Сначала я раскрыл письмо Феи.

«Здравствуй, Скиталец, — писала она. — Я сильно отстала от тебя и Сола (так она называла Одинокую Птицу). Догнать уже не получится и при сильном желании, какового у меня, разумеется, нет. Предполагаю, что тебе в ближайшее время срочно могут понадобиться деньги. Кладу на твой счет три тысячи евро, которые собрала для себя, на случай, если окажусь победителем. Френды мне собрали безвозмездно. Так же передаю их тебе. И не надо меня благодарить. На том свете сочтемся. Только будь добр, Скиталец, не пиши мне больше. Конкурс, видишь ли, будет и на будущий год, я очень боюсь, что даже если уйду совсем из сети, администрация сможет меня достать».

Фея осталась сама собой. Я усмехнулся. Прячась от всего плохого, она не могла не попытаться спасти друга. «СпасиБо тебе, Фея», — сказал я вслух и зашел на главную страницу Мэйла. Да, Цыпочка была все там же, затем я, следом Одинокая Птица — вероятно, администрация не знала еще о его гибели. Разрыв между ним и четвертым претендентом был более, чем в тридцать тысяч голосов. Фея шла далеко позади, пятой, между ней и предыдущим номинантом тоже было с десяток тысяч голосов. Хотя бы ей ничего не угрожало, даже если узнают к послезавтрашнему дню о смерти SolaAvisa — в первую тройку она не попадает.

Я начал читать письмо Шамана:

«Скиталец, — говорилось в его письме. — Я проявил слабость, за которую мне очень стыдно, но ты сам понимаешь, у меня дети, семья. Тем не менее, я понимаю, что был не прав. Должен тебе сказать, что для того, чтобы я осознал это, Бог поставил меня перед нелегким выбором. Наши власти провели местную перепись, где мы должны были отметить свои религиозные убеждения. Я не сумел скрыть, что я христианин. Мне было очень трудно, я долго колебался, не спал всю ночь, но все-таки поступил, считаю, так, как и должен был поступить. Я благодарен тебе — всю ту нелегкую ночь я вспоминал про тебя и как я оставил тебя в нелегкую минуту. Сейчас нас изгоняют из резервации. Мы уходим. Здесь останутся люди, которые будут знать, куда мы отправились. Я не буду тебе их называть из соображений конспирации, но если тебя прижмет так, что надо будет спасать свою жизнь, приезжай сюда, тебе подскажут, к кому обратиться, чтобы найти меня. Храни тебя Бог, Скиталец и помоги нам всем Божия Матерь».

Я почувствовал, что Бог посылает мне помощь в лице двух моих друзей. Это был знак, чтобы я не отчаивался. Но я не мог не отчаиваться. Я был слишком слаб. Семья для меня была почти всем. Да, никто из людей, даже самые родные не должны значить для нас столько, сколько Бог, но только на словах это бывает легко. Пока не прижмет, пока не размажет по стенке, пока не поставят перед выбором, ты можешь спокойно говорить, что Бог для тебя — самое главное в жизни. Всего-то было дождаться тридцатого числа… Ведь я так просил! Я чувствовал, что Он посылает мне слишком жестокое, слишком тяжелое испытание, если Он хочет, чтобы я проявил свою верность. И никакая Его поддержка не могла вернуть мне Длинноухого, Цыпленка, Дашку. «Стоп-стоп, не думать об этом, не сейчас, — сказал я себе. — Не сейчас. У меня есть деньги. Я могу отправить Цыпочку к Шаману. Пускай хотя бы она спасется. Это свинство по отношению к Фее, потому что тогда она окажется на третьем месте. Но все-таки — изгнание не смерть. Я сумею спасти хотя бы несчастную девочку Свету…»

Я оставил в своем мире записку для всех, кто когда-нибудь забредет сюда: «ПРОЩАЙТЕ».

И тут в ящик свалилось еще одно письмо. Оно было от Исцелителя. Там было всего одно слово: «ПРОИГРАЛ?»