Снимаю я маски за гранью рассудка, Бросаю я краски печалями в утро, В окне африканские жгут беспределы, А в них моё сердце светло и несмело… Смеётся, хохочет и слёзы роняет, А зритель почувствует, но не узнает, Как болью горит моё сердце у рампы, И рвётся струна ре минора кантаты… Как семь баритонов и девять контральто, Я здесь дерзновенно — душой в акробаты… Я — ярость, я — ревность, я — страсть и безумье, Я — в скитах страдальца, я — сноб из бездумных, Я — легкость и бремя, тяжба и пороки… Пусть вырастет семя, не вышли ведь сроки! И мне полуночная тьма по колено, И ноги вросли в моё дерзкое стремя… Игра, бенефис и актёрская карта… Мне выпало время в плену автократий. И зрители ждут, пусть чирикает кенарь, А я преклоняю у рампы колено, Аркадии, схимы, тщету и пороки… И я продолжаю, не вышли ведь сроки! Я вижу рыдает партер несравненный… И рвёт для вас сердце Икар убиенный, В мюзиклах, на строфах, от пьес и сюиты, В них бог — Мефистофель и ангелы биты… Виват! или браво! На бис! и… освистан, О, Санта Мария, я — ангел пречистый, Я снял свои маски, невинный и юный, Но только разорваны в сердце все струны…