У Вия славный был сынок Горын,
А Вий его всегда учил: — Остынь!
Горын свирепый бил хвостом,
Прослыл на Буяне чудаком.
Крутил он прут железных вый,
Огнём дышал,
И для страны кошмаром был,
Он лил на землю белый слог,
Но был сапожник без сапог,
На лапы или даже хвост
И что одеть, всегда вопрос.
А дождь же лил, как из ведра,
Бурлила мутная вода,
А на Буяне — холода,
И лапы мёрзнут, как всегда.
* * *
Ну, а Горын сидел в саду,
Объелся груш,
Ирийский сад был на Буяне,
Каждый куст
Ему подушка, став пеньком,
Он спрятал языки с огнём,
И спал, и спал. Так день за днём.
Но прилетел коварный East,
И небо капает-дождит,
Одел Горыныч дождевик,
Но лапы мёрзнут, в горле грипп,
Спина болит, радикулит,
И что на бога нам пенять,
Нам надо срочно день менять.
И полетел Змей на восток,
Зажёг огнём он небосвод,
Хвостом крутил он так, слегка
И раздувал он облака.
И жаром пышет небосвод,
Дождям же — метео-отвод,
И облакам кричал он: — Брысь!
И тучки стаей собрались,
На Запад подались и в высь.
Ах, вёдро! 31 И не описать!
Сверкала солнечная гать!
В росе — коралл и изумруд!
Живою ртутью блещет пруд!
Горыню тут и там зовут,
И хвост свивается, как спрут.
И очертило солнце круг,
А ветер смёл дождей недуг,
Говорят, что в сентябре,
Будет лето, как во сне.
С пляжным солнечным загаром,
Старался ведь Горын недаром.
* * *
А две девицы под окном
Плели холсты,
А наш Горын, ведь видит бог,
Совсем простыл.
И он к девицам так и сяк,
А поболтать он был мастак.
А у одной златая нить, веретено,
И вышивает она гладью полотно,
Ну, а другая льёт резину, каучук,
И сапоги всем отшивает, из подруг
Сметлива, и красой небес
Её же одарил сам бес.
Ну, а Горын к Маняне: — Сшей мне сапоги.
Сегодня, правда, я ведь встал не стой ноги…
Но мне, Марыся, надо сапоги…
Маняня мерочки сняла,
Его же лап не обняла,
Обхват у ручек маловат,
И не хватает ей в стократ.
Горын умён и хитроват:
— Ты сделай мерки вполобхват!
— И так нужны вам сапоги?
— Ну, как метла Бабы-Яги…
И он к девицам так и сяк,
А поболтать он был мастак,
И семь его голов бойки,
А повод был ведь — сапоги…
* * *
А на остров наш Буян
Вдруг приходит караван:
— Издалёка вы идёте?
Что же вы в тюках везёте?
Здесь таможня, пост Фигвам,
Разгружайте караван,
Груз придётся всё ж отправить
Вам назад к зелёной маме,
К жабе, вам она подружка,
Отсылайте побрякушки.
— Злые люди на Фигваме,
За горами, за морями,
Не идут к ним караваны:
Каши мы не сварим с вами!
Не отправим караваны.
* * *
Ах, детки, я вчера забыл,
Хвостом на небе не крутил,
И тучки встали в хоровод,
Бежали к нам, назад-вперёд,
И прыгали туда-сюда,
Такая в небе чехарда,
А я забыл, вот ведь беда,
И спал я сутки напролёт,
А тучи задом-наперёд
Заполнили весь небосвод.
Опять кручу хвостом, как спрут,
И вижу небо: — Very good!
Нельзя работу оставлять,
Насмарку все дела опять,
И хмурится июльский день,
Крадётся в небе тучи тень.
А я, как мельница, стою,
Своим хвостом кручу-верчу,
Нет, лучше к морю полечу,
Купаться, загорать хочу.
Там плещется лазурь волны,
Там — счастье, солнечные дни,
Там день-деньской мы жарим торс,
И пьём смородиновый морс.
Я строю башни на песке,
Лежу в серебряной волне,
О, море — сказка, волшебство,
Теперь оно — моё, моё!
И акваланг надев на пасть,
С горы ныряю, мне б упасть
Поглубже и лежать на дне
Среди кораллов, как во сне!
И сесть на лёгкий катерок,
И к маме в гости, на восток,
А вечером волны прибой
Я слушаю. О, море, пой!
* * *
А моя Дракоша — мама
И живёт не где попало,
А гнездо у ней в столице,
Рядом с ней орлицы-птицы,
Динозавры и драконы
Там гнездятся на балконах,
И летают в чёрном свете
В небе на хвосте кометы,
Суши, чупа-чупс и снеки,
Шоколадные там реки
В леденцах и мармеладках.
Мама — женщина-загадка,
В белых туфельках —
В Путь Млечный,
Ну, не Золушка, конечно,
Но хрупка и миловидна.
Она — мама, и не стыдно,
На неё вам тыкать пальцем,
Называть протуберанцем,
Нет красивее, поверьте,
Моей мамы в целом свете.
* * *
Горын к Манюне собирался
И прихватил с собой цветы,
В полутонах, в полурасцветках
Фиалки, астры и мечты,
Сирени наломал он веток,
Собрал в один букет и сны
С палитрой красок и оттенков.
От счастья закружились дни,
И в тучки в небе — млечной пенкой
Он завернул цветы, росу,
Добавил папоротник вечный,
Марысе он сказал: — Прошу
У вас руки, люблю сердечно!
Ромашек жёлтые глаза
Ему подмигивали дерзко,
Он волновался и дрожал,
И клялся ей в любови вечной.
Бутонов звонкий перезвон
У колокольчиков, цикады
Трещали: — Мы любовь поём,
We”re glad to see you! Мы вам рады!
Кружились гномы, эльфы, нимфы,
И песни, и стихи. А рифмы
Ложились на бумагу стройно
От волшебства, заворожённо
Каскадом — мысли, водопадом…
We”re glad to see you, мы вам рады,
В морях от радости вода
Смеялась… А Маша прошептала: — Да.
И в царстве за седьмой верстой
Стоит Горын с вершиной снежной,
Любовь же утренней звездой
Сияет в небе безмятежно…
* * *
Во рту его горела лава,
Клубами дым и воздух пеной,
На связках горловых сирены,
И на висках вздувались вены.
Земля дрожала, грохотала,
Горын хрипел на перевалах,
И горные хребты Кавказа
Он шевелил одною левой.
И на старуху ведь проруха,
Он — Джомолунгма, не Белуха,
Эльбрус и Арарат двугорбый,
Вершина самой высшей пробы.
Туман прикурит он взатяжку,
И, как вулкан, вздыхает тяжко,
Скучая, тучкой вытрет веки,
И слёзы льёт, они, как реки,
Шумны, быстры и полноводны
Водою родников холодных,
Дохнёт ветрами ледяными,
И ледников крушит лавины.
Темны ущелья, над тобою
Стоит со снежной головой,
Бросает бумеранги эхо,
Обрушив мегатонны снега.
2017.07.30.