«Однажды, когда Солнце уже клонилось...»

* * *

Однажды, когда Солнце уже клонилось к своему закату, к подножию горы Ланьпэй скатился необыкновенного вида предмет. Проходившие мимо с полей крестьяне хотели было его поднять, но, не зная его имени, решили не делать этого и почтительно удалились. Какие замечательные люди, сказал предмет и стал медленно подниматься обратно в гору.

 

«Некто по имени Го...»

* * *

Некто по имени Го никогда не ложился днем, а ночью его невозможно было заставить встать ни по какому поводу и никакими силами. Он и от прочих требовал четкого режима, отчего с неприязнью говорил о ночных сторожах, которых, впрочем, в лицо никогда не видел.

Объяснял он свою принципиальность вселенскими принципами: когда на одной половине круглой Земли все стоят, а на другой лежат, то возникает соответствующий перевес, заставляющий планету вращаться.

Чтобы вращение не прекращалось, стоящие на одной из сторон должны вовремя лечь, а лежащие на другой стороне должны поспеть к этому времени встать. Таким образом, все жители планеты получают равную возможность любоваться солнцем.

Заблуждение Го сейчас для многих кажется очевидным. Но его непоколебимая вера в значительность человеческого существования и в планетарную мощь суточного распорядка вызывает восхищение и по сей день, когда его уже давно нет среди нас и он, судя по всему, не принимает деятельного участия в земном круговороте.

 

ЧУДО МЕЧА

Однажды Ли Ху, отъявленный негодяй и мерзавец, однако ловкий фехтовальщик, напал на Хи Лу, матерого наемного убийцу, приняв его впотьмах за приличного человека.

Ли Ху еще не успел взмахнуть мечом, как Хи Лу почуял дуновение замысленного взмаха, с быстротой молнии вынул меч и отсек дурную голову негодяю в тот несчастный момент, когда и его собственная голова уже отделялась от натренированного тела.

Ли Ху, не раз бывавший в подобных переделках, успел схватить отсеченную голову противника своего и, ощутив отделение своей, приставил чужую на освободившееся место, а лихой Хи Лу проворно совершил подобное действие в зеркальном отображении.

Приставленные к новым телам бедовые головы тут же приросли и мигом сообразили, что произошло досадное недоразумение, однако и той и другой вполне хватило остатков ума, чтобы не размахивать мечами вторично, после чего головы учтиво раскланялись друг с другом и развели свои бренные тела в разные стороны.

 

«Некто Вань...»

* * *

Некто Вань обладал абсолютными головными способностями.

— Можешь головой оглоблю переломить? — спрашивали его.

— Оглоблю? Если достанешь оглоблю, переломлю!

Спрашивавшие несколько терялись и задавали задачу попроще:

— А можешь головой проломить небесный свод, чтобы механизм мироздания можно было увидеть?

Вань отвечал, не задумываясь:

— Проломить — дело нехитрое, а где гарантия, что вы этот механизм не испортите?

Тут все начинали мяться и переглядываться, и самый нахальный ехидно спрашивал:

— А можешь нам своей головой коренной перелом устроить?

Вань смотрел на них снисходительно и отвечал:

— Переломный момент еще не наступил.

Все расходились и с досадой перешептывались:

— Ишь ты, ведь может, а не хочет...

 

«Когда жена Уй Юя родила...»

* * *

Когда жена Уй Юя родила уже второй велосипед, он пришел в неописуемое расстройство. Он кричал:

— Жена Ау Пяня рожает только самые настоящие мотоциклы! Иногда даже с коляской, когда ждет двойню.

Уй Юй разнес бы в гневе свое убогое жилище, но, к счастью, он был посажен на велосипедную цепь. Он только со скрипом вращал свои тележные колеса, которые были у него вместо рук, а также и вместо ног, которыми угрожать он не мог, поскольку он на них опирался.

 

«Летописец Пи Эр писал, что идиоты жили...»

* * *

Летописец Пи Эр писал, что идиоты жили в болоте, где на семи кочках выросла их древняя столица с разветвленной сетью подземелий на случай потрясений трясины изнутри или если в трясину извне попадет опасный иноземец, который, утопая, способен посеять панику. Дабы добиться успеха в этой зыбкой жизни, идиоты должны были уметь топить друг друга, выходя сухими из мутной от утопленников воды. Идиотизм возвышает всех, кого он засасывал, и возвышенные идиоты звали остальных к сияющим вершинам идиотизма. Идиоты ценили трудности, поскольку дышать в болотной атмосфере было трудно, зато по праздникам дух идиотизма горел синим пламенем в доме каждого идиота, и это согревало сердца и питало новые идиотские думы.

Всю эту идиотскую идиллию нарушали лишь находящиеся в глубоком подполье недовольные существующим идиотизмом кретины.

Проходивший однажды мимо болота знаменитый паломник и дервиш Тимур Зульфикар свидетельствовал, что над болотом шел проливной дождь, хотя и светило лучезарное солнце.

 

«Летописец Пи Эр писал, что в идиотском болоте...»

* * *

Летописец Пи Эр писал, что в идиотском болоте произошел-таки переворот и к власти пришли недовольные существовавшим идиотизмом кретины.

В результате переворота болото с кочками ушло вглубь, а глубокое подполье с его плотным грунтом оказалось наверху. Стало возможным всеобщее ликование: кретины, сбиваясь в тесные кучки, держась за руки, раскачивали поверхностный плотный грунт, подобно плоту, распластанному над чавкающим болотом. Это развлечение кретины окрестили победным танцем на костях идиотов. Вместе с ними плясали избранные идиоты из разветвленной сети подземелий, которые вовремя успели уйти вниз, чтобы соответственно оказаться в свое время наверху.

Устав от танцев, замышляли новые дела, первым делом решили заняться бурением: что-то забьет фонтаном, либо нефть, либо вода, либо хлынет историческая справедливость.

Проходивший мимо из Мекки в Псков блаженный ходжа Зульфикар обратил свое внимание на то, что вовсю светило солнце, хотя шел проливной дождь.

 

«Император Ши Шу издал указ...»

* * *

Император Ши Шу издал указ, согласно которому отныне левое полушарие головного мозга будет являться западным, а правое — восточным.

Тогда еще даже не догадывались, что левое полушарие заведует образным восприятием, а правое якобы логическим.

Вот как стали воспринимать приходящее с Запада линейное письмо, где, в частности, утверждалось, что миром правят все возрастающие числа, то есть 1000 фунтов гораздо лучше, чем 1 единственный фунт.

При таком сообщении подданные императора рисовали цветочек, где стеблем становилась удлиненная единица, а ноли составляли лепестки цветочка.

Затем они пытались понюхать цветочек и, ничего не чуя, делали образный вывод: деньги не пахнут, а стало быть, нет в них никакого толку.

А с Востока из уст в уста передавались еще не дошедшие до Парменида слухи, будто человек и есть мера всех вещей, как бывших, так и будущих.

Эта весть, воспринятая правым полушарием, стала немедленным руководством к действиям, иногда даже к военным. В простейшем случае, если надо было измерить какую-то вещь или протяженность, хватали первого попавшегося человека и прикладывали его к самым разным сущностям, отчего человек часто приходил в полную негодность.

Более того, от измерения пространств, на которые было потрачено множество самых упорных первооткрывателей, сразу же обратились к измерению исторического времени, на что пошли уже целые народы и многие поколения.

Человек же, потраченный на все эти промеры, часто так и не знал, где Восток, а где Запад, где лево, а где право. Можно сказать, им так вертели, что Восток заходил на Запад.

Именно подобное верчение, выворачивание наизнанку и всяческое смещение делали иногда возможным адекватное восприятие столь искаженной действительности.

Вероятность подобного совпадения остается одним из чудес человеческого познания, она ничуть не увеличилась с тех пор, как императора Ши Шу не стало и о нем не вспоминали даже учебники истории, да и в учебниках географии не осталось и следа от его обширной империи, простиравшейся когда-то на оба земных полушария.

 

«Начальником заставы Уй Чу был некий Чи Чень...»

* * *

Начальником заставы Уй Чу был некий Чи Чень, который имел обыкновение иногда подолгу где-то пропадать, и поездам никто не препятствовал в это время пересекать границу Срединного царства туда и обратно. Между тем Чи Чень был оборотнем, и вот как это выяснилось. Охотник Ши Пе долго преследовал лисицу, наконец пристрелил ее, снял с нее шкуру и наделал шапок. Шапок получилось очень много, куда больше, чем из обыкновенной лисы. Тогда испуганный Ши Пе понял, что это был оборотень Чи Чень, которого как раз на заставе не оказалось. Воспользовавшись его отсутствием, Ши Пе благополучно вывез эти новые шапки за пределы Срединного царства.

 

«Подъезжая к незнакомому городу...»

* * *

Подъезжая к незнакомому городу, некто путешественник увидел замечательное зарево на горизонте.

— Что это такое? — спросил он попутчиков, видимо, более сведущих, так как они не придавали зареву никакого значения.

— Это жгут свежие газеты, — отвечали ему. — В этом городе бытует поверье, будто правда в огне не горит, поэтому читают только то, что остается после сожжения.

— А разве что-нибудь остается? — удивился путешественник, скорее всего, чужестранец.

— Практически ничего, — ответствовали ему, — но горящие иероглифы дают столь причудливое пламя, что его полыхание заменяет местным жителям лицезрение истины.

После такого разъяснения путешественник не стал выходить на этой станции для покупки свежих газет, дабы оставить городу необходимые искры для насущного любования истиной.