Зазвонил телефон. Джулиан стоял у окна и наблюдал за стайкой скворцов, которые носились над лугом, зажатым между двумя рощицами. В то же время он наслаждался самой первой затяжкой от первой за день сигареты. Курение — истинно приятное занятие, почти духовное, гармонизирующее тело и дух. Но Джулиан был не настолько глуп, чтобы не знать о вреде, приносимом сигаретами, — однажды он даже провел эксперимент, вызвав никотиновым дымом рост опухолей на позвоночниках белых лабораторных мышей. Беспокоясь о собственном здоровье, Джулиан позволял себе только три «Данхилл» в день: одну — утром, когда просыпался, другую — после обеда и еще одну — в любое время суток, когда ему хотелось покурить. Чаще всего это происходило, когда он был сыт, но иногда — совсем наоборот.

Джулиан втянул в себя дым, дал ему заполнить рот полностью и задержал до тех пор, пока никотиновые пары не впитали в себя всю влагу. Потом медленно вдохнул и позволил дыму самому искать выход — через нос и рот. Тантрическое курение. Сквозь голубоватый дым Джулиан следил за скворцами. Все птицы одновременно резко поднялись в воздух с дерева, росшего в западной роще, и полетели к восточной, сбившись в идеально треугольную стаю. Угол был почти ровно сорок пять градусов. Сочетание слаженных движений и глубокого черного цвета напоминало великолепно вымуштрованные фашистские войска. Мысль была приятной и каким-то образом связанной с дымом. Джулиан был уверен, что, будь у него время, он бы обязательно обнаружил эту связь. Он чувствовал, что все это имело отношение к тому, что природа никогда не бывает вульгарной.

Телефон продолжал звонить. Джулиан поднял трубку. Женщина. Полетта, Полина, Паула, или как там ее звали…

— Устроились на новом месте?

Точно, секретарша из офиса. Джулиан вспомнил две неглубокие — пока еще неглубокие — горизонтальные морщинки на ее шее и примитивный кулон на цепочке: золотая голова какой-то собаки, что-то в этом роде. Он оглядел свою по-спартански обставленную комнату:

— Да, спасибо, — обычная вежливость.

— Было время осмотреть город?

— К сожалению, нет.

— Уверена, он вам понравится. Всем нравится. Я сюда переехала из Индианаполиса.

Интересно, эта ли женщина провожала Джулиана оценивающим взглядом, когда он выходил из офиса, — он заметил отражение в стеклянной двери, — или то была другая — шеф агентства, которая его наняла. Джулиан не стал говорить о том, откуда он приехал. Вместо этого он затянулся еще раз, гораздо глубже, чем раньше, и бесшумно выпустил дым прямо в телефонную трубку.

— Да, так вот… Почему я, собственно, звоню, — сказала Полетта, Полина, Паула. — Я понимаю, что предупреждают обычно заранее и сегодня воскресенье, но одна из наших сотрудниц заболела, и я хотела спросить, не могли бы вы ее заменить. Только на сегодня.

Это не входило в его планы. Вообще-то планов у него еще не было: они просто-напросто были не нужны. Джулиан никогда не страдал бездельем. Завтрак, долгая прогулка, возможно, какая-нибудь книга. С другой стороны, всегда нужно помнить о деньгах. Его сознание, минуту назад совершенно расслабленное, немедленно настроилось на деловой лад.

— Марджи сказала, что в этот раз мы обойдемся без отчислений в офис. Деньги за занятие полностью идут вам.

— Что нужно делать?

— Подготовка к SAT, первичная оценка способностей. У вас должны быть все материалы. Они в зеленой пластиковой…

— Уверен, я все найду.

— Это значит «да»?

Это значит «да». У Джулиана возникло сильное желание передразнить собеседницу, но он подавил в себе этот порыв:

— Почему бы и нет? Должен же я с чего-то начинать.

— Джулиан, вы прелесть! С одиннадцати до часу, но на первичную оценку способностей обычно уходит чуть больше времени, чем на обычное занятие, — все зависит от ученика. Район Вест-Милл, дом тридцать семь по Робин-роуд.

Джулиан записал имя ученика и подробный путь в блокноте с кожаной обложкой, используя перьевую ручку Mont Blanc. Темно-синие, почти черные чернила были куплены в магазине на Риджент-стрит. Затем Джулиан открыл зеленую пластиковую папку, чтобы посмотреть, нет ли среди ее материалов чего-нибудь неожиданного, предназначенного для превращения неудачника в успешного человека, по крайней мере успешного в рамках этого конкретного общества, в этом конкретном времени. Конечно же, ничего такого в папке не было.

При игре в баскетбол 75 % бросков Инесс достигают цели. Высчитайте с точностью до одной цифры после запятой, какова вероятность, что Инесс, сделав три удачных броска, промахнется в четвертом?

Ответ — белые цифры 10,5 %, написанные на черном фоне, — возник в голове Джулиана еще до того, как он посмотрел на предложенные варианты. Вот он, D — 10,5 %. Варианты А, В и С — 100 %, 75 % и 25 %, необходимые только для того, чтобы отсеять идиотов. Вариант Е — 17,5 %, — для того, чтобы отсеять всех остальных, подлежащих отсеву. Джулиан внимательно прочитал пошаговые инструкции для учителя, объясняющие проблему Инесс, придумал еще два варианта — хотя ни один из них не отражал того метода, которым бессознательно пользовался сам Джулиан, — и открыл вербальные задания.

беспечный: оставлять =

A)показной: хвастовство

B)знаменитый: преуспевать

C)непреклонный: уступать

D)лживый: обманывать

E)цепкий: хватка

Естественно D. Ответ был так же очевиден, как если бы рядом с ним стоял жирный восклицательный знак. Джулиан уже представлял себе ту скуку, которую он будет испытывать, объясняя — он сверился со своими записями — Брэндону, почему А и Е неправильные ответы. Оставалось надеяться, что не придется разбирать подробно В или даже — только не это! — С.

Джулиан затянулся последний раз и затушил сигарету, от которой оставалось еще чуть больше дюйма. Сигарета, выкуренная до самого конца, — это отвратительно. Так по-свински поступают только заядлые курильщики. Джулиан написал на чистом листе блокнота:

Беспечный — оставит,

Лживый — обманет.

В этих двух строчках скрывалось стихотворение. О чем оно? Какая строка будет следующей? Джулиан склонился над блокнотом. Думай… Думай… Ничего. Настроение, еще минуту назад такое хорошее, — Джулиан мельком взглянул в окно, но скворцы уже улетели, — испортилось. Он встал и пошел в свою крошечную ванную.

Прежде всего Джулиан сбрил бороду — это был каприз, который он и сам не мог объяснить. Борода была густой и скорее подошла бы какому-нибудь дровосеку, или хиппи, или даже раввину. Улыбнувшись этому тройному сравнению, Джулиан достал опасную бритву фирмы «Игл» — он всегда пользовался только такими — и точильный камень. Встав перед зеркалом, он начал осторожно сбривать волосы, позволяя длинным мягким прядям свободно падать в раковину. Один за другим, как в головоломке, открывались участки чистой кожи. Наконец, когда остался только под нижней губой маленький пучок волос, Джулиан остановился. Он прекрасно знал, что большинством такая крошечная бородка рассматривалась как глупая и бессмысленная показуха, но все равно не мог заставить себя ее сбрить. Она ему нравилась. Кроме того, на таком характерном лице, как его, бородка не казалась вульгарной. Скорее она напоминала диакритический знак в каком-нибудь древнем языке… У Джулиана возникло ощущение, что это символ чего-то… очень особенного.

Джулиан развернул карту: он твердо верил, что хорошая карта — вещь первой необходимости, и, приезжая куда-нибудь, сразу же покупал подробную карту местности. Найдя нужную улицу — Робин-роуд, — Джулиан обнаружил, что она расположена очень далеко от его жилища: слишком долго идти, а так как времени мало, придется брать велосипед. Машины у него не было, так как временами у него пропадал слух, но Джулиан от этого совершенно не страдал. Гибкость и легкость — вот ключи к умению адаптироваться, а адаптация — это ключ к власти.

Пока он одевался, небо затянули облака. Джулиан наблюдал, как они становились все больше и темнее — хороший знак: он не любил слишком яркие вещи. Внезапно он почувствовал чье-то присутствие. Джулиан выглянул в окно: во дворе, глядя на его окно, стояла хозяйка дома. Среднего возраста, слегка полноватая. На ней был фланелевый пиджак в черно-красную клетку и джинсы, на ногах — резиновые сапоги. Она увидела Джулиана и помахала рукой. Еще и улыбается. Зубы у нее великолепные, и она прекрасно это знает. Джулиан помахал в ответ, но улыбаться не стал. Женщина жестами показала, чтобы он открыл окно. Джулиан потянул старомодную латунную защелку, которая совсем потемнела от времени, и распахнул окно.

— У меня для вас письмо, мистер Сойер.

Письмо? Это невозможно. Джулиан внимательно оглядел двор: кроме женщины на тропинке, ведущей к зданию, которое она называла «большим домом», никого не было. В отдалении сиротливо темнели брошенные скворцами рощицы. Все выглядело совершенно обычным. Джулиан вышел из своей крошечной комнатки — в бывшем каретном сарае она была единственным помещением, пригодным для жилья, — и спустился по старой лестнице. Скрип. Скрип. На улице было холодно. Джулиан просто отметил про себя этот факт, потому что был нечувствителен к переменам погоды.

Хозяйка пошла Джулиану навстречу. Ее губная помада была того же оттенка, что и красные клетки на пиджаке.

— Устроились на новом месте, мистер Сойер?

Сегодня утром Джулиан уже один раз ответил на этот вопрос — идиотский и надоедливый одновременно.

— Да, спасибо, миссис Бендер.

— Просто Гейл. Мистер Бендер не появлялся здесь со времен администрации Рейгана.

— Я — Джулиан.

Он заметил, что у нее приятный голос: так обычно говорят образованные люди с хорошим чувством юмора. Однако в данный момент его интересовало только письмо. Гейл расстегнула пиджак, вытащила письмо и протянула ему — конверт был еще теплым. Джулиан медленно, с безразличным видом, взял письмо. Первым делом он взглянул на обратный адрес: «А-Плюс. Курсы подготовки». Его работодатель. Безразличие Джулиана немедленно стало искренним. Очень интересное ощущение — эта перемена, которая происходит с человеком, когда притворное чувство становится настоящим.

Гейл смотрела на него чуть склонив голову:

— Зачем вы сбрили бороду?

— Не мог удержаться.

Она рассмеялась. В ее взгляде читалось сразу несколько эмоций, все очень неоднозначные.

— Спасибо, что принесли письмо, Гейл. На будущее нам нужно будет придумать какой-нибудь другой способ доставки, менее отвлекающий.

Гейл отвела взгляд.

— Мне не трудно, — сказала она, не поняв, что Джулиан имел в виду.

В конверте была дюжина визиток с эмблемой «А-Плюс» и записка от Марджи, руководителя курсов, написанная ровным круглым почерком: «Мы рады, Джулиан, что Вы теперь в нашей команде. Пока что просто напишите свое имя на карточках, а через неделю или две пришлем отпечатанные специально для Вас». Джулиан положил визитки в карман, закрепил зеленую папку в корзине своего велосипеда — точнее, не своего, а просто относительно нового и стильного горного велосипеда, который он нашел в одном из затянутых паутиной углов каретного сарая, — поехал по тропинке до Транк-роуд и свернул направо.

Как хорошо! И ветер дует почти в спину. Нельзя сказать, что это имело какое-то значение, — Джулиан был очень силен. Мускулатура ног, спины и рук была развита равномерно. Все его тело было пропорциональным: никакой бычьей шеи, никакой неуклюжести в движениях. Джулиан ехал, а перед ним развертывались фермерские поля. Вокруг не было ни души. Затем внезапно пейзаж сменился: он въехал в город. Джулиан оказался в Олд-Милле на десять минут раньше, чем рассчитывал.

Он зашел в кафе, заказал эспрессо и развернул перед собой карту. Внимательно ее изучив, он нашел гораздо более короткий путь до Робин-роуд — нужно было только срезать по городскому лесу. Конечно, на карте не были отмечены лесные дороги, но кто-нибудь хоть раз слышал о лесе, в котором не было тропинок? Джулиан заказал бриошь к кофе и раскрыл блокнот на странице, на которой были написаны строки:

Беспечный — оставит,

Лживый — обманет.

Что же дальше? Джулиан чувствовал, что за этим двустишием скрывается настоящее стихотворение. Поэзия, которая сможет изменить образ мыслей читателей, строки, которые будут цитировать. Но, что бы ни было в этом стихотворении, оно отказывалось проявляться. Джулиан заплатил и ушел, оставив на столе недоеденную бриошь. Она все равно была не очень вкусной — не то что настоящая французская выпечка. Зато его идеальное произношение совершенно очевидно поставило в тупик молоденькую официантку.

Как только Джулиан въехал в лес, ветер исчез, как будто его кто-то выключил. Конечно же, он сразу нашел тропу. Она была не слишком удобной — кое-где из земли торчали толстые корни и камни, — но велосипед катил по тропе с легкостью. Место было хорошее, Джулиан сразу это почувствовал, — тихое, полное теней, которые создавали странные искривления пространства. Где-то глубоко в сознании Джулиана слово «обманет» начало притягивать к себе разные ассоциации. Но тут Джулиан отвлекся на сложенные на обочине банки и пластиковые бутылки — очевидно, здесь занимались уборкой, — и слово немедленно исчезло, не оставив после себя никаких мыслей.

Дорога пошла вверх. Поднявшись на небольшой холм, Джулиан увидел невдалеке голубую полоску воды. Налетел ветер, и через секунду вода покрылась рябью. Джулиан направил велосипед вниз, прекратил крутить педали, позволив ветру себя подталкивать. Кругом было тихо, и Джулиан чувствовал, как его сознание сливается с тишиной, лесом и ветром. Справа от себя он опять увидел воду, еще большую полосу, чем в первый раз. Озеро было почти полностью окружено деревьями. Джулиан услышал голос. Детский голос.

— Зиппи! Не смей этого делать!

Джулиан слез с велосипеда, взобрался на огромный валун, оставшийся здесь с ледникового периода, и огляделся вокруг. Перед ним лежало почти идеально круглое озеро — еще один свидетель движения ледников. Примерно в сотне футов от Джулиана на замерзшей земляной глыбе стояла девочка, одетая в голубую куртку с желтой отделкой. Куча под ее ногами тряслась, разбрызгивая вокруг себя воду. Сцена почти как на картине Нормана Рокуэлла, хотя освещение в этом лесу было слишком слабым для Рокуэлла и, кроме яркой куртки, вокруг почти не было цветных пятен.

— Зиппи! — Девочка — на ней была странная для этих мест шляпа — безрезультатно размахивала руками.

Только по одному этому жесту и пискливому голосу Джулиан понял, что девочка родилась и всю жизнь живет в этих местах. Она кинула палку в воду, но собака не бросилась следом. Они оба — девочка и пес — стояли на берегу и смотрели — скорее, даже глазели — на круги, которые расходились по воде от того места, куда упала палка. Как же им было скучно, и какими же скучными были они! Понадобился бы совсем другой Норман Рокуэлл, привыкший работать с темными красками, чтобы сделать произведение искусства из этой чепухи. И даже тогда картина не стала бы жизнерадостной. Джулиан назвал эту воображаемую картину «Дитя и глыба». Он снова сел на велосипед и в полной тишине покатил дальше по лесу.

Деревья. Деревья. Как же приятно чувствовать себя единственным обитателем планеты (если не считать девочку и собаку). Как восхитительно позволять ветру везти себя: Джулиан хотел, чтобы это длилось вечно. Он позволил своему мозгу полностью расслабиться и до окончания поездки не думал ни о чем. Лес закончился внезапно: пропали деревья, зато появился настоящий равнинный ветер, который с силой дул в лицо. Джулиан обнаружил, что заехал на чей-то задний двор. Он остановился. Настоящий двор, только не обнесенный забором. Поленница, качели, дюжина теннисных мячей, разбросанных на земле и похожих на грязные желтые цветы, небольшая беседка и кормушка для птиц. Кормушка была сделана в форме маленького домика, белого с черной отделкой. Чье-то представление об уюте. На крошечном крылечке стояла ворона: она не ела, а настороженно следила за Джулианом. За беседкой возвышался настоящий дом. Его внешний вид определенно вдохновил создателя кормушки: тот же белый цвет, та же черная отделка, тоже миленький и тоже уютный. Единственной отличительной чертой большого дома была высокая каминная труба, выложенная из ярко-красного кирпича. Настолько высокая, что она выглядела неустойчивой. Проходящий мимо великан мог бы обрушить ее одним взмахом ладони. Дорожка, выложенная плиткой, вела за угол дома, мимо скамейки, огибала садовый сарайчик и мусорные баки. Джулиан слез с велосипеда и, придумывая правдоподобную историю: лес, сбился с дороги, заехал на вашу территорию, — пошел по тропинке, ведя велосипед рядом. Ему нужно было выбраться на Робин-роуд. Идя вдоль дома, он услышал внутри шум — кто-то спустил воду в унитазе.

Но оказалось, что выходить на дорогу не нужно: уже очутившись на газоне перед входом, Джулиан увидел номер дома на почтовом ящике — 37. Он попал точно в цель, как какой-нибудь снаряд, выпущенный из оружия с оптической наводкой. Джулиан прислонил велосипед к фонарю у входа в дом, достал из корзинки зеленую папку и подошел к двери, выкрашенной черной краской. Несколько замков создавали впечатление массивности и неприступности. Джулиан вытащил из кармана одну из своих новых визиток, придал лицу уверенное выражение делового человека и позвонил. Ожидая ответа, он посмотрел себе под ноги и заметил коврик, на котором было написано: «Добро пожаловать!» Буквы были составлены из цветков маргариток. Маргаритки! Его настроение, испорченное неудачей — это была не неудача, какое глупое слово! — при попытке найти третью строку стихотворения, сразу улучшилось. Джулиан услышал шаги в холле и, решив, что уверенное выражение лица может испугать собеседника, чуть расслабил мускулы, добавив немного дружелюбия. С заднего двора донеслось громкое карканье вороны.