– У тебя есть один час, – говорю я, большими и уверенными на вид шагами поднимаясь по лестнице. Я хочу уйти от него подальше, потому что уверена, он может сломить меня малейшим усилием. Стоит ему лишь разок взмолиться, и уже я буду упрашивать его остаться. Я могла не очень-то хорошо с ним обращаться, ни во что его не ставить многие годы, но когда дело доходит до того, чтобы остаться одной, я готова на все – лишь бы избежать этого.

– Рини, пожалуйста. Я не уйду вот так. Поговори со мной.

Он повторил это несколько раз. Забаррикадировавшись в ванной, я слушаю, как он ходит по коридору. Когда наступает тишина, я прижимаюсь ухом к двери, чтобы различить звук, который подскажет мне, что он еще здесь. Услышав скрип половиц или движения за дверью, я вздрагиваю и отодвигаюсь, довольная, что он не ушел, но слишком гордая, чтобы попросить его остаться. Если бы у меня была подруга, которой я могла бы позвонить, попросив о помощи, такая, которая бросит все дела, когда нужна тебе, то, возможно, мне не было бы так одиноко. Вероятно, если бы она посоветовала дать ему от ворот поворот или сказала бы: «Обманул раз – обманет снова», и я кивнула бы с достоинством и никогда больше с ним не заговорила. Но у меня нет такой подруги. Да и я не думаю, что Антонио в самом деле изменник. С ним произошло то же самое, что и со мной. Он повелся на обещания Элли, она заманила его в свой мир. Он потерялся где-то между фантазией и реальностью и теперь изо всех сил пытается найти путь назад.

– Рини, пожалуйста, поговори со мной. – Он легонько стучит в дверь. Я слышу, как он сползает по двери, и его тело загораживает свет из щели под ней. Несложно представить, как она обольстила его обещаниями, что он сможет сблизиться со мной.

Я лежу на коврике в ванной, и вдруг слышу стук во входную дверь. Я, похоже, заснула, слезы вымотали меня. Смотрю на часы, осознавая, что нахожусь здесь уже почти два часа. Слышу, как Антонио – он все еще здесь, слава богу – спускается по ступенькам, чтобы ответить на стук. Когда я понимаю, что это Форестер и МакГуайр, проглотив гордость, вспоминаю о том, что она сказала мне в полицейском участке по поводу похождений Антонио в Шотландии. Мельком заглянув в зеркало, понимаю, что никакими усилиями мне не скрыть того, что я плакала, и направляюсь вниз.

Когда я прихожу в гостиную, складывается впечатление, что все ждут меня.

– И снова здравствуйте, доктор Харринфорд, – улыбается мне Форестер, но я не могу понять, настоящая ли эта улыбка или нет. Она делает успехи. Возможно, она просто научилась лучше читать меня, правильно реагировать.

– Здравствуйте, – шепчу я хрипло, горло раздражено после криков. Я вижу, что они обращают внимание на нетронутые напитки на столе, коробочку от кольца, которая все еще находится там, где Антонио оставил ее – на диване, на пятна от красного вина на стене.

– Празднуете? – спрашивает она, переводя взгляд с коробочки на мой безымянный палец без кольца. Потом на Антонио, и я следую ее примеру. Его лицо красное и опухшее. Нет сомнений, что рыдали мы оба. – Видимо, нет. Что ж, простите, что прерываю. Мы пришли, только чтобы поговорить кое о чем с вами, мистер Молинаро.

– Со мной? – переспрашивает он.

– О чем? – почти одновременно спрашиваю я, как будто ничего не знаю. Никто из них не смотрит на меня.

– Вероятно, вы охотнее поговорите с нами в полицейском участке, мистер Молинаро? – спрашивает детектив Форестер.

Антонио трясет головой.

– Нет. Все, что я должен, я могу сказать здесь. – Он смотрит на меня в последней попытке выглядеть честным. Как будто хочет, чтобы я знала, что он уже во всем признался.

– Замечательно, – говорит МакГуайр.

– Мистер Молинаро, – говорит Форестер, жестом призывая нас всех сесть. Я следую ее указанию. – Можете ли вы ответить, где вы были на прошлой неделе?

– По большей части здесь. – Он бросает взгляд на меня, как будто советуя мне подготовиться. – До этого я был в Хортоне. С Элеанор Харринфорд.

– То есть, вы подтверждаете, что были с мисс Харринфорд? – Форестер смотрит на МакГуайра, сжимая губы в удивлении.

– Да.

– И также были в ее доме? «Матушка Гора», Хортон, – говорит она, листая свой блокнотик. – Дом Элеанор и Айрини.

– Ты был в доме? – спрашиваю я, нарушая тишину.

– Да, – отвечает он мне, затем повторяет полиции: – Да, я был там.

Детектив Форестер пролистывает еще пару страниц и меняет позу на более удобную. Щеки Антонио красные, но все остальное лицо болезненно белое, кожа заблестела от лихорадочного пота.

– В таком случае вы не удивитесь, узнав, что человек, похожий на вас по описанию, был замечен в двух ситуациях. Один раз с Элеанор, один – в одиночестве. Также видели белый джип. Описание совпадает с автомобилем, припаркованным здесь, снаружи. Я предполагаю, что он ваш, если вы, конечно, не убедите меня в обратном. – Она закрывает свой блокнот и прячет его в кармане формы. Настал черед детектива МакГуайра.

– Свидетель дал подробное описание. Как вы думаете, это вы?

– Я не знаю. Может быть, – отвечает Антонио, бросая на меня еще один взгляд.

– Вы оставались на ночь? – спрашивает детектив МакГуайр.

Антонио ерзает на стуле, перед тем как сказать:

– Нет, нет. Я не оставался, – но все мы знаем, что он лжет.

– У нас есть опись дома от адвоката вашей семьи, доктор Харринфорд, – говорит Форестер, глядя на меня. – Кажется, ваш отец был очень щепетилен в вопросе своего имущества. Знал, где что находится. Также у него был сейф, полный украшений. И знаете что, мистер Молинаро? Сейф теперь пуст. В нем ни соринки. Жемчуг, золото, бриллианты. Знаете ли вы что-то об этом? – Антонио трясет головой. – Там было кольцо с бриллиантом. Оно принадлежало матери доктора Харринфорд, – говорит она, глядя на красную коробочку. – Можете показать мне, что в ней?

– В ней ничего нет, – вставляю я. Представляю себе бистро, которым он хочет владеть, кредит, который, возможно, даже не одобрили. Бриллиант в его кармане.

– У меня есть фотография кольца. Вот. – Детектив МакГуайр достает несколько фотографий из кармана, выбирая нужную. На ней поставлен штамп «Уиттерингтон и Ко.», но картинка сразу бросается в глаза, когда он демонстрирует ее нам: тот же маленький бриллиант был на моей руке всего пару часов назад.

– Элли дала мне украшения, – признается Антонио. – Они в автомобиле. Она была рассержена, сказала, что все они – ее. – Он показывает пальцем на меня. – Что все принадлежит ей, благодаря отцу.

– Вот только мисс Элеанор Харринфорд куда-то делась, так что не может оспорить это, не так ли, мистер Молинаро? В ее спальне мы обнаружили следы борьбы. Разбитый стакан на полу, простыни смяты, как будто на них катались, и не в одиночку, – детектив Форестер делает паузу, перед тем как добавить:

– Мы обнаружили следы крови и спермы.

– Это не то, что ты думаешь, – говорит Антонио мне, не обращая внимания на полицейских.

– Ты удивишься, если узнаешь, что я думаю, Антонио, – говорю я. Я уже не знаю, чему верю. Правда, которая всплывает в ситуациях вроде этой, всегда отрегулирована, острые углы сглажены, что-то намеренно забыто. Я не сомневаюсь, что хороший криминалист докажет, что он был в той спальне, но не уверена, что он причинил Элли вред. Любая борьба была бы по обоюдному согласию.

– Мистер Молинаро, мы сверили образцы крови с данными мисс Харринфорд. На простынях ее кровь, и мы считаем, что вы – последний, кто видел ее перед исчезновением. – Они подступают к нему, детектив МакГуайр снимает с пояса наручники. Покачав ими, он показывает Антонио, что на всякий случай есть они. – Основываясь на этих данных, я арестую вас в связи с исчезновением мисс Элеанор Харринфорд.

У меня шумит в ушах, и я смотрю, как они надевают на него наручники. Антонио не отрывает от меня глаз, произнося что-то одними губами. Пытаюсь прорваться к нему, желая услышать последние слова, которые он мне скажет. Потому что это так. Совершил он что-то или нет, Элли нашла свою последнюю жертву. Но я ничего не слышу, а уже через секунду полицейские выводят его через парадную дверь.