смерть шагала взад и вперед по проспекту Мучеников, однако за ней приходил некий порядок.

— Нельзя здесь оставаться. — Корд хрипел так, словно вот-вот отхаркнет легкие на мостовую.

— А куда идти? — Голос Баскалина звучал не лучше.

У Галатеи помутилось в глазах. Она изо всех сил старалась не упасть, но сознавала, что Баскалин прав. В любом направлении их поджидало пламя, а сейчас арбитраторы находились на относительно открытом участке. Если немного подождать, дым начнет рассеиваться.

— Мы еще не исполнили свой долг, — напомнила Хаас остальным; пока что восстановилось спокойствие, и при отсутствии иных приказов арбитраторам следовало поддерживать его.

Спустя какое-то время воздух очистился настолько, что Галатее уже казалось, будто она вдыхает песок, а не раскаленные уголья. Хотя серая пелена по-прежнему застилала небо, Корд злобно смотрел вверх, будто видел объект своей ненависти.

— Мы должны прийти с войной к зеленокожим, — произнес Оттмар.

— Так и будет, — заверила его Хаас.

— Я имею в виду, не только Флот и Гвардия, все мы.

— У нас другая присяга. Наше призвание — служить здесь.

— Кому мы тут поможем? Возможно, это наш последний бой. Если мы не остановим орков, незачем будет охранять закон на Терре.

— Если чужаки высадятся, мы будем нужны как никогда, — возразила Галатея.

Корд опять зашелся в кашле.

— Кое-что изменилось, — сказал он, вновь обретя дар речи. — Все изменилось.

Покачав головой, Хаас направилась в гущу паломников и встала навытяжку рядом с ними, будто символ непреклонной власти Императорского Закона. Она не собиралась нарушать свою клятву до самой смерти. Галатея держалась за присягу, как за якорь, потому что Оттмар был прав. Все изменилось.

И все заканчивалось.

Галактика содрогалась. Зверь спустил свои армии на Империум от сегментумов Солар до Ультимы и от Темпестуса до Обскуруса. Его звездные крепости появлялись в одной системе за другой. Хищное чудовище с бессчетными миллионами голов вцепилось в миры человечества. Эскадры и армии чужаков нападали, нападали и нападали с восторженной свирепостью. Государство людей кровоточило из тысячи ран.

Планеты Ультрамара избежали сейсмических катаклизмов — ни одна база зеленокожих не возникла на их ближней орбите. Этим везение и ограничилось. Первыми нападению подверглись агромиры Тарентус и Квинтарн. Небеса над их городами почернели от орочьих десантных судов. Вражеские крейсера разгромили орбитальные станции. Три роты Ультрамаринов были развернуты в течение нескольких часов, и пустота озарилась огнем, когда боевые баржи и ударные крейсера вступили в сражение с космолетами чужаков.

Далеко на галактическом западе, в сегментуме Темпестус, корчилась в муках планета-кузница Ланкаст. Геологические смещения, вызванные штурмовой луной, располосовали поверхность зигзагами расселин тысячекилометровой длины. Лава текла по земле, выжигая целые города-ульи; сотни миллионов людей сгинули в волнах расплавленного камня. На одном из более стабильных участков мира, высоком континентальном плато, окруженном морями огня, железный отец Бассан Террак изрыгнул клич ненависти Красных Когтей. Его орден встретил зеленокожих, осадивших колоссальный мануфакториум, собственным вулканическим гневом. Механизированная стена «Хищников» третьей роты безжалостно смяла ксеносов. Орки ответили с орбиты: не беспокоясь о потерях, они швырнули из космоса громадные обломки скал. Метеоры врезались в заводской комплекс, и железные вытяжные трубы стометровой высоты рухнули. Взрыв топок показался выбросом солнечного протуберанца. Красные Когти продолжали наступать. У них не осталось выбора — позади их ждало лишь пламя.

Но важнейшая из атак произошла на планетоиде Клостра, который едва превышал размером возникшую рядом с ним звездную цитадель. Обитатели колонии готовились отражать вторжение, зная, что не смогут остановить врага.

Последствия этой битвы ощутят даже на далекой Терре.

 

Глава 2

Терра — дворцовые окраины

Суборбитальный челнок доставил Виенанд, Ренденштайн и Круля в неприметный регион юго-восточного сектора Императорского Дворца, принадлежащий Администратуму. Эта область находилась за половину полушария от правительственных центров. Выбор рейса инквизитор доверила ассасину. Зверь утверждал, что агентов Ластана Веритуса на борту не было, и, судя по его послужному списку, ошибиться он не мог. Кроме того, транспорт летел примерно в ту сторону, где лежал пункт назначения Виенанд. Правда, женщина так и не сказала Крулю, куда направляется. Настолько она ему пока не доверяла.

Их челнок приземлился одновременно с появлением луны. Аэровокзал затрясся, вспыхнула паника. Инквизитор справилась с первым шоком, и он перерос в решимость, а не в отчаяние. Втроем они быстро спустились в трущобы подулья, сумев обогнать волну ужаса. Глубоко под землей, где звездная крепость не была видна, люди боялись меньше. Стоило утихнуть сейсмической дрожи, как они вернулись к чему-то вроде тоскливого подобия нормальной жизни. В воздухе тем не менее повисла тревога.

Во тьме подулья Виенанд сожалела, что не захватила чего-нибудь смертоноснее лазерного пистолета. Ренденштайн и Круль были живым оружием, инквизитор тоже могла постоять за себя, хотя больше полагалась на технологичные средства умерщвления, чем эти двое. Так или иначе, после неудачного покушения на проспекте Мучеников о пополнении арсенала и речи не шло. Пропажа любой вещи из покоев Виенанд заставила бы врагов усомниться в ее гибели. Вместо этого ассасин и телохранительница забрали оттуда тело Эмили — двойника инквизитора — и оставили его в проулке между арендными домами, неподалеку от места схватки. Выглядело все так, словно Виенанд сумела немного отползти с улицы, когда закончился бой. Никто из подосланных убийц не выжил, а показания свидетелей после такой суматохи точно будут разниться. У Веритуса не останется причин сомневаться в смерти соперницы. Подкожные микромаячки Эмили обманут биосканеры, и приборы покажут наличие ДНК Виенанд. Вскрыть подмену удастся только при анализе образца тканей.

— Веритус использует двойников? — спросила Ренденштайн, думавшая о том же.

— Если нет, то он глупец.

— На дурака он не похож.

— Точно.

Значит, Ластан узнает правду, но не сразу, и это уже неплохо. Временная «смерть» позволит Виенанд сделать ответный ход, а больше ей ничего и не нужно.

Остановились они возле пересечения туннелей в зоне, где обитаемая часть подулья соприкасалась с заброшенной. Механизмы переходных мостков еще работали, и эти горизонтальные траволаторы из сцепленных железных полос со стуком, скрежетом и лязгом быстро перевозили сервов за километры от их домов к рабочим местам. Настенные фрески были черными от въевшейся грязи. Вверху и внизу также тянулись переплетения транспортных конвейеров. На балках висели неровные, залатанные куски брезента разной величины, изображавшие потолки. Такие убогие зоны для сна служили многим ульевикам ближайшим аналогом дома. Импровизированное жилье становилось постоянным для людей, жизнь которых целиком занимал каторжный труд, прерываемый лишь кратчайшими периодами отдыха. Впрочем, Администратум хотя бы признавал их существование, пусть и на птичьих правах. Чуть ниже начинались владения забытых, где выживание обернулось игрой настолько ожесточенной, что граница между человеком и животным размылась. Виенанд собиралась наведаться в эти глубины. Если Веритус разыскивает ее, то внизу его агентам будет еще сложнее напасть на след.

— Куда идем? — уточнил Круль.

К югу, — показала инквизитор на один из траволаторов.

— Подождете тут минутку, мэм?

Виенанд кивнула, и ассасин, двинувшись вперед на разведку, исчез в шаркающей толпе.

— Наверняка он понял, что ты хочешь добраться до Крепости Инквизиции, — заметила Ренденштайн.

— Конечно, понял. Но знать и увидеть ее своими глазами — разные вещи.

— Что ты задумала?

— В какой-то момент мы избавимся от него.

— Навсегда?

Инквизитор покачала головой. Она не желала устраивать схватку между своей телохранительницей и Зверем. При любом исходе единственным победителем станет Веритус. Круль однажды убил ценного оперативника Виенанд, но также спас ей жизнь. К тому же у нее осталось мало союзников, и на Вангорича она сейчас полагалась больше, чем на коллег по Инквизиции.

— Как только возникнет шанс скрыться, мы им воспользуемся.

— А если не будет такой возможности?

— Разберемся по факту, если придется. — Виенанд вздохнула, думая о том, что увидела в небе. — Мы в таком положении, что притащить Круля за собой в Крепость будет не худшим из вариантов. Только бы попасть туда.

Главной задачей для инквизитора стали не поиск поддержки в борьбе с Веритусом и не собственное выживание. Важнее всего теперь было ввести чрезвычайное положение, на что Виенанд имела право. Терра нуждалась в нем. Женщина проклинала Верховных лордов, которые позволили случиться подобному.

Ассасин вернулся через несколько минут.

— Кажется, чисто, — сообщил он.

Все трое зашагали по конвейеру, как можно проворнее двигаясь в толпе.

— Полезно было бы знать пределы власти Веритуса, — сказал Круль, когда траволатор провез их на несколько километров вперед.

Виенанд уже поразмыслила над этим.

— То, что он пробовал убить меня, — хороший знак.

— Вы все еще опасны для него, — поняла Ренденштайн.

— Да. Если бы Веритус лишил меня влияния, то не стал бы устраивать покушение. Думаю, он любит неоправданные междоусобные убийства не больше моего.

Зверь неприятно ухмыльнулся:

— Значит, новые атаки будут добрым предзнаменованием.

— Просто восхитительным.

На следующем перекрестке Виенанд повернула направо. Вместе со спутниками она вошла на платформу лифта, способную вместить сотню людей, и спустилась на три уровня. Сойдя, инквизитор снова выбрала транспортный конвейер, ведущий на юг. Толпы здесь были не такими плотными — траволатор обслуживал меньше центров

активности. Круль предложил еще раз отправиться на разведку.

— Незачем, — отказалась Виенанд. Когда ассасин отсутствовал в прошлый раз, она успела кое о чем переговорить с Ренденштайн. — Если впереди Засада, лучше идти вместе.

Она понимала, что знакомые ей маршруты могут быть известны и враждебным агентам Инквизиции. Виенанд не имела права навсегда затеряться на окраинах Императорского Дворца или попросить Круля выполнить ее задачу. Возможно, она и так уже не успеет вовремя добраться до южной полярной шапки. Самым многообещающим вариантом инквизитору казался еще один суборбитальный полет из пункта, за которым не наблюдает Веритус. Если все пройдет удачно, через несколько часов она доберется до следующего аэровокзала.

Но везение покинуло их. Через десять минут траволатор со скрежетом остановился. Сервы вокруг тяжело вздохнули и побрели дальше. В паре сотен метров впереди находился еще один механический конвейер, движущийся неравномерными рывками примерно в том же направлении.

— Сойдет, — сказала Виенанд спутникам, и они встали на транспортную ленту.

Почти сразу же траволатор завез их в низкий и узкий арочный проход. Круль и Ренденштайн вынуждены были пригнуться. На другой стороне начинался длинный зал с рокритовыми стенами, которые кверху загибались и сходились на высоте с десяток метров. Чуть ниже уровня конвейера располагался пол, скрытый под вековыми слоями пыли. В первый момент инквизитору показалось, что они посреди заброшенного погоста.

Все помещение занимали статуи. Здесь были воины и экклезиархи, Адептус Астартес и Верховные лорды прошлого, а также многочисленные внушительные фигуры — похоже, заготовки для изваяний Императора. Все имели те или иные дефекты: одни памятники скульпторы не сумели закончить из-за плохого материала, давшего трещины и сколы; другие, поврежденные, не подлежали восстановлению. Черты истуканов выглядели какими-то смутными — независимо от того, стерлись их лица или вообще не были высечены. Гигантских идолов в зале не нашлось. Любого из них могла на руках перетащить группа людей. Некоторые обломки, впрочем, явно были фрагментами колоссов. Из одной такой груды торчал палец двухметровой длины, обвинительно указующий на траволатор. Голова размером с человека лежала лицом вниз на темном полу.

Хотя хранилище выглядело как зал в большом здании, казалось, что оно возникло по архитектурной случайности, из-за соприкосновения других структур. У него не было изначального предназначения. Просто туннель, по которому двигался конвейер, постепенно стал запасником ненужных изваяний. Их стихийно начали складывать здесь, потом это превратилось в традицию, которая со временем забылась. Под куполом ощущалась мерзость запустения. Кое-где висели старинные люмен-полосы, многие из них не горели. Глубокий мрак в помещении разбавляли только лужицы тускло-желтого света.

— Мы одни, — произнес Круль.

Виенанд тоже не замечала впереди ни одного серва. Обернувшись, она увидела, что никто не следует за ними по металлической ленте.

— Это неиспользуемый траволатор, — осознала инквизитор. — Он не ведет в функционирующие зоны.

— Тогда почему он работает? — спросила Ренденштайн.

— Вообще-то не должен.

— Как специально для нас, — заметил ассасин.

Разумеется. Очень легко остановить транспортный конвейер цели, потом запустить другой, который выберет только она.

Враги нашли ее.

Зверь перепрыгнул через правый поручень траволатора. Виенанд последовала за ним, телохранительница не отставала. Приземлились они между двумя штабелями статуй; незавершенные лица сурово хмурились, руки героическими жестами тянулись в пустоту. Под ногами скрипели осколки мрамора и керамита.

— Не стоять, — велел Круль.

Инквизитор начала пробираться среди могильных холмов искусства, но через несколько метров оглянулась. Ассасин исчез.

— Вон там.

Ренденштайн показывала на особенно черный участок тьмы в стене. Еще один коридор. Виенанд кивнула и поспешила туда, не заботясь о бесшумности. Недруги уже знали, что она здесь. Как только женщины добрались до проема, позади раздались шаги.

Гнев инквизитора на саму себя, угодившую в западню, сменился ледяной злостью.

Вдвоем с телохранительницей они двинулись по коридору, оказавшемуся тесным проходом между двумя фасадами. Рокритовый пол сменился железными балками. Идти по ним было небезопасно — освещение ухудшалось, щели между опорами становились шире. Оступившегося ждало падение в невидимую бездну. Пройдя еще пару шагов, Виенанд замерла перед просветом, слишком широким даже для прыжка. Она повернулась лицом к врагам, сжимая рукоять лазерного пистолета. Ренденштайн перебралась на другую сторону перехода. Балансируя на ржавых распорках, она приготовилась.

Из темного туннеля свет в главном зале показался ярче. Виенанд увидела противников: убийцы понимали, что загнали ее в угол, и не нуждались в скрытности.

Их было пятеро, все в свободном хамелеолиновом облачении. Почти никто не смог бы разглядеть агентов среди теней и груд заброшенных скульптур. Они приближались к входу, и по камуфляжной ткани ползли неровные черно-серые пятна. Когда врагам оставалось пройти несколько метров, один из памятников сзади них вдруг ожил. До сих пор Зверь сохранял полную неподвижность, и никто не заметил его. Два убийцы в арьергарде, мужчина и женщина, резко остановились. Их головы откинулись назад, рты распахнулись, хватая воздух, который уже не попадет в легкие.

Трое других ринулись в проход. Одна из агентов развернулась к Крулю, который выдернул окровавленные кулаки из шейного отдела хребтов своих жертв, и открыла лазерный огонь на подавление. Остальные продолжили атаку. В первом Виенанд узнала Оттена ван дер Декарта. Тот нажал на спуск, и дуло пистолета выплюнуло расширяющееся серебристо-белое облако — «паутинный» заряд из протеиновых волокон, которые заполнили туннель. Спутанный вязкий клубок прижал Ренденштайн к стене, окутав ее подобно кокону.

Виенанд быстро пригнулась, но клейкая пелена зацепила ее нижним краем. Потеряв равновесие, инквизитор свалилась между балками. Ее полет вниз резко остановила паутина, притянувшая левую руку женщины к металлу. В кисть, на которой Виенанд повисла всем телом, начали врезаться тугие нити. Она изо всех сил вцепилась в опору, стараясь удерживаться на сети, а не бороться с ней. Капкан из стали и боли стискивал ее предплечье.

Инквизитор не выронила пистолет. Выстрелив вверх, она попала в ногу спутнику ван дер Декарта. Тот завалился вперед, попытался ухватиться за балку, но промахнулся. Его крик оборвался очень нескоро.

Оттен перескакивал с опоры на опору грациозно, как хищная птица. Убрав паутиноплет в кобуру, он вытащил силовой меч с коротким клинком. Еще одним пируэтом агент ушел от выстрелов Виенанд и занес оружие, собираясь обрушить его на голову жертвы.

Ренденштайн вырвалась из кокона. Все ее тело покрывала густая сетка порезов — белковые нити прорезали кожу и субдермальную броню, но телохранительница, способная пробивать стены, обладала упрочненным скелетом и мышцами. Ван дер Декарт отпрыгнул в сторону, женщина приземлилась на четвереньки, распределив вес по трем разным балкам. Оттен набросился на нее.

Треск лазерного огня в зале прервал хруст сломанной шеи.

Агент Веритуса взмахнул мечом, целясь в горло Ренденштайн. Пригнувшись еще ниже, она дернула за опору под правой рукой. Выскочив из стены, балка полетела вверх. Импровизированное копье пробило подбородок ван дер Декарта и вышло из макушки. Телохранительница выдернула клинок из хватки убитого, который рухнул лицом вниз рядом с Виенанд.

Инквизитор посмотрела на Оттена. Тот кривился даже после смерти. Аккуратно подстриженные волосы и бородка слиплись от льющейся крови.

Подойдя к ней, Круль сбросил труп ван дер Декарта в недра подулья и взял Виенанд за левую руку. Ренденштайн разрубила паутину силовым клинком, после чего спутники инквизитора вытащили ее наверх. Втроем они направились обратно к траволатору.

— Зря мы тратили время на мою ложную смерть, — сказала Виенанд.

— Такое прикрытие помогло нам добраться сюда, — напомнила телохранительница.

Следом Зверь поинтересовался, узнала ли инквизитор кого-нибудь из нападавших.

— Да, — ответила она. — Оттена ван дер Декарта, одного из политических союзников Веритуса. Наверное, ему очень хотелось раз и навсегда поставить меня на место.

— Его появление — еще один хороший знак, — заметила Ренденштайн.

Виенанд кивнула.

— Похоже, возможности Веритуса ограничены.

Круль вскинул руку, прислушиваясь. Понизив голос, ассасин указал на туннель, через который они попали в зал:

— Не слишком ограничены. Новые враги на подходе.

— Справишься с ними? — почти без раздумий спросила инквизитор.

— Да, мэм.

— Тогда благодарю тебя. — Она повернулась к тело-хранительнице. — За мной. Больше никаких задержек.

Женщины побежали вдоль траволатора, огибая груды мраморных тел. Неоконченные изваяния святых тянули к ним осуждающие длани и словно бы выкрикивали что-то нечеткими ртами. Сзади вспыхнула стрельба.

— Он догонит нас, — бросила Ренденштайн.

— Возможно, Круль понял намек. Или мы все же уйдем от него.

Они помчались через лес каменных рук.

 

Глава 3

Клостра — поселение Клостра Прим

Они будут удерживать Клостру Прим, сколько хватит сил. Орки уже разгромили Секундус, Терциус также пала. Никто не сомневался, что чужаки захватят и этот, последний, бастион. Глядя на колоссальную зеленую волну, несущуюся по голой равнине за крепостной стеной, Геррон понимал, что ему и его смертным товарищам не победить в одиночку. Исход битвы предопределен, если только не вмешаются владыки Клостры. Впрочем, они уже в пути. Нужно верить, что они придут. Выказывать недостаточные усилия при обороне — непростительно.

Небо целиком заполняла звездная цитадель размером с сам планетоид. Ее железные горы и равнины складывались в ухмыляющуюся орочью морду. Исполинские бивни казались способными достать до поверхности Клостры и вспороть ее. Луна чужаков была оскорблением, насмешкой над принципами, заложенными в основание колонии. Из громадной пасти в ее центре изливался поток кораблей, несущих уничтожение дому Геррона. На плоском растрескавшемся каменистом просторе внизу он видел только армии чужаков до самого горизонта, но с космической станции по-прежнему тянулись огненные полоски запусков. Зеленокожих было не остановить.

Однако Геррон сражался так, будто мог лично перебить их всех. Рядом с ним точно так же бились прочие жители бастиона Прим. С верхних парапетов вели настолько плотный лазерный огонь, что лучи сливались в ослепительное полотно смертоносной энергии. Геррон целился и стрелял, целился и стрелял. Чтобы свалить одного орка, требовалось несколько разрядов, но не потому, что у клострийца имелись проблемы с меткостью. Просто зеленокожие отказывались умирать. Ему хотелось не сидеть в позорной осаде, а маршировать в атаку на врага, однако маршировать было некуда.

Сейчас в движении находились чужаки. Они не захватывали позиции, только рвались вперед, неизменно вперед. Орки не обращали внимания на потери. Их ответные залпы были даже сокрушительнее огня людей. Молнии и град — энергетическое и пулевое оружие — разрывали в клочья защитников колонии. Зазубренные отвесные стены пока что выдерживали натиск. Только эти железные фортификации тридцатиметровой высоты не позволяли зеленокожим спалить Клостру Прим дотла.

— От нас никакого толка! — Судя по тону, стоявший справа Бернт почти паниковал.

Геррон не сводил глаз с неприятелей и нажимал на спуск, пока не израсходовал батарею лазерной винтовки. Пригнувшись за парапетом, боец поменял магазин.

— Даже не думай бросить позицию, — предупредил он Бернта.

— Разумеется нет. — Хотя голос мужчины звучал не слишком уверенно, он продолжал стрелять. — Но нам не победить. Что бы мы ни делали, ничего не изменится. Орки убьют нас всех.

— Мы делаем то, что нам приказано, — бросила Роф, проходя мимо их позиции. Перемещаясь вдоль стены, она выбирала самых крупных орков поодаль от бастиона и убивала их из снайперского лазгана, надеясь внести сумятипу в наступление. Успех ей сопутствовал не больший, чем остальным, однако у Роф была еще одна задача: подбадривать и устрашать. — Ты обсуждаешь полученные команды?

— Нет. — Бернт не повернулся к ней. Черты товарищей Геррона терялись во мраке бесконечного затмения, созданного штурмовой луной. Тем не менее он почувствовал, что сосед побледнел от слов женщины.

— Тогда заткнись и убивай зеленокожих. — Роф подчеркнула сказанное, вскинув лазган к плечу и уложив еще одного чужака. — Наугад не палить! — велела она всем поблизости. — Станьте воплощением меткости! Возьмите пример с наших владык! Бейтесь, как бились бы они!

— О нет, — прошептал Бернт так тихо, что Геррон едва расслышал его; боец нажимал на спуск, но смотрел не вдоль ствола, а куда-то вдаль.

Геррон высунул голову над парапетом. Возобновив стрельбу, он тут же увидел, что так ужаснуло Бернта.

— Танки! — крикнул Геррон.

Бронемашины образовывали сплошную линию вдоль всего горизонта. Никаких деталей, кроме их чудовищной величины, разглядеть не удавалось. Линия озарилась вспышками орудий, и сквозь тьму к бастиону понеслись снаряды. Орки не утруждали себя наведением — не нуждались в нем. Разрывы от недолетов и перелетов истребляли десятки чужаков на равнине и обрушивали неуютные дома Клостры Прим. Стена затряслась, получив несколько попаданий. В ней возникли первые глубокие воронки.

Танки с рокотом катились по пустоши. За ними вздымалась черная туча маслянистого дыма, рев моторов перекрывал шум битвы, словно рык самой звездной цитадели. Чем ближе подходила техника, тем грознее она выглядела. Массивная броня и рога на корпусах явно предназначались для таранов. Многоярусные башни с гигантскими орудиями были уставлены вспомогательными пушками. Закрепленные впереди шипастые катки уже покрылись кровавым месивом из тел орков, не успевших убраться с дороги.

— Как мы их лазерками остановим? — требовательно спросил Бернт. — И ракет нам не хватит. Где наши владыки?

— Они придут, — ответила Роф. — Теперь сражайся.

— Зачем?

Сдернув с пояса зубчатый кнут, женщина захлестнула им шею бойца и резко потянула на себя. Голова Бернта свалилась на парапет.

— Наши владыки идут! — воскликнула Роф. — Они помогут нам. Так пусть же они гордятся нами! Повинуйтесь их воле! Если не можете уничтожить танки, сдерживайте их. Не давайте им подойти ближе до начала масштабной контратаки!

Геррон уже присоединился к залпам по тяжелой технике. Лучи опаляющего света вонзались в броню. Стайки ракет устремлялись со стены. Реактивные снаряды выпускали залпами по единой цели, и одна из орочьих боевых фур замерла после дюжины прямых попаданий. Тут же ее экипаж попытался выстрелить из поврежденного орудия; в прогремевшем взрыве исчезла верхняя половина машины. Одновременно с этим тяжелые стабберы на турелях косили передние ряды чужаков, взбиравшихся на железный вал.

Зеленокожие даже не замедлили движения. Их прилив обрушился на бастион. Еще больше лестниц взметнулось к парапету, танкисты поправили прицел, и стену испещрили глубокие опасные раны.

«Мы не можем остановить их, — сказал себе Геррон. — Нужно только сдержать еще немного, вот и все».

Его и других смертных не бросили и не забыли. Они делают то, что им приказали. Владыки уже идут. Владыки уже идут.

Калькатор обошел по кругу стол-дисплей в стратегиуме. Лязг его сабатонов звучал в просторном аскетичном отсеке подобно звону железного колокола. На гололите с изображением Клостры расползалось зеленое пятно орочьей заразы. Не имелось выступов, подходящих для контрудара. Чужаки наводнили поверхность планетоида так быстро, что никто не успел бы собрать необходимые силы возмездия. Братьев Калькатора превзошли в числе, хитрости, маневренности. Их база, построенная на вершине отдельного пика, в паре километров от Клостры Прим и линии фронта, могла выстоять под сосредоточенной атакой ксеносов не дольше суток.

Но Калькатор не допустит, чтобы его загнали в нору. Наступление врага захлебнется у бастиона Прим, и тогда его войска выступят против орков. Неважно, что у зеленокожих нет базы на планетоиде. Калькатор не остановится, пока не счистит останки последнего чужака со своих подошв.

Он твердил это себе. Твердил это своим бойцам. Все молчали о настоящем исходе сражения, очевидном из тактической ситуации, хотя порой иносказательно упоминали его.

— Есть новости из системы Остром? — уточнил Калькатор.

— Нет, — сообщил Варраво. — Никаких передач с момента прибытия звездной крепости.

— Но наш вокс снова действует.

— Верно. Следовательно, проблемы на их стороне.

Ситуация в Остроме беспокоила Калькатора. Впрочем, сейчас он никак не мог ее изменить. К делу относилось лишь одно: если подкрепления и прибудут на Клостру, то слишком поздно.

— Значит, мы остановим орков здесь.

— Не люблю, когда враг вынуждает меня обороняться, — вставил Цезакс.

В осаде мы или нет, зависит от точки зрения, — возразил Калькатор. — Я не отрекаюсь от наших доктрин. Стратегическая ценность опорного пункта колонии не изменилась, так используем же его по прямому назначению.

«Все равно других вариантов у нас нет», — мысленно добавил он.

Кивнув, Цезакс надел шлем:

— Мы готовы.

— Орудия на позициях, — доложил Дерруо.

— Тогда выразим гостям наше неудовольствие.

«Враги задержались? — спрашивал себя Геррон. — Мы сдерживаем их? Будут ли довольны наши владыки?»

Боец надеялся, что ответ на все вопросы — «да». Это стало бы для него единственным возможным триумфом. Никакие усилия защитников Клостры Прим не могли замедлить продвижение чужаков, однако зеленокожие не обходили колонию. Они всеми силами уничтожали ее.

«Да, — думал Геррон, — да, мы задерживаем их. На несколько минут».

Он молился о том, чтобы дожить до появления владык и увидеть их возмездие. Это тоже стало бы для него настоящей победой.

Бронемашины подошли так близко, что все снаряды находили цель. Стена содрогалась под непрерывной бомбардировкой. Она еще держалась, но быстро теряла прочность и деформировалась. Залпы из амбразур стали прерывистыми. Пока танки обстреливали среднюю часть фортификации, с обоих флангов взбиралась по лестницам пехота ксеносов, и защитники сосредоточили огонь на ней. Геррон палил во вздымающийся зеленый рой. Вера в то, что своими действиями он отдаляет неизбежное, была ложной, но боец цеплялся за нее.

И тут в тылу раздался грохот. Голос богов, возвышенный в гневе. Гром и ненависть снизошли с небес в свисте приближающихся снарядов. Возмездие пришло, и Геррон даже позволил себе посмотреть назад и вверх. Ему показалось, что на него падают облака из железа и пламени. В последнюю мрачную секунду колонист осознал, что артиллеристы использовали стену как точку наведения.

Фугасы детонировали. Их тяжелые бризантные заряды предназначались для того, чтобы разносить в пыль небольшие укрепления и с ними — все живое вокруг. Весь мир Геррона словно бы вскрикнул и рассыпался под непредставимо могучим ударом. Боец взлетел на гребне огненного цунами. Реальность исчезла. Осталось лишь разрушение. Он горел. Он чувствовал, как дробятся кости, но по-прежнему летел.

Геррон упал. Взрывы разбивали время на куски. Забытье и боль перетягивали бойца через границу сознания и обратно. В какой-то момент обстрел прекратился. Рев сражения едва ли ослаб, но земля больше не вздымалась. Лежа на дымящихся обломках, Геррон в предсмертных муках осознал, что его желание исполнилось. Он увидел пришествие владык.

От стены ничего не осталось. Она погребла под собой и орков, и людей. Чуть дальше черно-красное пламя пожирало колонию, утратившую свою полезность. Снаружи радостно выли ксеносы, охваченные экстазом войны, не обманувшей их ожидания. Хоть сколько-то танков уничтожено? Геррон не мог повернуть голову, чтобы проверить, но слышал шум двигателей. Еще он слышал рык зеленой орды, жаждущей продолжения битвы в больших масштабах.

Через руины поселения наступали хозяева Клостры. Боец заплакал, постигнув великолепие стратегии, которую ему выпала честь лицезреть. Чужаки пришли осадить город, но владыки лишили их подобного удовольствия. Они не планировали спасать Клостру Прим, но превратили ее в ловушку для неприятеля. Ксеносы собрали здесь главные силы, и с небес на них пролился огонь. Теперь господа маршировали в атаку.

Сквозь слезы Геррон взирал на безжалостное величие шагающих к нему Железных Воинов.

Топча его тело, навстречу космодесантникам понеслись необузданные орки.

 

Глава 4

Фолл — орбита

«Последняя стена пала».

Вслед за этой фразой воцарилось безмолвие, холодное, как сталь, и тяжелое, как могильный камень. Оно расползлось по всему залу собраний «Ненависти». Кур-ланд словно бы чувствовал, как молчание растекается дальше по коридорам боевой баржи. Такая тишина обычно наступала после того, как отзвенит погребальный колокол. Резня облек в слова поражение столь абсолютное, что сидящие перед ним магистры орденов до нынешней минуты не могли вообразить себе подобный разгром. Сам факт того, что он произошел, делал возможными и другие жуткие сценарии.

Безмолвие затянулось на целую минуту. Черные Храмовники, Багровые Кулаки, Сдиратели и Кулаки Образцовые, представленные Боэмундом, Квезадрой, Иссахаром и Тейном, смотрели на Курланда, который не представлял Имперских Кулаков. Он был Имперскими Кулаками. Он был один. И пока молчание давило на него грузом потерь, а лица космодесантников за столом выражали только жалость, ужас и скорбь, то, что он выжил, начинало казаться Резне проклятием. Капитан уцелел, чтобы разнести весть об истреблении более окончательном, чем в худших из зверств Ереси. Как он, олицетворение катастрофы, мог надеяться получить власть над магистрами орденов? Даже Тейн, совсем недавно возглавивший капитул, командовал внушительными силами. Курланд наверняка казался им голосом забвения.

«Нет, — сказал себе Резня. — Стань голосом опыта, необходимости, единства. Будешь чем-то меньшим, и они не послушают тебя».

Первым заговорил Боэмунд:

— Твое горе, второй капитан Курланд, не выразить словами. Тем не менее прошу тебя принять глубочайшие соболезнования Черных Храмовников. Мы почитаем триумфы и жертвы твоих братьев.

Резне хотелось верить, что маршал говорит без задней мысли, но обращение по званию указывало на иное. Вероятно, Боэмунд решил заранее поставить его на место. Если так, Курланд расстроит планы магистра ордена.

— Спасибо тебе, маршал. Как и всем вам, братья мои. — Резня не лукавил, но тоже тщательно подбирал формулировки, чтобы подчеркнуть: здесь присутствуют равные ему. Он продолжал стоять. — Позвольте также поблагодарить вас за то, что все вы ответили на зов «Последней стены». Я отправил сигнал, поскольку судьба Имперских Кулаков должна стать нашим стимулом к действию.

— Никто из нас не нуждался в таком стимуле, — возразил Боэмунд.

Курланд склонил голову:

— Я не имел в виду, что вы сидели без дела.

— Ну и что же ты имел в виду? — спросил Квезадра. Он говорил спокойно, но слова его были резкими, а взгляд, обращенный на второго капитана, — жестким.

— Павшее необходимо построить заново. Вместе мы станем кирпичами даже более могучей стены.

— То есть?..

— Нам следует воевать согласованно, но не только. Нарушения связи уже приводили к катастрофам, такое должно прекратиться. — Все четыре магистра ордена кивнули. — Значит, координировать наши усилия должно единое командование.

Вновь наступила тишина, теперь уже с оттенком удивления. Резня стоял еще пару секунд, следя, чтобы его властное поведение не показалась оскорбительным. Затем он сел и принялся ждать ответа. Курланд еще не разобрался в воинах, перед которыми выступал. Тейн скорее прислушается к нему — Максимус, по крайней мере, пережил схожую потерю и внезапное нежеланное возвышение. Иссахар оставался загадкой, но хотя бы не выказывал открытой враждебности. Взгляд Квезадры, ставший еще более жестким, метался от второго капитана к маршалу. Лицо Боэмунда выражало только решимость, словно перед битвой. Почетные стражи за спинами магистров орденов сохраняли неподвижность, но воздух начинал искрить от растущего напряжения.

— Наше согласие будет иметь далеко идущие последствия, — заговорил Багровый Кулак. — Кое-кто может подумать, что ты предлагаешь воссоздать легион.

— Такого я не желаю. Нам не нужно менять знамена или цвета. Просто на период этого кризиса наши разделенные пальцы вновь сложатся в единый кулак.

— История изобилует примерами того, как временные меры становились постоянными, — напомнил Квезадра.

— Брат, — обратился к нему Иссахар, — неужели ты думаешь, что кто-нибудь из бойцов под твоим началом захочет отказаться от имени Багрового Кулака?

— Нет.

— То же самое верно и для Сдирателей.

Резня не понимал, поддерживает Иссахар его идею или указывает на ее неосуществимость.

— Тем не менее второй капитан Курланд прав, — произнес Черный Храмовник. — Орки, в отличие от нас, обладают единым руководством. Разрозненный контрудар Империума обречен на провал. Это уже подтверждалось слишком много раз.

— И Кулаки Образцовые, — добавил Тейн, — по себе знают, как успешны совместные операции. Счастлив признаться, что маршал Боэмунд доказал мне: бессмысленно сражаться в одиночку, когда понимаешь, что тебе не победить.

— Жаль, нам такого шанса не представилось, — кивнул Имперский Кулак.

— Я не возражаю против координации усилий, — сказал Иссахар. — Я сомневаюсь в жизнеспособности слияния, предложенного вторым капитаном. Если мы встанем под общее командование, кто же будет командиром?

Безмолвие опустилось в третий раз, теперь ненадолго. Курланд молча спрашивал себя, не заразился ли он во время службы на Терре политическим интриганством Верховных лордов. Резня хотел бы действовать прямо, заявить о том, как необходимо поступить. Но его позиции были ненадежны, и приходилось маневрировать. Сейчас он ждал, пока первым выскажется, несомненно, Боэмунд.

— Черные Храмовники имеют опыт руководства совместными операциями, наши крестовые походы уже отозваны, — произнес маршал. — Требуется сохранить преемственность.

Квезадра внимательно посмотрел на него:

— То есть командовать будешь ты.

— Да.

Курланд мог лишь завидовать прямоте Боэмунда.

— Понятно. — Иссахар тщательно выдерживал нейтральный тон. — И в чем состоит твой план кампании?

— Прийти с войной к зеленокожим. Нам нельзя думать о защите систем. Будем штурмовать звездные крепости, начиная с ближайшей.

— Вот так просто? — бросил Квезадра.

— У этой войны нет фронта, — заметил Кулак Образцовый.

— Именно. — Маршал по-прежнему обращался ко всем воинам, а не отвечал конкретно Багровому Кулаку. — Орочьи базы возникают повсюду. Они не наступают по какому-то определенному маршруту. Нет смысла размышлять, как блокировать их. Чтобы истребить чужаков, нужно атаковать.

— Ты предлагаешь крестовый поход невиданных в нашем поколении масштабов. — Сдиратель был впечатлен.

— А как же Терра? — напомнил Тейн. — Она беззащитна. Ее стена рухнула.

— Адмирал Лансунг хорошо оберегал свой драгоценный Космофлот. Как бы омерзительно ни выглядели его действия в системе Аспирия, в итоге он сохранил подчиненные ему силы. Если враг нападет на Терру, кораблей для ее обороны будет более чем достаточно. Нам следует дождаться прибытия наших армад и пойти на штурм.

— Так мы бросим бессчетные системы на произвол судьбы.

— Их гибель уже неизбежна. Лучше вывести наши силы из безнадежных битв, перековать их в оружие для настоящей победы.

Максимуса это не успокоило, но Курланд мысленно признал, что предпосылки стратегии Боэмунда верны. Он решил, что Иссахар и Квезадра также не станут спорить. Проблема заключалась в том, что единство повелителей Багровых Кулаков и Черных Храмовников не продержится долго. При первой возможности Квезадра оспорит главенство маршала. Магистры орденов согласились только с тактическим замыслом Боэмунда — не с его претензией на лидерство.

Затем началось обсуждение более частных аспектов вроде развертывания войск и выбора цели. Ближайшая орочья луна находилась в системе Иллюстер. Резня участвовал в дискуссии, не пытаясь свести ее к важнейшему вопросу, — момент был неподходящий. Чтобы направить братьев-повелителей на верный путь, он использует время, оставшееся до прибытия других эскадр.

Курландом руководила не жажда величия. Слава для него осталась в прошлом, и Имперский Кулак смирился с этим. В будущем ждало только искупление и борьба за то, чтобы рок его ордена не постиг весь Империум. Дело было и не в том, что Резня обладал наибольшим опытом в боях с орками, — Тейн входил в такое же прямое соприкосновение с врагом.

Не служило главной причиной и то, что Имперские Кулаки являлись капитулом-основателем. Право возглавить крестовый поход не могло основываться на чем-то столь неосязаемом, как обычное старшинство. Пока воины в зале собраний соперничали за власть, изучавший их Курланд осознал уникальность своего положения. Он был магистром ордена без ордена. Резня не мог чего-то желать для себя или своих бойцов, поэтому воплощал собой идеальный нейтралитет. Его решения будут полностью беспристрастными. Единственными императивами для него станут нужды кампании.

Курланд будет сражаться за лидерство, но сейчас эту территорию оспаривали другие.

После завершения совета кастелян Клермон проводил Резню в его покои. Второй капитан недолго пробыл в каюте: он выучил план «Ненависти», узнал, где расположились другие делегации и куда Черные Храмовники поместили магоса биологис Фаэтона Лаврентия. Курланд нуждался в полезных встречах.

Во время первой из них он переговорил наедине с Квезадрой в наблюдательном отсеке, одном из самых маленьких на звездолете. Помещение выглядело как часовня — ряды железных скамей перед иллюминатором из витражного стекла. Большую часть поля обзора занимал Фолл Прим. Цветные полосы в атмосфере газового гиганта меняли оттенок, проплывая в разных фрагментах смотрового окна. Над рамой имелась надпись: «Галактика, преображенная дланью Императора».

Багровый Кулак стоял вплотную к иллюминатору. Переплетения тонов скользили по его темно-синему доспеху и кроваво-красной латной перчатке на левой руке. Услышав шаги Курланда, он оглянулся через плечо.

— Наши братья из Черных Храмовников весьма серьезно воспринимают концепцию крестовых походов, — сказал он.

Имперского Кулака беспокоило религиозное оформление интерьера.

— Да, — уклончиво ответил Резня, не зная, как относится к данному вопросу Квезадра. Богословский диспут сейчас был ни к чему.

Курланд встал рядом с Багровым Кулаком у смотрового окна.

— Ты считаешь, что Боэмунд не должен командовать нами? — произнес тот.

— Верно.

— И кого бы ты предпочел? Себя?

— Дело не в предпочтениях.

— О, значит, в предназначении, верно?

— Такого я тоже не говорил.

— Ты не веришь в него?

Второй капитан тщательно подбирал слова:

— Неважно, предназначение или случай поместили меня на нынешнюю позицию. Важна лишь она сама.

— Именно это ты намерен сказать маршалу Боэмунду? Сомневаюсь, что он прислушается, — фыркнул Квезадра. — Еще можешь вызвать его на поединок за главенство, если не слишком привязан к своей правой руке. Иссахар может кое-что рассказать на данную тему.

Отсылка к бионической конечности Сдирателя не позабавила Курланда.

— Если понадобится, вызову.

— Так ты не шутишь?

— Верховные лорды подвели Империум своими мелочными, корыстными политическими интригами. Я хочу верить, что Адептус Астартес выше подобного.

Квезадра ответил не сразу.

— Должны быть выше, — наконец выговорил он в задумчивости.

На этом Резня закончил беседу. Довольно скоро пришли вести о победе Имперского Космофлота у Порт-Санктуса, подтвердившие разумность предложенной Боэмундом стратегии. Также они сделали ожидание еще более томительным, но эскадры четырех орденов были уже недалеко.

Орбитальное пространство Фолла Прим уже заполнялось ударными крейсерами и боевыми баржами, прибывшими на общий сбор, когда с Терры донесся крик о помощи.

Вторая встреча в зале собраний вышла даже мрачнее первой. Боэмунд кратко изложил другим магистрам орденов все, что удалось узнать.

— На момент последнего сообщения чужаки еще не атаковали, — закончил он.

— Когда они начнут высадку, — сказал Иссахар, — итог будет очевиден, тут не о чем говорить. Основные силы Космофлота еще у Порт-Санктуса.

— Поблизости нет соединений, способных помочь? — уточнил Тейн.

— Ни одного. — Маршал постучал по инфопланшету на столе. — Вполне вероятно, орки уже пошли на штурм.

Он умолчал о худшем варианте, но все словно бы услышали ревущий крик: «Возможно, Терра уже пала!»

Решив, что время пришло, Резня поднялся.

— Братья, — начал он, — если вы сочли мое появление дурным знаком, вас не в чем винить.

Второй капитан сделал паузу, вспоминая лейтенанта Грейдава. «Вы выжили там, где погиб остальной орден, — говорил тот с благоговейным трепетом. — Это делает вас не просто особенным, но почти святым». Курланд не разделял веру офицера, но долг требовал от него признать, что теперь он не просто космодесантник. Став последним Имперским Кулаком, Резня превратился в символ, который теперь обрел даже большую значимость.

— Ничего подобного, — возразил Максимус. — Ты не виновен в той катастрофе.

— Да, — согласился второй капитан, — но могу и буду напоминать о ней. За пределами этого зала нет ни одного Имперского Кулака. Последняя стена уничтожена, и теперь Терра на грани падения. — Потом Курланд решил произнести немыслимое: — Или уже захвачена.

Он вновь помолчал.

— Нет, сказанное мною только что — ложь. Почему? Потому что Черные Храмовники держатся. Багровые Кулаки держатся. Сдиратели держатся. Кулаки Образцовые держатся. Я держусь. Сыны Дорна собираются целыми тысячами, чтобы начать величайший крестовый поход со времен Ереси. Имперские Кулаки продолжат жить во мне, в каждом из вас и в войне, которую мы поведем. Если Терра пала, Империум должен и будет жить дальше. Мы отомстим за Тронный мир. Мы вернем его и истребим всех ксенотварей, дерзнувших ступить на поверхность!

Резня один раз ударил кулаком по нагруднику. Он еще не просил отремонтировать видимые повреждения брони и теперь использовал эти шрамы. Глядя на Курланда, магистры орденов-наследников видели худший кошмар, какой только мог сбыться, и того, кто выжил в нем.

— Как я сказал, мы должны сжать пальцы в единый кулак и сразить им орков. Так и будет. Право направлять наши удары принадлежит мне. Я забираю его не от собственного имени или пользуясь какой-либо личной властью, но во имя Рогала Дорна и Седьмого Легиона, духу которого мы верны в любом нашем деянии и мысли.

Второй капитан завершил речь. Он ждал ответа. Боэмунд неотрывно смотрел на него. Сделав вдох, маршал поднялся, но не успел он заговорить, как поднялся и Тейн.

— Брат, — обратился он к Курланду. Обойдя вокруг стола, Максимус встал перед Имперским Кулаком. — Магистр ордена. — Он протянул сородичу руку. — Мой капитан. — Воины пожали друг другу предплечья. — Кулаки Образцовые сочтут за честь следовать за тобой в битве.

— Спасибо тебе, брат, — ответил Резня.

— Я не вижу изъянов в логике магистра ордена Курланда, — с места высказался Иссахар, наблюдавший за Боэмундом и Квезадрой. — Права, о которых он говорит, истинны. Мы обязаны признать их. Кроме того, — Сдиратель по-прежнему не сводил глаз с конкурентов, — я убежден, что Курланд будет прислушиваться к разумным советам по ведению кампании.

— Разумеется, — подтвердил тот.

Резня не был уверен, что его риторика полностью убедила Иссахара. Возможно, Сдиратель согласился из прагматических соображений, чтобы предотвратить конфликт между Черными Храмовниками и Багровыми Кулаками.

Квезадра безразлично опустил веки. Его взор, пронизывающий души других в поисках секретов, теперь скрывал мысли хозяина.

— Согласен, — только и произнес Багровый Кулак.

«Ты за меня или против Боэмунда?» — задал мысленный вопрос Курланд, но тут же подавил беспокойство о мотивах воина. Значение имел только результат.

Маршал выдавил мрачную улыбку:

— Не стану нарушать единогласие за этим столом. — Также подойдя к Резне, Черный Храмовник стиснул ему руку и добавил: — Веди нас достойно, брат.

Подтекст был ясен. Если Курланд не справится, только что созданный им союз рухнет. Резня принимал такие условия. В случае неудачи он заслуживал намного худшего наказания.

Но не прозвучала ли в голосе маршала нотка надежды? Курланду показалось, что да. Если так, то возводимая им стена еще может стать по-настоящему прочной.

Резня не знал только, осталось ли этой стене что защищать.

 

Глава 5

Терра — Императорский Дворец

Проходили дни. Орки не атаковали. Звездная крепость в небе над Императорским Дворцом источала неотвратимую угрозу, но не спешила исполнять ее.

«Чужакам и необязательно вторгаться», — думал Вангорич, направляясь к Великому Залу. Паника, вызванная появлением луны, уже унесла сотни тысяч жизней, и человеческий хворост по-прежнему вспыхивал пламенем истерии, которое не могло погасить даже масштабное развертывание силовиков Зека.

«Дайте нам достаточно времени, — словно бы говорил Дракан зеленокожим, — и мы сделаем всю работу за вас».

Никогда прежде он не чувствовал себя таким беспомощным. Во тьме бессонных ночей Вангорича терзали мысли о том, что теперь, когда погибель стоит на пороге Терры, в Официо Ассасинорум больше нет нужды. К чему пытаться воздействовать на политическую жизнь Империума или ограничивать излишества его владык, если любые интриги скоро закончатся?

Дракан не любил вопросов, на которые не мог ответить. Он готов был сражаться за Империум до последнего вздоха, но все его усилия за последние месяцы оказались бесполезными и даже хуже того. Великому магистру не удалось предотвратить кризис, причем таких масштабов, что еще недавно он лишь посмеялся бы над подобным прогнозом. Вангорич оказался виновен в той же самой халатности, что и прочие тщеславные куклы, называющие себя Верховными лордами. Он в некотором роде согрешил даже тяжелее других — льстил себе тем, что понимает больше остальных.

Он был высокомерным глупцом. И сейчас Дракан, как положено хорошей марионетке, собирается занять место на сцене для, возможно, последнего выступления перед тем, как опустят занавес.

На входе в Великий Зал ассасина встретил громогласный рев. Если это действительно его финальное представление, то, похоже, оно будет феерическим. Единый вопль наконец достиг ушей Двенадцати. Палата заполнилась впервые за несколько десятилетий. На трибунах собрались многие тысячи младших лордов, маловажных губернаторов и бюрократов со связями. Пришли они якобы за ответами, но не слушали никого. Каждый возвышал голос в споре, бросался вопросами, требованиями и бессмысленными обвинениями. Одни плакали, другие уже не старались делать вид, что участвуют в диалоге: их крики превратились в неразборчивый вой. Вангорич зашагал к возвышению в центре по широкой мраморной дорожке с золотой отделкой. Ему казалось, что он пробирается через пасть раненого, разъяренного зверя. К прискорбию Дракана, здесь больше не заседало правительство. Оставалось надеяться, что заменившая его толпа не издавала предсмертный стон цивилизации.

Подходы к возвышению охраняла фаланга Черных Люциферов. Бесчисленные сервы и посланники суетились по обеим сторонам от них, будто потревоженные муравьи. Они спешили по делам, прикрывая торопливостью никчемность своих занятий. Вангорич удивленно смотрел, как из толчеи возникает Веритус в силовой броне. Отодвинув пораженных стражников, инквизитор прошел остаток пути рядом с Драканом.

— Мы могли бы встретиться и в более подходящей обстановке, — заметил ассасин.

— У меня были другие хлопоты, — жестко посмотрел на него Ластан глазами, пылающими среди морщин старческого лица. — Вы впутывались в дела, которые вас не касаются.

— Неужели?

— Обычно я никого не предупреждаю, но вам окажу столь редкую любезность.

Вангорич остановился и с радостью обнаружил, что еще способен усмехаться:

— Вы угрожаете мне? Правда? А я так надеялся дожить до пенсии и благоденствовать долгие годы, читая при свете орочьей звездной цитадели… Так или иначе, я не понимаю, о чем вы.

— Инквизиция не потерпит вмешательства в ее деятельность.

— Вы говорите от имени всей организации, верно? Кстати, вы уже официально заняли пост Представителя Инквизиции?

Веритус свирепо взглянул на него.

Дракан покачал головой:

— Инквизитор, если вы сами не в курсе положения внутри вашей структуры, чего же вы хотите от остальных?

Он зашагал дальше. Ластан не отставал.

— Великий магистр, я пытаюсь найти общий язык с вами, поскольку вы хотя бы не идиот.

— Мне следует понимать это так, что вы не слишком высокого мнения о Верховных лордах?

— Да.

— Сейчас все подобные утверждения не особенно актуальны. — Вангорич не мог понять, проступает ли его усталость в голосе.

— Я так не думаю. Нынешняя одержимость зеленокожими ошибочна.

Ассасин сохранил невозмутимый вид.

— Не представляю, почему орки не должны занимать львиную долю моих мыслей, — произнес он.

Поднявшись на возвышение, оба заняли свои места. Экхарт тем временем формально открывал заседание. Из-за оглушительного рева в зале его слышали только внутри круга кресел, но зрители немного успокоились, заметив, что начинаются дебаты. Полмиллиона людей обратились в слух. Вокс-динамики разносили слова Верховных лордов во все уголки огромного помещения.

Указав на многолюдное собрание, Дракан заметил Удо:

— Радостно видеть Великий Зал столь полным жизни.

— Мне тоже, магистр, — довольно искренне отозвался лорд-командующий.

Окинув взглядом Двенадцать, Вангорич рассудил, что некоторые из них, например Лансунг, все же предпочли бы встретиться за закрытыми дверями. Верховного адмирала, в частности, ждало тяжкое публичное унижение. Прочие, включая Удо, наверняка рассчитывали разделить с аудиторией полного зала вину за любые последующие неудачи. Власть имущие вели себя так, будто столкнулись с крайне серьезным политическим кризисом, а не перспективой уничтожения.

Но опять же орки пока не атаковали. Вторгаясь на звездных крепостях в другие системы, чужаки порабощали их или сжигали в первые же дни.

Другие лорды также заметили эту странность.

— Почему зеленокожие еще не высадились? — спросил Экхарт у флотоводца.

Лансунг пожал плечами. С каждым днем поражение давило на него все сильнее.

— Понятия не имею, — бросил он.

— Возможно, генерал-фабрикатор просветит нас, — предположил Дракан.

— У нас отсутствует удовлетворительная гипотеза, — сказал Кубик. — Данное поведение аномально. Согласно некоторым сценариям, на транспортировку столь массивного объекта в сердце Империума Veridi giganticus затратили такие объемы энергии, что перед дальнейшими операциями им необходимо восполнить запасы. Но это всего лишь догадки, неизбежный результат отсутствия исходных данных. Впрочем, поскольку такие действия чужаков никогда прежде не отмечались, мы неизбежно приходим к выводу, что не только их технологии претерпели стремительное развитие. Пожалуй, возможен даже кладогенез — ничего нельзя исключать. Весьма интересная ситуация.

— Отсюда следует, что флот успеет вернуться? — спросил Экхарт, инфантильно уповая на лучшее.

Публика услышала его, и по залу прокатился глухой рокот надежды, непрочной, как осенняя паутинка.

— Не знаю. — Пожать плечами Кубик не мог, поэтому дал максимально краткий ответ.

— Орки дадут нам знать, — вставил Лансунг.

Толпа недовольно зароптала.

— Больше вам нечего предложить? — вмешалась Юскина Тулл. — Мы должны ждать, что произойдет? Подобное неприемлемо.

— Вы видите иной вариант, спикер? — К флотоводцу отчасти вернулось прежнее ехидство.

— Мы придем с войной к чужакам.

Теперь лорд-адмирал рассмеялся — неприятно, с презрением и отчаянием.

— О, разумеется. Как же глупо, что никто до сих пор об этом не подумал! Очевидно, у вас есть гениальный план высадки на луну без поддержки Имперского Космофлота?

— Да.

Единственное слово Юскины заставило Лансунга умолкнуть и привлекло всеобщее внимание. Публика затаила дыхание; в палате установилась тишина. Тулл поднялась с кресла. Начав речь, спикер зашагала вдоль периметра возвышения. Облачена она была в царственную красночерную тогу и сопровождала каждую фразу размашистыми жестами обнаженной правой руки. На левую, которой женщина упиралась в бедро, ниспадали складки одеяния. Ораторствуя, Юскина шествовала по площадке так, словно была рождена для этого момента.

— Ответственность за оборону Империума, — провозгласила она, — лежит не только на Космофлоте, Астра Милитарум или Адептус Астартес. — Тулл помолчала. — Ее разделяет каждый гражданин, каждый человек. — Спикер запрокинула голову, словно взирая на далекие поля битв. — В день величайшей нужды Империум взывает ко всем нам. Я не откажу в помощи, а вы?

Юскина подождала, и, конечно же, зазвучали возгласы «Нет!», подкрепленные друг другом и верой в избавление, которая основывалась на уверенности женщины. Вангорич понятия не имел, чего добивается Тулл этим спектаклем, но был впечатлен. Она всегда выделялась среди Верховных лордов как сильная и яркая личность, но в мирные времена гибельного благодушия влияние спикера на политику не соответствовало ее амбициям. Теперь настал ее звездный час.

— У зеленокожих есть луна. Сколько на ней противников?

Ответил Кубик:

— Мы еще не отыскали способа точно вычислить количе…

— Какая разница, если нас миллиарды?! — воскликнула Тулл, обращаясь к трибунам.

В ее голосе звенела мощь. Он стал кличем непокорности. Дракану внезапно явился образ бесконечных прежних воплощений Юскины — женщин, что неукротимо проклинали армии захватчиков, стоя на вершине холма, и вдохновляли своих последователей совершать невозможное. Спикер обладала поразительной силой, но сейчас Вангорича беспокоило то, как она применит свой дар.

— У орков есть оружие, — продолжила Тулл. — А у нас — нет? У них есть корабли. А у нас — нет? Наглые чужаки решили, что могут вторгнуться к нам? Тогда мы вторгнемся к ним! Мы сокрушим их армией столь многочисленной, что страх, принесенный ксеносами в наш мир, померкнет перед их собственным ужасом!

Юскина сделал шаг назад. Ее лицо сияло, рев толпы волнами накатывался на возвышение.

«Люди полны надежды, — подумалось Дракану, — а Тулл еще не начала объяснять, как планирует совершить обещанное чудо».

— И как же провести подобный штурм в отсутствие Космофлота? — уточнил Лансунг.

Спикер обратила к нему изничтожающе снисходительную улыбку:

— Нам не нужен Космофлот. — Она вновь повернулась к аудитории. — У нас есть Торговые флоты! Бессчетное множество судов! Прямо здесь, на якоре возле Терры и по всей системе Сола, у нас столько звездолетов, что оркам не защититься от подобной армады. Я немедленно отзываю сюда все коммерческие корабли. Они заполнят собою пустоту! Они вознесут миллионы наших граждан к мерзости в небесах и полностью истребят чужаков. Пришло время Народного крестового похода!

От оглушительных выкриков, встретивших ее заявление, содрогнулись стены Великого Зала. Если бы их звуковую энергию обрушили на луну зеленокожих, она немедленно разлетелась бы на куски. Вангорич заметил, как дернулась одна из конечностей Кубика — неожиданный всплеск шума перегрузил его слуховые датчики.

Когда пик прославлений миновал, высказался возмущенный лорд-милитант:

— Вы говорите так, словно у Терры нет защитников.

Юскина одарила Верро не такой улыбкой, как Лансунга. Она предлагала военному встать рядом с ней в лучах победы.

— Я помню об Имперской Гвардии, лорд-милитант. Вне сомнений, Торговая армада перевезет всех бойцов Кулака Императора. Но нам следует ударить со всей мощью и гневом, коими обладает Терра. Вы не лишите народ этой славной возможности постоять за Империум?

— Вы знаете, что не лишу, — ответил Авель.

Вангорич до сих пор старался осознать последствия замысла Тулл. Масштабы этого помешательства были столь колоссальны, что оно даже не ужасало.

Лансунг испытывал похожие затруднения.

— Как вы собираетесь разрушить цитадель невооруженными судами? — поинтересовался он.

— Никак! — отрезала спикер. — Я уже говорила, что мы вторгнемся на нее.

— Пехотой? — уточнил ошеломленный Дракан.

— Да. — Снова перейдя на ораторский стиль, Юскина продолжила: — Не стану отрицать: нас ждут великие жертвы — на Терре и над ней. Пострадает производство. Оставшимся в тылу придется выполнять работу миллионов, ушедших на войну. Многие корабли будут потеряны во время наступления. Многие воины погибнут в ходе высадки и штурма крепости. Но орки не смогут остановить их всех. Нас слишком много.

Более благосклонно взглянув на идею Тулл и роль, отведенную ему в грядущем триумфе, Верро произнес:

— Под началом Астра Милитарум жители Терры вышвырнут чужаков в небытие.

У лорда-адмирала на секунду отвисла челюсть. Затем он сел, признавая разгром. Пока Имперский Космофлот не придет на помощь Терре — если придет вообще, — от Лансунга ничего не зависело, и он понимал это.

— Вы меня удивляете, — обратился Вангорич к Авелю.

Новый лорд-милитант разбирался в политических играх лучше своего предшественника. Хет казался Дракану человеком, более привычным к боям, чем к управлению государством. Верро тоже являлся ветераном, но основная часть его карьеры прошла за командным столом в стратегиуме. Ему легче было смотреть на солдат как на регицидные фигурки, а на потери — как на статистику. Неизвестно, сознавал ли Авель, что оказался младшим партнером в союзе с Юскиной, словно Гвардия по отношению к Космофлоту в период, когда звезда лорда-адмирала сияла ярко. План принадлежал Тулл, как и армада торговцев. Долю славы для Верро определит спикер…

Ассасин мысленно осекся. Делить им будет нечего. Замысел Юскины безумен. Это обязаны понять даже такие склонные к самообману личности, как Верховные лорды.

Но замечание Вангорича не смутило Верро.

— В доводах спикера Тулл есть здравое зерно, — сказал лорд-милитант. — Размещенные на Терре полки Астра Милитарум недостаточно многочисленны для штурма целой планеты орков, даже с учетом подкреплений из штрафных легионов. Мы призвали сюда всю Имперскую Гвардию, но кадианцы, вальхалльцы, мордианцы…

— Доберутся не сразу, — закончил Лансунг.

— И они уже сражаются с зеленокожими.

Заговорил Экхарт:

— Провести такой призыв — нетривиальная задача, а времени у нас мало.

— Не сомневаюсь, Администратум справится с трудностями, — заявила Юскина.

— Верно. Об этой мобилизации будут слагать легенды!

Последовали радостные возгласы — менее восторженные, чем после речи Тулл, но Тобрис, скверный оратор, никогда прежде не удостаивался и таких оваций.

— Когда требуются великие жертвы, нужда в вере и вдохновении становится особенно насущной, — влез Месринг.

— Именно так, — подтвердила спикер.

Вангорич про себя поклялся отыскать тех, кто снабдил экклезиарха противоядием от вещества, которое ввел ему великий магистр. Теперь священник мог даже с большей эффективностью распространять свое отравленное влияние. Стратегия Юскины, пусть безрассудная, оказалась гениальной: Тулл в один миг обрела поддержку Верро, Экхарта и Месринга. Лансунг выступал против, но он был парией в совете. Удо, стремившийся отмежеваться от лорда-адмирала, также наверняка встанет на сторону спикера. Если у Гибрана, Сарка и Анвара появились сомнения, то все трое держали их при себе.

— Возможно, в ходе данного вторжения удастся собрать бесценную информацию, — заметил Кубик.

Даже Зек одобрительно кивал.

— Людям нужно что-нибудь конкретное, — заявил он. — Вербовка снимет напряжение. Уменьшит страх. Выбьет почву из-под ног бунтарей.

Тогда Юскина вновь обратилась к Лансунгу, закрепляя свое превосходство:

— Крестовый поход не будет возможен без содействия Имперского Космофлота.

— Что?

— Суда Торгового флота оснащены в лучшем случае легким вооружением. Конечно, им удастся преодолеть оборону чужаков благодаря одной лишь численности, но, если атаку возглавит «Автокефалий извечный», мы пробьемся без всякого труда.

Лорд-адмирал воззрился на нее с откровенной ненавистью. Дракан зааплодировал бы такому ходу спикера, если бы не был уверен, что она ведет их всех на бойню. Тулл загнала Лансунга в угол. Если он согласится с ее замыслом, Космофлот попадет даже в большую зависимость от Торгового флота, чем Имперская Гвардия. Если откажется, то все увидят картину того, как флагман прячется от боя за спинами простых граждан, ответивших на призыв в час величайшей опасности для Терры. Выбор был очевиден.

— «Автокефалий извечный» двинется в авангарде славного похода, — объявил лорд-адмирал; по тону казалось, что его сейчас стошнит, но Великий Зал снова захлопал.

«Вот и все, — понял Вангорич. — Мы делаем за орков их работу и восхваляем собственное уничтожение».

— Но что, если штурм провалится? — помимо воли вмешался он, заранее зная, что ничего не выйдет. — Что тогда? Если в экспедиции погибнет основная часть терранских полков Астра Милитарум, кто защитит нас?

— Ваше маловерие тревожит меня, великий магистр, — произнесла Юскина. — Гвардия обратит чужаков в бегство и вернется с победой. В защите не будет нужды.

«Ты действительно в это веришь? Ты правда думаешь, что твой бредовый сон станет явью? Неужели не видишь ничего, кроме направляемых тобою изменений в расстановке сил?»

Ответы не приходили. Уже не имело значения, верит или нет спикер в то, что говорит. Дракан почти чувствовал, как заработала машина вторжения. Слова, изреченные Тулл, обрели плоть.

— Ваш план действий недальновиден, — высказался Веритус. — Эта одержимость орками прокладывает дорогу истинному врагу.

Его фразы утонули в овациях для Юскины. Остальные Двенадцать даже не услышали инквизитора, и Вангорич ощутил к нему что-то, немного похожее на симпатию. Хотя Ластан обратил Виенанд в бегство, играл он слабыми картами. Настаивая, что зеленокожие не являются главной угрозой, Веритус рисковал показаться помешанным. Он явно был умным человеком, ведомым своими убеждениями, а не политическими целями, но догматизм вредил ему.

Собрание завершилось в атмосфере неистового ликования, не уступавшего по накалу восторженности, с какой поначалу встретили триумф Лансунга. Впрочем, оно граничило с истерией. Надежда была хрупкой. Все целиком положились на план Тулл, но желание поверить в него оказалось даже сильнее самой веры.

Пока Дракан спускался с возвышения, к нему подошел инквизитор. Говорил Веритус настолько же прямо, насколько уклончивой в речах была Виенанд.

— Они даже большие дураки, чем я предполагал, — сообщил он.

— И?..

— В конце пути нас ждет бедствие.

— Оно уже произошло.

— Значит, худшее бедствие.

— Что же вы порекомендуете, инквизитор Веритус? Каким образом ваша организация или мой Официо сумеют изменить заданный маршрут? Поможет ли нам смерть спикера Тулл? — Вангорич не стал дожидаться ответа. — Нет, не поможет.

Слишком многие Верховные лорды поддержали крестовый поход. Если Юскина погибнет, один из ее союзников представит женщину мученицей и станет новым лицом кампании.

— Или вы призываете к устранению всех Двенадцати? Думаю, нет.

Тем не менее в тот момент идея показалась Дракану привлекательной. Он зашагал быстрее, обогнав другого старого хищника.

Выйдя из палаты, Вангорич едва не стиснул кулаки от досады, но сдержался. Ему вновь не удалось предотвратить безумное решение, принятое после катастрофы. Единственный намек на что-то вроде надежды заключался в сообщении от Круля. Если появление луны заставило Виенанд с новой решимостью рвануться в Крепость Инквизиции, возможно, надеяться стоит по-настоящему. Дракан терпеть не мог, когда его держат в неведении, но представитель хотя бы была в своем уме.

Что же остается Официо? В лучшем случае помогать замыслам Виенанд, о которых Вангорич ничего не знал. Так называемый Народный крестовый поход отправится в бой, и события по-прежнему будут нестись лавиной.

Дракан зашагал к своим покоям. Полный ужаса, он взывал о наказании для глупцов.

 

Глава 6

Терра — орбита

«Воинственная пылкость» была немолодым судном. Полвека назад, когда Леандр Наркисс приобрел ее, выглядела она на все свои годы. Грузовой космолет типа «Брутас» провел половину тысячелетия в рейсах к краю, обретая со временем все более скверных владельцев. Предыдущий хозяин «Пылкости», строго говоря, не являлся пиратом, однако ходил по лезвию бритвы и в итоге вынужден был продать свое дело и корабль, пока Адептус Арбитрес не конфисковали то и другое. Наркисс в то время только начинал, его оборот в перевозке товаров лишь недавно показал многообещающий рост, и до богатства ему было далеко. Приобретя звездолет на весьма выгодных условиях, Леандр решил вернуть ему прежнее достоинство.

Наркиссу нравилось думать, что он хорошо поступил с транспортником. Все пятьдесят лет он тратил доходы от коммерции на обновления и усовершенствования, но только сейчас поверил, что «Воинственная пылкость» по-настоящему соответствует своему имени. Она не отличалась вместительностью, поэтому Леандр специализировался на хрупких и дорогих грузах. Благообразные обводы корабля и возвращенный ему глянец сами по себе рекламировали профессионализм хозяина. Тот выполнял каждое обещание, его слава блистала все ярче, оттеняя растущую красоту звездолета. Наркисс и его «Пылкость» были отличной командой.

Капитан сожалел, что им обоим предстояло погибнуть.

На мостик вошла старший помощник Деметрия Конд. Отбросив мысли о надвигающейся смерти, Леандр поднялся с командного трона, за которым находилась маленькая, встроенная в переборку каюта. Книжные полки вдоль стен придавали ей облик кабинета, но в действительности Наркисс встречался там с небольшими группами привилегированных клиентов. Декоративный отсек был жизненно необходим: камерная, спокойная элегантность его обстановки производила нужное впечатление на торговцев, которых обихаживал Леандр. В таком важном месте хотелось вести неторопливые беседы. Заключать контракты. Хотя помещение и не было центром управления, без него «Пылкость» не смогла бы существовать.

Кроме того, в нем Наркисс мог вести частные разговоры, не покидая мостик. Он кивнул Конд, и женщина вошла в каюту следом за капитаном.

— Итак? — спросил он.

— Работа почти закончена. Не скажу, что моральное состояние экипажа улучшилось.

— Понимаю. — Леандр и сам чувствовал себя скверно. Ранее он приказал демонтировать все профильные стазис-генераторы и контейнеры. Трюм космолета вновь превращался в многоярусное пустое пространство. — Ничего не поделаешь, мы будем перевозить живую силу.

— Имея больше времени, мы бы сделали все…

— Времени нет. — Зов с Терры прозвучал, когда они разгружались на Марсе; судно устремилось к цели на полном ходу, перестройка велась в полете.

— Она заслуживает лучшего. — Деметрия знала «Пылкость» даже дольше, чем Наркисс.

Женщина входила в предыдущий экипаж и оказалась единственной, кто решил остаться после смены владельца. Капитана радовало ее присутствие — Конд обладала разнообразными навыками, в том числе не слишком явными. Леандр подавал себя как утонченного коммерсанта, но торговля в Империуме не всегда проходила гладко, а Деметрия одинаково успешно замечала неприятности до того, как они начинались, и разбиралась с ними, если избежать осложнений не удавалось. На первой встрече с потенциальным клиентом Наркисс воплощал собой изысканную рассудительность, Конд — искушенную зрелость и расслабленную опытность. Если ничто не тревожило ее, значит, все было в порядке. Вместе они казались живой гарантией того, что груз будет доставлен в целости и сохранности.

— Да, заслуживает, — подтвердил Леандр. — Но главная проблема не в том, как мы обращаемся с «Пылкостью», так?

— Верно. Дело в ее смерти.

— И нашей.

Деметрия пожала плечами:

— Ага, это тоже не слишком приятно.

— Капитан! — позвал Язен Раллис. — Подходим к назначенной позиции.

— Спасибо, рулевой. — Затем Наркисс взглянул на Конд. — Вот и он, наш последний порт назначения.

— Предпоследний.

Леандр сумел улыбнуться:

— До того еще нужно добраться. Да и зеленокожие вряд ли сильно заинтересуются нашими товарами.

Оба замолчали — шутки уже не помогали им. Перед этим Наркисс проигрывал по вокс-вещанию транспортника запись речи Юскины Тулл и несколько раз слушал ее вместе с сотрудниками. Капитан понимал необходимость того, что им предстояло совершить, но люди на борту «Воинственной пылкости» пока что относились к идее Народного крестового похода без воодушевления.

— Как думаешь, ее план безумен или гениален? — спросил Леандр.

— Не знаю. Пожалуй, и то и другое. Я могу поверить, что он сработает. Если мы бросим на орков достаточно кораблей, некоторые обязательно прорвутся.

— Включая наш?

— А ты что, купил пустотный щит и мне не сказал?

— Хотелось бы…

— Значит, нет. — Теперь Конд говорила серьезно. — Мы полетим в первой волне. Станем закуской для обороны чужаков.

— Мне жаль солдат, которых мы повезем.

— Капитан! — снова позвал Раллис.

— В чем дело? — Выйдя из комнатки, Наркисс посмотрел во фронтальный окулюс. — Ох, — только и сказал он.

Сзади судорожно вздохнула Деметрия.

— Мне нужно обратиться к экипажу, — скрипучим голосом произнес Леандр. У него пересохло в горле. — Первый помощник Конд, будьте любезны вызвать всех на обзорную палубу.

Женщина отбыла, не говоря ни слова. Наркисс оторвал взгляд от иллюминатора: ему требовалось какое-то время, чтобы собраться с мыслями, а вид снаружи наводил на него благоговейный страх.

— Мостик на вас, рулевой, — сказал Леандр.

— Есть, капитан.

Наркисс оглядел других офицеров:

— Я включу трансляцию собрания. Вы услышите, о чем пойдет речь.

Обзорная палуба располагалась ярусом выше. Ее сделали роскошной также с определенной целью — поражать гостей. Под стеклянным куполом, который вздымался от уровня пола, могла свободно разместиться тысяча человек. Стоявших здесь окружала пустота — поистине умопомрачительное зрелище.

Особенно сегодня. Леандр задержался на винтовой лестнице, поднимавшейся к центру зала, — он словно бы вбирал в себя последние несколько секунд обыденной реальности. Скоро в мире останутся лишь невиданные и грозные картины.

Капитан в последний раз позволил себе задрожать. Его боевой опыт ограничивался службой в элизианском ополчении, однако всем космолетам в той системе приходилось избегать пиратов, и с тех пор он знал, на какие чудеса способны пилоты. Деметрия там же сражалась в десантных частях и понимала, через что им предстоит пройти.

Наркисс не был солдатом, но отправлялся на войну. Он обязан будет собрать всю свою отвагу и решимость, чтобы исполнить долг. На лестнице, впрочем, его никто не видел. Охваченный страхом, Леандр вцепился в стальные перила, чтобы не упасть. Капитану хотелось плакать. Ему не хватало воздуха, дыхание стало хриплым и прерывистым.

Сердце у Наркисса ушло в пятки еще на Марсе, когда он услышал, что орки явились на порог Терры. То же самое торговец испытал после того, как раздался призыв к крестовому походу. Леандру казалось, будто он понимает, что их ждет. Он ошибался. Его прикрывал щит отвлеченных идей, но теперь заслон рухнул. Наверху ждало четкое, реальное будущее.

Оно пугало Наркисса. Капитан не знал, по плечу ли ему настолько грандиозный вызов. Некоторые торговцы на орбите Красной планеты решили, что не справятся, и попытались удрать. У Имперского Космофлота не нашлось кораблей для погони, но орбитальные платформы Марса расстреляли беглецов без суда.

Сверху донесся стук шагов по палубе. Подходили члены его экипажа. Леандр провел рукой по лбу, запустил пальцы во вьющиеся седые волосы и заставил себя дышать ровно. Положение обязывало, к тому же в глубине души капитан чувствовал радостное возбуждение.

«Может, у меня все-таки получится?»

Выбора не было.

Наркисс откашлялся, выпрямился и зашагал вверх по лестнице, готовясь увидеть во всей красе то, что лежало за куполом.

Когда прибыли подчиненные, он еще не справился с трепетом, но и не впал в оцепенение. Стоя у носового края палубы, Леандр пытался сосредоточиться, пока служащие на «Пылкости» люди входили в зал и ошеломленно застывали.

Им открывались величественные и ужасные виды. Транспортник со всех сторон окружала Торговая армада из тысяч судов. Такому скоплению, возможно, подошло бы определение «рой», но оно казалось неуместным — на орбите собралось слишком много колоссальных звездолетов. Прибыли корабли всех размеров и рангов. Частные прогулочные лихтеры, предназначенные для горстки пассажиров, висели рядом с исполинскими космическими заводами типа «Голиаф», сам процесс дооборудования которых под новую задачу заслуживал эпической баллады. Вокруг сверхтяжелых грузовозов длиной в десятки километров парили целые эскадры фрахтовых судов. Расстояния между транспортами были настолько малы, что Наркисс мог бы перепрыгнуть с одного на другой. Любая ошибка при маневрировании стала бы гибельной, и Леандр ощутил искреннюю гордость за мастерство коммерческих пилотов. Они справлялись не хуже Имперского Космофлота.

Капитан мысленно поправил себя. Торговцы справились лучше. Они были здесь — в отличие от боевых флотов.

На высоком якоре, далеко к зениту от гражданских звездолетов, стоял «Автокефалий извечный» — царственный собор войны, почти не уступавший в габаритах самым крупным грузовозам. Но вокруг флагмана не было сородичей, за исключением горстки эскортов, тогда как «Воинственная пылкость» находилась в гуще многочисленных союзников.

Столько кораблей. Столько мощи. Наслаждаясь зрелищем, Леандр подумал: «Мы в самом деле армада».

И, когда он взглянул налево, ему потребовалась вся сила, заключенная в этой мысли. В пустоте висела новая луна Терры, способная поглотить армаду целиком. На ее поверхности с разинутой пастью не горели огни, с нее не поднимались звенья вражеских космолетов. Планетоид молчал, неподвижный, как череп, и настолько же зловещий. Как только Наркисс узрел звездную крепость, Торговый флот словно бы утратил вещественность. Цитадели просто не могло быть, и потому она искажала реальность своим мерзостным существованием.

К ужасу своему, Леандр понял, что это не совсем иллюзия. Отныне все обращалось вокруг штурмовой луны, даже сама Терра. Орки стали центром притяжения Империума. Восхитительная армада собралась лишь ради противостояния их чудовищной станции. Каждое действие, каждая мысль, каждая секунда жизни, оставшейся Наркиссу, будут всецело определяться этой неизъяснимой, неописуемой громадой. Торговец не находил слов, чтобы описать свои чувства при виде звездной крепости, но она меняла его мышление. Леандр, как и все прочие жители Империума, попал в ее гравитационное поле, раскинувшееся по Галактике.

Наркисс не мог спастись от притяжения орочьей луны, укрыться от самого ее бытия. Не осталось стен, за которыми ему удалось бы спрятаться. Все они пали.

Единственным возможным поступком, способным сохранить для него хотя бы иллюзию свободы выбора, была атака на ужас в небе. В этом наступлении Леандр превратился бы в частицу новой стены, обороняющей Терру.

Для удара по луне следовало поверить, что ее удастся разрушить. Без этой веры все бы уже сгинуло. Теперь Наркисс осознавал необходимость крестового похода. Леандр нуждался в нем, даже если сам был ненужным. Капитан испытывал даже больший страх, чем раньше, и величайшую в жизни гордость.

Несколько минут он молчал, давая экипажу время увидеть все вокруг. От Наркисса не требовалось ничего объяснять: или подчиненные ощутят ту же самую необходимость, или нет. Когда люди начали вновь поворачиваться к нему, Леандр заговорил:

— Итак, вот с чем мы должны сразиться. Мы возьмем на борт пехоту и примем участие в великом наступлении. Наша цель — высадить пассажиров на поверхность… этого, — не глядя указал капитан.

— Мы хоть близко-то подберемся? — спросил один из технопровидцев.

Торговец улыбнулся:

— А ты как думаешь?

— Раньше мы совершали сложные маневры, — сказала Конд. — Уже несколько лет прошло, но в процессе вспомним.

— Возможно, — признал Наркисс. — Или нас разнесут в клочья на первых минутах. Вот что я скажу: выбора у нас нет. Мы атакуем и, скорее всего, погибнем. Или не атакуем и погибнем, когда чужаки доберутся до нас. Лично я знаю, какой исход предпочту. Если мне суждено умереть, я хочу умереть героем. «Воинственная пылкость» отправится с Народным крестовым походом к победе или смерти. Впрочем, я не заставляю вас соглашаться со мной. Если кто-нибудь замыслил удрать, удирайте. Не понимаю, конечно, куда вы побежите, но не желаю иметь с вами дела.

Все стояли неподвижно, как и предполагал Леандр. Воцарилось единодушное безмолвие.

Наркисс вновь оглядел армаду и звездную крепость. Они складывались в наиболее притягательную картину на его памяти — самую жуткую и самую бодрящую. Непередаваемо сильные чувства, кипевшие в груди капитана, вырвались наружу горьким смешком. Затем он произнес:

— Мы сошли с ума, да? Все это — полное сумасшествие.

— Абсолютно, — согласилась Деметрия.

— Разве не славно?

Под куполом загремели радостные крики экипажа. Веселье, смешанное с ужасом, ринулось в пустоту.

 

Глава 7

Терра — Императорский Дворец

В Октагоне собрались трое. Веритус, Асприон Махтаннин и Намизи Наюрита сидели на нижнем из трех ярусов. Ластан чувствовал, что отделанное деревом помещение, при всем его сходстве с кабинетом и ложной камерности, чересчур огромно для подобной встречи. Ощущения важны, и он хотел, чтобы Наюрита испытывала лишь необходимые ему.

Но выбирать место для беседы не приходилось. Охранные системы Октагона, как технологические, так и рунические, не только гарантировали безопасность, но и обеспечивали секретность. Ситуация была более чем деликатной — разрастающаяся катастрофа толкала Веритуса к решению, которого он не желал принимать. Ластан рассчитывал избежать такого исхода, поэтому стремился полностью контролировать все произносимые речи и их слушателей.

— Где инквизитор Виенанд? — спросила Намизи.

— Мы не знаем, — сказал Махтаннин.

— Судя по вашему ответу, вы упустили ее, а значит — охотились на нее.

— Она несет угрозу главной цели Инквизиции.

— По данной проблеме не было единого мнения, — напомнила Наюрита, — не говоря уже о варианте с убийством.

— Виенанд направляется в Крепость Инквизиции, — вмешался Веритус, решив по возможности разрядить обстановку. Он хотел союза с Намизи, а не противостояния. Женщина пользовалась глубоким уважением среди инквизиторов, ее мнение имело большой вес.

— Вы планируете устроить там засаду?

— Нет.

Два покушения на Виенанд провалились. Шанс быстро и тихо искоренить ее влияние был упущен. Хуже того — агенты Ластана показали себя непрофессионалами. Действия, призванные упрочить авторитет Веритуса, в итоге подорвали его. Раньше Наюрита хотя бы прислушивалась к аргументам коллеги, готова была признать возможность того, что Виенанд слишком мягко относилась к Верховным лордам. Но даже тогда она ограничивалась этим, а теперь — пусть Махтаннин и брал на себя вину за неудачные операции — явно избрала Ластана целью своего недовольства.

Правда, Намизи была не единственным возможным союзником. При необходимости Веритус мог работать в одиночку, но еще надеялся обойтись без новых радикальных мер. Он пока не отказался от идеи перетянуть Наюриту на свою сторону.

— У нас есть друзья в Крепости, — сообщил Ластан. — Мы не обделены там влиянием.

— Инквизитор Виенанд обладает большим.

— Если она возьмет верх, последствия будут трагическими.

Намизи вздохнула:

— Вы сознаете, что в небе висит орочья звездная крепость? Ваши доводы насчет того, что главная угроза исходит не от чужаков, сейчас выглядят не слишком убедительными.

— Я не утверждаю, что с орками не нужно сражаться. Разумеется, они представляют опасность. Но, растратив слишком много ресурсов в одной битве с ними, мы окажемся уязвимыми для более грозного неприятеля.

— Вы, я так понимаю, согласны? — взглянула Наюрита на Асприона.

Тот кивнул:

— Мы обязаны следить за маневрами Архиврага.

— Вы знаете меня, — обратилась Намизи к Веритусу. — Вы знаете, что я никогда бы не стала недооценивать угрозу Губительных Сил. Мне прекрасно известно, чего стоили Империуму годы Ереси. Но мы одолели армии Ока. Его активность в последнее время незначительна, тогда как зеленокожие могут уничтожить нас в любой момент.

— Именно поэтому ошибочно уделять им полное внимание. Истинный враг сейчас опаснее всего. Империум ослаблен, отвлечен… Разве это не лучший момент для удара?

— Это предположения, а орочья атака реальна.

— Какая орочья атака? — требовательно спросил Ластан. — С момента появления луны ничего не произошло. Где же вторгающиеся чужаки?

Веритус понял все по выражению лица Наюриты. Если он и убедил ее в чем-нибудь, то лишь в собственной неуравновешенности. Ластан с разочарованием заметил в глазах Намизи сомнение, уже много раз виденное им прежде. Оно было одной из ран, полученных инквизитором на войне, которую он вел по воле предназначения. К несчастью, в число главных преимуществ Губительных Сил входила их невероятность. Слишком легко не верить в них или несомую ими опасность, пока не станет слишком поздно. В молодости Веритус сам допустил такой промах, и шрамы того дня не исцелились. Силовой доспех служил ему не только мечом и щитом, но и средством передвижения для тела, больше не способного жить вне керамитовой оболочки.

Ластан решил сменить тактику — в последний раз.

— Так или иначе, инквизитор Виенанд — неуправляемый игрок. Нельзя допустить, чтобы она еще сильнее повредила нашему делу.

— Вполне возможно, через пару дней уже нечего будет повреждать. Если только крестовый поход спикера Тулл не окажется чудом, в которое она заставляет всех поверить.

— Я разделяю ваши сомнения касательно ее стратегии, — отозвался Веритус и принялся ждать, что Наюрита скажет дальше. Это ее заявление почти не вытекало из логики беседы.

— Значит, мы достигли согласия, — поднялась Намизи.

Встреча окончилась.

Махтаннин и Ластан задержались после ухода Наюриты.

— И что это значило? — уточнил Асприон.

— Она не согласна с нашими суждениями об инквизиторе Виенанд.

— То есть пойдет против нас.

— Я так не думаю. Намизи колеблется, но пока не станет окончательно занимать ту или иную сторону.

— Что нам теперь делать?

— Попробовать еще раз.

— Наюрите не понравится, что мы солгали ей.

— Я не лгал; она вынуждает нас. У Виенанд слишком много друзей в Крепости. Я совсем не уверен, что нам хватит политической силы для противодействия ее интригам, если она проберется внутрь.

— Третья попытка, неважно, успешная или нет, — это уже неопрятно.

— Но лучше, чем вариант с ее выживанием. Возможно, в случае успеха Виенанд пути назад уже не будет.

— Мы так и не определили, что она задумала.

Медленно обернувшись, Веритус посмотрел на более молодого соратника:

— Ты тоже утрачиваешь решимость?

Асприон покачал головой:

— Ты же знаешь, что нет.

Ластан не знал. Ему оставалось лишь верить Махтаннину на слово. Он понимал, что Асприон и Виенанд терпеть друг друга не могут, но не был уверен, насколько серьезно союзник воспринимает угрозу Хаоса. Веритус уважал коллегу за его послужной список, однако еще не разобрался, как глубоко тот верен их делу.

Через несколько минут Ластан вышел из Октагона и направился в свои покои по дороге Изречений. Эта галерея, одна из самых узких во Дворце, имела менее десяти метров в ширину, однако ее сводчатый потолок был таким высоким, а окна в нем — такими редкими и грязными от векового смога, что солнечные лучи не достигали пола. В проходе царили вечные сумерки. Расставленные там люмен-шары давали немного света, однако идущий мимо них все равно оставался в тени — менялась лишь ее густота. На каменных плитах под ногами были выгравированы благочестивые сентенции. Они истерлись под миллионами подошв, уцелели только едва заметные линии букв, фрагменты слов и намеки на общий смысл.

Каждый пешеход на дороге Изречений приближал мысли древних к полному исчезновению, но они неукоснительно сохранялись в лавках, испещривших, подобно сотам, обе стороны готической галереи. В рынках на первых этажах торговали молитвенными свитками, иконами для алтарей и толковательными брошюрами. Вдоль улицы, плавно извивающейся с севера на юг, тысячи продавцов в полутьме и торжественной тишине ожидали покупателей-верующих. Над ними жили богословы — авторы трактатов, комментаторы писаний, исследователи религии. Рабочие индустрии поклонения.

Веритусу нравилась атмосфера в галерее. Хотя теологи знали только половину правды (ни в одном из их текстов не упоминался Хаос), прославляемая ими вера была необходимой, пусть и недостаточной, защитой от Губительных Сил. Жившие и трудившиеся здесь люди сражались на войне, сами того не зная…

На инквизитора обрушился град лазерных разрядов. Первый опалил ему щеку. Чутье опередило сознание — Ластан рефлекторно прикрыл голову левой рукой. Второй луч полоснул по скальпу. Веритус метнулся в сторону — третий выстрел обжег висок сверху вниз. Прижавшись к стене, он начал озираться в поисках убийцы. Чересчур много окон, чересчур много силуэтов за ними. Никто не смотрит на него, никто не вооружен. Снайпер прекратил огонь.

Ластан ждал, сжимая лазерный пистолет. Ничего. Ближайшие пешеходы разбежались, укрылись в дверных проемах или за прилавками. Поразительно меткий стрелок не зацепил даже доспех инквизитора. Раны Веритуса ныли, он чувствовал запах горелой плоти. Если бы он действовал чуть медленнее, если бы первый разряд по какой-то случайности не отклонился от цели…

Ни врагов, ни новых выстрелов. Ластан зашагал по дороге спиной вперед. Когда место засады скрылось из виду за изгибом улицы, он развернулся и двинулся дальше, непрерывно осматриваясь. Гнев колотился у него в виске сильнее, чем боль от раны. Унижение привело инквизитора в ярость. Он выглядел смехотворно — убегающий воин в силовой броне! Но как биться с тем, кого не видишь? Веритусу не удалось определить и угол обстрела. Даже сровняй он с землей обе стороны прохода, ассасин успел бы скрыться.

Инквизитор попытался размышлять спокойнее. Что ж, тактическая ситуация изменилась. Он не был уверен, что покушение устроила сама Виенанд, но в любом случае у нее остались друзья, рискнувшие помочь ей. Кто именно? Вариантов слишком много. Позиции самого Ластана теперь выглядели ненадежными. Он передумал отправлять своих агентов на задание.

Выждав три часа, Вангорич отправился на дорогу Изречений, где и нашел Феррена Рича в заставленной книгами комнатке на четвертом этаже. Снайпер уже убрал лазерную винтовку и вновь надел маску богослова. Ровесник Круля, он выглядел намного старше Эсада Вайра, старше даже Дракана. Лицо Феррена напоминало карту из морщин, глубоких, как ущелья. Волосы и борода его были седыми, прямыми и длинными. Рич вполне убедительно сутулился, шаркал ногами и щурился, но под рясой теолога скрывалось поджарое, упругое тело. Он умел сохранять неподвижность сутками, оставаясь при этом начеку.

Даже после появления великого магистра Официо стрелок продолжил щуриться, будто от катаракты. Войдя, тот увидел Рича возле ниши с книжными полками слева от двери. Феррен с недовольным видом поднял взгляд от манускрипта и коротко кивнул, что у него сходило за приветствие.

— Итак? — спросил Вангорич.

Рич вновь опустил взгляд и перевернул страницу.

— Впервые в жизни я стрелял мимо, — сообщил он.

— Уверен, промах вышел убедительным.

— Объект сейчас благодарит судьбу.

— Отлично.

— Такое чувство, что я ошибся. Не люблю ошибаться.

Дракан подошел к ассасину:

— Надеюсь, сегодня ты убил идею. — Он указал на ряды томов в кожаных переплетах. — Думаю, такая мишень тебе по нраву.

Фыркнув, стрелок закрыл книгу.

— Нет уж. — Через секунду он сообразил, что забывается, и добавил: — Великий магистр.

Тот раскинул руки, изображая сожаление:

— Прости, Феррен. Нам нужен был этот блеф.

— Зачем сохранять жизнь объекта? Если на него стоило напасть, то стоило бы и убить.

— Он не стоит открытого конфликта. Текущий баланс сил неустойчив. Прикончив его, мы рискуем начать гражданскую войну с Инквизицией; когда или если они узнают, кто стоит за покушением, все повернется так же скверно. Сейчас агенты этой организации — наши единственные полезные союзники, и то лишь притом, что Виенанд добьется успеха. Сегодня от нас требовалось потревожить Веритуса. Заставить его думать о собственной безопасности и личностях врагов.

Ассасин вернул книгу на место.

— Ну, сэр, работа сделана. — Немного смягчившись, он добавил: — Вы считаете, успешно?

— Надеюсь.

Подойдя к окну, Дракан выглянул наружу. По дороге Изречений в обе стороны двигались пешеходы, не обеспокоенные недавней вспышкой насилия или присутствием орочьей луны, невидимой за сводами галереи. Всеобщая паника почти не затронула эту область Дворца. Местные жители не бунтовали, они лишь глубже погрузились в свои отшельнические труды. Люди здесь обращали мысли к таинствам веры, закрываясь от потрясений вокруг. Изящный подход.

«Вот только орки вряд ли оценят его, когда явятся сюда», — решил Вангорич.

Но практичнее ли та игра, которую он сам ведет против Веритуса? Нужно верить, что да. Нужно верить, что Виенанд разрабатывает эффективную стратегию борьбы с чужаками.

— Поправьте, если я ошибаюсь, — произнес Рич у него за спиной, — но мы слишком безоглядно верим, что другая фракция решит все главные проблемы.

Дракан усмехнулся совпадению. Что ж, или это, или проклятие.

— Именно так, — ответил он. — Мы должны верить.

Еще один тяжкий урок тяжелых времен.

 

Глава 8

Марс — Лабиринт Ночи

Склера Верро первой поняла, что Элдон Урквидекс может быть полезен. Она наблюдала за магосом биологис, пока тот выходил из челнока с «Субсервия» в составе группы механикусов и однозадачных сервиторов. Верро, облаченная в сотканный из теней стелс-костюм, следила за вновь прибывшими через визирную трубу. Элдон беседовал с техножрецом, которого ассасины идентифицировали как мастера-траекторэ Аргуса ван Аукена. Урквидекс был настолько крупнее спутника, что казался дородным — необычное сложение для адептов Омниссии. Но по-настоящему Склеру заинтересовала его манера общения: Элдон держал правую руку у лица, словно бы бесцельно выдвигая пальцы-инструменты и шевеля ими. Хотя остальное его тело в привычной для марсианских жрецов манере спокойно плыло вперед в темпе ван Аукена, такие жесты весьма походили на признак волнения.

Когда Верро сообщила об увиденном Клементине Йендль, ассасин храма Ванус заявила:

— Встревоженный магос может нам серьезно пригодиться. Необходимо завести с ним знакомство.

Так она и поступила.

Задача была несложной. Скрываясь за псевдоаугментациями, Клементина без особого труда передвигалась вне зон усиленной безопасности.

Сразу же по прибытии Элдон присоединился к раскопкам под Лабиринтом Ночи, в тайну которых, помимо прочего, требовалось проникнуть команде Йендль. Впервые она поговорила с Урквидексом, когда тот ненадолго покинул участок исследований. Действуя по наитию, Клементина умышленно допустила в маскировке несколько изъянов — крошечных, заметных только вблизи. Таких, чтобы увидел лишь магос, но и таких, чтобы он понял: женщина не та, за кого себя выдает. Йендль пошла на риск, рассудив, что ячейка переживет ее потерю.

— Почему вы заговорили со мной? — спросил Элдон.

— Мне думается, что вы не против поговорить со мной.

Наступила пауза. Техножрец вновь поднял правую руку, нерешительно шевеля пальцами.

— Вы пытаетесь склонить меня…

— К уходу с пути, о ложности которого вам известно, — перебила ассасин. — Это генерал-фабрикатор готовит предательство.

— Мои сомнения для меня одного.

— Но вы верны Десятому универсальному закону.

— «Душа есть совесть сознания», — процитировал Урквидекс.

— И вы прислушиваетесь к своей совести. Генерал-фабрикатор же собирается бросить Терру в беде. Его сознание лишено души.

Магос выдвинул один из телескопических глаз и осмотрел Клементину, будто надеясь увидеть истину под ее маской.

— О чем именно вы знаете?

— О намерениях Кубика. Не о том, на что он способен.

Элдон втянул глаз обратно. Раздались щелчки и электронный писк, словно компоненты его тела вступили в дискуссию между собой.

— Мне нужно открыть вам кое-что, — произнес техножрец.

Вернувшись в Лабиринт Ночи, магос провел Йендль внутрь с группой своих технопровидцев и электрожрецов. Ассасину открылся лабораторный комплекс, напоминающий перевернутый город-улей. Его экспериментальные центры действовали подобно клеткам организма: то сами по себе, то объединяясь с другими ради более крупных проектов. Бригада Урквидекса спускалась по мосткам и туннелям в мир, пульсирующий таинственной энергией и технологической жизнью. Клементина не понимала, насколько важно то, что она видит. Картины были слишком фрагментарными. В дверных проемах женщина замечала громадные устройства, сплетенные в замысловатом, грандиозном, диковинном танце. Отдельный человек не мог целиком осознать научные дерзания столь колоссальных масштабов, и Йендль вдруг осознала, почему Марс так истово поклоняется Богу-Машине. То, что строили здесь, пробуждали к механической жизни и выпускали в Галактику, возносилось над миром людей. В гигантских кузнях Механикума потрескивали искры сверхъестественного.

Клементина не догадывалась о назначении открывшихся ей кусочков головоломки, но чувствовала, что все части комплекса действуют согласованно. Лабораторию объединял некий проект, возможно, величайший в истории. Ее секции были мозговыми клетками Марса, трудящимися над единой задачей.

На глубине сотни уровней, в конце туннеля, который извивался, закручивался и ветвился наподобие ганглия, располагался исполинский нервный центр в форме чаши. Концентрические ярусы терминалов и контрольных тронов опоясывали пятидесятиметровую колонну пикт-экранов. В зале работали тысячи адептов, подключенных механодендритами к сиденьям и, как предположила Йендль, друг к другу. Повсюду звучали скрипучие трели бинарного языка.

Элдон повел свою свиту к станции, находящейся в двух третях пути ко дну чаши. Как только магос сел на трон, оттуда вытянулись контактные кабели, углубившиеся в основание его черепа. Панель управления перед Урквидексом расстилалась на несколько метров в обе стороны. Ее также испещряли порты и механодендриты, через которые подключились около половины спутников техножреца. Остальные занялись устройствами явно механическими, но настолько чуждыми для органических глаз, что эти скопления рычагов, циферблатов и разрядных конденсаторов показались Верро чем-то вроде сочлененных металлических скульптур, а не научных приборов.

— Станьте же свидетелем «Великого Эксперимента», — сказал ей Элдон.

Клементина подошла к его трону. Вверху и внизу, по всей чаше, возле других магосов стояли их подчиненные, не имевшие конкретных задач, но готовые при необходимости помочь руководителю. Йендль скопировала их поведение. Она замедлила дыхание, стала нечувствительной, как машина. Изучая дисплеи на колонне, ассасин видела пикт-потоки из различных мест, но мало что понимала. На некоторых экранах мелькали обрывочные изображения каких-то громадных могучих механизмов, другие почти пустовали. В углу одного из них Клементина разглядела край сухих доков Железного Кольца, однако камера смотрела в открытый космос. Все прочие мониторы, примерно треть от общего числа, показывали Фобос. Кадры со спутника повторялись через равные интервалы по всей высоте колонны — их демонстрировали для каждого яруса.

Более получаса ничего не происходило, только постепенно возрастала активность в зале. Адепты совершали операции все чаще и быстрее, словно все новые переменные факторы требовали их внимания. Бинарный скрежет и щебетание усилились. Йендль не двигалась. Она следовала указанию магоса — готовилась стать свидетелем.

Событие началось. Потребление энергии в лабораториуме резко возросло. Устройства на отдельных пикт-экранах засветились и изрыгнули дуговые разряды. Воздух завибрировал от инфразвуковых шумов. Клементине почудилось, что она в некоем соборе, где близится кульминация богослужения. Машинные молитвы вознеслись в прерывистом крещендо. Показания приборов достигли красной зоны.

Потом задрожал не только воздух, но и панели управления, тела адептов, пол, сама планета.

И Фобос исчез.

Пикт-экраны, отображавшие пустоту, тут же вспыхнули. Картинка на них рассыпалась помехами, восстановилась, исказилась и все же обрела пульсирующее, дергающееся, неустойчивое равновесие. Взревели сигналы тревоги. Еще больше стрелок заползли в красный сектор. В центре монитора, где не было ничего, возник Фобос в свирепом сиреневом ореоле.

Через пару секунд мир сотрясся. Толчки продолжались несколько мгновений. Их интенсивность быстро уменьшалась, пока дрожь снова не ослабла до вибрации. Затем прекратилась и она. Жрецы Марса замерли в неподвижности. Хотя их позы практически не менялись, Йендль показалось, что механикусы горбятся в изнеможении.

Урквидекс не заговаривал с ней ни тогда, ни в течение следующих четырех часов, пока техножрецы оценивали урон, нанесенный планете и машинам. Оставаясь на месте, Клементина осмысливала увиденное и составляла план действий.

Механикусы телепортировали Фобос. Как заключила Йендль, в ходе испытания они переместили спутник с одной стороны Марса на другую. Ассасин сочла безрассудной подобную игру с силами гравитации. Если генерал-фабрикатор приказал пойти на такой шаг, значит, бездействие представлялось ему более рискованным.

Тест прошел успешно, однако диаметр Фобоса лишь немногим превышал двадцать два километра. На порядки меньше, чем у Марса, да и расстояние переноса не слишком велико. Если Кубик надеялся убрать свой мир из зоны досягаемости орков, то должен был рассчитывать на прыжок с минимальной длиной в сотни световых лет. Клементина хотела бы найти успокоение в этой мысли, но не решалась.

Еще через шесть часов Элдон отсоединился от трона. Свита магоса, включая Йендль, последовала за ним вверх по чаше лабораториума. В нескольких ярусах от верха Урквидекс повернул вбок, к ждавшему его ван Аукену.

— Весьма удовлетворительно, — заявил мастер-траекторэ. — Ваше заключение?

— Показатель сохранности для датчиков, размещенных на поверхности Фобоса, составил семьдесят восемь процентов. Для подземных участков результат аналогичен.

— Также удовлетворительно.

— Если экстраполировать данные пропорции на сам Марс, потери в двадцать два процента будут эквивалентны более чем миллиарду смертей.

— Прискорбный, но не критический уровень убыли персонала. В расчетах генерал-фабрикатора допускается значительно больший ущерб.

— Я исхожу лишь из своей области компе… — начал Элдон.

— Вы переходите ее границы, — оборвал его Аргус скрипучим монотонным голосом. Под облачением высокого техножреца не было видно ни кусочка плоти. Это создание с длинными многосуставными конечностями почти ничем не походило на человека, и все же ассасин поняла, что ван Аукен недоумевает. — Я надеюсь, вы больше не намерены ставить под вопрос маршрут, проложенный для нас генерал-фабрикатором. В ином случае последует вывод, что вы страдаете бредовыми отступническими идеями.

— Это не более чем вопрос возможностей. После прибытия орков в систему Сола возникли новые безотлагательные проблемы, не так ли?

— Верно, причем на ряде фронтов. Так, Сенаторум Империалис требует развертывания титанов.

— Генерал-фабрикатор Кубик отказал им?

— Естественно, отказал. Какой смысл отправляться в путь без наших главных сил? Кроме того, учитывая выбранную на Терре тактику, Легио погибли бы бесцельно.

— И как же именно генерал-фабрикатор ответил на требования? — уточнил Элдон.

— Сообщил о наличии технических затруднений. Разъяснил, что у нас не имеется ни средств, ни времени для транспортировки боевых колоссов.

Клементина осознала, что Урквидекс развивает беседу исключительно ради нее. Она прямо сейчас собирала улики, с помощью которых Вангорич сможет доказать преступный умысел Кубика. Правда, ассасина беспокоило сужение поля для маневра.

— Разумно ли было перемещать Фобос из одной точки его орбиты в другую? — спросил Элдон. — Масштабы данного опыта и переноса всей планеты несопоставимы. Возможно, мы лишь зря потратили время, которого у нас и так немного?

— Вы и в самом деле заблуждаетесь, магос биологис, — рассуждаете о том, что не относится к вашей области знаний, и делаете неверные предположения. Мы проверили базовые принципы телепортационной технологии. «Великий Эксперимент» завершился успехом. Теперь остается лишь многократно увеличить мощность. Вопрос решается лобовым методом.

— Понимаю. — Урквидекс замолчал, но не откланялся.

Глазные линзы ван Аукена зажжужали, фокусируясь на магосе.

— Ваши колебания указывают на нерешительность или внутреннее смятение, — заявил он, изучив Элдона. — Вы вынуждаете меня оформить доклад о несоответствии.

— Остальной Империум расценит завершение данного проекта не иначе как предательство.

— Мы действуем, как и всегда, исходя из верности Богу-Машине. Или вы хотите сказать, что сохранение Марса является маловажным?

— Разумеется, нет.

— Империум состоит не из одной Терры. Мы уже многое узнали, анализируя стремительное технологическое развитие Veridi giganticus. Высока вероятность того, что результаты дальнейших исследований возместят нам любые потери, понесенные в процессе. Изучение Veridi более актуально, чем их нейтрализация, особенно если они достигли точки кладогенеза.

Линзы зажжужали вновь. Йендль представила, как мастер-траекторэ рассматривает Урквидекса при максимальном увеличении. Возможно, он замечал в языке тела коллеги микровыражения, невидимые человеческому глазу.

— Или вы не согласны? — закончил ван Аукен.

— Именно так.

— Вы оспариваете эдикты генерал-фабрикатора?

Клементина могла поклясться, что в электронном голосе Аргуса прозвучало удивление.

— Я не согласен с их посылками и выводами из оных.

Но я подчинюсь указам.

— Вы серьезно рискуете, магос биологис.

— Как и генерал-фабрикатор Кубик, — парировал Элдон. — Такие сейчас времена.

Собеседники перешли на двоичную речь. При всей чуждости ее звуков и неподвижности техножрецов Йендль понимала, что конфликт между ними разрастается. Потом Урквидекс отвернулся и зашагал вверх по рампе, ведущей из чаши.

На обратном пути из Лабиринта магос биологис не произнес ни слова. Группа вышла через тяжелые, расписанные символами железные ворота, створки которых раздвинулись, чтобы пропустить их, и тут же захлопнулись с металлическим грохотом. Выслушав команды Элдона на бинарике, его подчиненные разошлись исполнять поручения. Клементина осталась.

— Вы все поняли? — спросил техножрец.

Оба говорили вполголоса, хотя в обществе, где аугментированный слух был нормой, это мало что меняло. Ван Аукен обвинил Урквидекса в том, что тот рискует. «Ты даже не представляешь, как сильно», — подумала Йендль. Она видела проблески героизма в спокойных поступках Элдона.

— Очень хорошо поняла, — подтвердила ассасин. — Знает ли генерал-фабрикатор, как остановить орков?

— Мне не хватает информации для ответа.

— Если и знает, то не планирует этого делать.

— Сейчас объем нашей базы знаний растет по экспоненте. Следовательно, появление Veridi — не катастрофа, а новая возможность.

Клементина едва не выругалась.

— Проект телепортации нужно остановить, — заявила она.

— Невозможно, если только вы не обладаете силами для крупного вторжения. Я также не стану саботажником.

— Тогда зачем было показывать мне все это?

— Чтобы вы предприняли необходимые действия.

— Вы же сказали, что проект не остановить, — напомнила Йендль.

— Его можно затормозить.

Ассасин кивнула. Отсрочка может помочь. Если она будет достаточно долгой, окно возможностей Кубика закроется. Обстоятельства или Вангорич вынудят механикусов исполнить долг перед Империумом. Слабая надежда, возведенная на зыбучем песке, но Клементина обязана была ухватиться за нее. Как-никак, песок окружал ее со всех сторон, и требовалось, чтобы он остался на своем месте в Галактике.

— Если перемещение Марса зависит от энергии, то атака на силовую установку «Великого Эксперимента» может серьезно задержать его, — рассудила Йендль.

— Верно, — отозвался Урквидекс, — но я никогда не причиню ей вреда.

— Однако за вами могут тайно последовать к ее местоположению…

— Это стало бы чрезвычайным, непредсказуемым происшествием.

— Нам нужно устроить много таких происшествий, магос, — сказала ему Клементина. — Мы слишком долго были их жертвами.

 

Глава 9

Фолл — орбита

Курланд трудился над своим доспехом в личных покоях.

Самостоятельно он мог исправить урон лишь отчасти. Боэмунд предоставил в его распоряжение кузницу и оружейную «Ненависти», и последний Имперский Кулак собирался посетить их в дальнейшем, но сначала хотел собственноручно починить все, что удастся. Он не сумеет вести войну в одиночку, но его поступки как индивидуума имели значение. Поэтому второй капитан напряженно корпел над броней.

Он снял печати чистоты. Ничто не должно напоминать о битвах, кроме полученных в них повреждений. Курланду не хотелось убирать все следы сражений — ему казалось, что с ними исчезнет последняя осязаемая память о боевых братьях. Такой поступок стал бы отрицанием случившегося. Капитан твердо решил вернуться на поле брани в доспехе, при виде которого враг поймет, как велика была жертва Имперских Кулаков. Своим видом Резня покажет оркам, что он выжил, и то, какая расплата их ждет. Золото его ордена засияет вновь, но отмеченное знаками воскрешения и жажды возмездия.

Впрочем, Курланд не желал видеть изъянов на багровой аквиле нагрудника и эмблеме в поле левого наплечника. Нельзя, чтобы черный кулак утратил хотя бы толику мощи.

Резня смазывал аквилу маслом, глядя, как она вновь обретает дерзкий и яростный блеск, когда в дверях появился Тейн. Подняв глаза, второй капитан заметил выражение лица Кулака Образцового.

— В чем дело?

— В орочьей луне над Террой.

Прежде Курланд думал, что уже исчерпал лимит поражений. Он верил, что рухнул на дно пропасти неудач и, возможно, совершает первые шаги к искуплению. После предыдущей встречи совета Наследников капитан даже позволил себе понадеяться на лучшее — впервые с Ардамантуа.

Он ошибался. Слова Тейна врезались в него ударом молота. Левая рука, стиснутая позором неудачи, смяла край стального верстака. Бездна рванулась навстречу, готовясь поглотить Резню. Тот боролся с ней.

— Какие части обороняют планету? — сдержанно спросил Курланд.

— Очень малочисленные. Главные силы Имперского Космофлота еще в пути.

— А наши братские ордены?

— Ничуть не лучше. Зеленокожие связали сынов Жиллимана боями в Ультрамаре. Кровавые Ангелы уничтожили еще одну звездную крепость, но они на другом конце Империума. Что до Космических Волков, Саламандр, Гвардии Ворона… Доклады о масштабных сражениях приходят со всей Галактики.

— Настоящая чума.

— Верно, — согласился Максимус. — Правда, три роты Железных Рук пробиваются к Терре, но им добираться дальше, чем нам.

— Вторжение уже началось? — уточнил Резня.

— На момент последнего сообщения — нет, однако связь стала нерегулярной, и этим вестям уже несколько дней.

— Как много времени прошло от появления планетоида до их отправки?

— Двое суток.

Орки не атаковали так долго? Стряхнув оцепенение, Курланд начал облачаться в доспех.

— Где маршал Боэмунд?

— На мостике.

— Он дал приказ отправляться на Терру?

— Нет.

— Что?

Хотя Черный Храмовник пока что признал право Резни возглавить объединенное наступление, он вряд ли стал бы ожидать разрешения Имперского Кулака на бросок к Терре. Такое подчинение было не в характере маршала, но другое объяснение казалось немыслимым. Впрочем, Курланд все равно уточнил:

— Он планирует лететь туда?

— Нет, — вновь сказал Тейн.

Резня зашагал к двери. Максимус не уходил с порога.

— Дай пройти, брат! — потребовал Курланд.

— Пожалуйста, сначала выслушай меня. Я знаю, что ты задумал. Мой первый порыв был таким же. Это не значит, что он правильный.

Последняя стена пала, и теперь враг штурмовал сердце Империума. Последний Имперский Кулак уцелел лишь затем, чтобы увидеть худшие последствия неудачи своего ордена, не сумевшего исполнить самый священный долг. Укрепления, выдержавшие Осаду, обратились в прах. Если Резня не помчится к Терре прямо сейчас, то окончательно опозорит себя.

— Какие тут могут быть возражения? — жестко спросил Курланд.

— Какие угодно, если обратиться к поучениям нашего примарха.

Резня воззрился на Тейна. Он ждал, испытывая нечто среднее между яростью и шоком.

— Что мы знаем о тактической обстановке в системе Сола? Почти ничего, — напомнил Максимус. — Расположение сил? Неизвестно. Пока мы доберемся туда, наши сведения еще больше устареют.

— Космофлот сумел уничтожить луну.

— Мы тоже сможем, но сбор наших армий — сбор, возможный благодаря тебе, — еще не завершен. Если ты поведешь неполную группировку на битву в запутанной, неизученной ситуации и потерпишь поражение, что тогда? Когда это Имперские Кулаки действовали поспешно?

— Никакая подготовка не помогла нам на Ардамантуа.

— Она не помогла бы ни одному ордену. Произошла катастрофа, но ты выжил в ней и не опускаешь голову. Ты — символ стойкости, а не разгрома. Тебе дано право возглавлять нас не только потому, что Имперские Кулаки — капитул-основатель. Ты заслужил это, преодолев поражение. Не растеряй то, чего достиг.

— Чего я достиг? — Курланд не мог выразить свое неверие словами.

— Подумай о том, что создается сейчас у Фолла. Подумай о численности сил, которыми ты будешь командовать. Подумай, сколь мощно мы сумеем ударить по оркам, — если сделаем все правильно, как учил Рогал Дорн.

Резня разжал кулаки:

— Продолжай.

— Даже если мы успеем на Терру до начала вторжения, что вряд ли, даже если разрушим базу чужаков, одержав тактическую победу, как это повлияет на стратегическую картину? Какую пользу принес триумф Имперского Космофлота? Они уничтожили одну крепость, у орков таких еще много. Сколько именно? Неизвестно. И ксеносы применяют их по всему Империуму, где пожелают.

В вопросах звучал вызов, но они приносили облегчение. Чтобы найти ответы на них, Курланду требовалось сначала успокоиться.

— Спасибо, брат, — поблагодарил он. — Но если Терра падет…

— Мне не больше твоего хочется столкнуться с таким исходом. Однако твой пример подсказывает решение. Имперские Кулаки погибли, но живут в тебе, и за их поражение отплатит войско, невиданное со времен Ереси. Если погибнет Терра, Империум будет жить дальше, потому что должен, принесет возмездие оркам и навсегда истребит их.

Резня пристально смотрел в коридор над плечом Тейна, не видя переборок «Ненависти». Он представлял себе наихудшие варианты и обдумывал, как реагировать на них. Закончив, Курланд вновь сфокусировал взгляд на Кулаке Образцовом.

— Ты прав, — сказал он. — Нельзя атаковать планетоиды по одному. Нужно направить удар в центр кампании зеленокожих. — Резня хотел добавить, что так, возможно, они спасут Терру, но сдержался. Надежда теперь под запретом, разрешен только реализм. — Необходимо убить Зверя, а для этого — найти его.

— Согласен.

Оба замолчали, осознав невыполнимость задачи.

«Нет, — подумал Курланд. — Все выполнимо».

— Только нужно задать другие вопросы, — произнес он вслух.

Лишь теперь Тейн уступил дорогу. Резня провел его в конец коридора, до каюты магоса биологис Лаврентия.

В отличие от Курланда, не менявшего аскетичную обстановку в своей келье, Фаэтон с позволения Боэмунда превратил помещение в небольшой лабораториум. Сплетение кабелей, когитаторов и инфопланшетов казалось Резне совершенно беспорядочным, но техножрец блаженствовал в такой обстановке и редко выходил за порог. Войдя, космодесантники увидели, что он вертит головой между двумя планшетами и одновременно печатает на обоих, стуча четырехпалыми механическими клешнями в ритме проливного дождя. Из ротовой решетки магоса струился поток комментариев, больше похожий на диалог, чем на монолог.

— Филетический градуализм? Вряд ли. О чем ты думаешь? Значит, прерывистое равновесие? Тоже не то. Временной промежуток слишком мал, изменения слишком масштабны. Да, но ты исходишь из применимости этих законов к Veridi giganticus. А почему бы и нет? Они все еще часть материума. И они ведь не переродились в новый вид, так? Или переродились? — Лаврентий умолк, обдумывая аргументы, и заметил Курланда. Техножрец мигнул уцелевшим глазом. — О капитан… Прости, магистр ордена. — Фаэтон поправился вновь: — Магистры орденов. — Он опять мигнул. — Чем могу помочь?

— Что нового удалось узнать об орках? — спросил Резня.

— Как субъекты исследований, они в равной мере восхищают и раздражают. У меня множество теорий, но очень мало сколько-нибудь уверенных выводов. Нам поступает вдоволь информации, однако она лишь вызывает новые вопросы. У нас все больше кусочков самых разных головоломок, но ни одной целостной картины, если вы понимаете, о чем я.

— Вы пришли к каким-либо заключениям? — уточнил Тейн.

— Могу уверить вас, магистры, орки еще преподнесут нам сюрпризы.

— Думаю, об этом я догадался бы и сам.

— Тебе, конечно, известно о штурмовой луне в системе Сола, — вмешался Курланд.

— Да, известно. — Пылкий энтузиазм ученого, слышимый даже в искусственном голосе Лаврентия, сменился печалью.

— Почему они до сих пор не нападают?

Глаз магоса вспыхнул. Энтузиазм вернулся с подкреплениями.

— Именно! — воскликнул он. — Вопрос именно в этом! — Фаэтон схватил один из планшетов и защелкал по нему, не переставая говорить. — Имеются две основные категории возможностей. Первая: орки неспособны атаковать. В рамках данной гипотезы можно рассматривать целый ряд сценариев, большинство из которых включают неготовность войск или недостаток энергии, вероятно, израсходованной при переносе. — Просмотрев файлы, открывшиеся на экране, Лаврентий покачал головой. В его пересозданном теле сохранилось так мало биологических частей, что этот очень человеческий жест выглядел странно. — Весьма неудовлетворительно. Во всех иных случаях штурм начинался сразу же за прорывом звездной крепости в имперский космос. Предположение, что Veridi giganticus не подготовились к удару по столь важной цели, лишено смысла.

— А вторая категория версий? — напомнил Курланд.

— Они решили не атаковать.

Резня переглянулся с Максимусом.

— Орки воздерживаются от битвы? — переспросил он. — Неужели это более вероятно, чем какой-нибудь технический сбой?

— Неисправность стала бы значительным отклонением для данной кампании. Нестандартное поведение, напротив, сейчас является нормой.

— Сюрпризы, о которых вы говорили, — сказал Тейн.

— Определенно.

— Но почему они выбрали подобную тактику? — не понимал Курланд. — Чем выгодна такая задержка?

— Кажется, прямые военные преимущества отсутствуют, — заявил Фаэтон, — но это ваша область специализации, не моя. Впрочем, если позволите высказать догадку… — Техножрец сделал паузу.

— Прошу, — разрешил Имперский Кулак.

Лаврентий взял другой инфопланшет:

— Изучение эффекта от появления луны наводит на определенные размышления. К несчастью, сведения с Терры отрывочны, и мне очень пригодилась бы более свежая информация. — Магос укоризненно посмотрел на космодесантников, словно они были виноваты в перебоях с материалами для исследований. — Впрочем, у нас есть данные о крупномасштабной панике. Кроме того, характер военного реагирования на прибытие звездной крепости говорит о нерешительности и смятении властей.

— В последнем сообщении не упоминалось о какой-либо реакции, — заметил Тейн.

— Ее отсутствие и есть реакция. — Фаэтон вернул планшет на место.

Ветер ужаса заледенил душу Курланда. Он начинал понимать, какой вывод последует из рассуждений магоса.

— И у тебя есть гипотеза, — произнес Резня.

— Своим бездействием чужаки провоцируют дестабилизацию. Чем дольше они будут уклоняться от канонического орочьего поведения, тем больший настанет разброд.

— Ты утверждаешь, что ксеносы ведут психологическую войну.

— Да, я рассматриваю данную теорию.

Воцарилось безмолвие.

— Трон… — пробормотал Максимус.

— Как? — выговорил Курланд.

Идея техножреца предполагала невообразимый скачок в стратегическом мышлении зеленокожих.

Лаврентий показал на свой лабораториум:

— Решению этого вопроса посвящен мой нынешний проект. Изумительное занятие, магистр ордена. Прежде мне не выпадали подобные возможности. Но, боюсь, у меня еще нет достаточно убедительного ответа.

— Об утешительном, как я подозреваю, и речи нет.

— Верно.

Поблагодарив магоса, Курланд вместе с Тейном направился на мостик.

— Думаешь, он прав? — спросил Кулак Образцовый.

— Ты готов действовать, исходя из того, что он ошибается?

— Нет.

— Я тоже.

Оставшийся путь они проделали в молчании.

Главный окулюс заполняли картины сбора орденов возле Фолла. Уже прибыли боевая баржа Багровых Кулаков «Долг в крови» и корабль Сдирателей «Несгибаемость». Квезадра и Иссахар присоединились к своим воинам, чтобы руководить распределением увеличивающихся сил. Кулаки Образцовые не обладали внушительной пустотной мощью, однако на орбите присутствовали их ударные крейсера «Непоколебимый» и «Заря основания». На зов также ответило несколько крестоносных флотов Черных Храмовников. Самые удаленные армады еще не прибыли, но стальной кулак, образующийся вокруг «Ненависти», мог сокрушить целые звездные системы.

Курланд едва взглянул на это зрелище.

Боэмунд, стоявший у своего командного трона, беседовал с кастеляном Клермонтом. Увидев Резню и Максимуса, он подозвал их жестом.

— Тебе нужно услышать кое-что, — сказал Имперский Кулак.

— Как и тебе, — отозвался маршал. — Один из крестовых походов не может немедленно прервать текущую боевую операцию. Но наши братья там установили, что атаке орков кроме нас подверглись…

— Эльдары? — предположил Курланд.

— Нет. Данный поход действует на окраинах Мальстрима.

— Трон… — вновь прошептал Тейн.

 

Глава 10

Терра — Императорский Дворец

«Отец Человечества тысячи лет был вашим щитом и мечом. Отблагодарите ли вы Его? Встанете ли на защиту Святой Терры? Ответите ли на зов Бога-Императора?»

Голос экклезиарха Месринга гремел из настенных вокс-динамиков. Его слова разносились по всему Дворцу. Они уже несколько дней преследовали Галатею Хаас. Клич записываться в рекруты звучал даже в дормитории — спальном бараке арбитраторов. Женщина и так почти не спала с начала кризиса, а теперь ей с трудом удавалось подремать хотя бы часок.

После окончания смены, когда отряд вернулся на командный пункт по участку собора Императора Спасителя, Оттмар Корд спросил ее:

— Ты идешь?

— Куда?

Галатея сидела на своей койке; она только что убрала снаряжение в личный сундучок. Два других арбитратора не снимали форму.

— На призывное поле. Мы идем. — Оттмар показал на Баскалина и себя.

— Вы оба?

— Думаю, большая часть участка пойдет.

Да, Хаас слышала разговоры.

— Так вы серьезно собрались туда?

Корд как будто растерялся:

— Ясное дело. С чего ты взяла, что мы не запишемся?

— Мы вообще-то поклялись служить Адептус Арбитрес, а не Астра Милитарум.

— Ты это серьезно?

Пришел черед Галатеи удивляться:

— А что?

— То есть ты не ответишь на зов?

— Он не для нас.

— Разве? Тогда почему мы слышим его?

— Оттмар, его крутят по всей Терре. Никаких исключений не делают.

— Вот именно.

Хаас покачала головой:

— Мы нужны здесь.

«Как ты не понимаешь?»

Корд выглядел разочарованным.

— Никогда бы не подумал, что именно тебе не хватит веры.

Галатея поднялась и вплотную подступила к нему. Арбитраторы были одного роста — лицо Хаас оказалось в сантиметрах от глаз Оттмара.

— Я не позволю тебе ставить под сомнение мою преданность Императору.

— Тогда в чем?.. — начал Корд.

— Мой долг здесь. Твой тоже. Ты оставишь Терру беззащитной?

— Ты оговорилась: наш долг — защищать Имперский Закон, а не Терру.

— Я хотела сказать…

Баскалин перебил ее:

— Думаю, эти слова шли от сердца.

Она не нашлась с ответом.

— Если Терра падет, закон рухнет следом, — сказал Оттмар.

И все же Галатея молчала, не понимая, чего хочет: отговорить Корда или дать уговорить себя.

— Хотя бы сходи с нами и посмотри, — настаивал он. — Там и решишь.

«Вреда ведь от этого не будет?» — подумала Хаас.

«Император смотрит вам в душу, — провозглашал Мес-ринг из динамика в дормитории. — Ему известна мера вашей преданности, а вам? Испытайте себя! Знайте, что вы достойны места среди святых. Призван каждый из нас, будь то лорд или слуга. Есть лишь один долг. Есть лишь один ответ».

— Ладно, — согласилась Галатея.

— Возьми броню и оружие, — посоветовал Оттмар.

— Зачем? Впереди какие-то проблемы?

— Нет. — Его глаза блеснули. — Победа.

Библиотека Кланиум выглядела почти так же, как перед битвой за Порт-Санктус. Карты, хронометрические дисплеи и псевдообъемные проекторы не исчезли с полок. Весь реквизит выступлений Лансунга остался на местах. Но экраны не работали, помещение выглядело заброшенным — его заволокла пелена поражения, осязаемая, как слой пыли, и холодная, как воск. Она окутала даже мужчину, склонившегося над выключенным гололитовым столом. В руке тот держал бутылку амасека. Еще две — пустые — валялись на полу.

Вангорич подошел к лорду-адмиралу.

— Чего тебе надо? — спросил Лансунг, не поднимая головы.

Флотоводец говорил не слишком разборчиво, но, похоже, надраться до беспамятства ему пока не удалось.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал великий магистр.

Фыркнув, лорд-адмирал отпил из бутылки и со стуком поставил ее на край стола.

Значит, тебе еще паршивее, чем мне. Мои соболезнования.

Дракан оставил его самобичевание без комментариев.

— Нам обоим известно, как мы относимся друг к другу.

Лансунг поднял бутылку, словно хотел произнести тост, и отхлебнул еще амасека.

— Да, верно.

— Тогда ты знаешь: я не сомневаюсь в твоем полководческом таланте.

— Льстец.

— Так почему ты ведешь себя по-идиотски?

Флотоводец наконец поднял взгляд.

— Что ты думаешь о крестовом походе Тулл? — поинтересовался Вангорич.

— Он обречен.

— Зачем тогда возглавлять его? Ты вроде бы не склонен к самоубийству.

— Выбора нет, — буркнул Лансунг. — Если не поведу Флот, покажу себя трусом.

— И?..

— И?!

— Если операция обречена, ты погибнешь, даже если сохранишь лицо.

— К чему ты клонишь?

Тебе нельзя атаковать, — заявил Дракан. — Если план Юскины провалится, кто-то должен будет сдерживать орков до прибытия подмоги.

— Ты слишком сильно надеешься на единственный флагман и его эскорт.

— И его командира.

Лорд-адмирал явно задумался. Он больше не пил.

— А если Народный крестовый поход провалится из-за того, что «Автокефалий извечный» бросит гражданские суда, и чужаки перестреляют их?

— Учитывая, сколько кораблей вовлечено в операцию, что изменит участие или неучастие флагмана?

— Что-нибудь, — пожал плечами флотоводец и нахмурился — Вангорич видел, что лорд-адмирал просчитывает в уме грядущее пустотное сражение. — В конечном счете вероятность прорыва армады не зависит от поддержки Космофлота, — решил Лансунг.

— Тогда останься в тылу. Проживи чуть дольше.

Поглядев на него усталыми от неудач глазами, адмирал спросил:

— И ты, великий магистр, позволишь потом упомянуть тебя как человека, воззвавшего к моей трусости?

— Ты хотел сказать, к — здравому смыслу.

Поля Крылатой Победы уже пятнадцать веков не были настоящими полями. Во время Осады на них выгорели последние клочки травы, а в ходе восстановления пустошь закатали в рокрит. Название оправдывалось лишь тем, что во Дворце сохранилось не много таких обширных площадок под открытым небом. На плацу, занимавшем более тысячи гектаров, обычно проводились масштабные смотры и учения терранских полков Астра Милитарум. Покрытие, хотя и выполненное из строго утилитарного материала, было разукрашено громадными полковыми эмблемами. Их поддерживала в хорошем состоянии целая рота сервов-ремесленников.

Располагались Поля ниже соседних участков Дворца. Шагая с товарищами вниз по проспекту Воинственного Свидетеля, Хаас видела общую картину активности. Приготовления к Народному крестовому походу, обещавшему стать легендарным событием, поражали сами по себе. По дорогам, ведущим к южной трети плаца, стекались тысячи добровольцев. Стоявшие вдоль периметра чиновники Администратума распределяли вновь прибывших между сотнями вербовочных пунктов, которые занимали центральную треть площадки. Далее рекрутов направляли в северную часть, где их сажали на челноки и перевозили в космопорты. После этого новобранцев ждал перелет к транспортам на орбите.

Галатея замерла на вершине спуска. Объятая благоговейным трепетом, она не могла ни заговорить, ни сдвинуться с места. С высоты Хаас видела, как поток людского смятения преобразуется в геометрически точные линии. На ее глазах создавалась великая армия. Из уличных толп одна за другой возникали когорты по тысяче бойцов. Арбитратор понимала, что большинство людей внизу никогда не держали в руках оружия — если только не выросли в подульях, куда также проник голос Месринга. Они были гражданскими, не солдатами. Им предстояло отправиться в битву необученными. Времени на тренировки не имелось. Но при виде челноков, по-военному четко уносивших фаланги к цели, казалось, что из отдельных штатских уже собрана безупречная машина уничтожения. Каждый человек в ней был не просто шестеренкой: его включение в единый механизм совершалось более глубинно, базисно. Шестерни оставались отдельными деталями; здесь же личности полностью исчезали, вплетаясь в огромное общее целое. Сливались на молекулярном уровне.

Хаас зашагала дальше и догнала Корда. Ошеломленный, он едва брел вперед. Баскалин затерялся в толчее.

— Когда погрузка? — спросила Галатея.

— Уже идет. Армада отправляется завтра.

«Я пришла только посмотреть, — говорила себе арбитратор. — Я пришла только посмотреть».

Рефрен звучал слабо. Целеустремленность толкала ее вперед даже сильнее, чем напор толпы.

Впервые за последние дни Хаас не слышала призывов Месринга. Другой повелитель обращался к добровольческим массам. Через равные промежутки над границей Полей располагались громадные пикт-экраны со стороной пятьдесят метров. На каждом из них отображалась спикер Тулл, которая возвышалась над рекрутами во всем ее великолепии. Экклезиарх был рупором призыва, но Юскина стала голосом и лицом самого похода. Именно ее идея обрела материальное воплощение. Чисто-черные одеяния спикера с темно-багряной перевязью напоминали мундир, но такую форму не носили ни в одном полку. Тулл выглядела царственно, но и кротко пред лицом людей, явившихся исполнить ее замысел. Идеальный, неподвижный профиль Юскины лучился властностью. Она держала себя подобно колоссу, что восседает над движущимися внизу колоннами насекомых. В ее командном тоне лязгал металл, но в ее словах звучали приветственная теплота и восхищение успехом.

— Воины Народного крестового похода, спасибо вам за будущие усилия в боях. — Помолчав, Тулл оскалилась в свирепой улыбке. — Спасибо вам за грядущий триумф!

Ответный рев раскатился над Полями Крылатой Победы. Когда явились орки, на Галатею обрушился единый вопль человечества; теперь его отчаянный вызов врагу подхватил женщину-арбитратора. Хотя в радости людей звенели истеричные нотки, она была искренней, и Хаас присоединилась к выкрикам.

Им с Кордом оставалась всего пара шагов до сотрудников Администратума, распределяющих поток рекрутов в конце улицы.

Спикер капитанов-хартистов сделала паузу в записанном обращении. Ее улыбка стала почти нежной. Иллюзия была идеальной — Галатее показалось, что Юскина действительно видит толпу, слушает ее возгласы и ждет, пока люди насладятся моментом. Затем Тулл продолжила:

— Вы не кадровые солдаты, но вы — воины. Суда, на которые вы взойдете, — не боевые корабли, но они поведут войну. И знайте, что вас поддержит мощь Имперской Гвардии. — Спикер повернула голову, словно бы обращаясь к другой группе собравшихся, уже на плацу под ее проекцией. — Пусть услышат вас, герои Астра Милитарум! Гранитные Блюстители! Стрелки Авроры! Бури Юпитера! Орлы Наски! Караул Ориона!

Вслед за каждым названием над разными участками Полей взмывал новый рев. Хотя основные силы контингентов Имперской Гвардии перевозили на космолеты армады прямо из казарм, на площади были собраны полные роты из всех полков. Их приставляли к гражданским фалангам для сопровождения и пущего укрепления боевого духа.

Хаас понимала скрытый смысл таких действий. Она видела, насколько тщательно спланированы призывные мероприятия. И все же это почти не волновало Галатею, поскольку было необходимо. Для успеха Народному крестовому походу требовалось великое множество рекрутов.

«И он обязан добиться успеха», — подумала арбитратор. Возможные последствия неудачи были настолько мрачными, что она даже не размышляла о них. Ни один верующий не решился бы.

Галатея почти не заметила, как они с Кордом миновали контрольный пост Администратума. Их направили к вербовочному пункту в трех рядах впереди и десяти в сторону. Очередь туда была длинной, но двигалась без задержек. Хаас не могла ни оторвать взгляд от Юскины, ни закрыться от послания, льющегося из вокс-динамиков на Поля Крылатой Победы. Арбитратор с трудом вспоминала, зачем изначально пришла сюда. Понаблюдать? Серьезно? О чем она думала?

Каким нужно быть безверным трусом, чтобы понаблюдать за героями и мучениками, а потом уйти?

Опустив ладонь к поясу, Галатея постучала по рукояти шоковой булавы. Оружие было также символом ее службы, той задачи, которой Хаас посвятила всю жизнь. Арбитратор хотела убедиться, что не предает свой долг ради эгоистичной жажды приключений. Она ненадолго закрыла глаза. Женщина по-прежнему слышала зацикленную речь спикера, вернувшуюся к отрывку с прославлением капитанов-хартистов, но хотя бы не видела Тулл с ее подавляющей силой личности.

Хаас знала, чего хочет. Она хотела понять, правильно ли поступает.

Движение. Оттмар идет вперед. Опустив веки, Галатея сделала еще шаг. Она по-прежнему размышляла.

— Ты полетишь. Ты уже знаешь это, — сказал Корд.

Арбитратор зажмурилась крепче:

— Не знаю. Я не желаю быть нерадивой.

— Я когда-нибудь преступал долг?

— Никогда, — признала Хаас.

— Я лечу, потому что мне… — Оттмар осекся.

На Поля Крылатой Победы опустилась тишина, словно принесенная порывом ледяного ветра. Голос Юскины не умолк, но без ответных возгласов звучал менее убедительно. Речь казалась неискренней.

Галатея открыла глаза. Все смотрели вверх. От лица Корда отхлынула кровь. Огонь в его взгляде погас.

Взошла орочья луна.

Ничто не закрывало небо над Полями. Очень немногие места в Императорском Дворце предоставляли такой же обзор в тех редких случаях, когда рассеивался терранский смог. Сегодня вечером небосвод усеяли звезды.

Их затмевала крепость чужаков. Цитадель с грубым высокомерием плыла в темной выси, насмехаясь над священным домом Императора. Хаас пристально смотрела на планетоид, и ее душа наполнялась чистой, безгрешной ненавистью.

Она получила ответ. Она полетит. Она будет душить орков, пока их хохот не сменится хрипом. Даже если ей придется сделать все самой, она низвергнет эту проклятую луну во мрак.

 

Глава 11

Терра — Императорский Дворец

Они стояли на втором уровне крытой галереи Стены Дневного Света. Под ними находился вход в простую часовню. Промежутки между колоннами были тесными, сами ниши прятались за витражным стеклом. Отличное укрытие с превосходным обзором.

— Ежедневно? — уточнил Асприон.

— Прошло не так много времени, чтобы уверенно говорить о выработавшейся привычке. Но да, каждый день с начала наблюдений.

Махтаннин посмотрел на запад, в угол галереи и направленный к северу пролет. Просветы в колоннаде внизу были шире. Направляясь из часовенки в Великий Зал, объект должен пройти здесь. У Асприона будет несколько мимолетных возможностей для выстрела. Хватит и одной.

На нижнем уровне попадались пешеходы — не так редко, чтобы обошлось без свидетелей, но не так часто, чтобы мешать прицеливанию. Верхняя аркада пустовала. Никто не появлялся здесь за последние двадцать четыре часа, и Веритус для страховки запер двери в обоих концах коридора. Прекрасно.

— Итак? — спросил Ластан.

Асприон кивнул:

— Совершить убийство и отступить не составит труда. — Он отошел из ниши в более густую тень у внешней стены галереи. — Значит, действуем.

— Мы не имеем права медлить, — заявил Веритус. — Наше время драгоценно и ограничено.

— Но ты не уверен, что именно он стоит за покушением на твою жизнь. Возможно, это была акция Виенанд.

— Да, я понимаю. И знаю, что вариант не идеальный, но отказываться от него нельзя. Даже если представить, что великий магистр Вангорич не заказывал мое убийство, они с Виенанд союзники. Это неоспоримо.

— И все же последствия…

— Мы выдержим их.

— Наши позиции настолько устойчивы?

— Не настолько, как мне хотелось бы, — признал Ластан, — но Вангорич слишком опасен. Он — неоспоримый великий магистр. Официо Ассасинорум обладает единством руководства и цели; недопустимо игнорировать такую серьезную угрозу. Если обезглавить эту организацию, она лишится устойчивости до появления нового лидера. Возможно, начнутся внутренние распри.

— И ее будет проще контролировать.

— Именно.

Махтаннин вздохнул.

— Знаешь, — заметил он, — иногда мне кажется, что мы выполняем работу Губительных Сил за них.

Веритус навис над более молодым инквизитором. Тень от громадного силового доспеха окончательно погрузила Асприона в темноту.

— Ты больше никогда не произнесешь этих слов, — прошипел Ластан.

Его соратник напрягся. Веритус ждал. Оба понимали, что не прибегнут к насилию, — не потому, что нельзя привлекать внимание к укрытию, и не потому, что снаряжение Ластана дает ему преимущество над проворным Махтаннином. Причина крылась в моральном превосходстве Веритуса и в важности их общего дела.

— Извини, — сказал Асприон. — Больше я не стану забываться.

Удовлетворенный этим, Ластан отступил.

— Я бы тоже предпочел менее извилистый путь, — сознался он, — но помни, что нас ведет праведная и чистая цель.

— Помню, — кивнул Махтаннин.

— Хорошо. — Веритус бросил взгляд в направлении северной галереи. — Убедись в наличии свидетелей, — напомнил он, — и стреляй, когда мы будем идти вместе. Хорошо, если кто-нибудь решит, что целились в меня.

Вот почему Ластан настоял, чтобы Асприон воспользовался снайперской винтовкой. Акция должна выглядеть как второе покушение на жизнь инквизитора.

— Другими словами, ты хочешь, чтобы я промахнулся.

— Промахнись мимо меня.

Дракан задержался в часовне. Он вынужденно продолжал эту рутину, выполнял все па бессмысленного танца. Вангорич был уверен, что Верховные лорды до сих пор следят за ним, пусть даже по инерции, но сомневался, что их интересуют отчеты шпиков. Только не сейчас. Сейчас остался только Народный крестовый поход и надежды, связанные с ним. Большинство коллег Юскины по Совету так глубоко увязли в ее замысле, что нуждались в успехе настолько же отчаянно, как и сама Тулл.

«Нам всем нужен этот успех, — решил Дракан. — Даже тем, кто в него не верит».

Привычно изобразив поклонение, Вангорич задумался, как страшно подвел истинный объект своей преданности. Он прошептал слова, которые наблюдатели могли принять за молитву. На самом деле ассасин извинялся перед Империумом.

Выйдя из часовни, он заметил Веритуса, идущего по колоннаде. Тот окликнул его, и Дракан подождал инквизитора.

— У нас так привычка появится, — сказал Вангорич, когда Ластан поравнялся с ним.

— Совпадения — не привычка.

— О. — «На это я не куплюсь». — Вы не хотите обсудить какой-либо специфический вопрос? Не желаете облегчить душу, поведав о внутренней политике Инквизиции? Нет? — Веритус смотрел прямо вперед. Дракан шагал в ногу с ним. — Какая жалость. Что ж, довольно с меня и наслаждения, приносимого самим вашим обществом.

За углом они повернули на север.

Серо-коричневый свет зари сочился во дворик через слуховые окна.

— Вот и великий день, — прокомментировал ассасин; погрузка почти завершилась, до отлета Торговой армады оставалось недолго.

— Мрачный день, — бросил Ластан.

— Готов согласиться.

Они миновали первую пару колонн.

Махтаннин смотрел в прицел винтовки. Он не двигался с того момента, как Вангорич вошел в повседневную часовню. Палец Асприона лежал на спуске. Инквизитор не любил заказные убийства — прерогативу Официо Ассасинорум. Считал их безвкусными, слишком милосердными. Цели, до последнего не знавшие о своей гибели, избегали надлежащего воздаяния. Сам Махтаннин предпочитал скрываться у всех на виду, меняя внешность и одежду так, чтобы предстать перед врагами Империума в облике, внушающем доверие. Его всякий раз посещало приятное чувство справедливости, когда жало измены вонзалось в самих предателей. Асприон столько раз применял полиморфин, что его нынешние черты лишь отдаленно напоминали изначальные. Скромная плата за возможность видеть выражения лиц преступников, за которыми пришло наказание.

Здесь такого не будет, но ведь и Вангорич не изменник. Он виновен в недальновидности. Ошибки Дракана вредили Империуму, но он считал себя добродетельным. И он умрет с этой мыслью. Махтаннин решил, что цель заслуживает такой милости.

Вангорич и Веритус вместе миновали первую пару колонн. Пора стрелять.

Ластан помедлил, словно вдруг задумался о чем-то.

Пройдя еще два шага, Дракан остановился.

— В чем дело? — спросил он.

Асприон не видел ничего, кроме центра лба Вангорича. Он надавил на спуск.

Оружие вырвали у него из рук. Голова Махтаннина дернулась назад от удара прикладом. Инквизитор присел на корточки и вскочил, смаргивая муть с глаз. В тенях возвышался мужчина, сгибающий руками ствол винтовки.

— Трон, избавь нас от любителей, — произнес незнакомец.

«Сильный, — подумал Асприон. — Возможно, медлительный».

Он бросился на противника, ища преимущество в своих ускоренных рефлексах. Скорость была его главным оружием. Однажды Махтаннин отбил болт-снаряд предателя ребром ладони. Сейчас он четырежды ударил ассасина сбоку по шее, пока винтовка падала на пол.

С тем же успехом он мог бы бить по колонне.

Противник выбросил руку вперед и попал Асприону в грудь. Он тоже был быстрым. Махтаннин не успел даже подумать об уклонении. Что-то хрустнуло.

Инквизитор оказался в краю удивлений. Удивительно: он не отлетел назад. Неловко отступив, Асприон попытался атаковать снова. Удивительно: ноги больше не слушались его. Удивительно: они подогнулись, и Махтаннин рухнул на пятую точку. Удивительно: он почему-то затаил дыхание.

Нет.

Удивительно: нечего было затаивать.

Удивительно: череп сдавило болью, что хлынула из груди черно-красной волной.

Голова Асприона мотнулась вперед. Он увидел в грудной клетке дыру. Большую.

Удивительно.

«Незнакомец что-то сжимает в кулаке?»

Потом он уже ни о чем не думал. Ни о чем не беспокоился.

Ничему не удивлялся.

Яркая вспышка — и боль исчезла.

Осталась лишь тьма.

— Вы ждали кого-то? — спросил Вангорич, когда они зашагали дальше.

— Нет. — Веритус почти не задержался с ответом.

Дракан улыбнулся:

— Тем лучше. Он не придет.

Позже, в своих покоях, Вангорич сказал Зверю Крулю:

— Хорошо, что ты вернулся.

— Какой-то бардак творится, — хмыкнул тот.

— Ничего не поделаешь.

Дракан размышлял над бутылкой амасека. Иаксианский, трехсотлетняя выдержка. Возможен ли в принципе повод для распития такого сокровища? Великий магистр решил, что да, поскольку скоро поводов может не остаться вообще. Откупорив сосуд, он наполнил два бокала и протянул один из них Крулю.

— Отлично сработано, — поздравил Вангорич.

— Ничего сложного. Они заглотили наживку.

— Давай не будем называть это наживкой. Я искренне надеялся, что Веритус не зайдет так далеко. Лучше говорить о предусмотренном варианте. Если они все равно собирались действовать, то следовало создать для них ситуацию, где мы могли их нейтрализовать.

Зверь пожал плечами:

— Называйте, как хотите. — Пригубив амасек, он одобрительно кивнул. — От меня еще что-то требуется?

— Пока нет. Думаю, мы обуздали Веритуса, хотя бы ненадолго. У него заканчиваются союзники и возможные ходы. Виенанд добралась до Крепости Инквизиции?

— Я потерял ее след раньше. Но, если бы она потерпела неудачу, мы бы узнали.

— Тогда подождем ее маневра, — решил Дракан. — Остановимся на этом.

Он повернулся к узкому окну кабинета. Днем дули сильные ветра, и к вечеру небо очистилось, что случалось редко. В нем висела орочья луна, палаческий меч, полускрытый за шпилями Императорского Дворца. Также в пустоте мелькали слабые искорки движущихся звезд — крупнейших судов Торговой армады.

— И подождем, пока Юскина Тулл не пожнет для всех нас то, что посеяла.

 

Глава 12

Клостра — поселение Клостра Прим

Грохоча железом, орудиями и бульдозерными осадными щитами, «Поборники» катились по развалинам колонии. Боевые танки прибыли сразу же после бомбардировки, чтобы поддержать начальную атаку Железных Воинов.

Атаку, уже превратившуюся в отступление.

Калькатор поклялся, что бронемашины изменят ход битвы. Так случалось прежде.

«Погибель Араакита», «Барбан Фальк», «Костры Олимпии», «Лохос».

Они сражались на Терре и на Севастусе IV. Кровь лоялистов въелась в металл их корпусов и шарниры траков. Вдоль бортов «Поборников» выстроились изваяния святых и полководцев, кумиров войны и религии Империума. Запрокинутые головы разбитых, обезображенных статуй словно бы взирали в ужасе на безжалостную Вселенную. Раздробленные конечности им заменяли витки колючей проволоки. Трофеи сокрушенных городов, они служили обещанием новых триумфов. По центру танков, среди изогнутых рогов, как на шлемах Железных Воинов, выступали пушки «Разрушитель». Первый их залп прозвучал, когда техника приблизилась к руинам крепостной стены. Обычно эти осадные орудия стирали укрепления в прах потерянных надежд; сегодня им предстояло прорвать осаду.

Сам этот факт оскорблял гордость Калькатора и привычный порядок вещей. Он не мог изменить положение одной лишь силой воли, поэтому намеревался смыть позор кровью зеленокожих.

Четыре снаряда одновременно врезались в орочий авангард. Взметнулись огромные шары огня. Многие десятки врагов просто исчезли, передняя часть одной из их машин рассыпалась на мелкие кусочки. Другая, объятая пламенем, не остановилась, но потеряла управление и смела передние ряды чужаков, будто исполинской косой. Обстрел нисколько не замедлил ксеносов, однако кузнец войны на мгновение заметил брешь в их построениях.

Калькатора и его братьев к тому моменту оттеснили в развалины Клостры Прим. Основные силы великой роты сдерживали орков, закрепившись среди рухнувших стен главного мануфакториума. Теперь они возобновили натиск.

Кузнец войны бросился к «Кострам Олимпии», стреляя на бегу из болтера. Перед ним валились наземь обезглавленные трупы орков. За несколько шагов до танка он налетел на великанского чужака, броня которого отразила болты. Зеленокожий потерял равновесие, и Калька-тор вонзил цепной клинок ему в морду, между куполом шлема и пластиной, защищающей челюсть. Зубья прогрызли нос, кости черепа и впились в мозг. Выдернув меч, космодесантник застрелил другого врага, подобравшегося справа, и запрыгнул на крышу «Олимпии». Варраво и Цезакс последовали за ним. Еще несколько Железных Воинов забрались на другие «Поборники», прочие мчались рядом с техникой, прорубаясь через неприятельскую пехоту.

«Все равно что резать океан ножом», — подумал кузнец войны. Четырех осадных танков и великой роты боевых братьев хватило бы, чтобы повергнуть стены любой цитадели, но Калькатор не питал иллюзий относительно их текущей ситуации. На вершину плато поднялись целые тысячи орков. Даже если космодесантники отбросят их контратакой, на поверхности останутся во много раз большие силы вторжения. Орки уже высадили бесконечное множество пехотинцев.

Впрочем, их бронемашины на подходе к передовой безнадежно уступали «Поборникам». Кузнец войны хотел вывести орочью технику из строя, возможно, дать роте время на перегруппировку. Вновь создать атакующий клин, углубиться в ряды ксеносов, нанести им тяжелый урон и вынудить к отступлению.

Невыполнимость задачи не имела значения. Невыполнимость кровавой нитью тянулась через всю историю Железных Воинов. Как обычно, им оставалось только сражаться.

По крайней мере теперь они сами выбирали свои битвы и добычу забирали себе. И даже сейчас сыны Пертурабо, в отличие от ублюдков Дорна, не прятались за стенами в надежде, что сражение минует их.

Танки продолжали огонь. После мощного открывающего залпа взвод перешел на стрельбу очередями, и вражескую орду непрерывно расчерчивали полосы взрывов. Чужаки замедли продвижение — немного. Зеленая волна, не останавливаясь, обтекала воронки — не обращая внимания на потери, ксеносы неслись навстречу «Поборникам».

— Бить только по технике! — Боксировал Калькатор. — База, продолжать бомбардировку в тысяче метров впереди от изначальной целевой зоны.

Они вспороли еще три орочьи машины. Первые боевые фуры, добравшиеся до Клостры Прим, променяли толстую обшивку на скорость, а орудия «Разрушитель» могли пробивать стены шире самих танков. Какими бы огромными ни были броневики зеленокожих, они сминались и горели под залпами «Поборников». Но у орков было слишком много техники. Все новые ряды их въезжали по склону, ведущему к колонии, и начинали стрелять в ответ. Бризантные снаряды рвались на осадных щитах. Три боевые фуры выбрали своей целью «Лохос». Две из них погибли, но последняя зашла к противнику с фланга и подбила его.

Услышав в воксе мучительный рык Дерруо, кузнец войны оглянулся. Двух боевых братьев разнесло на куски, но сам Дерруо в почерневшем от гари доспехе продолжал биться, волоча левую ногу.

«Олимпия» вырвалась вперед. Позади нее «Погибель Араакита» отомстила за «Лохос» выстрелом почти в упор, который подорвал топливные резервуары вражеской машины. Взвод обдало жарким дыханием пламени.

Очередной снаряд снес часть верхушки осадного щита. Выругавшись, Калькатор пригнулся под ударной волной от разрыва — она прикончила чужака, только что заскочившего на танк спереди. За ним последовали другие здоровяки. Кузнец войны, Варраво и Цезакс шагнули к ним по крыше и обратили цепные мечи против орков, которых не скосили очереди из спонсонных болтеров. Магна-резаки, эти «рога» бронемашины, также срубали неприятелей. Землю за «Олимпией» усыпали рассеченные трупы ксеносов.

Но они продолжали наступать.

— Что им вообще здесь нужно? — спросил Варраво по воксу. — Тут ничего не осталось.

— Им нужны мы, — ответил Калькатор.

Какие бы еще цели ни преследовали чужаки на Клостре, теперь их мишенью стали космодесантники. Если даже планетоид имел ту или иную ценность для орков, она была вторична по сравнению с самой войной. Калькатор использовал преданных ему смертных колонистов как наживку; теперь ему казалось, что и зеленокожие поступили так же — выманили великую роту на поле боя, создав для нее иллюзию возможной победы.

На севере по-прежнему грохотали мощные разрывы. Завеса из дыма, пламени и града обломков вырастала между Железными Воинами и надвигающейся на них основной массой ксеносов. Космодесантники и их «Поборники» углублялись в тело вражеской армии по остовам ее техники. Они почти добрались до основания стены.

— Кузнец войны, — Боксировал Оккилакс, водитель «Олимпии», — нам спускаться по склону?

Ответить Калькатор не успел. Его команду прервала накатившая звуковая волна, подобная треску расколовшейся надвое горы. Повернув голову, кузнец войны увидел, что вдали, в направлении базы, глубокие сумерки местного «дня» озарились вулканическим заревом. В оглушительном рокоте прослеживался ритм. К сиянию тянулись полоски света, пронзающие черные облака. Орбитальная бомбардировка.

— База «Клостра», ответьте, — Боксировал кузнец войны.

Отвернувшись и продолжив убивать зеленокожих, он запросил рапорт еще трижды. База молчала.

Как и ее пушки.

Артобстрел прекратился. Оккилакс остановил «Костры Олимпии». Завеса впереди рассеялась, обнажив кладбище орочьих бронемашин. За ним шли в наступление танки, не пострадавшие от огня Железных Воинов.

Четыре сверхтяжелые машины, каждая вдвое больше «Поборника». Их орудия не уступали в калибре «Разрушителям», имея при этом стволы длиной с автопушку. И они немедленно дали залп, словно только ждали возможности показаться во всей красе.

Стреляли они тоже в темпе автопушек.

Пока грохот разрывов вражеских снарядов сотрясал плато Клостра Прим, за передвижными крепостями чужаков возникли еще более громадные силуэты — три колосса зеленокожих, боевые истуканы пятидесятиметровой высоты. Шагая над машинами и пешими орками, они раскачивались и изрыгали из вытяжных труб на спине клубы дыма, каким позавидовал бы целый мануфакториум. Пасти гигантов плевались языками пламени. В их глазах, сверкающих алыми разрядами, скрывались установки энергетического оружия. Правая лапа каждого исполина оканчивалась кистью с четырьмя соединенными пальцами-орудиями. Левую руку одному из них заменял молот размером с танк; второму — цепной клинок пятнадцати метров длиной; третьему — клешня, способная одним взмахом срыть холм.

Сквозь рык моторов, ритмичное уханье пушек и тектонический рокот орбитальных ударов Калькатор разобрал еще один звук — лишь потому, что он одновременно вылетал из сотни тысяч орочьих глоток.

— Они смеются над нами, — подтвердил Цезакс.

«А почему бы и нет?» — решил объятый яростью кузнец войны. Исполнив сложный план нападения, ксеносы унизили великую роту. Они атаковали с громадным численным перевесом и неудержимой огневой мощью, превзошли Железных Воинов тактически. В краткий миг после осознания рока Клостры и перед тем, как вонзить клинок в череп очередного чужака, Калькатор понял, что зеленокожие направили им послание. В нем говорилось на языке истребления: «Узрите, на что мы способны. Мы сильнее и умнее вас. Вы — ничто».

Если бы его ненависть обратилась в энергию, то испепелила бы планету.

— Отходим! — приказал кузнец войны.

— Куда? — уточнил Цезакс.

— В горы.

— Под орбитальную бомбардировку?

— Все закончится, пока мы доберемся туда! — прорычал Калькатор.

Они отступили в сторону забвения.

В глубине разрушенного поселения, среди десятков тысяч обгоревших трупов простых людей Железные Воины приняли вокс-сигнал из-за пределов Клостры — впервые с момента появления на орбите штурмовой луны. Контакт осуществили ударные крейсера «Пали-мод» и «Коса Шраваана». Гравитационные бури уничтожили весь флот великой роты, стоявший на якоре, однако эти два звездолета находились в системе Остром и молчали с первого сбоя связи. Их никто не отзывал. Кузнец войны не знал, почему корабли вернулись, но ему было плевать.

С мостиков посыпался град вопросов. Калькатор оборвал крики собратьев:

— Направить все «Громовые ястребы» для проведения полной немедленной эвакуации.

Следом он назвал координаты позиции за южной окраиной поселения.

— Эта луна… — начал Аттонакс с «Палимода».

— Не вступать в бой! — рявкнул кузнец войны; слова показались ему пагубными, в них звучало эхо самых бесчестных дней в истории Железных Воинов.

— Враг запускает перехватчики, — доложил Аттонакс.

Кузнец войны зарычал на чужаков, и орки ответили ему ревом. Они хохотали все громче. Насмешка мерещилась Калькатору в любой атаке. Каждый сраженный им ксенос умирал с уверенностью, что они, а не космодесантники одержат победу.

Над руинами укреплений возникли грузно топающие колоссы зеленокожих. Гиганты взобрались на плато. Техника Железных Воинов могла двигаться быстрее орочьих сверхтяжелых танков, но вязла в океане пехоты. Боевые фуры не отставали и накрывали залпами отступающих космодесантников. «Костры Олимпии», «Барбан Фальк» и «Погибель Араакита» ехали кормой вперед, держа «Разрушители» наведенными на противника. Болтеры, пушки и магма-резаки валили чужих воинов толпами, взрывали их бронемашины, но зеленая волна тут же заливала бреши. И огонь ксеносов становился все интенсивнее.

Братья Калькатора умирали. Видя это, он не испытывал сожаления, но чувствовал досаду. Орки понемногу лишали роту боевой мощи.

Снаряды чужаков падали сплошной стеной. Оглядываясь по сторонам, кузнец войны не видел почти ничего, кроме пламени и фонтанов земли. «Погибель Араакита» взорвалась; у него осталось два танка.

— «Палимод», «Коса Шраваана», где наши транспорты? — требовательно спросил Калькатор.

— Прямо над вами.

Кузнец войны не увидел «Громовых ястребов» за шквалом огня зеленокожих, но благодаря уху Лимана отличил шум их двигателей от рыка моторов вражеских машин. Через пару секунд к орочьей технике с воем устремились ракеты «Адский удар», за которыми грянул ливень очередей из тяжелых болтеров. На несколько мгновений в мире словно бы не осталось ничего, кроме пламени. Калькатор ухмыльнулся: теперь оно пожирало чужаков, и твари расплачивались за свое высокомерие.

Железный Воин не сдерживал этот всплеск свирепого наслаждения, но он померк вслед за первыми вспышками детонаций. Тогда ему вновь открылась истина поражения и унижения в битве, ход которой не изменила бы и сотня «Громовых ястребов».

Правда, темп вражеского обстрела упал. Еще четыре боевые фуры превратились в горящие остовы.

«Поборники» катились все медленнее, прикрывая пеших боевых братьев. Никто больше не охранял их фланги. Группа здоровенных орков, избежав огня из спонсонов «Олимпии», взобралась на крышу слева от кузнеца войны. Не успел он повернуться, как один из ксеносов стиснул его левую руку в силовой клешне. Треснул керамит, рассыпались сервоприводы. Сломалась бы и сама конечность, если бы состояла из плоти и костей.

Триста лет назад ее заменили протезом. Перед тем она изменилась: боги Хаоса одарили Калькатора цепочкой жадных ртов, протянувшейся от плеча до запястья. Железный Воин сам отсек мерзость цепным мечом и сжег у себя в покоях, поливая кровью палубу. Лишь затем он в бешенстве выбежал из каюты, по-прежнему твердо держась на ногах, и отправился на поиски апотекария. Теперь его левая рука была ребристой бионической конструкцией из зазубренных металлических пластин. Когда она не смялась, зеленокожий как будто удивился.

Подняв болтер, кузнец войны выстрелил ему в морду. Верхняя половина черепа твари разлетелась в крошево, забрызгав крышу «Олимпии» кровью и мозговым веществом. Тело грузно повалилось ничком, клешня разжалась. Калькатор ударом ноги сбросил труп с танка и согнул руку для пробы. Она двигалась рывками, но еще не отказала.

В тылу приземлялись десантные корабли. Три из двенадцати кружили в небе, выигрывая время для товарищей залпами ракет и снарядов. «Поборники» едва ползли. Оглянувшись, кузнец войны увидел, что рота начала погрузку. Вновь посмотрев вперед, он понял, что выигранное время у них украли.

Громадные шагоходы и боевые крепости подобрались вплотную. Колоссы сосредоточили огонь на «Громовых ястребах». К автопушечным залпам добавились ракеты из наплечных установок, все направленные в одну цель. Пилот попробовал увернуться, но два реактивных снаряда поразили машину в правое крыло, очереди вспороли ей нос, и транспортник рухнул.

Пока он падал, ближайший исполин дохнул пламенем на его кабину. Устремившись к земле подобно метеору, десантный корабль врезался в одну из боевых крепостей. Сила удара была столь велика, что два гиганта сплавились воедино. Объятые огнем машины слились в лязгающую гору металла, воплощение разрушительного безумия войны. Они утратили форму. Последовали взрывы, так яростно сотрясшие землю, что Калькатор едва удержался на ногах.

Еще один «Громовой ястреб» тянул за собой дымный хвост, но не выходил из боя. «Олимпия» выстрелила из пушки сквозь пожар на месте столкновения. Снаряд попал в центр широкого защитного фартука одного из шагоходов. Титан зеленокожих словно бы оступился, потом качнулся вперед и зашагал дальше. Когда исполин вытянул лапы в сторону «Поборника», кузнец войны увидел блок автопушек, направленных ему в голову.

— Уходим! — выкрикнул Калькатор.

Он спрыгнул вправо. Цезакс тоже. Варраво опоздал на долю секунды и угодил под залп. «Олимпия» уцелела и выстрелила в ответ, но крыша танка спеклась в шлак. Среди обломков с трудом удалось разглядеть остатки силового доспеха.

Мотор «Поборника» взревел, однако машина не сдвинулась с места.

— Потерял управление, — доложил Оккилакс по воксу.

— Продолжать атаку! — скомандовал кузнец войны, прорубаясь через пехоту зеленокожих; твари были контужены в момент обстрела, и Калькатор с Цезаксом быстро прорывались в тыл.

— Ради чего?

— Сдерживай их изо всех сил, брат.

— Это бессмысленно.

— Если вылезешь, я сам тебя убью. Исполнять приказ!

Оккилакс обложил его руганью, но повиновался. Когда два Железных Воина оставили «Олимпию» позади, ее орудие вновь заговорило в медленном темпе. После второго попадания титан чужаков обрушил на танк гигантский молот. Земля вновь содрогнулась от мощнейшего толчка. Машина орков взревела еще громче, триумфально и гневно. Новый выстрел из «Разрушителя», новое попадание по шагоходу — но экипаж орочьего чудовища думал только о победе, не обращая внимания на потери. Молот опустился еще раз и еще. После третьего удара Калькатор услышал визг сминающегося металла. Пушка «Олимпии» умолкла.

Кузнец войны добрался до зоны эвакуации последним, в паре шагов за Цезаксом. Они взбежали по аппарели в трюм дожидавшегося их десантного корабля, «Мератары». Не всем «Громовым ястребам» удалось взлететь — три из них попали под огонь боевых крепостей. Калькатор не знал, сколько воинов потерял в погибших транспортах. Подсчетами он займется потом, если для него это «потом» наступит.

Как только кузнец войны забрался по рампе, она поднялась, и «Мератара» оторвалась от земли. Калькатор прошел в кабину, чтобы понаблюдать за финалом. На его глазах «Барбан Фальк» присоединился к «Олимпии» в смерти и еще один десантный корабль рухнул с небес. Потом «Громовой ястреб» вошел в облака. Хотя корпус дрожал по причине турбулентности, на пару минут воцарилось спокойствие.

Оно не радовало кузнеца войны. У него появилось время подумать, ощутить весь позор поражения, разъедающий его гордость.

«Мератара» вырвалась из облачного слоя. Перед Калькатором предстала картина еще одного унижения, еще одной великой силы, истребляющей слабого. «Коса Шраваана» находилась под мощной атакой: вокруг ударного крейсера роились эскадрильи чужих истребителей. Звездная крепость беспрестанно выпускала стаи ракет. Пустотные щиты космолета непрерывно вспыхивали, окутывая его ореолом безысходности. Гневная отповедь пушек «Косы» озаряла тьму. Корабли зеленокожих гибли, ракеты взрывались, не достигнув цели.

Капли в океане. К ударному крейсеру мчалось столько орков, что они как будто заполнили все пространство между ним и луной. До гибели «Косы» оставались считанные минуты.

— Курс на «Палимод»! — велел кузнец войны пилоту Леронтусу.

Второй корабль, более удаленный от звездной крепости, еще держался. Ксеносы забавлялись, повергая крупную добычу по очереди.

Но не все они удовольствовались «Косой Шраваана». Три истребителя помчались наперерез «Мератаре». Их снаряды врезались в корпус транспорта. Вспыхнули тревожные руны, сигнализируя о многочисленных пробоинах. Калькатор заглушил вой улетучивающейся атмосферы своим яростным ревом. Пока Леронтус резко набирал высоту, кузнец войны схватился за рукояти систем вооружения.

Истребители развернулись для второго захода.

— Прямо на них! — скомандовал Калькатор.

— С радостью! — Пилот всецело разделял его гнев.

Кузнец войны выжидал, глядя, как Леронтус выводит «Громового ястреба» на встречный курс с орочьими машинами. Чужаки дали новый залп, но неверно рассчитали скорость сближения и не учли, что видимая площадь цели уменьшилась. Правда, несколько снарядов все равно нашло «Мератару». Калькатор игнорировал попадания. Он готов был удерживать части корпуса вместе силой воли, если потребуется.

Машины ксеносов сбились в кучу, маневрируя в попытках найти лучший угол атаки на жертву.

Железный Воин выпалил из всех фронтальных установок. Одноименное с «Громовым ястребом» орудие, тяжелые болтеры и лазерные пушки поразили центральный истребитель. Тот буквально испарился. Огненная волна накрыла двух других противников, их пилоты ошиблись на расхождении и столкнулись.

Прорвавшись через тучу обломков, «Мератара» ринулась к «Палимоду».

Уцелевшие десантные корабли следовали туда же. Калькатор быстро подсчитывал итоги разгрома. Сколько «Громовых ястребов» сначала полетело к «Косе Шраваана»? Сколько погибло, не успев добраться до ударных крейсеров? Сколько лишних машин рискнет принять на борт Аттонакс? Придется ли ему вообще выбирать?

«Нас осадили, — подумал кузнец войны, — и наши крепости пали».

Осознание жестокой реальности пробудило в нем свирепую жажду насилия. Окажись рядом серв, Калькатор разорвал бы смертного на куски, только бы увидеть кровь.

Час «Косы Шраваана» пробил, когда «Мератара» подлетала к другому ударному крейсеру. Кузнец войны не видел смертельного удара — тот пришелся в правый борт космолета, обращенный к луне. Пустота вспыхнула ослепительной белизной, которая стиснула мидель «Косы» подобно кулаку из солнц. Нос и корма начали двигаться независимо друг от друга. Потом сияние потускнело, сменившись кольцом отдельных взрывов. Между передней и задней частями корабля возник разлом. Постепенно снижаясь, нос неторопливо и грациозно отдалился от кормы. Пустотные щиты угасли. На их месте возникли алые полосы огня; словно жилы с зараженной кровью, они расчертили передний фрагмент «Косы», падающий к поверхности Клостры.

Взрыв реактора нанес пустоте вторую рану, источающую свет. Чудовищная ударная волна очистила ближнюю область космоса от чужих кораблей. Этот предсмертный крик собрата подарил «Палимоду» еще немного времени. Кузнец войны рискнул понадеяться, что какую-то долю великой роты удастся вывезти из системы. Поражение не будет абсолютным.

Затем он увидел, как нос «Косы Шраваана» разгорается факелом в плотных слоях атмосферы, и словно бы услышал хохот орков — даже здесь.

«Палимод» уже прогревал двигатели, когда «Мератара» состыковалась с ним. Аттонакс скомандовал старт. Пока ударный крейсер мчался к точке Мандевиля, Калькатор поднялся на мостик и подошел к Железному Воину на командном троне. Кивнув ему, Аттонакс освободил сиденье.

— Корабль твой, кузнец войны, — сказал он.

«Надолго ли?» — подумалось Калькатору. В них попали первые ракеты, все только начиналось. Впрочем, хвостовые щиты держались крепко, и «Палимод» набирал скорость.

— Взять курс на систему Остром, — велел он.

Не выйдет, — сообщил Аттонакс. — Она тоже потеряна.

— Что?!

Поэтому мы и вернулись. — Черты боевого брата напоминали мозаику из металла и плоти. Железо заменило куски мяса, выдранные после мутаций. Сложно было понять, что выражает лицо Аттонакса, за исключением явного и полного ожесточения. — Мы отступали.

— Нас и там атаковали орки?

— Нет. Черные Храмовники.

Великая рота попала меж двух огней. Войска Калька-тора лишились своих владений. Кузнец войны скривился.

— Веди нас к точке и прыгай, — скомандовал он.

— Куда?

Калькатор ответил не сразу. Глядя на экраны стратегиума, он анализировал поступающие отчеты о повреждениях и рассчитывал, сколько еще выдержит крейсер. Там же прокручивались списки потерь — армия кузнеца войны продолжала таять.

Палуба задрожала — пустотные щиты отказывали под ракетными ударами. Антенны сенсориума засекли орочьи торпедоносцы за кормой. Приближалась точка Мандевиля.

— Целостность корабля… — начал Аттонакс.

— Вполне приемлема, — закончил Калькатор. — Пока мы дышим, сможем прыгнуть.

Другой Железный Воин кивнул. Если «Палимоду» суждено погибнуть, то не на глазах у зеленокожих.

Настал момент перехода. Корчащийся варп заполнил главный окулюс. Ударный крейсер понесся сквозь ничто в никуда.

— Навигатору потребуется пункт назначения, — сказал Аттонакс.

— Я понимаю. — Кузнец войны пристально смотрел в свирепую бурю сталкивающихся небытностей и когтистых возможностей. — Мы не можем сражаться с ними обоими, — произнес он.

Повисло долгое молчание. Наконец Аттонакс переспросил:

— Что ты сказал?

— Мы не можем сражаться с ними обоими.

 

Глава 13

Терра — Императорский Дворец

Из гостиной в покоях Юскины Тулл открывался вид на Поля Крылатой Победы: туда выходило бронированное окно, целиком заменявшее одну стену. Комната при этом была самой просторной в апартаментах спикера, занимавших половину верхнего этажа Фаросской башни. Размеры жилья не означали, что Тулл потакает своим слабостям. Гобелены на противоположной стене также висели здесь не для украшения. Эту коллекцию работ, собранных со всего Империума, обновляли ежедневно. Необходимый обряд; аналогично поступали и с мебелью. Здесь всегда находились большой обеденный стол и места для двенадцати персон, но сами предметы обстановки менялись.

Иногда Юскина лично выбирала очередную композицию, иногда предоставляла это сервам. Значение имела только показная роскошь. Любой гость видел, как состоятельны имперские торговцы, как далеко проникают корабли хартистов. Гости, приходящие неоднократно, всякий раз оказывались в новой обстановке и считали коммерсантов еще богаче. Чем важнее были визитеры, тем чаще они появлялись здесь и тем сильнее их ошеломляло нескончаемое бравирование доходами.

Тулл понимала, что символичное так же важно, как реальное. Символичное даже определяло реальное. В умелых руках оно становилось оружием. Кое-кто из других Верховных лордов тоже осознавал этот принцип. Месринг точно воспринимал его, но экклезиарх не отличался широким кругозором. Он видел лишь значимость икон и святынь — символов, обретающих силу через связь с Богом-Императором.

Но вот Лансунг… Безнадежный случай. Он понимал символическую важность военных побед, но не мог представить себе обратное.

— Взираете на плоды своих трудов? — поинтересовался верховный лорд-адмирал.

Отвернувшись от окна, Юскина кивнула Георгу Штайнерту, своему мажордому. Тот вышел.

— Взирала, — сказала она флотоводцу.

— Вы, несомненно, гордитесь собой.

— Горжусь всеми нами. Настал великий час.

Лансунг фыркнул:

— Ну, наслаждайтесь им без меня.

— О чем вы?..

— Я не приму участия в развертывании.

— Но «Автокефалий извечный»…

— Останется на позиции.

— Вы же понимаете, как это будет выглядеть.

Тулл обрадовалась, что ответила без промедления, словно решение лорда-адмирала было чем-то незначительным. Возможно, так оно и есть.

— Да. — В одном этом слоге прозвучала неимоверная усталость. Похоже, в какой-то момент стыд от унижения сменился у Лансунга безразличием.

— Вы — трус, — произнесла Юскина так, чтобы флотоводец ясно понял, что его ждет.

— Я не строю из себя героя.

— Да, понимаю. Хочу сообщить вам простую истину: если вы покинете Народный крестовый поход, я вас уничтожу.

— Значит, угрозы?

— Простая истина, как я и говорила.

Лорд-адмирал пожал плечами.

— Угрозы, — повторил он. — Причем пустые.

— Вы блефуете? — уточнила Тулл.

Он покачал головой:

— Это и есть истина, раз уж о ней зашла речь. Вы меня не уничтожите. Об этом позаботятся орки, когда пойдут в наступление. Впрочем, я переживу ваш флот глупцов. Кстати, вы их не сопровождаете…

— Я не полководец.

— Да. Вы определенно не полководец.

Юскина улыбнулась:

— Кажется, вы хотите донести какую-то мысль, адмирал.

Лансунг одарил ее жестким, изможденным взглядом.

— Уже донес. — Он повернулся, собираясь уходить.

— Вы сознаете, что я уничтожу вас? — повторила спикер.

Лорд-адмирал остановился.

— Я понимаю, что вы можете. Но зачем? От досады?

— Нет, конечно, вы же меня знаете.

— Уже не уверен.

— Вы губите неописуемо важное дело.

— Громкие слова.

— Истина.

— Как угодно. Но… оно важно для Терры или для вас?

— Убирайтесь.

Флотоводец зашагал к двери.

Тулл вернулась к окну. Было слышно, как Штайнерт провожает Лансунга. Посмотрев на Поля Крылатой Победы, спикер сделала глубокий вдох. Он вышел неуверенным, что наверняка порадовало бы лорда-адмирала.

Но Лансунг ошибся бы, решив, что смутил ее. Юскина была готова к непростым вопросам в беседе с ним. Да, она не полководец и понимает это. Но все же Тулл возглавила целую кампанию и направляет ее. Спикер заручилась поддержкой Верро и Зека, хотя и старается не использовать их в открытую. Она устроила так, чтобы полки Астра Милитарум распределили по Армаде, — это поможет как-то организовать отряды гражданских. Кроме того, так Юскина ослабила влияние Авеля. Он, провост-маршал, Месринг, Экхарт — все ее союзники обладали рычагами воздействия на крестовый поход, но только Тулл контролировала Торговый флот. Капитаны подчинялись спикеру, поэтому ей принадлежало последнее слово при обсуждении диспозиции, начала операции…

И стратегии.

План атаки был незамысловатым. Впрочем, иначе его и не удалось бы исполнить — экипажи судов ведь состояли из торговцев. Да, на многих кораблях имелись талантливые пилоты, успешно справлявшиеся с настолько же смертельными угрозами, что и рулевые Космофлота, но все они обладали навыками одиночного полета. Никто из них не знал, как действовать в строю. Они всегда удирали от сражений, а не искали их.

Юскина задала себе вопрос, которого избегала с того момента, как объявила о начале Народного крестового похода. Что, если она поступает неправильно? Тулл заставила себя обдумать возможные последствия. Она проанализировала воображаемые сводные балансы, оценила вложения с учетом рисков, сравнила потенциальную прибыль с вероятным убытком.

Как ни странно, спикер успокоилась.

Если крестовый поход провалится, крах политической карьеры станет меньшей из ее забот. Всем вокруг будет не до возмездия. В случае поражения все погибнет, но вот успех вознесет Тулл на позицию неоспоримого лидера. Получается, уравнение выглядит так: триумф Армады равняется личной победе спикера, разгром — отсутствию победителей. Значит, сомневаться не в чем. Она поступила разумно.

Но было нечто еще более важное. Юскина верила в то, что делала.

На Полях сейчас собрались невиданно огромные толпы. Они состояли уже не из добровольцев, последние из которых погрузились на корабли несколько часов назад. Их сменили родные рекрутов, поздравители и празднующие. Восторженные, любопытствующие, рассчитывающие на лучшее… отчаявшиеся люди. Все они отчаялись.

И Тулл дала им надежду. Она дала надежду всей Терре. Поистине исключительное достижение — спикер гордилась им. Планету охватил величайший кризис со времен Осады, настал худший день на памяти каждого терранина. Чума безысходности поразила мир, арбитры Зека не могли остановить панику, но Юскина единственной речью одолела ужас. Она подарила миллиардам решимость и целеустремленность, указала им путь. Предприятие легендарных масштабов обрело жизнь по ее слову, и, что бы ни думали Вангорич с Лансунгом, поход не был безумием. Бездействие стало бы безумием. И какие еще у них оставались варианты? Зов о помощи умчался в пустоту, но силы Космофлота или Адептус Астартес не успеют добраться до Терры вовремя.

«Откуда тебе знать?»

На этот вопрос спикер не находила ответа. Он неизменно открывал ларчик сомнений. Тулл вновь заперла их на замок логики. Неважно, почему орки медлят; чужаки в любом случае не станут ждать до прихода подкреплений. Юскина предполагала, что зеленокожие уверены в победе и начнут вторжение, когда им заблагорассудится.

Спикер направилась к двери в коридор. Пора идти в Великий Зал. Пора произносить новую речь. Пора показать оркам, как они ошибаются.

Пора начинать.

— Мы полетим на ней? — не поверил Корд.

Их челнок приближался к посадочной палубе «Воинственной пылкости».

— А ты чего ждал? — спросила Хаас. — Гранд-крейсера?

— Нет, конечно. Но это судно… такое маленькое.

Он был прав.

— Вон те даже меньше, — показала Галатея.

— Спасибо, успокоила, — вытянув шею, Оттмар заглянул в обзорный модуль возле своей скамьи. Потом заерзал в гравфиксаторах. — Я рассчитывал, ну, на сверхтяжелый грузовоз. — Корд ткнул пальцем куда-то за плечо Хаас. — Они повезут тысячи бойцов.

— Там не для всех есть место. Как я слышала, они в основном предназначены для рот Имперской Гвардии.

— Да знаю я! — раздраженно отозвался Корд. — Просто говорю, на что надеялся. Те корабли крепкие, переживут несколько попаданий. А эту мошку смахнут в первые секунды атаки. Мы — пушечное мясо.

— Для тебя это откровение?

Оттмар пожал плечами. Он не оборачивался к Галатее, только наблюдал, как челнок садится на палубу «Пылкости».

— О чем ты думал, когда мы подписывались на эту затею?

Тот же самый жест.

— Посмотри на меня! — потребовала Хаас.

Он повернулся, сжав челюсти, с сомнением в глазах.

— Я не хотела участвовать в походе, — напомнила Галатея. — Я считала, что наш долг — охранять закон, и больше ничего.

— Прости… — начал Корд.

Хаас подняла руку:

— Дай мне закончить. Ты был прав, а я ошибалась. Сейчас мы делаем то, что от нас требуется. Если победим, то сохраним Терру и закон. Если проиграем, погибнет и то и другое. Оттмар, я горжусь тем, что я здесь. И тебе следовало бы. Впрочем, я хорошо понимаю, что произойдет дальше. И тебе стоит понять. Да, мы — пушечное мясо, без всяких сомнений. Как и любой другой боец крестового похода. Никаких исключений. — Челнок опустился на площадку, лязгнув опорами о покрытие. Двигатели умолкли. Расстегнув фиксаторы, Галатея подалась вперед. — Вот почему у нас может получиться. Ни один элемент армады не важнее другого. Без разницы, кто именно прорвется, лишь бы достаточно людей добрались до цели.

Поднявшись, она закончила:

— Тактику «пушечного мяса» используют не просто так. Она работает.

Корд не вставал. Открылся боковой люк челнока, аппарель с шипением гидравлики опустилась на палубу. Первым высадилось отделение гвардейцев из полка Бурь Юпитера, за ними — тридцать других пассажиров. Все гражданские, не считая двух арбитров. Хаас предпочла бы выйти впереди них, но ее коллега по-прежнему не двигался.

— Оттмар?

— Значит, мы умрем славной смертью, — тихим, сиплым голосом отозвался Корд.

Галатея похлопала его по плечу:

— Уж точно не бессмысленной. Пошли.

Арбитратор выглядел так же, как в тот момент, когда орочья луна взошла над Полями Крылатой Победы. Никогда раньше Хаас не сомневалась в храбрости Оттмара и его преданности долгу. Оба нередко рисковали жизнью в прежние годы, охраняя Закон Императора, поэтому нынешнее поведение товарища разочаровало ее.

— В чем дело? — спросила Галатея.

Корд шевельнул губами, но она не расслышала его шепота.

— Что? — переспросила Хаас, наклонившись к Оттмару.

— Она слишком большая, — повторил он. — Мы слишком маленькие.

Тогда Галатея поняла его и тут же пожалела об этом. Уверенность Корда в себе всегда основывалась на вере в силу организации, которую он представлял. Оттмар внушал ужас на улицах, поскольку чувствовал за спиной мощь Адептус Арбитрес. Но сейчас, готовясь сразиться за выживание всего Империума, Корд не верил, что тому хватит сил одолеть орков.

— Вставай, — велела Хаас.

Он поднялся с лицом, искаженным в гримасе стыда и мольбы.

Галатея широкими шагами спустилась по рампе. Теперь Корд вызывал у нее отвращение, но он все еще носил форму Арбитрес, и Хаас не могла позволить ему опозорить мундир.

Оттмар последовал за ней.

В грузовом отсеке собралось около пятисот человек, по большей части штатских. Вразнобой стояли несколько арбитраторов из других участков. Также Галатея насчитала три отделения Бурь Юпитера — гвардейцы скептически и озадаченно смотрели на будущих подопечных.

На площадке вверху появился, очевидно, капитан «Воинственной пылкости» в сопровождении первого помощника. Мужчина заговорил, но его не было слышно из-за болтовни внизу. Женщина — судя по выправке, ветеран Астра Милитарум — вложила два пальца в рот и свистнула, призывая к тишине.

— Спасибо, первый помощник Конд, — поблагодарил командир звездолета. Человеческому грузу он сказал следующее: — Добро пожаловать. Меня зовут Леандр Наркисс, и мне выпала честь доставить вас в битву.

Капитан вел себя непринужденно. Как показалось Хаас, он уже отбросил все иллюзии и примирился с ситуацией.

«Хороший знак, — подумала Галатея. — Менее вероятно, что он запаникует под обстрелом».

Что бы арбитр ни заявляла Корду, крохотная надежда на выживание все-таки не покидала ее.

— Готов поспорить, — продолжал Леандр, — что некоторые из вас, очень немногие, слегка разочаровались в «Воинственной пылкости», узрев ее во всем блеске сокрушительной мощи.

Наркисс подождал, пока люди отсмеются.

— Я вас не виню. Наверное, я почувствовал бы себя так же. — Тут капитан выпрямился, напустив на себя более официальный, чуть ли не полководческий вид. — Но послушайте вот что. Мы — небольшой корабль. У нас тонкая броня. Однако мы быстры и проворны. Если вы трезвым взглядом окинете историю «Пылкости», то увидите, что ей уже много раз следовало бы погибнуть, но она цела. Шансы на успех малы? Несомненно. Нет никаких аргументов в пользу того, что мы доживем до завтра. — Леандр расплылся в лукавой ухмылке. — Именно поэтому я считаю, что у нас великолепные шансы!

Никто не рассмеялся. Загремели радостные крики, и Хаас присоединилась к ним.

Она никогда не думала, что безумие настолько приятно.

Стоявший позади Корд молча страдал от здравомыслия.

Юскина Тулл, спикер капитанов-хартистов, поднялась с места в Великом Зале и начала свое обращение. Лицо женщины возникло на всех пикт-каналах планеты, ее слова зазвучали повсюду. Тулл трудилась над текстом с самого начала крестового похода. Спикер репетировала выступление несколько дней, понимая, что оно будет важнейшим в ее жизни. Также Юскина смутно осознавала, что речь может стать и одной из последних, но не верила в это. Разрушение Терры и собственная гибель казались ей невозможными. Она боялась потери авторитета, мести политических врагов — но не уничтожения.

— Уважаемые лорды, члены Сенаторума, граждане Терры! Мы едины в этот немыслимо опасный, но и невероятно славный час. Совсем недавно я попросила вас о помощи. Вы ответили мне. Вы ответили в таком числе и с таким пылом, что я пожалела бы чужаков, если бы они того заслуживали!

Тулл ораторствовала пятнадцать минут. Она говорила о личной отваге и коллективной мощи, о скромности и гордости. Под конец Юскина гремящим голосом провозгласила, что грядущая погибель зеленокожих войдет в легенды.

У нее вышла хорошая речь. Спикер упоминала о страхах населения и пыталась успокоить их, обращалась к надеждам людей и старалась подкрепить их. Ее выступление было гениальным шедевром политика, знающего, что красноречие — вид искусства, и непревзойденно владеющего им.

Тулл писала свое обращение с расчетом на то, чтобы превратить старт армады в событие, страстное празднование которого сотрясет небеса. И действительно, разве не был ее поход для терран последним поводом надеяться?

Юскина желала привести толпы в экстаз.

Вангорич восхищался ее актерским талантом, сидя в кресле на центральном возвышении. Слова Тулл взволновали даже Дракана, но их подтекст внушил ему ужас. Эта речь имела колоссальное значение. Если спикер произносила ее, значит, Народный крестовый поход уже начался. Последствия не заставят себя ждать.

Верховный лорд-адмирал Лансунг слушал выступление Тулл на мостике «Автокефалия извечного». Флотоводец не желал попадаться Юскине на глаза в миг ее триумфа и давать ей дополнительные основания для торжества. Кроме того, он вернулся на корабль из страха. Считая Вангорича врагом, Лансунг все же признавал, что старый ассасин прав и крестовый поход закончится катастрофой. Впрочем, сейчас, внимая речам спикера, адмирал поневоле надеялся, что ошибается. Его не радовала перспектива защищать Терру одним только флагманом и звездолетами эскорта. Лансунг знал, чем это закончится.

С каждой фразой Тулл у флотоводца все сильнее пересыхало в горле. Он постепенно убеждался, что увидит свой главный кошмар наяву.

На Полях Крылатой Победы сотни тысяч граждан смотрели пикт-трансляцию обращения. Они впитывали слова с жадностью голодающих. Когда Юскина закончила и низкие ядовитые облака над Императорским Дворцом озарились вспышками фейерверка, не уступавшего салюту в честь Улланорского триумфа, люди взревели. Их рев звучал так же громко, как и после объявления о всеобщем призыве, но оттенок радости был иным. Тогда народ вновь обрел потерянную надежду, теперь же мечта о крестовом походе воплотилась в жизнь. И все надежды возлагались на Торговую армаду. Она стала последним шансом. Последней стеной. И каждый житель Терры, во что бы он ни верил, в глубине души ясно понимал, насколько хрупка ее последняя стена.

Зрители ревели до боли в напряженных глотках. Они отвергали наступающую вечную ночь и страшились, что гибель неизбежна. Они из последних сил цеплялись за скользкую нить над бездной.

Одним словом, люди отчаялись.

Но толпа продолжала ликовать. Многие плакали, некоторые грустили, что им не хватило места на космолетах, отправляющихся в сражение. Других вполне устраивало то, что они остались внизу, и эти граждане кричали, чтобы еще немного задержать следующий обязательный этап — жуткое ожидание.

Народные массы на Полях Крылатой Победы старались обрести силу в своей численности и громкости воплей. Но ближе к концу речи небо вновь очистилось, и люди увидели звезды и огоньки флота, и узрели орочью луну, и почувствовали всю отвратительную бессмысленность надежды. Тогда зрители взревели еще неистовее и не умолкали, пока не сорвали глотки, пока не упали на колени, мучась болью от каждого вдоха. Они не почерпнули силы в окружающих. Терране увидели, услышали и ощутили только собственный страх, отраженный и усиленный в сотню тысяч раз. Все они по-прежнему кричали, словно пытаясь устоять пред волной отчаяния.

Но прилив захлестнул людей, и они утонули.

В тени башни Гегемона; в коридорах административного комплекса Имперской Канцелярии площадью с целое государство; в лабиринтах трущоб округа-улья Опифекс, где обитали бесчисленные легионы архитекторов, каменщиков и прочих придворных ремесленников; за пол-мира от них, у основания врат Вечности; на любом из миллионов квадратных километров Императорского Дворца граждане внимали речи Тулл, прервав работу или молитву. Юскину слушали на другой стороне земного шара, в исполинской цитадели Экклезиархии. Изображение и голос спикера проникли даже в Крепость Инквизиции. В каждом уголке Священной Терры ее жители, поодиночке или группами, искали успокоения во фразах и в царственном, триумфальном поведении Тулл. Поодиночке или группами они поддавались отчаянию.

По планете разносился крик столь же свирепый, столь же полно выражающий общую муку, как и тот вопль, что поднялся в час прибытия штурмовой луны. Люди голосили не от ужаса, но из страха перед возвращением ужаса. Их вера в армаду казалась верой умирающего пациента в панацею. Их рев служил боевым кличем для миллиардов, которые не думали о войне, пока она не пришла к ним сама.

Отчаяние накатывало волной.

Захлестывало человечество.

Топило его.

На тысячах судов Торговой армады выступление Тулл передавали для членов экипажей, добровольцев и солдат Астра Милитарум. Там оно не слишком занимало людей. У них были другие, более важные заботы.

Корабли приходили в движение. Запускали ускорители. Снимались с якоря. Летели в не слишком ровном строю, направляясь в битву. Завербовавшиеся только сейчас поняли, на что согласились. Многие испытывали головокружительное ощущение падения в пропасть или чувствовали, что палуба уходит из-под ног. Некоторым стало дурно.

Из обзорного купола «Воинственной пылкости» Галатея Хаас наблюдала за тем, как неисчислимые космолеты одновременно отправляются в путь сквозь пустоту. Орочья луна находилась прямо впереди. Планетоид еще не приближался, но уже выглядел крупнее. Глядя на его поверхность, арбитратор представляла, как будет сражаться там. Она всей душой желала, чтобы транспорт прорвался через оборону чужаков и высадил бойцов. До тех пор Галатея никак не могла повлиять на происходящее с ней — даже сделать вид, что влияет. Ей оставалось только ждать, доверяя свою жизнь Леандру Наркиссу и его команде.

Корда нигде не было видно; он с момента прибытия почти не выходил из грузового отсека. Хаас обменялась взглядом с офицерами в паре шагов справа от нее. Оба носили горчичные мундиры Бурь Юпитера с красным кушаком. Под броней Галатеи теперь скрывалась такая же форма: всех крестоносцев на борту «Пылкости» зачислили в 546-й полк. Рядом с капитаном Брейлоном Гаттаном, старшим по званию среди гвардейцев, стоял заметно более пожилой комиссар Деклан Север. Мужчины кивнули Хаас; их точно так же снедало нетерпение.

«По крайней мере, — подумала Галатея, — я здесь, на космолете. Участвую в гигантской атаке на орков».

Арбитратор была счастлива и не сожалела ни о чем.

Обращение Тулл между тем продолжалось и достигло высот неистовства. Транспорт разогнался, будто отзываясь на ее призывы. Армада, созданная благодаря целеустремленности спикера капитанов-хартистов, набрала ход. Корабли все заметнее выравнивали строй, и флот уже не напоминал бесформенное скопление разнородных судов. Теперь он походил на широкий наконечник копья. Отдельные звездолеты стали частицами великого оружия.

— Мощь Терры приближается к врагу, гоня ужас перед собой, — изрекла Юскина.

Но ужас тянулся и за армадой.

Жители Терры понимали, что многие герои Народного крестового похода или даже большая их часть (но, Трон, пожалуйста, только не все!) обречены погибнуть. Однако же, если их смертями будет куплено избавление от адской луны, мучеников восславит каждый. Люди страшились не потерь, а их возможной бессмысленности.

Сам флот не был охвачен ужасом. Его вытесняла решительность.

А вот отчаяние держалось крепко.

Отчаяние, воплотившееся в металле, энергии, скорости, наступательном порыве, но почти лишенное брони и оружия, удалялось от позиций на орбите. Огромнейшее гражданское ополчение в истории Терры мчалось навстречу оркам.

 

Глава 14

Терра — Крепость Инквизиции

Виенанд и Ренденштайн открыто шагали к главным воротам по переходу Сигиллита. Прятаться уже не было смысла. Даже если их появления не ждали, попытка тайно пробраться в Крепость Инквизиции закончилась бы плачевно. Кроме того, Виенанд хотела, чтобы все вокруг четко поняли: ей нечего скрывать. Она не беглая преступница. Она, и никто иной, является представителем всей организации в Сенаторуме и в таком статусе прибывает сюда, под полярную шапку, в гигантские пещеры, где сосредоточена мощь Инквизиции.

Прямая линия дороги тянулась через каверну настолько громадную, что в ней поместился бы боевой звездолет. Женщины спустились так глубоко в недра континента, что вечный холод с поверхности уже не мог пробраться сюда, но воздух все равно был студеным. Изо рта Виенанд шел парок. Мороз словно бы приглушал стук ее сапог.

Переход Сигиллита, имевший сотню метров в ширину и тысячу в длину, когда-то вымостили плиткой с внедренной в нее проволокой, нити которой образовывали переплетающиеся гексаграммные узоры. Их плотность была так велика, что путь превратился в исполинский нуль-генератор. Через каждые десять метров по его бокам вздымались железные колонны с люмен-шарами — в их ярком свете дорога пронзала тьму сияющей полосой. Ее не ограждало ничто, кроме теней с обеих сторон. Подобное освещение служило еще одной системой защиты Крепости — в нем атака с обычным оружием становилась бессмысленной. Любой, кто приближался по переходу, не видел дальше обочин, откуда за гостями следили внимательные глаза. На протяжении километра человек оставался уязвимым во всех смыслах: с подавленными пси-способностями, на открытом месте, слепой к возможным нападениям из тьмы.

Для Виенанд эти пятнадцать минут ходьбы стали демонстрацией ее уверенности в себе. Инквизитор объявляла множеству наблюдателей, что не сомневается: она доберется до ворот невредимой. Ренденштайн ступала в шаге позади нее, держа руки по швам и развернув ладони. Поскольку даже невооруженную телохранительницу могли счесть угрозой, ей приходилось вести себя как можно безобиднее.

— Я понимаю, тебе непросто, — обратилась к ней Виенанд на середине пути.

— Мне не нравится беспомощность. Так я не смогу защитить тебя здесь.

— Это единственное место, где мне не нужна защита.

Ренденштайн недоверчиво хмыкнула.

— Я не лгу, — успокоила ее инквизитор. — Если бы с нами что-то могло случиться, оно уже произошло бы.

— Ну, теперь мне намного легче.

— Я серьезно. Мы успешно прибыли сюда, и у нас есть неплохая возможность исполнить задуманное.

Телохранительница не ответила. Оглянувшись через плечо, Виенанд увидела, что подруга задумалась.

Впереди нависали над дорогой главные врата Крепости. Стена с ними исчезала во мраке пещеры в обоих направлениях. Тяжелые двери, с виду из одного лишь кованого железа, символизировали мощь и скрытность Инквизиции. В действительности эти листы крепились на адамантиевую основу. Шов между створками рассекал пополам огромную розетту, доходившую до верха десятиметровых ворот.

Не было никакого практического смысла создавать их такими внушительными, такими монументальными. Никто не видел этих дверей, кроме самих инквизиторов и редких арестантов, одинаково исключительных и злополучных: всех узников, прошедших здесь, казнили после того, как они утрачивали полезность. Полярную крепость не только не брали штурмом, ее ни разу ни осаждали, но твердыня была готова ко всему. Сам ее облик указывал врагу на бессмысленность атаки и напоминал об уважении, коего заслуживали слуги Императора внутри.

У основания розетты стояла одинокая фигура. Мужчина был облачен в полный парадный доспех: поверх панцирной керамитовой брони он носил черно-багряный плащ, лента тех же цветов пересекала его грудь от левого плеча до ножен клинка. Его кираса и наплечники золотились обережными символами, как и кобура плазменного пистолета.

— Приветствую, кастелян Кобер, — сказала Представитель.

— Инквизитор Виенанд, — кивнул он; его поза, выражение лица, тон и слова были нейтральными.

Виенанд заранее предполагала, что Хенрик Кобер станет для нее главной преградой. Он не запретит Представителю войти, но может пресечь все ее попытки достичь цели.

Пост кастеляна передавался сменщику ежегодно или после смерти занимавшего его инквизитора. Это официальное лицо не имело формального главенства над коллегами, в его полномочия входила только охрана Крепости. Отсюда, впрочем, проистекала немалая административная власть, а значит, и опосредованное влияние. Непрерывная ротация не позволяла исполнителям обязанностей кастеляна набрать слишком много личного могущества; преемник всегда исправлял положение. Но срок Хенрика еще не истек, и он мог помешать Виенанд.

Она решила немедленно перейти к делу. На последнем этапе странствия инквизитор услышала речь Тулл и поняла, что времени для ухищрений не осталось.

— У меня будут с вами проблемы? — спросила Виенанд.

— Ваше поведение вызвало серьезные вопросы.

— Но обвинения не выдвигались, — утвердительно произнесла она, подметив, что Кобер не ответил прямо.

— Пока нет, — признал кастелян, после чего добавил: — Инквизитор ван дер Декарт мертв, инквизитор Махтаннин убит. Совершено покушение на жизнь инквизитора Веритуса.

— И на мою, — напомнила Виенанд. Ее поразила новость об Асприоне; судя по всему, за работу взялся Вангорич. — Я никого не обвиняю, — продолжила она. — Меня не интересуют бесцельные схватки. И если вы считаете, что я организовывала заказные убийства по дороге сюда, то крайне сильно мне льстите.

— Мне не кажется, что они совершались по вашему приказу. Я думаю, что эти смерти имеют к вам отношение.

— Если я повинна в них и нарушила закон, то отвечу за свои прегрешения. Но официального обвинения нет и меня не лишали чина. События развиваются стремительно, мы обязаны реагировать на них. Или вы хотите, чтобы Инквизиция безнадежно увязла во внутренних интригах, как Верховные лорды?

— Мне известно, что происходит вокруг. А вы осознаете причины для беспокойства инквизитора Веритуса? Неверный ход сейчас может погубить Империум.

— Согласна. Именно поэтому я здесь. Вы знаете, какая сегодня стратегическая обстановка на Терре? Теперь, если позволите, кастелян, я войду. Мне нужно заняться делом.

— Вы много на себя берете, — заметил Хенрик, однако шагнул в сторону.

— Иначе никак.

Виенанд двинулась вперед, Ренденштайн последовала за ней. Встроенные ауспик-модули, подтвердив личность и ранг Представителя, дали команду открыть ворота.

При возведении Крепости Инквизиции использовались пещеры под южной полярной шапкой, но не только они. База в обычных подземельях, соединенных туннелями, не подошла бы такой организации по статусу, поэтому строители вырыли колоссальные каверны, порой превосходящие по размерам гранд-крейсер. Внутри поднялись стены, шпили и башни, высочайшие из которых пронзили континентальную кору. С поверхности они выглядели как одна из горных цепей, покрытых ледниками. Некоторые здания и в самом деле располагались внутри выдолбленных пиков, другие ни в чем не уступали настоящим вершинам. В цитадели — тюрьме и бронированном кулаке, надежном убежище и лабиринте — соединялись секретность и могущество, облачившиеся в одежды из металла и камня.

За дверями начинался короткий и широкий сводчатый коридор, ведущий к громадному круглому залу с куполообразной крышей. Помещение, разделенное на десять ярусов, служило отправной точкой для главных переходов в каждую секцию Крепости. По ряду туннелей следовали легкие магнитопланы. Из центра купола на визитеров испытующе смотрел серебряный череп. От него исходили радиальные лучи, символизирующие всеведение, а на крышу выводился пикт-поток неба над бастионом Инквизиции. Зрителю казалось, что он стоит снаружи, на виду у пустоты, беззащитный пред взором Императора.

На всех уровнях виднелись инквизиторы, служители и сервиторы. Многие коллеги Виенанд останавливались, чтобы изучить вновь прибывших с балконов. Кое-кто кивал, прочие шагали дальше. Особенно тесно было на пятом ярусе, где толпа следовала в направлении Железного Дозора.

Сзади послышались шаги Кобера. Женщины дождались его, и Представитель указала на заполненный пятый уровень:

— Похоже, они там из-за меня.

— Вы понимаете, что должно произойти дальше, — кивнул Хенрик.

— Я бы сама потребовала заседания.

— В вашем благородстве, инквизитор Виенанд, я никогда не сомневался.

— Спасибо. — Взглядом она приказала Ренденштайн молчать.

— Разрешите?.. — произнес кастелян, переводя разговор на твердую почву формальностей.

Представитель ответила легким кивком, и Кобер повел их вперед.

Все трое поднялись на пятый уровень по винтовой лестнице вдоль стен ротонды и заняли места в магнитоплане. Тот представлял собой череду стальных скамей, закрепленных на открытой платформе. Через час поезд прибыл в Железный Дозор, еще час ушел на то, чтобы добраться до входа в Камеру Стеллата. Хенрик остановился у двери, пропуская Виенанд.

Камера Стеллата была чем-то вроде увеличенного Октагона, с полным набором подавляющих оберегов и глушителей псионического поля. Здесь собирались великие конклавы, но не только ради открытых дискуссий. Встречи также завершались — и нередко — порицаниями, наказаниями и казнями.

Форма зала подчеркивала равенство всех присутствующих. Его центр всегда пустовал, и внимание участников во время дебатов смещалось от одного ряда к другому. Тем не менее центр существовал, и Представитель, спустившись туда по ступеням из черного мрамора, заняла место за трибуной на округлой площадке. Подставкой окованному бронзой пюпитру служил высохший труп врага Империума, согбенный под крышкой кафедры — массивным крылатым черепом, символизирующим тяжесть обвинений. Встав здесь, Виенанд взяла на себя две роли — оратора и подсудимого.

Платформа с кафедрой висела в воздухе, окруженная кольцами сидений, вделанных в гигантские стены палаты. Ряды над пюпитром были отведены старшим инквизиторам.

Виенанд повернулась лицом к своим судьям:

— Отлично. Все мы собрались, все знаем о положении снаружи. Времени у нас нет. Прямо сейчас Верховные лорды совершают величайшую глупость. Кто-нибудь здесь считает, что их авантюра не закончится катастрофой? — Она покачала головой, давая понять, что вопрос риторический. — Уже можно отсчитывать часы до момента, когда Терра лишится большей части гарнизона Астра Милитарум. Космофлот и так отсутствует.

Представитель перевела дыхание.

— Я всегда четко понимала угрозу, которую Губительные Силы представляют для Империума. Вижу ее и сейчас. Но я также понимаю, что бороться нужно с явной опасностью. Собратья-инквизиторы, орки здесь. Сейчас. Мне очевидно — и, думаю, вам тоже, — что у нас остался единственный вариант ответных действий. Не стану оскорблять вас ненужными попытками доказать необходимость такого шага. Другого выхода просто нет. Поэтому я официально инициирую данную процедуру в вашем присутствии.

Развернувшись, Виенанд оглядела все собрание.

— Итак, — закончила она, — пора браться за работу.

И вышла из зала.

Ренденштайн ждала ее у двери.

— Вот, значит, как это делается, — заметила телохранительница, вскинув брови.

Ей пришлось повысить голос, так как после ухода Виенанд в палате поднялся немыслимый гвалт.

— В политике важно правильно вести себя, — сказала Представитель. — Как я и поступила.

Она зашагала по коридору к рельсам магнитоплана. Следующая остановка в ее плане находилась в другом крыле цитадели и многими уровнями ниже. Виенанд не хотела прикидывать, какое расстояние преодолеют торговые суда до того, как она попадет в зал Сомнум.

— А нас не остановят?

— Если остановят, то остановят. Если нет, незачем терять время.

Ожидая, пока поезд вернется на станцию Камеры Стеллата, инквизитор обратила внимание, что Ренденштайн встревожена.

— В чем дело? — спросила Виенанд.

— Когда ты ушла, кастелян сообщил мне кое-какую информацию.

— Которую ты должна передать мне?

— По-моему, он просто делился сведениями. Думаю, Коберу было безразлично, как я поступлю с ними. Это часть последней сводки по Крепости.

Женщины сели на подошедший магнитоплан. Других пассажиров на маршруте не было.

— Итак? — произнесла инквизитор.

— Перехват сообщений с флота Черных Храмовников в системе Остром. Там все расплывчато, но, похоже, орочья звездная крепость атаковала регион, прилегающий к Оку Ужаса.

Виенанд переварила услышанное.

— И Кобер считает, что чужаки открыли второй фронт?

— Да. Теперь вовлечены и силы Хаоса.

— Ладно, — отозвалась инквизитор. — Ладно. — Она кивнула своим мыслям. — Значит, потом.

— Что потом?

— Займемся этой проблемой потом, как она ни развивалась бы.

— Ясно.

Поезд притормозил возле пересечения с другим широким туннелем. Женщины ждали.

«Или они арестуют меня, или нет», — подумала инквизитор.

— Объясни, что тебя беспокоит, — попросила она Ренденштайн.

Понимая, что через несколько секунд все может обернуться скверно, Виенанд не хотела, чтобы между ними остались какие-то недоговоренности.

— Если Губительные Силы участвуют в этой войне…

— То, возможно, Веритус прав? — закончила Представитель.

Магнитоплан остановился, на платформу вошли с десяток инквизиторов. Нескольких сопровождали сервочерепа. Устройства зависли над лавками возле хозяев, записывая тихо диктуемые ими фразы; поезд тем временем снова набрал ход. Виенанд узнала одну из пассажирок, Милицу Болдуин, вместе с которой вела расследование на Антагонисе. Жесткая, но честная женщина. В политике же требуется гибкость, и, пожалуй, поэтому Милица обладала меньшим влиянием, чем следовало бы в ее годы. Усевшись на скамью впереди Виенанд и ее телохранительницы, Болдуин обернулась и смерила инквизитора невыразительным взглядом:

— Что, заблудшая овца, вернулась подтолкнуть нас к решительным действиям?

— Да. Заседание завершилось?

— Формально — нет, — покачала головой Милица. — Но я не сомневаюсь, чем оно закончится. Новости уже разошлись. Орки здорово выручили тебя сегодня.

— Значит, ты мне поможешь?

— Нет, у меня другие дела. Уверена, тебе и так окажут любое содействие. — Она начала отворачиваться, вдруг замерла и добавила: — Надеюсь, ты не ошиблась.

— Я права. — Виенанд взглянула на Ренденштайн. Та продолжала нервничать, хоть и не подавала виду. — Серьезно, — сказала ей инквизитор, — у нас нет выбора.

— Я не сомневаюсь…

— Сомневаешься, как и следует делать. Спасибо тебе.

— Риск…

— Понятен мне.

— Если что-то пойдет не так…

— Знаю, о чем ты думаешь. Я не забыла о сведениях Кобера, но мы должны их игнорировать. Нельзя отвлекаться на мелочи.

— Никогда не считала Хаос мелочью.

— Сейчас это так.

 

Глава 15

Система Сол

Не может быть, чтобы мы застали их врасплох, — сказала Конд.

— Конечно, нет. — Наркисс не садился на командный трон, а расхаживал по мостику перед главным окулюсом.

Армада приближалась к орочьей крепости, и та понемногу заполняла небо. Пятна на поверхности луны превратились в металлические ущелья и горные хребты. Леандр не видел порядка в их очертаниях — просто грубая сила, взяв камень и железо, слепила свой портрет геологических масштабов. Цитадель висела в пустоте, темная и безмолвная. Она ждала подлета человеческих кораблей, не реагируя на них. С момента прибытия планетоид оставался таким же неподвижным. Капитан даже некоторое время лелеял надежду, что зеленокожие погибли во время перехода, но после отринул ее.

— Почему они не атакуют? — пробормотала Деметрия.

Первый помощник стояла на полпути между троном и штурвалом, опираясь на пульт контроля груза. Конд словно бы раздумывала, не прыгнуть ли на луну прямо отсюда.

Поле обзора окулюса было перенасыщено кораблями. Наркиссу казалось, что на крепость льется бесконечный металлический дождь, причем основная часть флота находилась за кормой «Воинственной пылкости». Леандр заранее приказал Раллису вести транспортник в авангардной четверти Армады. Он хотел первым увидеть, что произойдет.

Так говорил себе Наркисс.

Или надеялся, что так все закончится быстрее?

Об этом Наркисс спрашивал себя.

«Нет, — отвечал он. — Мы сразимся, выживем и победим».

В строю «Пылкость» следовала за исполинским сверхтяжелым грузовозом «Привольная судьба». Гигант, везущий сотню тысяч солдат и добровольцев, находился левее по носу. С виду прочный и громадный, как планета, он станет щитом для корабля Леандра. Капитан не стыдился подобной тактики — его долг состоял в том, чтобы добраться до луны. Наркисс не подчинялся Гвардии или Космофлоту. Пусть они спорят о вопросах чести.

Пока что, впрочем, транспортник не нуждался в заслонах. Армада уже покрыла больше половины расстояния до цели. Орочья цитадель не отвечала.

И вдруг ответила.

Время раскололось вдоль кратчайшего мгновения. Позади него, в прошлом, остались спокойная пустота и грандиозная мечта о Народном крестовом походе в ее чистейшем, идеальном воплощении. На другой стороне, в безжалостно правдивом настоящем, были реальность и чужаки, наконец вступившие в бой.

«Наконец». Леандр понял, что отчасти испытывает облегчение, как будто свершилось некое давно ожидаемое событие. От осознания этого капитану стало дурно.

«Что они сотворили с нами?» — не понимал Наркисс.

На металлической поверхности распахнулись проемы — планетоид словно бы поразила стремительная проказа. Бреши озарило пламя бесконечного потока запусков. Орки протянули лапу к Армаде.

— Заведи нас за «Привольную судьбу», — велел Леандр рулевому.

Язен Раллис уже менял курс, и грузовоз впереди затмевал луну.

— Это не ракеты, — сказала Конд.

Зеленокожие высылали эскадрильи истребителей, одну за другой. Некоторые мчались в лобовую атаку на флот, другие заходили с флангов. Чужаки атаковали Торговую армаду со всех направлений, подобно сжимающимся когтям. С обратной стороны крепости появились два крупных орочьих крейсера. Они следовали за перехватчиками, хотя и не так быстро. На фоне планетоида приближающиеся звездолеты выглядели крошечными, но их грубые, агрессивные силуэты, тяжелая броня и батареи орудий внушали ужас. Наркисс с внезапной четкостью осознал, что в крестовом походе нет ни одного боевого корабля. Как он мог поверить, что хотя бы одному судну удастся проскользнуть?!

Проворство их не спасет.

Но другой защиты все равно нет.

— Подведи нас вплотную! — скомандовал Леандр.

— Двигатели грузовоза… — начал Язен.

— Да, я знаю. Так близко, чтобы не попасть под выхлоп.

Они скроются в сиянии ускорителей «Судьбы», ярких, как новая звезда.

— А если чужаки начнут бить по двигателям? — спросила Конд.

— Будем удирать.

Орочьи истребители обрушились на флот. Враждебный рой заполнил промежутки между терранскими кораблями. Каждый большой транспортник окружило множество эскадрилий. К «Привольной судьбе» они слетались, будто мухи на кусок падали.

Человеческие суда начали маневрировать, и единый строй распался. Происходящее напоминало скорее пляску, чем битву, — у Армады не было пушек, а зеленокожие не открывали огонь.

— Почему они не стреляют? — поразился Наркисс.

— Идут на абордаж, — предположила Деметрия.

Она не ошиблась. Перехватчики чужаков были слишком крупными для одноместных машин. Вначале Леандр боялся, что в их раздутых корпусах скрываются бомбы или торпеды; теперь он предпочел бы снаряды десантникам. Стая истребителей вокруг грузовоза закрепилась на его обшивке. Блеск выхлопа «Судьбы» скрыл от капитана остальное.

— Можешь подойти еще ближе? — спросил он Раллиса.

— Рискованно, сэр.

— Как и подставить брюхо зеленокожим.

На приборных панелях мостика вспыхнули тревожные руны. Завыли сигналы опасного сближения. Язен вырубил их. Двигатели грузовоза засверкали еще ярче. Сражение превратилось в отдаленный, запутанный круговорот событий.

Вспыхнул окулюс правого борта — три орочьих космолета дали залп по небольшой яхте. Суденышко вмещало лишь пятерых пассажиров, но и его хозяин вызвался поучаствовать в великом деле. Яхта погибла, люди на ее борту стали первыми потерями армады.

«Она была слишком маленькой, — подумал Наркисс. — Чужаки не видели смысла захватывать ее и просто убрали с дороги».

— Если нас возьмут на абордаж… — Раллис умолк, не договорив.

— Что ты предлагаешь? — Леандр догадывался и сам.

— Мы скоростнее грузовоза. Я успею влететь в сопло. Быстрая смерть.

— Нет, — бросила Конд. — Будем драться.

— Пока они не доберутся до мостика, — добавил капитан.

Он уже выбирал между вариантами поражения.

Корпус «Привольной судьбы» затрясся. Полковник Эрих Ланзер понял по звуку, что враг пробивает бреши в обшивке. Оглядев подчиненных, — множество отделений его Гранитных Блюстителей посреди моря добровольцев, — офицер увидел, что штатские даже не выронили винтовки. Уже неплохо. Но крестоносцы были перепуганы: они явно не представляли, что им придется сражаться с орками еще до высадки на луну.

— Оружие к бою! — Ланзер стоял на возвышении в хвосте грузового отсека, где его видел и слышал каждый. Вибрация корпуса усилилась, но Эрих еще не разобрался, откуда ждать прорыва. — Нас здесь тысячи! Мы застрелим всех, кто атакует нас!

Полковник не лгал, просто умалчивал, что это почти ничего не изменит. Сержанты Бесслер и Партен, находившиеся ближе всего, многозначительно ухмыльнулись ему. Они все понимали. Последнюю боевую операцию полк проводил именно против зеленокожих. Очередное несложное задание по подавлению неприятеля. По иронии судьбы, тогда Блюстители брали орков на абордаж, разнося в клочья их пиратскую флотилию из металлолома. Битва получилась неравной — в точности как нынешняя.

Выигрышной тактики у Ланзера не имелось. Они успели обучить гражданских лишь тому, как нажимать на спуск. Ну и пусть. Идея похода как-никак заключалась в том, чтобы задавить орков числом. Можно попробовать проделать это здесь. Сколько бойцов чужаки смогут доставить через бреши?

Скрежет стал оглушительным, чудовищным. Корабли зеленокожих вскрывали оболочку «Привольной судьбы» чем-то вроде дисковых пил. Их шум заполнял грузовой отсек. От лица Эриха отхлынула кровь: он понял, что источники вибрации расположены вдоль всего корпуса. Многие из них — над секцией Блюстителей.

Слишком близко друг от друга. Так не поступали даже самые отчаянные налетчики. Откуда им знать, есть ли на судне гермозатворы для изоляции безвоздушных отсеков?

Но если их такое не волнует…

Орки не пробивали этот участок оболочки. Они вырезали его.

Круто развернувшись, Ланзер бросился к задней стене. Полковник впечатал ладонь в кнопку главной внутренней двери отсека, и та со стоном поползла вверх.

— Выходим! — рявкнул Эрих. — Быстро!

Его заглушил скрипучий вопль раздираемого металла. Впрочем, Бесслер и Партен видели командира и уже толкали солдат и добровольцев к выходу. Началось ползучее движение в верном направлении, поначалу слишком медленное. Оно ускорялось по мере того, как все больше людей замечали жесты Ланзера и первые признаки бегства.

Их подгонял ужасный шум снаружи.

За порогом начинался широкий коридор, достаточно вместительный для погрузчиков с сервиторным управлением, которые ездили между трюмами. Толпа текла мимо офицера непрерывной струей, почти без задержек.

«Слишком мало, — понимал Эрих. — И слишком, слишком поздно».

Выбраться успели сотни. Внутри оставались тысячи, к тому же штатских охватила паника. Полковник заметил, что Блюстители у внешнего корпуса держат позиции, наводя лазерные винтовки в сторону противника. Символический жест: им не в кого будет стрелять. Эвакуироваться они тоже не успеют — время вышло. Поэтому гвардейцы сохраняли строй, предпочитая честь бессмысленному отступлению. Некоторые из них оглядывались на Ланзера через весь громадный отсек, и командир салютовал им.

Уходящий воздух зашипел как великанский змей.

Вновь ударив по кнопке, Эрих бросился в толчею. Навстречу ему из коридора задул ураган. Скрежет за спиной стал неописуемо мучительным. Потом раздался хлопок, слишком мощный, чтобы называться «звуком». Исчезла почти половина наружной стены. Фрагменты корпуса, вертясь, умчались в пустоту, подгоняемые улетучивающейся атмосферой. С собой она унесла крестоносцев, выбросив их из трюма в огромное ледяное ничто. За пробоиной Ланзер увидел пару орочьих истребителей, из носов которых вытягивались шарнирные манипуляторы, оканчивающиеся циркулярными пилами четырехметрового диаметра. Они по-прежнему вращались, но скрежет умолк; лишь бессмысленно ревел ветер.

Поток воздуха снаружи мешал офицеру идти, словно кандалы с ядром. Из его носа и ушей хлынула кровь. Дверь опустилась до половины. Эрих шагнул к ней, борясь со шквалом декомпрессии, схватился за край проема и рванулся вперед, толкая застрявших бойцов в спины. Мужчина перед ним упал. Ураган швырнул его в Ланзера, но полковник крепче вцепился в косяк и удержался, хотя едва не вывихнул руку.

Между полом и дверью оставалось меньше двух метров. Рев воздуха сменился отчаянным, визгливым свистом. Пригнувшись, Эрих с трудом завернул за угол, в коридор. Он ударился головой о низ опускающейся преграды и сел, привалившись к стене. Затвор закрылся, прижав нескольких крестоносцев; ветер верещал еще пару секунд, пока плоть и кости сдерживали массивную стальную плиту. Потом гидравлика в союзе с тяжестью металла взяли верх, раздавив и разрубив тела.

Шквал прекратился. Хватая воздух, Ланзер поднялся, прошел вперед и встал во главе колонны бойцов, успевших покинуть трюм. По пути он растолкал сотни три гражданских, пока не добрался до отделений Партен и Бесслера. Кроме них, не спасся ни один Блюститель.

— Чушь какая-то, — заметила Партен, утирая размазанную кровь с верхней губы. — Зачем напрягаться и вскрывать корабль? Почему они просто торпеду не пустили, если не хотели брать нас на абордаж?

— Может, поразвлечься решили? — высказался Бесслер.

Эрих покачал головой:

— Когда зеленокожие желают повеселиться, то без промедления бросаются в атаку. — Следом полковник выкрикнул приказ замолчать. Штатские начали хныкать тише, и Ланзер услышал то, чего опасался: вибрирующий скрежет из множества других частей «Судьбы». — Орки идут на абордаж. Тут они нанесли обезглавливающий удар, разом уничтожили большую часть наших сил.

— Выходит, чужаки все продумали, — с трепетом произнесла Партен.

— Меня их замыслы не интересуют, — оборвал ее Эрих.

Не следовало говорить вслух о том, что зеленокожие могли спланировать атаку на судно, исходя из его структуры и вероятного размещения гарнизона. Такие речи не помогут крестоносцам сделать то, что должно, и ничего не изменят.

Но как же им поступить? Ланзер подумал о других трюмах «Привольной судьбы» с десятками тысяч крестоносцев. Скорее всего, орки поступили с ними так же.

— Двинемся по внутренним переходам, — решил он. — Цель — мостик. Если чужаки высадятся, сдержим их там.

Полковник оглядел гражданских. Многие до сих пор выглядели решительно, но все были напуганы. Их мечта о крестовом походе только что омрачилась.

— Вы хотели драться с зеленокожими? — рявкнул на них Эрих. — Вам повезло! Начнете раньше других. Вперед, порвем их на куски!

Ланзер повел отряд в сторону кормы, к надпалубным сооружениям. Гвардейцы Партен и Бесслера издавали боевые кличи, поддерживая в штатских волю к борьбе, и вскоре триста душ в узких коридорах грузовоза превратились в толпу, воинство, приливную волну гнева, готовую затопить врага.

Дрожь от орочьих пил в глубинах корабля прекратилась. Теперь можно было представить, что ничего плохого не происходит. Полковник ощутил, что крестоносцы еще немного приободрились.

Преодолев две трети расстояния до мостика, они столкнулись с неприятелем. Около двадцати ксеносов вырвались из бокового прохода, ведущего в один из малых трюмов. Раздавать приказы было некогда; Эрих и его Блюстители опустились на колено и открыли огонь по пересечению коридоров впереди. Первые ряды гражданских присоединились к ним. Добровольцы палили беспорядочно, но промахнуться просто не могли, и зеленокожие падали под лазерными очередями. Люди триумфально и яростно завопили, так громко, что вокруг них затряслись переборки.

Орки не стреляли в ответ, просто мчались на крестоносцев. Рухнули еще несколько чужаков, после чего Ланзер выхватил меч и побежал вперед. Он сознавал, что нельзя позволить оркам перехватить инициативу. Гражданские ринулись следом за полковником.

Враги сошлись посреди коридора. Терране имели превосходство в численности, орки — в физической силе. Битва перешла в рукопашную схватку, буйство обагренных кровью мечей. Снаряжение добровольцев было стандартным: лазганы со штыками. Броню носили единицы. Все зеленокожие имели огнестрельное оружие, но в ближнем бою дрались клинками.

Эрих сражался с орками прежде и привык к виду их громадных мачете и топоров, однако эти «рубила» всегда уступали человеческому снаряжению. Оружие и доспехи ксеносов, с которыми он бился сегодня, были такими же увесистыми, но казалось, что чрезмерная массивность задумана создателями оснащения, а не призвана возместить недостаток их таланта. Мечи имперцев тупились и гнулись, обрушиваясь на броню зеленокожих. Тела людей разваливались на куски под ответными ударами.

По палубе текли реки крови. Ланзер едва мог пошевелиться в толчее, застряв между борющимися, но теснота была его союзником. Чужаки не могли размахнуться, чтобы целиком использовать преимущество в силе. Ловким движением полковник всадил лезвие в подбородок одной из тварей в шлеме. Острие вошло в мозг; давление тел не позволило трупу упасть, и Эрих успел вытащить клинок.

Более рослый ксенос, издав нечто среднее между смешком и рычанием, замахнулся на офицера секачом. Увернуться Ланзер не мог, однако склонил голову набок. Этого хватило — тесак вошел в череп мужчины позади Блюстителя, застряв на уровне глаз. Подняв лазерный пистолет, полковник выстрелил чудовищу в центр лба. Оно моргнуло, зеленая кожа затлела от ожога. Чужак выдернул клинок, сбив при этом с ног нескольких меньших сородичей. Не дожидаясь второго удара, Эрих выпустил в орка еще пять лазерных разрядов. Чтобы свалить врага, гвардейцу пришлось буквально сжечь ему морду.

Ланзер сделал полшажка вперед, наступая на трупы. Громадный кулак врезался ему в висок. Ошеломленный Эрих, видя все как в тумане, провел выпад наугад. Везение или рука Императора направили его: клинок пронзил мышцы зеленокожего до самого сердца. Толчок едва не выбил офицеру плечевой сустав.

Ксеносы по-прежнему атаковали. Их невозможно было оттеснить. Они наступали тараном зеленой плоти, сокрушая человеческую стену. Шаг за шагом крестоносцев вытесняли из коридора, но они разили неприятелей клинками с отчаянием умирающих. Люди гибли десятками, орки — по одному.

Чужаки закончились раньше.

Залитый кровью Ланзер оперся спиной о переборку, жадно хватая воздух. Правый бок саднил от удара силовой клешней. Если бы она не прошла по касательной, то сокрушила бы офицера. Впрочем, Эрих все равно чувствовал, как сдвигаются обломки ребер. Интересно, скоро ли один из них пробьет легкое? Полковник отогнал мысли о медотсеке. На такое счастье надеяться не стоило — Блюстителю повезет, если он протянет достаточно долго, чтобы умереть от этой раны.

Коридор напоминал мясницкую лавку. Останки орков и людей утопали в густых темно-красных лужах. Большинство тел чужаков остались целыми; части множества человеческих трупов были разбросаны вокруг. Стоял густой смрад, Ланзеру казалось, что он дышит взвесью крови и измельченных потрохов. Партен была залита кровью, как и сам полковник, но не получила серьезных ранений. Левая рука Бесслера ниже локтя превратилась в бесформенное месиво, и кто-то из его бойцов накладывал жгут на обрубок. Мертвенно-бледный сержант держался на грани потери сознания. Оба отделения понесли тяжкий урон, также погибли две трети гражданских. Но крестоносцы взяли верх, и их широко распахнутые глаза тускло блестели от опьянения победой.

Эрих оттолкнулся от стены.

— Идем дальше, — хрипло скомандовал он.

Задержавшись, отряд потерял бы наступательный порыв, рожденный из непростого триумфа. Любая скверная мысль заставила бы всех отчаяться. Полковник зашагал вперед, но пошатнулся и замер. Чувствуя на себе взгляды бойцов, он выпрямился и, убедившись, что твердо стоит на ногах, вновь направился к мостику. Походка Ланзера выровнялась, падение ему не грозило.

Измотанные и потрепанные, Блюстители и крестоносцы шли уже медленнее, но отчаянно жаждали битвы — больше им ничего не оставалось. Офицер то и дело слышал звуки боя, но они всякий раз оказывались эхом, преодолевшим длинный лабиринт коридоров. Что бы там ни происходило, его отряд был слишком далеко и не мог помочь. Их целью являлся мостик.

Партен поравнялась с командиром:

— Разрешите обратиться, полковник?

— Обращайтесь, сержант.

— Как долго мы сможем оборонять мостик?

— Мы заблокируем дверь. Даже если орки пробьют ее, проход там уже этого коридора, я видел. Помеха для врагов, преимущество для нас. Нам не требуется победить, нужно лишь сдерживать их достаточно долго.

— Сколько именно?

— Пока мы не достигнем луны. — Ланзер произнес это так, словно планетоид был концом всего.

«Так и будет», — подумал Блюститель.

Женщина кивнула, поверив его оптимизму или смирившись с неизбежным.

Покинув грузовые палубы, крестоносцы поднялись на несколько уровней к мостику, расположенному вверху надстройки. Отголоски сражения звучали все тише.

«Возможно, время еще есть, — решил Эрих. — Может, мы достаточно оторвались от их абордажных партий и успеем организовать что-то похожее на оборону».

У основания простого металлического трапа, ведущего на командный ярус, Ланзер услышал шум сверху — не боя, какой-то деятельности. В надежде на лучшее офицер взбежал по ступеням, хотя при каждом вдохе его легкие словно бы пронзало ножами. От верхней площадки к правому и левому бортам уходили широкие переходы. Дверь на мостик ждала прямо впереди.

Она была открыта, и изнутри на палубу сочилась кровь. Орки добрались сюда первыми. Битва закончилась, и мерзкие жалкие существа, рабы зеленокожих, выволакивая тела на палубу, сваливали их у переборок. Мельком взглянув на Эриха, они захихикали и стремглав рванулись на мостик, призывая своих хозяев.

Ланзер направился туда же, не чувствуя ног, не владея руками. Тело полковника словно бы распалось на фрагменты, независимо и бесцельно движущиеся вперед. Он почти утратил разум, превратился в сервитора, завершающего бессмысленную задачу лишь потому, что нет других команд.

Левая рука сама вскинула пистолет. Пальцы не подчинялись Эриху, стрелять было неудобно. Правая рука повисла плетью; острие волочащегося меча царапало палубу.

Сзади что-то зашумело. Крики, стоны, грохот сапог… визг лазерного разряда? Пожалуй. Ланзера это не интересовало. Звуки не имели значения. Они были слишком далеко.

С мостика вышел орочий военачальник — великан, которому пришлось согнуться вдвое, чтобы протиснуться в дверной проем. Палуба затряслась под сабатонами колосса, похожего на двуногий танк. Когда полковник выстрелил в чужака, тот раздвинул губы в ухмылке, обнажив клыки длиной с ладонь Эриха. Глаза чудовища блеснули весельем. Оно ударило Ланзера наотмашь, раздробив его скелет и отшвырнув человека вниз по трапу. Жест ксеноса вышел небрежным, в нем сквозило разочарование.

Возможно, даже скука.

«Привольная судьба» набирала высоту, повернувшись носом к крейсеру зеленокожих, который двигался над тучей судов армады. Маневр был медленным и настойчивым — так повел бы себя ледник, решивший вдруг пойти на таран. Наркисс уже хотел приказать Раллису держаться позади грузовоза, но вдруг заметил, что орочьи истребители разлетаются прочь в поисках новых целей. Капитан осознал, что «Судьба» не проводит самоубийственную атаку. Ее захватили чужаки, и теперь новый экипаж ведет корабль на соединение с крейсером.

«Воинственная пылкость» лишилась защиты.

Пару секунд Леандр раздумывал над тем, насколько нелепо заботиться о прикрытии с учетом того, куда направляется транспортник.

— Рулевой, хватит прятаться, — велел он Язену. — Пора ускоряться. Полный ход!

— Еще остались крупные суда, — заметила Деметрия.

— Таким темпами орки скоро их все заберут.

— Вот именно. Смотри!

В похожих ситуациях Наркисс всегда прислушивался к Конд. «Пылкость» дожила до сегодняшнего дня лишь благодаря тому, как сочетались их таланты. Капитан умел импровизировать, Деметрия видела общую картину. Она анализировала множество факторов и выдавала Леандру готовый маршрут.

Поэтому он сосредоточился на крупных судах. Каждое из них окружали плотные рои чужих космолетов, которые вскрывали корпуса и высаживали абордажные партии. Также ксеносы охотились на небольшие корабли поодаль от гигантов — многие брали штурмом, самые маленькие уничтожали. Но, сосредоточившись на главных трофеях, враги игнорировали транспорты, находящиеся поблизости от сверхтяжелых грузовозов и летающих заводов.

— Лево руля, — скомандовал Наркисс. — Тридцать градусов вниз. «Кузня Европы».

— За двигатели? — уточнил Раллис, уже меняя курс.

— Нет. Сохранять ускорение. — Под ногами Леандра слегка завибрировала палуба. «Воинственная пылкость» набирала ход, готовясь к гонке, где призом станет спасение — ее самой, всех людей на борту и последней надежды на победу. — Скользни вдоль борта. Потом к «Разносящейся вести». — Он указал на колониальный корабль сразу за «Кузней». — Понял?

— Да.

— У нас быстрый корабль, рулевой. Давай покажем это оркам.

— Они нас даже не увидят.

— В том-то и смысл, — отозвалась Конд.

«Пылкость» ринулась к «Кузне Европы».

— Камешком по воде, — посоветовал Наркисс, и Язен послушал его. Рулевой направил судно под острым углом к летающему заводу, словно хотел приземлиться на его плавильный цех, но прошел выше надстройки. Орки скопились на бортах гиганта, и на миг показалось, что путь впереди свободен, но затем со стороны носа появилась еще одна эскадрилья, мчавшаяся к мостику. «Воинственная пылкость» находилась с ней в одном эшелоне.

— Вниз! — гаркнул капитан.

Пару десятилетий назад Раллис оспорил бы столь безрассудный приказ. Когда-то, в самом начале службы рулевого на транспортнике, Леандр под дулом пистолета заставил его выполнить маневр, который — как твердил Язен — разорвал бы корабль на куски. Все прошло удачно, и они сбежали от более скоростных и проворных корсаров. С тех пор пилот не сомневался в Наркиссе. Сейчас он бросил «Пылкость» в вихрь безумия, словно управлял истребителем, а не грузовиком.

Раллис опустил нос звездолета, нацелив его на плавильный завод. Если произойдет столкновение и транспортник пробьет плазменные резервуары колосса, последующий взрыв уничтожит немалую часть флота.

Поверхность контейнеров заметно приблизилась. «Пылкость» уже летела ниже верхушек вытяжных труб, растущих со всех сторон подобно стальному лесу. Леандра накрыло тошнотворной волной предчувствия катастрофы, но он промолчал. Капитан ощущал, что Язен страстно желает набрать высоту, однако сдерживает себя.

Еще секунда. И еще. Чужаки проносятся над ними. Жди. Жди. Столкновение через два вдоха. Пора.

— Выравнивай!

Один вдох. Вид в окулюсе менялся с сонной неторопливостью движения тектонических плит. Второй и последний вдох… «Воинственная пылкость» выровнялась. Легко коснувшись брюхом крышки резервуара, транспортник лишился нижнего ауспик-комплекса. Впереди уходил вверх корпус «Кузни»; зеленокожие остались позади.

— Поднимай! — скомандовал Наркисс одновременно с тем, как Раллис вновь изменил курс.

Корабль чуть отдалился от исполинского завода, но Язен летел параллельно ему, пока не миновал нос «Кузни Европы». Тогда «Пылкость» устремилась к «Разносящейся вести».

Если у Торговой армады и был строй, теперь он полностью развалился. Космос вокруг бурлил от космолетов; одни увертывались от врагов, других брали на абордаж. Паникующие пилоты не замечали друг друга, и в столкновениях гибло больше судов, чем под огнем ксеносов. Транспортник Леандра пронесся сквозь рассеивающуюся плазменную дымку. Мимо промелькнули вертящиеся фрагменты корпуса. По дороге к «Вести» Наркисс заметил нечто, принятое им за еще одну тучу обломков. При сближении он увидел застывшие в агонии тела тысяч крестоносцев, выброшенных из брешей в бортах колониального корабля.

И все же на каждый звездолет, врезавшийся в другой, и на каждый, захваченный орками, приходились два, что продолжали путь. Флотилия двигалась в полном беспорядке, но по-прежнему сближалась со штурмовой луной. Отдельные суда вырвались далеко вперед. Дистанция между элементами армады возрастала. Любые намеки на совместные действия исчезли, но кораблей было так много, что они все еще летели к цели плотным роем. Переселение воинственных народов на планетоид продолжалось.

Еще ближе. Леандр боролся с желанием уставиться на уродливый лик цитадели, понимая, что потеряет нить верных ежесекундных решений, благодаря которым «Пылкость» еще могла достичь пункта назначения. Капитан потел от страха. Курс его корабля то и дело пересекали эскадрильи безжалостных хищников. Повсюду вокруг гибли герои Народного крестового похода — выброшенные в космос, убитые в рукопашной, испарившиеся во взрывах при столкновениях. Но Наркисс также чувствовал радостное возбуждение: его транспортник не был одинок в своей гонке. В окулюсе виднелись не только картины ужаса, бегства и разрушений. Там же была решимость. Там была сила. Из цитадели больше не стартовали перехватчики, и Леандр впервые рискнул понадеяться, что возможности чужаков не безграничны.

Предложенный спикером Тулл план работал. Империум обратил известную тактику зеленокожих против них самих.

— У нас получится, — произнес Наркисс, облекая надежду во фразы. — У нас получится задавить их числом.

Леандр словно бы сплетал заклинание, пытаясь трансформировать веру в слова, а слова — в реальность.

— Левый борт, верхний квадрант, — сказала Конд.

Капитан поднял взгляд:

— Ты серьезно?

Деметрия указывала на один из орочьих крейсеров. «Пылкость» уже опередила почти все крупные человеческие суда, и большинство соседних имперских звездолетов были меньше нее.

— Почему бы и нет? — отозвалась первый помощник. — Мы вроде хотим подобраться поближе к зеленокожим?

— Да, точно, — ухмыльнулся Наркисс. Возле крейсера кружило совсем немного истребителей. Вражеский корабль практически бездействовал: он исполнял роль громадного эскорта, прикрывая эскадрильи от несуществующего зенитного огня. — Рулевой, пора свихнуться окончательно.

Леандр словно бы услышал, как кровь отхлынула от лиц офицеров на мостике. Он рассмеялся, зная, что иначе онемеет от ужаса. Раллис тихо забормотал молитву, однако направил нос «Пылкости» к железному исполину. Быстро покрыв расстояние между ними, транспортник скользнул мимо горстки перехватчиков. Орки не обратили на него внимания. Интересно, что подумали зеленокожие, прикинув траекторию судна? Возможно, остолбенели от безумия противника? Такая мысль понравилась Наркиссу.

Идея, что ксеносы просто проигнорировали транспортник, понравилась ему куда меньше, поскольку за ней скрывался вопрос: «Почему?»

«Воинственная пылкость» пролетела под днищем крейсера. Леандру представился металлический колосс размером с город, крепкий, как сжатый кулак. Корабль орков был адским божеством, способным уничтожить судно Наркисса так же легко, как сам капитан — прихлопнуть мошку.

Капитан сгорбился, словно придавленный образом крейсера. Но затем и тот остался позади.

Впереди была только луна. Темное величие вражеского космолета растаяло. Звездная крепость заполнила окулюс. Перед Леандром возникла целая планета, построенная для войны. Монструозная громада вобрала в себя всю реальность и исказила ее, чтобы исполнить волю величайшего чудовища. Она сама стала реальностью, странствующей в пустоте.

В ней было слишком много невозможного. Слишком много кошмарного. Чтобы спастись от помешательства, Наркисс сосредоточился на ее ландшафте, выбирая место для посадки там, где не существовало космопортов. Он думал только о том, чтобы успешно завершить последний рейс в карьере.

Туннельное зрение. Леандр увидел горы и запретил себе думать об их рукотворности. Выискивая равнину, он цеплялся за иллюзии о победе. Это помогало бороться с реальностью.

Подгоняемая мечтой Юскины Тулл, сопровождаемая сотнями кораблей с такими же грезящими экипажами, «Воинственная пылкость» приземлилась в мире зеленокожих.

 

Глава 16

Орочья луна

Разреженный воздух планетоида был омерзительным — золистым, смердящим выхлопными газами и отходами промышленности ксеносов. Но хотя Хаас едва не задохнулась, когда раскрылся грузовой люк «Пылкости», атмосфера была пригодна для дыхания. Не хуже, чем в самых загрязненных ульях Терры, если не считать едких чужеродных оттенков, смеси промышленного смога и органических миазмов. Несмотря на сухость, воздух ощущался липким, как при высокой влажности. Все перекрывал незнакомый Галатее запах; уловив его, женщина будто бы ощетинилась, как жертва, почуявшая хищника. Помимо зловония, у атмосферы имелся привкус железа, прометия и свернувшейся крови. Арбитратору захотелось сплюнуть.

Глухо и хрипло задувал ветер, словно бы ворчащий в органных трубах.

Атмосфера! Орки окружили свою искусственную луну приповерхностной воздушной оболочкой. У них не было в этом нужды. На внешнем корпусе цитадели никто не обитал. Казалось, зеленокожие совершили небывалое технологическое чудо просто потому, что могли. Столь безграничная мощь обескураживала.

Видимый с корабля участок поверхности представлял собой испещренную отметинами скалу, свободную от пыли. Даже формации, выглядевшие с орбиты естественными образованиями, были созданы чужаками. Они не просто возвели на существующем планетоиде горные хребты, прорезали ущелья или подняли барьеры в тысячи метров высотой и сотни километров длиной. Хаас не удавалось избавиться от пугающей мысли, что зеленокожие собрали цитадель из кусков нескольких лун. Сотворили из ничего целый мир.

Как одолеть настолько сильного врага?

Использовать его ошибки.

Корд не желал высаживаться. Он держался в самом конце шеренги из гражданских и имперских гвардейцев, выходивших на аппарель. Медленно подойдя к люку, арбитратор остановился.

— Что с тобой? — требовательно спросила Галатея; она сопровождала коллегу, помня о совместной службе на Терре, но ее терпение было на исходе — мужчина, так превозносивший крестовый поход, превратился в жалкое существо.

Оттмар неотрывно смотрел на просторы орочьей крепости.

— Я не могу, — сказал он.

— Спускайся, или я сама тебя застрелю.

— Нет, — раздался незнакомый голос, — не застрелишь.

Обернувшись, Хаас увидела, что судно покидают Бури Юпитера, последние из отрядов Астра Милитарум. Замыкал строй комиссар Север.

— Теперь вы подчиняетесь военному командованию, — напомнил он. — Решать не тебе.

— Понимаю, — отозвалась Галатея, отступая в сторону.

Деклан окинул Корда ледяным, полным презрения взглядом:

— Высаживайся.

Арбитратор вскинул руки в умоляющем жесте.

— Я… — начал он.

Выхватив из кобуры болт-пистолет, комиссар выстрелил Оттмару в левый глаз. Череп взорвался изнутри, кровь забрызгала броню Хаас.

Север повернулся к ней.

— Спасибо, что защитили честь Адептус Арбитрес, комиссар, — поблагодарила Галатея.

Последовав за Бурями Юпитера, она покинула «Воинственную пылкость».

— Они пожадничали, — произнес капитан Ферно из Караула Ориона, — и совершили ошибку. — Офицер облегченно усмехнулся. — Значит, они могут ошибаться.

Гаттан хмыкнул: он хотел поверить Ферно, но не решался. Брейлон привык действовать, исходя не из собственных пожеланий, а из того, как сражение развивается в реальности.

— Увидим, — сказал командир Бурь Юпитера.

Ферно широким взмахом руки обвел зону развертывания:

— Мы уже видим.

Офицеры стояли на верхнем корпусе «Пылкости». Перед ними простиралась равнина с приземлившимися транспортниками, где выстраивалась человеческая армия.

Низменность шириной пятьдесят километров окружали скалистые гряды, которые сходились к югу, уменьшаясь по высоте. Встречались они в пятнадцати километрах от места высадки, и эту точку назначили целью наступления. Во время спуска наблюдатели с нескольких кораблей заметили там нечто вроде гигантских ворот. Крестоносцам требовалось проникнуть внутрь цитадели, и равнина, учитывая ее размеры и близость к вероятному входу, стала подходящим плацдармом.

«Возможно, Ферно прав», — подумал Гаттан.

Орки захватили множество крупных космолетов, но при этом отправили в бой слишком мало истребителей, чтобы полностью разгромить Армаду. Сотням транспортников удалось добраться до луны. На лихтерах, челноках и других судах, что уже не поднимутся с поверхности, прибыли легионы бойцов. Тысячи, сотни тысяч — миллионы солдат. Никогда прежде Брейлон не участвовал в операциях такого размаха. Плоский, как листовой металл, континент до самого горизонта заливал океан воинов, жаждущих крови зеленокожих. На фоне подобной картины урон, нанесенный им чужаками, выглядел незначительным. Крестовый поход одержал первую победу, разве нет?

Ферно в этом не сомневался, в отличие от Гаттана. Уцелело достаточно рот Астра Милитарум, чтобы наладить приемлемую координацию, но потери были огромными. Хотя знамена Бурь Юпитера, Гранитных Блюстителей, Караула Ориона, Стрелков Авроры и Орлов Наски реяли высоко и повсюду виднелись бессчетные мундиры каждого из полков, подавляющее большинство людей в форме являлись гражданскими. Кроме того, почти вся тяжелая техника попала в руки ксеносов и все командующие офицеры находились на борту самых вместительных кораблей. Никто в звании выше капитанского до луны не добрался.

По крайней мере в ходе приземления уцелевшие сумели установить вокс-контакт, а стратегию штурма в общих чертах разработали еще на Терре. На местности хватало ориентиров, указывающих на цель. План атаки также был вынужденно простым: необученных штатских оставалось только послать в верном направлении, приказав им стрелять во врага.

В небе пронеслась эскадрилья орочьих бомбардировщиков, но атаки не последовало. За последнюю пару часов чужаки совершили уже несколько таких пролетов над зоной высадки.

— Чем они занимаются? — вслух задумался Гаттан.

— Разведкой, — ответил Ферно.

— Необычная сдержанность. Мы ведь очень крупная цель.

— Слишком крупная. Звенья такого размера с нами не справятся.

— Где же тогда остальные?

Караульный Ориона пожал плечами:

— Не здесь, так что помощи орки не получат. Они продолжают ошибаться, давая нам шанс пойти в атаку.

«Возможно». Впрочем, это уже не имело значения — для крестоносцев не было дороги назад.

Рыча двигателем, к «Пылкости» подъехала «Химера» Брейлона. Они с Ферно пожали друг другу запястья на прощание.

— За Терру и Императора, — сказал Гаттан.

— За Терру и Императора.

Брейлон взобрался на броню командной машины. Сзади прогрохотала еще одна, прибывшая за Ферно.

Армия выступила в поход. Группировку возглавляла тяжелая техника, добравшаяся до звездной крепости: больше сотни «Леманов Руссов» всевозможных моделей и вполовину меньше «Химер» с «Адскими гончими» наступали в построении слишком широком, чтобы называться клином. Они надвигались стеной, и поверхность луны дрожала под их траками. За бронемашинами следовали пехотинцы Народного крестового похода. Колоссальное воинство, медленно, но неудержимо набирая ход, приближалось к вратам неприятельского оплота.

Хаас находилась в авангарде, сопровождавшем бронетехнику на скорости марш-броска. Перед собой арбитратор видела только металл и иссиня-черные выпускные трубы. В ушах у Галатеи звенело от рева моторов, но орудия пока что молчали. Зеленокожие еще не нанесли удар.

Крестоносцы находились на ночной стороне планетоида. Подняв голову, Хаас увидела Терру — огромную и блистающую величием, крохотную и уязвимую. Ради того чтобы защитить ее, Галатея и прибыла сюда. Пока арбитратор видела родину, она не боялась смерти. Несколько недель орочья луна словно бы держала в осаде мысли всех жителей Терры, но теперь люди осаждали чужаков. Одно это уже стало триумфом.

«Мы прошли долгий путь, — подумала Хаас, — и вы не смогли остановить нас. И не сможете».

Дышала она с трудом, но бежала все увереннее и быстрее. Чувствуя на плече руку Императора, Галатея возносила Ему хвалу.

Солнце скрывалось за горизонтом, однако видимость на поверхности была достаточной. К отраженному свету Терры добавлялось сияние горных хребтов, испещренных чем-то вроде прожилок лавы, и равнина отливала алым.

Вершины торчали над ней подобно клыкам чудовища. Не было ни предгорий, ни поднятий местности, никакой границы между ровной горизонтальной плоскостью и зазубренной вертикальной. Пики выглядели неприступными — они служили непреодолимым барьером. Долина между двумя грядами резко сузилась, и Хаас, оказавшаяся довольно близко к западной цепи, разглядела на ней сварные швы. Горы состояли из бесконечного множества перекрывающихся листов железа — как будто зеленокожие собирали корпус звездолета и никак не желали остановиться. Неровные, извилистые, пересекающиеся полосы света оказались не струями лавы, а чем-то вроде кровеносных сосудов под металлической плотью. Подобная смесь геологического, рукотворного и органического выглядела пугающе.

В начале второго часа перехода вдали, у точки соединения хребтов, разгорелся свет. Люди увидели ложный восход посреди вечной ночи, тускло-красную зарю с прерывистыми зелеными проблесками.

— Вот наша цель! — раздался из вокс-динамиков голос Гаттана.

Арбитратор с трудом разглядела его через две машины впереди — капитан стоял в открытом люке «Химеры».

Марш сменился наступательным рывком. Галатея ускорила бег. До сих пор они одолевали чужаков и сделают это снова.

— Орки собираются открыть ворота, — передал Брей-лон остальным капитанам.

— Хорошо, — отозвался Ферно.

Сияние на стыке железных гряд стало ярче. Следом раздался оглушительный грохот, и из света выступили зеленокожие. Поначалу их войско казалось грозным бурлящим потоком, но быстро обретало четкие очертания. Через считанные минуты Гаттан уже видел силуэты отдельных орков. В середине пехотного строя ехали боевые фуры. Капитану показалось, что человеческих бронемашин больше, и он невольно ухмыльнулся в предвкушении битвы.

Враги сближались. Горные хребты теперь разделяло меньше километра. Радостный вой зеленокожих, гаркающие речевки Астра Милитарум и громогласные молитвы штатских перекрывали друг друга. Оценив на глаз численность неприятеля, Брейлон решил, что перед ним тысячи ксеносов. Намного меньшая группировка, чем у людей. Крестоносцы двигались плотной стеной по всей ширине равнины, чужаки — более узким строем.

Еще ближе.

— Огонь! — рявкнул Гаттан, и остальные капитаны повторили его приказ.

Заговорили орудия «Леманов Руссов», и пламенное облако детонаций накрыло ряды наступающих орков. Одна из боевых фур разлетелась на куски. Взрывы отличались странной чистотой: огненные шары подбрасывали в воздух только обрывки тел, но не пыль или осколки камня. На поверхности луны не оставалось следов от попаданий.

Зеленокожие рванулись вперед, не обращая внимания на потери.

Рык, мольбы, скандирование, грохот снарядов и топот ног слились в единую неразборчивую какофонию войны. Просвет между двумя армиями исчез.

Они столкнулись.

Врезавшись в стену имперской бронетехники, чужаки разбились о нее, как пенный прибой о скалы. «Химера» Брейлона резко подпрыгивала, переезжая орочьи тела. «Адские гончие» извергали в неприятелей потоки пламени. Несколько секунд ничто не могло выстоять перед механизированным натиском людей, но зеленокожие не сдавались. Самые крупные и резвые здоровяки, прорываясь между боевыми машинами, набрасывались на пеших солдат. Гаттан расстреливал ксеносов из тяжелого болтера, но не мог уложить всех. Сквозь рев орудий до него донеслись первые вопли и злобное рычание вспыхнувшей рукопашной схватки.

Человеческие и орочьи танки обменивались выстрелами в упор. Каждый снаряд находил цель. Техника с обеих сторон гибла в фонтанах огня и обрывках металла, унося с собой оказавшихся поблизости бойцов. Потери росли, однако превосходство имперцев в численности явно сказывалось. Их наступление замедлилось, но не остановилось.

— Быстрее! — скомандовал Брейлон. — На прорыв!

Броня «Химеры» была тоньше, чем у «Леманов Руссов». Бронетранспортер уже получил попадание, которое испепелило бы Гаттана, если бы тот не нырнул в люк секундой раньше. В следующее мгновение капитан залез обратно, чтобы его видели и чужаки, и люди.

«Пусть одни боятся меня, — решил он, — а другие преисполняются при виде меня храбрости».

Крестоносцы приближались к воротам, уничтожая боевые фуры одну за другой, и Брейлон уже видел за ними сам вход. Внезапно в проеме возникло нечто громадное.

— Резко вправо! — крикнул Гаттан с распахнутыми от изумления глазами. — Уклоне…

Он не услышал собственных слов в грохоте исполинской пушки орочьей боевой крепости. Ее снаряд разметал в клочья «Адскую гончую» слева от «Химеры», и капитан отвернул голову от волны жара: из резервуаров БОМ хлестал воспламенившийся прометий, без разбора сжигая имперцев и ксеносов.

Новый колосс зеленокожих вчетверо превосходил габаритами самую крупную бронемашину на поле битвы. Его главное орудие выглядело так, словно его сняли с крейсера. Толпы орочьих пехотинцев насмешливо улюлюкали в адрес людей, пробираясь мимо своего монстра. Боевая крепость неторопливо ползла вперед, извергая фугасные бомбы, почти каждая из которых уничтожала человеческий танк. После редких промахов в рядах крестоносцев появлялись широкие воронки разорванной плоти.

— Окружить ее! — приказал Брейлон. — Всем машинам, сосредоточить огонь на этой цели!

В воксе прозвучали подтверждающие щелчки, и Гаттан на миг удивился, как незаметно к нему перешло общее командование операцией. После этого он думал только об уничтожении чудовища. «Леманы Руссы», «Адские гончие» и «Химеры» стянули кольцо вокруг боевой крепости, но она, лениво разворачивая гигантскую башню, выбивала противников по одному. Выстрелы имперцев были для ее брони булавочными уколами.

Брейлон молился, чтобы им удалось заколоть великана до смерти.

Пушка постепенно перемещалась в сторону капитана. Его БТР двигался по кругу, однако жерло орудия не отставало, и каждый ужасный взрыв уносил в небытие все новые терранские полки. Ругань Ферно в вокс-канале оборвалась визгом помех: очередной снаряд накрыл его «Химеру».

Но затем случилось чудо. Перед глазами Гаттана по бортам исполинского танка побежали трещины, засветившиеся красным, потом оранжевым и, наконец, белым. Хотя Брейлон все так же выкрикивал команды стрелять и добивать монстра, ему пришла в голову кошмарная мысль.

Он понял, что победа далась слишком легко.

Он понял это слишком поздно.

Боевая крепость взорвалась.

Хаас бросилась на землю, когда ударная волна пламенным ветром пронеслась над обеими армиями. После контратаки орков Галатея оказалась позади других крестоносцев, которые продвинулись дальше вместе с бронетехникой. Их всех поглотил шар огня на месте колосса чужаков. Рев детонации, такой мощный, что обладал собственным давлением, несколько раз отразился от горных цепей. Когда эхо затихло, на месте имперских и вражеских машин остался только коралловый риф из дымящегося искореженного металла.

К зеленокожим прибыли подкрепления. Перепрыгнув через обломки танков, ксеносы тараном врезались в ошеломленных людей. Орки продвинулись на десятки метров, разбрасывая мягкие тела имперцев, пока не завязли в их массе. Тогда твари начали резню цепными клинками и силовыми клешнями, и еще несколько секунд воинство Терры просто распалось под их ударами. Кровь растоптанных крестоносцев забрызгивала их товарищей и убийц, окрашивая поверхность луны в алый цвет безрассудства. Многие гражданские отчаялись и побежали.

— Сражайтесь или подыхайте, трусы! — Мимо Хаас прошагал комиссар Север в изорванном, тлеющем плаще и с глубокой раной на лице; затем он взревел: «Пли!» и пригнулся.

Галатея последовала его примеру, как и бойцы, которые сохранили дисциплину, услышали команду и поняли ее смысл. Десятки других рухнули, сраженные очередями лазерных разрядов, когда взвод Бурь Юпитера открыл сосредоточенный огонь по флангам чужаков. Следом полетели гранаты, взрывы которых также убивали людей вместе с орками. Необходимые жертвы; колонна зеленокожих начала таять под контрударом Астра Милитарум.

Ксеносы стреляли в ответ, рассредотачиваясь по равнине. Их фланг растянулся, что дало крестоносцам дополнительные преимущества. Увидев свой шанс, Хаас ринулась в атаку и опустила шоковую булаву на череп орка, тянувшегося к Северу. Здоровяк пошатнулся, оглушенный разрядом. Пока враг не пришел в себя, Галатея выпалила ему из лазерного пистолета между глаз.

Ее обучали подавлять беспорядки, а не биться на передовой, но арбитратор представляла зеленокожих как хорошо вооруженную толпу, и чутье помогало ей выжит!.. Своим необузданным буйством чужаки напоминали ей мятежных бандитов подулья. Только гораздо более сильных.

Противник Хаас рухнул. Отступив на шаг, она присела за телом ксеноса, как за щитом. Следующие твари, что рвались вперед, наугад махнули в ее сторону оружием, но промазали. Выстрелив вверх, Галатея ослепила одного из них. Тот запнулся за труп сородича и повалился рылом прямо на булаву арбитратора. Другой орк сделал выпад тесаком так быстро, что Хаас не успела уклониться. Извернувшись, она приняла клинок на наплечник и ударила врага шоковой дубинкой в живот. Тот разгневанно зарычал. Ксенос был слишком большим и крепким, и парализующий заряд не вырубил его, но заставил выронить секач. Обезоруженный, он потянул обе лапы к горлу Галатеи.

Арбитратор выпалила ему в морду одновременно с Декланом. Как только Хаас обернулась к комиссару, еще один чужак ударил его сзади, и Север упал на колени. Галатея несколько раз выстрелила в возвышавшегося над ним ксеноса, размахивая вокруг себя булавой, чтобы ее не застали врасплох.

Орки были со всех сторон. Хаас и Деклан утопали в зеленых волнах.

Зеленокожие хрюкали, когда дубинка арбитратора врезалась в их тела. Ее лазерные разряды не убили исполинского врага, стоявшего над Севером, но привлекли его внимание. Громадный чужак в шипастой железной броне двинулся на Галатею, держа в лапах тяжелый молот. Комиссара это оружие наверняка зацепило только по касательной.

Сзади на Хаас обрушился топор, который отколол кусочек ее шлема и задел тесак, засевший в абляционном слое наплечника. Клинок вошел глубже, распорол кожу и вывалился из доспеха. Нырнув вперед, Галатея прокатилась между ногами великана, развернулась и выпалила ему в спину.

Лазерные лучи не пробили броню. Чудовище обернулось, но в тот же миг чьи-то руки оттащили Хаас и Деклана в сторону, и ксеноса захлестнул штормовой вал крестоносцев, выставивших вперед штыки. Зарычав на них, орк сокрушил несколько голов ударами молота, но потоку ожесточившихся людей не было конца. Бойцов было так много, что они лезли на плечи соседей, стремясь добраться до врага. Арбитратор выпрямилась; Север уже поднялся на ноги и подбадривал выкриками гражданских, которые мчались со всех сторон, в спешке толкая комиссара. На глазах Галатеи произошло немыслимое: зеленокожий утонул под человеческой волной.

Десятки крестоносцев погибли, но другие затоптали орка насмерть.

Группа чужаков бросилась на них, чтобы отомстить за вожака, и строй ксеносов растянулся еще заметнее. К передовой подошли новые взводы Имперской Гвардии с тяжелым вооружением. Взрывы ракет и залпы из огнеметов истребляли не только ксеносов, но зеленокожих становилось все меньше, в отличие от людей.

«Мы сражаемся, как орки», — осознала Хаас, и часть ее, по-прежнему способная мыслить критически, пришла в ужас от того, что сыны и дочери Императора опустились до подобного состояния. Другая часть отвечала жестокостью на жестокость, и Галатея возрадовалась, когда наступление чужаков замедлилось, потом остановилось…

И обратилось вспять.

Хаас не сразу поняла, что творится невообразимое. Они с Декланом вместе прорывались к воротам, слаженно повергая каждого противника. Вперед, вперед и вперед, через остовы танков — и лишь тогда арбитратор заметила, что они не сделали ни шагу назад или в сторону, а только убыстряли натиск.

Орки отступали и умирали.

Крестоносцы преследовали их. Над воинством, ощутившим вкус крови и успеха, вздымался рев, подобного которому Галатея прежде не слышала. Его подпитывали та же самая надежда и отчаяние, что и великий вопль непокорности на Терре, но теперь люди видели врага перед собой, и враг убегал от них на поверхности исполинской боевой машины, вселявшей ужас в целую планету. Зеленокожие удирали. Их можно было победить. Император свидетель, их уже победили. Противника, который перебил Имперских Кулаков, обратила в бегство армия, снаряженная лишь верой и крайней необходимостью.

Хаас присоединилась к воплям. Глотку и легкие саднило от разреженного воздуха, но ей было плевать. Она участвовала в общем триумфе. Изгоняя мерзостный страх последних дней, Галатея завывала от ненависти и свирепой радости. Арбитратор гналась за орками, как один из бурунов могучего человеческого прилива, способного повалить сами горы.

Крошечная частица ее сознания, не утратившая способности к тактическому анализу, не могла понять, почему резервы чужаков так малочисленны, почему их подкрепления состоят из одной пехоты, почему враг больше не применяет танков, артиллерии или тяжелого оружия.

Ответы на ее вопросы не имели значения. Только не сейчас, не в этот величайший из моментов.

Зеленокожие отступали все быстрее, отрываясь от людей. Раздосадованная тем, что не может больше проливать кровь врагов, Хаас все же ликовала при виде того, как отчаянно они пытаются спастись.

Крестоносцы заметно приблизились к пятну света, идущего из-под земли. На стыке горных гряд арбитратор разглядела огромные раздвинутые двери, куда вбегали орки. За входом начиналась рампа, по которой мог бы проехать с десяток танков в ряд. Ксеносы шумно затопали вниз по крутому пандусу, и ворота начали закрываться. Их створки метровой толщины не уступали по высоте жилблоку, но располагались под углом всего в двадцать градусов к поверхности. Фронт человеческой волны находился в нескольких сотнях метров от входа, но двери уже съезжались.

Как и горы.

Поверхность луны содрогнулась, и Галатея рухнула наземь. Сквозь камень до нее донесся скрежет колоссального механизма. Через секунду хребты сдвинулись с места. Происходило нечто настолько великое и непредставимое, что разум несколько мгновений отказывался воспринимать увиденное. Цепи вершин сближались, издавая металлический рокот — голос целого мира. Перед глазами Хаас менялось строение планетоида.

Барьеры, протянувшиеся на десятки километров в длину и на сотни метров в вышину, сходились, чтобы создать последнюю из всех стен. Крестоносцы ворвались в западню, где в одночасье погибнут миллионы.

Погоня за орками закончилась. Рев сменился воплями. Бежать было некуда — корабли остались далеко позади, по отвесным склонам не взобрался бы никто. Оставшегося им времени хватило бы только на то, чтобы полностью осознать весь ужас грядущего.

— Вперед! — гаркнул Север. — Лишите их этой победы!

Комиссара услышала только Хаас.

Она ринулась к дверям, между которыми еще оставалось несколько метров. Просвет уменьшался неторопливо, но Галатея не знала, успеет ли, — земля тряслась слишком сильно, и арбитратор не могла бежать по прямой.

Хаас смотрела только на свою цель. Мир сжимался по обеим сторонам от нее. Исчезли все звуки, кроме апокалиптического грохота металла и камня. Также исчезли все люди впереди нее — Галатея оказалась к воротам ближе остальных.

Арбитратор выбросила из головы любые мысли. Изгнала надежду. Не думала о боли в легких и ногах. Превратилась в воплощенное движение. Хаас не знала, мчится ли еще кто-нибудь рядом с ней. Неважно. Важен только ее бег, горы — и больше ничего.

Прилив адреналина дал Галатее крылья. Несовершенство человеческого тела подрезало их. В десятке метров от финишной черты ее скорость упала, и створки уже почти сдвинулись. Но теперь что-то творилось сзади: возник новый шум, почти такой же громкий, как рокот, но влажный и трескучий. Воздух сгустился, запахло сыростью с привкусом меди.

Еще несколько шагов. Ноги кажутся гнилыми бревнами. Она еще бежит? Больше похоже, что ползет. И река крови, бурная, пенящаяся, несется вперед, плещется о двери, словно хочет утолить их жажду. Между хребтами осталось меньше десяти метров. Галатея уже видела обе гряды боковым зрением — края мира надвигались на нее, а вход все сужался. Ей не успеть, она слишком далеко.

Скрежет, грохот и крики, разрываемые в клочья обломками дробящихся костей. Шум океана, рассыпающегося осколками. Кровавый поток набрал силу. Прилив сменился потопом, затем цунами. Алая волна подхватила Хаас, завертела ее. Арбитратор захлебывалась, видя один лишь круговорот зазубренных кошмаров, где сырая багряная тьма на миг сменялась тем, что породило ее, — исполинской массой раздавленных тел, возносящейся к небесам скульптурой из миллионов людей, стиснутых вместе подобно сломанным куклам. Лицо Севера мелькнуло и исчезло в крови. Мощнейшее течение кружило Галатею, бросало ее вверх и вниз, толкало на груды смятых костей. Выронив оружие, она старалась плыть, но безуспешно — луна сжимала ее в кулаке, словно насекомое. Хаас тонула, адские видения сжигали ей душу, у нее не осталось ни мыслей, ни надежд, ни осознания себя. Уцелел только последний, животный инстинкт — воля к борьбе, даже совершенно бессмысленной.

Ее мир превратился в кошмар. Он состоял из одного лишь движения, теплой душащей жидкости в легких и громадных, наконец сомкнувшихся теней. Ударившись о нечто очень большое и твердое, Галатея почувствовала, что теряет сознание. Потом арбитратор покатилась вниз и еще ниже, и ярость потока ослабла.

Сверху и сзади донесся оглушительный, окончательный, гулкий удар. Алая река схлынула.

Хаас вырвало чужой кровью. Вытерев глаза, она огляделась и поняла, что лежит на склоне, окруженная красным сиянием с зелеными проблесками. По обеим сторонам от Галатеи двигались поршни, схожие с гигантскими башнями, и шестерни размером с соборы. Внизу оживленно шумела неисчислимая армия, мощь кораблей и оружия которой не поддавалась никакому описанию.

Арбитратор попала внутрь луны.

Наркисс и Конд наблюдали за схождением гор с аппарели, ведущей в главный грузовой отсек «Воинственной пылкости». Вдруг ощутив толчок в позвоночнике, Леандр понял, что рухнул на пол — ноги просто не держали его. Деметрия же стояла так неподвижно, будто увиденное обратило ее в камень.

В первые секунды после того, как орки захлопнули капкан, Наркисс решил, что хребты движутся целиком. Он ошибся: чужаки возвели гряды отдельными секциями. Колоссальные стены сомкнулись только на том участке равнины, где находились крестоносцы. Зона высадки осталась нетронутой.

Конд что-то прошептала, но умолкающее металлическое эхо погубленной надежды заглушило ее.

— Что ты сказала? — переспросил капитан.

— Нас не бомбили, — повторила Деметрия.

— Да, верно.

Кое-как поднявшись, Леандр неуклюже спустился до конца рампы. Им почти ничего не осталось — только избавиться от внутреннего отрицания, принять разгром во всей его безнадежности и, возможно, совершить напоследок нечто отдаленно героическое. Наркисс оглядел равнину и сотни космолетов, добравшихся до звездной крепости. Флотилию, которой орки позволили приземлиться.

Капитан поднял голову. На низкой орбите висели громадные корабли, виднелись их габаритные огни. Два крейсера изначально принадлежали чужакам, остальные суда они захватили в ходе абордажа. Леандр осознал, что доблестный рывок «Воинственной пылкости» к цели был всего лишь фарсом. Зеленокожие штурмовали только те звездолеты, которые не сумели бы опуститься на планетоид. Враг пропустил часть флота, позволив людям самим доставить транспорты на луну, и уничтожил корабли, не интересовавшие его.

«Мы подарили им армаду», — подумал Наркисс.

Простиравшиеся до горизонта ряды судов с минимальным экипажем беспомощно ждали захватчиков.

И они явились, пока Леандр стоял у аппарели. По всему периметру равнины у основания железных гор распахнулись огромные двери, выпуская зеленую орду.

Капитан вернулся на рампу и вместе с Конд поднялся в корабль. Заперев люк, они отступили на мостик, собрали там оставшуюся команду и вооружились.

Наркисс понимал, что последняя схватка будет короткой и бессмысленной. Но он умрет, сражаясь, — возможно, хотя бы этого у него не отнимут.

В люк заколотили.

 

Глава 17

Терра — Императорский Дворец

Никто не кричал и не плакал. Воцарилось всеобщее безмолвие, и жители Терры не сводили глаз с орочьей луны. Они не рассчитывали увидеть воинство ополченцев, хотя в своем коллективном воображении подданные Императора приземлились на планетоиде вместе с армадой.

И все, кто смотрел в небо, узрели гибель крестового похода. Движение гор было видно даже с Терры — звездная крепость словно бы прикрыла глаз, насмешливо подмигнув беззащитной жертве.

Вангорич тогда находился в Церебриуме, один. Прочие Верховные лорды были на заседании. Чиновники не покидали Великий Зал на протяжении всей операции, которая вышла не такой героической, как ожидалось. Война продлилась меньше суток.

Сдвиг на поверхности луны казался незначительным, небольшим в географических масштабах. Но Дракан понимал, что это означает. Прежде ассасин говорил себе, что ему безразлична авантюра Тулл. Вангорич понял, что ошибался, когда невидимые тиски сдавили нечто у него в груди.

Великий магистр вспомнил доклады о станции зеленокожих над Ардамантуа. О ее «лице», о том, как она говорила. До нынешнего дня Дракан не представлял себе масштабов подобной мимики. Он вообразил, каково это — оказаться на планетоиде чужаков, между смыкающимися горными хребтами. Стать созданием настолько незначительным, что жест, едва заметный с Терры, уничтожает тебя.

Ассасин вздохнул и покинул Церебриум, рассудив, что ему стоит присутствовать в Великом Зале при окончании этого балагана. Запомнить все как следует. Если Виенанд или какой-нибудь иной избавитель, еще не прибывший в систему Сола, вдруг совершит чудо, будущему суду понадобятся свидетели.

В палате для заседаний Вангорича встретило молчание. На трибунах не было свободных мест, как и при начале крестового похода. Все присутствовавшие сидели, утратив волю к действию. Сотня тысяч опустошенных служителей Империума… Некоторые плакали, но так тихо и далеко друг от друга, что тишина как будто сгущалась еще сильнее.

Неподвижность сковала и лордов на возвышении. На всем протяжении операции там царствовала Юскина Тулл. Когда поступили рапорты о высадке, спикер преисполнилась еще большего величия, энергичность ее речей и жестов стала почти сверхчеловеческой. Теперь же Тулл словно бы съежилась, а ее потухшее лицо затерялось среди пышных украшений неуместного теперь наряда.

Дракан вспомнил, как после первой речи Юскины, уходя из зала вместе с Веритусом, размышлял об устранении спикера и всех чиновников, поддержавших ее. Тогда он счел подобный шаг бессмысленным. Вангорич по-прежнему так думал, но все равно пожалел о принятом решении.

«Часть сегодняшнего позора лежит и на мне», — решил он.

На пикт-экранах вокруг возвышения мелькали помехи.

Магистр ассасинов поднялся к остальным Верховным лордам, оценивая подоплеку их безмолвия. Союзники Тулл выглядели такими же побежденными, как и она. Генерал-фабрикатор Кубик переводил взгляд с одного монитора на другой и порой издавал короткую двоичную трель, словно отмечая что-то для себя. Веритус выглядел задумчивым, но отнюдь не разгромленным.

— Не поделитесь своим оптимизмом с остальным Сенаторумом, инквизитор? — поинтересовался Дракан. — Придумали, что делать дальше?

— Ваше легкомыслие не ко времени, — нахмурился тот.

— Разве? — Помедлив, Вангорич кивнул. — Пожалуй, соглашусь. — Он повернулся к Тулл сотоварищи: — Хватит с нас фривольного слабоумия.

Дисплей слева от трона Удо моргнул, на нем вновь появилось изображение.

— Это Лансунг, — сказал лорд-командующий.

Сигнал от флотоводца стабилизировался.

— Мы засекли сигнал, — сообщил он. — С орочьей луны поднялся корабль, держит курс на Терру.

— Началась атака? — предположил Верро.

— Нет, там всего один транспорт. Он терранский и передает идентификационные коды. Торговое судно «Воинственная пылкость».

— Что посоветуете, верховный лорд-адмирал? — вмешался Дракан.

— Пусть приземляются. Не может быть, чтобы чужаки так начали вторжение.

— Тогда что же это? — по-детски срывающимся голосом спросил Экхарт, магистр Администратума.

Звук его всхлипа вывел Месринга из ступора. Экклезиарх поднялся с лицом, озаренным светом вдохновения, и заговорил.

Вскрик Экхарта, подхваченный Месрингом, набирал силу. Он вырывался из молчания, как тишайшая жалоба со дна гулкого колодца.

Что же это? Что же это? Что же это?

Новость о приближающемся корабле волнами расходилась из Великого Зала по всей Терре. Его видели только планетарные сенсоры, но несчастные души, что взирали на орочью луну, мысленно отслеживали траекторию «Воинственной пылкости».

Что же это? Что же это? Что же это?

Проповедь экклезиарха лишь повторяла вопрос, не давая ответов. В ней Месринг отметал возможные варианты. Космолет — не оружие Судного дня, ведь он слишком мал, да и какой смысл в разрушении Терры?

— Возможно, — изрек экклезиарх, — на наших глазах свершается чудо. Быть может, милостью Отца Человечества сие благословенное судно обрело спасение от неприятеля.

«Спасение». Побег единственного корабля не мог даровать истинную надежду, но пробуждал грезы.

Что же это?

Это знак.

В ответ на всхлип испуганного ребенка прозвучал призыв к молитве, и люди услышали его. Вера была их последним прибежищем, и сейчас они вдвойне неистово взывали к небесам, всякий раз упоминая «Воинственную пылкость». Человечество не искало в ней надежды — оно молилось Богу-Императору, чтобы космолет стал источником надежды.

Месринг возглавлял молебен Сенаторума в Великом Зале. Дракан наблюдал за ним, ощущая нечто среднее между презрением и восхищением. Период верховенства Тулл закончился с провалом Народного крестового похода, расстановка сил среди высших чиновников вновь начала меняться, и экклезиарх за считанные минуты взобрался на пьедестал. Внушительно — и бессмысленно. Интересно, Месринг понимает, что чужаки вскоре скинут его с престола?

Проповедовал экклезиарх недолго. Он лишь придал форму стремлениям народа, затем снова вверг его в бездну молчания, где люди будут нетерпеливо ждать возвращения голоса Месринга. Усевшись, священник склонил голову и сложил руки перед собой.

Вангорич поднялся, прошел по возвышению и остановился перед экклезирахом:

— Скажите, а что, если в корабле нет ничего чудесного?

Месринг поднял глаза. Он вел себя со спокойствием человека, одинаково неотступного в вере и лицемерии.

— Тогда нам тем более понадобится вся наша духовная сила.

Справившись с отвращением, Дракан повернулся к Верро:

— Астра Милитарум тоже всецело полагается на Божественный Промысл?

— Транспортник встретит рота Черных Люциферов.

— Но не вы.

— Мое место здесь.

Конечно же. Пока «Воинственная пылкость» приближается к Терре, борьба за главенство может продолжиться. Верховные лорды намерены и дальше следить друг за другом.

Магистр ассасинов ушел, не желая наблюдать за перестановкой мебели в горящем доме.

Он вышел на стену Дневного Света, где Черные Люциферы старались заменить собой Имперских Кулаков. При виде простых смертных на сторожевых постах, ранее занимаемых великанами, Вангорич снова ощутил всю боль потери. Переговорив с начальником караула, Дракан узнал, что судно посылает запросы о разрешении на посадку в маленьком космопорту Внутреннего Дворца. Великий магистр поразмыслил, не превращен ли корабль в бомбу, взрыв которой устранит все руководство Терры. Но подобный план выглядел настолько чуждым для зеленокожих, что ассасин фыркнул.

Вангорич вышел из стенных ворот, собираясь встретить транспорт и вести, принесенные им.

Космопорт, видимый из Высоких садов, располагался неподалеку от куртины Дневного Света. Предназначенный для челноков высокопоставленных лиц из других систем, он мог одновременно принять лишь несколько лихтеров. «Воинственная пылкость», даже будучи небольшим торговым звездолетом, оказалась велика для такой площадки, но ее пилот уверенно и точно опустил судно между шпилями Дворца, чем заслужил мысленное одобрение Дракана. Тормозные двигатели отключились, выхлопные газы рассеялись в нечистом воздухе, и корабль на несколько минут замер в сгущающейся тишине. Затем в носу по левому борту поднялся люк, откуда выехал трап. Прошла еще пара минут; Черные Люциферы держали темный проем под прицелом лазерных винтовок.

Наконец возникла вполне человеческая фигура — мужчина в дорогих, но рваных одеяниях и с лицом, серым от измождения и страха. Подняв руки, он заговорил:

— Меня зовут Леандр Наркисс, капитан «Воинственной пылкости». Пожалуйста, не стреляйте. На моем судне никто не вооружен.

Торговец замолчал с таким выражением, словно не видел особой разницы в том, откроют по нему огонь или нет.

Пройдя по взлетной площадке, Вангорич остановился возле командира Черных Люциферов.

— Твое имя, капитан?

— Меркадо, великий магистр.

— Я понимаю, что ситуация напряжена, как и твои бойцы. Бездумная пальба — последнее, что нам нужно в данный момент, согласен? — Дракан говорил уравновешенным, легким тоном.

Меркадо кивнул.

— Не стрелять! — крикнул он. — Оружие в пол, но держать наготове!

— Выходите! — позвал Вангорич, подойдя почти вплотную к основанию трапа — так, чтобы его видели все нервничающие солдаты.

Опустив руки, Наркисс медленно спустился по ступенькам и, выйдя на площадку, пошатнулся.

Шагнув вперед, Дракан помог ему устоять.

— Вы бежали? — спросил ассасин.

— Нет. — Леандр посмотрел на дверной проем. — Они потребовали доставить их в Сенаторум.

Проследив за его взглядом, Вангорич почти спросил «Кто?», но не стал, зная ответ. Он догадался в тот же миг, когда сенсоры впервые обнаружили корабль, но не желал верить, боясь утратить рассудок.

В люке появились три орка. Потом они сошли по трапу и встали здесь, на посадочной площадке, на Терре, у самого сердца Императорского Дворца. Дракан не отличался религиозностью, но его почти вывернуло от кощунственности самого присутствия зеленокожих.

Поборов атавистическую реакцию, Вангорич рявкнул: «Не стрелять!» — возможно, Черным Люциферам следовало услышать эту команду еще раз. Потом ассасин заставил себя изучить орков, чтобы составить хоть какое-то рациональное представление о враге. Дракан понимал, что трезво мыслить сейчас могут только он и генерал-фабрикатор, но сомневался, что Кубик охотно поделится своими соображениями.

Ранее Вангорич внимательно прочел все предоставленные механикусами доклады о возвысившихся чужаках. Кроме того, великий магистр ознакомился с целым рядом документов, которые культ Омниссии скрывал от посторонних. В каждом исследовании упор делался на новизну, описываемую техножрецами с неприкрытым энтузиазмом. Новые орки производили новое оружие и действовали по-новому. То же самое происходило и сейчас. Взглянув на зеленокожих перед собой, Дракан опять почувствовал неприятную дрожь от столкновения с чем-то новым. Все трое были крупными, двое — на голову выше ассасина, третий — в полтора раза здоровее их. Значит, вожак с подчиненными. Их одежда из толстой кожи, украшенная грубой символикой орочьих кланов, больше напоминала формальное облачение, чем броню.

Но самым тревожным оказалось не наличие странного наряда, а отсутствие кое-чего иного.

Ксеносы не имели оружия.

Вангорич неотрывно смотрел на невозможную картину. Да, вожак держал железный посох трехметровой длины, украшенный коваными черепами — как человеческими и эльдарскими, так и неизвестных Дракану существ. Металлические челюсти были разинуты в предсмертной муке, тогда как настоящие зубы висели на колючей проволоке, обвивавшей древко. Навершие имело форму головы орка с алчущим победным оскалом. Шест выглядел внушительно, но не служил оружием. По меркам зеленокожих (или того, что знал о них ассасин), посох был шедевром искусства.

Чужаки спокойно взирали на Вангорича. Они стояли неподвижно, и это тревожило еще сильнее.

От Дракана требовался лишь один простой жест. Он мог повернуть голову, кивнуть Меркадо, и орков уложили бы на месте.

Но последствия такого решения стали бы крайне неприятными.

— Идите за мной, — сказал он Наркиссу.

Так Вангорич повел в Великий Зал мрачную процессию, замыкаемую Черными Люциферами. Магистр ассасинов чувствовал каждый тяжелый шаг зеленокожих за спиной. Сапоги ксеносов отбивали на терранском мраморе ритм унижения Империума и провала трусливых Верховных лордов. Дракан числил себя в списке виновных. Чем закончились все его интриги? Вот он, играет с захватчиками в радушного хозяина.

Леандр шел рядом с ним как на эшафот.

— Объясните, кто они такие, — обратился к нему Вангорич.

Торговец прошептал ужасающее слово:

— Послы.

— Невозможно.

— Я знаю.

Значит, Дракан не ошибался. Кровь в его жилах леденела с каждой секундой.

Собравшиеся в зале заседаний поприветствовали их общим вдохом изумления, за которым последовало гневное бормотание. Пока оно набирало силу, Удо поднялся с места и указал на Наркисса.

— Кого ты привез в это священное место? — прогромыхал Удин Махт.

В его вспышке не ощущалось угрозы, она воплощала собой понятие «бессмысленный жест». Леандр не вздрогнул, даже не посмотрел на лорда-командующего. Пустой взгляд торговца был обращен на нечто более яркое и пугающее, чем орки или Верховные лорды. Возможно, в недавнее прошлое или скорое будущее.

— Это послы, — с трудом выговорил Вангорич, поднимаясь на возвышение. Чужаки оставались на месте и не сводили с чиновников запавших желтых глаз. — Ты их переводчик? — спросил Дракан у Наркисса, удивляясь про себя, где капитан выучил язык зеленокожих.

Посмотрев на него, Леандр горестно покачал головой.

— Переводчика не надо, — заявил вожак орков. — Мы вам говорим сдаваться, вы сдаетесь. Несложно.

 

Глава 18

Терра — Императорский Дворец

Наступила тишина, столь же всеобъемлющая, как и великий крик. Как вопль был единственной возможной реакцией на потрясение от прибытия луны, так и безмолвие стало единственной возможной реакцией на несколько простых слов чужака. Земля не сотряслась, стены не рухнули. Правда, Вангоричу казалось, что именно это происходит всякий раз, как из пасти орка вылетает очередной слог. Само появление новых зеленокожих — переговорщиков — стало ударом, последствия которого окажутся уж точно не менее серьезными, чем истребление Народного крестового похода. Их существование доказывало, что причиной военного разгрома было не превосходство ксеносов в грубой силе. Да, захватчики обладали численным перевесом и неизвестными технологиями, но как минимум некоторые из них переродились в нечто новое.

Какой ответ, кроме молчания, могли дать люди, узревшие страшное чудо — орка, диктующего им условия на беглом готике? Какую эмоцию испытать, кроме отчаяния?

У орка, назвавшегося Бежраком, было гортанное произношение. Слова чужака будто бы вспарывали тело жертвы, но говорил он без запинки. К ужасу своему, Дракан осознал, что посол общается на языке Империума как на родном, а не на выученном наречии. Вожак выражался невоспитанно, как бы омерзительно ни было применять столь человеческий термин к зеленокожему. На таком жаргоне изъяснялись обитатели нижних уровней подулья.

— Великий Зверь взял вас за потроха, — сказал Бежрак. — Дернетесь — он их вырвет. Сдадитесь — оставит.

Молчание продолжилось.

Переговорщик оглядел зал собраний.

— Ну? — спросил он. — Сдавайтесь или умирайте. Решайте.

Тишина взорвалась криками, проклятиями, непокорными и безнадежными воплями с мест. Раздавались молитвы Богу-Императору, среди которых Вангорич разобрал нечто вроде изменнических просьб о пощаде, обращенных к оркам. Магистр ассасинов решил игнорировать членов Сенаторума; ему хватало идиотизма Верховных лордов, окружавших его на центральном возвышении.

— Что ты наделала? — заорал Месринг, повернувшись к Тулл. — Из-за тебя нечестивцы ступают среди нас! Святая Терра осквернена!

— Что-то раньше ты мне не возражал! — огрызнулась Юскина.

К спикеру отчасти вернулась прежняя пылкость. Она неотрывно смотрела экклезиарху прямо в глаза, повернувшись спиной к чужакам, как будто надеялась вытеснить их из реальности своим яростным поединком воли с Месрингом.

Экхарт, Гибран, Сарк и Анвар окружили Верро.

— Почему вы молчите?! — хрипло, истерично выкрикнул эмиссар Патерновы. — Отдайте приказ! Убейте тварей!

— Черных Люциферов больше! — В голосе Сарка звучали те же нотки. — Орки не вооружены!

— И о чем это говорит? — поинтересовался лорд-милитант.

«Они тычут нам в лицо цивилизованностью», — подумал Дракан. Если сейчас Империум поступит менее мудро, чем зеленокожие, то нанесет себе гангренозную духовную рану.

Магистра Астрономикона подобные соображения не волновали.

— Убейте их! — взвизгнул Сарк. — Убейте их!

— Плохая мысля, букашка, — ухмыльнулся ему Бежрак.

Смотритель Императорского маяка побледнел и, дрожа, опустился в кресло.

Черные Люциферы по-прежнему целились в орков из лазерных винтовок. Лица солдат застыли в гримасах ненависти, но они не стреляли. Верро жестом подтвердил запрет.

— Убив их, мы подпишем себе смертный приговор, — сказал он.

Удо искал спасения в гневе.

— Мы не сдадимся! — рявкнул он на Бежрака. — Мы истребим вашу поганую расу. Вы обрекли себя на погибель, явившись сюда! Вы… — Лорд-командующий осекся, подыскивая самое жуткое проклятие. — Вы пожалеете… — Он снова умолк под взглядом чужака. — Я никогда!.. — взревел затем Удин Махт. — Мы никогда!.. Вам не видать!.. — Речь Удо свелась к непокорным выкрикам.

«Как же он жалок, — решил Вангорич. — Скоро начнет нечленораздельно выть».

Кубик тем временем мерил шагами возвышение по самому краю, изучая зеленокожих. Наклонившись вперед, генерал-фабрикатор выдвинул в их направлении телескопические смотровые линзы и что-то быстро заговорил себе под нос. Дракан сомневался, что механикус еще способен испытывать обычные человеческие эмоции, однако в этом потоке двоичной автодиктовки слышалось нечто, очень похожее на воодушевление.

— Не отдельный клан. Адаптивная эволюция — определяющая черта Veridi giganticus. Подвид посланников? Род посланников? Возможно, близко к истине. Да, да. Неприобретенное поведение. Дипломатические навыки в генокоде? Беспрецедентно. Потребуется вскрытие особи. Но каков потенциал… Если Veridi способны к подобному развитию, мутации по команде, то…

— Кому ты верен, жрец Марса? — перебил его Веритус.

Дернув шеей, Кубик повел многосуставной рукой, словно бы отмахиваясь от раздражающего голоса инквизитора, и продолжил трескучую тираду. Он с головой ушел в свои теории.

— Хватит с меня, — произнес Ластан. — Будь свидетелем, Отец Человечества! — провозгласил он следом. — Я пытался, но они не оставили мне выбора.

Инквизитор сошел с возвышения. В силовой броне он был почти таким же широкоплечим, как спутники Бежрака. Протолкавшись мимо них, Веритус зашагал по длинному переходу из Великого Зала.

Магистр ассасинов смотрел ему в спину. Отведя взгляд от уходящего инквизитора, он встретился глазами с переговорщиком ксеносов. Там Вангорич увидел нечто более страшное, чем орк, владеющий готиком: презрение. Оба менее крупных чужака, рассматривая визжащих марионеток на трибунах, весело и пренебрежительно скалились. Бежрак не улыбался. Дракан сомневался, что верно понимает выражение морды ксеноса. Он заставлял себя сомневаться, даже хотел ошибиться — ведь ему казалось, что презрение зеленокожего смешивается с жалостью, и если так, то…

Что тогда?

Воздев посох, Бежрак ударил им в мраморный пол. Эхо удара раскатилось набатом войны. На возвышении ненадолго установилась тишина, и Верховные лорды вынужденно признали существование презираемого врага.

— Бесполезные, — бросил им орк. — Хуже сопливых гротов. — Затем Бежрак поглядел на сородичей. — Нельзя рассуждать с человеками. Ломать их, убивать их, жрать их — это хорошо. Заставлять их думать — не надо. Ниче не выйдет. — Пожав плечами, он повернулся обратно к чиновникам. — Так че, хотите жить? Последний шанс даю.

Двенадцать молчали. Открыв рот, Вангорич обнаружил, что ему также нечего сказать. Он чуть не поддался порыву сохранить лицо перед чужаками, чем едва не навлек на всех еще больший позор. В дурацкой болтовне Удо крылась истина: капитуляции не будет. Переговоров не будет. Нечем ответить орку, умеющему говорить.

Бежрак долго смотрел на Дракана, после чего кивнул:

— Ну, умирайте.

Огласив приговор, ксенос вновь ударил посохом в пол. После этого он стоял грозно, тихо и неподвижно, притягивая к себе взгляды всех собравшихся в Великом Зале.

Вангорич также взирал на зверя, который пришел в сердце Империума и нашел здесь отвратительных животных. Зеленокожий воплощал собой благородство и, хуже того, величие на фоне человеческих парламентариев. Если люди окончательно утратили честь, почему земля не разверзлась и не поглотила Дворец?

Повернувшись к Наркиссу, посол произнес:

— Закончили здесь.

Орки повернулись спиной к Верховным лордам Терры и двинулись прочь. Леандр поплелся за ними. После их ухода воцарилось новое безмолвие, глубокое и болезненное, как смертельная рана, но долго оно не продлилось. Слова хлынули наружу, будто кровь, и чиновники опять накинулись друг на друга.

«Мы заслужили это, — думал Дракан, пока крики исполинской, смертоносной, безграничной глупости человечества сотрясали палату и наваливались на душу ассасина бременем распадающейся цивилизации. — Мы заслужили это».

Он не помнил точно, как долго простоял без движения, глядя в пустоту, оглушенный безнадежностью. Но затем Вангорич преодолел отчаяние — изгнал его, непрерывно повторяя: «Я буду сражаться».

Я буду сражаться.

Дракан поднял глаза. Орки исчезли, как и смысл существования всего Сенаторума. Здесь Вангорич ничего не мог поделать. Здесь никто ничего не мог поделать.

Его интересовало только, куда направился Веритус.

Когда ассасин отошел от возвышения на десять шагов, внизу прогремел взрыв. Пол Великого Зала содрогнулся и пошел трещинами. Рухнуло несколько ярусов на трибунах. Ничтожные деятели Империума лавиной посыпались друг на друга. Взвыли тревожные ревуны, перекрывая вопли паники. Заметив у входа в палату Меркадо, кричащего в трубку вокс-станции, Дракан побежал туда. Когда Вангорич приблизился к офицеру, тот опустил микрофон, держа его как ядовитую змею.

— Это орки? — спросил ассасин.

Неужели ксеносы каким-то образом заложили бомбу под Дворцом? Неужели он невольно помог им?

— Нет, великий магистр, — неверяще ответил Меркадо. — Это эльдары.