«Антилопа Гну» стояла рядом с Генкиным верстаком этаким укором совести. В пыли, в потеках излишне щедрой смазки, с застрявшей во «рту» трубой. Горестный недоделок, результат безалаберности наивного невежды. Лучше бы не было ничего этого: ни вспышки изобретательства, ни чувства локтя и радости победы, ни минутного торжества. Дорого обходятся ошибки. И не в том дело, что шуровать драчовым напильником теперь, после всего, что сулила «Антилопа», стало тяжелее. Конечно, тяжелее, но не в этом дело, не в этом. Как же так? Все помогали, значит, все верили. Все радовались, а теперь молчок. Отступились, разочаровались. А кто виноват? Много таких забот — это верно. Только не бывает так, чтоб от излишка забот люди делались равнодушными. Просто люди утрачивают восприимчивость. И к заботам, и к радостям, и друг к другу. Монотонная жизнь постепенно приучает к будничности. Ну, а наперекор укоренившимся привычкам даже праздники кажутся ненужной обузой.

— Потеем? — услышал Генка не очень-то интересный вопрос.

Новый технолог. Сам новый, а вопросы задает старенькие. Положил Генка напильник, провел концами по обработанной поверхности, покивал, утверждая высказанное технологом, но сказал неожиданное. Любил неожиданное, если оно и не к месту:

— Люди спутники запускают, от земли отрываются, а у нас, как на Западном фронте.

— А что на Западном? — захотел уточнить технолог. Подошел, подал руку. Генка, как принято, пожать руку не решился, подставил запястье, тут не испачкаешься. Взял технолог его руку у запястья, будто не понял, что подставлена она для пожатия, внимательно осмотрел совсем тоненькую кость почти без признаков мускулов, улыбнулся и спросил: — Ну, так что на Западном?

— Без перемен, — пояснил Генка. — Воюют, воюют, а никто ни с места.

— Так не бывает. И не было так. Это кто-то кого-то хотел обмануть.

— У нас все бывает.

— И у вас не бывает. Ни у кого так не может быть. У твоей прялки одной детали не хватает.

— Какой? — сорвалось у Генки. И он подумал: «Сейчас скажет: «Кувалды. Чтоб сделать металлолом». Ну и пусть, если умный».

— Узды у нее не хватает, — вполне серьезно сказал Ивлев. — Я думал. Почему карборунды рвут поверхность? Почему не рвут, если обрабатывать одним? Но одним нельзя. Не добиться точной окружности.

— Они не рвут, они бьют, — сказал Генка, почуяв, что сейчас произойдет нечто важное, решающее. — Не добились мы точной сцентровки. Один круг вращается быстрее, второй не успевает. Разница скоростей. А как их уравновесить, я не знаю.

— Я знаю.

— Если бы, — недоверчиво поглядел Генка прямо в глаза технолога. Нет это была не подначка.

— Ты когда-нибудь слышал, что есть автоматический регулятор скорости? — доверчиво, по-товарищески улыбнувшись, спросил Ивлев. Понятно, не в том дело: слышал Генка или не слышал, важно, что регулятор скорости имеется. — На твою прялку…

— Ее «Антилопой Гну» прозвали.

— Метко, — согласился Ивлев. — Так вот — нужны два регулятора. На каждый карборунд.

— И все? — опешил Генка.

— Не мало, — качнул головой технолог. — Их надо еще как-то совместить. Я уже глядел это, — кивнул в сторону «Антилопы», — нужно менять принцип сцентровки карборундов. Кто тебя надоумил поставить на конусную ось?

Не хотелось Генке выдавать хороших людей. Но нельзя. Он откровенно. С ним надо тоже откровенно. И сказал, потупясь:

— Захар Корнеевич. Не сам он, у него дочь… институт заканчивает. Но она ни при чем. Она, может, не знала, для чего карборунды центруются… — И умолк. Что он такого сказал, почему технолог сделался мрачным и отчужденным? Смотрит в пол, дергает бровями, зубы сжал, а по щекам пятна. Белые, красные… Что случилось?

— Ты вот что… давай так, — после долгой паузы заговорил технолог. — Давай… значит, так. Останешься завтра после смены. Жди, пока все ваши уйдут. Можешь сбегать в столовку, перекусить. Задержимся часика на три, если не больше. Принято?

— Лады! — протянул Генка руку, забыв, что испачканную ладонь подавать для пожатия неэтично.

— До завтра, — не заметив оплошки, пожал Ивлев руку. И пошел бодро, наверно, куда-то по спешным делам.

Посмотрел Генка на «Антилопу», взял чистые концы и принялся вытирать потеки масла, мазки пыли, крапинки ржавчины на полозках и консолях.

«Мир не без добрых людей, казак не без доли, — вспомнилась пословица, которую часто употреблял преподаватель ПТУ. И еще вспомнилась его же любимая присказка: — Только дырки от макарон никому не нужны, в жизни любая вещь может пригодиться».

Взял тяжелый напильник, легонько постучал ребром по верстаку, сбивая опилки, примерился и шоркнул по концу трубы. Надежды дело хорошее, но их в барабан котла вместо трубы не вставишь.

Подошел Погасян. Подозрительно осмотрел помолодевшую «Антилопу», сказал озабоченно:

— Горим. Столпились все в кучу, как на ярмарке. Завтра вальцевать, а у нас отверстия не расточены.

— Нам-то что, не мы растачиваем, — не принял Генка Гришиной озабоченности. Догадался: что-то другое тяготит товарища.

И вовсе не понятный вопрос:

— Зачем ее прихорашиваешь?

— А что? — растерялся Генка.

— То самое, дорогой, теперь нам любое лыко в строку вставят. Сегодня совещание, дорогой, будут решать: можно доверять нам или мы мелкие трепачи.

— Кто будет решать? — возмутился Топорков. — Трепачи мы или не трепачи, мы свое дело на других не валим.

— В Ереване есть такой анекдот. Вартам говорит Оганесу…

— Да ну их — твои анекдоты, — грубо оборвал Генка Погасяна. — Мы не в Ереване. Никто не имеет права ставить такой вопрос. Никто!

— Еще как поставят.

— А я не верю! — упорствовал Топорков. — Я работаю на совесть, и потому будьте добры уважать меня. Будьте добры! — так брякнул напильником по верстаку, что почти половина отлетела в сторону, тонко дзенькнув по ребру «Антилопы».

Конечно же нельзя инструмент ломать, но промолчал Гриша. Вздохнул сокрушенно, почмокал толстыми губами, открыл свой инструментальный шкаф, взял бархатный напильник и встал к своим тисам. Оттуда с недобрым упорством прозвучало:

— Убрать бы ее… эту машину. Совещание сегодня.