К тому времени, когда мы подъезжаем к месту, солнце висит низко над землей, и тени растягиваются на полях. Тени от деревьев в отдалении и от шпиля церкви. Мы поднимаемся по дороге мимо каменной стены кладбища. Некоторые люди идут к «Зачарованному лебедю», некоторые – к могилам своих любимых. Могилы свежие, земля на них возвышается сверху, еще не улеглась. Я просматриваю ряды, пока не нахожу насыпь над могилой своей матери. Пройдут недели, а может даже месяцы перед тем, как земля станет достаточно ровной, чтобы ее покрыла трава.

– Который из них? – спрашивает Мэтт, закрывая дверь автомобиля.

Я хлопаю дверью и иду вперед, пальцами пробегаясь по горячему капоту.

– Думаю, вон тот, – говорю я, заметив домик, украшенный разноцветными примулами и очаровательно подстриженной живой изгородью.

Мы идем к дому, и замечаем, что свет выключен везде, кроме одной маленькой лампы на первом этаже. Скромный дом, прекрасный в своем своеобразии и неидеальном виде. Краска на двери отваливается, как на стенах «Фэйр Филдс», и сад, если присмотреться, уж слишком разросся. Некогда аккуратно подстриженная лужайка запущена, практически мертвые бутоны георгина цепляются за последние мгновения жизни. Мы поднимаемся по дорожке, закрываем за собой калитку. Я стучу в дверь и жду.

– Возможно она еще в школе, – говорю я, когда мне не отвечают. Я стучу снова, но ответа нет. Никакого.

Мэтт проверяет время.

– Поздновато уже для школы, разве нет? Уже почти пять. – Он поправляет рукава, накидывает на себя пальто. Заглядывает в переулок, проверяя. Я знаю, что он прав, поэтому стучусь еще, на этот раз громче.

– Мисс Эндикотт, здравствуйте. Вы дома? – кричу я в почтовый ящик.

– Айрини, как ты ее назвала? – Я оборачиваюсь. Мэтт отступил на шаг назад и пристально смотрит на меня.

– Мисс Эндикотт. Я не знаю ее имени. Стой, – говорю я, поворачиваясь к двери. – Я слышу телевизор.

– Наверное, нам лучше вернуться сюда в другой раз, – советует Мэтт, уходя от меня к воротам. Я не обращаю на это внимания, переступаю через ковер красных и пурпурных лепестков на клумбе. – Айрини, я, правда, считаю, что нам лучше уйти. Вряд ли она что-то знает!

– Как ты можешь быть в этом уверен? – Я балансирую на старой зеленой скамье, которая стоит под черной кованой оконной рамой. Складываю ладони домиком, заслоняя себе свет, и прислоняюсь к оконному стеклу. Пытаюсь разглядеть дом изнутри. Неудобный на вид диванчик пятидесятых годов с подушками в цветочек, разложенными аккуратными рядами ромбиков. Далее – книжный шкаф, заполненный книгами, и камин с разбушевавшимся огнем. На столе – поднос с тарелкой, полной чего-то, похожего на жареную курицу с овощами. А потом я вижу ее.

– Ломай дверь! – кричу я Мэтту, спрыгивая со скамьи, шагая прямо по клумбе. – Она лежит на полу!

Мэтт медлит, но потом проходит мимо меня к двери. Он дергает ручку, она закрыта изнутри. Напирает на дверь плечом, но она не поддается. Тогда он зажимает кулак ладонью другой руки и выбивает локтем одно из стекол, а потом осторожно просовывает руку через осколки и находит щеколду. Дверь распахивается.

Внутри в ноздри тут же ударяют запахи – гари, угля, еды? Не понимаю, что это за запах. Мы пробираемся через старенькую гостиную к клубам дыма, валящим из кухни. Я вижу первая. Через секунду видит и Мэтт, я теряю дар речи и не успеваю предупредить его.

Мисс Эндикотт лежит на полу, ее кожа почернела и тлеет, словно уголь. Она привязана к стулу проводом для сада, красные полосы на местах, где он врезался в кожу. Из ее груди торчит кочерга. Дым поднимается от тела, как от города, покинутого мятежниками после ночных восстаний, когда разоренные улицы оставили догорать.

Мэтт хватает ближайшее полотенце, смачивает его и бросает на обугленное тело, как будто там что-то еще можно спасти. Пар с шипением поднимается от соприкосновения с мокрой материей. Он смотрит на меня, ожидая объяснения необъяснимому, но его отвлекает что-то еще, и проследив за его взглядом, я оборачиваюсь и вижу слова, нарисованные на стене кровью: «Вас будут судить здесь».

– Как в «Фэйр Филдс», – говорит он, отходя от тела, осознав, наконец, что надежды нет. Или, возможно, что мисс Эндикотт не заслуживает спасения.

Он убегает к передней части дома, прижимая телефон к уху. Тогда я замечаю папку, лежащую под столом рядом с телом. Беру мокрое полотенце одной рукой, другой крепко зажав себе рот, наклоняюсь и достаю ее. Она точно такая же, как та, в машине. Кейси Харринфорд. Края почернели, но, открыв ее, я вижу хорошо различимую фотографию. На ней – маленькая Элли. Я встаю, подхожу к окну и распахиваю его, чтобы запах поскорее выветрился. Слышу, что Мэтт неподалеку вызывает «скорую» и полицию. Переворачиваю страницы дела из папки, но вдруг уголком глаза замечаю через окно какое-то движение снаружи, на улице, рядом с задними воротами.

Мчусь к ней, впервые в жизни бегу навстречу опасности. Продираюсь через сад, открываю дверь, смотрю сначала направо, потом налево, на ряд домов, которые стоят за домом мисс Эндикотт. Вижу мельком, как светлые волосы скрываются за поворотом, и знаю – это Элли. Что бы она ни сделала, мне не важно, почему она была здесь, я должна защитить ее. Единственное, о чем я жалею сейчас, – что не поняла этого раньше.