Я удивленно взглянул на Алика, подумав, что ослышался, и переспросил:

— О родственниках Лысенко, работавших во время войны на немцев?

— Да, — кивнул головой Алик, — в биографии нашего уважаемого академика были и такие.

— Ты мог бы этот момент припомнить пораньше, он, полагаю, поважнее пчел с длинными хоботками. Мне ничего о таких фактах неизвестно. Хотя… Вообще-то, я одну странную историю прочитал как раз на прошлой неделе в февральском номере «Бульвара Гордона». Там было интервью с известным писателем Павлом За-гребельным. Он утверждал, что после войны служил офицером «по сбору советских граждан» — они старались потихоньку, чтобы не узнали американцы и англичане, задерживать людей с нансеновской картой, которая давала право сесть на пароход, отплывающий в Аргентину. Задержанных переправляли в Советскую миссию в Западной Германии, а оттуда — в советскую зону оккупации. В публикации упоминалась жена академика Лысенко, на которую велась охота.

— Черт, первый раз об этом слышу, а еще тебя хотел удивить. Подробности помнишь?

— Нет, я просто мельком просмотрел. Это же желтая газетка, я не воспринял ее серьезно.

— А чем вызвана твоя страсть к желтой прессе, выписываешь, небось?

— В аэропорту газета валялась.

— Как ты думаешь, может эта статья быть в интернете?

— Почему бы и нет? Поищи.

— Номер-то хоть какой?

— Не помню.

Алик бросился к компьютеру, но с ходу ничего не обнаружил.

— Про Павла Архиповича Загребельного информации много, — разочарованно проворчал он, — но именно этого интервью с ним не вижу. Вероятно, еще не выложили. Самой газеты у тебя не осталось?

— Вряд ли, — покачал головой я, но вдруг вспомнил, что, кажется, заворачивал купленную в такс-фри бутылку джина как раз в эту газету.

Я вывернул сумку и действительно обнаружил мятую газету на дне.

— Как видишь, не только твой любимый интернет может хранить информацию, — сказал я, протягивая Алику символически уже немного пожелтевший газетный лист.

— Ага, шестой номер от 10 февраля 2009 года, — Алик удовлетворенно откинулся на спинку кресла и спустя пару секунд зачитал искомые абзацы вслух:

Часто сами немцы нам помогали. Однажды приходит какая-то фрау: мол, помогите вернуть мужа — он связался с русской и бросил нас с детьми. Этого блудного мужа я, между прочим, ловил месяца два. А кто его охмурил? Стыдно сказать — жена академика Лысенко. Она была намного моложе своего борца с вейсманизмом-морганизмом, красивая такая женщина. Война застала ее на опытной станции в Одесской области. Попав в окружение, эта дама добровольно уехала в Германию, а в 45-м познакомилась с богатым тамошним инженером, которого нам и предстояло разыскать. Ну, не хотелось ей возвращаться к своему академику!

Взять ее было не так просто. Однажды, когда я гнался за ней по перелеску, оставалось преодолеть буквально метров 10, чтобы схватить беглянку, а тут на пути ручей. Ну, думаю, до водной преграды добежит и остановится, она же слабый пол. А дамочка как махнула через ручей вброд! Мне не хотелось в туфлях по воде шлепать, а пока подоспели солдаты и начали стрелять вверх, стемнело — ее и след простыл.

— Прелестная клюква, — пробормотал Алик. — «Однажды я гнался за ней». Прямо Том и Джерри какие-то. На мой взгляд, очень похоже на намеренное желание залить информацию желтухой. Номер, как я уже отметил, от 10 февраля. Это тебе что-нибудь говорит?

— Нет, а на какие мысли это должно меня навести?

— Например, на то, что писатель Загребельный умер как раз неделей раньше, 3 февраля, и, следовательно, ничего опровергнуть в своем интервью уже не смог бы, даже если там, например, было приписано что-нибудь лишнее.

— Все-таки ты неисправимый конспиролог. В самом начале было написано, что интервью старое.

— Я не знаю, как там обстояло дело с женой Лысенко, но я видел ее могилу на Кунцевском кладбище в Москве. Видимо, ее клонировали, чтобы не подставлять академика, так что ли? Но вот то, что родной брат Лысенко сбежал из Германии, опасаясь именно того, что его похитят те самые «офицеры по сбору советских граждан» — это совсем другое дело, если исходить из того, что даже в желтой прессе обычно не бывает «дыма без огня».

— Стоп! Нельзя ли с этого момента поподробней? Никогда не слышал о брате Лысенко. Тогда, кстати, возможен более правдоподобный вариант о странных погонях — речь шла не о жене академика Лысенко, а о жене брата Лысенко. Загребельный же просто все перепутал по старости лет. Или журналист не понял, о каком именно Лысенко шла речь. Или, возможно, За-гребельному изначально такую рабочую легенду залили, а таинственный богатый инженер, которого якобы надо было разыскать — это и был брат Лысенко.

— Вот это похоже на правду. Более вероятный сюжет, можно пока принять за рабочий вариант. Что же до брата — так о нем еще генетик Валерий Сойфер писал. Взгляни в сети, книга должна быть, — с невинным видом отомстил мне Алик. — А я, пожалуй, схожу на кухню, съем гамбургер. Потом дополню то, что ты найдешь.

Алик растворился за дверью, а я, чертыхнувшись, сел за компьютер. Впрочем, книгу «Власть и наука» я нашел сразу. Сойфер писал следующее:

Этот братец и подложил Трофиму свинью. Когда фашистские войска подошли к Харькову, он не стал эвакуироваться, скрылся и вынырнул только после того, как фашисты захватили город, открыто перейдя на службу к ним. Брата великого Лысенко — любимца Сталина и президента ВАСХНИЛ — оккупанты приняли с почестями. Он был назначен бургомистром Харькова. Город несколько раз переходил из рук в руки, и каждый раз фашисты увозили с собой младшего Лысенко, а затем, возвращаясь, водворяли бургомистра на прежнее место. После войны он так и исчез из России, оказался в США.

На этом я, правда, застопорился. Никаких данных о бургомистре Харькова найти не удавалось. Хотя последним обер-бургомистром Харькова был некий коллаборационист Козакевич, эмигрировавший с немцами. Он тоже был химик, и звали его также Павел.

Алик пришел минут через десять, хитро улыбаясь.

— Нашел? Что думаешь?

— Ничего пока не думаю. Предпочел бы услышать твое мнение. Что из этого правда? — хмуро спросил я, ткнув пальцем в экран.

— Трудно сказать. Насчет бургомистра — официально таких сведений нет. Впрочем, память об этом эпизоде могли и стереть из архивов, заменив на фамилию другого химика. А вот то, что младший брат академика Павел Лысенко оказался в Америке — истинная правда.

— Мне кажется, что в России об этом ничего неизвестно. Я не нашел ни малейших намеков, кроме той цитаты Сойфера.

— Больше почти ничего и нет. В СССР это скрывали очень тщательно. Был тут один показательный момент. В начале перестройки эти сведения начали всплывать. Журнал «Коммунист», например, упоминал о брате Лысенко. В 1991 году о переходе брата Лысенко на сторону фашистов сообщил апрельский выпуск журнала «Известия ЦК КПСС». Публикация вызвала праведный гнев сына академика Лысенко, Юрия Трофимовича. Он послал раздраженное письмо члену редакционного совета, заместителю Генерального секретаря ЦК КПСС В. А. Ивашко. «Вы являетесь одним из высших руководителей правящей партии, от правильного (или неправильного) представления которой о тех или иных событиях и явлениях зависит жизнь страны», — укорял редактора сын академика, обвиняя журнал в лживой публикации, основывающейся лишь на непроверенных слухах. Он утверждал, что по наиболее достоверным сведениям его дядя Павел Денисович вместе с женой и группой других советских людей был сожжен в облитом керосином вагоне. Попытки редакции журнала запросить Государственный архив Харьковской области ясности не внесли. Редакция извинилась и признала, что данные взяты из публикаций Сойфера, а Сойфер записал их с чьих-то слов. Таким образом, Юрий Лысенко практически победил, утвердилось мнение, что сведения недостоверны, а Сойфер просто бессовестный сплетник. К августу журнал «Известия ЦК КПСС» и вовсе закрыли.

— Закрыли во время так называемого августовского путча 1991 года, как я понимаю? Опять август?

— Об этом августе я точно еще не думал, — хмыкнул Алик. — Давай лучше о более достоверных вещах поговорим. Лгал ли Юрий Лысенко о своем дяде, «сгоревшем в вагоне», или искренне в это верил, не суть важно. Интернета тогда не было, проверить было невозможно. При этом он также утверждал, что читал официальный ответ на запрос о судьбе своего дяди: «Органы государственной безопасности сведениями о судьбе Павла Денисовича Лысенко не располагают». Органы госбезопасности тоже лгали. Теперь же времена изменились, и нам не составляет труда узнать все подробности бегства брата академика на запад.

— Можно услышать об этих подробностях?

— Запросто. Только лучше начать эту историю издалека. Летом 1929 года в Москве работали два видных марксиста. Эксперт по марксистской философии Сидней Хук и пламенный коммунист-интернационалист Бертрам Вольф, он же Берт Волфи, будущий маститый историк марксизма, автор известной книги «Трое, совершившие революцию». Бертрам Вольф возглавлял фракцию в американской компартии, которая, собственно, и была создана после написания им в 1919 году так называемого «Манифеста левого крыла». Написал он этот «Манифест» совместно с авантюристом Джоном Ридом, автором «Десяти дней, которые потрясли мир». Рид годом позже умер в Москве якобы от тифа. В 1929 году Вольф иммигрировал вместе с женой в Москву, где он уже пару раз бывал до того, и начал трудиться в президиуме Коминтерна.

— Полагаю, трудился он там недолго?

— Да, не слишком долго. Жена Вольфа тоже работала секретарем Коминтерна, хотя в Москве ей не очень нравилось. Даже мелочи раздражали — например, сразу по приезду бдительные чекисты на таможне в поисках компромата раскрутили все рулоны туалетной бумаги, которую супруги по совету друзей везли из Америки. Вольф же в Москве защищал тезис о взаимном сотрудничестве классов, считая, что у Америки должен быть иной путь к коммунизму, чем у России. Такая ересь Сталину не особо понравилась, и вскоре Вольф был исключен из коммунистического движения. А затем и вовсе попал под домашний арест. Они с женой пробыли в Москве несколько месяцев, прежде чем смогли получить выездную визу. Тем не менее Вольф вернулся в Америку, все еще оставаясь убежденным коммунистом и одним из основных гонителей Троцкого. А вот в 1937 году Вольф с коммунизмом порвал и стал Троцкого оправдывать. Троцкий этому очень радовался, упоминая в статьях и на конференциях, что «Бертрам Вольф увидел, наконец, кусочек правды», и что есть, мол, у Вольфа, оказывается, элементарная добросовестность.

— Чета Вольфов, надо заметить, легко отделалась — почти все лидеры Коминтерна были репрессированы и расстреляны. А Сидней Хук?

— И Сидней Хук с коммунизмом тоже порвал. Они с Вольфом внезапно стали очень серьезными антикоммунистами. Во время холодной войны Вольф работал в качестве идеологического советника международного бюро вещания, которое руководило радиостанциями «Радио Свобода» и «Свободная Европа», возглавлял идеологический отдел «Голоса Америки». А Сидней Хук организовал «Комитет за культурную свободу», вдохновивший, в свою очередь, создание нескольких спонсируемых ЦРУ антикоммунистических групп — таких, например, как «Американцы за интеллектуальную свободу». ЦРУ, кстати, до сих пор гордится последней, называя ее создание «смелой и эффективной тайной операцией холодной войны». Подробности можешь посмотреть прямо на сайте ЦРУ, а мне пора переходить к Лысенко, пока ты не потерял нить. Хотя, наверное, стоит вспомнить полет Барсова. Помнишь такого?

— Кажется, какой-то сбежавший летчик? Совершенно не помню подробностей.

— Да, он самый. Проект радио «Голос Америки», курируемый Вольфом, быстро начал приносить плоды — так это, по крайней мере, представлялось американской пропагандой. В октябре 1948 года двое советских летчиков, лейтенант Петр Пирогов и его командир Анатолий Барсов, угнали двухмоторный бомбардировщик в Австрию. Самолет, позже известный в НАТО под кодом «Летучая мышь», в результате СССР все же удалось вернуть, а летчиков западные спецслужбы переправили в Америку. Там Барсов рассказал, что оба пилота были регулярными слушателями передач «Голоса Америки» и захотели жить нормальной жизнью. Русских пилотов, одетых в рубашки цвета хаки, возили по всей стране, показывали американским обывателям и кормили бесплатными стейками. Американские газеты с удовольствием перепечатывали байки о том, как дикие русские залезали в ванну в плавках, принимая ее за бассейн. Все были довольны. Но ведь постоянной халявы не бывает, прошло время, и бесплатные стейки закончились. Стало понятно, что надо и работать.

— Подозреваю, исходя из контекста, что на этом этапе у летчиков возникли некоторые проблемы.

— У Пирогова все в порядке, он нашел литературного агента, договаривается проводить лекции, писать статьи и книгу. А вот у Барсова ничего не получается. Он пьет, понимая, что шоу закончилось, и он больше никому не нужен. Работает же наш летчик на швейной фабрике, где получает один доллар в час за глажку одежды. Такой вот облом. В результате Барсов то ли сам просит о возвращении в СССР, то ли советские спецслужбы его вынуждают угрозами. Пирогов на это бросает: «В течение шести месяцев он сдохнет как собака, как только вернется туда». Американские источники утверждают, что так оно и случилось. Но это нас не интересует, важно лишь отметить, что таким образом у американской пропаганды возникает сбой. Чтобы реабилитироваться, Государственный департамент вытаскивает заготовленный козырь: да, действительно, пьяница Барсов возвращается в СССР, но зато у нас есть ему замена посерьезней. И в тот же самый день, когда Госдеп сообщил об отправке лейтенанта Барсова обратно в СССР, было также объявлено о том, что химик Павел Денисович Лысенко, брат знаменитого русского генетика Трофима Лысенко, будет принят в США. Об этом же оповещает в газетах группа Хука, работающая на ЦРУ. А переброской Лысенко лично занимается уже знакомый нам Вольф.

— Начинаю уже привыкать, что все связано, как обычно. Но, кажется, затея выпустить к американским обывателям Павла Лысенко, сотрудничавшего с фашистами, немного хромает. Война только закончилась, а американцы как бы были союзниками СССР в войну. Так сильно надо было Барсову замену найти?

— Да кто же простым американцам скажет про сотрудничество Лысенко с фашистами, даже если так было? Официально комитет «Американцы за интеллектуальную свободу» сообщил в газетах, что Павел Денисович вообще сбежал из советского концентрационного лагеря, а вовсе не жил в Германии, владея там немецкой фирмой. Вольф тем временем хлопотал о визе для него. Письмо Вольфа к Рею Мерфи из Госдепа полностью приведено в его книге «Разрыв с коммунизмом». В длинном перечислении причин такой просьбы Вольф указывает, что Лысенко приглашен уже известным нам обществом Хука, и было бы хорошо, если бы Павел Денисович смог приехать вовремя и выступить против Опариных, Шостаковичей и прочих агитаторов, посланных Кремлем. В то время, действительно, планировалась известная конференция, спонсируемая СССР, против успеха которой работало ЦРУ.

— Успел Павел Денисович сорвать коварные планы СССР?

— Нет, дело все же затянулось, и Павел Лысенко прибыл из Германии в США только летом 1949 года, а широкой публике его предъявили в сентябре, аккурат через десяток дней после взрыва первой советской атомной бомбы. О бомбе его репортеры в основном и расспрашивали. Ну да ладно, идеологическая пропаганда с той и другой стороны нам не важна, а интересно другое: Трофим Лысенко в такой ситуации автоматически становится ЧСИР, «членом семьи изменника Родины». В те времена это могло сломать чью угодно карьеру, но только не нашего народного академика. Его влияние в СССР не уменьшается, он на коне. Да и поверить, что чекисты раньше были не в курсе пребывания родного брата Лысенко в Германии, тоже сложновато. Тем паче, как можно предположить, на него и его жену даже охоту в Германии устраивали. Так что же хранило Трофима Денисовича от опалы и ареста? Что за сила не давала его в обиду?

— У многих тогда близкие родственники сидели. Это не показатель.

— Конечно, есть и брат Вавилова, например. Тоже жив-здоров и работает. Но с Павлом Денисовичем дело совсем другое — это ведь не бумажное обвинение, цену которому, кому надо, знали. Тут вроде как действительно изменник, живой и настоящий. И вот в сентябре 1949 года Павел Лысенко дает интервью американским журналистам, а что происходит с академиком Лысенко? Ничего, 27 октября его награждают очередным орденом Ленина. В этот же день, кстати, в рамках Ленинградского дела арестовывают Вознесенского, председателя Госплана СССР.

— Это как-то связано?

— Не знаю, хотя Постановлением Политбюро Вознесенский был исключен из состава ЦК как раз 11 сентября 1949 года — то есть в день, когда Нью-Йорк Таймс сообщил о прибытии Павла Лысенко в США. Но пусть это все совпадения, я не к тому. Просто Ленинградское дело довольно характерно для описания бытующих в то время установок насчет родственников изменников и врагов народа. Основных фигурантов, примерно 200 человек, год спустя расстреляют, несмотря на то, что еще в 1947 году смертная казнь в СССР была отменена. И многие члены их семей — братья, сестры, даже престарелые родители — отправятся в ссылку в дальние районы Сибири. В случае же с Лысенко — ничего подобного не происходит. Его брат живет спокойно в США, поливает грязью СССР по «Голосу Америки», сообщает журналистам, что собирается писать открытое письмо Сталину, а академик только получает награды. Брату Лысенко, его жене Наталье Юрьевне и их детям дадут американское гражданство 12 апреля 1956 года, сразу после того, как в СССР в первый раз снимут Трофима.

— Отмечу, что 1949 год практически укладывается в упомянутый тобой одиннадцатилетний цикл. А также жду гипотезы, что Гагарина запустили в космос в день получения братом Лысенко американского гражданства как раз в честь пятилетия данного события. Может, Павел Лысенко был удачливым советским разведчиком, Штирлиц такой?

Алик не поддержал мой шутливый тон. Мне показалось, что он уже придумал какую-то конспирологическую теорию насчет этого совпадения с Гагариным.

— С какой, ты думаешь, целью пресловутые «офицеры по сбору советских граждан» старались выловить его жену и выйти на него самого? — спросил Алик.

— Если речь вообще шла о его жене, это пока еще не факт. Ну, хорошо, другой вариант, давай пофантазируем. А не мог ли брат как раз служить Лысенко щитом? Может, поэтому академик оставался жив и невредим? Брат в Америке слил бы некую информацию, если бы Лысенко арестовали. Для того туда и был направлен. Только вот что именно знал Лысенко?

— После получения гражданства о Павле Денисовиче мало что слышно. Но смерть того же Вольфа, переправлявшего Лысенко в Америку была какой-то странной, а он мог что-то лишнее узнать от младшего брата академика.

— Постой, я догадаюсь. Вольф отравился рыбой?

— Нет. Он погиб несколько месяцев спустя после смерти Трофима Лысенко. Газеты писали, что на нем странным образом загорелся его собственный халат.

— Интересная смерть. Можно сказать, «сгорел на работе».

— Ну, скорей уж на пенсии. Зато его жена дожила до 103 лет.

— Значит, не только кавказцы долгожители, американцы тоже.

— Вообще-то жена Вольфа из Украины, урожденная Элла Голдберг из Херсона, познакомилась с Вольфом на Брайтоне после иммиграции в США.

— Так это не та Элла, которая считалась любовницей Маяковского?

— Та самая. В ее интерпретации, поэт занял у нее 200 долларов во время своего посещения Америки в 1925 году и стал на нее клеветать, чтобы не отдавать долг.

— Хорошие деньги для того времени. Кстати, Маяковский застрелился сразу после того, как Вольфы отбыли в Америку?

— Ну, знаешь, иногда банан — это просто банан, как говорил незабвенный Зигмунд Фройд из анекдота, — не попался Алик на мою проверку излишней конспи-рологичности. — Вряд ли здесь стоит искать связь.

— Слушай, а как ты раскопал всю эту темную историю с братом Лысенко? Ведь в России об этом никаких сведений нет?

— В СССР о брате Лысенко жестко молчали с самого начала, чему удивлялась в 1949 году даже английская разведка, судя по рассекреченной недавно переписке посольства. На западе никто этого не скрывает, книги, газеты и журналы найти было возможно, я целую папку вырезок собрал. А теперь, с развитием интернета, даже в архивах Google многие газеты лежат свободно с удобным поиском, просто никто не ищет. Там есть все, включая светскую хронику, описывающую кулинарные способности Шейлы, невестки брата Лысенко.

— Что-то мне кажется, что скоро Google этот поиск по газетам уберет. Мало ли что там можно найти, не нужно это обывателю.

— Да брось ты, у тебя паранойя.

— Ну, через пару лет посмотрим. Давай, вернемся пока к гражданству брата Лысенко. Напомни мне, когда академик был снят с поста президента ВАСХНИЛ?

— В том же 1956 году. — Алик полез в компьютер. — Что-то число и месяц нигде не указывается, странно. Ага, вот, нашел — сообщение в «Правде» о снятии Лысенко было напечатано 10 апреля 1956 года, то есть за два дня до получения американского гражданства его братом.

— Думаешь, американцы так быстро отреагировали? Или опять совпадение?

— Вряд ли возможно отреагировать так быстро без подготовки. Совпадение — может быть, конечно, но более похоже, что американцы давно выжидали снятия академика. Или же Лысенко специально сняли раньше, получив оперативную информацию о планируемом гражданстве для брата. Сталина уже нет, культ личности осужден февральским съездом, противники Лысенко, написавшие еще за полгода до того известное «письмо трехсот» могут воспользоваться ситуацией и припомнить брата-изменника, раз такой повод есть. Поэтому, чтобы избежать возможного скандала, Хрущеву надо было Лысенко срочно убрать с глаз долой, припрятать, сделать вид, что он уже побежден. А когда все затихнет, тогда пять лет спустя его вернут на пост.

— Вот поведение американцев во всей этой истории выглядит на первый взгляд довольно странно. Им бы радоваться, что Лысенко разваливает науку условного противника, а они ему все время палки в колеса вставить пытаются, брата пригревают и рекламируют акцию. Почему-то создается впечатление, что американцы хотели Лысенко уничтожить, хотя это бесценный, казалось бы, кадр для наглядной антисоветской агитации. Они молиться на него должны были бы. Но получается — бояться. Почему? Что они такого о работе академика знают? Хотя нет. Похоже, я погорячился. Нет тут ничего странного. И палок в колеса нет. Ведь не хвалить же его они должны? Наоборот, раз американцы ругают — значит, он истинный коммунист и великий ученый.

— Лысенко коммунистом, кстати, не был.

— Знаю, что не был, это я фигурально. Тогда американцы, получается, мариновали брата Лысенко с гражданством, дабы случайно не навредить академику. Вот и придерживали. А когда того уже все равно сняли — тут же гражданство брату и дали, терять уже нечего. Кстати, а когда Хрущев пять лет спустя вновь вернул академика Лысенко на пост президента ВАСХНИЛ, младший брат как-нибудь отреагировал? Не попросили ли его дать очередное интервью? Представить какой-нибудь компромат на академика по «Голосу Америки», например? Если да, то тогда я не прав.

— Думаю, брату, при любом раскладе, было немного не до того. Даже если предположить, что мог существовать какой-то компромат, то его внезапно не стало.

Жил Павел Лысенко тогда в Питсфилде. Незадолго до повторного назначения народного академика президентом Академии дом его брата в Питсфилде сгорел дотла. Ни одной бумаги не осталось. Самому брату и его семье повезло — в доме на момент пожара никого не было, а некая Женская Церковная Гильдия и Красный Крест через два дня предоставили семье Лысенко новый дом, мебель, белье, одежду, холодильник и все прочее. С тех пор мы почти ничего не слышим о Павле Лысенко. Он ведет спокойную жизнь, растит двух сыновей, Вальтера и Георгия, рожденных еще в его бытность в Германии. В 80-е годы изредка пишет экспертные статьи об абсолютной безвредности ныне уже запрещенного в Европе асбеста, да патентует всякие изобретения вроде краски из клея и железных опилок для вешания гобеленов на магнитиках, дабы дырки в стенах не сверлить. С этим его научным открытием ты можешь ознакомиться в любом бюро патентов прямо в сети. Зря все-таки академик Лысенко плохо к генной передаче наследственности относился — наглядно видно, что есть между братьями что-то общее. К слову, прожил брат долго, умер только несколько лет назад.

— Пожалуй, я уже привык к случайным совпадениям во всем, что касается событий вокруг народного академика. А других братьев у Лысенко не было?

— Был еще один брат. Есть старая фотографии, где все три брата вместе. Потом этот брат Владимир, горный инженер, был главой Джезказганского комбината. Ничего подозрительного.

— Как сказать. Еще одно совпадение. Вспомнил, что выступая по российскому телевидению в программе «Большие родители» в декабре 2000 года, сын академика Лысенко Олег обвинял покойного генетика Эфроимсона в том, что тот клеветал на его отца. Но за эти свои взгляды и за исследование «Об ущербе, нанесенном СССР новаторством Лысенко» арестованный второй раз Эфроимсон был отправлен в лагерь как раз под Джезказган. И ты упустил еще один момент. А чем, собственно, занималась фирма младшего Лысенко в Германии?

— Я этот момент вовсе не упустил. Именно он и навел меня на мысли о пчелах. Немецкая фирма Лысенко занималась изготовлением меда из конских каштанов. Как химик младший Лысенко не состоялся, но пчеловодом оказался опытным.

— Черт, только я подумал, что ты не переходишь рамки конспирологии, так ты опять про пчел.

— Я просто поясняю, откуда мысли о пчелах вообще взялись. Считаешь, что пчел, «прививок темнотой» и кастрации злаков недостаточно? Возможно. Ну так предложи другой и более глобальный вариант механизма заражения полей.

Я был вынужден промолчать — другого варианта пока не было. Но было чувство, что мы упускаем что-то серьезное, и это что-то должно лежать на самой поверхности.

Оставив Алика, который снова начал искать что-то в сети, я пошел к себе в комнату, нашел на каком-то сайте книгу Перуца «Снег святого Петра» и постарался ее быстро прочитать за несколько часов. Хотелось понять, какой такой ключ пытался разглядеть в этой книге Алик? Некоторые его мысли мне больше не казались совсем уж беспочвенными, как поначалу. Перуц почему-то читался тяжеловато. Потом я открыл очередную главу книги Алика.