Снимаю я маски за гранью рассудка,
Бросаю я краски печалями в утро,
В окне африканские жгут беспределы,
А в них моё сердце светло и несмело…
Смеётся, хохочет и слёзы роняет,
А зритель почувствует, но не узнает,
Как болью горит моё сердце у рампы,
И рвётся струна ре минора кантаты…
Как семь баритонов и девять контральто,
Я здесь дерзновенно — душой в акробаты…
Я — ярость, я — ревность, я — страсть и безумье,
Я — в скитах страдальца, я — сноб из бездумных,
Я — легкость и бремя, тяжба и пороки…
Пусть вырастет семя, не вышли ведь сроки!
И мне полуночная тьма по колено,
И ноги вросли в моё дерзкое стремя…
Игра, бенефис и актёрская карта…
Мне выпало время в плену автократий.
И зрители ждут, пусть чирикает кенарь,
А я преклоняю у рампы колено,
Аркадии, схимы, тщету и пороки…
И я продолжаю, не вышли ведь сроки!
Я вижу рыдает партер несравненный…
И рвёт для вас сердце Икар убиенный,
В мюзиклах, на строфах, от пьес и сюиты,
В них бог — Мефистофель и ангелы биты…
Виват! или браво! На бис! и… освистан,
О, Санта Мария, я — ангел пречистый,
Я снял свои маски, невинный и юный,
Но только разорваны в сердце все струны…