Удивительная и романтическая история тамплиеров, их подвигов и их бед представляет особый интерес.

Их орден, рожденный первым воодушевлением крестовых походов, восхваляли и превозносили, пока их военная сила и религиозный фанатизм могли служить поддержкой для восточной церкви и защитой для Святой земли. Но когда Полумесяц в конце концов одержал верх над Крестом, когда воинствующий религиозный пыл христианства угас, они познали величайшую неблагодарность тех, кто по справедливости должен был быть их покровителями и сторонниками. В награду за услуги, которые они оказали христианской вере, их подвергли преследованиям, ограбили и приговорили к страшной смерти. Память об этих святых воинах осталась в истории крестовых походов; они были оплотом Латинского королевства в Иерусалиме в недолгий период его существования и последним отрядом европейского воинства, который отстаивал владения христиан в Палестине.

К монашеским обетам и суровому монастырскому уставу тамплиеры добавили строгую дисциплину военного лагеря и обязанности воинской жизни, соединяя

Расхожее мнение, что тамплиеры были столь же развращены, сколь бесстрашны и смелы, еще не полностью опровергнуто; но есть надежда, что детальное изложение истории преследований ордена в нашей стране, данное в IX и X главах этой книги, поможет разрушить много необоснованных предрассудков в отношении братства и заставит читателя восхищаться их твердостью и смелостью, а также сожалеть об их незаслуженно горькой судьбе.

Матфей Парижский, писавший в монастыре Сент-Олбанс о событиях в Палестине, сообщает, что разногласия между тамплиерами и госпитальерами часто выливались в открытые столкновения, к стыду всего христианского мира, и что в жестоком сражении, разыгравшемся между ними, тамплиеры погибли все до последнего человека. Единичному свидетельству Матфея Парижского, который не испытывал симпатий ни к одному из орденов, противоречит молчание историков, писавших по горячим следам событий, очевидцами которых они сами были, и совершенно ясно из писем папы, адресованных госпитальерам через год после этой предполагаемой битвы, что ничего подобного не происходило.

Свидетельства даже лучших старинных авторов нельзя принимать на веру без тщательного сопоставления с другими источниками. Например, Гийом Тирский сообщает нам, что Насреддин, сын султана Аббаса, попал в плен к тамплиерам и обратился в христианство; что он начал изучать латынь и искренне пожелал креститься, но тамплиеры за шестьдесят тысяч золотых согласились предать Насреддина его врагам в Египте на верную смерть; и спокойно наблюдали, как его сковали цепями по рукам и ногам, поместили в железную клетку и повезли через пустыню в Каир. Однако арабские историки этого периода сообщают, что Насреддин и его отец убили халифа и бросили его тело в колодец, а затем бежали со своими приспешниками и сокровищами в Палестину; что сестра убитого халифа немедленно написала военачальнику крепости в Газе, которую держал гарнизон тамплиеров, предлагая большую награду за поимку беглецов; что они были таким образом схвачены, и Насреддина отправили в Каир, где родственницы халифа приказали разрубить в серале его тело на мелкие куски. Эта история постоянно становилась поводом для тяжелых обвинений в адрес тамплиеров; но несколько иначе она выглядит в изложении арабских авторов!

Нужно помнить, что Гийом, архиепископ Тирский, был настроен враждебно к ордену, пользовавшемуся такой большой властью и множеством привилегий, и направлял жалобы церковному собору в Риме. Его институции в адрес братства полностью опровергает Жак де Витри, епископ Акры, образованный и талантливый прелат, который писал свои сочинения в Палестине после Гийома Тирского и в значительной степени пользовался свидетельствами последнего. Епископ Акры говорит о тамплиерах в самых возвышенных выражениях и заявляет, что их любили все за их милосердие и благочестие: «Nulli molesti errant, sed ab omnibus propter humilitatem et religionem amabantur» («Они не были слабыми, но все их любили за их смирение и благочестие»).

Знаменитый востоковед фон Хаммер недавно выдвинул различные странные и необоснованные обвинения против тамплиеров, никак не подкрепленные свидетельствами источников; а Вильке, написавший на немецком языке историю ордена, по-видимому, впитал все расхожие обывательские предубеждения против братства. Я мог бы, дабы вызвать дополнительный интерес к своему труду, изобразить тамплиеров ужасными и жестокими злодеями; но я стремился написать честную и непредвзятую историю ордена, не следуя рабски всему, что я находил у старинных авторов, но приводя только те факты, которые после тщательной проверки по другим надежным источникам я счел правдивыми.

Нас можно поздравить с тем, что у нас в Лондоне находится самый прекраснейший и совершенный памятник ордену тамплиеров, какой только существует ныне – церковь Темпла. Никто из тех, кто видел это здание в его прежнем одеянии из извести и побелки, не узнает его после реставрации, возвратившей ему его былое величие. Это древнее сооружение почиталось за одно из главных церковных зданий тамплиеров в Европе и по своему статусу немногим уступало иерусалимскому Храму. Поскольку я совершил паломничество в священный город и бродил среди построек древней обители тамплиеров на горе Мориа, я не мог не следить с живым интересом за реставрацией корпорациями Внутреннего и Среднего Темпла прекрасной тамплиерской церкви.

Они проявили величайшее рвение и энергию в этом достойнейшем предприятии, и не остановились ни перед какими затратами, чтобы залечить раны, нанесенные временем, и вернуть зданию тот облик, какой оно имело во времена тамплиеров.

Летом я имел удовольствие сопровождать одного из самых преданных энтузиастов реставрации церкви мистера Бурджа во время осмотра церкви, и по его предложению была начата эта работа. Боюсь, что она едва ли оправдает его надежды, и сожалею, что такая интересная задача не выполнялась более подходящей рукой.

Темпл, 17 ноября 1842

P. S. Мистер Уилмент, который готовит замечательные витражи для Темпл-Черч, обратил мое внимание на девятнадцатый том «Memoires de la societe Royale des Antiquaires de France», опубликованный в прошлом году. Он содержит выполненное шевалье де Фреманвиллем любопытнейшее описание церкви в Брельвенне, в департаменте Кот-дю-Нор, предположительно принадлежавшее ордену тамплиеров. Среди различных гербов, крестов и символов, найденных на окнах и на надгробьях в церкви, имеется медный медальон, который, по-видимому, висел на шее на цепочке. На нем изображен круг, внутри которого помещены два равносторонних треугольника, образующих шестиконечную звезду. В середине звезды другой круг, внутри него агнец (эмблема тамплиеров), держащий стяг в передней ноге, похожий на того, которого мы видим на печати ордена, изображенной на титульной странице этой работы. Мистер Уилмент сообщил мне, что он получил предложение от некоего господина из Бретани прислать слепки украшений и гербов, ранее найденных в этой церкви. Он любезно переслал мне это письмо для ознакомления, но я счел неуместным задерживать публикацию ради того, чтобы посмотреть на них. Мистер Уилмент также обратил мое внимание на изображение на реверсе печати, описанное на стр. 97, где я прочел интересный девиз «TESTIS SUM AGNI» («Я есть свидетель Агнца»).

Удивительная, романтическая история создания ордена тамплиеров, этого воинственного братства, члены которого столь странно сочетал в себе черты монахов и воинов, такова.

После чудесного обретения Гроба Господня императрицей Еленой, матерью Константина, примерно через 298 лет после смерти Христа, и после того, как по повелению первого императора-христианина на этом священном месте был возведен величественный храм Воскресения, или, как его теперь называют, храм Гроба Господня, в Иерусалим хлынул поток паломников, и число их росло по мере того как христианство распространялось по всей Европе. Когда священный город пал под натиском арабов (637 г. н.э.), привилегии и безопасность христианского населения были обеспечены следующим документом, выпущенным от имени халифа Омара и заверенным его печатью, и переданным патриарху Софронию.

...

В период правления арабов количество паломников продолжало расти; стар и млад, женщины и дети толпами стекались в Иерусалим, а в 1064 году Гроб Господень посетила восторженная толпа из семи тысяч пилигримов под предводительством архиепископа Менцкого и епископов Утрехтского, Бамбергского и Ратисборнского [3] . На следующий год, однако, Иерусалим был захвачен дикими турками-сельджуками. Триста горожан были зверски убиты, а наследственное право на управление Иерусалимом и его округой было передано эмиру Ортоку, вождю дикого кочевого племени.

Под железной пятой этих свирепых северных пришельцев христиане жестоко страдали; их изгнали из их церквей; богослужения осмеивались и прерывались; а патриарха Иерусалимского оттаскали за волосы на паперти храма Воскресения и бросили в башню, чтобы вытребовать выкуп у любящей его паствы. Пилигримов, которые, преодолевая бесчисленные опасности, достигали врат Иерусалима, грабили, бросали в темницу и часто убивали; за доступ к Гробу Господню требовали aureus , золотой слиток, и многим паломникам, неспособным заплатить такую цену, мечи сельджуков преградили путь к цели их упований, в самом конце их долгого пути, и они были вынуждены повернуть слабые стопы в печали и муке к далекому дому [4] . Печальные вести об осквернении святых мест, об угнетении и жестокости турок всколыхнули религиозное рыцарство христианских земель: «был затронут самый трепетный нерв, и чувство проникло в сердце Европы».

Тогда и родилось яростное воодушевление крестовых походов; люди всех социальных слоев, даже монахи и священники, вдохновившись призывами папы и проповедями Петра Отшельника, брались за оружие дабы внести свою лепту в «благочестивое и славное дело» спасения Гроба Господня от языческой скверны.

Когда весть о взятии Иерусалима крестоносцами (1099) пришла в Европу, паломническое рвение вспыхнуло с новой силой; оно ощущалось особенно остро после перерыва, вызванного владычеством жестоких сельджуков, и толпы мужчин и женщин, старцы и дети, девицы и матроны, думая, что путь открыт и путешествие возможно, устремились к священному городу со страстным желанием узреть истинные реликвии Воскресения [5] . Неверные действительно были изгнаны из Иерусалима, но не из Палестины. В высоких горах, окаймлявших побережье, действовало множество отрядов бежавших мусульман, эти дерзкие воинственные группы обосновались в неприступных горных убежищах и отсюда совершали вылазки на дороги. Тем самым они фактически перекрывали сообщение между Иерусалимом и морскими портами и мстили за потерю своих жилищ и собственности, грабя всех без разбора путешественников. Бедуинские всадники, кроме того, совершали набеги из-за Иордана; на равнинах то и дело происходили стычки, и пилигримы вследствие этого, направлялись ли они к Иерусалиму морем или сушей, подвергались почти ежедневно опасности быть ограбленными или убитыми.

Чтобы отвести угрозу, нависшую над паломниками, чтобы уберечь честь безгрешных дев и матрон [6] и защитить седины почтенных старцев, девять благородных рыцарей основали святое братство по оружию и торжественно поклялись помогать друг другу в очистке дорог от неверных и от грабителей и в защите паломников на дорогах и в горах на пути в Иерусалим. Воспламененные религиозной страстью и воинственным пылом тех дней и воодушевленные сознанием того, что мечи их служат святому делу, они назвали себя «Бедными рыцарями Иисуса Христа». Они отказались от мира и его соблазнов и в святом храме Воскресения, в присутствии патриарха Иерусалимского принесли обеты целомудрия, смирения и бедности, подобно монахам [7] . Объединив в себе два самых ценных качества своего века: благочестие и силу – и использовав их на самое почтенное дело: защиту паломников и пути к Гробу Господню, – они быстро достигли широкой известности и удостоились величайших похвал.

Вначале, насколько нам известно, у этих рыцарей не было своей церкви и собственного постоянного жилища, но в 1118 году (через 19 лет после захвата Иерусалима крестоносцами) в знак признания их заслуг перед всеми христианами, Балдуин II, король Иерусалимского королевства, пожаловал им для жительства священные земли на территории храма на горе Мориа, среди тех величественных построек, возведенных частично императором Юстинианом, а частично халифом Омаром, которые иерусалимские монахи и священники (чье неуемное рвение побуждало их, злоупотребляя доверием пилигримов, умножать число реликвий и святынь) выдавали за «храм Соломона». В результате бедные рыцари Христа отныне стали именоваться «рыцарями храма Соломона» [8] .

Сделаем несколько замечаний, разъясняющих название «тамплиеры», или «рыцари Храма».

Мусульмане всегда относились к великому иудейскому Храму на горе Мориа с особым почтением. Магомет в первый год после появления Корана предписал своим последователям во время молитвы обращаться лицом к этому святому месту, и верные мусульмане постоянно совершали паломничества туда. Когда Иерусалим был завоеван арабами, халиф Омар первым делом восстановил «Храм Господень». С помощью своих главных военачальников предводитель правоверных совершил благочестивые деяния: он расчистил землю собственными руками и наметил основания величественной мечети, чей темный и высокий купол венчает вершину горы Мориа [9] .

Величайший молитвенный дом, самый священный мусульманский храм в мире после Мекки, возвышается на том месте, где «Соломон начал строить дом Господень в Иерусалиме на горе Мориа, где Господь явился Давиду, его отцу, на месте, где Давид готовился у гумна Орны Иевусянина» [10] . Эта мечеть прекрасно сохранилась до наших дней и является одним из лучших творений сарацинской архитектуры. В нее ведут четверо широких ворот, обращенных к четырем сторонам света: Баб-эль-Джаннат, или Ворота сада, смотрят на север; Баб-эль-Кыбла, или Ворота молитвы, – на юг; Баб-ибн-эль-Дауд, или Ворота сына Давидова, – на восток; и Баб-эль-Гарби – на запад. Арабские географы называли ее Бейт-Алла, Дом Господень, а также Бейт-Альмоккаддас, или Бейт-Альмакд, святой Дом. Отсюда Иерусалим получил свое арабское название Эль-Кодс («священный»), Эль-Шариф («благородный»), и Эль-Мобарек («благословенный»); тогда как правители города, вместо обычных звучных титулов провозглашающих их власть и независимость, носят простое имя Хами, «хранители».

После завоевания Иерусалима крестоносцами полумесяц был сброшен со шпиля знаменитого мусульманского храма и заменен огромным золотым крестом, а в здании после освящения стали проводить христианские богослужения, но оно сохранило свое простое название «храм Господень». Гийом, архиепископ Тирский и канцлер Иерусалимского королевства, дает интересное описание этого знаменитого сооружения таким, каким оно существовало в его время, на протяжении всего периода латинского господства. Он говорит о великолепных мозаиках, об арабских надписях, сообщающих имя основателя мечети и стоимость ее постройки, и о знаменитом камне, расположенном ровно под центром купола, который до сих пор мусульмане показывают как то место, где стоял ангел разрушения «с обнаженным мечом в руке, простертой над Иерусалимом» [11] . Этот камень, как пишет Гийом Тирский, оставался в своем первозданном виде еще пятнадцать лет после завоевания Иерусалима крестоносцами, но затем на нем возвели красивый алтарь из белого мрамора, где священники ежедневно служили обедню.

К югу от этой мусульманской святыни, там, где уходят вниз склоны горы Мориа, у стен современного Иерусалима стоит знаменитый христианский храм Богородицы, воздвигнутый императором Юстинианом. Внешний вид этого изумительного сооружения, каким оно дошло до наших дней, полностью подтверждает поразительное описание храма, данное Прокопием Кесарийским. Чтобы выровнять поверхность для постройки здания, – сообщает Прокопий – потребовалось в восточной и южной части горы возвести каменную стену, начинавшуюся в долине внизу, и соорудить обширное основание, частично из сплошного камня, а частично в виде арок и колонн. Камни были такой величины, что каждую глыбу нужно было перевозить в телеге, запряженной сорока сильнейшими быками императора, а чтобы обеспечить проход этим телегам, пришлось расширить дороги, ведущие в Иерусалим. Леса Ливана отдали прекраснейшие свои кедры для брусов кровли, и каменоломня, где добывали разноцветный мрамор, созданная в горах поблизости, обогатила здание великолепными мраморными колоннами [12] . Внутренность этого интересного сооружения, которое все еще сохранилось в Иерусалиме, по прошествии более чем тринадцати веков, украшают шесть рядов колонн, соединенных арками, поддерживающие кедровые балки и брусы крыши; с торца к зданию пристроена круглая башня, увенчанная куполом. Отдельные глыбы, каменные стены и колоннада, поддерживающие юго-восточный угол платформы, на которой воздвигнута церковь, воистину удивительны, их еще можно видеть, если войти в маленькую дверцу и спуститься на несколько лестничных пролетов в юго-восточном ее конце. Рядом с храмом император соорудил странноприимные дома для путников, больных и нищих всех национальностей; фундаменты, сложенные из красивого римского камня, еще видны возле южной оконечности здания.

Когда Иерусалим захватили мусульмане, они превратили этот храм в мечеть, названную Джаме аль-Аска. Вместе с великим мусульманским храмом, построенным халифом Омаром, он был обнесен большой каменной стеной, которая окружает вершину горы Мориа и охраняет от праздного любопытства неверующих эту священную землю, на которой когда-то стоял пышный храм мудрейшего из царей [13] .

После того как город был взят крестоносцами, Джаме аль-Аска со всеми примыкающими к нему сооружениями стала собственностью иерусалимских королей, и Гийом Тирский называет ее «дворцом», или «королевским домом к югу от храма Господня, обычно называемым Храмом Соломона» [14] . Именно это здание на горе Мориа было предоставлено для нужд бедных рыцарей Иисуса Христа, поскольку у них не было церкви и собственного места для жилья, и от этого они получили свое имя Рыцарей Храма [15] .

Жак де Витри, епископ Акры, который оставил любопытные описания святых мест, так говорит о храме тамплиеров. «Кроме того, в Иерусалиме есть другой храм огромного размера и протяженности, от коего получило свое имя братство рыцарей Храма, и именуют его храмом Соломона, возможно, для того, чтобы отличить его от описанного выше, того, который носит название Храма Господня» [16] . Он также рассказывает нам в своей «Истории Востока», что «в храме Господнем есть аббат и каноники; и да будет известно, что первый – это храм Господень , а второй – это храм Рыцарства . Те – клирики , а другие – рыцари » [17] .

Каноники храма Господня предоставили бедным рыцарям Иисуса Христа большой двор между их зданием и храмом Соломона; король, патриарх и прелаты Иерусалима, а также бароны Латинского королевства вручали им разнообразные дары и вознаграждения за их помощь и поддержку [18] , и теперь, имея постоянную резиденцию, рыцари ордена начали помышлять о расширении сферы деятельности и искать большего простора для совершения своих святых деяний.

Первоначально их целью была, как уже упоминалось выше, только защита бедных пилигримов на их пути туда и обратно, от морского побережья до Иерусалима [19] ; но поскольку враждебные племена мусульман, окружавшие Латинское королевство, постепенно преодолевали тот обезоруживающий страх, в который их ввергли жестокость и военная мощь первых крестоносцев, и начинали действовать все более решительно и агрессивно, было решено, что благочестивые рыцари Храма должны, вдобавок к охране паломников, взять на себя защиту христианского Иерусалимского королевства, восточной церкви и всех святых мест.

Двумя самыми выдающимися членами братства были Гуго де Паэн и Жоффруа де Сент-Альдемар, или Сент-Омер, крестоносцы, сражавшиеся с большой отвагой и прославившиеся при осаде Иерусалима. Гуго де Паэна рыцари избрали главой нового религиозного и военного сообщества, присвоив ему титул «магистра Храма»; и поэтому его обычно называют основателем ордена.

Слава рыцарей-тамплиеров быстро распространилась по Европе, и многие именитые паломники с далекого запада стремились стать членами святого братства. Среди них был Фульк, граф Анжуйский, который вступил в сообщество как мирской брат (1120) и ежегодно предоставлял ордену тридцать фунтов серебра. Балдуин, король Иерусалима, понимая, какие выгоды сулит Латинскому королевству усиление этого сообщества воителей за веру, прилагал усилия к тому, чтобы распространить влияние ордена на весь христианский мир и при его участии подогревать религиозный пыл на западе, обеспечив своему трону и королевству поддержку отважных и воинственных народов Европы.

Святой Бернар, аббат Клерво, был большим почитателем тамплиеров. Он написал письмо графу Шампанскому, когда тот вступил в орден (1123), расценивая этот поступок как одну из величайших заслуг перед Господом. Балдуин решил использовать авторитет и могущество этого великого церковного деятеля на благо братства. «Приняв обеты бедности и послушания, отрешившись от всего мирского, отказавшись от церковных почестей, аббат Клерво стал европейским оракулом и основателем ста шестидесяти монастырей. Князья и прелаты трепетали от его свободных апостолических речений: Франция, Англия и Милан обратились к нему и повиновались его суждению во времена схизмы: долг был выплачен по милости Иннокентия II, а его преемник Евгений III был другом и учеником святого Бернара» [20] .

К этому-то ученому и благочестивому прелату отправились двое рыцарей-тамплиеров со следующим посланием:

...

Вскоре после того, как указанное письмо было послано св. Бернару, Гуго де Паэн сам поехал в Рим в сопровождении Жоффруа де Сент-Альдемара и еще четырех членов ордена, а именно брата Паэна де Мондидье, брата Горалля, брата Жоффруа Бизо и брата Аршамбо де Сент-Амана. Их принял с большими почестями папа Гонорий, который всецело одобрил задачи и намерения святого братства. Св. Бернар со всей горячностью взялся за дело; он вел переговоры с папой, легатом и епископами Франции и добился созыва большого церковного собора в Труа (1128), на который были приглашены Гуго де Паэн и его соратники. На соборе присутствовали архиепископы, епископы и аббаты, в числе которых был и сам св. Бернар. Устав тамплиеров, написанный магистром, передали аббату Клервоскому дабы он пересмотрел и исправил эти установления и составил кодекс правил, которому будет подчиняться великое религиозное и военное братство храмовников.

«Устав бедных рыцарей Иисуса Христа и Храма Соломонова», составленный св. Бернаром и утвержденный высшими церковными иерархами на Соборе в Труа для регулирования деятельности монашеского и военного сообщества храмовников, являет собой религиозный кодекс самого строгого и сурового свойства. Он состоит из семидесяти двух глав и короткого пролога, обращенного «ко всем, кто желает действовать не по собственной воле, но с чистыми помыслами сражаться за высочайшего и истинного Владыку». В прологе содержится призыв надеть доспехи повиновения и предать себя с благочестием и смирением делу защиты святой церкви; проявлять искреннее рвение и твердость при исполнении своего священного долга, дабы разделить счастливую судьбу воинов, отдавших жизни за Христа.

Устав предписывает членам ордена строгое исполнение религиозных правил, умерщвление плоти, посты и молитвы, постоянное присутствие на заутренях, вечернях и всех церковных службах, «дабы быть освеженными и насытиться небесной пищей, обрести наставление и поддержку свыше, приобщившись к святым Таинствам»; храмовники не должны бояться битвы , но должны быть всегда готовыми к венцу . Если брат не может присутствовать на обычной службе, то он вместо заутрени должен прочитать не менее тринадцати раз «Отче наш», вместо ежечасной молитвы – семь , а вместо вечерни – девять . Если кто-то из тамплиеров находится при смерти, капелланы и священник должны собраться и отслужить торжественную мессу за спасение его души; другие братья должны провести ночь в молитвах и произнести сто раз «Отче наш» за усопшего брата. «Более того, – говорят святые отцы, – мы неуклонно предписываем вам, чтобы с божественной и самой нежной любовью вы ежедневно в течение сорока дней даровали беднякам столько мяса и питья, сколько полагалось умершему брату, пока он был жив». Члены ордена должны во всех случаях говорить кратко, носить простую и грубую одежду. Они должны проявлять щедрость и усердие в делах благотворительности и при раздаче милостыни, заботиться о больных и стариках и помогать им. Они могут получать письма от родителей, родственников и друзей только с разрешения магистра, а все подарки немедленно следует передавать магистру или казначею, чтобы тот использовал их по своему усмотрению. Более того, они не вправе принимать никакой помощи или службы от женщины, и им строго приказано избегать женских нежностей .

Многие параграфы этого устава представляют большой интерес, и будет уместно привести здесь некоторые фрагменты из него.

...

...

Когда этот устав был утвержден папской буллой, Гуго де Паэн поехал во Францию, а оттуда – в Англию, и в Англо-саксонской хронике о его прибытии сообщается следующим образом:

«В том же году (1128) Гуго Храмовник прибыл из Иерусалима к королю Нормандии, и король принял его с большими почестями, и дал ему многие сокровища золотом и серебром, а после этого он послал его в Англию, и там он был принят всеми добрыми людьми, и все давали ему сокровища, и в Шотландии также, и послали большое количество золота и серебра через него в Иерусалим, и туда отправились с ним и вслед за ним столько людей, как не бывало со дней папы Урбана» [34] . Тогда же Гуго де Паэну и его братству были пожалованы земли и деньги, некоторые из этих дарений были вскоре утверждены королем Стефаном при его восшествии на трон (1135). В числе прочего тамплиеры получили манор Бистлсхэм, переданный им графом Робертом Феррарским, и церковь в Лангефорде в Бедфордшире, пожалованную Симоном де Вахуллом и его женой Сибиллой, и их сыном Уолтером.

Гуго де Паэн, прежде чем уехать, назначил главу ордена в Англии; этот рыцарь именовался приором Храма и считался наместником магистра. Он должен был управлять землями, пожертвованными братству, и передавать доходы в Иерусалим. Он также имел право принимать новых членов в орден, под надзором магистра, и должен был находить способы отправить новобранцев на Восток, где они могли исполнить свой обет. Когда число братств в Англии увеличилось, стали назначаться младшие прецепторы, а глава ордена в стране с этого времени именовался главным прецептором, а позднее – магистром Храма.

Многие замечательные рыцари из лучших аристократических родов Европы стремились принести обет и облачиться в белые одеяния, но как бы ни был высок их ранг, их не принимали в орден, пока они не доказывали своим поведением, что достойны этого. Так, когда Гуго Амбуазский, который третировал жителей Мармутье несправедливыми поборами и отказался подчиниться судебному решению графа Анжуйского, пожелал вступить в орден, Гуго де Паэн отказался принять его обет, потребовав, чтобы он смирил себя, отказался от своих претензий и возместил все убытки тем, кого обидел [35] . Более того, кандидат перед вступлением должен был компенсировать весь ущерб, нанесенный им ранее церквям, а также общественной или частной собственности.

Удивительный энтузиазм возник во всем христианском мире в отношении тамплиеров; князья и знать, государи и их подданные соперничали в дарах и пожалованиях им, и редко завещание аристократа обходилось без статьи в их пользу. Многие известные лица на смертном одре давали обет, чтобы быть похороненными в орденском облачении; и государи, оставляя управление королевствами, вступали в святое братство и завещали свои владения магистру и братству тамплиеров.

Так Раймунд Беренгарий, граф Барселоны и Прованса, в преклонном возрасте отрекшись от престола и оставив все свои регалии, предстал перед братством барселонских тамплиеров и принес обет (1130) перед братом Гуго де Риго, приором. Поскольку его немощи не позволяли ему явиться лично в главную резиденцию ордена в Иерусалиме, он послал туда большие суммы денег и, затворившись в маленькой келье в Барселоне, неустанно исполнял все религиозные предписания тамплиерского устава до самой смерти [36] . В том же году император Лотарь даровал ордену значительную часть своих наследственных владений в Супплинбурге; а годом позднее (1131) Альфонсо I, король Наварры и Арагона, также носивший титул императора Испании, один из прославленнейших воинов своего времени, провозгласил рыцарей Храма наследниками короны Наварры и Арагона, и за несколько часов до смерти заставил большинство баронов обоих королевств утвердить и подписать это распоряжение. Юридическая сила документа, однако, вызывала сомнения, и наваррская знать сумела отстоять свои права от притязаний тамплиеров; в Арагоне, однако, они, согласно достигнутому соглашению, получили земли и замки, а также значительную долю налогов и пошлин, взимавшихся в королевстве, и контрибуции, получаемой от мавров [37] .

Чтобы усилить поддержку тамплиеров и в дальнейшем укрепить их ряды лучшими и храбрейшими европейскими рыцарями, св. Бернар по просьбе Гуго де Паэна [38] берется за перо в их интересах. В знаменитом рассуждении «Похвала новому рыцарству» святой аббат восхваляет в красноречивых и ярких выражениях духовные преимущества, которыми пользуются рыцари-монахи ордена Храма перед всеми остальными воинами. Он рисует захватывающую картину, сопоставляя положение светских воинов и воинов Христа , и показывает, сколь отличаются в глазах Господа кровопролитие и убийство, творимые первыми, от тех, что совершают вторые.

Это необычное сочинение написано с большим подъемом; оно адресовано «Гуго, рыцарю Христа и магистру рыцарства Христова», состоит из четырнадцати частей, или глав, и начинается коротким вступлением. Оно весьма любопытно как наглядное свидетельство умонастроения тех времен, и некоторые наиболее показательные его фрагменты представляют для нас интерес.

Святой аббат проводит сравнение между мирским воином и воином Христа – светским и религиозным воителем.

...

Далее св. Бернар поздравляет Иерусалим с пришествием воинства Христова и провозглашает, что святой город возрадуется дважды, освободившись от своих угнетателей, безбожников, разбойников, богохульников, убийц, клятвопреступников, льстецов; и получив благочестивых защитников и нежных утешителей, под опекой которых «возрадуется Сион, и воспоют дщери Иудейские».

...

Гуго де Паэн, заложив в Европе основание великого монашеского и военного ордена тамплиеров, которому вскоре суждено было распространить свое влияние в отдаленнейшие уголки христианского мира, возвратился в Палестину во главе доблестного отряда новообращенных рыцарей, родом большей частью из Англии и Франции.

По прибытии в Иерусалим их принял с большими почестями король, церковные иерархи и бароны Латинского королевства, после чего состоялся большой совет, на котором при участии Гуго де Паэна были выработаны различные меры по расширению и защите христианских земель.

Но Гуго де Паэн умер вскоре после возвращения, и ему наследовал (1136) лорд Роберт, прозванный Бургундцем (приемный сын Ансельма, архиепископа Кентерберийского), который после смерти жены вступил в орден тамплиеров [45] . Он был смелым и искусным военачальником [46] , но отчаянных усилия его и его воинствующих монахов оказалось недостаточно для того, чтобы спасти гибнущее Латинское королевство.

Яростный религиозный дух и воинственность мусульман был возгорелись вновь с появлением на сцене Занги и его сына Нуреддина, двух самых знаменитых военных предводителей того времени. Последователи Магомета считали, что именно эти двое смогут отомстить за дело пророка и вернуть под светскую и религиозную власть халифа утраченный Иерусалим и все святые места, столь глубоко чтимые мусульманами. Одного из военачальников называли Эмод-эд-дин, «Столп веры», а другого – Нур-эд-дин, «Свет веры», в просторечии Нуреддин. Тамплиеры потерпели поражение от превосходящих сил противника в нескольких битвах; и в одной из них пал доблестный брат Одо де Монфокон [47] . Эмод-эд-дин взял Тензу, Эстарель, Хизам, Хесн-аррук, Хесн-Коллис и т. д., и завершил свою победоносную карьеру завоеванием важного города Эдессы. Нуреддин последовал по стопам отца: он захватил крепости Арлен, Мамула, Басафон, Кафарлата и сокрушил в жестокой схватке молодого Жослена де Куртене, предпринявшего отчаянную попытку вернуть себе Эдессу [48] . Латинское Иерусалимское королевство рушилось, и восточные прелаты в тревоге обратились к папе с просьбой о помощи. Папа в свою очередь призвал Бернара Клервоского, чтобы тот провозгласил второй крестовый поход.

К тому времени (1146) лорда Роберта сменил на посту магистр Эврар де Бар, приор Франции, который созвал генеральный капитул ордена в Париже. На этом собрании присутствовал папа Евгений III, король Франции Людовик VII, а также высокопоставленные клирики, светские правители и представители аристократических семейств со всех концов христианского мира. Так был организован второй крестовый поход, и тамплиеры, с согласия папы, сделали алый крест (символ мученичества) отличительным знаком ордена, который следовало носить на одежде и плаще с левой стороны груди возле сердца; поэтому впоследствии они стали известны под именем Красных братьев и Рыцарей красного креста [49] .

Одновременно тамплиерам были поднесены различные дары, чтобы они использовали их для защиты Святой земли. Бернар Балиол, во имя любви к Господу и во спасение своей души, пожаловал им свое поместье Уэдли в Хертфордшире, которое впоследствии стало частью владений Темпл-Диннсли. Как указано в документе, сам акт дарения был совершен во время капитула, собравшегося на пасху в Париже, в присутствии папы, короля Франции, нескольких архиепископов и ста тридцати тамплиеров, облаченных в белые плащи [50] . Незадолго до этого герцоги Бретани и Лоррена и графы Брабанта и Фуркалькьера также пожаловали ордену различные земли и поместья; во всех частях Европы богатство и мощь тамплиеров продолжали неуклонно расти [51] .

Брат Эврар де Бар, вновьизбранный магистр тамплиеров, собрав вместе всех рыцарей из западных провинций, под знаменами французского короля Людовика отправился с крестоносцами в Палестину.

Во время перехода через Малую Азию тылы христианской армии защищали тамплиеры, во всех делах проявлявшие себя с самой лучшей стороны. Одо из Дея, капеллан короля Людовика и его постоянный спутник в этом походе, сообщает нам, что королю нравились умеренность и простота тамплиеров и он охотно подражал им; Людовик восхвалял их сплоченность и бескорыстие братьев; восхищался тем, как они заботятся о своем вооружении: он считал, что они должны служить образцом для остальной армии, и на военном совете был оглашен приказ всем воинам и командирам примкнуть к братству тамплиеров и подчиняться их приказаниям [52] .

Германский император Конрад вслед за Людовиком отправился на Восток во главе мощной армии. Его войско на севере Азии было разбито неверными; он бежал в Константинополь и оттуда на торговом судне отплыл в Иерусалим всего с несколькими спутниками. Он был тепло принят тамплиерами и жил в Храме [53] . Вскоре после этого в Иерусалим прибыл король Людовик в сопровождении нового магистра ордена, Эврара де Бара; и тамплиеры впервые развернули на поле битвы знамя с алым крестом. Это было белое знамя, сделанное из шерстяной ткани, а в центре его помещался алый крест, знак, пожалованный папой Евгением. Два монарха, Людовик и Конрад, при поддержке тамплиеров выиграли сражение и начали осаду Дамаска, «царицы Сирии». Этот великолепный город оборонял Нуреддин, «Свет религии», и его брат Саиф-эд-дин, «Меч веры».

Заслуги тамплиеров с благодарностью перечислены в нижеследующем письме, посланном королем Людовиком его министру и наместнику, знаменитому Сугеру, аббату Сен-Дени.

...

Среди английской знати, участвовавшей во втором крестовом походе, были двое прославленных воинов, Роджер де Моубрей и Уильям де Варренн [55] . Роджер де Моубрей один из самых могущественных и воинственных английских баронов, участвовал в знаменитой битве штандартов. Он отправился с королем Людовиком в Палестину; сражался под стягами тамплиеров против неверных и, восхищенный благочестием и смелостью воинов ордена, даровал им по возвращении в Англию много ценных земель и поместий. В их число входили маноры Килби и Уитли, земли на острове Аксхольм, городок Балшалл в графстве Уорвик и различные владения в Йоркшире; столь богатыми были эти дары, что тамплиеры пожаловали английскому барону и его наследникам особую привилегию: когда указанный Роджер или его наследники встретят любого члена ордена, подвергнутого публичному наказанию в соответствии с уставом и обычаями тамплиеров, они имеют право освободить такого рыцаря от наказания, без вмешательства и возражений со стороны любого другого члена ордена [56] .

Примерно в то же время Стефан, король Англии, во спасение своей души и души своей супруги королевы Матильды, и своего деда, короля Генриха и Эсташа, своего сына, и всех остальных своих детей, пожаловал Господу и пречистой деве Марии и братству рыцарей Храма Соломона в Иерусалиме весь манор Крессиндж, с правом распределять приходы церкви того же манора, а также маноры Игл и Уитам [57] . Королева Матильда же во спасение душ графа Эсташа, своего отца, Стефана, короля Англии, своего мужа, и остальных своих детей, даровала «братству Храма в Иерусалиме» манор Ковел, или Коули, в Оксфордшире, две мельницы в том же графстве, пастбища в Шотоверском лесу и церковь в Рутланде [58] . Ральф де Гастингс и Уильям де Гастингс также пожертвовали тамплиерам, в тот же период (1152) земли в окрестностях Херста и Уиксхема в Йоркшире, где впоследствии возник Темпл-Херст. Уильям Эшби пожаловал им земли, на которых позднее были воздвигнуты обитель и церковь Темпл-Бруер [59] , и орден продолжал богатеть и становился все более влиятельной силой в Англии и повсюду в Европе, благодаря щедрым пожертвованиям благочестивых христиан.

После трагического поражения второго крестового похода [60] Эврар де Бар, магистр ордена тамплиеров, вернулся в Париж вместе со своим другом и покровителем Людовиком, королем Франции, и тамплиерам, лишившимся своего предводителя, пришлось лишь собственными силами сдерживать победоносное наступление фанатичных мусульман. Их отчаянное положение обрисовано в печальном письме казначея ордена, направленном магистру Эврару де Бару, когда он пребывал при дворе французского короля.

...

Получив это письмо, магистр ордена, вместо того чтобы отправиться в Палестину, сложил с себя полномочия и удалился в монастырь Клерво, где посвятил остаток дней самому строгому покаянию и умерщвлению плоти.

Его место занял (1151) Бернар де Тремле, дворянин из прославленной бургундской династии, смелый и опытный воин [63] .

Неверные совершали постоянные набеги на христианские территории, и вскоре после того, как Бернар де Тремле стал магистром, они пересекли Иордан и подступили к самому Иерусалиму. Их желтые и зеленые знамена развевались на вершине Масличной горы, и грозные звуки их литавр и труб были слышны в пределах священного города. Мусульмане стали лагерем на горе напротив Храма и с удовлетворением созерцали издали Бейт-Алла, или Храм Господень, свой священный молитвенный дом. Но их ночная атака была отброшена; войско мусульман понесло огромные потери и противники преследовали их всю дорогу до Иордана; пять тысяч неверных остались мертвыми на равнине [64] .

Вскоре после этих событий тамплиеры потеряли своего главного покровителя, Бернара Клервоского, который умер 20 апреля 1153 г., на шестьдесят третьем году жизни. На смертном одре он написал три письма в поддержку ордена. Первое, адресованное патриарху Антиохийскому, содержало призыв защищать и ободрять тамплиеров с уверением, что это угодно и Богу и людям. Второе было направлено Мелисинде, королеве Иерусалима, с просьбой явить благосклонность к членам ордена. А в третьем, обращенном к брату Андре де Монбару, рыцарю ордена тамплиеров, святой Бернар шлет теплые приветствия магистру и братству, чьим молитвам он препоручает себя [65]

В том же году, при осаде Аскалона, магистр и его рыцари попытались сами и без чьей-либо помощи взять крепость штурмом. На закате дня они ринулись в пролом, сделанный в стене, и пробились в центр города. Там они были окружены неверными и побеждены, и, по свидетельству очевидца, ни один тамплиер не спасся: они погибли все до последнего человека, и мертвые тела магистра и его злосчастных рыцарей торжествующие враги сбросили со стен [66] .

Место де Тремле занял (1154) брат Бертран де Бланфор, рыцарь из аристократического рода герцогства Гиень, которого Гийом Тирский называет человеком благочестивым и богобоязненным.

Тамплиеры по-прежнему оказывались в авангарде каждой стычки с мусульманами, и авторы-монахи с восторгом называют число неверных, которых они отправили в преисподнюю. Но столько же братьев в то же время, должно быть, отправились на небеса, ибо потери среди членов ордена были ужасающими. Во вторник, 19 июня 1156 г., сопровождая короля Иерусалима Балдуина, они попали в засаду около Тверии; триста братьев пали на поле битвы, а восемьдесят семь попали в руки врага, среди них сам магистр Бертран де Бланфор и брат Одо, маршал королевства [67] . Вскоре после этого тридцать рыцарей тамплиеров обратили в бегство, убили и захватили в плен двести неверных [68] . Также атаковав ночью лагерь Нуреддина, они вынудили знаменитого полководца бежать с поля битвы, безоружным и полуодетым. В этой последней вылазке особенно отличились англичанин Роберт Мансел и Жильбер де Ласи, прецептор орденской общины в Триполи [69] . Заслуги тамплиеров стали широко известны в Европе, и папа в письме архиепископу Реймскому, своему легату во Франции, называет их «новыми Маккавеями, прославленными и наиболее храбрыми служителями Господними». «Помощь, – пишет папа, – которую эти благочестивые воины оказывают всему христианскому миру, их усердие и смелость и неустанные усилия по защите от злобы и козней презренных язычников тех святых мест, что были озарены телесным присутствием Спасителя нашего, без сомнения, стали известны повсюду, и не только соседним с нами народам, но живущим в самых отдаленных уголках земли». Римский понтифик повелевает архиепископу всеми силами помогать тамплиерам, обеспечивая их и людьми, и лошадьми и призывать к тому же всех своих викарных епископов [70] .

Яростному рвению и воинствующему духу тамплиеров противостояли – на равных, если не с превосходством – свирепый фанатизм и религиозный жар последователей Магомета. «Нуреддин сражался, – пишет его восточный биограф, – как скромный из воинов, восклицая: „Увы! Уже давно взыскую я мученичества, но не могу достичь его“». Имам Котеб-эд-дин, услышав однажды эти его слова, сказал: «Во имя Аллаха, не подвергай свою жизнь опасности, не оставляй ислам и мусульман. Твоим искусством они еще держатся, но если (да избавит Господь нас от этого) ты погибнешь, нам придет конец». «Ах, Котеб-эд-дин, – сказал великий полководец, – что ты говоришь, кто может спасти ислам и нашу страну, кроме Аллаха великого?» «Неужели, – спросил он в другой раз, – если мы охраняем наших коней от разбойников и грабителей, мы не должны защищать свою религию?» [71]

Подобно тамплиерам, Нуреддин сражался и духовным, и телесным оружием. Он сопротивлялся миру и его соблазнам силой поста и молитвы, а также ежедневным соблюдением моральных предписаний и религиозных обязанностей, указанных Кораном. Он сражался мечом против врагов ислама и до последнего часа своей жизни направлял все свои силы на вдохновенную и фанатическую борьбу за возвращение Иерусалима [72] .

Сходство между религиозным фанатизмом тамплиеров и мусульман поистине весьма примечательно. В мусульманском лагере, как нам сообщают арабские авторы, строго запрещались всякие легкомысленные беседы; тщательно исполнялись все религиозные обряды, перерывы между битвами были заполнены молитвами, размышлениями и изучением Корана.

Тамплиеры называли себя «мстителями Иисуса Христа» и «орудием Господним для наказания неверных», и папа и отцы церкви провозгласили, что рыцарям Храма особо препоручается «смести с лица земли всех неверующих», и пообещали им блаженство рая как достойное славное воздаяние за все опасности и тяготы, испытанные при исполнении задачи [73] .

...

Вот что пишет знаменитый халиф Абу-Бекр, последователь Магомета, арабским племенам:

...

Доблесть и воинское рвение тамплиеров на поле битвы так описаны Бернаром Клервоским:

...

Позже кардинал де Витри, епископ Акры, часто сопровождавший тамплиеров в их военных предприятиях, так описывал религиозное и военное рвение членов ордена:

...

Среди множества примеров фанатизма мусульманских воинов есть и такой, взятый из рассказа Абу Абдуллы Альвакиди, кади Багдада. «Мне кажется, – сказал храбрый сарацинский воин в пылу битвы против христиан под стенами Эмесы, – я вижу черноглазых дев, глядящих на меня, одна из которых такова, что, появись она в этом мире, все бы умерли от любви к ней; и я видел в руке ее платок из зеленого шелка и кубок из драгоценного камня, и она манит меня, и зовет: „Приди же, ибо я люблю тебя“». С этими словами он бросился на неверных, сея страх, где бы он ни появлялся, пока наконец не был сражен копьем. И сказал умирающий арабский воин, обняв в последний раз свою сестру и мать: «Непреходящие удовольствия этого мира побудили меня отдать свою жизнь во имя веры; я ищу благоволения Всевышнего и Пророка его, и слышал я от одного из спутников пророка, что души мучеников будут помещены в тела зеленых птиц, которые вкушают плоды и пьют из райского источника. Прощайте; мы встретимся снова среди садов и фонтанов, которые Аллах уготовил избранным» [76] .

Магистр тамплиеров, брат Бертран де Бланфор, был освобожден из плена по требованию Мануила Комнина, византийского императора [77] . После освобождения он отправил несколько писем Людовику VII, королю Франции, в которых обрисовал состояние дел и перспективы развития событий в Святой земле, растущее могущество и дерзость неверных, ущерб, причиненный страшным землетрясением, которое стерло с лица земли множество замков, уничтожило стены и оборонительные укрепления нескольких городов и многих жителей оставило без крова над головой. «Гонители церкви, – заявляет он, – спешат воспользоваться нашими бедами; они собираются со всех концов земли и выступают все как один человек против святилища Господня» [78] .

В период, когда магистром был Бертран де Бланфор, Жоффруа, рыцарь-тамплиер, и Гуго из Кесарии отправились с посольством в Египет и встретились с халифом. Их провели в палаты Фатимидов через множество сумрачных коридоров и залитых светом галерей, под щебет птиц и журчание фонтанов; к этому прибавилось зрелище дорогой мебели и редких животных; длинный ряд дверей охраняли чернокожие стражники и дворцовые евнухи. «Святая святых» парадных покоев была отгорожена занавесью, и визирь, сопровождавший послов, снял перед ней свою саблю и трижды простерся ниц; тогда занавесь сдвинулась, и послы увидели Предводителя Правоверных [79] .

Брат Бертран де Бланфор в своих письмах королю Франции сообщает о военных операциях, проведенных тамплиерами в Египте, и о захвате крупного города Бельбейса, бывшего Пелусия [80] . Пока магистр и большая часть братства находились в походе, султан Нуреддин вторгся в Палестину; он разбил наголову братьев-оруженосцев и туркополье, или легкую кавалерию ордена, которые остались защищать страну, и шестьдесят рыцарей, командовавших ими, пали на поле битвы [81] .

Ревностное служение тамплиеров Господу по-прежнему вызвало восхищение как на западе, так и на востоке. Папа Александр III в своих письмах характеризует тамплиеров как стойких приверженцев Иисуса Христа, которые ведут священную войну и каждодневно жертвуют жизнями за своих братьев. «Мы умоляем и убеждаем вас, о возлюбленные братья, – пишет он, обращаясь к архиепископам и епископам, – чтобы из любви к Господу и почтения к святому Петру и нам самим, и во имя спасения ваших собственных душ вы оказывали им помощь и поддержку, и воздавали почести, и охраняли все их права полностью и в неприкосновенности, и предлагали им свое покровительство и защиту» [82] .

Амальрик, король Иерусалима, преемник Балдуина III, в письме «своему дорогому другу и отцу», Людовику VII, королю Франции, просит поддержки этого монарха от имени всех добрых христиан Святой земли; «но прежде всего, – говорит он, – мы искренне просим Ваше Величество: да не иссякнут ваше благоволение и внимание к братьям-тамплиерам, которые постоянно отдают свои жизни за Господа и веру. Благодаря им мы делаем хотя бы то немногое, что в наших силах, ибо к ним, вторым после Бога, обращены упования всех тех в восточных землях, кто следует по пути праведности…» [83]

Магистру Бертрану де Бланфору наследовал (1167) Филипп де Наплу, первый магистр ордена, который родился в Палестине. Он был командующим крепостями Крак и Монреаль в Арабской Петрее и вступил в орден тамплиеров после смерти жены [84] .

Теперь нам следует прервать наше повествование, чтобы рассказать об основании другого военно-монашеского ордена, который с некоторого момента взял на себя ведущую роль в защите Латинского королевства.

В XI веке, когда поток паломников, посещавших Иерусалим, во много раз увеличился, несколько итальянских купцов из Амальфи, которые вели выгодную торговлю с Палестиной, купили у халифа кусок земли в христианском квартале Иерусалима, возле храма Вознесения, и построили два странноприимных дома, один для пилигримов-мужчин, а другой – для женщин. Небольшая группа благочестивых и милосердных христиан, в большинстве своем выходцы из Европы, приняла на себя заботы о больных и увечных странниках. Были построены две часовни. Одна, принадлежащая к женской обители, была посвящена Марии Магдалине, а вторая – Иоанну, канонизированному патриарху Александрийскому, прославившемуся своими благотворительными делами. Благочестивые и добросердечные люди, ходившие за больными паломниками, одевавшие раздетых и кормившие голодных, получили прозвание «госпитальеры святого Иоанна».

После захвата крестоносцами Иерусалима эти люди, разумеется, пользовались большим почетом и уважением у своих единомышленников-христиан с запада; многие воины Христовы, пораженные их ревностным благочестием, пожелали принять участие в их добрых делах, и госпитальеры, одушевленные религиозным энтузиазмом тех дней, решили отречься от мира и посвятить остаток жизни молитвам и заботам о больных. Они приняли обычные монашеские обеты послушания, целомудрия и бедности и избрали в качестве своего особого одеяния черный плащ с белым крестом на груди. Различные земли и собственность и в Палестине, и в Европе были дарованы им рыцарями и правителями, участвовавшими в крестовых походах, и орден госпитальеров св. Иоанна быстро набирал силу [85] .

В это время некий Герард, родом из Прованса, стал главой ордена и носил титул «Защитник Бедных». Его сменил на этом посту (1118) Раймон Дюпюи, рыцарь из Дофинэ, который составил свод правил и предписаний для своих братьев. В этих предписаниях мы не найдем и следа того воинственного духа, который впоследствии одушевлял орден госпитальеров св. Иоанна. Аббат де Верто, быть может, желая оказать услугу Мальтийскому ордену, пишет о том, как госпитальеры в 1119 г. взялись за оружие и храбро сражались под предводительством Раймона Дюпюи в битве христиан с Дол-де-Кувином, султаном Дамаска; но ни один из историков того времени ни словом не упоминает об участии госпитальеров в этом предприятии. Де Верто ничем не подтверждает свое заявление, и оно кажется чистым вымыслом.

Первое достоверное свидетельство о намерении госпитальеров вмешаться в дела войны содержится в булле папы Иннокентия II, датируемой 1130 г. Эта булла адресована архиепископам, епископам и всем клирикам; в ней сообщается, что госпитальеры наняли за свои деньги отряд всадников и пехотинцев для защиты паломников на пути к святым местам и обратно; папа отмечает, что доходы госпитальеров недостаточны для выполнения этого святого дела, и он призывает архиепископов, епископов и клириков помочь ордену в его нуждах [86] . Госпитальеры, следовательно, в это время решили, что в их задачи входит не только заботиться о паломниках, но и защищать их.

После того как в 1168 г. Жильбер д’Ассали стал главой госпитальеров – этого человека де Верто описывает как «мужа стойкого и решительного, с особым складом души» – члены ордена прониклись воинским духом, и эти настроения быстро вытеснили на второй план благочестивое и милосердное рвение в уходе за бедными и больными. Жильбер д’Ассали был другом и доверенным лицом Амальрика, короля Иерусалима, и замышлял вместе с ним коварное вторжение в Египет в нарушение перемирия. Когда этот план обсудили с магистром тамплиеров, он резко отказался участвовать в подобной затее или разрешить кому-нибудь из членов ордена присоединиться к войску короля; «Ибо тамплиерам показалось плохим делом, – пишет Гийом Тирский, – начать войну без причины, в нарушение договоров, пойдя против чести и совести, с дружественным народом, который ведет себя честно по отношению к нам и полагается на нашу честность» [87] . Жильбер д’Ассали решил предоставить королю силами своего ордена ту помощь, в которой тамплиеры ему отказали; и стал склонять госпитальеров к тому, чтобы преобразовать весь орден в воинское братство, по примеру тамплиеров [88] , и принять участие в походе в Египет. Чтобы это предложение выглядело более заманчиво, Жильберу д’Ассали было поручено пообещать своим соратникам от имени короля в вечное владение богатый город Бельбейс, бывший Пелусием [89] .

По сообщению де Верто, старшие госпитальеры питали сильнейшее отвращение к военным затеям своего предводителя: «Они утверждали, – пишет он, – что их сообщество – религиозный орден, а церковь никогда не берет в руки оружия для завоевания» [90] ; но младшие, более пылкие братья, горя желанием сменить однообразную монастырскую жизнь на приключения и воинские подвиги, приняли предложение с восторгом, и большая часть капитула поддержала планы главы ордена. Они уполномочили его одолжить денег у флорентийских и генуэзских купцов, набрать наемников за счет ордена и преобразовать братство госпитальеров в воинское сообщество.

Жильбер д’Ассали с воодушевлением взялся за исполнение этих замыслов; он писал письма королю Франции, прося помощи и поддержки [91] , и занял деньги у византийского императора. «Ассали, – сообщает де Верто, – на эти деньги нанял огромное войско за счет ордена; и поскольку над умом его полностью довлели радужные и иллюзорные надежды на завоевание, он собрал благодаря своей беспримерной щедрости великое множество добровольцев, которые, как и он, уже владели в воображении всеми богатствами Египта».

В первый год после того, как магистром стал Филипп де Наплу (1168), король Иерусалима и госпитальеры отправились в свой печально известный поход. Они захватили египтян врасплох; город Бельбейс был взят штурмом, а беззащитные горожане зверски умерщвлены; «они не жалели, – пишет де Верто, – ни стариков, ни женщин, ни младенцев в утробе». Опустошенный город перешел во владение братства госпитальеров св. Иоанна. Но они владели им лишь очень короткое время; за безнравственность, жестокость и несправедливость христиан вскоре постигло достойное наказание. Король Иерусалима поспешно оставил Бельбейс и отступил обратно в Палестину; госпитальеры, спасаясь от неверных, в печали и разочаровании бежали в Иерусалим. Там они выместили свою досаду и негодование на несчастном Жильбере д’Ассали, их предводителе, который вверг орден в долги на сумму до 100 000 золотых; они вынудили его отказаться от власти, и несчастный глава госпитальеров бежал из Палестины в Англию и утонул в Ла-Манше [92] .

С этого времени, однако, характер ордена госпитальеров cв. Иоанна полностью изменился; отныне они являют собой крупное объединение военного характера; их глава называет себя магистром и лично ведет свое войско в бой. Забота о бедных и больных по-прежнему остается, тем не менее, одной из обязанностей братства, но ей, по-видимому, не уделяется особого внимания среди бряцания оружия и военных дел.

Магистр, Филипп де Наплу, сложил свои полномочия через три года, и его преемником стал Одо де Сент-Аман, гордый и свирепый воин, беспримерной храбрости и решительности, не страшившийся, согласно Гийому Тирскому, ни Бога, ни человека пред своими очами [93] .

Тамплиерам теперь предстояло столкнуться с более сильным противником, чем когда-либо ранее; с человеком, которому суждено было вновь добиться превосходства Полумесяца над Крестом и водрузить знамя пророка над стенами священного города.

Когда халиф Фатимидов получил донесение о вторжении Амальрика в Египет, он послал волосы одной из своих жен – один из знаков величайшего несчастья, известных на Востоке, – благочестивому Нуреддину, и тот немедленно отправил к нему на помощь войско под предводительством Ширкоха и его племянника, Юсуфа-бен-Акуба-бен-Шади, знаменитого Саладдина. Ширкох умер вскоре после прибытия в Египет, а Юсуф заступил на место командующего и был назначен визирем халифа. Юсуф провел юность в удовольствиях и увеселениях, в праздности и лени: он с сожалением оставил радости Дамаска ради пустынных равнин Египта; и если бы не вероломная вылазка короля Амальрика и госпитальеров против неверных, то блестящие таланты и неукротимая энергия молодого курдского вождя, изменившие коренным образом положение дел на востоке, возможно, никогда бы не проявились.

Как только Саладдин взял в руки меч и получил под свое командование войско, он бросил все безумства юности и начал новую жизнь. Он отказался от мирских удовольствий и стал вести жизнь святого. Саладдин носил одежду из грубой шерсти; вода была единственным его питьем; он строго воздерживался от всего, что не одобрялось мусульманской религией. Пять раз в день он публично совершал молитву, окруженный своими друзьями и последователями, и его манеры стали строгими, серьезными и сдержанными. Он храбро сражался духовным оружием против мирских искушений; ночи часто проводил в созерцании и размышлениях, и всегда был усерден в постах и изучении Корана. С тем же рвением он сражался телесным оружием с врагами ислама, и его восхищенные последователи дали ему имя Салах-эд-Дин («чистота религии»), коротко Саладдин.

Во главе сорока тысяч всадников и пехотинцев он пересек пустыню и вторгся в Палестину; яростные бедуины и воодушевленные арабы с далекого юга собрались под его знаменами и ревностно стремились достичь мученического венца, защищая веру. Достопамятный и устрашающий арабский победный клич «Аллах акбар» вновь прозвучал на равнинах и в горах Палестины, и великая борьба за обладание священным городом Иерусалимом, равно почитаемым и мусульманами, и христианами, разгорелась с новой силой. Саладдин осадил укрепленный город Газу, который принадлежал тамплиерам и считался вратами в Палестину со стороны Египта. Роскошные сады, пальмовые и оливковые рощи этого города среди пустыни были уничтожены яростными всадниками, и бесчисленные шатры арабского войска раскинулись на соседних песчаных холмах. Воинственные монахи ордена тамплиеров постились и молились, призывая помощь Бога воителей; ворота города распахнулись, и в неожиданной вылазке во вражеский лагерь тамплиеры явили такие чудеса храбрости, что Саладдин, отчаявшись взять город, снял осаду и вернулся в Египет [94] .

На следующий год знаменитая булла папы Александра omne datum optimum , подтвердившая прошлые привилегии тамплиеров и даровавшая им дополнительные права и льготы, была оглашена в Англии. Она начинается такими словами:

...

После этой преамбулы папа горячо призывает тамплиеров следовать с неустанным рвением своему высокому призванию; защищать Восточную церковь, призвав на помощь все свое мужество и все силы души, и ниспровергать врагов Креста Господня.

...

Данная булла далее закрепляет различными мерами привилегии в мирской и религиозной сфере тамплиеров и распространяет благоволение, послабление и апостольское благословение помимо рыцарей на всех слуг, состоящих в ордене. Папа также дарует братству важную привилегию своей властью позволять церквям городов и деревень, находящихся под интердиктом, открываться раз в году для проведения службы [98] .

Булла, очень похожая на эту, как выяснилось, была выпущена папой Александром в седьмые иды января 1162 г. и передана магистру Бертрану де Бланфору [99] . Обе они в значительной степени являются просто подтверждением привилегий, пожалованных тамплиерам ранее.

Использование этих привилегий или злоупотребление ими быстро привело к конфликту тамплиеров с церковной властью. На церковном соборе в Риме (1179), названном Третьим Латеранским, святые отцы высказали в адрес ордена суровые упреки. «Мы обнаружили, – заявили они, – по частым жалобам епископов, наших товарищей, что тамплиеры и госпитальеры злоупотребляют привилегиями, пожалованными им святейшим престолом; что капелланы и священники их орденов получают приходские церкви без согласия архиепископа; что они совершают Таинства над отлученными лицами и хоронят их со всеми обычными церковными обрядами; что они также злоупотребляют пожалованным братству разрешением служить один раз в году службу в городах, находящихся под интердиктом, и что они принимают мирян в свое братство, с целью обеспечить им те же права и льготы, как если бы они действительно принесли обет». Чтобы поставить барьер на пути подобных злоупотреблений, собор запретил воинским орденам в будущем получать в пользование церкви и десятину без согласия архиепископа; что же касается церквей, не основанных ими самими, где не служат капелланы их ордена, они должны представить священников, которым собираются эти церкви препоручить, епископу диоцеза и ограничить свое вмешательство только светскими делами принадлежащих им владений; что они не должны разрешать службу в церквях под интердиктом чаще раза в год и не вправе предавать погребению там кого бы то ни было; что ни один из членов братства или «сочувствующих» не должен пользоваться привилегиями ордена, если он не приносил обета [100] .

Несколько епископов из Палестины присутствовали на этом соборе, вместе с архиепископом Кесарии и Гийомом, архиепископом Тирским, знаменитым историком Латинского королевства.

В ордене тамплиеров к этому времени выделились три главных разряда: рыцарей, священников и братьев-служителей . Все они давали обет беспрекословно повиноваться магистру иерусалимской общины, главе всего ордена. Каждый кандидат на вступление в разряд рыцарей должен был снискать себе почет и уважение в соответствии с рыцарским кодексом, прежде чем его допускали к принесению обета; и поскольку ни один человек низкого сословия не мог получить рыцарское звание, то братья, принадлежавшие к первому разряду, т. е. рыцари -тамплиеры, были все людьми благородного происхождения и великой доблести. До собора в Труа орден состоял только из рыцарей, но устав, утвержденный на соборе, разрешает принимать в братство оруженосцев и слуг в таких словах:

...

Таким образом появился большой разряд братьев-служителей (fratres servientes), которые сопровождали рыцарей на поле битвы пешими или верхом и внесли свой вклад в военные заслуги ордена. Братья-служители были вооружены луками, алебардами и мечами; им вменялось в обязанность находиться всегда возле рыцаря, предоставить ему новое оружие и свежую лошадь в случае необходимости и оказывать ему любую помощь в бою. Оруженосцы были, как правило, служителями ордена, но среди них встречались и миряне.

Орден тамплиеров содержал большое количество слуг и наемников, конных и пеших, которыми предводительствовали рыцари. Эти люди одевались в черные или коричневые одежды, чтобы, согласно уставу [101] , отличаться от членов ордена, одетых в белое. Черное или коричневое одеяние предписывалось для всех, кто был связан с тамплиерами, но не приносил обета, чтобы репутация членов ордена не страдала из-за проступков или ошибок мирян, находившихся у них на содержании [102] .

Белый плащ тамплиеров с красным крестом на груди слева был их официальной монашеской одеждой; его носили поверх кольчуги и закрепляли так, чтобы он не мешал выхватывать меч. На голове тамплиеры носили белую льняную шапочку, а сверху – небольшую круглую шапку из красной ткани. Перед боем, вероятно, надевался железный шлем. Теперь мы должны рассмотреть вкратце военную организацию ордена тамплиеров и основные внутриорденские должности.

Следующим по власти и авторитету после магистра был маршал, который командовал тамплиерами на поле битвы. Он был вторым лицом в иерархии, и в случае смерти магистра управление орденом переходило к нему до избрания нового главы братства. В его обязанности входило поставлять оружие, палатки, лошадей и мулов, и все необходимое военное снаряжение.

Приор, или прецептор Иерусалимского королевства, также называемый «главный прецептор Храма» [103] , непосредственно управлял главной общиной ордена в Иерусалиме. Он был казначеем ордена и распоряжался всеми его доходами и расходами. Когда магистр отсутствовал в Иерусалиме, управление орденом переходило к нему.

Хранитель одежд распоряжался одеяниями и должен был распределять одежду, «не давая повода для обвинений в заносчивости или расточительности» между всеми братьями. Ему предписывалось особенно заботиться о том, чтобы одежды не были «слишком длинными или слишком короткими, но подходили по размеру тому, кто их носит, с братским попечением следить, чтобы глаз сплетника или недоброжелателя не мог ни за что зацепиться» [104] .

Знаменосец (Balcanifer) нес знаменитый Босеан, воинский стяг, в битву; при нем состояли несколько рыцарей и оруженосцев, которые клялись защищать знамя ордена и не допустить, чтобы оно попало в руки врага.

Туркопол командовал легкой кавалерией, которая называлась Туркополье. Это были уроженцы Сирии и Палестины, рожденные чаще всего от матерей-турчанок и отцов-христиан, воспитанные в христианской вере и служившие тамплиерам как наемники. Они одевались на азиатский манер, хорошо переносили местный климат и были хорошо знакомы с географией и топографией местности, а также с мусульманскими методами ведения войны, благодаря этому они оказались очень полезны тамплиерам в качестве легкой кавалерии и застрельщиков, и всегда сопровождали орденские войска.

Настоятель молельни (Custos Capellae) отвечал за переносную молельню и украшения алтаря, который тамплиеры всегда брали с собой в поход. Эта переносная молельня представляла собой круглую палатку, которая устанавливалась в центре лагеря; палатки братьев размещались вокруг нее, так что они могли подобающим образом слушать мессу и исполнять религиозные предписания устава.

Помимо главного прецептора Иерусалимского королевства, имелись также главные прецепторы Антиохии и Триполи, а также прецепторы различных орденских общин в Сирии и Палестине, все они командовали войсками в бою и в ходе военных кампаний брали на себя определенные обязанности под присмотром магистра.

Тамплиеров и госпитальеров назначили хранителями Креста, когда он был извлечен из священного склепа в церкви Воскресения, дабы его несли впереди христианской армии. Тамплиеры стояли справа от священного символа, а госпитальеры – слева, и то же положение занимали войска двух орденов на поле битвы [105] .

Свидетельства очевидцев, наблюдавших тамплиеров в бою, говорят нам, что они всегда были первыми в битве и последними в отступлении; что они шли в бой в строгом порядке, в молчании и не теряя головы, и беспрекословно повиновались командам магистра. Когда их предводитель давал сигнал к началу сражения и трубы играли наступление, – вспоминает свидетель, – «они смиренно пели псалом Давида, Non nobis, non nobis, Domine, sed nomini tuo da gloriam, „Не нам, не нам, Господи, но имени Твоему“, и выставив вперед свои копья, разбивали строй врага или умирали. Если кто-либо из них случайно отступал или проявлял меньше мужества, чем следует, то белый плащ, эмблему ордена, позорно срывали с его плеч, крест, который носят братья, снимали с него, и он изгонялся из сообщества братьев; в наказание он должен был есть на земле без салфетки или скатерти на протяжении года; и ему запрещалось отгонять собак, которые собирались вокруг и кусали его. По прошествии года, если он воистину раскаивался, магистр и братья возвращали ему пояс, одежду и крест, и вновь принимали его в орден. Тамплиеры действительно практикуют соблюдение строгих религиозных правил, живут в смиренном повиновении магистру, не имеют собственности и проводят большую часть времени в палатках в открытом поле» [106] . Так описал образ жизни тамплиеров один из высших сановников Латинского королевства.

Теперь мы должны завершить наш рассказ об основных событиях, связанных с орденом.

В 1172 г. рыцарь-храмовник Вальтер дю Мениль был обвинен в подлом убийстве, что вызвало настоящую сенсацию на Востоке. Члены одиозной религиозной секты, предположительно последователи персидских исмаилитов, поселились в горах около Триполи. Они слепо повиновались вождю, которого хронисты крестовых походов называли «горным старцем», предоставив в полное его распоряжение свои тела и души, и тот использовал их в качестве орудий для самых страшных и жестоких убийств, какие знал мир. И христианские, и мусульманские авторы перечисляют с ужасом имена прославленных людей, павших от их кинжалов. Члены секты маскировались и меняли внешность всеми возможными способами для достижения своих гибельных целей и, как правило, не носили никакого оружия, кроме маленького кинжала, спрятанного в складках одежды, именовавшегося на персидском языке «хассисин»; в результате этих негодяев стали называть ассасинами [107] , их предводителя – шейхом ассасинов, и само слово, сохранив все свои зловещие коннотации, перешло в большинство европейских языков [108] .

Раймонд, сын князя Триполитанского, был убит фанатиками в тот момент, когда стоял на коленях у алтаря в церкви Богоматери в Каркузе, или Тортозе; тамплиеры взялись за оружие, чтобы отомстить за его смерть; они проникли в твердыни и крепости «горного вождя» и в конце концов вынудили его заключить мир на условиях выплаты ежегодно двух тысяч золотых в сокровищницу ордена. На девятом году правления Амальрика Синан бен Сулейман, имам ассасинов, послал надежного человека в Иерусалим, предложив тамплиерам от своего имени и от имени своих людей, что они примут христианскую веру, если тамплиеры освободят их от ежегодной дани. Тамплиеры охотно согласились на такое предложение; посла чествовали несколько дней, а когда тот собрался в обратный путь, король дал ему проводника и эскорт, чтобы доставить его в целости до границы. Исмаилит достиг границ Латинского королевства и был почти в виду крепостей своих соратников, когда его безжалостно убил тамплиер Вальтер дю Мениль, напавший на эскорт с группой своих воинов [109] .

Король Иерусалима, справедливо возмущенный таким коварством, собрал баронов королевства в Сидоне, чтобы определить, какая расплата должна последовать за этим неправедным деянием; и было решено, что двое баронов должны отправиться к Одо де Сент-Аману и попросить о выдаче преступника. Надменный магистр тамплиеров повелел им известить его величество короля, что члены ордена тамплиеров не подлежат ни его юрисдикции, ни юрисдикции его вассалов; что тамплиеры не признают никакой земной власти, кроме власти папы; и что лишь один наместник святого Петра может разбирать это дело. Тем не менее он объявил, что преступление должно быть сурово наказано, что он приказал арестовать преступника и заковать в железо и намеревается препроводить его в Рим, но пока приговор не вынесен, он запрещает кому бы то ни было вмешиваться [110] .

Вскоре, однако, магистр переменил свое мнение и перестал столь жестко настаивать на привилегиях своего братства. Брат Вальтер дю Мениль был выдан королю и заключен в одну из королевских тюрем, но о его последующей судьбе сведений нет.

После смерти Нуреддина, султана Дамаска (1175) Саладдин стал верховным правителем Египта и Сирии. Он собрал в Каире огромную армию и пересек пустыню, вновь развернув знамя Магомета над священной землей Палестины. Его армия состояла из двадцати шести тысяч легковооруженных пехотинцев, восьми тысяч всадников, отряда лучников и копейщиков верхом на верблюдах и восьми тысяч простых солдат. Саладдина окружала стража из тысячи мамлюков, одетых в желтые плащи поверх панцирей.

В великой битве при Аскалоне (1 ноября 1177 г.) Одо де Сент-Аман, магистр ордена тамплиеров, во главе восьмидесяти рыцарей разметал стражу мамлюков, убил их командира и ворвался в шатер султана; сам султан едва успел бежать, почти голый, верхом на верблюде; неверные пришли в смятение и были перебиты или бежали в пустыню, где погибли от голода, усталости или беспощадного зноя [111] . На следующий год Саладдин собрал огромную армию в Дамаске; и тамплиеры, чтобы защитить дорогу, ведущую из Дамаска в Иерусалим, начали сооружать мощную крепость на северной границе Латинского королевства, вблизи брода Иакова на реке Иордан, в месте, которое сейчас называется Джисс бен-Якуб, «мост сынов Иакова». Саладдин выступил во главе своих войск, чтобы воспрепятствовать строительству, а король Иерусалима и все рыцарство Латинского королевства собрались на равнине, чтобы прикрывать тамплиеров и их рабочих. Крепость была возведена, несмотря на все усилия неверных, и тамплиеры поставили в ней сильный гарнизон. Тогда Саладдин с удвоенным усердием попытался разрушить твердыню.

По сигналу мусульманских труб «защитники ислама» ринулись на «мстителей за Христа»; христианское войско смешало свои ряды, преследуя врага, и быстрая бедуинская конница, ударив с флангов, разгромила и уничтожила практически всю армию Креста. Тамплиеры и госпитальеры, вместе с князем Триполитанским, держали оборону на вершине небольшого холма и долгое время давали отпор торжествующему врагу. Князь Триполитанский под конец прорубился через ряды неверных и бежал в Тир; магистр госпитальеров, увидев, что большинство его соратников убиты, переплыл Иордан и, весь израненный, укрылся в замке Бофор; а тамплиеры, которые сражались со своим обычным рвением и фанатизмом вокруг стяга с алым крестом, развевавшимся над кровавой схваткой, все убиты или взяты в плен, и магистр, Одо де Сент-Аман, попал живым в руки врага [112] . Тогда Саладдин осадил вновь построенную крепость, которую защищали достаточно надежно толстые стены и могучие угловые башни с военными машинами. Оставшийся в крепости гарнизон доблестно сопротивлялся, но она была подожжена и затем взята штурмом. «Тамплиеры, – пишет Абульфарадж, – бросались в огонь и там сгорали, иные кидались в Иордан, другие прыгали со стен на скалы и разбивались; так погибали враги». Крепость сравняли с землей, и разъяренный султан, как говорят, приказал всех тамплиеров, захваченных в плен, разрубить пополам, кроме самых выдающихся рыцарей, которых он оставил в живых с целью получения выкупа, и отправил в цепях в Алеппо [113] .

Саладдин предложил Одо де Сент-Аману свободу в обмен на освобождение своего племянника, который был пленником тамплиеров; но магистр высокомерно ответил, что он считает унизительным подчиняться и не станет подавать подобного примера своим рыцарям, что тамплиер должен побеждать или умирать, и ему нечего предложить в качестве выкупа, кроме пояса и кинжала [114] . Гордый дух Одо де Сент-Амана не мог смириться с потерей свободы; он жестоко тосковал и умер в темнице Дамаска, его преемником стал Арнольд де Торрож, с именем которого связаны некоторые важные страницы истории ордена в Европе [115] .

Дела латинских христиан были в этот период в плачевном состоянии. Саладдин стал лагерем возле Тверии и совершал набеги на всю Палестину. Его легкая кавалерия пронеслась по долине Иордана на расстоянии дневного перехода от Иерусалима, и все земли, от Пании с одной стороны и до Бейсана, Дженина и Себастии – с другой, были преданы огню и мечу. Резиденции тамплиеров разграбили и подожгли; замки, принадлежащие ордену, были взяты штурмом [116] ; но немедленное падение Латинского королевства удалось предотвратить благодаря частичному успеху, достигнутому христианскими воинами, и под умелым руководством их предводителей. Саладдину после того как он сжег Наплу и опустошил окрестности Тверии пришлось отступить в Дамаск. В 1184 г. начались переговоры о перемирии. Поскольку внимание султана было отвлечено интригами турецких вождей на севере Сирии и он снова оказался вовлечен в междоусобицы в Месопотамии, он согласился прекратить войну на четыре года, при условии, что христиане заплатят большую сумму денег.

Это перемирие могло спасти Латинское королевство. В Иерусалиме собрался большой совет, и было решено, что Ираклий, патриарх Иерусалимский, и магистры тамплиеров и госпитальеров должны как можно скорее отправиться в Европу, чтобы получить помощь от западных правителей. Король больше всего рассчитывал на помощь Генриха II Английского [117] , внука Фулька, короля Иерусалима, и родственника Балдуина, правившего в то время. Генрих получил отпущение грехов за убийство святого Томаса Беккета на условиях, что он лично выступит во главе мощной армии на спасение Палестины и за свой счет вооружит двести тамплиеров для защиты Святой земли [118] .

Патриарх и два магистра прибыли в Италию, и, вооружившись письмами папы, в которых наместник св. Петра угрожал английскому монарху адскими муками, если тот немедленно не искупит свою вину в соответствии с предписанием, отправились в Англию. В Вероне магистр тамплиеров заболел и умер [119] , но его спутники продолжили путешествие и благополучно прибыли в Англию в начале 1185 г. Они были приняты королем в Рединге и пав к стопам английского монарха, с плачем и стенаниями приветствовали его от имени короля, знати и народа Иерусалимского королевства. Они объяснили цель своего визита и предъявили ему, кроме письма папы, ключи от священного склепа, от башни Давида и от ворот Иерусалима, вместе с королевским знаменем Латинского королевства [120] . Их красноречивый и патетический рассказ о свирепых набегах Саладдина и об отчаянном положении Палестины заставили короля Генриха и всех его придворных плакать [121] . Английский государь ободрил патриарха и его спутников и обещал изложить все дело парламенту, который должен был собраться в ближайшее воскресенье в Ленте.

Патриарх тем временем поехал в Лондон и был принят рыцарями-храмовниками в Темпле, главной резиденции ордена в Британии. В феврале он освятил только что построенную прекрасную церковь Темпла, посвященную деве Марии [122] .

Рыцари Храма построили главную резиденцию своего ордена в Англии рядом с Холборн-бар, на южной стороне улицы, где раньше стоял Саутгемптон-хаус, а впоследствии, по соседству с ним были возведены Саутгемптон-билдингс [124] . Утверждается, что около полутора веков назад в этом месте были обнаружены развалины древней часовни, круглой формы, построенной из каэнского камня. Это произошло, когда сносили ряд старых построек возле Саутгемптон-билдингс на Чансери-лейн [125] . Эта первая резиденция тамплиеров, основанная самим Гуго де Паэном перед его возвращением из Англии в Палестину, отвечала нуждам ордена в его младенческом состоянии, когда рыцари, вместо того чтобы войти в состав европейских прецепторий, немедленно уезжали в Палестину, и когда все ресурсы общества строго и неукоснительно направлялись в Иерусалим, чтобы использоваться для защиты веры. Но когда могущество и богатство ордена сильно возросли, численный состав его увеличился, и одновременно было утрачено нечто от его изначальной чистоты и смирения, прецептор и рыцари, находящиеся в Лондоне, начали подыскивать себе более просторное и удобное обиталище. Они купили большой земельный участок, простиравшийся от Уайт-Фриарс до Эссекс-хауса по ту сторону от Темпл-Бара [126] , и началось строительство монастыря, величием своим сравнимого с величием и важностью главной общины могущественного военно-монашеского ордена Храма в Британии. Его назвали Новым Темплом, чтобы отличать его от первой резиденции в Холборне, которую отныне стали именовать Старым Темплом [127] .

В этом Новом Темпле жило множество воинов-монахов и послушников, братьев-служителей, оруженосцев и слуг. Здесь располагались покои главы ордена в Англии и рыцарей, кельи и комнаты капелланов и слуг, зал совета, где происходили собрания капитула, и трапезная, которая соединялась красивой крытой галереей с величественной церковью, освященной патриархом. Вдоль реки оставалось обширное свободное пространство – там могли отдыхать и прогуливаться братья, которым не разрешалось выходить в город без дозволения магистра. Это место также использовалось для военных упражнений и выездки лошадей.

В год освящения церкви в Новом Темпле Галфрид, глава ордена в Англии, приказал произвести перепись земельных владений тамплиеров в своей стране, указав имена дарителей [128] . Из этого документа явствует, что крупнейшие территориальные деления ордена тогда назывались баллиотства (округа) (bailiwicks) и главными из них были Лондон, Уорвик, Куэль, Меритон, Гатинг, Уэстон, Линкольншир, Линдси, Уидайн и Эборакшир (Йоркшир). Количество маноров, ферм, церквей, бенефициев, феодальных владений, деревень, хуторов, ветряных и водяных мельниц и всех прочих видов собственности, которой владели тамплиеры, поражает, равно как и объем доходов, получаемых от судебных разбирательств и выплат за использование охотничьих угодий. На обширных землях, принадлежащих ордену, были возведены приорские резиденции, где проживали приоры или прецепторы, или наместники, которым поручалось управление манорами и фермами в округе и сбор налогов. В этих резиденциях возникли со временем монастырские общины, где жили главным образом больные и престарелые тамплиеры, возвращавшиеся туда, дабы провести там остаток дней, после долгой почетной борьбы с неверными в Палестине. Они считались дочерними обителями главной общины в Лондоне. Им подчинялись также более мелкие сообщества, сформированные для управления поместьями и состоявшие из рыцаря-тамплиера, к которому были приставлены несколько братьев-служителей ордена, и священника, собиравшего десятину. Приказы или распоряжения, посылаемые магистрами лицам, возглавлявшим эти группы, назывались прецептами, поскольку начинались со слов: «Praecipimus tibi», т. е. «мы повелеваем, или предписываем, тебе». Рыцари, которым они адресовались, назывались Praeceptores Templi, «прецепторы Храма», а округа, управляемые этими рыцарями, именовались Praeceptoria, или прецепториями.

Теперь следует дать общий обзор владений и организации ордена в Европе и Азии. Его «положение, – пишет Гийом Тирский в послании, отправленном из Иерусалима примерно в те времена, когда в Лондоне была освящена церковь Темпла, – столь процветающее, что ныне они имеют в своем монастыре (Храме на горе Мориа) более трехсот рыцарей, одетых в белые одежды, количество же братьев-служителей не поддается исчислению. Их владения за морем, как и в этих местах, как говорят, столь обширны, что не найти провинции в христианском мире, которая бы не внесла вклад в поддержку указанных братьев, чье богатство, говорят, равно богатству государей» [129] .

Восточными провинциями ордена были: Палестина, главная провинция, Княжество Антиохийское, Княжество Триполитанское.

ПАЛЕСТИНА. Выше уже был дан некоторый очерк Иерусалимского храма, главной общины ордена и резиденции магистра. В дополнение к сильному гарнизону, располагавшемуся там, у тамплиеров имелись многочисленные подразделения, расквартированные по разным крепостям и укреплениям, для защиты Святой земли.

Историки Латинского королевства называют следующие замки и города Палестины, принадлежавшие тамплиерам.

Укрепленный город Газа, врата Иерусалимского королевства со стороны Египта, в древности – одна из пяти сатрапий «Владельцев Филистимских» и твердыня Камбуза, когда он захватил Египет.

Газа была пожалована тамплиерам в вечное владение Балдуином, королем Иерусалима [130] .

Замок Сафет, на территории, где в древности жило колено Нафталимово; главный бастион северной границы Латинского королевства со стороны Дамаска. Замок Паломника, по соседству с горой Кармел. Замок Ассур возле Яффы и община тамплиеров в Яффе. Крепость Фаба, или Ла Феа, в древности Афек, недалеко от Тира, в землях, которыми некогда владело Асирово колено. Горная крепость Док между Бетелем и Иерихоном. Замки Ла Кав, Марл, Ситерн-Руж, Кастель-Блан, Трапезах, Соммеллерия-де-Тампль по соседству с Аккой, теперь Сен-Жан д’Акр. Каструм Планорум и крепость, названная Геринум Парвум [131] . Тамплиеры владели замком Бофор и городом Сидоном [132] ; они также получили большую часть города Сен-Жан д’Акр, где возвели свой знаменитый храм, и почти вся Палестина была в конце концов поделена между ними и госпитальерами св. Иоанна.

КНЯЖЕСТВО АНТИОХИЙСКОЕ. Главные общины тамплиеров в этой провинции располагались в самой Антиохии, в Алеппо, Хараме и т. д.

КНЯЖЕСТВО ТРИПОЛИТАНСКОЕ. Главные резиденции ордена находились в Триполи, в Тортозе, бывшем Антараде; в Кастель-Блан там же неподалеку, Лаодикее и Бейруте – все они подчинялись непосредственно прецептору Триполитанскому. Помимо этих замков, обителей и крепостей, тамплиеры владели большими поместьями и обширными земельными наделами в Сирии и Палестине.

Перейдем теперь к западным провинциям, из которых орден черпал свою основную мощь и богатство.

АПУЛИЯ И СИЦИЛИЯ. Главные обители тамплиеров располагались в Палермо, Сиракузах, Лентини, Бутере и Трапани. Обитель ордена в Трапани была предоставлена в пользование монахов ордена св. Августина. В церкви этого города и сейчас можно видеть знаменитую статую Богородицы, которую брат Геррег и трое других рыцарей-храмовников привезли с востока, намереваясь поместить ее в тамплиерскую церковь на Авентинском холме в Риме, но были вынуждены ограничиться Сицилией. Эта знаменитая статуя выполнена из прекраснейшего белого мрамора и изображает Деву Марию, держащую на левой руке младенца Иисуса; размером она почти в человеческий рост, и судя по надписи на ноге фигуры создана неким уроженцем Кипра в 733 г. [133]

Тамплиерам принадлежали крупные и доходные поместья в Сицилии, у подножия Этны и большие участки земли между Пьяццей и Каталаджироне, в окрестностях которого располагалась обитель тамплиеров; ее церковь, посвященная Деве Марии, до сих пор сохранилась. Орден также владел многочисленными церквями на острове, ветряными мельницами, правами на рыбную ловлю и выпас скота, на порубку леса и многими другими важными привилегиями и иммунитетами. Главная обитель, служившая резиденцией приора, помещалась в Мессине [134] .

СЕВЕРНАЯ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ ИТАЛИЯ. Обители или прецептории ордена тамплиеров в этой провинции были весьма многочисленными и все находились в непосредственном ведении главного приора или прецептора Рима. Большие общины имелись в Лукке, Милане и Перудже, в Перудже на башне Святого креста все еще можно видеть тамплиерский герб. В Пьяченце располагался величественный монастырь под названием Санта-Мария-дель-Темпио, украшением которого служила высокая башня. В Болонье также находилась большая обитель тамплиеров, и на городских часах есть следующая надпись: «Magister Tosseolus de Miolв me fecit… Fr. Petrus de Bon, Procur. Militiae Templi in curiв Romanв, MCCCIII» («Магистр Тоссо-де-Миоло меня сделал… Брат Пьер-де-Бон, представитель воинов Храма в римской курии, MCCCIII»). В церкви святой Марии в том же городе, которая некогда принадлежала тамплиерам, сохранилась интересная мраморная статуя Пьетро де Ротиса, священника ордена, установленная на его надгробии. Священник изображен держащим в руках потир и гостию, а на постаменте высечена следующая эпитафия:

ПОРТУГАЛИЯ. В Португалии военная мощь и богатство ордена тамплиеров привлекались для постоянной борьбы с маврами, и боевой пыл воинов-монахов в этом сражении против неверных сослужил хорошую службу всем европейским странам. Действительно, начиная с 1130 г. в каждой битве на юге Европы после 1130 г. против врагов Христовых рыцари-тамплиеры принимали деятельное участие; как на востоке, так и на западе они всегда были в первых рядах, доблестно сражаясь против неверных за христианскую веру. Тамплиеры снискали любовь и расположение всех князей и государей Пиренейского полуострова, и те жаловали им города, деревни и прекрасные земельные владения. Многие из важнейших крепостей и замков были предоставлены ордену в полное распоряжение, а некоторые – в вечное владение. В Португалии тамплиерам принадлежали замки Монсенто, Идана и Томар; крепость Лангровия в провинции Бейра, на берегах Риопишко; крепость Милавель в Эстремадуре, захваченная у мавров, – могучее укрепление на высокой вершине. У ордена имелись большие поместья в Каштромарине, Альмурале и Тавире в Альгавре, а также обители, собственность и источники ренты и доходов во всех частях страны. Главный приор или прецептор Португалии жил в замке Томар. Замок этот стоит на холме на реке Нарбоан в Эстремадуре, и его мрачные величественные башни и по сей день возвышаются над городом. В настоящее время он принадлежит иезуитам, а когда-то был одной из крупнейших и богатейших монастырских обителей в Португалии. Он располагал великолепной библиотекой и красивой крытой аркадой поразительной архитектуры [136] .

КАСТИЛИЯ И ЛЕОН. Самые известные общины или прецептории ордена в этой провинции находились в Куэнке и Гвадалахаре, Тине и Авилесе в диоцезе Овьедо, а также в Понтеведра в Галисии. В одной Кастилии у тамплиеров, как говорят, было двадцать четыре баллиотства [137] .

АРАГОН. – Правители Арагона, которые жестоко страдали от вторжений мавров, были первыми из европейских государей, кто осознал пользу ордена Храма. Они обеспечили братству большие доходы и пожаловали им некоторые из сильнейших крепостей в королевстве. Рыцари-тамплиеры владели в Арагоне замками Думбель, Кабанос, Асуда, Гранена, Чалонере, Ремолинс, Корбинс, Ло Мас де Барбаран, Монкон и Монтгауси, с прилегающими к ним землями и вассальными областями. Они были сеньорами городов Борха и Тортоса; им принадлежала десятая часть доходов королевства, налоги от городов Уэска и Сарагоса и обители, собственность, привилегии и льготы во всех частях страны [138] .

Тамплиеры также владели землями и поместьями на Балеарских островах, которыми управлял прецептор острова Майорка, подчинявшийся главному прецептору Арагона.

ГЕРМАНИЯ И ВЕНГРИЯ. Самые известные общины в этой провинции ордена находились в курфюршестве Майнц, в Гомбурге, Ассенхайме, Ротгене на Рингау, Монгберге в Бранденбургской марке, Нутце на Рейне, в Тиссиа Альтмунмюнстер возле Ратисбона в Баварии, в Бамберге, Мидлбурге, Халле, Брунсвике и пр., и пр. Тамплиерам принадлежали фьефы Рорих, Паусин и Вильденхех в Померании, обитель в Бахе в Венгрии, несколько маноров в Богемии и Моравии, а также права на десятину и другие большие доходы. Все это было дарами благочестивых германских крестоносцев [139] .

ГРЕЦИЯ. Тамплиеры были собственниками земель и имели обители в Морее и в некоторых частях Византийской империи. Их главная община располагалась в Константинополе, в квартале под названием “OmТnoia, где у них была часовня, посвященная великомученикам Марину и Пантелеймону [140] .

ФРАНЦИЯ. Главные прецептории и общины тамплиеров на территории нынешней Франции располагались в Безансоне, Доле, Салене, в Романье, в Виль-дье, в Арбуа во Франш-Конте [141] .

Бомгартен, Тампль-Савинье возле Корбейля, Дорлесхайм возле Мольсхайма, где до сих пор сохранилась часовня под названием Тампльхофф, Рибовилье и обитель на равнине возле Берсхайма в Эльзасе .

Бюр, Вулен-ле-Тамплие, Вилль-су-Жевре, иначе Сен-Филибер, Дижон, Фоверне, где церковь Богородицы до сих пор носит имя Темпль, Де-Фей в приходе Вильет, возле замка Верней, Сен-Мартен, Ле-Шастель, Эспесс, Тессон возле Буржа и Ла-Мюсс, находящийся между Божэ и Маконом в Бургундии [142] .

Монпелье, Сертлаж, Ногарад возле Памье, Фальгера, Нарбонна Сент-Элаль-де-Безьер, Прюньана и приходская церковь Сен-Мартен-д’Юбертас в Лангедоке [143] .

Тампль-Кагор, Тампль-Мариньи, Аррас, Ле-Парк, Сен-Вобур и Руан в Нормандии . В Руане было две обители тамплиеров; одна из них занимала место современного maison consulaire, а вторая стояла на улице, которая сейчас называется Рю-дез-Эрмит [144] . Прецептории и обители ордена во Франции были, однако, столь многочисленны, что простое перечисление их названий оказывается непосильной задачей. Сотни мест в различных провинциях упоминаются французскими авторами как принадлежавшие тамплиерам. На пути между Жуанвилем и Сен-Дизье до сих пор можно видеть остатки Тампль-Руэ, старого замка, обнесенного рвом; а в диоцезе Мо сохранились развалины большого поместья Шуази-ле-Тампль. Там можно увидеть много интересных надгробий, а также трапезную рыцарей, которая была превращена в овчарню.

Главной резиденцией ордена для Франции, а также для Голландии и Нидерландов, был Тампль в Париже, огромное и величественное сооружение, окруженное стеной и рвом. Он занимал территорию, сейчас застроенную, между Рю-дю-Тампль и Рю-Сен-Круа, окрестности Веррери вплоть до стены и рвов Пор-дю-Тампль. Постройку венчала большая башня, окруженная четырьмя башенками меньшего размера, воздвигнутыми братом Гербертом, который ссужал деньгами короля Франции. Тампль был одним из самых могучих замков королевства [145] . Многие улицы современного Парижа, проходящие по тем местам, где располагалось это поразительное здание, сохраняют в своих названиях память о нем. Например, Рю-дю-Тампль, Ла-Рю-де-Фоссе-дю-Тампль, Бульвар-дю-Тампль, Фобур-дю-Тампль, Рю-де-Фобур-дю-Тампль, Вьей-рю-дю-Тампль и др.

Все общины тамплиеров в Голландии и Нидерландах подчинялись магистру парижского Тампля. В этих трех странах располагались многочисленные прецептории, и их владения были весьма ценными. Наиболее известны прецептории в Треве и Дитрихе-на-Суре, развалины которых сохранились до наших дней; Коберн, на левом берегу Мозеля, в нескольких милях от Кобленца; Белиш, Тампль Шпеле, Тампль Родт возле Виандена и Тампль в Люксембурге, где во времена Броверуса еще можно было видеть руины трапезной, церкви и остатки каменных стен, покрытых росписями; Тампльхус возле Гента, прецептория Альфен, Брейкель, Мезон де Шлипес возле Остенде, основанный графами Фландрскими; Тампль Цестре возле Маунт-Касселя; Вилье-ле-Тампль в Кондросе между Льежем и Гюи; Валленпонт, Вальсберже От-Аавен возле Арраса; Тамплу возле Флеру в департаменте Намур; Вернуа в Эно; Тампль-Дье в Дуэ; Марль возле Валансьена; Сен-Симфорьен возле Монса и т. д. [146]

В этих странах, как и во всех других областях Европы, где поселились тамплиеры, они пользовались большими привилегиями и льготами, которые предоставляли им папы, короли и местные властители.

АНГЛИЯ. В стародавние времена в Английском королевстве были следующие прецептории рыцарей-тамплиеров.

Эслейкби, Темпл Бруер, Эгл, Малтби, Мер, Уилктон и Уитэм в Линкольншире .

Норт Фериби, Темпл-Херст, Темпл-Ньюсом, Паффлет, Флексфлет и Рибстейн в Йоркшире .

Темпл-Камб в Соммерсетшире .

Эвелл, Строд и Свингфилд возле Дувра в Кенте .

Хадеско в Норфолке .

Балзалл и Уорвик в Уорвикшире .

Темпл-Ротли в Лестершире .

Уилбургэм Магна, Дани и Доксворт в Кембриджшире .

Халстон в Шропшире .

Темпл-Диннсли в Хертфордшире .

Темпл-Крессинг и Саттон в Эссексе .

Сэддлскомб и Чапели в Суссексе .

Скепли в Суррее .

Темпл-Ковли, Сендфорд, Бистлсхэм и Челси в Оксфордшире .

Темпл-Рокли в Уилтшире .

Апледен и Гарви в Херфордшире .

Саут-Бедейсли в Хемпшире .

Гетингс в Вустершире .

Гизелингем и Дунвич в Суффолке [147] .

Существовало также несколько небольших сообществ, созданных, как говорилось ранее, для управления поместьями и землями и сбора рент и налогов. Такими центрами были Лиддел и Куайли в диоцезе Чичестер; Икен в диоцезе Линкольн; Адингтон, Уэсделл, Аупледина, Котона и др. Прецепторы тамплиеров в Англии распоряжались землями и собственностью во всех графствах [148] .

В Лестершире тамплиеры имели в собственности город Ротли и его окрестности; маноры Ролл, Баббегрейв, Гэддсби, Стонсби и Мелтон; лес Ротли неподалеку от Лестера; деревни Бомон, Берсби, Далби, Северный и Южный Мардфилд, Саксби, Стонсби и Уэлдон и более восьмидесяти других! Им принадлежали также церкви в Ротли, Баббегрейве и Ролле; часовни в Гэддсби, Гримстоне, Уортнейби, Каудуэлле и Уикхэме [149] .

В Хертфордшире они владели городом и лесом Броксбурн, манором Челсин-Темпларс (Chelsin Templariorum) и манорами Лоджнок, Броксбурн, Летчворт и Темпл-Диннсли; землями в Стано, Престоне, Чарлтоне, Уолдене, Хиче, Челле, Левкемпе и Бенинго; церковью в Броксбурне, двумя водяными мельницами и запрудой на реке Ли; также собственностью в Хичене, Пиртоне, Икилфорде, Оффеле-Магне, Оффеле-Парве, Уолден-Реджисе, Фарнивейле, Иполитсе, Уэндсмилле, Уоттоне, Терлтоне, Уэстоне, Гравеле, Уилине, Летчворте, Болдоке, Датуорте, Рассендене, Кодпете, Самершейле, Бантифорде и пр. и Уэстонской церковью [150] .

В графстве Эссекс их собственностью были маноры Темпл-Крессиндж, Темпл-Ройдон, Темпл-Саттон, Одуэлл, Чингелфорд, Лидли, Куорсинг, Бервик и Уитэм; церковь в Ройдоне, обители, земли и поместья в Ройдоне и Райвенхолле, а также в приходах Приттлуолл и Большом и Малом Саттоне; старый дворец и часовня в Саттоне и поместье Финчинфилд в сотне Хинкфорд [151] .

В Линкольншире тамплиерам принадлежали маноры Ла-Бруер, Ростон, Киркби, Браунсуэлл, Карлтон, Экил, окрестности Линдерби и Аслейкби, церкви в Бруер, в Эшби, Экиле, Аслейкби, Донингтоне, Эли, Суиндерби, Скарле и пр. Более тридцати церквей графства и около сорока ветряных мельниц ежегодно приносили доход ордену. Тамплиеры также получали земельные ренты в Брейсбриге, Бранстоне, Скапуике, Тимберленде, Уэлеберне, Дирингтоне и в сотне других мест; а часть земель графства должны были платить каждый год определенную сумму на свечи, постоянно горящие на алтарях тамплиерских церквей [152] . Уильям, лорд Эшби, предоставил тамплиерам вечный патронат над церковью Эшби в Линкольншире, а они в ответ согласились найти ему священника, чтобы тот служил дважды в неделю в его капелле св. Маргариты [153] .

В Йоркшире тамплиеры владели манорами Темпл-Уэррби, Флаксфлит, Иттон, Саут-Кейв и др.; церквями в Уитчерче, Келинтоне и др.; многочисленными ветряными мельницами и землями в Негусе, Скелтуре, Пеннеле и более чем в шестидесяти других мест [154] .

В Уорвикшире в их собственности находились маноры Барстон, Ширберн, Балшейл, Вулфи, Черлекот, Хербибур, Стодли, Фечхемпстед, Кобингтон, Тишо и Уорвик; земли в Челверскотоне, Хердвике, Мортоне, Уорвике, Хетерберне, Честертоне, Эвоне, Дерсете, Стодли, Наптоне и более чем в тридцати других мест; некоторые дарители отмечены в истории Уорвикшира, написанной Дугдейлом; им принадлежали также церкви в Сайрберне, Кардингтоне и др. и тринадцать или более ветряных мельниц. Согласно документам Уильям, граф Уорвик построил новую церковь для них в Уорвике [155] .

В Кенте тамплиеры владели манорами Лилльстон, Хечуэйтон, Саунфорд, Саттон, Дартфорд, Халгел, Эвелл, Коклскомб, Строд, Суинкфилд-Меннс, Уэст-Гринвич, а также манором Лидден, ныне собственностью архиепископа Кентерберийского; церквями в Уэст-Гринвиче и Кингсворде возле Уолтэма; обширными земельными участками в Ромни, поместьями и рентами по ассизе во всех частях графства [156] .

В Суссексе они владели манорами Седдлскомб и Шипли; землями и имуществом в Комптоне и других местах; пользовались патронатом над церквями Шипли, Уодманкот и Лашуик [157] .

В Суррее им принадлежал манор Темпл-Элфанд и поместье в Мерроу в сотне Уокинг. В Глостершире – маноры Нижний Доудсуэлл, Педжсуорт, Эмфорд, Нисхендж и пять других, полностью или частично, церковь в Даун-Эмми, земли во Фрамтоне, Темпл-Гатинге, Литтл-Риссингтоне. В Вустершире – манор Темпларс-Лоэрн и земли во Флауэеле, Темпл-Бротоне и Ханбери [158] . В Нортгемптоншире – маноры Эшби, Торп, Уотервилл и др.; они держали патронат над манориальной церковью в Хардвике в Орлингтонской сотне, и мы узнаем, что «Роберт Санфорд, магистр воинов Храма в Англии», сделал ей пожертвование в 1238 г. [159] В Ноттингемшире тамплиеры владели церковью Марнхэм, землями и рентами в Греттоне и Северном Карлтоне; в Уэстморленде – манором Темпл-Сорби; на острове Уайт – манором Уджтон и землями в Керне [160] . Но было бы утомительно дальше перечислять во всех деталях старинные названия; сказанного уже достаточно, чтобы читатель понял, какие огромные богатства принадлежали ордену, владевшему в Англии сотнями маноров, патронатом или правом распределять приходы в бесчисленных церквях, тысячами акров посевной земли, пастбищ, лесов, не говоря о деревнях, поместьях, мельницах, а также десятине, праве рыбной ловли, порубки леса и пр.

Существовало также несколько прецепторий в Шотландии и Ирландии, которые подчинялись общине в Лондоне.

Ежегодный доход ордена в Европе оценивался приблизительно в шесть миллионов фунтов стерлингов! Согласно Матфею Парижскому, тамплиеры владели в христианском мире девятью тысячами маноров или поместий, а кроме этого – огромными доходами и бесчисленными богатствами, поступавшими в результате постоянных пожалований и денежных дарений от благочестивых людей [161] . «Им также жаловали, – пишет Жак де Витри, епископ Акры, – поместья, города и деревни в громадном количестве как на Востоке, так и на Западе, из доходов, поступавших от них, тамплиеры посылали ежегодно некоторую сумму для защиты Святой земли своему главе, магистру ордена в Иерусалиме» [162] . Тамплиеры, по примеру других монашеских общин, получали от благочестивых и милосердных людей все их патронаты вместе с их богатствами и часто сохраняли в своих руках доходы и земли, поручая священнику ордена служить божественную службу и приобщать Таинствам.

Маноры тамплиеров приносили им доходы в деньгах, а также поставляли им зерно или скот и плоды земные. По обычаю некоторых из этих маноров держатели должны были ежегодно три дня проводить на покосе, один из них в пользу ордена; три дня на вспашке, из них один также в пользу ордена, и один день молотить; за это они получали от ордена одну овцу, восемь пенсов, двадцать четыре каравая хлеба и сыр – лучший, что имелся в общине, – и полное ведро какого-либо питья. Держателям не позволялось продавать жеребят, если они родились на земле, принадлежащей тамплиерам, без согласия братства; они также не могли выдавать замуж дочерей без их позволения. Существовали также различные правила, касавшиеся кур, петухов и цыплят [163] .

Выше мы перечислили королевские дарения Генриха I, а также короля Стефана и его супруги ордену Храма. Их далеко превзошел в щедрости благочестивый Генрих II. Этот монарх во спасение своей души и для процветания своего королевства даровал тамплиерам участок земли на реке Флит, возле замка Байнард, и все русло этой реки в пределах Лондона, для постройки мельницы [164] ; жилой дом с постройками у Флит-стрит; церковь Сент-Клемент, каковую именуют Дакийской за пределами Лондона; церкви в Эле, Суиндерби и Скарле в Линкольншире, Кингсводе вблизи Уолтэма в Кенте, манор Стродер в сотне Скамел, деревню Кил в Стаффордшире, обитель в Флайкамстеде и все свои земли в Ландж-Куруэй, дом в Бросале, рынок в Уитэме; земли в Берготте, мельницу на мосту у замка Пемброк; деревню Финчингфилд, манор Ротли с принадлежащими ему угодьями и патронат над его церковью и несколькими часовнями, манор Блелколвесли, парк Халсхолл и трех жирных оленей ежегодно из Эссекского и Виндзорского лесов. Он также пожаловал им ярмарку в Темпл-Бруер и присовокупил много богатых дарений в Ирландии [165] .

Самыми щедрыми дарителями среди знати были Уильям Маршалл, граф Пемброк, и его сыновья Уильям и Гилберт; Роберт, лорд де Рос; граф Херефорд; Уильям, граф Девонский; король Шотландии; Уильям, архиепископ Йоркский; Филипп Харкур, декан [166] Линкольнский; граф Корнуольский; Филипп, епископ Байе; Симон де Сенлис, граф Нортгемптон; Летиция и Уильям, герцог и герцогиня Феррарские; Маргарет, графиня Уорвикская; Симон де Монфор, граф Лестер; Роберт де Харкур, лорд Розуарден; Уильям де Вернон, граф Девонский и пр. [167]

Тамплиеры, вдобавок к своему огромному богатству, пользовались в Англии большими привилегиями и льготами. В царствование короля Иоанна они были освобождены от всех денежных штрафов в пользу казны и получили привилегию не быть обвиненными кроме как перед королем или главным королевским судом. Король Генрих III даровал им право свободной охоты во всех их землях; в знаменитой грамоте от 9 февраля, в одиннадцатый год своего правления, он подтвердил все дарения, сделанные тамплиерам его предшественниками и всеми другими дарителями; с правом держать суды, налагать штрафы на своих держателей, продавать и покупать, или держать рынок; судить и наказывать своих крестьян и вассалов; судить воров и преступников из своего манора, пойманных в его пределах, судить пришлых разбойников, пойманных в маноре; налагать наказания за проникновение в чужое жилище, и за учинение беспорядков, и за пролитие крови, и за участие в мятежах, и за укрытие бежавших из тюрьмы, и за прелюбодейство, и за укрытие изгнанников, заубийство, разбой, нарушение прав на лес; проводить ордалии и аресты; и он освободил их от королевских и шерифских сборов, и от налога на гайду [168] и каруку [169] , от выплаты датских денег и налога на крупный рогатый скот; и от военной службы и участия в сотнях [170] , щитовых денег, денег, выплачиваемых взамен несения военной службы, пошлин, налога за держание места на рынке, налога за право учредить новое место на рынке, от обязанности посещать собрания графств и сотен, от обязанности представлять дела в суде и от разбирательств, от несения караулов и от выплаты денег, взимаемых за несение караулов, и денег за поденную работу в пользу шерифа, и денег в пользу сотен, …и десятины, и от работ по строительству парков, замков, мостов, королевских дворцов и от всех прочих работ; и также от надзора лесников, и от пошлин на всех рынках и ярмарках, и на всех мостах, и всех дорогах в королевстве. И он также передал им право превращать в крепостных всех разбойников, беглецов и бродяг в своем феоде [171] .

В дополнение к этим особым привилегиям тамплиеры пользовались, в соответствии с папскими буллами, различными льготами и преимуществами, что вызвало большую обиду у клира. Они были освобождены, как говорилось выше, от обязанности платить десятину и могли, с согласия епископа, сами взимать ее. Ни один храмовник не мог быть отлучен от церкви никаким епископом или священником, и никакая церковь ордена не могла быть подвергнута интердикту, кроме как по особому распоряжению папы. Когда тамплиер, которому было поручено собирать пожертвования на защиту Святой земли, являлся в город, замок или деревню, находившуюся под интердиктом, церкви в честь его желанного появления открывались (один раз в году) и служилась литургия в честь ордена и из почтения к его святым воинам. На их жилища распространялась привилегия неприкосновенности; и несколькими папскими буллами устанавливалось, что никто не должен покушаться ни на личность, ни на собственность тех, кто ищет убежища в обителях тамплиеров [172] .

Сэр Эдуард Кок во второй части «Установлений английских законов» отмечает, что «тамплиеры настолько распространили свое влияние в христианском мире и настолько выросли их владения, доходы и богатство, в особенности в Англии, как вы можете при желании прочесть в достоверных историях, и кроме того, они получили столь огромные привилегии, свободы и льготы для себя, своих держателей, крестьян и пр., что ни один орден не имел подобного» [173] . Далее он отмечает, что рыцари-тамплиеры были cruce signati [174] , и поскольку крест был символом их братства, а их держатели получали большие привилегии, то они воздвигали кресты над своими домами, чтобы было известно, что жители этих домов – держатели ордена и поэтому освобождены от многих служб и обязанностей, которые исполняли другие держатели; «и многие держатели других господ, узнав о положении и величии указанного ордена и видя, какими привилегиями пользуются его держатели, воздвигали кресты и над своими жилищами, как делали те держатели, в ущерб своим хозяевам».

Это злоупотребление привело к появлению во втором Вестминстерском статуте главы 33 [175] , которая гласит, что многие держатели воздвигли кресты или добились того, чтобы они были воздвигнуты на их землях, в ущерб своим хозяевам, что держатели пытаются защищаться от владельца фьефа посредством привилегий тамплиеров или госпитальеров, и постановляет, что такие земли должны быть конфискованы в пользу владельца фьефа или в пользу короля.

Сэр Эдуард Кок указывает, что тамплиеры были освобождены от уплаты королю десятой и пятнадцатой части, от реквизиций в пользу короля; что их нельзя было преследовать обычным судебным порядком за любое церковное преступление, sed corum conservatoribus suorum privilegiorum [176] ; и что со стародавних времен они провозгласили, что преступник может искать убежища в их домах, отмеченных знаком креста, так же, как и в церкви [177] . Касательно хранителей их привилегий, он добавляет, что тамплиеры и госпитальеры «собирали церковный суд во главе с каноником, которого они называли conservator privilegiorum suorum [178] , чье суждение имело больше веса, чем подобает, и из уважения к могуществу этих орденов и по их требованию и указанию он постоянно посягал на дела, разрешаемые обычным судом, ибо cui plus licet quam par est, plus vult quam licet [179] ; и это было первое зло. Второе зло заключалось в том, что этот судья, разбирая дела госпитальеров и тамплиеров, в тех случаях, когда он имел на то право, изрекал общие сентенции типа pro salute animae [180] и тому подобное, не излагая сути дела, по поводу которого он это изрекал, что было противозаконно и сильно усложняло разбирательство» [181] . Для избавления от этих зол парламент принял постановление, запрещающее тамплиерам и госпитальерам выдвигать иск против кого-либо перед хранителями их привилегий по делу, которое находится в ведении королевского суда, и хранителям привилегий предписывалось отныне не излагать общих мест на процессах госпитальеров и тамплиеров, пока не будет объяснено, в чем состоит суть дела [182] .

После того как мы привели краткий перечень огромных территориальных владений ордена тамплиеров в Европе остается обсудить его структуру и систему управления. Магистр ордена, глава всего братства, по статусу приравнивался к суверену и имел старшинство перед всеми посланниками и пэрами на церковных соборах. Он избирался на свою высокую должность капитулом Иерусалимского королевства, который состоял из всех рыцарей Востока и Запада, которые могли присутствовать. Магистр имел свой общий и малый капитулы. Первый состоял из главных прецепторов восточных и западных провинций и из всех рыцарей, находившихся на Святой земле. Однако проведение этих общих капитулов в отдаленной Палестине было бесполезным и практически невыполнимым делом, и только во время путешествий магистра по Европе мы слышим о том, что главные прецепторы Запада призывались к своему главе. Общие капитулы, собираемые магистром в Европе, происходили в Париже, и главный прецептор Англии всегда получал приглашение. В решении текущих вопросов дела и мирских дел, связанных с управлением орденом, магистр прибегал к помощи неполного капитула Латинского королевства, состоявшего из тех приоров и должностных лиц ордена, которые находились в данный момент на Востоке, и тех рыцарей, которые считались мудрейшими и наиболее способными дать совет. На этих последних капитулах избирались ревизоры, проверявшие деятельность руководителей западных провинций.

Западные провинции ордена возглавлялись магистрами провинций [183] , иначе – главными приорами, или главными прецепторами, которые назначались великим магистром в Иерусалиме и теоретически были просто сборщиками доходов братства, подотчетными генеральному казначею в Иерусалиме и сменяемыми по желанию магистра. Но по мере того, как численность, размеры владений и богатство тамплиеров возрастали, возникали различные злоупотребления. Члены ордена после принятия обета очень часто, вместо того чтобы отправиться в Палестину и сражаться с неверными, поселялись в своих владениях в Европе и удерживали значительную часть тех доходов, которые должны были поступать в сокровищницу в Иерусалиме. Они создавали многочисленные обители или прецептории с церквями и часовнями и создали в каждой западной провинции структуру управления, аналогичную палестинской.

Главная община ордена в Англии, например, после переселения из Холборн-бар на берега Темзы была организована по образцу иерусалимской общины. Глава ее назывался магистром Храма и имел свои капитулы и своих должностных лиц наподобие главного магистра в Палестине. Последнего, соответственно, английские авторы стали называть Magnus Magister, великий магистр [184] , чтобы отличить его от магистра в Лондоне, и отныне он будет фигурировать под этим титулом, чтобы избежать путаницы. Титулы, которыми именовались главы орденских провинций, многочисленны, и в них порой сложно разобраться. На востоке эти должностные лица фигурировали вначале только под именем приоров, например, приор Англии, приор Франции, приор Португалии и т. д., а позже – прецепторов Англии, Франции и т. д., но в Европе их называли главными приорами и главными прецепторами, чтобы отличать их от вице-приоров и вице-прецепторов, а также магистрами Храма. Приор и прецептор Англии, таким образом, и главный приор, главный прецептор и магистр Храма в Англии – это одно и то же лицо. В Новом Темпле в Лондоне, по образцу главной общины в Палестине, были, помимо магистра, прецептор Храма, приор Лондона, казначей и настоятель церкви, в подчинении которого было три капеллана, называемых чтецами [185] .

Магистр в Лондоне имел свой общий и малый, или ординарный и экстраординарный капитулы. В первый входили главные прецепторы Шотландии и Ирландии и все провинциальные приоры и прецепторы трех королевств, которые собирались один раз в год, чтобы обсудить положение в Святой земле, направить туда помощь, отчитаться за свою деятельность в качестве наместников и выработать новые установления для управления орденской собственностью [186] . Ординарные капитулы собирались в различных прецепториях, которые последовательно посещал магистр Храма. На этих капитулах принимались в орден новые члены; покупались, продавались и обменивались земли и раздавались, по распоряжению магистра, освободившиеся бенефиции. Многие дарственные и другие документы этих капитулов, с приложенной печатью ордена тамплиеров, можно обнаружить в публичных и частных собраниях рукописей в Англии. Одна из наиболее интересных и хорошо сохранившихся – Харлеанская грамота из собрания Британского музея. Это дарственная на землю, пожалованную братом Уильямом де ла Мором, мучеником, последним магистром ордена тамплиеров в Англии, лорду Мило де Стаплтону. Там значится, что пожалование произведено им с общего согласия и одобрения капитула, собравшегося в прецептории Диннсли, в праздник апостола Варнавы; завершают грамоту слова: «В свидетельство чего мы прилагаем к этому документу печать нашего капитула» [187] . Факсимиле этой печати приводится выше. На реверсе изображена голова мужчины с длинной бородой, увенчанная маленькой шапочкой, а вокруг нее буквы TESTISVMAGI. Такая же печать встречается на разных других документах, составленных магистром и капитулом Храма [188] . На более ранних печатях значатся слова «Sigillum Militis Templi», «Печать рыцаря Храма», как можно видеть на документе об обмене землями в Нормантоне в приходе Ботисфорд, Лестершир, произведенном между братом Амадеем де Морстелло, магистром рыцарства Храма в Англии и его капитулом, с одной стороны, и лордом Генри де Кольвилем, рыцарем, с другой стороны. На печати, приложенной к этому договору, добавлено слово Militis , но в остальном она аналогична вышеописанной [189] .

Магистра Храма контролировали ревизоры ордена [190] – рыцари, избранные великим магистром и общиной Иерусалима для того, чтобы посещать различные провинции, устранять недостатки, вводить новые установления и разрешать те споры, которые обычно оставлялись на рассмотрение великого магистра. Эти ревизоры иногда лишали рыцарей их прецепторий и даже отстраняли от дел самих магистров; в их обязанности входило посылать на Восток всех тех рыцарей, которые были молоды и сильны и способны сражаться. Из Европы в Палестину ежегодно отправлялись две партии, под предводительством тамплиеров и госпитальеров; они назывались Шествие воинов и Шествие св. Иоанна и выступали в путь соответственно весной и летом, когда вновь принятые рыцари покидали прецептории на западе, взяв с собой наемных солдат, вооруженных пилигримов и большие суммы денег, полученные в качестве дохода с европейских владений братства: таким образом оказывалась регулярная помощь христианскому королевству в Иерусалиме. Один из главных приоров или прецепторов обычно принимал на себя командование этим походом, и его часто сопровождали многие доблестные светские рыцари, которые жаждали встать под знамена ордена и платили большие деньги за поездку на далекий Восток. В промежутке между отправкой партий молодые рыцари в различных прецепториях прилежно упражняли свое тело и дух, готовя себя к высокому призванию.

В непредвиденных случаях или если ряды ордена сильно редели из-за военных потерь, великий магистр писал письма главным приорам или магистрам западных провинций, прося срочной помощи и поддержки. При получении этих посланий в церквях начинался сбор пожертвований, и все рыцари, которых можно было призвать, немедленно отправлялись в Святую землю.

Магистр Храма в Англии заседал в парламенте как первый барон королевства ( primus baro Angliae ), но это должно было быть известно только приорам. На заседание парламента на двадцать девятом году правления Генриха III собрались шестьдесят пять аббатов, тридцать пять приоров и магистр Храма [191] . Клятва, приносимая главными приорами, главными прецепторами или магистрами европейских провинций, при вступлении в эту их высокую должность, записана в следующих словах:

...

Среди первых магистров, или главных приоров, или главных прецепторов в Англии, чьи имена сохранились в истории, можно назвать Ричарда де Гастингса, который стоял во главе ордена в этой стране при восшествии на трон короля Генриха II (1154) [193] и выступал как доверенное лицо короля в различных важных переговорах. В 1160 г. он жестоко оскорбил короля Франции. Принцесса Маргарет, дочь этого монарха, была помолвлена с принцем Генрихом, сыном Генриха II, короля Англии; и в мирном договоре между двумя монархами указывалось, что Гизор и другие владения, часть приданого принцессы, должны быть переданы тамплиерам, дабы после свадьбы они отошли королю Генриху. Король Англии (1160) заставил принца и принцессу, которые были еще детьми, обвенчаться в присутствии Ричарда де Гастингса, главного приора или магистра Храма в Англии, и двух других рыцарей-тамплиеров, которые немедленно после завершения церемонии предоставили крепости в распоряжение Генриха [194] . Король Франции был сильно возмущен подобным поступком, и некоторые авторы обвиняют тамплиеров в предательстве, но исходя из копии договора, опубликованной лордом Литтлтоном [195] , нельзя утверждать, что они действовали бесчестно.

Упомянутый Ричард де Гастингс был другом и доверенным лицом Томаса Беккета. Во время спора между этим заносчивым прелатом и королем архиепископ, как говорят, покинул зал совета, где собрались все братья, и стал совещаться с Ричардом де Гастингсом, приором Храма в Лондоне, который пал на колени перед ним и со слезами умолял его признать Кларедонские постановления [196] .

Преемником Ричарда де Гастингса стал Ричард Мальбинч, который утвердил мирный договор и соглашение, заключенные между его предшественником и аббатом Киркстеда [197] ; а следующим магистром Храма, по-видимому, был Галфрид, сын Стефана, который принимал в Новом Темпле патриарха Ираклия, освятившего тамплиерскую церковь. Он называет себя «Управляющим (minister) воинством Храма в Англии» [198] .

Вследствие того глубокого уважения, которым пользовались тамплиеры, и дарованной им привилегии неприкосновенности лондонский Темпл стал «сокровищницей». Богатства короля, знати, епископов и богатых горожан Лондона хранились там, под охраной воинственных братьев [199] . Деньги, собиравшиеся в церквях и часовнях для помощи Святой земле, также вносились в казну Темпла и оттуда отправлялись по назначению; а казначею ордена в разные времена поручалось собирать налоги с движимого имущества духовенства; большие суммы денег, изымавшиеся алчными папами у английского клира, и ежегодную ренту, которую знатные люди выплачивали королю [200] . Деньги и драгоценности Губерта де Бурга, графа Кентского, главного юстициария и в свое время державшего в своих руках королевство Англии, хранились в Темпле, и когда этот вельможа впал в немилость и был заключен в Тауэр, король попытался наложить руку на его сокровища.

Матфей Парижский приводит такое любопытное описание этого события:

...

Короли Англии нередко жили в Темпле, как и надменные папские легаты, которые от имени папы облагали поборами английские епископства. Матфей Парижский дает живое описание домогательств нунция Мартина, который много лет жил в Темпле и явился туда, вооруженный такими полномочиями от папы, как ни один легат ранее. «Живя в Новом Темпле в Лондоне, – сообщает хронист, – он производил неслыханные поборы деньгами и ценностями. Он властно возвещал аббатам и приорам, что они должны послать ему щедрые дары, добрых скакунов, роскошные подношения к столу и богатые одежды; когда это было сделано, названный Мартин заявил, что подарки были недостаточно хороши и велел дарителям послать ему лучшие вещи под угрозой отлучения» [202] .

Собрания клириков и большие церковные соборы часто проходили в Темпле, и там епископы и аббаты принимали законы об управлении церквями и монастырями в Англии [203] .

Место великого магистра Арнольда де Торрожа, умершего во время путешествия в Англию, как было сказано выше, занял брат Жерар де Ридфор [204] .

В десятые календы апреля, через месяц после освящения патриархом Ираклием церкви Темпла, большой совет, или парламент королевства, состоявший из епископов, графов и баронов, собрался в резиденции госпитальеров в Клеркенвелле в Лондоне. На нем присутствовали Вильгельм, король Шотландии, и Давид, его брат, и многие графы и бароны из этой отдаленной земли [205] . Высочайшее собрание было ознакомлено от имени короля с целями официального посольства, посланного к нему из Иерусалима, и с желанием царственного грешника исполнить свой обет и принести покаяние; но при этом баронам напомнили о преклонном возрасте государя, о его нездоровье и о необходимости его присутствия в Англии. Собравшиеся единодушно заявили королю Генриху, что торжественная клятва, данная им при коронации, была принесена раньше, чем папа наложил на него покаяние; что этой клятвой он обязался оставаться на родине и управлять своими владениями и что, по их мнению, более спасительно для души короля защищать свою страну против варварской Франции, нежели разорить ее ради блага далекого Иерусалимского королевства. Тем не менее они предложили выделить сумму в пятьдесят тысяч марок для снаряжения войска и отправления его в Азию и посоветовали, чтобы всем прелатам и рыцарям, желающим принять Крест, было позволено беспрепятственно покинуть королевство и отправиться на богоугодное дело [206] .

Фабиан приводит такое описание беседы короля с патриархом, заимствованное из хроники Джона Бромтона:

...

Роберт Говден, однако, рассказывает, что патриарх в 17 календы мая сопровождал короля Генриха в Нормандию, где состоялась встреча государей Англии и Франции, во время которой обсуждалась предполагаемая помощь Святой земле. Оба монарха были щедры на обещания и говорили красивые речи; но поскольку лишь присутствие в Палестине короля Англии или одного из его сыновей могло удовлетворить патриарха, то этот высокопоставленный прелат не преуспел в своей миссии и возвратился, недовольный и разочарованный, в Святую землю [208] . Когда он прибыл в Иерусалим и оповестил всех о своей неудаче, среди христиан воцарился ужас; все решили, что истинный Крест, обретенный у персов императором Ираклием, должен был быть утрачен по вине патриарха, носящего то же имя.

Уроженец Палестины сообщил нам некоторые интересные биографические подробности об этом почтенном освятителе церкви Темпла в Лондоне. Он рассказывает, что Ираклий был необычайно хорош собой, и из-за его красоты мать короля Иерусалимского влюбилась в него и сделала его архиепископом Кесарийским (biau clerc estoit, et par sa beautй l’ama la mиre de roi, et le fist arcevкque de Cйsaire). Затем наш автор описывает, как Ираклий стал патриархом и как его подозревали в том, что он отравил архиепископа Тирского. После возвращения из Рима Ираклий влюбился в жену торговца галантерейными товарами, жившего в Напле, в двенадцати милях от Иерусалима. Он навещал ее очень часто и вскоре после того, как началась их связь, муж ее умер. Тогда патриарх привез ее в Иерусалим и купил для нее прекрасный каменный дом.

...

«Если бы Иисус Христос, – заявляет ученый автор, – увидел беззаконие и зло, которые они творили на том самом месте, где был Он распят, он бы не потерпел этого».

Орден тамплиеров в этот период был самой могущественной силой в Палестине, и великий магистр Жерар де Ридфор железной рукой держал знать королевства и даже самого короля. Вскоре после возвращения Ираклия в Палестину король Балдуин IV умер, и на престол воссел его малолетний племянник Балдуин V, который был коронован в церкви Воскресения, а затем по-королевски принят тамплиерами в храме Соломона, по старому обычаю [210] . Молодой король умер в Акре после короткого, семимесячного царствования, и тамплиеры привезли его тело в Иерусалим и похоронили его рядом с гробницами других христианских королей. Потом великий магистр возвел на трон Сибиллу, мать усопшего монарха, и Ги де Лузиньяна, ее второго мужа. Жерар де Ридфор выставил стражу вокруг дворца; он закрыл ворота Иерусалима и доставил регалии патриарху. Потом он препроводил Сибиллу и ее мужа в церковь Воскресения, где они были коронованы Ираклием, после чего отправились на пир в Храм. Ги де Лузиньян был очень хорош собой, но пользовался столь дурной славой, что его родной брат Жоффруа, как слышали, воскликнул: «Если они сделали его королем, они должны сделать меня Богом!» Эти события привели к бесконечным раздорам и разногласиям; Раймонд, граф Триполитанский, покинул двор; многие бароны отказались принести присягу, и королевство оказалось ввергнуто во внутренние распри в то самое время, когда от его населения требовались все усилия, чтобы защищать страну от мусульман [211] .

В это время Саладдин старательно укреплял свою власть, объединял сторонников и решительно готовился к отвоеванию Иерусалима, которое давно задумывали мусульмане. Арабские авторы с энтузиазмом приводят его благочестивые воззвания к правоверным и восторженно описывают его тщательные приготовления к священной войне. Бохаддин Ф. Сьеддади, его друг и секретарь и знаменитый биограф, приступая к возвышенному рассказу о его славных и святых деяниях, изрекает торжественное исповедание веры и возносит молитвы к единому Богу.

...

10 мая 1187 г. Малик-эль-Афдаль, «сиятельнейший принц», один из сыновей Саладдина, пересек Иордан во главе семисот мусульман. Великий магистр тамплиеров немедленно отправил вестников в ближайшие обители и замки ордена с приказом всем рыцарям, способным держать оружие, немедленно явиться к нему. В полночь девяносто рыцарей из гарнизона Фабы, сорок рыцарей из гарнизона в Назарете со многими другими из монастыря Какун, собрались к своему предводителю и выступили в поход в сопровождении братьев-служителей и легкой кавалерии ордена. Соединившись с госпитальерами, они обрушились на семитысячное войско мусульман и были наголову разбиты в кровавой битве возле ручья Кишон. Великий магистр тамплиеров и двое рыцарей пробились сквозь плотные ряды мусульман и бежали. Роже де Молин, великий магистр ордена госпитальеров, остался мертвым на поле боя вместе со всеми остальными госпитальерами и тамплиерами.

Жаклен де Майи, маршал ордена тамплиеров, явил чудеса храбрости. Он сел на белого коня и надел белый плащ ордена, с алым крестом, символом мученичества, на груди; его доблесть и достоинство вызывали уважение и восхищение даже у мусульман. Он сражался, пишут историки крестовых походов, как дикий вепрь, отправив в этот день бесчисленное количество неверных в преисподнюю. Мусульмане отрезали окровавленные головы тамплиеров от тел и, привязав их веревками к остриям пик, которые они несли впереди войска, двинулись по направлению к Тверии [213] .

Сохранилось интересное свидетельство о походе другого отряда праведных воинов, которые, повинуясь приказу великого магистра тамплиеров, поспешили объединиться вокруг священных символов их веры.

...

В большой битве при Тверии или при Хиттине 4 июля, решившей судьбу Иерусалима, тамплиеры шли в авангарде христианского войска в атаку на неверных. Марш войска Саладдина, которое насчитывало до восьмидесяти тысяч конных и пеших воинов, по гористой местности, арабский автор-очевидец сравнивает с движением гор или с высокими волнами бушующего моря. Тот же автор говорит о тамплиерах, выступивших против них на заре в боевом порядке, что они были «страшны в бою, все их тела покрыты тройной кольчугой». Он сравнивает шум, производимый их передовыми отрядами, с « громким жужжанием пчел » и заявляет, что они горели «пламенным желанием возмездия» [215] . В тылу Саладдина лежало Твериадское озеро, его пехота стояла в центре, а легкая кавалерия пустынников помещалась на обеих флангах, под предводительством Факих-эд-дина (наставника веры). Тамплиеры, как сообщает источник, сражались, словно львы, против неверных, и ничто не могло противостоять их мощному и яростному натиску. «Никогда, – пишет арабский ученый, – не видел я более сильной и могущественной армии, и никто не мог более устрашить приверженцев истинной веры».

Саладдин зажег сухую траву и кустарник на участке между двумя армиями, и ветер понес дым и пламя прямо на рыцарей и их коней. Огонь, шум, бряцание оружия сопровождали эту ужасную сцену, обеспечившую полный простор для изобразительного таланта восточных авторов. Они сравнивают происходившее с концом света; пыль и дым затмили солнце, и день обратился в ночь. Редкие вспышки озаряли толпы сражающихся; тогда можно было видеть плотно сомкнутые ряды вооруженных воинов, то недвижных, как скалы, то летящих по равнине, как грозовые тучи по небу.

...

Трусливый патриарх Ираклий, чьим долгом было нести Святой крест перед христианским войском, доверил эту священную обязанность епископам Птолемеи и Лидды [216] – обстоятельство, породившее множество мрачных предчувствий среди суеверных воинов Христовых. Из-за предательства, как утверждалось, князя Триполитанского, который бежал с поля битвы вместе со своими сторонниками, тамплиеры и госпитальеры были окружены и все до единого погибли или попали в плен. Епископ Птолемеи был убит, епископ Лидды взят в плен, а Святой крест, король Иерусалимский и великий магистр тамплиеров, оказались в руках сарацинов.

...

Среди немногих христианских воинов, которые уцелели в этой страшной бойне, был великий магистр госпитальеров; он пробил себе дорогу с поля битвы и благополучно добрался до Аскалона, но умер от ран через день после прибытия. Пленных было столько, что недоставало веревок, чтобы связать их, для этого использовались все шнуры от палаток, но и их не хватило, и арабские авторы говорят нам, что при виде убитых казалось, что не может остаться пленных, а при виде пленных – что нет никого мертвых. Как только битва закончилась, Саладдин отправился в шатер, где по его приказанию содержались король Иерусалима, великий магистр тамплиеров и Рено де Шатильон. Последний прославился в военных экспедициях против караванов паломников, идущих в Мекку, и из-за этого стал особенно ненавистен благочестивому Саладдину. Войдя в шатер, султан предложил королю Иерусалима и великому магистру тамплиеров чашу шербета, что у арабов являлось священным знаком гостеприимства и гарантий безопасности, но когда Рено де Шатильон пожелал также выпить из нее, Саладдин не позволил ему сделать это и, упрекая европейского рыцаря в жестокости и нечестии, приказал ему немедленно поклониться пророку, которого он поносил, или принять заслуженную смерть. Когда Рено отказался, Саладдин ударил его своей саблей, после чего рыцарь был немедленно казнен стражниками [219] .

Бохаддин, друг и секретарь Саладдина, очевидец этой сцены, так описывает ее:

...

Через два дня Саладдин хладнокровно разыграл последний акт великой трагедии. Воинственные тамплиеры и госпитальеры, храбрейшие и самые ревностные защитники христианской веры, были из всех крестоносцев наиболее ненавистны ревностным мусульманам, и было решено, что каждому пленному из обоих орденов будет предоставлен выбор: умереть или обратиться в ислам, исключение делалось для великого магистра ордена, за которого ожидался огромный выкуп. И вот в субботу, в час повечерия, мусульмане под предводительством своих прославленных полководцев выстроились в боевой порядок. Мамлюки стояли в два ряда, одетые в желтое, и по звуку боевой трубы всех плененных тамплиеров и госпитальеров вывели на возвышенность неподалеку от Тверии, откуда было хорошо видно прекрасное Генисаретское озеро, на чьих скалистых берегах их Спаситель явил столь многие из своих чудес. Когда последние лучи солнца исчезли за вершинами холмов, их призвали отречься от Распятого, признать Аллаха своим Богом, ислам – своей верой, Мекку – своей святыней, мусульман – своими братьями, Магомета – своим пророком. Все они отказались, и все были обезглавлены в присутствии Саладдина преданными воинами его войска и толкователями Корана. Восточный историк, присутствовавший при этом, пишет, что Саладдин сидел с довольным видом, наблюдая за казнью, и что некоторые из палачей отрубали головы с такой ловкостью, что вызывали всеобщее одобрение [221] . «О, – говорит Омад эд-дин Мухаммед, – каким прекрасным украшением служит кровь неверных, забрызгивавшая ревнителей истинной веры!»

Если мусульмане обнаружили незаурядное рвение в уничтожении неверных тамплиеров, то эти последние проявили столь же ревностное стремление к мученичеству от мечей мусульман. Тамплиер брат Николас, по сообщению хрониста, активно добивался вместе со своими сподвижниками права первым принять смерть и с большим трудом достиг своей цели [222] . Христиане верили, в соответствии с суеверными представлениями тех времен, что небеса являют свое благоволение в видимых знаках и что в продолжение трех ночей, пока тела тамплиеров оставались непогребенными на поле битвы, небесное сияние разливалось вокруг тел этих святых мучеников [223] .

Руководство орденом тамплиеров вследствие пленения великого магистра перешло к главному прецептору Иерусалимского королевства, который отправил послания всем братьям на Западе, взывая о помощи. Одно из этих писем получил брат Галфрид, магистр тамплиеров в Лондоне:

...

Саладдин, со своей стороны, слал триумфальные донесения халифу.

...

Захватив тридцать или сорок городов и замков, многие из которых принадлежали ордену тамплиеров, Саладдин осадил святой град. 20 сентября мусульманская армия стала лагерем к западу от города, заняв пространство от башни Давида до ворот св. Стефана. Храм не мог больше предоставить своих храбрых воинов для защиты христианской святыни; двое несчастных рыцарей и несколько слуг одни оставались в опустевших залах и покоях.

После двухнедельной осады был пробит пролом в стене и десять стягов пророка победоносно взвились над бастионами. Наутро процессия, состоявшая из королевы, женщин, монахов и священников, шедших босиком, проследовала к Гробу Господню, чтобы молить Сына Божьего спасти собственную гробницу и вотчину от жестокого вторжения. Женщины в знак смирения и скорби обрезали свои волосы и развеяли их по ветру; иерусалимские дамы приказали дочерям совершить покаяние, стоя по шею в холодной воде в бочках на горе Голгофа. Но все было напрасно, «ибо Господь наш Иисус Христос, – пишет сирийский франк, – не услышал ни одной из этих молитв; ибо низость, стяжательство и разврат, царившие в городе, не позволяли молитве или мольбе дойти до слуха Господа» [226] .

Когда город сдался (2 октября 1187), тысячи мусульман ринулись в Храм.

...

Когда все христиане были удалены с территории Храма, Саладдин прошествовал туда с большой пышностью, чтобы помолиться в Бейт-Алла, доме Господнем, возведенном халифом Омаром [228] . Впереди него следовало пять верблюдов: они везли розовую воду, которую Саладдин доставил из Дамаска [229] , и он вошел в священные пределы под звуки военной музыки, с развевающимися на ветру знаменами. Бейт-Алла, «Дом Господень», был возвращен Единому Богу и пророку Магомету; стены и полы его вымыли и очистили розовой водой; и в святилище была воздвигнута кафедра работы Нуреддина [230] . Вот как описаны эти события в послании, направленном Генриху II Английскому.

...

Бохаддин, секретарь Саладдина, отмечает как весьма удачное обстоятельство, что священный город сдался султану самой благочестивой жизни и что Аллах вернул правоверным их святилище двадцать седьмого числа месяца регеб , в канун того самого дня, когда пророк Магомет осуществил свое знаменитое ночное вознесение из Храма, через семь небес к трону Всевышнего. Он также описывает священное собрание мусульман в Храме и торжественную молитву; торжествующие выкрики и рукоплескания; голоса, несущиеся к небу, заставляющие священные стены откликаться на звук благодарений и молитв всемилостивому Аллаху. Бохаддин восхваляет низвержение золотого креста и прославляет торжество ислама [232] .

Саладдин восстановил священный комплекс Храма таким, каким он был при первых мусульманских завоевателях Иерусалима. Бывшая христианская церковь Богоматери (она же мечеть Аль-Акса, она же Храм Соломона) была вымыта розовой водой и вновь приспособлена для религиозных служб мусульман. К западу от этого знаменитого здания, как сообщают арабские авторы, возвышалось построенное тамплиерами огромное здание, где они жили, а также зернохранилище и различные службы, которые скрывали значительную его часть. Большинство этих сооружений было разрушено султаном, чтобы освободить место для мусульман, собиравшихся на молитву. Некоторые новые постройки, воздвигнутые между колоннами внутри здания, были снесены, а полы покрыты богатейшими коврами. «Бесчисленные светильники, – говорит Ибн-Аладзир, – свисали с потолка; стихи из Корана вновь высекли на стенах; вновь слышался призыв на молитву; колокола умолкли; изгнанная вера вернулась в свое древнее святилище; благочестивые мусульмане вновь преклонили колени перед Богом Единым, и голос имама вновь послышался с возвышения, напоминая правоверным о воскресении и страшном суде» [233] .

В пятницу после взятия города армия Саладдина и толпы правоверных, стекавшихся в Иерусалим из всех земель Востока, собрались в Храме, на мусульманскую религиозную службу. Омад, секретарь Саладдина, бывший там, приводит интересное описание этой церемонии и проповеди.

...

Такая проповедь была произнесена Мухаммедом бен-Зеки.

...

Омад сообщает, что мраморный алтарь и часовня, воздвигнутая на священной скале в Храме Господнем, или мечети Омара, были снесены Саладдином, вместе с сидениями в алтаре для священников, мраморными статуями и всеми мерзостями, которыми христиане начинили святыню. Мусульмане обнаружили с ужасом, что франки вырубили куски из священного камня, или скалы, и отправили их в Европу. Саладдин повелел немедленно обнести камень железной решеткой. Он омыл его розовой водой, а Малек-Афдаль покрыл его великолепными коврами [237] .

После падения священного города и потери Храма в Иерусалиме тамплиеры перенесли главную резиденцию своего ордена в Антиохию, куда они перебрались с королевой Сибиллой, баронами королевства и патриархом Ираклием [238] .

Приведенное ниже описание состояния дел в немногих оставшихся христианских владениях сразу после завоевания Иерусалима было направлено вышеупомянутым братом Тьерри, главным прецептором Храма и главным казначеем ордена Генриху II, королю Англии.

...

Тир доблестно сопротивлялся войскам Саладдина, пока не наступила зима, и тогда разочарованный султан, отчаявшись взять город, сжег свои военные машины и вернулся в Дамаск. В то же время начались переговоры по поводу возвращения из плена Ги, короля Иерусалимского, и Жерара де Ридфора, великого магистра тамплиеров. Одиннадцать (а, возможно, и больше) крупнейших городов и замков, еще остававшихся у христиан в Палестине, включая Аскалон, Газу, Яффу и Наплу, были отданы Саладдину в качестве выкупа за этих важных людей; и в начале 1188 г. великий магистр тамплиеров вновь встал во главе оставшихся военных сил ордена [240] .

Христианский мир всколыхнула весть о падении Иерусалима и осквернении святых мест неверными. Три сотни рыцарей и довольно большой флот немедленно отбыли с Сицилии, и все тамплиеры запада, способные носить оружие, поспешили из своих прецепторий в порты Средиземноморья и отплыли в Палестину на генуэзских, пизанских и венецианских кораблях. Король Англии выделил ордену большую сумму денег на защиту города Тира, но поскольку осада была снята прежде, чем прибыли деньги, а Конрад, воинственный защитник города, соперничал за трон Иерусалимского королевства с Ги де Лузиньяном, великий магистр тамплиеров отказался передать их в руки Конрада, и тот писал письма, полные горьких сетований, королю Генриху и архиепископу Кентерберийскому [241] .

Весной 1189 г. великий магистр тамплиеров выступил из Тира во главе войска вновь прибывших братьев и вместе с большой армией крестоносцев осадил Акру. «Знаменитый защитник веры, покоритель последователей Креста» поспешил на помощь городу и стал лагерем на горе Каруба.

4 октября воины из Европы, горящие желанием показать свою мощь в битве против неверных, пошли в атаку на лагерь Саладдина. Великий магистр тамплиеров, во главе своих рыцарей и сил ордена, а также большого отряда европейских рыцарей, вставших под знамена тамплиеров, остался в резерве. Строй мусульман был смят мощным ударом крестоносцев, которые прорвались к шатру султана, а затем предались грабежу. Неверные перешли в наступление под предводительством самого Саладдина; и христианское войско было бы уничтожено, если бы не тамплиеры. В течение часа они стойко сдерживали натиск мусульман, дав время охваченным паникой крестоносцам оправиться от ужаса и смятения; но прежде чем те перестроились и начали ответную атаку, великий магистр тамплиеров погиб; он стоял во главе своих рыцарей и был пронзен стрелами; сенешаля ордена постигла та же участь, и больше половины тамплиеров числились среди павших [242] .

После Жерара де Ридфора великим магистром стал рыцарь-тамплиер брат Вальтер [243] . Никогда огонь водушевления не пылал ярче и с большей разрушительной силой, чем при знаменитой осаде Акры. Девять битв, с различным исходом, разыгралось неподалеку от горы Кармель, и в течение первого года осады имена ста тысяч христиан пополнили перечни погибших. Но в палатки убитых вселялись новоприбывшие рыцари из Европы; корабли Саладдина приходили на помощь городу, христианские корабли доставляли подкрепление осаждавшим, борьба казалась нескончаемой [244] . Саладдин отдавал все силы, сражаясь за дело пророка. Арабские авторы сравнивают его с матерью, в отчаянии призывающей своего ребенка, с львицей, потерявшей детеныша.

...

Во время этой знаменитой осады умер патриарх Ираклий [246] .

В это же время в Европе готовился третий крестовый поход. Гийом, епископ Тирский, появился при французском и английском дворах и описал в ярких красках несчастное положение Палестины, и все ужасы и мерзости, которые творят неверные в священном городе Иерусалиме. Английский и французский монархи отбросили свою личную вражду и согласились сражаться под одним знаменем против неверных, и к концу мая, на второй год осады Акры, королевский флот Филиппа Августа и Ричарда Львиное Сердце торжественно вошел в залив Акры. К моменту прибытия короля Ричарда тамплиеры вновь остались без великого магистра, и брат Робер де Сабле, или Саблуа, воинственный рыцарь ордена, который командовал английскими кораблями в походе, встал во главе братства [247] . Самые гордые из знати и самые храбрые из европейских рыцарей, прибыв в Палестину, изъявили горячее желание сражаться под знаменами ордена тамплиеров. Великий магистр дозволил многим светским рыцарям встать в ряды воинов-монахов и даже носить красный крест на груди во время сражения.

Тамплиеры показывали чудеса храбрости. «Их доброе имя и слава об их святости, – пишет Жак де Витри, епископ Акры, – подобны сосуду с благовониями, распространяющему сладчайшее благоухание по всему миру, и все святые братства будут помнить их битвы и славные победы над врагами Христовыми, рыцари же из всех уголков земли, герцоги и князья, по их примеру сбросив мирские оковы, отказавшись от суетной жизни и плотских утех ради дела Христова, спешили присоединиться к ним и разделить их святой обет служения» [248] .

Утром двенадцатого июля, шесть недель спустя после прибытия английского флота, английский и французский короли, вожди христианского мира и турецкие эмиры с зелеными знаменами собрались в палатке великого магистра тамплиеров, чтобы заключить договор о сдаче Акры, и на следующий день ворота распахнулись перед торжествующими крестоносцами. Тамплиеры получили в собственность три участка земли в городе со стороны моря, где они основали свой знаменитый Храм, ставший отныне главной резиденцией ордена. Известно, что Ричард Львиное Сердце поселился вместе с тамплиерами, тогда как Филипп стал жить в крепости [249] .

Когда свирепый английский монарх сорвал знамя эрцгерцога Австрийского с древка и швырнул его в ров, именно тамплиеры, встав между оскорбленными немцами и высокомерными англичанами, сохранили мир в христианском войске [250] .

Во время путешествия из Мессины в Акру король Ричард отомстил Исааку Комнину, правителю острова Кипр, за оскорбление, нанесенное прекрасной Беренгарии, принцессе Наваррской, его нареченной невесте. Английский государь высадился на Кипре, взял штурмом город Лимиссо и завоевал весь остров; вскоре после прибытия в Акру он продал его тамплиерам за триста тысяч золотых ливров [251] .

Во время знаменитого похода Ричарда Львиное Сердце из Акры в Аскалон тамплиеры составляли передовой отряд христианской армии, а госпитальеры двигались в арьергарде [252] . Саладдин, с огромным войском, всеми силами пытался преградить им путь, и марш на Яффу стал непрекращающейся одиннадцатидневной битвой. В некоторых случаях сам Ричард с отборными рыцарями возглавлял авангард, и тамплиеры составляли его личную гвардию [253] . Они понесли огромные потери, особенно в лошадях, и это последнее обстоятельство, как сообщают источники, привело их в полное отчаяние [254] .

Как мусульманские, так и христианские авторы рассказывают с восхищением о поразительных проявлениях героизма.

...

Все меры принимались для того, чтобы поддержать мужество и энтузиазм христианской армии. Как-то раз, когда войско остановилось на ночлег и солдаты собирались отдохнуть, послышался громкий голос из середины лагеря, восклицающий: «Спасите Гроб Господень!» – и эти слова, повторяемые предводителями вновь и вновь, отзывались в сердцах воинов [256] . Тамплиеры и госпитальеры, хорошо знающие страну, по ночам отправлялись за провизией и фуражом. Они часто выходили в полночь, прочесывали окрестности со своими туркополами или легкой кавалерией и возвращались в лагерь на заре с множеством быков, овец и различных припасов [257] .

В просторной долине возле Рамлы, когда тамплиеры возглавляли авангард христианского войска, Саладдин сделал последнюю отчаянную попытку остановить их продвижение, и за этим последовала одна из величайших битв века. Жоффруа де Венсоф, сопровождавший короля Ричарда в его экспедиции, дает живое и вдохновенное описание появления мусульманской армии на обширной равнине в окрестностях Яффы и Рамлы. Со всех сторон, сколько мог охватить взор, от морского побережья до гор, ничего не было видно, кроме леса копий, среди которых развевались бесчисленные знамена. Лютые бедуины [258] , сыны пустыни, на своих быстрых арабских скакунах, молниеносно пересекли широкую равнину, и в воздухе стало темно от их дротиков и копий. Свирепые и жестокие, устрашающего вида, с кожей чернее сажи, они старались быстрым движением и постоянными атаками нарушить строй христианских воинов. Бедуины кидались в атаку со страшными воплями и криками, которые, вместе с оглушительным звуком труб, горнов, цимбал и бронзовых литавр создавали шум, потрясавший всю равнину и способный заглушить даже громы небесные.

Бой начался на левом крыле госпитальеров, и христиане главным образом были обязаны своей победой доблестному королю Ричарду. Хотя войска Саладдина были смяты, он остался на равнине, не спуская своих знамен, и звук его литавр не умолк; он собрал свою армию, отступил к Рамле и приготовился защищать дорогу, ведущую на Иерусалим. Тамплиеры и госпитальеры, когда битва закончилась, отправились на поиски Жака д’Авена, одного из храбрейших рыцарей Ричарда, чье мертвое тело они на копьях принесли в лагерь под горестный плач и причитания своих соратников [259] .

Тамплиеры в одной из своих фуражирных вылазок были окружены отрядом из четырехсот мусульманских всадников, превосходившим их по силе; Ричард Львиное Сердце послал графа Лестерского с отборными английскими рыцарями им на помощь, но они оказались побеждены и неминуемо погибли бы, если б сам Ричард не подоспел к месту событий со своим знаменитым боевым топором и не спас тамплиеров в отчаянном положении [260] . Благодаря доблести и отваге короля Ричарда христианам удалось отбить город Газу, бывшую крепость ордена, захваченную Саладдином вскоре после битвы при Тверии, укрепления были восстановлены, и тамплиеры снова разместили там свой гарнизон.

При приближении христианской армии Саладдин отступил к Иерусалиму, и авангард тамплиеров двинулся к маленькому городу Рамла.

В полночь после дня избиения младенцев группа тамплиеров отправилась из лагеря вместе с несколькими госпитальерами на фуражировку; они пересекли горы в направлении Иерусалима и на рассвете вернулись в Рамлу с двумя сотнями быков [261] .

Когда христианская армия удалилась на зимние квартиры, тамплиеры обосновались в Газе, а Ричард и его войско остановились по-соседству в Аскалоне, стены и дома которого английский монарх восстановил в течение зимы. Пока войска отдыхали на зимних квартирах, была достигнута договоренность между тамплиерами, королем Ричардом и Ги де Лузиньяном, «королем без королевства», о передаче последнему острова Кипр, который до этого Ричард продал ордену тамплиеров; в соответствии с этой договоренностью Ги де Лузиньян получил власть на Кипре и правил там под величественным титулом императора [262] .

Когда окончились зимние дожди, христианское войско вновь выступило в поход, но и тамплиеры, и госпитальеры настоятельно советовали Ричарду Львиное Сердце не идти на Иерусалим, да и сам английский король, по-видимому, не собирался начинать осаду священного города, ибо явно не имел шансов на успех. Ричард заявил, что он последует совету тамплиеров и госпитальеров, которые хорошо знают страну и горят желанием вновь обрести свои прежние владения. Однако же армия подошла к Иерусалиму на расстояние одного дневного перехода, и тогда был созван совет из пяти тамплиеров, пяти госпитальеров, пяти восточных христиан и пяти западных крестоносцев, и экспедиция была отменена [263] .

Тамплиеры принимали участие в нападении на большой египетский караван, захватив и привезя с собой в Акру четыре тысячи семьдесят верблюдов, пятьсот лошадей, провизию, палатки, оружие и одежду, а также большое количество золота и серебра. Их преследовал Саладдин, который в качестве ответной меры немедленно начал осаду Яффы. Тамплиеры по суше отправились на помощь городу, а Ричард спешил морем. Много доблестных подвигов было совершено, город удалось отстоять, и вся эта военная кампания завершилась подписанием договора, согласно которому христиане получили право посещать Иерусалим как паломники. Тир, Акра и Яффа, а также все побережье между ними предоставлялось христианам, но укрепления Аскалона должны были быть разрушены [264] .

После этого король Ричард, желая добраться в свою страну самым коротким и быстрым путем через Европу и путешествовать неузнанным, чтобы скрыться от врагов, договорился со своим другом Робером де Сабле, великим магистром ордена тамплиеров, что тот предоставит ему одну из орденских галер; было решено, что пока королевский флот следует своим курсом с королевой Беренгарией из Гибралтара в Британию, сам Ричард, переодетый в платье тамплиера, тайно сядет на корабль и направится в один из портов Адриатики. Этот план был осуществлен – в ночь на двадцать пятое октября король Ричард отплыл из Палестины в сопровождении нескольких доверенных лиц и четырех надежных тамплиеров [265] . Но одежда, в которую он облачился, не защитила его, как хорошо известно, от коварной мести эрцгерцога Австрийского.

Ричард был одним из многих благодетелей ордена тамплиеров. Он пожаловал братству манор Калоу, с различными правами и привилегиями [266] .

Вскоре после того, как Ричард покинул Святую землю, Робера де Сабле сменил на посту великого магистра брат Жильбер Ораль, или Эрай, который до этого занимал высокую должность главного прецептора Франции [267] . Тамплиеры, чтобы вернуть и укрепить свои владения в Палестине, начали возведение нескольких мощных крепостей, величественные руины некоторых из них сохранились до наших дней. Самая знаменитая из этих построек – Замок Паломника [268] , который контролировал дорогу вдоль побережья из Акры в Иерусалим. Он унаследовал свое название от одинокой башни, возведенной первыми тамплиерами для защиты пилигримов на пути через опасный перевал в горах, выходящих на побережье. Его строительство было начато вскоре после перемещения главной резиденции ордена из Иерусалима в Акру. Небольшой мыс, который выдается в море в нескольких милях от горы Кармель, был превращен в укрепленный лагерь. Тамплиеры воздвигли две гигантские башни в сто футов высотой и семьдесят четыре фута шириной, а также огромные бастионы, соединенные мощными стенами, оснащенными всеми видами военных машин. В обширном внутреннем пространстве крепости располагался дворец для великого магистра и рыцарей, величественная церковь, дома и службы для братьев-служителей и наемных солдат, а также пастбища, виноградники, фруктовые сады и садки для рыбы. С одной стороны стен плескалось соленое море, а с другой, внутри лагеря, били прекрасные родники с пресной водой. В военное время гарнизон крепости составлял четыре тысячи человек [269] . Впечатляющие руины этого знаменитого замка можно видеть и сейчас на побережье, в нескольких милях к югу от Акры. Левантинцы все еще называют его Castel Pellegrino . Пококк описывает его как «весьма величественный и столь прекрасно выстроенный, что его можно считать одной из главных достопримечательностей этих мест». «Он окружен, – продолжает Пококк, – двумя стенами пятнадцати футов толщиной, внутренняя стена на восточной стороне не менее сорока футов высотой, а внутри, по-видимому, располагались несколько очень больших помещений. Хозяйственные постройки крепости, вероятно, находились на западной стороне, где я видел очаг пятнадцати футов в диаметре. В замке сохранились остатки красивой высокой десятигранной церкви, построенной в стиле высокой готики: три капеллы пристроены к трем восточным граням, каждая из них пятигранная, не считая соединения с основным зданием церкви; в них, возможно, помещались три главных алтаря» [270] . Ирби и Манглс, исследовавшие позднее развалины церкви, утверждают, что в плане она представляла собой два шестиугольника и что сохранившаяся часть имеет шесть граней. Под карнизом видны рельефные головы людей и животных, а стены украшены двойным рядом арок в готическом стиле, легкой и элегантной архитектуры.

Чтобы рассказать о всех подвигах тамплиеров и всех событиях, связанных с орденом, следовало бы написать историю Латинского королевства в Палестине, которое просуществовало в течение девяноста девяти лет после отбытия Ричарда Львиное Сердце исключительно благодаря усилиям тамплиеров и госпитальеров. Ни одно важное сражение с неверными не обходилось без деятельного участия тамплиеров, и всякий раз, когда мусульманские литавры вызывающе гремели у границ, рожки тамплиеров отвечали и принимали вызов.

Великого магистра Жильбера Ораля сменил Филипп Дюплесси [271] . Теперь мы должны вспомнить некоторые события, касающиеся ордена тамплиеров в Англии.

Брат Галфрид, который был магистром тамплиеров в Лондоне во время освящения церкви Темпла патриархом Иерусалимским, умер вскоре после того, как Саладдин взял священный город, и его место занял брат Амарик де Мент-Мор, свидетельствовавший в 1203 г. дарственную короля Иоанна, пожаловавшего приданое молодой королеве, прекрасной Изабелле Ангулемской [272] . Филипп Август, король Франции, хранил большое количество золота и серебра в парижском Тампле, а сокровища Иоанна, короля Англии, помещались в Темпле в Лондоне [273] . Король Иоанн часто неделями жил в Темпле, и многие из его грамот и предписаний наместникам, шерифам и бейлифам составлялись там [274] . Приказ о сосредоточении английского флота в Портсмуте для противодействия массированному французскому вторжению, спровоцированному папой, исходят из Темпла, и соглашение между королем и графом Голландским, по которому последний должен был оказать военную помощь королю Иоанну в случае вторжения французов, подписано там же [275] .

Во всех переговорах и совещаниях между слабохарактерным королем и властным римским понтификом тамплиеры принимали активное участие. Двое братьев ордена были посланы Пандульфом, папским легатом, к королю Иоанну, чтобы организовать ту известную встречу, которая закончились полным подчинением монарха всем требованиям Святейшего престола. По настоятельному совету тамплиеров король Иоанн приехал в их прецепторию Эвелл, неподалеку от Дувра, где его встретил легат Пандульф, приплывший из Франции, чтобы побеседовать с ним, и трусливого короля страхом вынудили выразить покорность королевств Англии и Ирландии «Всевышнему, святым апостолам Петру и Павлу, святой Римской церкви – матери нашей и папе Иннокентию III, и его ставленникам во искупление всех своих грехов и грехов всех подданных, как живущих, так и почивших» [276] . В следующем году в лондонском Темпле были составлены приказы короля Иоанна об искоренении еретиков в Гаскони, направленные сенешалю этой провинции, были написаны в Храме Лондона [277] , и примерно в то же время тамплиеры стали доверенными лицами в различных частных конфиденциальных контактах между королем Иоанном и его блистательной невесткой, «царственной, сладкоречивой и ослепительной» Беренгарией Наваррской, молодой вдовой Ричарда Львиное Сердце [278] . Тамплиеры вели денежные дела этой прекрасной принцессы. Она распорядилась, чтобы ее вдовья часть наследства была выплачена общине Нового Темпла в Лондоне, вместе с долгами короля, составлявшими нескольких тысяч фунтов [279] .

Иоанн находился в Темпле, когда английские бароны вынудили его подписать Великую хартию вольностей. Матфей Парижский сообщает нам, что бароны явились к монарху, когда он пребывал в Новом Темпле Лондона, «с весьма решительным видом, одетые в доспехи, и потребовали свобод и законов короля Эдуарда и других – для них самих, королевства и церкви Англии» [280] .

Король Иоанн делал большие пожертвования ордену. Он пожаловал братству остров Лунди, в устье реки Северн; все свои земли в Рейдниче и Хервуде, в графстве Херфорд; он также даровал тамплиерам многочисленные привилегии [281] .

После Филиппа Дюплесси великим магистром стал брат Гийом Шартрский, как явствует из следующего письма папе:

...

В мае 1218 г. галеры тамплиеров отплыли из Акры в составе той самой достопамятной экспедиции в Египет, о которой упоминал магистр. Они бросили якорь в устье Нила и вместе с могущественной армией крестоносцев осадили Дамьетту. Вскоре после их прибытия в войске разразилась чума и свела в могилу великого магистра Гийома Шартрского. [283] Следующим магистром стал воин-ветеран брат Петр де Монтегю, главный прецептор Испании [284] .

Жак де Витри, епископ Акры, который сопровождал тамплиеров в этом походе, с восхищением описывает их великие подвиги и грандиозные сражения на Ниле, в одном из которых большое судно тамплиеров утонуло и все, кто был на борту, погибли. Он рассказывает о нападении на лагерь крестоносцев летом 1219 года, когда противник преодолел оборонительные укрепления и вся пехота брошена в бой.

...

Сразу после падения Дамьетты великий магистр тамплиеров вернулся в Акру, чтобы отбросить силы султана Дамаска, вторгшиеся в Святую землю, как явствует из нижеследующего письма епископу Эли:

...

Брата Алена Марселя, адресата этого письма, сменил Амарик де Сен-Мор, возглавлявший орден в Англии в течение шестнадцати лет. Король Генрих III пользовался его услугами в различных важных дипломатических делах; и магистр тамплиеров был в Лондоне, когда Реджинальд, король острова Мэн, по совету и настоянию легата Пандульфа официально передал свой остров папе и его преемникам и согласился держать его отныне как фьеф Римской церкви [289] .

В начале правления Генриха III тамплиеры в Англии были, по-видимому, в дурных отношениях с королем. Генрих горестно жаловался на них папе, и наместник святого Петра издал в 1223 г. буллу «De insolentia Templariorum reprimienda» («О смирении гордыни тамплиеров»), в которой утверждал, что его дорогой сын во Христе Генрих, прославленный король англичан, жаловался ему на тамплиеров, противозаконно захвативших часть королевских владений; они, кроме того, помещали свои кресты на монастырях, им не принадлежащих, в результате чего те не исполняли своих обязанностей перед короной; отказывались платить пошлины в королевских манорах и втягивали бейлифов и королевских чиновников в тяжбы, которые вели назначенные ими же судьи. Папа повелел двум аббатам расследовать это дело, дабы привлечь виновников к суду [290] ; но тамплиеры скоро помирились со своим государем, и 28 апреля следующего года Генрих пригласил магистра Алена Марселя, чтобы тот вел переговоры о перемирии между ним и королем Франции. Король Англии, по-видимому, в это время проживал в Темпле, поскольку верительные грамоты были выданы именно там, в присутствии архиепископа Кентерберийского, нескольких епископов и Губерта, верховного юстициария [291] . Через год тот же Ален Марсель был послан в Германию, где он организовывал брачный союз короля Генриха и дочери герцога Австрийского [292] .

В то время брат Гуго де Стоктон и Ричард Ранджер, рыцари общины Нового Темпла в Лондоне, явились хранителями королевской сокровищницы в Тауэре, а Ричард был назначен доверенным распорядителем денег, которые ежегодно платил король графу Фландрскому. Генрих III также передал ему крупную сумму денег, из которых ему было приказано выплатить десять тысяч марок императору Константинопольскому [293] .

Среди множества именитых дарителей ордена Храма в этот период числится Филипп II, король Франции, который пожертвовал сто тысяч фунтов великому магистру тамплиеров [294] .

Вслед за Петром де Монтегю великим магистром стал брат Арман де Перигор [295] . Вскоре после этого Гийом де Монсеррат, прецептор Антиохийский, «желая расширить христианские территории, к чести и славе Иисуса Христа», осадил мусульманскую крепость недалеко от Антиохии. Он отказался отступить перед превосходящими силами противника и был окружен и разбит; сотня рыцарей-тамплиеров и триста арбалетчиков погибли, как и многие светские воины и множество пехотинцев. В качестве знаменосца в том сражении участвовал английский тамплиер по имени Реджинальд д’Аржантон, явивший чудеса храбрости. Весь израненный, обессиливший, он все же вздымал воинский стяг кровоточащими руками в самой гуще битвы, пока не упал мертвым на груду тел своих убитых товарищей. Прецептор Антиохии, прежде чем его убили, «отправил в преисподнюю шестнадцать неверных» [296] .

Как только до английских тамплиеров дошла весть об этом несчастье, они вместе с госпитальерами незамедлительно направили помощь своим братьям. «Тамплиеры и госпитальеры, – пишет Матфей Парижский, – жадно готовились отомстить за кровь своих братьев, столь бесстрашно пролитую за дело Христово. Госпитальеры поручили брату Теодору, своему приору, храбрейшему воину, возглавить отряд рыцарей и наемных солдат, посланный вместе с несметными сокровищами, в помощь Святой земле. Завершив приготовления, они отправились в путь из обители госпитальеров в Клеркенуэлле в Лондоне и прошли через весь город с поднятыми копьями, выставленными на всеобщее обозрение щитами и развернутыми стягами. Они с большой торжественностью вступили на мост и толпа собравшихся благословляла их. Братья же, с непокрытыми головами, кланялись людям и поручали себя их молитвам» [297] .

В то время как рыцари-тамплиеры так храбро отстаивали дело Креста в борьбе против неверных на Востоке, один из братьев ордена, советник короля по имени Джоффри, проявил свое рвение в борьбе против неверных дома, в Англии (1239), организовав свирепые преследования и изгнание евреев. Согласно Матфею Парижскому, он хватал и бросал в темницу несчастных иудеев, отбирая у них огромные суммы денег [298] . Вскоре после этого брат Джоффри впал в немилость и был удален от двора; брата Роджера, другого тамплиера, королевского раздатчика милостыни, постигла та же участь, и ему запретили появляться перед королем [299] . Кто-то из чинов ордена всегда находился при дворе, и когда английский монарх отправлялся на континент, он обычно писал письма магистру тамплиеров в Лондоне, извещая его о состоянии своего здоровья [300] .

Именно в этот период (1240) была завершена и освящена в присутствии короля Генриха III пристройка к церкви Темпла, имеющая в плане форму прямоугольника [301] .

Период, когда орден возглавлял Арман де Перигор, знаменателен тем, что именно в это время по соглашению с неверными священный город снова перешел к христианам. Туда вернулся патриарх со всем клиром, церкви были заново освящены, а тамплиеры и госпитальеры опустошили свои сокровищницы, восстанавливая стены.

Великий магистр тамплиеров так описывал это радостное событие Роберту де Санфорду, прецептору Англии и магистру тамплиеров в Лондоне.

...

Далее великий магистр рассказывает о том, как проходили переговоры, и о передаче священного города и большей части Палестины воинам Христа…

...

Вскоре после возвращения христианам священного города Джемаль-эд-дин, мусульманин, посетил Иерусалим. «Я видел, – пишет он, – монахов и священников Храма Господня. Я видел чаши с вином, готовые для жертвоприношения. Я вошел в мечеть Аль-Акса (Храм Соломона) и увидел колокол, подвешенный на башне. Обычаи и церемонии мусульман преданы забвению; призыв к молитве не раздается более. Неверные прилюдно исполняют свои богомерзкие обряды в мусульманских святынях» [303] .

По совету Бенедикта, епископа Марсельского, который совершил паломничество в священный город, тамплиеры восстановили свой древний прославленный замок Сафет. Восемьсот пятьдесят ремесленников и четыреста невольников использовались при строительстве. Стены были в шестьдесят французских футов в толщину, ста семидесяти – в высоту, а длина их составляла две тысячи двести пятьдесят футов. По углам располагались семь больших круглых башен, шестидесяти футов в диаметре, возвышавшихся над стенами на семьдесят два фута. Ров, окружавший крепость, тридцати шести футов шириной, был выбит в скале на глубину в сорок три фута. Гарнизон в мирное время насчитывал тысячу семьсот человек и до двух тысяч двухсот во время войны [304] . Развалины этого знаменитого замка, разбитого и разрушенного землетрясениями, венчающие вершину высокой горы, все еще представляют величественное зрелище. Во времена Пококка «две прекрасные большие круглые башни» были еще целы, а Ван Эгмонт и Хеймен описывают остатки двух рвов, выложенных песчаником, несколько фрагментов стен, валов и башен, а также коридоров, лестниц и внутренних помещений. Прежде чем строительство крепости завершилось, тамплиеры вновь потеряли Иерусалим и были почти полностью истреблены в кровавой битве с хорезмийцами. Это дикое татарское племя скотоводов пришло из Северной Азии; покинув свои жилища в прикаспийских степях, они обрушились на народы юга. Они уничтожали с ужасающей быстротой и страшной жестокостью всех, кто оказывался на их пути; и, подстрекаемые Салехом Аюбом, султаном Египта, с которым они заключили союз, они обратили свое оружие против Святой земли. В крупном сражении у Газы, которое продолжалось двое суток, великие магистры тамплиеров и госпитальеров оба были убиты; вместе с ними погибли триста двенадцать рыцарей-тамплиеров, триста двадцать четыре брата-служителя не считая наемников Ордена [305] . Нижеследующее описание этих бедствий было направлено в Европу вице-магистром тамплиеров, епископами и аббатами Палестины.

...

Составители послания далее описывают разрушительное продвижение хорезмийцев из Тартарии, опустошение Персии, свирепое уничтожение этими дикими ордами всех рас и народов, без различия религии, и их внезапное вторжение в Святую землю из Сафета и Тверии.

...

Рассказав подробно о варварском, ужасном убийстве пяти тысяч трехсот христиан – мужчин, женщин, детей, монахов, священников и монахинь – авторы письма так продолжают свою простую и впечатляющую повесть:

...

Затем в послании описываются военные действия, поход тамплиеров и госпитальеров 4-го октября 1244 г. из Акры в Кесарию; объединение их войска с войском исламских султанов; отступление хорезмийцев в Газу, где они получили подкрепление от султана Египта; приготовления госпитальеров и тамплиеров к атаке.

...

Это письмо было прочитано перед церковным собором, созванным в Лионе папой Иннокентием IV; результатом явился призыв к новому крестовому походу. Было решено, что те, кто намерен принять Крест, должны собраться в определенных местах, чтобы получить папское благословение; что следует заключить четырехлетнее перемирие между всеми христианскими государями; что в течение всего этого времени не следует проводить ни турниров, ни празднеств, ни публичных увеселений; что все христиане должны внести пожертвования из своих доходов и собственности на защиту Святой земли; что с этой же целью все клирики должны платить десятую, а кардиналы – двадцатую часть своих доходов в течение трех лет. Но прежнее рвение к далеким походам на восток уже иссякло; послания и воззвания к клирикам оставались без ответа, и тамплиеры и госпитальеры получили лишь небольшую помощь людьми и деньгами.

Временный союз между тамплиерами и мусульманскими султанами Сирии для совместной защиты от общего врага не мог не вызвать нареканий. Император Фридрих II, номинальный король Иерусалима, в письме к Ричарду, герцогу Корнуоллскому, брату Генриха III Английского, обвиняет тамплиеров в том, что они начали войну с султаном Египта, вопреки договору, заключенному с этим монархом, чем вынудили его призвать на помощь хорезмийцев. Он сравнивает оборонительный союз тамплиеров с султанами неверных с попыткой потушить огонь маслом. «Гордая община Храма, – продолжает он, – воспитанная в роскоши среди здешних баронов, сделалась распутницей. Нам донесли некоторые клирики, прибывшие недавно из-за моря, что султаны и их свита были приняты с пышными почестями в обители Храма, что тамплиеры дозволили им исполнять там свои суеверные ритуалы и церемонии, взывая к Магомету, и предаваться мирским утехам» [307] . Тамплиеры, несмотря на потери и горести, успешно защищали все свои сильные крепости в Палестине от нападений хорезмийцев и постепенно возвращали себе прежнее положение в Святой земле. Суда ордена господствовали на море, и к тамплиерам быстро приходили подкрепления от западных братьев. В Замке Паломника собрался генеральный капитул, и старый воин брат Гийом де Соннак был избран великим магистром ордена [308] . Одновременно были посланы распоряжения в западные прецептории, призывавшие всех братьев в Палестину и повелевающие немедленно переправить все деньги из различных казначейств в штаб-квартиру ордена в Акре. По-видимому, эти призывы исполнялись незамедлительно, и папа восхвалял тамплиеров и госпитальеров за то рвение, с которым они посылали неофитов с вооруженными отрядами и множеством сокровищ на помощь Святой земле [309] . Старые рыцари, а также те, чьи обязанности не позволяли им покинуть западные прецептории, молили небеса за своих братьев; они соблюдали строжайший пост и воздержание и возносили постоянные молитвы за орден [310] . Пока предполагаемый крестовый поход медленно собирался, папа написал султану Египта, союзнику хорезмийцев, предлагая мир или перемирие, и получил такой исполненный достоинства ответ на свое послание:

...

В следующем году (1247) хорезмийцы были уничтожены; тамплиеры и госпитальеры нанесли им сокрушительное поражение и убили всех до последнего человека. Само их имя исчезло с лица земли, но память о них долго еще сохранялась в руинах и развалинах, которыми они отмечали свой путь [312] . Хотя Святая земля была счастливо освобождена от разрушительного присутствия этих варваров, по-прежнему оставалась угроза со стороны могущественного султана Египта, не избывшего своей враждебности; брат Гийом де Соннак, великий магистр тамплиеров, чтобы пробудить англичан от спячки и подогреть их религиозное рвение и воодушевление в принятии Креста, послал в Англию прославленного тамплиера с поручением преподнести королю Генриху III прекрасный хрустальный сосуд, содержащий каплю крови Господа Иисуса Христа, которая была пролита на священную землю Палестины, дабы искупить грехи всех верующих.

Официальное подтверждение подлинности этой драгоценной реликвии, подписанное патриархом Иерусалимским, а также епископами, аббатами и баронами Святой земли, было направлено в Лондон, чтобы окончательно убедить короля и его подданных и этот документ вместе с сосудом и его бесценным содержимым передали на хранение в кафедральный собор св. Павла [313] .

В июне 1249 г. корабли тамплиеров покинули Акру с мощным вооруженным отрядом на борту и присоединились к экспедиции, предпринятой французским королем Людовиком IX против Египта. По поводу взятия Дамьетты магистру ордена тамплиеров в Лондоне было направлено такое письмо.

...

Мессир де Жуанвиль, друг короля Людовика и один из храбрейших французских военачальников, оставил живое и интереснейшее описание этой кампании и славных подвигов тамплиеров. В походе на Каир тамплиеры составляли авангард христианского войска, и как-то раз, когда король Франции отдал строгий приказ не атаковать неверных и избегать стычек, отряд турецкой кавалерии появился перед ними.

...

В другом случае тамплиеры двигались во главе христианского войска, чтобы проверить брод через Танис – приток Нила.

...

Великий магистр тамплиеров лишился глаза и прорубил себе путь сквозь ряды неверных к основному корпусу христианского войска, в сопровождении лишь двух рыцарей [316] . После этого он вновь ринулся в бой, принял командование авангардом и на закате сражался бок о бок с Жуанвилем. Повествуя о большом сражении в первую пятницу Великого поста Жуанвиль так вспоминает о доблестном поведении тамплиеров:

...

После Гийома де Соннака великим магистром стал бывший маршал ордена, брат Режинальд (Рено) де Вишье [318] . Король Людовик после освобождения из плена отправился в Палестину и оставался там два года. Он восстановил укрепления Яффы и Кесарии и помог тамплиерам организовать оборону страны. Жуанвиль оставался с ним все это время и описал некоторые любопытные события, приключившиеся тогда. Оказалось, что шейх ассасинов все еще продолжал платить дань тамплиерам; во время пребывания короля в Акре шейх отправил к нему посольство и потребовал отмены дани. Король принял послов и объявил, что поразмыслит над их заявлением.

...

Послы сделали то, что им было приказано и принесли от своего шейха рубаху – символ дружбы – и множество богатых даров, «хрустальных слонов, куски янтаря, полосы чистого золота» и пр. [319] «Знайте, что когда послы открыли ларец, где лежали все эти прекрасные вещи, все покои внезапно наполнились сладчайшими ароматами».

Жуанвиль сопровождал тамплиеров в нескольких походах и экспедициях против неверных на границах Палестины и присутствовал при штурме знаменитого замка Паниас возле истоков Иордана.

Когда французский король вернулся в Европу (1254), Генрих III, король Англии, находился в Гаскони с братом Робертом де Санфордом, магистром тамплиеров в Лондоне, которого английский монарх ранее направил в эту провинцию, чтобы усмирить начавшуюся там смуту [320] . Король Генрих приехал во французскую столицу и был с почестями принят парижскими тамплиерами, которые, по словам Матфея Парижского, могли бы составить большую армию. На следующий день после прибытия король Генрих приказал одарить в Тампле множество бедняков мясом, рыбой, хлебом и вином; позднее король Франции и его придворные обедали с английским королем. «Никогда прежде, – говорит Матфей Парижский, – еще не видел свет столь благородного и прославленного собрания. Они пировали в большом зале Тампля, где висели по всем четырем стенам вплотную щиты, по обычаю ордена за морем» [321] … Английские тамплиеры также щедро проявили гостеприимство и постоянно принимали в Темпле королей, князей, знать, прелатов и иностранных послов. Сразу по возвращении короля Генриха в Англию знатные послы Кастилии посетили Темпл в Лондоне; и поскольку король «весьма желал оказать им почет», он повелел поместить три бочки вина в подвалах Темпла для их нужд [322] и привезти туда же десять жирных оленей из королевского леса в Эссексе [323] . Кроме того, он приказал мэру, шерифам Лондона и богатым горожанам взять с собой побольше людей, выйти и торжественно встретить послов за пределами города, принять их с почетом и препроводить в Темпл [324] .

Преемником великого магистра Рено де Вишье стал брат Тома Берар, [325] который написал несколько писем королю Англии, описывая тяжелое положение Святой земли и умоляя о помощи и поддержке [326] . Но английский монарх был слишком беден, чтобы помочь ему; ему самому пришлось занять деньги под королевские драгоценности, которые он послал в парижский Тампль. Королева Франции в письме «дражайшему своему брату Генриху, славному королю Англии» приводит длинный перечень золотых скипетров, золотых гребней, бриллиантовых пряжек, ожерелий и колец, золотых обручей, великолепных мехов, богатых поясов, золотых павлинов, бесчисленных перстней, украшенных сапфирами, рубинами, изумрудами, топазами и карбункулами, которые она осмотрела в присутствии казначея Храма в Париже, и убедилась, что все это тщательно размещено в сокровищнице тамплиеров [327] .

Военная мощь орденов тамплиеров и госпитальеров в Палестине была в конце концов полностью подорвана Бибаром, или Бенокдаром, четвертым мамлюкским султаном Египта, который из плачевного состояния татарского раба поднялся до правителя страны и благодаря своему мужеству и военным талантам получил титул «Завоевателя». Он вторгся в Палестину (1262) во главе тридцати тысяч всадников и нанес тамплиерам и госпитальерам жестокое поражение [328] . После нескольких лет военных действий, в течение которых обе стороны подвергались ужаснейшим испытаниям, все твердыни христиан, за исключением Замка Паломника и Акры, оказались в руках неверных.

В последний день апреля 1265 г. Бенокдар взял штурмом Арзуф, один из самых могучих замков госпитальеров; он убил девяносто человек из гарнизона, а тысячу взял в плен. На следующий год он захватил Кастель-Блан, крепость тамплиеров, и сразу после этого начал осаду прославленного замка Сафет. После отчаянной обороны прецептор, обнаружив, что припасы подошли к концу, согласился капитулировать при условии, что все оставшиеся в живых братья и их слуги, и воины, число которых достигало шестисот, будут доставлены в неприкосновенности в ближайшую христианскую крепость. Бенокдар принял это условие, но, вступив во владение замком, предложил всему гарнизону жестокий выбор: Коран или смерть. Они предпочли умереть, и, по свидетельству христианских хронистов, все были убиты [329] . Арабский историк Шафи ибн-Али Аббас в жизнеописании Бенокдара утверждает, что один человек из гарнизона, по имени Эфриз Лиуб , принял мусульманскую веру и был обрезан, а другой был послан в Акру, дабы известить братьев о падении замка. Восточный автор пытается оправдать убийство остальных тем, что они якобы первыми нарушили условия капитуляции, попытавшись вынести оружие и сокровищницу [330] . «Гибелью столь многих рыцарей обоих орденов, – пишет папа Климент IV в одном из посланий, – славное сообщество госпитальеров, равно как и знаменитое рыцарство тамплиеров, почти уничтожены, и я не знаю, как сможем мы после этого найти подходящих людей, чтобы возместить сии потери» [331] . Через год после падения Сафета (1267) Бенокдар захватил города Хомс, Белфорт, Баграс и Сидон, принадлежавшие тамплиерам; морские порты Лаодикея, Габала, Триполи, Бейрут и Яффа также перешли в его руки, а падение княжеской резиденции – города Антиохии – ознаменовалось убийством семнадцати тысяч и пленением ста тысяч его жителей [332] . Немедленное крушение Латинского королевства удалось предотвратить, благодаря своевременной помощи, предоставленной Эдуардом, принцем Уэльским, сыном Генриха III Английского, который появился в Акре с флотом и армией. Неверные потерпели еще одно поражение и были отброшены в Египет, а между султаном и христианами было заключено десятилетнее перемирие [333] . Принц Эдуард собрался в обратный путь, но перед тем как встретить лицом к лицу опасности моря написал свое завещание; оно составлено в Акре 18 июня 1272 г. и засвидетельствовано братом Тома Бераром, великим магистром тамплиеров [334] . Пока принц совершал свое путешествие, его отец, король Англии, умер, и королевский совет королевства, состоявший из архиепископов Кентерберийского и Йоркского, епископов и баронов королевства, собрался в лондонском Темпле и поклялся в верности принцу. Там они провозгласили его королем Англии и с согласия королевы-матери назначили Уолтера Жиффарда, арихиепископа Йоркского, и герцогов Корнуолла и Глостера протекторами. В Темпле были написаны письма, извещавшие юного государя о кончине его отца, и многие акты нового царствования составлялись там [335] .

Король Генрих III был щедрым благодетелем тамплиеров. Он пожаловал им маноры Лиллестон, Хечуэйтон, Саунфорд, Саттон, Дартфелд и Халгел в Кенте; земли, церкви и ежегодные ярмарки в Балдоке, Уолнесфорде, Уэтерби и в других местах, а также разные воскресные ярмарки [336] .

После Тома Берара великим магистром стал брат Гийом де Боже [337] , который прибыл в Англию с просьбой о помощи и созвал общий капитул ордена в Лондоне. Во время пребывания в Темпле он получил большую сумму денег, которую молодой король Эдуард задолжал тамплиерам в период своего пребывания в Палестине [338] . Великий магистр госпитальеров также приехал в Европу, и были приложены все силы, чтобы поддержать угасшее воодушевление западных христиан и их благой пыл в борьбе за дело Креста. Папа сам открыл церковный собор в Лионе; оба великих магистра присутствовали, и им было отдано старшинство перед всеми послами и пэрами в этом благородном собрании. Было решено, что следует готовиться к новому крестовому походу, что все церковные доходы и бенефиции следует облагать налогами на покупку вооружения и что европейские государи должны под страхом церковного суда прекратить свои раздоры и предоставить помощь разоренному Иерусалиму. Папа, который сам побывал в Палестине, был лично весьма заинтересован в организации крестового похода и призвал многих аристократов, князей и рыцарей принять Крест; но святейший понтифик умер, не доведя до конца своих усилий, и с ним умерла всякая надежда на действенную помощь из Европы. Времена изменились; яростный энтузиазм священной войны исчерпал себя, и великие магистры тамплиеров и госпитальеров, так и не получив подкреплений, вернулись без помощи, в печали и разочаровании, на Восток.

Гийом де Боже прибыл в обитель Храма в Акре в день св. Михаила 1275 г. и немедленно принял управление Палестиной [339] . Поскольку теперь уже не осталось надежды обрести утраченный Иерусалим, он направил всю свою энергию на сохранение немногочисленных владений христиан в Святой земле. На исходе десятилетнего перемирия он заключил новый договор с неверными, получивший название «Тортозский мир». Его подписали султан Малек-Мансур и его сын Малек-Салех Али, «честь мира и веры», с одной стороны, и Африз Дибаджук (Гийом де Боже), великий магистр ордена тамплиеров, с другой. Перемирие продлевалось еще на десять лет и десять месяцев со дня подписания договора (1282); и договаривающиеся стороны брали на себя строгое обязательство не вторгаться на территории друг друга в этот период. Дабы избежать недоразумений, в документе точно названы все города, деревни и территории, принадлежащие христианам в Палестине, равно как и смежные владения мусульман [340] . Однако это соглашение вскоре было нарушено, война возобновилась и велась с переменным успехом, потом был заключен другой договор, который вновь был жестоко и нагло нарушен. Несколько европейских авантюристов, прибывших в Акру, ограбили и повесили девятнадцать египетских купцов, и султан Египта немедленно возобновил военные действия, намереваясь окончательно сокрушить владычество христиан на Востоке. Он осадил и захватил крепость Маргат; город Триполи постигла та же судьба; на третий год после возобновления войны христианские владения в Палестине ограничивались узкими пределами укрепленного города Акры и Замком Паломника. Весной 1291 г. султан Халил двинулся на Акру во главе шестидесяти тысяч всадников и ста сорока тысяч пеших воинов.

...

5 апреля город был полностью окружен. Не оставалось никакой надежды спасти его; но морской путь был открыт; в гавани стояло множество христианских судов и галер тамплиеров и госпитальеров; все же два великих монашеских и военных ордена сочли неприемлемым отступить на соседний дружественный остров Кипр; они отказались нарушить даже в последней крайности свой долг, который они поклялись исполнять до последней капли крови. В течение ста семидесяти лет их мечи постоянно оберегали Святую землю от нечестивых вторжений мусульман; священная земля Палестины была повсюду полита кровью лучших и храбрейших рыцарей и, верные своим обетам и своему рыцарскому предназначению, они теперь приготовились похоронить себя в развалинах последней твердыни христианской веры.

Гийом де Боже, великий магистр тамплиеров, участник сотен битв, принял командование гарнизоном, который состоял примерно из двенадцати сотен отборных рыцарей-тамплиеров и госпитальеров, и отряда в пятьсот пеших и двести конных воинов под командованием короля Кипра. Эти силы были разбиты на четыре подразделения, каждое из которых обороняло свой участок стены; первым из них командовал Гуго де Грандисон, английский рыцарь. Старые и больные, женщины и дети были отправлены морем на христианский остров Кипр, и никого не осталось в обреченном городе, кроме тех, кто был готов сражаться, защищая его, или принять мученичество от рук неверных. Осада длилась шесть недель, и в течение всего этого времени атаки не прекращались. Ни ночью, ни днем не утихали крики штурмующих, и шум военных машин не утихал; стены ломали извне, а под их основание велся подкоп. Более шестисот катапульт, баллист и других разрушительных орудий использовались, чтобы сокрушить укрепления; стенобитные орудия были такого огромного размера и веса, что потребовалось сто повозок, чтобы перевезти отдельные брусья от одного из них [342] . Мусульмане возвели передвижные башни, превосходившие по высоте стены; их рабочие и передовые части были защищены плетеной изгородью, покрытой сырыми кожами, и все военные изобретения, которые только могли создать искусство и умение века, применялись, чтобы облегчить штурм. Долгое время их величайшие труды сводились на нет усилиями осажденных, которые совершали постоянные вылазки, уничтожая их постройки, сжигая их башни и машины; разрушали их подкопы. Но день за днем численность гарнизона все уменьшалась, тогда как во вражеском лагере место убитых постоянно занимали новые воины из аравийских пустынь, одушевленные яростным фанатизмом их религии, подобным тому, что отличал воинов-монахов ордена тамплиеров. Четвертого мая, после тридцати трех дней непрерывных сражений, большая башня, считавшаяся ключом к крепости и названная мусульманами проклятой башней , обрушилась под ударами военных машин. Чтобы усилить ужас и отчаяние осажденных, султан Халиль посадил на верблюдов триста барабанщиков с их барабанами и приказал им производить как можно больше шума, когда начнется главный штурм. С 4 по 14 мая атаки не прекращались. 15 мая двойная стена была пробита, и король Кипра, охваченный ужасом, ночью бежал к своим кораблям и отплыл на Кипр со своими сторонниками и почти тремя тысячами лучших людей из гарнизона. Наутро сарацины нанесли удар на его участке; они засыпали ров телами убитых людей и коней, брусьями, камнями и землей, и тогда их трубы протрубили сигнал к атаке. Выстроившись под желтым знаменем Магомета, мамлюки через пролом и под торжественные крики прорвались в самый центр города; но их победоносное продвижение было остановлено одетыми в броню тамплиерами и госпитальерами, которые промчались верхом по узким улицам и оттеснили врагов, перебив их несметное множество, а остальных сбросив вниз со стен.

На рассвете воздух задрожал от оглушительных звуков барабанов и труб, осаждавшие несколько раз врывались в пролом и были отброшены, а под конец монахи-воины перекрыли проход своими телами, преградив, словно стальная стена, путь врагу. Громкие призывы к Богу и Магомету, к небу и святым слышались со всех сторон; после упорного сражения, длившегося с рассвета до заката, тьма положила конец бойне. На третий день (18-го числа) неверные предприняли решающий штурм со стороны ворот св. Антония. Великие магистры тамплиеров и госпитальеров сражались бок о бок во главе своих рыцарей и некоторое время успешно противостояли натиску врага. Они бились врукопашную с мамлюками и врывались, как последний из их воинов, в самую гущу битвы. Но рыцари падали один за другим под ударами мусульманских сабель, и некем было заменить их, тогда как огромные орды неверных наступали с прежней энергией и упорством. Маршал госпитальеров пал, покрытый ранами, а Гийом де Боже, в качестве последней меры, попросил великого магистра этого ордена с пятью сотнями всадников выбраться из крепости через соседние ворота и атаковать вражеский тыл. Сразу после того, как великий магистр тамплиеров отдал эти приказания, он сам был сражен вражескими стрелами; охваченные паникой воины гарнизона бежали к порту, а неверные преследовали их с ужасными криками: « Аллах акбар! Аллах акбар!» (Господь велик!). Триста тамплиеров, последние, кто остался в живых из прославленного ордена в Акре, теперь должны были в одиночку противостоять ударам победоносных мамлюков. Выстроившись тесными рядами, они проложили себе путь вместе с несколькими сотнями христианских беженцев, к обители ордена, и, заперев ворота, снова бросили вызов наступающему врагу.

Выжившие рыцари собрались на капитул и провозгласили великим магистром брата Гаудини [343] . Обитель Храма в Акре была хорошо укреплена, окружена прочными стенами и башнями. Ее территория делилась на три части, в первой и главной из них располагались дворец великого магистра, церковь и жилища рыцарей; вторая, именовавшаяся Бургом, включала кельи братьев-служителей; третья, Кетл-Маркет (рынок скота), отводилась для должностных лиц, в чьи обязанности входило обеспечивать всем необходимым орден и его войско.

На следующее утро победоносный султан предложил тамплиерам сдаться на очень почетных условиях, и они согласились уйти из обители, при условии, что в их распоряжение предоставят судно и что им будет позволено спокойно уплыть вместе с христианами-беженцами, находящимися под их защитой, и забрать с собой столько имущества, сколько каждый из них сможет унести на себе. Мусульманский завоеватель поклялся исполнить эти условия и послал тамплиерам знамя, которое было водружено на одной из башен обители Храма. После этого тамплиеры пропустили в обитель три сотни мусульманских солдат, в чьи обязанности входило следить за исполнением условий капитуляции. Среди христиан, укрывшихся там, было несколько женщин из Акры, которые отказались покинуть своих отцов, братьев и мужей, смелых защитников города, и мусульмане, привлеченные их красотой, отбросили все запреты и нарушили условия капитуляции. Разъяренные тамплиеры закрыли и забаррикадировали ворота обители; они накинулись на вероломных неверных и убили их всех, «от мала до велика» [344] . Немедленно после этой бойни мусульманские трубы протрубили призыв к штурму, но тамплиеры успешно защищались до следующего дня (20-е число). Магистр Гаудини отправил маршала ордена и нескольких братьев с флагом перемирия к султану, чтобы объяснить причину убийства его стражи. Но разъяренный монарх, как только они оказались в его руках, повелел всех обезглавить и продолжал осаду с новой силой. Ночью Гаудини с небольшим отрядом рыцарей собрал сокровища ордена и церковную утварь и покинул обитель через потайной ход, который вел к порту. Они погрузились на маленький корабль и невредимыми добрались до острова Кипр [345] . Оставшиеся тамплиеры отступили в большую башню обители под названием «Башня магистра», которую защищали с отчаянной решимостью. Храбрейшие из мамлюков раз за разом возобновляли атаки, и маленькая крепость была окружена грудами трупов. Наконец султан, отчаявшись взять башню штурмом, приказал разрушить ее. Рабочие, ведя подкоп, подпирали свод с помощью деревянных брусов; когда их труды были закончены, эти деревянные опоры подожгли; громадная башня упала со страшным грохотом и погребла смелых тамплиеров под своими развалинами. Султан поджег город в четырех местах, и последняя христианская твердыня в Палестине быстро превратилась в дымящиеся обезлюдевшие руины» [346] . Несколько лет назад в развалинах христианского города Акры еще было на что посмотреть. Вы можете увидеть остатки нескольких церквей; а в квартале, который занимали некогда рыцари-тамплиеры, сохранилось немало достопримечательностей, напоминающих об этом гордом и могущественном ордене.

Нам остается только рассказать о том, какая горестная судьба постигла уцелевших рыцарей ордена Храма и с какой неблагодарностью со стороны своих собратьев столкнулись они на Западе. Вскоре после падения Акры собрался общий капитул братства, и великим магистром был избран Жак де Моле, прецептор Англии [348] . Он предпринял еще одну попытку (1302) водрузить знамена ордена Храма над Святой землей Палестины, но потерпел поражение от султана Египта и потерял сто двадцать рыцарей [349] . За этой несчастной экспедицией быстро последовало падение ордена. Этому достопамятному событию способствовали многие обстоятельства.

С потерей всех земель в Палестине в христианском мире угасла всякая надежда на возвращение Иерусалима. Соответственно, служба тамплиеров больше не требовалась, и люди стали смотреть с завистью и алчностью на их огромные богатства и обширные владения. Привилегии, пожалованные братству папами, сделали церковь их врагом. У громадного числа служителей церкви освобождение ордена от обычной церковной юрисдикции вызвало ревность и негодование. Булла « omne datum optimum » («каждый дарящий лучшее») рассматривалась как попрание прав церкви и разрушила союз, который до какого-то времени сохранялся между тамплиерами и клиром. Их освобождение от десятины принесло значительные убытки приходским священникам; кроме того, благодаря привилегии совершать литургию во время интердикта священники и капелланы ордена получали множество подношений и даров, клирики же рассматривали это как настоящий грабеж в отношении их самих. Между братством, с одной стороны, и епископами и аббатами, с другой, нарастали разногласия, и враждебность к ордену часто проявлялась в многочисленных несправедливостях, вызывавших суровые нарекания святейшего понтифика. Папа Александр в булле, направленной против клириков, заявляет им, что если бы они серьезно поразмыслили о тех битвах, которые его возлюбленные сыновья, братья-храмовники, постоянно ведут в Палестине для защиты христианского мира и об их доброте по отношению к бедным, они бы не только прекратили докучать им и возводить на них напраслину, но и запретили бы другим это делать. Папа утверждает, что он опечален и поражен тем, что многие клирики совершали жестокие несправедливости в отношении тамплиеров, без должного уважения отнеслись к его апостолическим посланиям и отказались зачитывать их в своих церквях; что они отнимали у ордена дарения и подношения и привечали как друзей тех, кто покушался на его собственность, всеми силами пытаясь воспрепятствовать и причинить обиду тем, кого им следовало бы неустанно поддерживать. Из других булл явствует, что священники отказывали братству в праве собирать подаяние; что они отказывались бесплатно хоронить членов ордена и высокомерно требовали права быть принятыми с почестями в орденских обителях. За подобные действия епископы, архидьяконы, священники и все прочие клирики подвергались суровым наказаниям папы [350] .

Более того, тамплиеры к концу существования ордена стали непопулярны у европейских государей и знати. Доходы государей до некоторой степени уменьшились из-за льгот, пожалованных тамплиерам их предшественниками на троне, а наследственные владения аристократов сократились за счет многих тысяч маноров, поместий и ярмарок, подаренных ордену их благочестивыми и восторженными предками. Серьезное недовольство стал вызывать и тот факт, что ежегодно крупные денежные суммы, доходы ордена, уходили из европейских государств в далекую Палестину для нужд войны, интерес к которой христианский мир ныне почти утратил. Вскоре после падения Акры и окончательной потери Палестины Эдуард I, король Англии, конфисковал и секвестировал для собственных нужд деньги, собранные тамплиерами для передачи братьям на Кипре, ссылаясь на то, что собственность ордена Храма была пожалована тамплиерам предшествующими королями Англии и их подданными, для защиты Святой земли, а поскольку эти земли утрачены, нельзя найти лучшего применения этим деньгам, нежели пожертвовать их в пользу бедных. Однако по настоянию папы король позволил отправить эти деньги на Кипр обычным порядком [351] . Эдуард и ранее изъявлял горячее желание наложить руку на собственность тамплиеров. После возвращения из победоносного похода в Уэльс, обнаружив, что он не может выплатить задержанное жалование своим солдатам, он отправился в Темпл вместе с сэром Робертом Валераном и небольшим отрядом стражников и, позвав казначея, заявил, что желает видеть драгоценности своей матери, которые здесь хранятся. Войдя в обитель, он самовольно открыл сундуки тамплиеров и забрал с собой в Виндзорский замок десять тысяч фунтов [352] . Его сын, Эдуард II, по восшествии на престол совершил подобную же несправедливость. Вместе со своим фаворитом Пьером Гавестоном он явился в Темпл и унес пятьдесят тысяч фунтов серебром, а также много золота, украшений и драгоценных камней, принадлежавших епископу Честерскому [353] . Эти акты насилия остались безнаказанными, и подобный факт сам по себе свидетельствует, что тамплиеры больше не пользовались такой властью и уважением, как раньше.

По мере того как воодушевление в священной войне гасло, все больше тамплиеров оставались дома, в своих западных прецепториях и принимали активное участие в европейской политике. Они вмешивались в конфликты христианских государей и даже обнажали мечи против своих собратьев-христиан. Так, члены ордена принимали участие в войне между Анжуйской и Арагонской династиями и помогали английскому королю в военных действиях против короля Шотландии. В битве при Фолкирке 22 июля 1298 г., через семь лет после падения Акры, погибли и магистр лондонского Темпла, и его наместник, прецептор Шотландии [354] . Все эти обстоятельства, вместе с потерей Святой земли и угасанием интереса к крестовым походам, уменьшали популярность тамплиеров в Европе.

Во времена падения Акры на французский трон взошел Филипп Красивый, сын Людовика Святого. Он был жаден и скуп [355] и в разное время предпринимал самые жестокие меры, чтобы пополнить свою истощившуюся казну. После смерти папы Бенедикта XI ему удалось благодаря интригам французского кардинала Дюпре возвести на папский престол своего ставленника, архиепископа Бордо. Новый папа перенес Святейший престол из Рима во Францию; он собрал всех кардиналов в Лионе и там был рукоположен (1305) под именем Климента V, в присутствии короля Филиппа и его приближенных. Из десяти новых кардиналов, избранных там, девять были французами, и во всех своих действиях новый папа выказал себя покорным слугой французского монарха. Римские церковные историки рисуют образ этого понтифика в самых мрачных красках; по их словам, он предавался удовольствиям, был снедаем честолюбием и алчностью; они обвиняют его в преступной связи с красавицей графиней де Перигор и в торговле святыми реликвиями [356] .

6 июня 1306 г., через несколько месяцев после рукоположения, этот новый французский папа отправил письма из Бордо великим магистрам тамплиеров и госпитальеров, выражая свое горячее желание посоветоваться с ними относительно мер по возвращению христианами Святой земли. Он пишет им, что они наилучшим образом могут дать совет по этому вопросу, возглавить и осуществить задуманное предприятие благодаря своему громадному военному опыту и заинтересованности в успехе. «Приказываем вам, – заявляет он, – явиться сюда без промедления, сохраняя строжайшую тайну и с очень маленькой свитой , ибо вы найдете по эту сторону моря достаточно рыцарей, готовых прислуживать вам». [357] Великий магистр госпитальеров отклонил это приглашение; но великий магистр тамплиеров незамедлительно принял его и без колебаний предал себя в руки папы и короля Франции. Он прибыл во Францию, в сопровождении шестидесяти рыцарей, в начале 1307 г. и разместил казну ордена, которую он вывез с Кипра, в парижском Тампле. Магистр был с почетом принят королем, а затем отправился в Пуатье для встречи с папой. Там его задержали различными переговорами, относящимися к предполагаемому походу в Святую землю.

Среди прочего, папа предложил объединение тамплиеров и госпитальеров, и великий магистр высказал свои возражения против этого. Он заявил, что после падения Акры итальянцы и другие христианские народы открыто порицали папу Николая за то, что он не оказал никакой помощи осажденным и что папа, пытаясь оправдать себя, приписал позор от потери города якобы существующим разногласиям между тамплиерами и госпитальерами и предложил объединение орденов. Великий магистр заявил, что никаких разногласий между орденами, наносящих ущерб христианскому делу, не существовало; что не было ничего, кроме духа соперничества и стремления превзойти друг друга, и исчезновение этого соперничества оказалось бы весьма невыгодно христианам, но полезно сарацинам; ибо если госпитальеры одерживали блестящую победу над неверными, тамплиеры никогда не успокоятся, пока не совершат нечто подобное или еще более впечатляющее, и наоборот. И если тамплиеры отправляли за море в Палестину рыцарей, коней и все необходимое, госпитальеры всегда поступали так же. В то же время он со всей уверенностью утверждал, что не было случая, чтобы член одного ордена поднял руку на члена другого [358] . Великий магистр жаловался, что почтение и уважение христианских народов к обоим орденам незаслуженно уменьшилось, что все изменилось, и большинство людей скорее готовы больше взять у них, нежели дать им, и что многие могущественные люди, как клирики, так и миряне, постоянно вредят братствам.

В то же время тайные агенты французского короля тщательно распространяли различные темные слухи и грязные россказни о тамплиерах, и говорилось, что они никогда не потеряли бы Святой земли, если бы были добрыми христианами. Эти слухи и обвинения вскоре обрели конкретную форму.

Некоторые авторы сообщают, что некий Скин де Флориан, горожанин из Безье, приговоренный к смерти или пожизненному заключению в одном из королевских замков за свои преступления, предстал перед королем Филиппом и получил от него полное прощение и вознаграждение за то, что под присягой обвинил тамплиеров в ереси и в самых чудовищных поступках. По утверждению других, Носсо де Флорентен, бывший тамплиер, приговоренный главным прецептором и капитулом Франции к пожизненному заключению за нечестивые и неправедные деяния, в заключении добровольно исповедовался в своих грехах, и его признания были использованы против ордена [359] . Как бы то ни было, но на основании сведений, полученных от осужденного преступника, король Филипп 14 сентября разослал всем бальи различных провинций во Франции тайные приказы, в следующих странных и абсурдных выражениях:

...

После такой длинной и необычной тирады Филипп обвиняет тамплиеров в том, что они оскорбляют Иисуса Христа, заставляя Его страдать более, чем в те дни, когда Он претерпел крестные муки; что они отвергают христианскую религию; осмеивают священный образ Спасителя; поклоняются идолам и предаются грязным делам и противоестественным порокам. Он называет их волками, рыщущими в овечьих шкурах; нечестивым, богомерзким сообществом идолопоклонников, чьи слова и деяния способны осквернить землю и заразить воздух; иссушить источники небесной свежести и всю церковь Христову привести в смятение.

...

К этим приказам прилагались инструкции, предписывавшие бальи и сенешалям тщательно, строго соблюдая тайну и не вызывая подозрений, выяснить, сколько обителей Храма располагается в землях, подлежащих их юрисдикции; затем им следовало собрать военную силу, достаточную для преодоления любого сопротивления, а 13 октября захватить тамплиеров в их прецепториях и арестовать их. Далее, инквизиции предписывалось проверить обвинения и применить пытки , если будет необходимо. «Прежде чем начать расследование, – указывает Филипп, – вы должны сообщить им (тамплиерам. – Ч.А. ), что папа и мы сами поверили перед лицом бесспорных свидетельств в те грехи и мерзости, которыми сопровождались их обеты и служение; вы должны пообещать им прощение и благоволение, если они признают правду, если же нет, то они будут осуждены на смерть» [360] .

Разослав эти распоряжения, Филипп написал другим европейским государям, призывая их последовать его примеру [361] , и послал своего доверенного человека, по имени Бернар Пелетен, с письмом к молодому королю Эдуарду II, который только что вступил на английский престол; в этом послании он расписал в устрашающих тонах предполагаемые грехи тамплиеров. 22 сентября король Эдуард ответил на это письмо, сообщив, что он обдумал изложенные там сведения и выслушал заявления этого достойного человека, мастера Бернара Пелетена; что он повелел последнему изложить дело перед ним и многими прелатами, графами и баронами его королевства, а также прочими его приближенными; но обвинения казались столь невозможными, что никто не мог поверить услышанному; ибо король и собравшиеся прелаты, графы и бароны никогда не слышали ранее о столь гнусных и чудовищных деяниях и не готовы были поверить в это. Английский монарх все же сообщает королю Филиппу, что по рекомендации своего совета он приказал сенешалю Ажена, от которого, как говорят, исходили некие слухи, явиться к нему, чтобы через него получить дополнительные сведения о вышеназванном предмете; и в подобающее время, после должного расследования, он предпримет шаги, которые поспособствуют утверждению славы Господней, а также сохранению истинной веры [362] .

В ночь на 13 октября все тамплиеры во французских владениях были одновременно арестованы. Монахам было приказано произносить проповеди, направленные против них в общественных местах Парижа и в садах Пале-Рояля. Глупость, суеверие и легковерие века позволили врагам тамплиеров возвести на них самые страшные и чудовищные обвинения. Им приписали поклонение идолу, покрытому старой кожей, набальзамированной, имеющей вид промасленной ткани. «У этого идола, – заверяют нас, – были вставлены вместо глаз два карбункула, ярких, как небесное сияние, и все упования тамплиеров были обращены к нему, он был их верховным богом, и они веровали в него всем сердцем». Их также обвиняли в том, что они сжигали тела недужных братьев и изготовляли из пепла порошок, который якобы подмешивали неофитам в пищу и питье, дабы те разделили их веру и поклонение идолам; в том, что они поджаривали младенцев и смазывали их жиром своих идолов; что они совершали тайные обряды, в которых принимали участие юные нежные девы, и во множестве мерзостей, слишком абсурдных и ужасающих, чтобы называть их [363] . Гийом Параден, в истории Савойи, всерьез повторяет эти чудовищные инсинуации и объявляет, что тамплиеры имели «место тайное, или пещеру в земле, весьма темную, где хранили статую, по образу напоминавшую человека, на которую они натянули человеческую кожу и поместили два ярких карбункула на место глаз. Они вынуждали чтить тех, кто желал приобщиться к их богомерзкой религии, в согласии с которой они прежде всех церемоний отвергали Иисуса Христа и топтали ногами крест, поклоняться этой ужасающей статуе. После же совершения сего богопротивного таинства, на коем присутствовали женщины и девы, (посулами вовлеченные в секту) они гасили свечи и светильники, бывшие в пещере той [364] … И если случалось, что у тамплиера и женщины рождалось дитя, сбирались они все в круг и швыряли младенца друг другу, и не прекращали кидать его, пока он не умирал; после же смерти они поджаривали его (вещь чудовищная) и этим жиром смазывали свою громадную статую» [365] . Характер обвинений, выдвинутых против тамплиеров доказывает, что их враги не могли вменить им каких-либо серьезных преступлений. Даже сами их добродетели были обращены против них, поскольку нам сообщают, что «дабы скрыть пороки своей жизни, они раздавали большую милостыню, часто посещали церковь, вели себя образцово, постоянно приобщались святых Таинств и являли всегда скромность и достоинство в поведении дома, как и на людях» [366] .

В течение двенадцати дней сурового заключения тамплиеры твердо отрицали страшные обвинения, предъявленные братству. Королевские посулы могли заставить их признать свою вину, и они были отданы во власть братства св. Доминика, самых лучших и опытных палачей того времени.

19 октября великий инквизитор явился со своими клевретами в парижский Тампль, и сто сорок тамплиеров были один за другим подвергнуты пытке. День за днем, неделю за неделей продолжалось испытание, и тридцать шесть тамплиеров погибли в руках своих палачей, заявляя с непоколебимой твердостью до самого конца о полной невиновности своего ордена. Многие не могли больше двигаться после пытки огнем, которая выглядела следующим образом: ноги человека привязывались к железной раме, ступни смазывались жиром или маслом; затем их помещали перед огнем, а сзади и спереди устанавливались ширмы, чтобы умерять и регулировать жар. От подобных мучений жертвы часто теряли рассудок. Брат Бернар де Вадо, отказываясь впоследствии от своего признания вины, вырванного у него силой, описывает пытки и заявляет следователям, допрашивавшим его: «Они так долго держали меня перед пылающим огнем, что мясо сгорело с моих ступней и обнажились два куска кости, которые я показываю вам» [367] . Другой тамплиер, публично отрицая свою вину, заявил, что у него выбили четыре зуба и что он признал себя виновным, чтобы сохранить остальные [368] . Других членов братства допрашивали с применением самых страшных и невыносимых пыток [369] ; и к тому же пленникам, по-видимому, показали поддельные письма великого магистра, которые и заставили их признать свою вину. Многих тамплиеров вынудили согласиться со всем, что от них требовали, и они сознались во множестве преступлений, которые на предыдущих допросах решительно отрицали [370] .

Эти ужасные события потрясли всю Европу.

20 ноября король Англии вызвал к себе сенешаля Ажена и расспросил его, пытаясь выяснить, правдивы ли страшные обвинения против тамплиеров; а 4 декабря направил письма королям Португалии, Кастилии, Арагона и Сицилии, со следующим обращением:

...

Через несколько дней после отправки приведенного выше письма король Эдуард написал папе, выражая свое недоверие страшным и чудовищным слухам, распространявшимся о тамплиерах. Он представляет их Его Святейшеству как людей, уважаемых повсюду в его королевстве за чистоту веры и нравов. Король выражает искреннее сочувствие к скорбям и бедам, выпавшим на долю магистра и его рыцарей из-за разразившегося вокруг них скандала; он настойчиво просит святейшего понтифика провести справедливое расследование и очистить орден от несправедливой и бесчестной клеветы, обрушившейся на него [372] . Однако 22 ноября, спустя две недели, папа направил такую буллу королю Эдуарду.

...

Затем Его Святейшество утверждает, что впоследствии, однако, те же чудовищные известия дошли до короля Франции, который, одушевленный искреннем рвением в делах веры, немедленно предпринял шаги для выяснения их истинности. Папа перечисляет признания вины в идолопоклонстве и ереси, сделанные тамплиерами во Франции, и требует от короля сразу же по получении письма заключить под стражу всех тамплиеров его королевства. Он предписывает предоставить их, именем папы, в распоряжение Святейшего престола и передать всю их недвижимую и личную собственность в руки нескольких достойных доверия людей, чтобы она была надлежащим образом сохранена, пока святой понтифик не даст дальнейшие указания по этому поводу [373] . Король Эдуард получил эту буллу сразу после того, как отправил письмо папе, – в котором он уговаривал святейшего понтифика не верить обвинениям против ордена. Молодой король теперь либо убедил себя под давлением высшего авторитета в виновности тамплиеров, либо надеялся обратить разбирательство в их пользу – так или иначе он с готовностью исполнил повеление папы. Был отдан приказ об аресте тамплиеров и конфискации их собственности. Король распорядился провести опись их движимого и недвижимого имущества и позаботиться о том, чтобы земли их засевались и обрабатывались, пока они пребывают в узилище [374] . Этот приказ был исполнен следующим образом.

20 декабря каждому из шерифов по всей Англии были направлены королевские предписания с указанием избрать нескольких надежных людей из их округов, числом десять или двенадцать в каждом графстве, так чтобы король мог наилучшим образом доверять им, и доставить их в указанное место в графстве под страхом конфискации всего, что может быть конфисковано в пользу короля; шерифам приказывать также, под угрозой такой же конфискации, лично прибыть в то же место в воскресенье перед днем Богоявления, дабы исполнить некоторые повеления, касающиеся общественного порядка, которые они найдут в королевских посланиях, им адресованных. Затем король послал надежных клириков к шерифам со своими письмами, содержащими повеления, оглашенные на Совете, и шерифы, прежде чем распечатать их, должны были поклясться, что не откроют содержания этих писем никому, пока не выполнят всех указаний [375] . Подобные же приказания касательно Ирландии были посланы юстициарию этой страны и казначею в Дублине; а также Джону Ричмонду, наместнику Шотландии; Уолтеру Педертону, юстициарию Западного Уэльса; Гуго де Алдтелегу, юстициарию Северного Уэльса; Роберту Холланду, юстициарию Честера, которым было строго приказано выполнить все указания до того, как о преследованиях тамплиеров станет известно за пределами Англии. Всем верным слугам и подданным короля предписано было помогать чиновникам в исполнении их обязанностей [376] .

26 декабря король написал папе, извещая Его Святейшество, что он исполнил все немедля и наилучшим образом, а 8 января 1308 г. повсюду в Англии тамплиеров внезапно взяли под стражу, а их собственность перешла в руки короля [377] . В это время магистром, или прецептором, Англии был брат Уильям де ла Мор. Предыдущий магистр, Брайан ле Джей, погиб, как мы говорили выше, в битве при Фолкирке. Уильям де ла Мор был арестован вместе со всей общиной лондонского Темпла и содержался под стражей в замке Кентербери. Впоследствии его освободили под залог по настоянию епископа Даремского [378] .

12 августа папа отправил английским епископам буллу «faciens misericordiam» («деяния, достойные сожаления»), в которой говорилось: «Климент, епископ, раб рабов Божьих, достопочтенным братьям архиепископу Кентерберийскому и его викарным епископам – здравие и апостольское благословение. Сын Божий, Господь Иисус Христос, явив милосердие к слуге своему, сделал нас отражением апостольского величия, дабы могли мы, будучи недостойны, его наместником на земле, насколько человеческие слабости дозволяют нам во всех наших деяниях и начинаниях, следовать Его стезями». Его Святейшество описывает слухи, которые распространялись во Франции по поводу тамплиеров, и его нежелание поверить россказням, «ибо казалось нелепым и невероятным, чтобы столь набожные мужи, которые так часто проливали кровь во имя Христово и, как думали все, постоянно подвергались смертельной опасности ради него; и те, кто часто являл многие и великие знаки благочестия, как в исполнении обряда, так и в соблюдении постов и в иных обязанностях, настолько пренебрегали своим спасением, чтобы делать подобное; мы не желали слушать наговоров и наветов против них, будучи научены этому примером самого Господа нашего и всеми установлениями канона. Но впоследствии дражайший наш сын во Христе Филипп, прославленный король французов, которому стало известно о тех же преступлениях, не из-за алчности (ибо он не намеревается использовать или присваивать какую-либо часть состояния тамплиеров, нет, он умыл руки!), но воспламененный радением за истинную веру, следуя стезями своих прославленных предков, получая сведения, какие возможно, о вышеназванном предмете, дал нам множество наставлений в этом деле через своих посланцев и письма». Затем святой понтифик приводит длинный перечень признаний, сделанных тамплиерами во Франции, и упоминает о том, что прощение было даровано тем тамплиерам, кто воистину покаялся; он выражает убеждение в виновности ордена и отдает распоряжения относительно суда над братством в Англии [379] . Король Эдуард тем временем стал распоряжаться по своему усмотрению собственностью ордена, и папа 4 октября написал ему следующее:

...

На это письмо святого понтифика король Эдуард ответил коротко и ясно.

...

13 сентября 1309 года король выдал охранные грамоты «доверенным людям, аббату Ланьи, Парижского диоцеза, и мастеру Сикару де Вору, канонику из Нарбонны», инквизиторам, назначенным папой для расследования обвинений против главного прецептора и всего братства тамплиеров в Англии [382] ; в тот же день он написал архиепископу Кентерберийскому и епископам Лондонскому и Линкольнскому, повелев им лично присутствовать вместе с папскими инквизиторами повсюду в своих епархиях всякий раз, когда инквизиторы или один из них будут выдвигать обвинения против тамплиеров [383] .

14 сентября были отправлены послания шерифам Кента и семнадцати других графств с повелением отправить всех содержащихся в заключении тамплиеров в Лондон и передать их коменданту Тауэра; а также шерифам Нортумберленда и восьми других графств с повелением отправить пленников в замок Йорка; и шерифам Уорвика и семи других графств с требованием отправить их пленников в замок Линкольна [384] . Также король отправил письма Джону де Камберленду, коменданту Тауэра, и констеблям замков Йорка и Линкольна с приказом принять тамплиеров, держать их в строгости и предоставить их в распоряжение инквизиторов [385] . Общее число тамплиеров, оказавшихся в узилище, составляло двести двадцать девять человек. Однако многие оставались на свободе, успешно избежав преследования благодаря тому, что уничтожили все свидетельства своей прежней деятельности, а некоторые бежали, скрывшись под чужими именами, в дикие горные области Уэльса, Шотландии и Ирландии. Среди пленников, заключенных в Тауэре, были брат Уильям де ла Мор, рыцарь, главный прецептор, или магистр, Англии; брат Гимберт Бланк, рыцарь, главный прецептор Оверни, один из старых воинов, сражавшихся до последнего в Палестине; он избежал гибели в Акре и сопровождал великого магистра с Кипра во Францию, откуда переправился в Англию и был вознагражден за свою достойную и славную службу в защиту христианской веры заключением в Тауэре [386] . Брат Радульф де Бартон, священник ордена Храма, настоятель церкви Темпла и приор Лондона; брат Майкл де Баскервиль, рыцарь, прецептор Лондона; брат Джон де Сток, рыцарь, казначей лондонского Темпла; вместе со многими другими рыцарями и братьями-служителями той же обители. Там же находились прецепторы Эвелла в Кенте, Дани и Доксворта в Кембриджшире, Гетинга в Глостершире, Кумба в Сомерсетшире, Шипли в Суррее, Сэмфорда и Бистлсхема в Оксфордшире, Гарви в Хертфордшире, Крессинга в Эссексе, Паффлета, Хипплдена и других прецепторий, а также некоторые священники и капелланы ордена [387] . Видимо, кое-где началась драка за имущество заключенных тамплиеров; а король, чтобы прекратить грабежи, назначил Алана де Голдингема и Джона де Медфелда, чтобы они определили размеры разворованной собственности и сообщили ему имена тех, кто завладел ею. Шерифам различных графств также предписывалось собрать присяжных, чтобы они помогли установить истину [388] .

22 сентября архиепископ Кентерберийский передал викарным епископам папские послания, приложив копии буллы «faciens misericordiam», а также перечень пунктов обвинения, которое следовало предъявить тамплиерам. Этот последний документ епископам надлежало переписать и, скрепив собственными печатями, вернуть посланцу, тщательно заботясь о том, чтобы содержание его не стало известно [389] . В это же время архиепископ, действуя по приказу папы, прежде чем хотя бы один свидетель был допрошен в Англии, приказал огласить во всех церквях и часовнях папскую буллу, в которой папа объявлял, что он убежден в виновности ордена и официально угрожал отлучением всем лицам, любого ранга, статуса и состояния, будь то клирик или мирянин, которые сознательно предоставят, публично или тайно, помощь или совет, либо окажут содействие тамплиерам, или осмелятся предоставить им укрытие, или примут их под свою защиту и покровительство; также папа обещал наложить интердикт на все города, замки, земли и поместья, которые примут кого-нибудь из членов осужденного ордена [390] . В начале октября инквизиторы прибыли в Англию и немедленно распространили буллу, назначавшую расследование, с предписанием вызвать в суд преступников и свидетелей и угрозой тяжелейших церковных наказаний за неповиновение, а также любому, кто осмелится воспрепятствовать инквизиторам в исполнении их обязанностей. В соборе св. Павла и во всех церквях диоцеза Кентербери в конце торжественной мессы огласили приказ всем тамплиерам предстать перед инквизиторами в указанное время в указанном месте, а перечень пунктов обвинения на латинском, французском и английском языках был передан коменданту Тауэра, чтобы тот зачитал его всем тамплиерам, заключенным в крепости. В понедельник, 20 октября – к этому времени тамплиеры томились в английских тюрьмах уже более полутора лет – трибунал, учрежденный папой для расследования дела тамплиеров в диоцезе Кентербери, собрался в епископской резиденции в Лондоне. Он состоял из епископа Лондонского, Дьедонне, аббата монастыря Ланьи Парижского диоцеза, и Сикара де Вора, каноника из Нарбонны, папского капеллана, принимавшего прошения в папском дворце. Им помогали несколько иностранных нотариев. После зачтения папских булл и нескольких предварительных процедур были официально предъявлены ужасающие и нелепые пункты обвинения, памятник человеческому безумию, суеверию и невежеству.

...

Следующие статьи содержат обвинения тамплиеров в преступлениях и гнусностях слишком чудовищных и страшных, чтобы их называть [392] .

...

Оставшиеся пункты, числом 21, касались, главным образом, формы исповеди, практиковавшейся среди членов ордена, и ереси. Обвинение, подобное этому, как справедливо замечает Вольтер, опровергает само себя .

Брат Уильям де ла Мор и 30 его соратников, представ перед инквизицией, полностью отрицали вину ордена и утверждали, что тамплиеры, которые признали себя виновными в названных преступлениях во Франции, лгали. Тогда был отдан приказ доставлять их поодиночке для допроса.

23 октября брат Уильям Райвен, будучи допрошен о способе его принятия в орден, заявил, что он был принят братом Уильямом де ла Мором, магистром ордена в Темпл-Кумб, в диоцезе Бата; что он просил братьев-храмовников принять его в орден, дабы он мог служить Господу и Пресвятой Деве и закончить свою жизнь на этой службе; что его спрашивали, тверд ли он в своем решении, и он отвечал утвердительно; два брата тогда рассказали ему детально о строгости и суровости порядков в ордене и объявили, что ему не будет позволено действовать по собственной воле, но только по воле прецептора; что, если он пожелает сделать одно, ему будет приказано сделать другое; что, если он пожелает находиться в одном месте, его отправят в другое. И далее Уильям Райвен сообщил, что, пообещав поступать так, он поклялся на святом Евангелии повиноваться магистру, не иметь собственности, хранить целомудрие, никогда не допускать, чтобы кто-либо был несправедливо лишен своего состояния и никогда не применять насилия, кроме как для самозащиты или же против сарацинов. Он утверждал, что приносил клятву в часовне прецептории Темпл-Кумб, в присутствии только членов ордена; что устав зачитывал ему один из братьев, а ученый брат-служитель по имени Джон де Уолпол наставлял его в течение месяца по поводу предписаний, содержащихся там. После этого заключенного доставили обратно в Тауэр, с приказанием изолировать его от остальных братьев и не позволять ему говорить с кем-либо из них.

В два следующих дня (24 и 25 октября) были допрошены по этому же поводу братья Гуго де Тадкастр и Томас де Чемберлен, которые дали те же показания о своем вступлении в орден, что и предыдущий свидетель. Брат Гуго де Тадкастр добавил, что он клялся защищать Святую землю изо всех сил от врагов христианской веры; и что после того, как он дал обыкновенные клятвы и три обета: целомудрия, бедности и повиновения – ему вручили плащ храмовника, крест, и головной убор в церкви в присутствии магистра, рыцарей и братьев, удалив всех мирян. Брат Томас де Чемберлен пояснил, что в Англии были те же правила вступления в орден, что и за морем, и те же правила принесения обета; что миряне не могут при этом присутствовать и что когда он сам вошел в церковь Темпла, дабы быть принятым в орден, дверь, в которую он вошел, заперли за ним; что там была и другая дверь, выходившая на кладбище, но никто чужой не мог туда войти. На вопрос, почему никому, кроме храмовников, не позволено присутствовать при принятии в орден и принесении обетов, он ответил, что не знает причин, но так записано в их уставе.

Между 25 октября и 17 ноября прошли допросы тридцати трех рыцарей, капелланов и братьев-служителей, и все они решительно отрицали по всем пунктам обвинение их ордена в преступлениях или ереси. Когда брата Гимберта Бланка спросили, отчего они проводили принятие в орден и принесение обетов тайно , он ответил: по собственной необъяснимой глупости . Тамплиеры заверяли, что подпоясывались веревками, но не по злому умыслу; что они никогда не обвязывали ими идолов, а носили их для покаяния, или, как утверждал рыцарь, состоявший в ордене сорок три года, по наставлению св. Бернара. Брат Ричард де Голдингем заявил, что ничего не знает о веревках кроме того, что их называли поясами целомудрия . Допрошенные показали, что принимаемые и принимавшие целовали друг друга христианским поцелуем, но все остальное – ложь, гнусность и никогда не происходило.

Брат Радульф де Бартон, священник ордена тамплиеров и настоятель церкви лондонского Темпла, утверждал по поводу пункта 24, что великий магистр в присутствии капитула мог даровать братьям прощение за нарушение устава и порядков ордена, но не отпускать их личные грехи, поскольку он не священник; что действительно те, кто принимался в орден, клялись не разглашать тайн капитула и если кто-либо бывал наказан в капитуле, присутствовавшие не должны были разглашать это тем, кто отсутствовал; а если кто-либо из братьев рассказывал посторонним, как его принимали в орден, его изгоняли из его кельи или срывали одежду. Он заявил, что братьям не запрещалось исповедоваться священникам, не принадлежавшим к ордену; и что он никогда не слышал о преступлениях и беззакониях, упомянутых в обвинительном акте, до своего ареста, кроме как об обвинениях, выдвинутых против ордена Бернаром Пелетеном, когда он прибыл в Англию от французского короля Филиппа. Радульф де Бартон сказал, что был настоятелем церкви Темпла в продолжение десяти лет, а в последние два года удостоился звания прецептора этой обители. Когда его спросили о смерти брата Уолтера Бачелора, рыцаря, бывшего прецептора Ирландии, который умер в лондонском Темпле, он ответил, что ничего об этом не знает, кроме того, что указанный Уолтер был закован в кандалы и помещен в тюрьму и там умер; что он, конечно, слышал, что к тому применялись самые суровые меры, но не вмешивался в это дело, считая его опасным; он признал также, что Уолтер Бачелор не был похоронен на кладбище тамплиеров, поскольку считался отлученным за неповиновение старшему и невыполнение устава ордена.

Многие братья, допрошенные таким образом, состояли в ордене двадцать-тридцать, а то и более лет, некоторые были старыми воинами, много лет сражавшимися на Востоке, заслуживали лучшей участи. Брат Гимберт Бланк, рыцарь, прецептор Оверни, состоял в ордене тридцать восемь лет. Он вступил в братство в городе Тире в Палестине, принимал участие в военных действиях против неверных и сражался до последнего, защищая Акру. Он утверждал в основном то же, что и другие свидетели; заявил, что никакой религиозный орден не верует в святость алтаря больше, чем тамплиеры; что они воистину верят всему, чему учит церковь, и всегда поступали так, и что если великий магистр признался в обратном, то он лгал .

Брат Роберт Скотт, рыцарь, состоявший в ордене двадцать шесть лет, был принят в Замке Паломника, знаменитой крепости тамплиеров в Палестине, великим магистром Гийомом де Боже, героем, погибшим так доблестно рядом со своими рыцарями при последней осаде и штурме Акры. Он рассказал, что по легкомыслию покинул орден, после потери Палестины, и отсутствовал два года, за это время он посетил Рим и покаялся папе, который наложил на него тяжелую епитимью и повелел ему вернуться к своим братьям на Восток, и что он вернулся и вновь получил свой плащ в Никосии на острове Кипр и был принят обратно в орден по приказу великого магистра Жака де Моле. Он также добавил, что брат Гимберт Бланк (предыдущий свидетель) присутствовал при его первом приеме в Замке Паломника. Он полностью присоединяется к предыдущему свидетелю.

Брат Ричард де Петевен, состоявший в ордене сорок два года, показал, что в дополнение к прочим клятвам он обещал никогда не поднимать оружие против христиан, кроме как в случае самозащиты или защиты прав ордена; он заявил, что о чудовищных преступлениях, упомянутых в статьях обвинения, он ничего не слышал до того, как Бернар Пелетен привез его повелителю, королю Английскому письма, направленные против тамплиеров.

На 22-й день расследования в протоколах допросов была сделана следующая запись:

...

19 и 20 ноября семь свидетелей-мирян, не связанных с орденом, были допрошены инквизиторами в часовне монастыря святой Троицы, но ничего не могли показать против тамплиеров, что являлось бы преступлением или ересью.

Мастер Уильям ле Дортюре, нотарий, заявил, что тамплиеры встают в полночь и проводят свои капитулы до рассвета и что он думает , что тайная процедура принятия объясняется скорее дурными, нежели хорошими побуждениями, однако он никогда не видел, чтобы тамплиеры совершали или намеревались совершить нечто неправедное или противозаконное. Мастер Гилберт де Бруер, клирик, сказал, что никогда не подозревал тамплиеров ни в чем более дурном, чем излишняя строгость к братьям. Уильям Ламберт, бывший «посланник ордена» (nuntius Templi), не знал ничего дурного о тамплиерах и считал, что они полностью невиновны в том, что им приписывают. А Ричард де Бартон, священник, и Радульф де Рейндон, олдормен, оба заявили, что знают об ордене и его членах лишь хорошее и достойное уважения.

25 ноября церковный совет графства, созванный архиепископом Кентерберийским, согласно папской булле, собрался в кафедральном соборе св. Павла. На нем присутствовали епископы, аббаты, настоятели, главы капитулов и все высшие церковные иерархи, собравшиеся, чтобы обсудить вопросы о преобразованиях в английской церкви, о возвращении Святой земли, а также вынести решение об оправдании или осуждении отдельных лиц из ордена тамплиеров в диоцезе Кентербери, в соответствии с текстом папского рестрикта. Собор был открыт архиепископом Кентерберийским, приехавшим в собор верхом. Епископ Норвичский отслужил мессу во имя Святого Духа в большом алтаре, а архиепископ произнес латинскую проповедь на текст главы 20 Деяний апостолов; после этого была прочитана папская булла, в которой наместник св. Павла патетически живописал чудовищные грехи тамплиеров и их ужасающее падение с прежней нравственной высоты. Доныне, заявлял он, они были известны всему миру как выдающиеся поборники веры и главные защитники Святой земли, где они стояли во главе большинства начинаний. Церковь, относясь к ним и к их ордену с особой благосклонностью и уважением, вооружила их знаком креста против врагов Христовых, возвысила их с особыми почестями, одарила их богатствами и наделила их различными правами и привилегиями. Далее папа приводит печальный перечень грехов и мерзостей, совершенных тамплиерами, известия о которых, достигшие его ушей, наполнили его сердце горечью и скорбью, нарушили его покой, наполнили его душу ужасом, подорвали его здоровье и истощили его силы! Он подробно сообщает о преступлениях, приписанных ордену, о признаниях и показаниях, сделанных во Франции, а затем разражается скорбной тирадой, заявляя, что печальное это происшествие глубоко потрясло всех верующих, что весь христианский мир проливает горькие слезы, преисполнен скорбью и облачился в траур. В заключение он повелевает созвать церковный собор во Вьенне, чтобы объявить о роспуске ордена и распорядиться его собственностью, – на который английским клирикам предлагается прислать своих представителей [395] .

После прочтения буллы и предварительных процедур собрание шесть дней занималось церковными делами, а на седьмой день, во вторник, второго декабря, все епископы и члены совета собрались в покоях архиепископа Кентерберийского во дворце Ламбет, вместе с папскими инквизиторами, которые предъявили показания и протоколы допроса сорока трех тамплиеров и семи свидетелей. Совет принял решение, что копии этих показаний должны быть предоставлены каждому из епископов и что следует прервать работу до завтра, чтобы предоставить епископам время для изучения материалов.

На следующий день, в среду, третьего декабря, заседания продолжились, и совет постановил, что инквизиторы и трое епископов должны просить королевской аудиенции и получить дозволение короля вести процесс против тамплиеров так, как им покажется лучшим и самым правильным для установления истины. В воскресенье, седьмого декабря, епископы составили письменное прошение Его Величеству, а в следующий вторник они предстали перед ним вместе с инквизиторами и умоляли его дать им возможность вести процесс против тамплиеров в соответствии с церковными установлениями, и чтобы он направил соответствующие распоряжения своим шерифам и чиновникам. Король удовлетворил их просьбу, и его письменный ответ был зачитан перед советом [396] ; 16 декабря тюремщики получили приказ позволить прелатам и инквизиторам проделать с телами тамплиеров то, что им покажется подобающим согласно церковному праву. Многие тамплиеры в это время скитались по всей стране, переодевшись в светское платье и успешно избегая преследования, и шерифам было строго велено приложить все усилия для их поимки [397] . В среду церковный совет собрался вновь и объявил перерыв в заседаниях, чтобы инквизиторы могли допросить пленников, заключенных в замках Линкольна и Йорка.

Одновременно судебные преследования ордена начались в Шотландии [398] . 17 ноября брат Уолтер де Клифтон, будучи допрошен в приходской церкви Святого креста в Эдинбурге епископом Сент-Эндрю и Иоанном де Солерио, папским капелланом, заявил, что члены ордена Храма в Шотландском королевстве получали приказы и наставления от магистра Храма в Англии, а магистр Англии получил уставы и наставления от великого магистра главной общины на Востоке; что по установившейся традиции великий магистр или его посланец посещали обители ордена в Англии и других местах; собирали капитулы и давали указания, касательно поведения братьев и управления орденской собственностью. На вопрос о его вступлении в орден он ответил, что когда Уильям де ла Мор, магистр, собрал капитул в прецептории Темпл-Бруер в графстве Линкольн, он просил собравшихся братьев позволить ему принести обет и принять его в орден; они сказали ему, что он плохо представляет себе, о чем просит, когда стремится быть принятым в братство; что ему, привыкшему быть самому себе хозяином, нелегко будет стать слугой другого и не иметь права поступать по своему усмотрению. Но несмотря на их рассказы о строгости устава, он все же продолжал всем сердцем желать разделить с ними обет и братство в ордене. Уолтер де Клифтон далее рассказал, что его отвели в покои магистра, где проходил капитул, и там, коленопреклоненный и сложив руки, он вновь просил принять его в орден Храма; что магистр и братья тогда задали ему вопросы такого рода: есть ли у него разногласия с кем-либо или неоплаченные долги? Не обручен ли он с какой-либо женщиной? Нет ли у него каких-либо тайных телесных изъянов? Знает ли он что-либо, что препятствует его вступлению в ряды братства? И когда он ответил на все вопросы, магистр спросил у братьев: «Даете ли вы свое согласие на принятие брата Уолтера»? Все единодушно ответили утвердительно; тогда магистр и братья встали и приняли его в орден следующим образом. Преклонив колени и сложив руки, он торжественно обещал, что будет всегда, до конца своих дней, служить магистру, и ордену, и братьям для дела защиты Святой земли. Сделав это, Уолтер взял из рук капеллана святое Евангелие, на котором был изображен крест, и возложив руки на книгу и на крест, поклялся Господу и Пресвятой Деве Марии хранить обет целомудрия, повиновения и бедности. И тогда магистр дал ему белый плащ и надел ему на голову головной убор и поцеловал в уста, после чего велел ему сесть на пол и наставлял его следующим образом: что отныне он должен спать в рубахе, подштанниках и чулках, опоясанный поверх рубахи веревкой; что он никогда не должен жить в доме, где есть женщина; не вправе присутствовать на свадьбе или на церемонии очищения женщины; и таким же образом сообщил ему о некоторых других подробностях. На вопрос, где он жил после принятия, он ответил, что провел три года в прецептории Бланкрадок в Шотландии; три года в Темпл-Ньюсом в Англии; один год в лондонском Темпле и три года в Аслакби. На вопрос об остальных братьях в Шотландии он отвечал, что Джон де Хьюфлет был прецептором в Бланкрадоке, главной общине ордена в этой стране, и что он и другие братья, услышав об арестах тамплиеров, сняли свои одеяния и бежали, и что с тех пор он ничего о них не слыхал.

Брат Уильям де Миддлтон на допросе дал сходные показания о принятии его в орден и добавил, что помнит, как брат Уильям де ла Мор, магистр Англии, отправился по вызову главы ордена, великого магистра, за море, и что в его отсутствие брат Гуго де Перо, ревизор, сместил нескольких прецепторов в Англии и назначил других на их место. Он также утверждал, что клялся никогда не принимать никакой услуги от женщины, даже воды для омовения рук.

После этих двух тамплиеров был допрошен сорок один свидетель, в основном аббаты, настоятели церквей, монахи и священники, а также слуги и наемники ордена в Шотландии, но ничего криминального не обнаружилось. Монахи заметили, что вступление в другие ордена происходило публично и отмечалось с большой торжественностью, причем друзья, родные и соседи тех, кто собирался принять обет, приглашались при этом присутствовать; тамплиеры же, напротив, окружали свои церемонии тайной и секретностью, и поэтому они подозревали худшее. Священники считали, что тамплиеры виновны, поскольку они всегда выступали против церкви ! Некоторые обвиняли орден из-за того, что (по их словам) тамплиеры закрывали двери перед людьми бедными и незнатными и оказывали гостеприимство только богатым и влиятельным. Аббат монастыря Святого креста в Эдинбурге заявил, что тамплиеры присвоили собственность своих соседей, неизвестно, по праву или нет. Аббат Думферлина сам ничего не знал, что бы свидетельствовало против ордена, но он слышал многое и подозревал еще больше. Слуги и крестьяне, трудившиеся на землях ордена, утверждали, что капитулы иногда происходили ночью, а иногда днем, но всякий раз в тайне; а некоторые свидетели слышали, как старики говорили, что тамплиеры никогда бы не потеряли Святую землю, если бы были добрыми христианами ! [399]

9 января 1310 г. допрос свидетелей возобновился в Лондоне, в приходской церкви св. Дунстана неподалеку от Темпла. Настоятель церкви Сент-Мери де ла Строд заявил, что у него есть большие подозрения относительно тамплиеров; однако он часто бывал в церкви Темпла и видел, что священники там служили литургию совершенно так же, как повсюду. Уильям де Камбрук из церкви Сент-Климент возле Темпла, викарий церкви Сент-Мартин и многие другие священники и клирики различных лондонских церквей заявили, что не знают ничего, что можно вменить в вину ордену [400] .

27 января брат Джон де Сток, брат-служитель ордена Храма с семнадцатилетним стажем, будучи допрошен инквизиторами в часовне Пресвятой Марии в Беркинчерч в Лондоне, заявил среди прочего, что светским лицам позволялось присутствовать при погребении тамплиеров; что братья все приобщались святых Таинств в свой последний час, а к могиле их сопровождал капеллан ордена. На вопрос относительно смерти и погребения брата Уолтера Бачелора он ответил, что указанный рыцарь был похоронен, как и любой другой христианин, за исключением того, что он был погребен не на тамплиерском кладбище, а во дворе обители тамплиеров в Лондоне; что он исповедовался брату Ричарду де Графтону, священнику ордена, ныне находящемуся на острове Кипр, и приобщился, насколько он знает, Таинств. Он утверждает, что сам вместе с братом Радульфом де Бартоном опустил тело Уолтера Бачелора в могилу на исходе дня и что покойный рыцарь находился в тюрьме, насколько ему известно, в течение восьми недель; что он не был похоронен в орденском одеянии на кладбище тамплиеров, поскольку считался отлученным, согласно уставу или статуту ордена, по которому каждый, кто тайно скрывается с собственностью ордена и не признает своей вины, подлежит отлучению. На вопрос, какие из установлений ордена, по его мнению, требуется изменить, он ответил: «Ввести годовое испытание и проводить прием публично».

Тогда же, 27 января, допрашивали двух других тамплиеров, из показаний которых следует, что в то время многие братья ордена, родом из Англии, находились на Кипре.

29 января инквизиторы предъявили узникам двадцать четыре новых пункта обвинений, искусным образом составленных. Их спрашивали, знают ли они что-либо о преступлениях, перечисленных в папских буллах и признанных великим магистром, главными должностными лицами ордена и многими рыцарями во Франции, и знают ли они что-либо греховное или порочащее о магистре Храма в Англии, или прецепторах, или о ком-либо из братьев. После этого у них осведомлялись: разве правила, обычаи и установления не одинаковы во всем ордене; разве прецепторы, и особенно главный прецептор Англии не получали распоряжения от великого магистра; разве главные прецепторы и все члены ордена в Англии не исполняли эти распоряжения таким же образом, как и великий магистр, и ревизоры, и братья на Кипре и в Италии, и в других королевствах, провинциях и прецепториях ордена; разве ревизоры не доставляли установления и распоряжения главному прецептору Англии; и разве не соглашались братья, принятые в Англии или где-либо еще, добровольно исполнять эти распоряжения? Кроме того, у них требовали сказать, звонил ли колокол и подавался ли какой-либо иной сигнал, созывающий на капитул; созывались ли на капитул все братья без исключения, и было ли это в обычае; мог ли великий магистр смягчать наказания, налагаемые обычными священниками; считают ли они, что главный прецептор или ревизор могут снять отлучение с мирянина, наказанного за оскорбление рыцаря ордена или слуги; считают ли они, что любой брат ордена может отпустить грех лжесвидетельства слуге-мирянину, если тот явится для принятия наказания в Темпл-холл, а брат-служитель повергнет его бичеванию во имя Отца и Сына и Святого Духа, и проч.

С 29 января по 6 февраля по этим пунктам были допрошены тридцать четыре тамплиера, многие из которых впервые предстали перед инквизиторами, в церквях св. Ботольфа возле Алдгейта, св. Альфаджа в окрестностях Крипплгейта и св. Мартина в Лудгейте, в Лондоне. Они отрицали все преступления, приписанные ордену, и заявили, что мерзости, упомянутые в признаниях и показаниях, данных во Франции, в ордене не происходили; что великий магистр, прецепторы, ревизоры и братья во Франции никогда не делали такого, если же они говорят, что делали, то они лгут . Допрошенные сказали, что главный прецептор и братья в Англии все были добрыми людьми, твердыми в вере, и не отступили бы от истины из ненависти к кому-либо, из-за благосклонности, ради вознаграждения или по другим причинам; что в Англии никто не подозревал их ни в чем дурном, и не было слышно никаких обвинений в адрес ордена до оглашения папской буллы, и они не думают, что добрый человек может поверить этим обвинениям. Из заявлений заключенных следует, что колокол Темпла звонил, чтобы сообщить о собрании капитула, что наказания производились в зале в присутствии собравшихся братьев магистром, который стегал виновных по голой спине плетью, сплетенной из кожаных ремней, после чего сам прощал провинившегося, если тот нарушал устав ордена; но если он был виновен в аморальном поведении, его посылали к священнику за отпущением грехов. Выясняется также, что Жак де Моле до вступления в должность великого магистра был ревизором ордена в Англии и собирал капитулы, на которых провозглашал некоторые правила и установления; что все распоряжения поступали от великого магистра и главной общины на Востоке главному прецептору Англии, который повелевал оглашать их в различных прецепториях [401] .

1 марта король послал приказания коменданту Тауэра и шерифам Линкольна и Йорка по требованию инквизиторов или одного епископа и одного инквизитора помещать тамплиеров в отдельные камеры; он также назначает Уильяма де Дина в помощь инквизиторам в их разысканиях. Вскоре после этого аналогичные распоряжения были направлены всем тюремщикам тамплиеров в английских владениях [402] .

3 марта инквизиторы представили пять новых вопросов, по которым был допрошен тридцать один тамплиер во дворце епископа Лондонского, в церкви св. Альфаджа и капитуле св. Троицы. Их спрашивали, главным образом, о том, как совершалось принятие в орден, какие обеты давали братья, сколько человек принимало каждого из них, их имена, и совершались ли погребения членов ордена тайно. Из ответов явствует, что в период заключения в Тауэре многие тамплиеры умерли. Двадцать шестым был допрошен магистр ордена, брат Уильям де ла Мор, перечисливший имена людей, которых он принял в орден за время исполнения своих обязанностей. Он утверждал, что многие прихожане из прихода Нового Темпла присутствовали при принятии новых членов в орден и что погребения совершались открыто.

В тот же период процессы против ордена шли в Ирландии. Между 11 февраля и 23 мая тридцать тамплиеров были допрошены в церкви св. Патрика в Дублине Иоанном де Маршаллом, папским посланцем, но никаких доказательств вины ордена не было получено. Свидетели – сорок один человек, почти все монахи, – говорили, главным образом, о слухах и подозрениях, и самые тяжелые их обвинения в адрес ордена заключались в том, что тамплиеры слушали невнимательно, когда в церкви читалось Священное писание и опускали глаза долу во время вознесения святых даров [403] .

30 марта папские инквизиторы начали расследование в Линкольне, и с этого дня по 10 апреля в капитуле собора были допрошены двадцать тамплиеров, в том числе старые воины из Палестины, люди, проливавшие кровь в далеких восточных землях ради той веры, в осквернении которой их теперь так постыдно обвинили. Брат Уильям де Винчестер, состоявший в ордене двадцать шесть лет, вступил в орден в замке Рока-Гвилль в провинции Армения, на границе с Палестиной, принимал его прославленный великий магистр Гийом де Боже. Он утверждает, что одна и та же процедура приема применялась и в Англии, и повсюду в ордене. Брат Роберт де Гамильтон заявил, что веревочные пояса они носили как почетный знак: их называли веревками из Назарета, поскольку они изготовлялись там, напротив колонны Марии, и носили в память о Деве Марии; по его словам, братья были не обязаны носить эти пояса, но могли использовать любую веревку по их желанию. На вопрос о признаниях, сделанных во Франции, все единодушно отвечали, что если их братья в этой стране признавались в таких делах, то они лгали ! [404]

В Йорке допросы начались 28 апреля и продолжались до 4 мая, и за это время двадцать три тамплиера, заключенных в замке Йорк, предстали перед инквизиторами в капитуле собора и по примеру других братьев упорно настаивали на своей невиновности. Брат Томас де Стенфорд, состоявший в ордене тридцать лет, был принят на Востоке великим магистром Гийомом де Боже, а брат Радульф де Ростонс, священник ордена, состоявший в братстве двадцать три года, был принят в прецептории Лентини на Сицилии братом Гийомом де Канелло, главным прецептором Сицилии. Брат Стефан де Раденхолл отказался описать процедуру его принятия в орден, поскольку это составляло часть тайны капитула, и если бы он раскрыл ее, то его бы изгнали из кельи, сорвали бы с него плащ или ввергли в узилище [405] .

20 мая по приказу архиепископа Йоркского в соборе собрался церковный совет из епископов и клира. Месса в честь Святого Духа прошла торжественно, после чего архиепископ произнес проповедь, а затем приказал прочесть собравшимся клирикам папские буллы, направленные против ордена тамплиеров [406] . Архиепископ огласил пункты обвинения, по которым тамплиеров следовало допрашивать; но поскольку расследование еще не закончилось, совет был распущен до 23 июня того же года, когда они должны были собраться, чтобы вынести обвинительный или оправдательный приговор в отношении всех членов ордена в графстве Йорк, в соответствии с каноническим правом [407] .

1 июня в присутствии папских инквизиторов расследование прошло в Линкольне. Шестнадцать тамплиеров были допрошены по поводу тайных процедур в общем и малом капитулах ордена, о наложении там наказаний и сути отпущения, даруемого магистром. Из ответов следует, что наказанных стегали трижды кожаными плетьми, во имя Отца и Сына и Святого Духа, после чего им отпускал грехи либо магистр, либо священник, в зависимости от конкретных обстоятельств. Выясняется также, что никто, кроме прецепторов, не присутствовал на общих капитулах, созывавшихся, главным образом, для сбора денег, которые отправлялись затем великому магистру и главной палестинской общине [408] .

После окончания процесса в Линкольне аббат Ланьи и каноник Нарбонны вернулись в Лондон и немедленно продолжили расследование там. 8 и 9 июня брат Уильям де ла Мор, магистр Храма, и тридцать восемь его рыцарей, капелланов и братьев-служителей были допрошены инквизиторами в присутствии епископов Лондона и Чичестера и нотариев, в монастыре св. Троицы. Их спрашивали, главным образом, о наложении наказаний и предоставлении отпущений грехов в капитулах. Магистра Храма спросили, какие точно слова он произносил как глава капитула, когда кающийся брат, обнажив спину и признав свою вину, являлся перед ним и получал наказание кожаными плетьми. Он утверждает, что обычно говорил: «Брат, молись Господу, дабы Он простил тебя»; а присутствующим он объявил: «А вы, братья, молите Господа простить ему его прегрешения и прочтите Отче Наш»; и не произносил ничего более, кроме как приказывал ему впредь не грешить. Он утверждает, что не давал отпущения во имя Отца и Сына и Святого Духа; и добавляет, что в общем капитуле и в тех случаях, когда он созывал малый капитул, он обыкновенно говорил после окончания молитв, что все те, кто не раскаялся в своих грехах, или те, кто использовал для собственных целей орденское имущество, не могут участвовать в совместных молитвах ордена; но если кто-то, стыдясь, или из боязни наказания не осмеливается признаться в совершенном проступке, он, властью, данной ему Богом и папой, прощает их, насколько это в его праве. Брат Гийом де Сотр, однако, заявляет, что глава капитула, закончив бичевание кающегося брата, говорил: «Я прощаю тебя, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа», а затем посылал его к священнику ордена за отпущением грехов; другие свидетели по-разному воспроизводят в своих показаниях точные слова, которые произносил магистр, либо потому что они не могли, во исполнение своих обетов, разглашать того, что происходило на капитулах, либо (что весьма возможно) потому что процедура не всегда соблюдалась строго.

Когда расследование завершилось, инквизиторы издали меморандум, объявив, что из апостолических посланий и показаний свидетелей можно заключить, что в ордене тамплиеров существовали некоторые практики, несовместимые с истинной верой [409] .

Во Франции, между тем, процессы против ордена приняли самый кровавый характер. Многие тамплиеры, как в столице, так и в провинции, признали свою вину на дыбе, но вырвавшись из рук своих палачей и оправившись от пыток, они отказались от своих признаний, настаивали на невиновности ордена и напоминали обо всех доблестных деяниях, совершенных членами братства в старые и недавние времена, в подтверждение того, что враги клевещут на них. Разгневанный Филипп приказал доставить этих тамплиеров на церковный трибунал, созванный в Париже, и смертный приговор был произнесен им епископом Санским, в следующих словах:

...

На следующее утро (вторник, 12 мая), во исполнение этого абсурдного и жестокого приговора, пятьдесят четыре члена ордена были переданы светским властям и королевские чиновники совершили казнь. Тамплиеров вывели на открытое место, у ворот Сент-Антуан-де-Шам в Париже и сожгли самым жестоким образом: на медленном огне. Все историки восхищаются героизмом и мужеством, с какими они встретили свою судьбу [412] .

Сотни других тамплиеров, заключенных в парижских тюрьмах, предстали перед архиепископом Санским и его советом. Тех, кого не могли сломить ни невыносимые пытки, ни страх смерти, и кто на всех судилищах настаивал на невиновности своего ордена, приговорили к вечному заточению как нераскаявшихся еретиков ; тогда как те, кто, однажды признав вину, подтвердили свои прежние показания, получили отпущение грехов, были объявлены вернувшимися в лоно церкви и отпущены на свободу. Несмотря на ужас, вызванный казнью пятидесяти четырех братьев, многие тамплиеры продолжали отрицать признания, вырванные у них ценой невыносимых пыток, и бесстрашно утверждали невиновность своего ордена.

18 августа еще четверо тамплиеров были осуждены как вновь впавшие в ересь собором в Сансе и сожжены у ворот Сент-Антуан; и утверждается, что всего сто тринадцать братьев ордена взошли на костер в Париже. Многие другие приняли ту же смерть в Лоррене, в Нормандии, в Каркассоне, а девять, или, по сообщению других авторов, двадцать девять тамплиеров, были сожжены архиепископом Реймским в Сенлисе! Чиновники короля Филиппа, однако, не удовольствовавшись бесчеловечной жестокостью в отношении живых, осквернили и могилы: они извлекли умершего тамплиера, в прошлом казначея парижского Тампля, из могилы и предали огню разлагающееся тело его как еретика [413] . Среди всех этих кровавых жестокостей продолжались расследования в церковных судах. Многие пожилые и прославленные воины, заслуживавшие лучшей участи, бледнели и дрожали от страха, представ перед судьями. Вначале они отказывались от своих признаний, настаивали на своей невиновности, и их отправляли назад в тюрьму; затем, охваченные паникой, они просили привести их вновь к папским посланцам, отказывались от своих заявлений и возвращались к прежним признаниям вины , смиренно выражая скорбь и раскаяние. После этого их прощали, они получали отпущение грехов и возвращались в лоно церкви! Пытки применялись по-прежнему, и из тридцати трех тамплиеров, содержавшихся в замке Але, четверо умерли в тюрьме, а из остальных двадцать признались, среди прочего, в следующих абсурдных вещах: что на капитуле этой провинции ордена, собравшемся в Монпелье, тамплиеры установили голову и поклонялись ей; что дьявол явился там в образе кота и беседовал с братьями, и обещал им добрый урожай и всяческое богатство. Некоторые утверждали, что голова, которой поклонялись члены ордена, была с длинной бородой; другие – что это была женская голова; а один из заключенных заявил, что когда происходило поклонение чудесной голове, то являлось множество бесов в виде прекрасных женщин!.. [414]

Теперь мы открываем самую мрачную страницу в истории ордена в Англии. Всех арестованных английских тамплиеров допрашивали поодиночке и порознь, тем не менее в сущности они дали одинаковые показания и о процедуре вступления в орден и об обетах, которые они давали. Любой здравый и беспристрастный ум был бы удовлетворен и поверил в правдивость их утверждений; но целью инквизиторов было найти не свидетельства невиновности ордена, а доказательства вины . Вначале король Эдуард II, к его чести, запретил применение пыток к членам прославленного ордена в его владениях – к людям, сражавшимся и проливавшим кровь за Христа, за благочестие и добрые нравы которых он незадолго до того твердо поручился перед европейскими государями. Но благодетельная решимость слабохарактерного короля быстро дала трещину под нажимом всемогущего римского понтифика, который написал ему в июне, укоряя его за то, что он не позволял инквизиторам допрашивать тамплиеров на дыбе [415] . Под влиянием увещеваний папы и настойчивых просьб клира король Эдуард 26 августа приказал Джону де Крумбуэллу, коменданту Тауэра, передать всех тамплиеров, находящихся там, в распоряжение лондонских шерифов, в соответствии с требованиями инквизиторов, чтобы те могли более успешно и эффективно провести свое расследование [416] . В тот же день он приказал шерифам принять заключенных от коменданта Тауэра и поместить их в тюрьмы, указанные инквизиторами, под надзор назначенных или тюремщиков и вообще позволить инквизиторам и епископам делать с тамплиерами все, что покажется им правильным в соответствии с каноническим правом. Он также приказывает, чтобы отныне тамплиеры получали все необходимое от этих вновь назначенных тюремщиков [417] .

Во вторник после дня св. Матфея (21 сентября) церковный совет снова собрался в Лондоне и повелел огласить результаты расследований и показания по делу тамплиеров, и когда это было сделано, вспыхнули горячие споры относительно расхождений, имеющихся в них. В конце концов было решено, что тамплиеров следует вновь заключить в отдельные камеры в лондонских тюрьмах; что следует приготовить новые вопросы, чтобы понять, можно ли такими средствами узнать истину , и если стеснения и тюремное заключение не вынудят их признать ничего более , тогда нужно применить пытки; но уточнялось, что допрос под пыткой должен проводиться без нанесения неизлечимых увечий и переломов конечностей, и без сильного кровопролития ! Инквизиторам и епископам Лондонскому и Чичестерскому следовало сообщить результаты расследования архиепископу Кентерберийскому, чтобы он мог вновь собрать совет с целью вынести оправдательный или обвинительный приговор. В следующее воскресение, после того, как эти решения были приняты, совет прервал работу, de die in diem , до праздника Воздвижения Святого креста 1311 года [418] .

6 октября, через две недели после того, как совет объявил свой вердикт, король направил новые распоряжения коменданту Тауэра и лондонским шерифам, предписывая им выдавать тамплиеров, поодиночке или всех вместе, и принимать их обратно таким же образом, по требованию инквизиторов [419] . Тюремщики, по-видимому, были более милосердны и рассудительны, чем судьи, и крайне неохотно подчинялись приказам короля. 23 октября коменданту Тауэра были посланы приказания в более резкой форме, извещающие, что король, из почтения к Святейшему престолу, недавно представил прелатам и инквизиторам, назначенным проводить расследование против ордена тамплиеров и главного прецептора ордена в Англии, право распоряжаться тамплиерами и их телами, допрашивать их под пыткой или иным образом и делать с ними все, что они сочтут уместным в соответствии с каноническим правом; и он вновь строго приказывает коменданту выдать тамплиеров, находящихся в заключении, всех вместе или поодиночке, или любым образом, как прикажут инквизиторы или же епископ и один инквизитор, и принять их обратно, когда этого потребуют [420] . Соответствующие распоряжения были еще раз даны и шерифам: им надлежало по требованию инквизиторов принять тамплиеров от коменданта Тауэра, препроводить их в указанные им тюрьмы и позволить лицам, назначенным инквизиторами, дабы быть уверенными, что с заключенными обходятся должным образом, делать с тамплиерами все, что они сочтут нужным согласно каноническому праву. Когда инквизиторы или лица, назначенные ими, проделают с тамплиерами все, что хотят, шерифы должны доставить узников обратно к коменданту Тауэра или его помощнику, чтобы содержать их в заключении, как и прежде [421] . Такие же приказания были посланы коменданту замка Линкольна и мэру и бейлифам города Линкольна. Король также приказал Роджеру де Винджфелду, попечителю земель тамплиеров, и Уильяму Пламмеру, помощнику попечителя манора Крессинг, выдать королевским чиновникам суммы, необходимые для покрытия расходов на содержание и питание братьев ордена [422] .

22 ноября король изволил сообщить мэру, олдерменам и горожанам славного города Лондона, что из почтения к папе он позволил инквизиторам, посланным Его Святейшеством, допросить тамплиеров под пыткой ; он ознакомил их с приказами, отданными коменданту Тауэра и шерифам, и повелел им, в случае, если инквизиторы сочтут, что тюрем, которые находятся в распоряжении шерифов, недостаточно для их целей, предоставить незамедлительно удобные и подходящие здания в городе или около него, для осуществления предписанных мер; он также милостиво уведомляет горожан, что возместит все расходы, которые понесут они или их должностные лица при исполнении этих приказов [423] . Вскоре после этого король снова написал мэру, олдерменам и горожанам Лондона, сообщая им, что шерифы не исполнили его предписаний, поскольку четыре городских тюрьмы не находятся в их распоряжении, и они поэтому не могут использовать их согласно приказу; и он повелевает мэру, олдерменам и горожанам передать эти четыре тюрьмы в распоряжение шерифов [424] .

12 декабря все тамплиеры, содержавшиеся в замке Линкольна, были по приказу короля доставлены в Лондон; им предстояло выдержать одиночное заключение в различных узилищах и частных домах, предоставленных мэром и шерифами. Вскоре после этого был отдан приказ заковать в цепи всех тамплиеров, находившихся в лондонских тюрьмах; приспешники инквизиции получили дозволение навещать их, дабы быть уверенными, что с заключенными обходятся должным образом, и подвергать пыткам тамплиеров, если сочтут необходимым [425] .

30 марта 1311 г. после нескольких месяцев расследования с применением таких суровых мер инквизиторы и епископы Лондона и Чичестера продолжили свои допросы в церквях св. Мартина в Лудгейте и св. Ботольфа в Бишопсгейте. Тамплиеры к этому времени находились в тюрьмах уже три года и несколько месяцев. Всю прошедшую зиму они провели в цепях, получая скудное пропитание от ставленников инквизиции и страдая от холода, голода и пыток. Им пришлось выдержать все ужасы одиночного заключения, и никто не утешал и не подбадривал их в долгие часы их печального заточения. Весь орден в целом уже был осужден папой как сообщество еретиков и язычников, и пока они настаивали на правдивости своих первых показаний и своей невиновности, в глазах всех они оказывались упорствующими, нераскаявшимися еретиками, отлученными от церкви и обреченными после смерти на вечные муки в аду. Английские тамплиеры слышали о несчастной судьбе своих братьев во Франции и знали, что те, кто признал себя виновным в преступлениях, которых они никогда не совершали, были сразу объявлены примирившимися с церковью и освобождены; знали, что признание вины немедленно обеспечивало свободу, прощение и примирение; и несмотря на все это, все тамплиеры на этом последнем допросе настаивали на своей невиновности и отрицали, что они знали что-либо о преступлениях и ересях, в которых обвиняли орден, или участвовали в них. Они заявили, что все, что происходило на капитулах в связи с отпущением грехов, приемом новых братьев и другими делами, было достойным и честным, и исполнялось хорошо и в соответствии с законом; что все это отнюдь не являлось ересью или грехом и происходило с одобрения и согласия всех братьев [426] . Из их заявлений явствует, что магистр Храма в Англии имел обыкновение созывать общий капитул раз в году, и на нем присутствовали прецепторы Ирландии и Шотландии. Они собирались всегда для того, чтобы обсудить положение в Святой земле и решить вопрос о помощи своим братьям на востоке. По окончании допроса тамплиеров вновь отправили в тюрьмы и заковали в железо; а инквизиторы, не получив желаемых признаний, обратились к врагам ордена за необходимыми доказательствами его вины.

В апреле были допрошены семьдесят два свидетеля в капитуле собора св. Троицы. Почти все они были монахи: кармелиты, августинцы, доминиканцы и францисканцы; их показания основаны только на слухах, а содержание этих слухов станет понятно из нижеследующего.

Генри Танет, ирландец, слыхал , что брат Гуго де Нипуриас, тамплиер, дезертировал из замка Тортоза в Палестине и перешел к сарацинам, оставив христианскую веру; что некий прецептор Замка Паломника обыкновенно принуждал всех братьев, которых принимал в орден, отречься от Христа; но свидетель не смог назвать ни имени этого прецептора, ни имен тех, кого он таким образом принимал. Он также слышал , что некий тамплиер держал в потаенном месте бородатую голову с двумя лицами, которая отвечала на все вопросы, задаваемые ей!

Мастер Джон де Нассингтон заявил, что Мило де Стэплтон и Адам де Эверингтон, рыцари, сказали ему, что они однажды были приглашены на большое празднество в прецепторию Темплхерст, и там им объявили, что тамплиеры ежегодно устраивают большой праздник, на котором поклоняются тельцу !

Джон де Эйр, рыцарь, шериф графства Йорк, показал, что однажды пригласил брата Уильяма де ла Фенна, прецептора Уэсделла, пообедать с ним, а после обеда прецептор вынул из-за пазухи книгу и дал прочесть ее жене рыцаря, которая нашла между страницами лист бумаги, где были написаны гнусные, еретические слова о том, что Христос – не Сын Божий, не рожден Девой, а зачат от семени Иосифа, мужа Марии, подобно всем остальным людям, и что Христос был не истинным, а лжепророком, и был распят не для спасения человечества, а за свои собственные прегрешения, и многие другие вещи, противные христианской вере. После столь важного признания брата Уильяма де ла Фенна вызвали в суд и допросили; он подтвердил, что обедал с шерифом Йорка и дал его жене почитать книгу, но поклялся, что ничего не знает о листе бумаги, заложенном в книгу, и о его содержании. Оказывается, что шериф Йорка держал эту опасную тайну при себе в течение шести лет!

Уильям де ла Форд, приходской священник церкви Крофтон в диоцезе Йорка, слышал , как Уильям де Рейнбур, священник ордена св. Августина, ныне покойный, говорил, будто тамплиер брат Патрик из Риппона, сын Уильяма Глостерского, признался ему, что при вступлении в орден его провели, в одном исподнем, по длинному коридору в тайную комнату и там приказали отречься от Господа и Спасителя; затем ему показали распятие и сказали, что ранее он поклонялся этому изображению, но теперь он должен обесчестить его и плюнуть на него, и он сделал это. «Item dictum fuit ei quod, depositis brachis, dorsum verteret ad crucifixum» [427] , и он сделал это с горькими слезами. После этого они принесли изображение тельца, положили на алтарь и сказали ему, что он должен поцеловать это изображение и поклониться ему, и он сделал это, и после этого ему завязали глаза и вывели его наружу, а он целовал всех братьев и они целовали его, но он не может вспомнить, куда именно. Достойного священника спросили, когда он впервые услышал обо всем этом, и он ответил, что после ареста тамплиеров по королевскому приказу!

Роберт из Отерингэма, престарелый францисканец, утверждал, что однажды он воспользовался гостеприимством тамплиеров в прецептории Рибстейн в Йоркшире, и когда после ужина читалась молитва, капеллан ордена упрекал братьев-храмовников, говоря им: «Дьявол сожжет вас», или какие-то подобные слова; и, услышав ропот среди них, он поднялся посмотреть, в чем дело, и, насколько он помнит, увидел одного из тамплиеров «brachis depositis, tenentem faciem versus occidentem et posteriora versus altare!» [428] На вопрос, кто именно делал это, он ответил, что точно не помнит. Затем он продолжает, что примерно за двадцать лет до этого (!) он был гостем тамплиеров в прецептории Уэтерби (или Фэриби) в Йоркшире, и когда наступил вечер, он услышал, что прецептор не выйдет к ужину, поскольку приводит в порядок реликвии, привезенные из Святой земли; позднее, в полночь, он услышал странный шум в часовне и, встав, посмотрел сквозь замочную скважину и увидел внутри яркий свет, словно от факелов или свечей, а наутро он спросил у одного из тамплиеров, праздник какого святого они отмечали столь торжественно, и этот брат, пораженный ужасом и побледневший, думая, что он видел, что творилось в церкви, сказал: «Иди своей дорогой, и если ты любишь меня или дорожишь своей жизнью, никогда не говори об этом». Этот же «старый минорит» также заявляет, что он видел в часовне в прецептории Рибстейн распятие, брошенное небрежно на алтаре, и он заметил одному тамплиеру, что оно лежит неподобающим образом, и собирался поднять его и поставить, когда этот брат крикнул ему: «Положи распятие и иди с миром!»

Брат Джон де Ведерал, другой францисканец, послал инквизиторам письмо, в котором утверждал, что недавно слышал , будто одного тамплиера по имени Роберт де Байсат однажды видели бегущим по лугу с криком: «Увы! Увы! Зачем был я рожден, если я отверг Бога и продался дьяволу!» Брат Н. де Шион, еще один францисканец, слышал , что у одного тамплиера был сын, который подглядывая через щель в стене зала, где собирался капитул, увидел, как человека, которого должны были принять в орден, убили за то, что он не желал отречься от Христа, а потом отец мальчика предложил ему стать тамплиером, но тот отказался, и его немедленно постигла та же участь. Двадцать свидетелей, допрошенных в присутствии друг друга, просто повторяли одни и те же нелепицы или изобретали подобные [429] .

На этом этапе расследования папский инквизитор Сикар де Вор предъявил два признания, вырванных пыткой у тамплиеров во Франции. Первое сделал Робер де Сен-Жюст, принятый в орден братом Гимбертом, великим прецептором Англии, но арестованный во Франции, где клевреты Филиппа подвергли его пыткам. Робер де Сен-Жюст утверждал, что, принимая обеты ордена, он отрекся от Христа и плюнул рядом с крестом. Второе признание было получено от Жоффруа де Гонвилля, рыцаря ордена тамплиеров, приора Аквитании и Пуату, 15 ноября 1307 г. великим инквизитором Франции. В своем заявлении (от которого он позднее отказался, о чем инквизиторы не упоминают) сир Жоффруа де Гонвиль рассказал, что он был принят в орден в английской общине Темпла в Лондоне братом Робертом де Торвибом, рыцарем, магистром Англии, двадцатью восемью годами ранее; что магистр показал ему в требнике изображение распятого Христа и повелел отречься от него; страшно перепуганный, Жоффруа воскликнул: «Увы, господин, зачем мне делать это? Никогда я этого не сделаю». Но магистр сказал ему: «Не бойся; я обещаю тебе, что деяние сие не повредит душе твоей и не запятнает твою совесть», – и затем сообщил ему, что подобный обычай был введен в ордене одним дурным великим магистром, который попал в плен к некоему султану и мог получить свободу только при условии, что он установит такую процедуру принятия в орден и заставит всех принимаемых отречься от Иисуса Христа! Но свидетель остался непоколебим; он отказался отречься от Спасителя и спросил, где его дядя и другие добрые люди, которые привели его сюда, ему сказали, что все они ушли; в конце концов они сговорились с магистром: он пообещал сказать всем братьям, что исполнил все положенное и никогда не выдаст тайны! Он также утверждает, что эта церемония была учреждена в честь святого Петра, который трижды отрекся от Христа! [430]

Феринзий ле Марешаль, рыцарь-мирянин, на допросе показал, что его дед вступил в орден тамплиеров деятельным, здоровым и жизнерадостным, как птицы или собаки, но на третий день после принятия обетов он скончался и, как он теперь подозревает , был убит, поскольку отказался участвовать в гнусностях, творимых братством. Монах-августинец заявил, что слышал, как один тамплиер говорил, будто от человека после смерти души остается не больше, чем от собаки. Роджер, настоятель церкви Годмершэм, клянется, что около пятнадцати лет тому назад он сам имел намерение вступить в орден тамплиеров и посоветовался со Стефаном Квинтрелом, одним из братьев; тот отговаривал его делать это и заявил, что в их ордене есть три правила, о которых известно только Богу, дьяволу и тамплиерам; указанный Стефан не открыл претенденту, что это за правила.

Викарий церкви Сент-Клемент в Сендвиче слышал , что некий мальчик спрятался в большом зале, где тамплиеры проводили свой капитул, и услыхал, как магистр проповедовал братьям и объяснял им, каким образом они могут разбогатеть; по завершении капитула один из братьев, выходя из зала, обронил свой пояс; мальчик подобрал его и отнес владельцу, но тот выхватил меч и немедленно убил его. Но венцом всего стал рассказ брата Иоанна де Герция, францисканца, который слыхал от некоей женщины по имени Какокака (!), слышавшей это от Эксвалета, прецептора Лондона, что один из слуг пробрался в зал, где проходил капитул, и спрятался там; когда последний из вошедших запер дверь, а ключ был отдан старшему, собравшиеся тамплиеры вскочили и пошли в другую комнату и открыли чулан, и достали оттуда некую черную фигуру с блестящими глазами и крест, и положили крест перед магистром, и «culum idoli vel figurae» [431] поместили на крест, и поднесли это магистру, который лобызал статую in ano [432] , и все остальные делали то же вслед за ним; а когда, закончив лобызание, все они плюнули трижды на крест, кроме одного, который отказался, заявив: «Был я дурным человеком в миру и вступил в орден, дабы спасти свою душу; но ничего хуже этого не мог я избрать. Я не сделаю этого»; братья же рекли ему: «Берегись! Делай, как делает весь орден», но он вновь отказался, тогда они столкнули его в колодец, находившийся в их обители, закрыли крышку и оставили его умирать. На вопрос, когда женщина слышала все это, допрашиваемый ответил, что, по ее словам, это было около четырнадцати лет назад в Лондоне, где она держала лавку со своим мужем, Робертом Котакота! Этот свидетель также знал некоего Вальтера Сальваджо из семьи графа Уоррена, который через два года после вступления в орден исчез, и ни сам граф, ни его семья, ни кто-либо из его друзей не смогли выяснить, что с ним сталось.

Джон Уолби де Баст, францисканец, слышал , как Джон де Дингстон говорил, что он слышал , будто в тайнике обители тамплиеров в Лондоне хранится позолоченная голова, и будто один из магистров, будучи на смертном одре, пригласил к себе нескольких прецепторов и сказал им, что если они хотят иметь власть, богатство и почет, они должны поклоняться этой голове.

Брат Ричард де Коефельд, монах, слышал от Джона де Борна, узнавшего это от тамплиера Уолтера Бачелора, что каждый человек, вступавший в орден, должен был продаться дьяволу; он также слышал от Уолтера, священника церкви Ходли, узнавшего это от некоего викария, который был исповедником названного Уолтера Бачелора, что в установлениях тамплиеров присутствовал один пункт, который нельзя открыть никому из живущих.

Гаспар де Наффертон, капеллан прихода Райд, показал, что около трех лет назад он состоял на службе у тамплиеров в течение шести месяцев, и в это время в орден был принят Уильям де Поклингтон; он хорошо помнит, что названный Уильям появился в Темпле в воскресенье вечером, в одежде и облачении тамплиера, сопровождаемый братом Уильямом де ла Мором, магистром, братом Уильямом де Графтоном, приором Риббстейна и Фонтбригга, и другими братьями; что той же ночью, до полуночи, они собрались в церкви и разбудили свидетеля, чтобы он отслужил мессу; что после мессы они велели свидетелю и его служке идти по галерее в трапезную, а затем послали за тем, кого должны были принять; когда же он вошел в церковь, один из братьев немедленно закрыл все двери, ведущие в галерею, так что никто не мог выйти наружу, и они оставались там до зари; но что происходило в церкви, свидетель не знает; на следующий день, однако, он увидел, что указанный Уильям в одеянии тамплиера выглядел весьма опечаленным. Свидетель также сообщил, что он попытался подглядеть в потайную дверь, что происходит, но его предостерегли, что тогда его ждет неизбежная смерть. Он утверждает, что на следующее утро вошел в церковь и нашел все книги и кресты не на тех местах, где он их оставил; после этого он увидел, как рыцарь Храма брат Уильям вручает неофиту свиток, содержащий устав ордена, который указанный неофит должен был в уединении переписать; после ухода брата Уильяма свидетель приблизился к неофиту, который прилежно писал, и попросил у него позволения заглянуть в свиток, но тот сказал, что лишь членам ордена дозволяется читать его; он уже собирался уходить, когда явился брат Уильям и, удивленный и раздосадованный при виде свидетеля, выхватил свиток и ушел с ним, поклявшись, что больше никогда не выпустит его из рук.

Брат Джон де Донингтон, из ордена францисканцев, семьдесят шестой свидетель, на допросе показал, что несколько лет назад старый воин-тамплиер (чье имя он не может припомнить) сказал ему, будто у ордена есть в Англии четыре главных идола, один – в Лондоне, в ризнице Темпла; второй – в прецептории Бистлсхем; третий – в Бруэре в Линкольншире; четвертый – где-то возле Хамбера (название этого места он забыл); что брат Уильям де ла Мор, магистр, ввел в Англии прискорбное идолопоклонство и привез с собой в страну большой свиток, в котором описаны подробно ужасные обычаи и ритуалы ордена. Указанный рыцарь также сказал свидетелю, что многие тамплиеры возят с собой идолов в ящиках и проч.

Далее свидетель утверждает, что он хорошо помнит, как некий дворянин Уильям де Шокервик недавно готовился вступить в орден и отвез свои драгоценности и имущество, которым он владел, в лондонский Темпл; и когда он собирался поместить все это в сокровищницу, один из братьев-тамплиеров глубоко вздохнул. Уильям де Шокервик спросил, что встревожило его, и тот немедленно ответил: «Хуже нет для тебя, брат, чем вступить в наш орден»; указанный Уильям де Шокервик спросил, почему, а тамплиер ответил: «Ты видишь нас извне, а не изнутри; остерегайся; больше я ничего не скажу тебе»; свидетель далее говорит, что в другой раз указанный Уильям вошел в зал Темпла и обнаружил там старого тамплиера, который играл в игру под названием «дали»; и увидев, что в зале больше никого нет, он сказал Уильяму: «Если ты вступишь в орден, тем хуже для тебя».

Затем свидетель приступает к подробному рассказу о различных событиях на Востоке, пытаясь показать, что тамплиеры были в союзе с сарацинами и изменили делу христиан! [433]

На основании всех этих слухов, смутных подозрений и недостоверных ужасов нотарии попытались состряпать полноценные свидетельские показания, и 22 апреля все тамплиеры, заключенные в Тауэре и в городских тюрьмах, предстали перед инквизиторами и епископами Лондонским и Чичестерским в церкви святой Троицы, чтобы выслушать показания свидетелей, публично зачитанные. Тамплиеры потребовали копии этих документов и получили их, и им было дано восемь дней, чтобы подготовиться к защите. Затем, по истечении восьми дней, доверенный человек епископа Лондонского прибыл в Тауэр с писцами и свидетелями, чтобы узнать, представят ли тамплиеры какие-либо доводы или материалы в свою защиту; тамплиеры ответили, что они неграмотны, несведущи в законах и что во всякой возможности защиты им было отказано, ибо им не позволили обратиться к тем, кто мог бы предоставить им разумный совет и помощь. Однако они сказали, что желают публично провозгласить свое кредо и кредо ордена, к которому они принадлежат, предъявить привилегии, предоставленные им святыми понтификами, и свои собственные показания, данные перед инквизиторами, и все это они желают использовать для своей защиты.

На восьмой день, во вторник, 29 апреля, тамплиеры предстали перед папскими инквизиторами и епископами Лондонским и Чичестерским в церкви Всех Святых в Беркингчерч и передали им следующее заявление, составленное ими самими, в качестве единственного доступного им средства оградить себя от несправедливости, тирании и преследований своих могущественных недругов, добавив, что если они допустили какую-либо ошибку, они готовы подчиниться приказаниям церкви [434] .

Эта декларация написана на нормандском диалекте того времени и гласит:

...

Это заявление было составлено братом Уильямом де ла Мором, магистром Храма; рыцарями-тамплиерами Филиппом де Мьюс, прецептором Гарви; Уильямом де Бартоном, прецептором Кумба; Радульфом де Мезоном, прецептором Эвелла; Майклом де Баскервилем, прецептором Лондона; Томасом де Вортропом, прецептором Бистлсхема; Уильямом де Уорвиком, священником; Томасом де Бартоном, капелланом ордена, вместе с двадцатью братьями-служителями. В тот же день инквизиторы и два епископа посетили разные городские тюрьмы, чтобы спросить, желают ли заключенные там узники представить что-либо в защиту ордена, и те отвечали, что они придерживаются заявления, сделанного их братьями в Тауэре.

Из имеющихся документов следует, что в тюрьме Олдгейт содержались брат Уильям де Сотр, рыцарь, прецептор Самфорда; брат Уильям де ла Форд, прецептор Дани; брат Джон де Конингстон, прецептор Гетинга; Роджер де Норрис, прецептор Крессинга; Радульф де Бартон, священник, прецептор Нового Темпла; несколько братьев-служителей ордена. В тюрьме Креплгейт находились Уильям де Эгендон, рыцарь, прецептор Шипли; Джон де Мун, рыцарь, прецептор Доксворта; четверо братьев-служителей. В тюрьме Ладгейт были заключены пятеро братьев-служителей; а в Ньюгейте – брат Гимберт Бланк, главный прецептор Оверни.

Сделанное тамплиерами заявление, в котором они говорили о своей вере и невиновности, не устраивало папских инквизиторов, требовавших признания вины , и снова было отдано распоряжение применить пытки. Король направил новые приказы мэру и шерифам Лондона, велев поместить тамплиеров в отдельные камеры и заковать в цепи; а также позволить приспешникам инквизиторов периодически проверять, чтобы желания и намерения инквизиторов касательно суровости заключения должным образом выполнялись; и, наконец, применить к тамплиерам пытку и сделать все, что будет сочтено подобающим согласно каноническому праву [436] . В соответствии с этими приказами, как мы узнаем из документов, тамплиеров поместили поодиночке в отвратительные камеры, на хлебе и воде; их периодически посещали клевреты инквизиции; их переводили из одной тюрьмы в другую и из камеры в камеру; с ними обращались то строго, то снисходительно – и в эти моменты их посещали ученые прелаты и мудрые доктора теологии, которые путем увещеваний, убеждений и угроз пытались вырвать у них требуемые признания. Мы знаем, что были применены все средства устрашения, имевшиеся у церкви, что пытка применялась беспощадно «usque ad judicium sanguinis» [437] ! Эти чудовищные деяния совершались в Тауэре, в тюрьмах Олдгейт, Ладгейт, Ньюгейт, Бишопсгейт и Креплгейт, в доме, ранее принадлежавшем Джону де Бангелу, и в зданиях, бывших некогда собственностью ордена кающихся грешников [438] . Из источников явствует, что несколько монахов приехали из Франции, чтобы применять пытки к несчастным пленникам, и тамплиеров допрашивали в присутствии нотариев, пока они мучились на дыбе. Безжалостная настойчивость и титанические усилия чужеземных инквизиторов увенчались наконец блестящим триумфом – им удалось сломить мужество двух несчастных братьев-служителей и одного капеллана ордена тамплиеров и добиться от них долгожданных признаний.

23 июня королевские чиновники схватили в городе Солсбери брата Стефана де Стапелбругге, которого а протоколе именуют отступником и беглым тамплиером. Он показал в доме начальника тюрьмы в Ньюгейте, в присутствии епископов Лондонского и Чичестерского, секретаря архиепископа Кентерберийского, Гуго де Уолкенби, доктора теологии, и других свидетелей-клириков, что существовало два способа приема в орден Храма, один праведный и законный, другой же – противный христианской вере; что самого его принимал в орден брат Бриан ле Джей, главный прецептор Англии, и происходило это в Диннсли. Его отвели в часовню, двери которой, когда он вошел, тотчас же заперли; братья-храмовники, с обнаженными мечами, встали с двух сторон от него, а перед магистром положили крест; тогда магистр спросил: «Видишь ты этот символ распятия?» – на что Стефан ответил: «Вижу, милорд»; и тогда магистр сказал ему: «Ты должен отречься от того, что Иисус Христос был Богом и человеком, а Мария – Его матерью; и ты должен плюнуть на этот крест»; и Стефан, боясь немедленной смерти, сделал это устами, но не сердцем, и плюнул рядом с распятием, а не на него. Затем, упав на колени, опустив очи долу и ломая руки, горько рыдая и стеная, с благочестивыми восклицаниями свидетель просил милости и покровительства у святой церкви, говоря, что не страшится он телесной смерти и любого наказания, но заботится только о спасении своей души.

В субботу, 25 июня, брат Томас Точчи де Торолдби, сержант ордена тамплиеров, согласно протоколу – отступник, бежавший из Линкольна после его допроса папскими инквизиторами, но впоследствии схваченный королевскими чиновниками, предстал перед епископами Лондонским и Чичестерским, архидьяконом Солсберийским и другими священниками в церкви св. Мартина в Винетрии. Будучи вновь допрошен, он повторил заявление, сделанное в Линкольне, но добавил несколько подробностей относительно налагаемых наказаний и формул отпущения, произносимых в капитуле, отметив разницу между грехами и несоблюдением орденских правил: с первыми имел дело священник, а со вторыми – магистр. Он заявил, что веревочные пояса носили из благочестия, и рассказал историю, как, сражаясь в битве с сарацинами, потерял свою веревку и был наказан великим магистром за нарушение устава, поскольку вернулся домой без нее. Относительно тайны капитулов, Томас сказал то же самое, что и другие братья; он утверждал, что членам ордена запрещалось исповедоваться нищенствующим монахам и предписывалось являться на исповедь к своим капелланам; что они не делали ничего противного христианской вере, что же касается их стремления обеспечить благополучие ордена любыми средствами, хорошими или дурными, то дело обстояло как раз наоборот, поскольку в уставе ордена сказано: если обнаружится, что кто-либо сделал нечто незаконное, его лишают одеяния и изгоняют из ордена. На вопрос, что его побудило стать отступником и бежать из ордена, он ответил, что поступил так из страха смерти, ибо аббат Ланьи (папский инквизитор), когда допрашивал его в Линкольне, спросил, не признается ли он в чем-либо еще, а он ответил, что не знает, в чем еще признаваться, если его не заставят лгать; и что аббат, положив руку на грудь, поклялся словом Господним, что заставит его признаться прежде чем покончит с ним! Смертельно испугавшись, Томас подкупил тюремщика, дав ему сорок флоринов, чтобы тот помог ему бежать.

Аббат Ланьи и в самом деле оказался хозяином своего слова, поскольку 29 июня, через четыре дня после столь опрометчивого признания, брата Томаса Точчи де Торолдби снова доставили в церковь св. Мартина, и там, в присутствии тех же лиц он сделал третье признание, в котором заявил, что, принужденный двумя тамплиерами с обнаженными мечами, он отверг Христа устами, но не сердцем, и плюнул рядом с крестом, но не на него; что от него потребовали плюнуть на образ девы Марии, но он сумел вместо этого облобызать ее ногу. Он утверждал, что слышал, как Брайан ле Джей, магистр Храма в Лондоне, говорил очень давно, что Иисус Христос – не истинный Бог, а человек, что один волосок из бороды сарацина стоит больше, чем тело любого христианина. Томас показал, что однажды находился рядом с братом Брайаном, когда некие бедняки просили у него подаяния во имя Господа и пресвятой девы Марии, а он ответил: «Какая дева, идите к черту с вашей девой» и со злостью швырнув мелкую монету в грязь, заставил бедняков драться из-за нее, хотя на дворе была суровая зима. Он также рассказал, что на капитулах священник стоял, как бездушная скотина, и ничего не делал, только произносил псалом: «Боже, будь милостив к нам», который читался по окончании капитула. (Кстати, тамплиеры, должно быть, исповедовали весьма странную разновидность язычества, если заканчивали капитул, где они поклонялись коту, человеческой голове и черному идолу, чтением псалма: «Боже! Будь милостив к нам и благослови нас; освети нас лицем Твоим, Дабы познали на земле путь Твой , во всех народах спасение Твое». Псалом 66). Далее свидетель утверждает, что священник не имел права налагать наказание тяжелее, чем дневное пребывание на хлебе и воде, и даже это не мог делать без согласия братьев. Он также был вынужден открыть, что тамплиеры всегда покровительствовали сарацинам в священных войнах в Палестине и угнетали христиан! А о себе он говорил, что в течение трех предшествующих лет он не мог видеть тело Христово без мысли о дьяволе, и ему не удавалось изгнать эти злые помыслы из своего сердца молитвой или каким-либо иным известным ему средством; но что сегодня утром он прослушал мессу с великой набожностью, и с тех пор думает только о Христе и считает, что никто из тамплиеров не спасет свою душу, если не случится больших перемен [439] .

Накануне вновь собрался церковный совет, и когда ему представили эти последние показания братьев Стефена де Стапелбругге и Томаса Точчи де Торолдби, официальный публичный фарс был разыгран без промедления. В протоколах он описывается следующим образом:

...

Затем он поклялся на Писании принять приговор церкви, после чего был приведен брат Томас Точчи де Торолдби, который прошел через ту же чудовищную процедуру; когда она закончилась, эти двое несчастных братьев-служителей ордена тамплиеров, настолько необразованные, что не могли даже поставить подпись, начертали свои кресты ( locos subscriptionis ) на судебном протоколе.

...

Затем брат Томас Точчи де Торолдби получил отпущение таким же образом, после чего были пропеты гимны (Gloria Patri, Kyrie Eleyson, Christe Eleyson и другие), вознесены молитвы, и церемония завершилась [440] .

1 июля инквизиторам удалось вырвать признание вины у брата Джона де Стока, капеллана ордена, который, представ перед епископами Лондонским и Чичестерским в церкви святого Мартина, показал, что его приняли в орден так, как он рассказывал на первом допросе; но через год и пятнадцать дней после этого, когда он находился в прецептории Гарви в диоцезе Херфорд, его пригласили в покои Жака де Моле, великого магистра ордена, и тот в присутствии двух других тамплиеров-чужеземцев сказал, что желает получить доказательство его покорности, и приказал ему сесть в ногах постели, что допрашиваемый и сделал. Тогда великий магистр послал в церковь за распятием, и двое братьев-служителей, с обнаженными мечами в руках, стали по обе стороны двери. Когда принесли распятие, великий магистр, указывая на фигуру распятого Спасителя, спросил, чей это образ, и допрашиваемый ответил: «Образ Иисуса Христа, претерпевшего крестные муки во спасение человечества»; но великий магистр воскликнул: «Неправду ты говоришь, и весьма ошибаешься, ибо он был сыном обычной женщины, а распяли его из-за того, что он называл себя Сыном Божьим, и я сам побывал в тех местах, где он был рожден и распят, и ты должен сейчас отречься от того, кто здесь изображен». Допрашиваемый воскликнул: «Как могу я отречься от Спасителя?»; но великий магистр сказал, что либо он сделает это, либо его засунут в мешок и отнесут туда, где его никто не найдет, а в комнате были мечи и братья, готовые обнажить их, и прочее; и допрашиваемый осведомился, является ли это обычаем ордена, и все ли братья поступают так, и когда ему ответили утвердительно, он, под угрозой неминуемой смерти, отрекся от Христа устами, но не сердцем . На вопрос, в кого повелели ему веровать после отречения от Христа, он ответил: «В великого всемогущего Бога, который сотворил небо и землю» [441] .

Вот, в сущности, и все доказательства вины, которые удалось получить за месяцы пыток, тюремного заключения и усилий всякого рода у тамплиеров в Англии. Состав преступления сводится к тому, что они вынуждали всех, кого принимали в орден, отречься от христианской веры – вещь совершенно невероятная. Можно ли предположить, что добрые христиане, высокородные, уважаемые, набожные люди, вступавшие в орден тамплиеров, сделавшие крест своим символом и знаменем, внезапно полностью забыли свою веру и учение? Не следовало ли бы им обвинить в нечестии и беззакониях инквизиторов и их главу – папу римского?

В субботу, 3 июля, архиепископ Кентерберийский и епископы, священники и горожане Лондона вновь собрались у западного входа в собор св. Павла, и брат Джон де Сток, капеллан ордена тамплиеров, публично отрекся от ересей, признанных им, получил отпущение грехов и примирился с церковью таким же образом, как братья Стефан де Стапелбругге и Томас Точчи де Торолби, после чего была предпринята последняя попытка заставить оставшихся тамплиеров покориться воле папских инквизиторов.

В понедельник, 5 июля, по требованию церковного совета, епископ Чичестерский провел беседу с сэром Уильямом де ла Мором, магистром тамплиеров, взяв с собой нескольких ученых законоведов, теологов и писцов. Он увещевал магистра и склонял к тому, чтобы он отверг те ереси, в которых он повинен, согласно собственным его признаниям и признаниям братьев, относительно формулы отпущения, произносимой им в капитуле, и подчиниться церковной дисциплине; но магистр заявил, что он никогда не был повинен в упомянутых ересях и не станет раскаиваться в преступлениях, которых никогда не совершал; тогда его отправили обратно в камеру.

На следующий день (вторник, 6 июля) епископы Лондонский, Винчестерский и Чичестерский беседовали в Саутворке с рыцарем Филиппом де Мьюсом, прецептором Гарви, и несколькими братьями-служителями Нового Темпла в Лондоне, и сказали им, что они очевидно повинны в ереси, как явствует из папских булл и распоряжений, направленных против ордена в Англии и во Франции, а также из их собственных признаний относительно формулы отпущения, произносившейся в их капитулах. Клирики объясняли тамплиерам, что они жестоко заблуждались, считая, что магистр ордена, который не имеет священнического сана, был вправе отпускать им грехи, произнося формулу отпущения, названную в их показаниях, и предупредили их, что если они станут упорствовать в своем заблуждении, их признают еретиками, и что если они не могут очистить себя от этого обвинения, им следует отречься от всех ересей, в которых их обвиняют. Тамплиеры ответили, что готовы отречься от заблуждения, в которое они впали касательно отпущения и ересей всякого рода перед архиепископом Кентерберийским и прелатами совета, когда бы от них ни потребовали сделать это, и что они смиренно и почтительно подчиняются приказаниям церкви, моля о прощении и милосердии.

Так был достигнут некий компромисс с большинством тамплиеров в тюрьмах Лондона. От них потребовали публично повторить формулу признания и отречения, составленную епископами Лондонским и Чичестерским, и затем епископы торжественно отпустили им грехи и приняли их в лоно церкви в таких словах:

...

9 июля брат Майкл де Баскервиль, рыцарь, прецептор Лондона, и семнадцать других тамплиеров получили отпущение и воссоединились с церковью в епископской резиденции Лондона, в присутствии большого собрания горожан.

10 числа того же месяца прецепторы Доксворта, Гетинга и Сэмфорда, настоятель церкви Темпла в Лондоне, брат Радульф де Эвесхем, капеллан, вместе с другими священниками, рыцарями и братьями-служителями ордена, получили отпущение и прощение от епископов Лондонского, Экстерского, Винчестерского и Чичестерского, в присутствии архиепископа Кентерберийского и всего церковного совета.

На следующий день еще многие члены ордена были возвращены в лоно церкви на церковных ступенях перед южной дверью собора св. Павла и затем присутствовали на торжественной мессе в соборе, где они в слезах подошли к главному алтарю и, пав на колени, преданно облобызали христианские святыни.

На следующий день (12 июля) девятнадцать других тамплиеров публично получили отпущение и примирились с церковью в том же месте, в присутствии графов Лестера, Пемброка и Уорвика, и после этого так же присутствовали на праздничной мессе. Священники ордена произносили свои признания и отречение на латыни; рыцари произносили их на нормандском диалекте, а большинство братьев-служителей повторяли их по-английски [443] . Собравшаяся толпа могла понять лишь очень немногое из их слов, но само зрелище кающихся братьев и публичное действо их прощения убедило собравшихся в виновности ордена, как и намеревались папские инквизиторы. Многие тамплиеры были слишком больны (что являлось, без сомнения, последствием пыток), чтобы явиться к собору св. Павла, и потому получили отпущение и прощение от епископов Лондонского, Винчестерского и Чичестерского в церкви св. Марии возле Тауэра.

Среди пленников, получивших прощение в этой церкви, было много старых воинов, дряхлых и немощных. «Были они столь стары и немощны, – сообщает нотарий, писавший протоколы, – что не могли стоять»; поэтому их признания были произнесены перед двумя магистрами теологии; затем их отвели к западной двери церкви и они получили публичное отпущение от епископа Чичестерского; после чего их ввели в церковь и поставили на колени перед главным алтарем, который они преданно облобызали, и слезы текли по их морщинистым лицам. Всех раскаявшихся тамплиеров освободили из тюрьмы и отправили искупать грехи в различные монастыри. То же самое происходило в Йорке: примирение и отпущение совершались перед южной дверью собора [444] .

Так закончились процессы против ордена тамплиеров в Англии.

Одновременно подобные расследования предпринимались во всех странах Европы, но не было обнаружено никаких существенных доказательств вины ордена. Соборы Таррагоны и Арагона, после применения пыток, объявили орден свободным от обвинений в ереси. В Португалии и Германии тамплиеров признали невиновными, и ни в одной стране или области вне сферы влияния короля Франции и его ставленника – папы – ни один тамплиер не был приговорен к смерти [445] .

16 октября церковный собор, созванный папой, чтобы распустить орден, собрался во Франции во Вьенне неподалеку от Лиона. Собор открыл лично святой понтифик; он приказал зачесть перед собравшимися признания и показания тамплиеров, а затем объявил о роспуске ордена, в котором обнаружились столь вопиющие беззаконные и греховные мерзости; но все присутствующие, за исключением одного итальянского прелата, племянника папы, и трех французских епископов: Реймсского, Санского и Руанского – клевретов Филиппа, приговоривших многих тамплиеров к сожжению на костре в своих диоцезах, – сошлись во мнении, что прежде чем распустить столь прославленный орден, оказавший столь большие и важные услуги христианской вере, следует выслушать, что скажут его члены в свою защиту [446] . Однако такой поворот событий совершенно не устраивал папу и короля Филиппа, и собор был внезапно закрыт святым понтификом, который заявил, что поскольку они не желают принять необходимые меры, то он лично, папской властью, исправит их ошибку. Соответственно, в начале следующего года папа собрал частную консисторию; склонив нескольких кардиналов и французских епископов на свою сторону, святой понтифик распустил орден апостолическим ордонансом, запретив отныне и навеки кому бы то ни было вступать в него, или принимать, или носить орденское облачение, или называть себя тамплиером под страхом отлучения [447] .

3 апреля папа открыл во Вьенне второе заседание Собора, на котором присутствовали король Филипп и его трое сыновей, в сопровождении большого отряда стражи. Собравшимся было прочитано папское постановление о запрещении ордена [448] . Похоже, Собор созвали исключительно для того, чтобы огласить этот документ. История не сообщает нам о каком-либо обсуждении данного постановления или о его принятии.

Спустя несколько месяцев после окончания расследований брат Уильям де ла Мор, магистр Храма в Англии, умер от разрыва сердца в одиночном заключении в Тауэре, до последнего вздоха настаивая на невиновности своего ордена. Король Эдуард, из жалости к его несчастьям, приказал коменданту Тауэра передать имущество магистра, которое оценивалось суммой в 4 фунта 19 солидов 11 денье, его душеприказчикам, чтобы они раздали его долги, и приказал Джоффри де ла Ли, хранителю земель тамплиеров, заплатить его тюремную задолженность (2 солида в день) душеприказчику Роджеру Хансингтону [449] .

В собрании Коттона хранится список магистров Храма, иначе – главных приоров, или главных прецепторов, Англии, составленный по велению приора госпитальеров св. Иоанна в Клеркенвелле, чтобы братья этого ордена могли поминать прежних магистров тамплиеров в своих молитвах [450] . Там было пропущено несколько имен, которые в нижеследующем перечне вставлены:

Магистр Р. де Пуантон [451]

Роцелин де Фосса [452]

Ричард де Гастингс [453] , 1160 г.

Ричард Малльбинч [454]

Джоффри, сын Стивена [455] , 1180 г.

Тома Берар, 1200 г.

Амарик де Сен-Мор, 1203 г. [456]

Ален Марсель [457] , 1224 г.

Амберальд, 1229 г.

Роберт Монфорд [458] , 1234 г.

Роберт Санфорд [459] , 1241 г.

Амадей де Морестелло, 1254 г.

Гимберт Перо [460] , 1270 г.

Роберт Турвиль [461] , 1290 г.

Гвидо де Фореста [462] , 1292 г.

Жак де Моле, 1293 г.

Брайан ле Джей [463] , 1295 г.

Уильям де ла Мор, мученик

Помимо них, единственный тамплиер в Англии, чья судьба заслуживает особого внимания, – брат Гимберт Бланк, главный прецептор Оверни. Он отличался необыкновенным благородством, честностью и несгибаемой гордостью. С начала и до последнего дня он горячо протестовал против жестоких преследований инквизиторов и бесстрашно утверждал на всех допросах невиновность свою и своего ордена. Этот прославленный рыцарь сражался под командованием четырех великих магистров, защищая христианскую веру в Палестине, а после падения Акры лично возглавил несколько дерзких вылазок против неверных. За свои заслуги он был награжден следующим образом: – выдержав пытки и едва не умерев от голода в английских темницах в течение пяти лет, он не признал своей вины и был приговорен к заключению в мрачнейшей камере, в цепях, и приспешники инквизиции периодически посещали его, проверяя, не признается ли он в чем-либо еще ! [464] В этом плачевном положении он оставался, пока смерть не положила конец его страданиям. Жак де Моле, великий магистр тамплиеров, Ги, главный прецептор, принадлежавший к высшей аристократии, брат принца Дофине, Гуго де Перо, главный ревизор ордена и главный прецептор Аквитании, содержались во французских тюрьмах в течение пяти с половиной лет. Великого магистра вынудили сделать признание, от которого он впоследствии отказался, заклеймив его как подложное, и заявив, что если бы кардиналы, подписавшие его, были в другом облачении, он назвал бы их лжецами и вызвал бы их на смертельный поединок [465] . Другие рыцари также сделали признания, от которых в дальнейшем отреклись. Все, что происходило с этими прославленными рыцарями в мрачных подземельях, так и осталось тайной и едва ли когда-нибудь выйдет на свет, но 18 марта 1313 года перед собором Парижской Богоматери был воздвигнут эшафот, и горожане собрались, чтобы услышать обвинение ордена в грехах и непристойностях из уст его руководителей. Прево возвел на эшафот четверых рыцарей, закованных в цепи и окруженных стражей, и епископ Альба прочел вслух их признания собравшимся. Затем папский легат, обернувшись к великому магистру и его соратникам, предложил им повторить, в присутствии народа, сделанные ими ранее признания вины своего ордена. Гуго де Перо, главный ревизор и прецептор Аквитании покорно исполнили все, что от них требовали, но великий магистр, воздев к небесам скованные руки и подойдя к краю эшафота, громко заявил, что ложь есть преступление против Бога и людей. «Признаю я свою вину, – сказал он, – которая заключается в том, что я, к стыду моему и позору, из-за страданий, которые я вынес, мучительных пыток и страха смерти, говорил ложь, приписав грехи и гнусности прославленному ордену, который славно служил христианскому делу. Я считаю недостойным продолжать свое презренное и низкое существование путем добавления новой лжи к изначальному обману». На этом месте Прево и его помощники прервали его, и поскольку Ги, главный прецептор, начал объявлять о своей невиновности, их обоих поспешно отправили обратно в тюрьму.Как только король Филипп узнал об этом поразительном происшествии, он в первом порыве негодования, не посоветовавшись ни с папой, ни с епископом, ни с церковным советом, приказал немедленно казнить благородных храбрецов. В тот же день в сумерки их вывели из тюрьмы и сожгли на медленном огне; костер из угля был разведен на маленьком острове на Сене, между королевским садом и собором Сент-Огюстен, вблизи того места, где сейчас стоит конная статуя Генриха IV [466] .Так погиб последний великий магистр ордена тамплиеров.Судьбы гонителей ордена заслуживают того, чтобы о них рассказать.Через год и один месяц после этой ужасной казни папа Климент V заболел дизентерией и скоро сошел в могилу. Тело доставили в Карпантрас, где тогда располагалась папская резиденция; ночью в церкви, в которую поместили тело, начался пожар, и останки святого понтифика почти полностью сгорели. Его родичи передрались из-за несметных сокровищ, которые он оставил после себя, а большая сумма денег, помещенная им для надежности в церкви в Лукке, была похищена шайкой немецких и итальянских грабителей.Еще до конца того же года король Филипп умер от затяжной болезни, перед которой оказалось бессильным искусство его лекарей, а негодяй, наветы которого стали основой для арестов тамплиеров, был повешен за новые преступления. «История свидетельствует, – пишет г-н Рейно, – что все те, кто принимал деятельное участие в преследовании тамплиеров, умерли скорой и жестокой смертью». Последние дни Филиппа были горьки; его знать и духовенство объединились против него, недовольные постоянными поборами; жен трех его сыновей обвинили в прелюбодеянии и двух из них публично признали виновными в этом преступлении. Несчастья Эдуарда II, короля Англии, и его ужасная смерть в замке Беркли слишком хорошо известны, чтобы вновь говорить о них.Чтобы сохранить некую видимость благопристойности, папа издал буллу, согласно которой собственность, некогда принадлежавшая тамплиерам, переходила к ордену госпитальеров св. Иоанна [467] ; орден этот как раз тогда получил дополнительную известность и популярность в Европе благодаря тому, что его силами был отвоеван у неверных остров Родос. Однако эта булла надолго осталась «под сукном», а владения госпитальеров не составляли и двадцатой части прежних владений тамплиеров.Короли Кастилии, Арагона и Португалии создали в своих владениях новые военные ордена, к которым и перешла собственность ордена тамплиеров; заняв должности великих магистров этих орденов под именем постоянных распорядителей, они обеспечили себе огромные доходы [468] . Короли Богемии, Неаполя и Сицилии присвоили многие обители и крепости тамплиеров, располагавшиеся в их владениях, и различные монашеские ордена обосновались в монастырях братства. Более того, наследники дарителей собственности предъявили права на это выморочное имущество, и в большинстве случаев, когда госпитальеры получили земли и имущество, пожалованное им папой, им пришлось платить большие откупные, чтобы умилостивить соперников [469] .«Главной причиной падения тамплиеров, – справедливо указывает Фуллер, – было их необычайное богатство. Как виноградник Набота оказался основной причиной для обвинения его в богохульстве и как в Англии сэр Джон Корнуолл, лорд Фанхоп, пошутил, что не он, а его роскошный дом в Амптхилле, Бердфордшир, виновен в государственной измене, так же и богатство ордена является главной причиной его гибели… Вероятно, король Филипп никогда не отнял бы у тамплиеров жизни, если бы мог отобрать их земли, не умертвив их, но беда заключалась в том, что он не мог получить меда, пока не сожжет пчел» [470] .Король Филипп, папа и европейские монархи, по-видимому, получили все движимое имущество тамплиеров, украшения, драгоценности, сокровища их церквей и часовен, и в течение пяти лет, пока шел процесс над орденом, получали все доходы братства. После появления буллы, передававшей собственность тамплиеров госпитальерам, король Филипп предъявил притязания на земли общей стоимостью до двухсот тысяч фунтов в счет покрытия расходов обвиняющей стороны, а Людовик Сварливый, его сын, потребовал еще шестьдесят тысяч фунтов от госпитальеров, прежде чем он согласится оставить собственность в их руках [471] . «Не знаю, – говорит Вольтер, – что приключилось с папой, но я ясно вижу, что издержки кардиналов, инквизиторов, избранных для ведения этого чудовищного процесса, достигли немыслимых сумм» [472] . Святой понтифик, по его собственному выражению, получил лишь небольшую часть собственности ордена [473] , но другие говорят, что он был одной из основных фигур при разделе имущества тамплиеров [474] . После ареста тамплиеров в Англии лондонский Темпл и все подчиненные ему прецептории, с манорами, поместьями, домами, землями и доходами, были переданы для обследования Палате шахматной доски с предписанием установить их размеры [475] , после чего их препоручили заботам нескольких достойных лиц, названных «хранителями земель тамплиеров», которым надлежало отчитываться за доходы и ренту перед королевской казной. Епископ Личфилда и Ковентри имел под своей опекой все земли и держания в графстве Хантс. Под опекой Джона де Вилбургэма находились тамплиерские владения в графствах Норфолк и Суффолк; и еще тридцати двум хранителям была вверена забота об орденской собственности в остальных английских графствах [476] . Этим хранителям предписывалось платить пенсии старым слугам тамплиеров, жившим в различных прецепториях [477] , а также покрывать судебные издержки ордена и время от времени вносить свою долю в расходы на общественные нужды и на снабжение королевских замков и крепостей. 12 января 1312 г. Уильям де Сленгсби, хранитель манора Риббстайн в графстве Йорк, получил предписание предоставить коннетаблю замка Нарсбург сто четвертей ржи, десять четвертей овса, двадцать откормленных быков, восемьдесят овец и две большие подводы для обеспечения продовольствием этой крепости; и король указывает ему, что все это должно быть надлежащим образом учтено, когда он предоставит казначею отчет о доходах этого манора [478] . Таким образом, король начал распоряжаться собственностью ордена, как если бы она полностью принадлежала короне, и делал щедрые дары своим фаворитам и друзьям. В феврале того же года он пожаловал Дэвиду, графу Атола, маноры Иттон и Кейв, повелев хранителям земель и владений тамплиеров в графстве Йорк передать названному графу все зерно в этих манорах, быков, телят, плуги и все движимое и недвижимое имущество тамплиеров, бывшее там, вместе с украшениями и утварью тамплиерской церкви [479] .Но 16 мая папа направил буллу королю и всем графам и баронам королевства, в которых излагалась суть решений собора во Вьенне и папского распоряжения, передать собственность, ранее принадлежавшую тамплиерам, братству госпитальеров св. Иоанна, а также содержался приказ незамедлительно ввести членов этого ордена во владение ею. Буллы получили также архиепископы Кентерберийский и Йоркский и их викарные епископы; им предписывалось проконтролировать силами церкви исполнение папских повелений [480] . Король Эдуард и английская знать очень активно сопротивлялись этому решению, и 21 августа король написал приору госпитальеров св. Иоанна в Клеркенвелле, что претензии папы на право распоряжаться собственностью в Английском королевстве, без согласия парламента, унижают достоинство короны и королевской власти; и он приказывает под угрозой сурового наказания воздержаться от присвоения каких-либо владений тамплиеров [481] . Английский монарх продолжал распределять земли и доходы среди своих друзей и фаворитов. В начале 1313 г. он пожаловал лондонский Темпл, с церковью и всеми строениями, Эймару де Валенсу, графу Пемброку [482] , а 5 мая того же года он приказал ввести нескольких купцов, у которых он занимал деньги, во владения многими манорами тамплиеров [483] .Однако, подчинившись в конце концов призывам и угрозам папы, король 21 ноября 1313 г. передал бывшие тамплиерские владения госпитальерам [484] и разослал распоряжения всем хранителям земель тамплиеров и некоторым могущественным баронам, владевшим орденскими поместьями, препоручить тамплиерскую собственность лицам, присланным великим магистром и капитулом ордена св. Иоанна, дабы принять ее [485] . Однако в этот период многие наследники дарителей, чьи права были признаны законными, уже получили назад свои родовые земли, и судьи утверждали, что король не может своим единоличным приказом передавать их владения ордену госпитальеров [486] . Гроза воспоследовала незамедлительно, и папа римский подверг всех держателей собственности вечному проклятию [487] . Папа Иоанн в одной из булл, датированных 1322 г., горько жалуется, что все подданные английского короля пренебрегают папскими приказаниями. Он сетует, что они ожесточили свои души и не обращают внимания на отлучение, наложенное на них; он и заявляет, что его сердце разрывается от горя при мысли, что даже клирики, коим следует быть защитой и поддержкой для госпитальеров, сами повинны в вышеупомянутом [488] .Наконец в 1324 г. папа, епископы и госпитальеры объединенными усилиями добились принятия парламентского акта, передающего всю бывшую собственность тамплиеров братству св. Иоанна, поскольку дарители мечтали об использовании этой собственности для защиты Святой земли и помощи христианскому делу на Востоке [489] . Этот статут породил величайшее недовольство. Наследники дарителей просили Парламент отменить его, утверждая, что он был издан вопреки закону и здравому смыслу, и вопреки мнению судей [490] ; и многие могущественные бароны, владевшие собственностью на основании общего права, успешно сопротивлялись притязаниям ордена госпитальеров, утверждая, что парламент не имеет права вмешиваться в вопросы частного владения и распоряжаться их собственностью без их согласия.Эта борьба между наследниками дарителей и госпитальерами не утихала долгое время; и в правление Эдуарда III парламент счел необходимым издать другой акт, подтверждающий предыдущее решение в пользу рыцарей св. Иоанна; и были направлены письма шерифам (1334) с приказом проследить за исполнением законодательных актов и забрать во владение, именем короля, всю собственность, несправедливо отторгнутую у братьев-госпитальеров [491] .Пока шли все эти тяжбы по поводу обширных владений, прежде принадлежавших тамплиерам, выжившие братья этого уничтоженного ордена подвергались всяческим унижениям и гонениям. Церковный собор назначил каждому из них пенсию в четыре пенса в день на пропитание, но эта крохотная милостыня не выплачивалась, и им постоянно грозила голодная смерть. Король, сжалившись над их несчастным положением, написал приору госпитальеров в Клеркенвелле, искренне прося его принять во внимание их несчастную судьбу и избавить их от необходимости просить подаяние [492] . Архиепископ Кентерберийский также выступил в их защиту и посылал письма владельцам орденской собственности, укоряя их за то, что они не выплачивают положенной суммы. «Подобная жестокость, – заявляет он, – преисполнила нас живейшей скорбью. Мы молим и заклинаем, чтобы вы, по своей доброте, из любви к Господу и милосердия, дали им средства к существованию» [493] . Архиепископ Йоркский дал многим бывшим тамплиерам возможность получать вспомоществование в различных монастырях своего диоцеза [494] .Но немало тамплиеров после роспуска ордена стали вести жизнь светских людей; они поселились среди мирян, погрузились в мирские удовольствия и даже, по-видимому, заключали браки, что вызвало суровые нарекания римского понтифика. В булле, адресованной архиепископу Кентерберийскому, папа клеймит эти браки как незаконные сожительства; он утверждает, что тамплиеры, невзирая на роспуск ордена, по-прежнему связаны обетом целомудрия, и приказывает им оставить женщин, на которых они женились, и поселиться в разных монастырях, где они должны посвятить себя Господу и строго исполнять свои религиозные обеты [495] .Тамплиеры переняли восточную моду и носили длинные бороды, и в те времена, когда братство подвергалось преследованиям, и беглецов, переодевшихся в светское платье, преследовали, как диких зверей, для мирян становилось опасным не бриться больше нескольких недель.Людям с длинными бородами выдавались документы, чтобы королевские чиновники не приняли их за скрывающихся тамплиеров, как явствует из такого забавного удостоверения, выданного королем Эдуардом II своему лакею, который дал обет не брить бороду, пока не совершит паломничество за море.

...

...

Нынешнему поколению посчастливилось по прошествии двух веков увидеть древнюю церковь Темпла, главную церковную постройку тамплиеров в Британии и самый красивый и совершенный памятник ордена, из сохранившихся поныне, восстановленный в его величественной простоте, таким, каким он был семьсот лет назад; увидеть его снова в том облике, который он имел, когда патриарх Иерусалимский освящал его, когда одетые в кольчуги рыцари ордена Храма Соломона, связанные клятвой бороться за христианскую веру, разворачивали стяг с алым крестом «среди просторных нефов» и клали для освящения свои мечи на алтарь.

Со времен правления Карла I и до наших дней церковь Темпла пребывала в горестном состоянии, обезображенная неуместными новациями и современными «украшениями», которые полностью изменили первоначальную атмосферу и вид здания, затемнили и омрачили его элегантность и красоту.

Вскоре после Реформации протестантские законоведы, руководимые горячим стремлением уничтожить все символы папистской веры, покрыли великолепные росписи на потолке этого древнего здания побелкой; они засыпали старинный мозаичный пол сотнями возов земли и мусора, и поверх них, двумя футами выше старого пола, положили другой, собранный из старых могильных камней. Более того, они изуродовали все великолепные мраморные колонны с помощью штукатурки и краски, скрыли красоту искусно сделанной лепнины арок и тонко вырезанных мраморных украшений под толстым слоем побелки, одев все здание единым строгим белым нарядом, в соответствии с пуританскими идеями тех времен.

Впоследствии, в царствование Карла II, просторное помещение церкви заполнили длинными рядами строгих скамей, которые скрыли основания колонн, а простые, но прекрасные каменные стены здания были обшиты на восемь футов в высоту дубовыми панелями; и таким образом исчезла из вида изящная мраморная умывальница на южной стороне здания, интересные аркатурные ниши над главным алтарем и пресбитерий на восточной стороне. Элегантные готические аркады, отделявшие Ротонду от основной части здания, были перекрыты перегородками из дубовых досок со стеклянными окнами и дверями, а также органной галереей, украшенной коринфскими колоннами и пилястрами и греческими орнаментами и делящей здание на две части. Все это испортило первоначальный вид церкви и страшно исказило архитектурный замысел. На восточной стороне церкви тогда же установили огромную запрестольную перегородку в «классическом» стиле, украшенную коринфскими колоннами, греческими карнизами и антаблементами, изображениями херувимов и гроздьями листьев, плодов и цветов, тонко вырезанными и красивыми сами по себе, но тяжеловесными и громоздкими и совершенно не подходящими к готическому стилю здания. Посередине нефа поместили массивную резную кафедру с навесом, сильно испортившую интерьер здания, а стены и все колонны были плотно и бестолково украшены скульптурными изображениями.

Все эти уродливые и неподобающие дополнения к старинной архитектуре были благодаря хорошему вкусу и энергии старейшин корпорации барристеров Внутреннего и Среднего Темпла недавно сняты; потолок церкви заново расписали; мраморные колонны и мозаичные полы реставрировали, и древнее сооружение обрело прежний вид.

Исторические события и воспоминания, связанные с церковью Темпла, придают особое очарование старинному зданию. Во времена священного жара крестовых походов короли Англии и папские легаты обыкновенно встречались с вооруженными отрядами тамплиеров в этой их главной церкви в Британии. В XII–XIII вв. некоторые из самых замечательных личностей века были похоронены в Ротонде, и их мраморные изображения в доспехах, расположенные бок о бок на холодном полу, еще вызывают удивление и восхищение посетителей.

Торжественные церемонии былых дней, сопровождавшие принятие неофитом обетов ордена Храма, совершались при закрытых дверях в полночь; строгие религиозные ритуалы суровых монахов-воинов; ночные бдения в церкви и слухи об ужасах покаянной кельи – все это создало ореол тайны и романтики, окутавший это священное здание, и вызывало в душах чувство благоговейного трепета и суеверного страха, что породило столь странные и чудовищные рассказы о бесчестии и преступлениях, о магии и колдовстве, которые привели к несправедливой и позорной казни великого магистра и многих сотен рыцарей-тамплиеров и к осуждению и роспуску их гордого и могущественного ордена.

Старинная надпись в церкви Темпла возле двери, ведущей на галерею

Самая древняя и самая интересная часть церкви Темпла, которую старые авторы называют «Ротондой», была освящена в 1185 г. Ираклием, патриархом Иерусалимским, прибывшим в Англию из Палестины, как уже говорилось выше – чтобы просить помощи у Генриха II против мощной армии прославленного Саладдина [498] . Старинная надпись, некогда находившаяся на маленькой дверце Ротонды, ведущей на галерею, которая была разбита и уничтожена рабочими во время ремонта храма в 1695 г., гласила следующее:

...

Вторая часть церкви, имеющая в плане форму прямоугольника и построенная с восточной стороны Ротонды, была освящена в день Вознесения 1240 г., как следует из нижеследующего сообщения Матфея Парижского, монаха Сент-Олбанса, видимо, лично присутствовавшего на церемонии.

...

После обнародования в 1162 и 1172 гг. знаменитой буллы «omne datum optimum», выводящей тамплиеров из сферы общей церковной юрисдикции и позволяющей им принимать священников и капелланов в свой орден и ставить их в церквях без официального введения в должность без вмешательства епископов, члены этого гордого и могущественного братства стали тратить огромные деньги и воздвигать в различных частях Европы великолепнейшие, прекраснейшие церкви, подобные той, которую мы сейчас видим в Лондоне. Возможно, строительство самой древней части этого здания началось сразу после обнародования упомянутой выше папской буллы, так что она как раз была готова (церкви в то время строились долго) к тому моменту, когда патриарх прибыл в Англию вместе с великим магистром Храма. Поскольку Ротонда и прямоугольная часть церкви возводились в разное время, есть и разница в их архитектурных стилях. Ротонда представляет собой прекраснейший и интереснейший образец того смешанного стиля церковной архитектуры, который называется полунормандским, а некоторыми авторами – промежуточным. В этом стиле циркульные арки и низкие массивные колонны начали соединяться с элементами ранней готики и постепенно уступали им место. Прямоугольная пристройка являет нам чистый и элегантный пример более позднего архитектурного стиля, с его стрельчатыми арками и светлыми тонкими колоннами.

Сравнение этих двух частей церкви Темпла представляет особый интерес для архитекторов и любителей древностей. Прямоугольная часть знаменитого сооружения дает нам, быть может, первый пример полной победы готического стиля над предшествовавшей ему массивной нормандской архитектурой [501] , в то время как в архитектуре Ротонды ясно видны изменения, которые претерпел нормандский стиль прежде чем окончательно уступить место готике.

Вход в церковь Темпла представляет собой красивый портал из полуциркульных арок, удивительный образец нормандского архитектурного стиля, еще, к сожалению, стиснутый со всех сторон закопченными постройками ученых законоведов. Он достаточно глубок и обрамлен с каждой стороны колоннами с лиственными капителями, от которых расходятся резные арки, украшенные лепниной. Между этими колоннами располагаются остроугольные пилястры с изображениями ромбовидных фигур, роз и листьев и орнаментами из различных линий и форм. В верхней части этих пилястров между капителями колонн сделаны выемки, в которых изваяны человеческие фигуры в половину роста, представляющие короля и королеву, монахов и святых. Некоторые из этих фигур держат в руках свитки, остальные застыли в молитвенной позе. Выше них помещены четыре ряда богатого лиственного орнамента, исходящего из уст человеческих голов.

Пройдя этот элегантный и искусно сделанный портал, мы входим в ту часть церкви, которую старые авторы называли Ротонда.

Она представляет собой круглую башню, поддерживаемую шестью группами колонн, и внешнего придела (или галереи), расположенного по окружности башни; снаружи придел и башню объединяет покатая крыша; внутри крестовый свод. Красоту и изящество здания, увиденного с этой точки, с его колоннадами, окнами, украшенными изображениями легендарных и исторических сцен, и широкой перспективой, невозможно описать – это нужно узреть своими глазами.

Из центра Ротонды взгляд устремляется вверх к своду внутренней башни с ее крестовыми ребрами и рельефными украшениями. Эту башню поддерживают группы мраморных колонн, соединенных шестью стрельчатыми арками с богатой лепниной. Каждая группа состоит из четырех мраморных столбов, увенчанных лиственными капителями; колонны выполнены в разной манере, но подчиненной единому замыслу, и необычайно красивы. Столбы связаны друг с другом перемычками, расположенными на половине высоты; а их основания и капители сливаются так, что четыре колонны образуют единое целое. Сразу над арками, соединяющими группы колонн, тянется узкий карниз, огибающий башню и поддерживающий изящную аркаду из пересекающихся арок. Эта аркада состоит из многочисленных маленьких колонн пурбекского мрамора, с узорными основаниями и капителями, на которые опираются циркульные и стрельчатые арки, создающие вместе очаровательную композицию. Над этой элегантной аркадой находится другой карниз, а над ним – шесть стрельчатых окон, вырубленных на равном расстоянии в толстых стенах башни. Эти окна обрамлены маленькими колоннами, а во времена тамплиеров в них были вставлены цветные стекла. Между окнами расположены тонкие длинные столбы из пурбекского мрамора, они начинаются от объединенных в группы колонн и кончаются рельефной лиственной капителью, на которую опираются ребра свода.

От башни, с ее мраморными колоннами, пересекающимися арками и элегантными украшениями, внимание посетителя обращается к бесчисленным небольшим колоннам, стрельчатым аркам и гротескным изображениям человеческих лиц, которые расположены в нижней части внешней галереи, окружающей Ротонду. Чем дальше рассматриваешь эти человеческие лица, тем более удивительными и необыкновенными они представляются. Большинство из них искажены гримасой и болью, и можно не без основания предположить, что они представляют собой лики осужденных на муки грешников. Чудовищные звери отгрызают у них уши и терзают когтями их лысые головы; их стиснутые зубы и дрожащие губы выдают невыносимые телесные страдания. Эти высеченные в камне лица являют удивительное разнообразие характеров, и их рассматриваешь с еще большим интересом, когда вспоминаешь, что аркада и карниз, выполненные в той же манере, были обнаружены среди развалин тамплиерских церквей в Акре и в Замке Паломника. Свет проникает в галерею через полукруглые окна, украшенные с двух сторон маленькими колоннами.

Над западным порталом, ведущем в Ротонду, находится красивое круглое окно в романском стиле, найденное и открытое рабочими во время недавнего ремонта этого интересного здания. Оно считается шедевром зодчества.

Вход из Ротонды в прямоугольную часть церкви Темпла образуют три высокие стрельчатые арки, которые ведут в неф и два боковых придела. Декор этих арок очень красив, а центральную арку, образующую главный вход в неф, поддерживают великолепные мраморные колонны.

Пройдя через один из этих изящных и богато украшенных входов, мы оказываемся в большом, высоком и светлом помещении, состоящем из главного нефа и двух боковых приделов равной высоты, образованных восемью группами мраморных колонн, которые поддерживают богато расписанный крестовый свод. Это изящное здание – один из лучших образцов ранней готики, следующей непосредственно за смешанным архитектурным стилем Ротонды. Изящные окна этой части здания, совершенные пропорции этих стройных мраморных колонн, красота и богатство архитектурного убранства, обилие света и воздуха во всем здании создают впечатление сказочного дворца.

Мраморные опоры, поддерживающие готические арки крыши, по четыре с каждой стороны, состоят не из отдельных столбов, соединенных вместе, как в Ротонде, а представляют собой мощные цельные колонны, весьма прекрасные. Вдоль стен церкви, на одной линии с этими опорами, расположены группы, состоящие из трех тонких столбов: центральный – из пурбекского мрамора, а два других из каэнского камня; они соединены в середине и покоятся на каменном основании или постаменте, который тянется по всей длине церкви. Эти соединенные колонны, идущие параллельно большим центральным столбам, увенчаны лиственными капителями, а от них идут ребра крестового свода, пересекающие потолок. Боковые стены, таким образом, делятся на пять отсеков с каждой стороны, в каждом отсеке находится тройное стрельчатое окно, изящной формы и богато украшенное. Оно состоит из трех длинных узких полос, увенчанных стрельчатыми арками, центральная арка возвышается над боковыми. Эти лепные арки покоятся на четырех тонких мраморных колоннах, которые располагаются вдоль каменных средников окон и придают им несравненное изящество и красоту. Множество окон и небольшие промежутки белой стены между ними делают все здание необыкновенно светлым и воздушным.

Сразу под ними находится небольшой карниз или поясок из пурбекского мрамора, который проходит по всему периметру церкви; на него опираются маленькие мраморные колонны, украшающие окна.

Потолок образован группой стрельчатых арок, опирающихся на ребра крестового свода, которые, отходя от капителей колонн, пересекаются в центре и украшены в точке пересечения богатой резьбой. Они выполнены главным образом из мела, и до последней реставрации чисто-белый свод имел несколько голый вид. При последнем обновлении этой побелки обнаружились следы старинной росписи, и было решено вновь расписать всю крышу церкви по рисункам, выполненным мастером Уилльментом.

В восточной части церкви находятся три изящных окна, выходящих в три боковых придела; они сходны по форме с боковыми окнами, но центральное значительно больше, чем два других и в пазухах свода помещены две маленькие четырехлиственные панели. Лепные украшения по сторонам центрального окна завершаются изображением двух коронованных голов, предположительно короля Генриха III и его супруги. В эти окна следует вставить цветные стекла, как в старые времена, и тогда они обретут прекрасный и величественный вид. Под ними, над главным алтарем, расположены три ниши, в которых в прежние времена располагались священные сосуды, использовавшиеся при мессе. В центральной нише, увенчанной круглой аркой, размещались золотой потир и чаша, скрытые завесой; в боковых нишах находились серебряные сосуды, дьяконское облачение и все атрибуты, используемые при службе. На кладке рядом с ними видны следы засовов и дверных петель.

Эти ниши были скрыты, их обнаружили после удаления массивного дубового щита и заалтарной перегородки, которые обезобразили восточную часть церкви.

На южной стороне здания, возле главного алтаря, находится изящная мраморная умывальница, или lavacrum, которая тоже обнаружилась после снятия дубовых панелей, установленных в позднейшее время. Этот интересный памятник древности был прекрасно реставрирован и заслуживает большого внимания. Умывальница предназначалась для нужд священника, который служил в главном алтаре; в ней совершалось омовение потира и рук священника перед Таинством преосуществления хлеба и вина. Она состоит из двух углублений, или небольших бассейнов, заключенных в мраморной нише; ниша украшена двумя изящными арками, покоящимися на маленьких мраморных колоннах. Отверстия на дне умывальни ведут к двум трубам для откачивания воды, которые в прошлом проходили в толще стен. В старину перед освящением священник шел к умывальне, сопровождаемый служкой, который поливал ему руки водой, чтобы они очистились от всякой скверны прежде чем он осмелится прикоснуться к Телу Господню. В одно из углублений, должно быть, стекала вода, в которой священник омывал руки, а в другое – та, в которой он мыл потир. Следовательно, умывальня исполняла роль раковины [502] .

Рядом с умывальней, в восточном конце церкви, располагалась маленькая ниша, где помещались отхожие места; прямо напротив, у северной стены здания, есть другая ниша, которая, по-видимому, служила пресбитерием или табернаклем для хранения евхаристии, предназначавшейся для больных братьев [503] .

В центре северного нефа церкви была сделана ниша для органа, так как в старом здании не нашлось для него подходящего места. Ниже него, со стороны входа в Ротонду, находится маленькая дверь в романском стиле, которая выходит на темную винтовую лестницу, ведущую на вершину башни, а также к покаянной келье.

Это печальное место одиночного заключения представляет собой помещение в толще стены; оно имеет четыре фута и шесть дюймов в длину и два фута шесть дюймов в ширину, так что взрослому человеку невозможно было лежать здесь вытянувшись. Два маленьких отверстия, или бойницы, четырех футов в высоту и девяти дюймов в ширину, пробиты в стенах, чтобы впускать свет и воздух. Та из бойниц, которая обращена на восток, выходит внутрь церкви, на то место, где находился главный алтарь, так, чтобы заключенный мог видеть и слышать церковную службу, а другие выходят на юг, в Ротонду, к западному порталу храма. Петли и дверной засов, крепившиеся к двери этой печальной темницы, еще сохранились. В конце лестницы находится каменная ниша, куда приносили хлеб и воду для заключенных.

В эту келью помещали провинившихся и непокорных братьев-храмовников, а также тех, кто приносил суровое покаяние в одиночестве. Ее темные тайны похоронены в гробовом молчании, но одна горестная и страшная, возможно связанная с этим местом, стала известной.

Несколько братьев-храмовников в Лондоне на допросе папскими инквизиторами рассказали о несчастной смерти брата Уолтера ле Бачелора, рыцаря, главного прецептора Ирландии, который за неповиновение своему магистру был взят в оковы и брошен в темницу, и там скончался, не выдержав тягот заключения. Его мертвое тело вынесли из кельи на заре, и он был погребен братом Джоном де Стоком и братом Радульфом де Бартоном между церковью и жилым зданием [504] .

Дисциплина в ордене была очень строгой. Свидетель сообщает нам, что непокорных братьев приговаривали к заключению в цепях на более или менее долгий период или навечно, если это было сочтено подходящим, дабы их души могли спастись от вечного заточения в аду [505] . В дополнение к этому тамплиеры подвергались бичеванию рукой самого магистра в Темпл-Холле и часто их прилюдно хлестали плетьми по воскресеньям в церкви.

Брат Адам де Валанкур, рыцарь из благородной семьи, покинул орден Храма, но впоследствии вернулся, раскаявшись в своем неповиновении, и желал быть принятым в общину его бывших братьев. Магистр повелел ему есть в течение года на земле вместе с собаками; четыре дня в неделю проводить на хлебе и воде, а каждое воскресенье простираться в церкви перед главным алтарем и получать наказание от рук священника в присутствии всей конгрегации [506] .

На другой стороне церкви, напротив входа на лестницу, которая вела в покаянную келью, раньше был другой вход и лестница, ведущая в очень любопытное старинное сооружение, капеллу св. Анны; капелла примыкала к южной стороне Ротонды, но была снесена во время ремонта в 1827 г. Она была двухэтажной. Нижний этаж сообщался с Ротондой через вход, располагавшийся под одной из арок аркады, а верхний этаж сообщался со зданием церкви через вышеупомянутые лестницу и дверь, которая была недавно заделана. Крыша этого помещения была сводчатой, и ее пересекали каменные ребра, украшенные рельефами в точках пересечения [507] . Из этой капеллы раньше имелся выход в клуатр, и она часто использовалась для конфиденциальных бесед между представителями тамплиерской общины и клириками. Именно здесь папский легат и английские епископы совещались о делах английской церкви, и в этой капелле Альмарик де Монфорт, папский капеллан, которого заключил в тюрьму король Эдуард I, был освобожден по требованию римского понтифика, в присутствии архиепископа Кентерберийского и епископов Лондонского, Линкольнского, Батского, Ворчестерского, Норвичского, Оксфордского и некоторых других прелатов, а также многих знатных мирян; Альмарик предварительно поклялся, что немедленно покинет королевство и никогда не вернется в Англию без особого разрешения [508] . В прежние времена капелла св. Анны, находившаяся с южной стороны Ротонды, почиталась также за свою целебную силу. В ней искали прибежище бесплодные женщины, и капелла приносила им счастье материнства [509] .

Раньше в церкви Темпла было множество священников, и главный из них назывался ее настоятелем. Король Генрих III для спасения своей души и душ своих предшественников и потомков ежегодно выплачивал тамплиерам восемь фунтов из казны, чтобы три капеллана Храма ежедневно служили мессу: один должен был молиться за самого короля, второй – за всех христиан и третий – за упокой душ всех верующих [510] . Идонья де Ветери-Понте также пожертвовала тринадцать боватов своей земли в Острефелде в пользу капеллана ордена тамплиеров в Лондоне, чтобы он молился во спасение ее души и души ее усопшего супруга Роберта де Ветери-Понте [511] .

Настоятель церкви Темпла назначался магистром и капитулом ордена и приступал к своим обязанностям, как и все священники и капелланы тамплиеров, без всякого официального введения в должность. Он не подчинялся никаким церковным властям и во всех делах и ситуациях повиновался только магистру ордена, как своему господину и епископу. Священники ордена принимали те же обеты, что и остальные братья, и не пользовались никакими привилегиями. Они занимали подчиненное положение по отношению к рыцарям, поскольку им не позволялось принимать участия в совещаниях капитула, пока им не приказывали этого, и они не могли заботиться о душах, пока от них этого не требовали. Тамплиерам не позволялось исповедоваться священникам, не принадлежавшим к ордену, без особого дозволения.

...

Малые капитулы магистра тамплиеров, на которых выявлялись нарушения, налагались наказания и разрешались споры, часто происходили по воскресеньям утром в той же капелле св. Анны, на южной стороне церкви Темпла. Магистр произносил следующую любопытную формулу отпущения на нормандском диалекте тех времен:

...

В церкви Темпла в прежние времена хранилось много священных реликвий, присланных тамплиерами из Палестины. Множество индульгенций даровалось лондонскими епископами всем добрым христианам, которые с чистым сердцем приходили поклониться этим реликвиям. Епископ Эли также даровал индульгенции всем прихожанам своего диоцеза и всем благочестивым христианам, которые посещают службы в церкви Темпла, к славе Господней и Его пресвятой матери Деве Марии, Царице Небесной, а также всем, кто жертвует из своего добра и состояния на свечи и лампады, постоянно горящие на алтаре [513] .

Старейшая часть церкви Темпла вызывает дополнительный интерес, поскольку в Англии существует только три старинных церкви круглой формы. Утверждалось, что все церкви тамплиеров имели круглую форму по образцу храма Гроба Господня в Иерусалиме; но это неверно. Судя по многочисленным развалинам тамплиерских церквей в разных странах Европы, они были всех видов, форм и размеров.

Теперь мы должны коснуться древних памятников в церкви Темпла.

В нише южной стены, возле изящной мраморной умывальницы, находится изображение епископа в церковном облачении, с митрой на голове и епископским посохом в руке. Фигура искусно вырезана из глыбы пурбекского мрамора и лежит на могильной плите. 7 сентября 1810 г. эта могила была вскрыта, и под плитой обнаружился каменный гроб, около трех футов в высоту и десяти футов в длину, с круглой выемкой для головы. Внутри гроба помещался человеческий скелет, полностью сохранившийся. Его покрывала погребальная пелена, часть которой истлела. Слева от скелета находились остатки епископского посоха, а среди костей и вокруг черепа обнаружились фрагменты ткани с золотым шитьем. Очевидно, что могила прежде подверглась осквернению, так как погребальная пелена была разрезана по всей длине чем-то острым, а кости внутри нее смещены. Самым примечательным открытием оказался скелет ребенка в возрасте нескольких месяцев, лежавший у ног епископа.

Николс, любитель древностей, сообщает нам, что Браун Уиллис связывает этот памятник с именем Сильвестра де Эвердона, епископа Карлайла, который погиб в 1255 году при падении с коня и был погребен в церкви Темпла [514] .

Все древние монументы рыцарей-тамплиеров, ранее располагавшиеся в церкви Темпла, к сожалению, давно уничтожены. Бартон, любитель древностей, который был членом Внутреннего Темпла в царствование Елизаветы, в записи от 20 мая 1593 г. сообщает нам, что внутри церкви находилась плита голубого мрамора, инкрустированная медью с такой надписью: «Hic requiescit Constantius de Houerio, quondam visitator generalis ordinis militae Templi in Angliв, Franciв, et Italiв» («Здесь покоится Константин де Гувер, главный ревизор ордена тамплиеров в Англии, Франции и Италии») [515] . Не осталось и следа от этого интересного памятника. Во время последних раскопок на церковном дворе, выполнявшихся при постройке новой органной галереи, на большой глубине относительно нынешнего уровня пола было найдено два очень больших каменных гроба, которые без сомнения заключали в себе останки неких выдающихся членов ордена. Там, по-видимому, находится и множество других древних каменных гробов.

В Ротонде, древнейшей части нынешнего здания, расположены знаменитые памятники светским воителям, со скрещенными ногами в знак того, что они приняли Крест и дали обет отправиться в Палестину для защиты христианской веры. Эти изображения со скрещенными ногами получили название «памятники крестоносцам», и они настолько необычны и интересны, что им следует посвятить отдельную главу.

Одетые в доспехи фигуры, помещенные бок о бок на полу Ротонды церкви Темпла до последнего времени считались памятниками тамплиерам, но это не так. Тамплиеров всегда хоронили в одеянии ордена, и в том же одеянии они изображены на надгробиях. Оно, как уже говорилось, представляло собой длинный белый плащ с алым крестом на левой стороне груди; у этого плаща были короткая пелерина и капюшон, и он свободно спадал к ногам, не перехваченный никаким поясом. В длинном плаще такого вида, с вырезанным крестом ордена, изображен рыцарь-тамплиер Жан де Дре, в церкви Сент-Ивод-де Брен во Франции; надпись золотыми буквами на памятнике гласит: F. JEAN LI TEMPLIER FIUS AU COMTE JEAN DE DREUX [516] .

Но хотя это и не памятники тамплиерам, любопытные изображения фигур со скрещенными ногами привлекают наше внимание по другой причине. Возможно, их поместили в церковь Темпла в память о группе людей, которых называли «союзники ордена Храма»: они хотя и не давали обетов и не носили одежду ордена, состояли в некоей духовной связи с тамплиерами, что служит наглядным свидетельством предрассудков и наивности той эпохи.

Многие благочестивые люди, знатные и богатые, воспитанные в роскоши и мирских удовольствиях, горячо желали приобщиться к духовным благам и благословениям, изливавшимся на воинов-храмовников в знак почтения к добрым делам, которые совершало братство; но они были неспособны подчиниться строгой дисциплине и вести суровую жизнь монахов. Стремясь обратить желания и чувства таких людей на пользу ордену, магистр и капитул взяли на себя право принимать их в число духовных союзников ордена, которые, не отказываясь от удовольствий и продолжая жить в миру, могли принимать участие в добрых делах, осуществляемых тамплиерами. Как это обычно происходило, описано в нижеследующем документе, извлеченном Дюканжем из архива королевских регистров Прованса.

...

Уильям из Эшби в Линкольншире был принят в подобное духовное братство с тамплиерами, как явствует из следующей дарственной ордену:

...

Устанавливая такие странные отношения с мирянами, тамплиеры включали знатных и влиятельных людей в круг своих интересов, а также получали большие пожертвования, как земельные, так и денежные. Возможно, что фигуры со скрещенными ногами в церкви Темпла были помещены там в память о мирских воинах, которые входили в союз с тамплиерами и завещали похоронить себя на их кладбище.

Во время последнего ремонта возникла необходимость провести большие раскопки в Ротонде, и под этими плитами были найдены два больших каменных гроба и пять свинцовых, богато украшенных эмблемами, напоминающими одну из тех, что видна на старом мозаичном полу церкви; взорам открылся также свод склепа, сделанного в круглом фундаменте, над которым возвышались колонны и круглая башня. Свинцовые гробы помещались в небольших склепах, стены которых не сохранились. Скелеты внутри них оказались целыми и нетронутыми; они были завернуты в грубый холст, который рассыпался при прикосновении. Один из этих скелетов был шести футов четырех дюймов в длину, а другой – шести футов двух дюймов! Большие каменные гробы, очень массивные и тяжелые, еще в давние времена вскрыли и превратили в склепы. В том, что расположен ближе к южному окну, обнаружились три черепа и множество костей, среди которых были кости очень молодых людей. На крышке, сделанной из пурбекского мрамора, виден большой крест, тонко и изящно вырезанный и прекрасно сохранившийся. В склепе в основании колонн в северной части Ротонды покоились останки скелета, завернутые в грубый холст; череп и верхняя часть его хорошо сохранились, но нижние конечности рассыпались в прах.

Ни число, ни положение гробов не соотносятся с изображениями сверху, и совершенно очевидно, что эти последние были перемещены с их изначальных мест.

В «Британии» Камдена, первое издание которой вышло в 1586 г., на 38-й год правления королевы Елизаветы, сообщается, что многие знатные люди похоронены в церкви Темпла и изображены на надгробиях со скрещенными ногами; среди них Уильям-отец и Уильям и Гилберт – его сыновья, графы Пемброк и маршалы Англии [519] . Стоу, в своем «Обозрении Лондона», первое издание которого увидело свет в 1598 г., пишет о них так:

«В круговой галерее (это западная часть за клиросом) остались памятники знатным людям, похороненным здесь, числом одиннадцать. Восемь из них – это фигуры вооруженных рыцарей; пять изображены со скрещенными ногами, как люди, направлявшиеся в Святую землю для борьбы с неверными и неверующими иудеями, другие же три – с вытянутыми ногами. Остальные монументы – это просто гладкие плиты, все из серого мрамора» [520] . В рукописной истории Темпла, хранящейся в библиотеке Внутреннего Темпла и созданной в начале правления Карла I, говорится, что «изображения со скрещенными ногами остались высеченными в камне в середине круговой галереи , окруженные железными прутьями» [521] . Дагдейл, в «Оrigines Juridiciales», вышедших в 1666 г., так описывает их: « За изящной железной решеткой в середине круговой галереи под башней лежат восемь статуй в воинских доспехах, у каждой из них большой щит на левой руке, и пять из них со скрещенными ногами. Есть также три других надгробных плиты, выступающих на пять дюймов над поверхностью земли, на одном из них большой герб (?) с вырезанным изображением льва на задних лапах» [522] . Таковы старые описания этих памятников; но теперь в церкви можно видеть шесть, а не пять фигур со скрещенными ногами и всего девять изображений вооруженных рыцарей, тогда как могильная плита сохранилась только одна. Изображения больше не заключены «внутри красивой железной решетки», а сгруппированы по двум сторонам от входа в прямоугольную часть церкви; каждая из групп обнесена железными прутьями.

Какие бы изменения ни произошли в местоположении фигур, это по-видимому, случилось в то время, когда церковь была столь постыдно обезображена протестантскими юристами: либо в 1682 г., когда ее «тщательно отремонтировали», либо в 1695, когда «в ней была установлена резная перегородка»; поскольку, как нас извещает газета «Флаинг Пост» от 2 января 1696 г., Роджер Гиллингем, казначей Среднего Темпла, скончавшийся 29 декабря 1695 г. в возрасте семидесяти лет, среди прочих достойных деяний, облицевал церковь Темпла нью-портлендским камнем и « расположил рыцарей тамплиеров по порядку » [523] . Стоу сообщает нам, что «первый из скрестивших ноги был Уильям Маршалл-старший, граф Пемброк», но изображение этого мужа сейчас стоит вторым, дополнительная фигура, помещенная первой, по-видимому, перенесена из западного портала и положена рядом с остальными.

Во время последней реставрации церкви понадобилось снять слой земли по всей площади Ротонды, и как раз под полом внешнего кругового придела, окружавшего башню, был найден разбитый саркофаг из пурбекского мрамора, в котором находился череп и несколько костей, чрезвычайно древних; крышка саркофага располагалась на одном уровне со старым полом; на ней не было никаких надписей, вероятно, изначально ее украшало скульптурное изображение. Из двух древних рукописей, содержащих рассказ об основании аббатства Уолден, написанных монахами этой знаменитой обители, мы узнаем, что Джоффри де Магнвиль, граф Эссекс, основатель монастыря, убитый стрелой в 1144 г., был похоронен тамплиерами в Старом Темпле, а оттуда впоследствии перенесен на кладбище в Новый Темпл, и что его прах погребли в галерее перед западной дверью церкви [524] . Саркофаг, впоследствии найденный в этом месте, сделан из пурбекского мрамора; из него же выполнена первая фигура на южной стороне Ротонды, тогда как почти все остальные – из обыкновенного камня. Плита, на которой помещена фигура, там, где она уцелела, закруглена по краям и отполирована; три стороны хорошо сохранились, а четвертая разрушилась на шесть или семь дюймов. Боковые поверхности мраморного саркофага также были тщательно выровнены и отполированы. Этого мы не видим у других саркофагов и фигур. Более того, нужно отметить, что под первой скульптурой по южной стороне не обнаружилось никакого гроба. Таким образом, мы можем заключить, что эта фигура есть памятник Джоффри де Магнвилю, графу Эссексу. Она изображает вооруженного рыцаря со скрещенными ногами [525] в знак того, что он принял Крест и дал обет сражаться в защиту христианской веры. Его тело одето в кольчугу, поверх которой ниспадает свободное одеяние, перепоясанное веревкой, его правая рука лежит на груди, а левая держит длинный щит с полосами на черном поле. На правом его боку – тяжелый меч необыкновенной длины, а голова рыцаря, покоящаяся на каменном изголовье, увенчана красивым шлемом.Джоффри де Магнвиль, граф Эссекс, в память которого, очевидно, воздвигнут этот монумент, был одним из самых воинственных среди тех баронов, что так страшно опустошили Англию в период правления короля Стефана. Он был сыном того знаменитого воина, Вильгельма де Магнвиля, который так мужественно сражался в битве при Гастингсе и в награду получил от Вильгельма Завоевателя сто восемнадцать поместий в Англии. От своего отца Вильгельма де Магнвиля и матери Маргариты, дочери и наследницы великого Одо Дапифера, сэр Джоффри унаследовал огромное состояние в Англии и в Нормандии. Король Стефан, взойдя на трон, сделал его комендантом Тауэра и графом Эссекса, и отправил на остров Эли для подавления восстания, которое подняли там Балдуин де Риверс и Найджел, епископ Эли [526] .В 1136 г. он основал большое аббатство Уолден в Эссексе, которое было освящено епископами Лондона, Эли и Норвича, в присутствии сэра Джоффри, его жены леди Розии и всех вассалов [527] . Некоторое время после начала войны между Стефаном и королевой Матильдой Джоффри оставался верен Стефану, но после рокового исхода кровавой битвы при Линкольне, когда король Стефан попал в плен, он, как и большинство других баронов, принял сторону Матильды, и королева, понимавшая, сколь велики его могущество и влияние, всеми силами пыталась привлечь его к себе. Она утвердила его в должности коменданта Тауэра; даровала ему наследственную должность шерифа в нескольких графствах, а также большие владения в Англии и в Нормандии, и пожаловала многочисленные и важные привилегии [528] . После бегства королевы и крушения всех планов ее сторонников король Стефан был освобожден из темницы, между ним и его могущественным вассалом графом Эссексом вроде бы восстановились прежние отношения, но вскоре король отважился на смелый шаг и заточил в темницу графа и его тестя Обри де Вера, когда они, ни о чем не подозревая, прибыли к королевскому двору в Сент-Олбанс.Графу Эссексу пришлось отказаться от Тауэра и нескольких своих укрепленных замков: такова была цена его свободы [529] . Но как только он оказался на свободе, то собрал своих вассалов и приверженцев и поднял знамя восстания. К нему примкнули толпы грабителей и авантюристов, и скоро он оказался во главе могущественной армии. Сэр Джоффри опустошал королевские владения, грабил королевских слуг и поощрял своих сторонников к мародерству. Он захватил и разграбил город Кембридж, разорил окрестные земли и взял штурмом несколько королевских замков. После этого ему пришлось отступить на короткое время в болотистую местность перед могучей армией, которую повел против него сам король Стефан.Говорят, что этот могущественный граф совершал самые ужасные злодеяния. Он посылал соглядатаев, чтобы те просили милостыню по домам и таким образом выясняли, где живут богатые люди, чтобы он мог напасть на них ночью, заключить их в темницу и требовать большой выкуп за их освобождение [530] . Он приплыл к Рамсею, и, ворвавшись в монастырь св. Бенедикта на утренней заре, когда монахи спали после всенощной, граф Джоффри выгнал их из келий, поселил в аббатстве своих солдат и превратил церковь в свой форт; он забрал все золотые и серебряные алтарные сосуды, чаши, облачение священников и певчих, украшенное драгоценными камнями, и всю церковную утварь, и продал, чтобы заплатить солдатам [531] . Монахи-хронисты этого времени пишут с ужасом о его святотатствах.

...

За святотатство и нечестие сэр Джоффри был отлучен от церкви, но, презрев громы небесные, он выступил в поход и взял в осаду королевский замок Барвелл. После успешной атаки, оказавшись у подножия крепостного вала, он снял шлем, поскольку было очень жарко, и ему хотелось глотнуть свежего воздуха; пеший солдат из защищавших замок пустил стрелу из бойницы в крепостной стене и ранил графа в голову, «каковая легкая рана, – пишет наш достойный монах из Ньюборо, – хотя вначале ей не придали внимания, через несколько дней свела его в могилу, так что сей свирепейший муж, не освободившийся от бремени церковного проклятия, отправился в ад» [533] .

Петр из Лангтофта так повествует о злых деяниях графа Эссекса в поэтической хронике.

Монахи аббатства Уолден сообщают, что когда граф лежал на смертном одре и длань смерти простерлась над ним, он горько раскаивался в своих злодеяниях и молил, хотя и напрасно, о церковной помощи. Наконец к нему пришли несколько тамплиеров и, найдя его смиренным и сокрушенным, погруженным в молитву, а также узнав, что он от чистого сердца попытался искупить свои прошлые злодеяния, они надели на него облачение своего ордена, отмеченное алым крестом. Когда сэр Джоффри испустил дух, они отвезли его мертвое тело в Старый Темпл в Лондоне; но поскольку граф умер отлученным, они не осмелились похоронить его по христианскому обычаю в освященной земле, и решили поместить тело в свинцовый гроб и повесить на кривом дереве в своем саду [535] . Несколько лет спустя, благодаря усилиям Уильяма, которого граф сделал настоятелем аббатства Уолден, и за его счет, от папы Александра III было получено отпущение грехов, и стало возможно похоронить тело среди христиан и совершить отпевание. Аббат хотел забрать тело и отвезти его в Уолден; но тамплиеры, узнав о его желании, совершили погребение на своем собственном кладбище в Новом Темпле [536] , на галерее перед западной дверью церкви [537] .

Папа Александр, давший отпущение, занял папскую кафедру в сентябре 1159 г. и умер в 1181 г. Это был тот самый понтифик, который своей буллой «omne datum optimum» от 1162 г. даровал тамплиерам привилегию создать свои кладбища, куда не имели доступа обычные священники. Земля, на которой воздвигли Новый Темпл, была приобретена вскоре после появления этой буллы, и без сомнения, кладбище для братьев освятили задолго до окончания постройки церкви. На это кладбище и перенесли тело графа после получения отпущения, и когда церковь была освящена патриархом (1185), его наконец похоронили на галерее возле западного входа.

Монахи аббатства Уолден сообщают нам, что граф Эссекс был человеком благочестивым, украшенным многими добродетелями [538] . Он был женат на известной Розии де Вер, из семьи графов Оксфордских, которая в старости вела аскетическую жизнь и построила для себя необыкновенную подземную келью или часовню, которую весьма неожиданно обнаружили в конце прошлого века [539] . У этой знаменитой дамы было четверо сыновей: Арнульф, Джоффри, Уильям и Роберт. Арнульф отправился в изгнание, поскольку участвовал вместе с отцом во всех злодеяниях, а Джоффри унаследовал титул и состояние.

Вторая фигура со скрещенными ногами на южной стороне Ротонды церкви в Темпле – это скульптурное изображение Уильяма Маршалла, графа Пемброка.

Граф Маршалл, протектор Англии при малолетнем короле Генрихе III, – один из величайших военачальников и государственных деятелей в английской истории. Матфей Парижский рассказывает, что его похоронили в церкви Темпла в 1119 г., а во времена Кэмдена (1586) еще можно было разобрать надпись на памятнике: «На другом надгробии, – сообщает Кэмден, – можно прочесть полустертые буквы Comes Pembrochiae, а на плите: Miles eram Martis, Mars multos vicerat armis (Был я воином Марса, Марс многие битвы выиграл. – Прим. пер. )» [540] . Хотя это уже не «первый из скрестивших ноги», как описывает его Стоу в 1598 г., но в традиции всегда, со времени Роджера Гиллингэма, который передвинул фигуры, этот монумент обозначается как «памятник протектору», и лев, стоящий на задних лапах, все еще хорошо заметный на щите, был геральдическим знаком Маршаллов.

Это интересное скульптурное изображение высечено из обычного камня, который каменщики называют песчаником. Мы видим вооруженного воина, покрытого с ног до головы кольчугой; он вкладывает меч в ножны, висящие на левом боку; его ноги скрещены, а ступни со шпорами покоятся на спящем льве . Поверх доспехов спадает свободное одеяние, подпоясанное веревкой, а на левой руке висит нечто похожее на щит с изображением льва, стоящего на задних лапах. Большая часть меча откололась и была утрачена, что дало пищу для домыслов, будто рыцарь вкладывает в ножны кинжал. Голова защищена круглым шлемом и покоится на каменном изголовье.

Семейство Маршаллов получило свое имя от наследственной должности графа-маршала, главного церемониймейстера, которую они занимали при английских монархах.

Уильям Маршалл был сыном и наследником Джона Маршалла, графа Стригула, и являлся верным и постоянным сподвижником королевского дома Плантагенетов. Молодой принц Генрих, старший сын короля Генриха II, лежа на смертном одре в замке Мартел под Тюренном, отдал Уильяму Маршаллу – своему лучшему другу – свой крест и завещал отвезти его в Иерусалим [541] . По возвращении из Святой земли Уильям Маршалл присутствовал на коронации Ричарда Львиное Сердце и нес золотой королевский скипетр, увенчанный крестом [542] . В том же году король Ричард выдал за него замуж Изабеллу де Клер, единственную дочь и наследницу Ричарда де Клера, графа Пемброка, прозванного Стронгбоу («могучий лук»), и даровал ему вместе с этой благородной дамой графство Пемброк [543] . На следующий год (1190) Уильям Маршалл стал одним из поручителей при заключении королем Ричардом договора с королем Франции об участии в крестовом походе, а когда Ричард отбыл на восток, Уильям Маршалл оказался в числе советников, призванных управлять страной в отсутствие монарха [544] .

С 1189 по 1205 гг. он был шерифом Линкольншира, а после этого – шерифом Сассекса, и занимал этот пост в течение всего царствования короля Ричарда. Он сопровождал короля в его походе в Нормандию, а после смерти короля от руки арбалетчика Бертрама у стен замка Шалуз, Уильям отправился в Англию, чтобы поддерживать порядок в королевстве до прибытия короля Иоанна. Вместе с Губертом, епископом Кентерберийским, он заставил свободных людей Англии, как горожан, так и сельских жителей, и большинство графов, баронов и свободных держателей присягнуть на верность Иоанну [545] .

Новый монарх, прибыв в Англию, назначил Уильяма Маршалла шерифом Глостершира и Сассекса, а вскоре после этого Маршалл был послан в Нормандию во главе большого войска. Он командовал английской армией в знаменитом сражении 1202 г. перед крепостью Мирабель, в котором англичане захватили в плен несчастного принца Артура и его красавицу-сестру Элеонору, по прозвищу «жемчужина Британии», вместе с графом Марчем, множеством знатных людей из Пуату и Анжу и двумястами французскими рыцарями, которых победители позорно заковали в цепи и в повозках отправили в Нормандию. За этой битвой последовала, как известно, таинственная смерть принца Артура, убитого, по преданию, самим королем Иоанном, а прекрасная Элеонора, по прозвищу Ла Брет, ставшая после смерти брата наследницей английской короны, содержалась в строгом заточении в замке Бристоль, до конца своих дней. С армией из четырех тысяч пехотинцев и трех тысяч всадников граф Маршалл пытался освободить крепость Шато-Гайар, которую осаждал французский король Филипп, но ему это не удалось, поскольку семьдесят его судов не прибыли в назначенное место: они не сумели подняться вверх по Сене из-за сильного противного ветра [546] . За верность и услуги короне граф был награжден многочисленными манорами, землями и замками, в Англии и в Нормандии, получил в управление провинцию Лейнстер в Ирландии и стал комендантом замков Кермерден, Кардиган и Коэр.

В 1204 г. он отправился послом в Париж, и по возвращении оставался постоянным и верным соратником английского монарха. Он был одним из свидетелей, когда король Иоанн в замке Эвелл передал свою корону и королевство папе [547] , а во времена восстания баронов он выступал посредником и вел переговоры между королем и его восставшими подданными, поскольку пользовался доверием и уважением обеих сторон. Когда вооруженные бароны явились в Темпл, где находился король Иоанн, чтобы потребовать вольностей и законов короля Эдуарда, Уильям Маршалл стал поручителем монарха, обещавшего исполнить требования. После этого король повелел ему выяснить, каковы эти законы и вольности, и, получив в Стемфорде петицию баронов, убеждал короля согласиться на эти условия. Не преуспев, он вернулся в Стемфорд, чтобы поставить баронов в известность, и началось восстание баронов. Уильям Маршалл сопровождал короля Иоанна в Тауэр, и когда бароны явились в Лондон, он был послан объявить о том, что король идет навстречу их желаниям. Вскоре после этого он последовал за королем Иоанна в Раннимед, вместе с братом Америком, магистром тамплиеров, и там, по настоянию этих двух выдающихся людей, Иоанн наконец подписал Великую хартию вольностей [548] .

После смерти этого монарха, в разгар гражданской войны и иноземного нашествия, граф Уильям собрал преданных короне епископов и баронов в Глостере и благодаря своему красноречию, талантам и ловкости сохранил трон для сына короля Иоанна, молодого принца Генриха [549] . Большая часть Англии в это время находилась во власти принца Людовика, французского дофина, который высадился с французской армией в Сандвиче, после чего мятежные бароны поддержали его притязания на трон. Граф Пемброк был избран лордом-протектором при молодом короле и приложил множество стараний к тому, чтобы изгнать французов и вернуть англичан под руку их собственной старинной династии [550] . Он обещал от имени короля простить мятежным баронам их прошлые прегрешения. Он утвердил от имени своего юного повелителя Великую хартию вольностей и Лесную ассизу; и поскольку большую королевскую печать король Иоанн потерял вместе со всеми сокровищами в болотах Линкольншира, соответствующие документы были скреплены печатью графа-маршала [551] . Также он распространил положения Великой хартии вольностей на Ирландию и приказал всем шерифам зачитывать ее вслух в судах графств и заставлять соблюдать ее во всех тонкостях. Сумев таким образом удовлетворить справедливые претензии недовольных, он собрал большую армию и, оставив молодого короля в Бристоле, начал осаду замка Маунтсорел в Лестершире, находившегося под властью французов.

В то же время принц Людовик направил войско в двадцать тысяч человек под командованием шестисот рыцарей из Лондона против северных графств. Эти наемники захватили несколько укрепленных замков, разграбили города, деревни и монастыри и опустошили беззащитную страну. Лорд-протектор сконцентрировал все свои силы в Ньюарке, и в Духов День 1217 г. выступил вместе со своим старшим сыном и молодым королем на осаду замка Линкольн. По прибытии в Стоу он задержался; оставил там молодого короля и королевскую семью под надежной охраной и проследовал с остальным войском в Линкольн. В субботу на той же неделе в 1217 г. он одержал полную победу над английскими бунтовщиками и их французскими союзниками и положил конец всем надеждам и планам дофина. Четыре графа, одиннадцать баронов и четыреста рыцарей были взяты в плен, помимо бесчисленного множества простых солдат. Граф Перч, француз, пал, хотя мужественно защищался, на церковном дворе, после того как под ним убили коня. Восставшие потеряли свой обоз, провизию, сокровища и добычу, полученную от грабежа северных провинций, среди которой было много ценных золотых и серебряных сосудов, взятых в церквях и монастырях.

Когда исход битвы стал ясен, лорд-протектор вернулся к молодому королю в Стоу и первым сообщил ему радостную весть о победе [552] . Затем он двинулся на Лондон, где укрепились принц Людовик и его приспешники и, оставив гарнизон в окрестностях города, двинулся на завоевание всех восточных графств. Получив известие о том, что французский флот собирается в Кале для высадки на английском берегу, он снарядил корабли в портовых городах Кента и Сассекса и, преградив путь французским судам, одержал блестящую победу в морском бою с превосходящими силами противника [553] . Благодаря своему мужеству и военному таланту Уильям Маршалл вскоре вынудил французского принца просить о мире [554] . 11 сентября Людовик встретился с лордом-протектором в Стайни возле Лондона, и между ними было заключено соглашение, по которому принц и французские войска обязались немедленно покинуть страну.

Избавив таким образом Англию от угрозы иноземного ига, восстановив спокойствие в стране и дав королю Генриху возможность мирно править в качестве единственного и бесспорного властителя, Уильям Маршалл умер в 1219 г. в Кавершеме, оставив по себе, как пишет Матфей Парижский, такую память, что немногие могли в этом сравниться с ним. Его мертвое тело вначале привезли в аббатство в Рединге, где монахи встретили его торжественной процессией. Оно было помещено на хоры церкви, где отслужили торжественную мессу. На следующий день усопшего перевезли в Вестминстерское аббатство, где вновь отслужили мессу; а оттуда тело доставили в церковь Темпла, где умершего с почестями похоронили в день Вознесения 1219 г. [555] Матфей Парижский сообщает нам, что на смерть этого выдающегося деятеля была составлена следующая эпитафия:

«Sum quem Saturnum sibi sensit Hibernia, solem Anglia, Mercurium Normannia, Gallia Martem» («Я тот, кого Гиберния (Ирландия) считала Сатурном, Англия – Cолнцем, Нормандия – Меркурием, Галлия – Марсом»).

Ибо был он, поясняет хронист, всегда усмирителем непокорных ирландцев, честью и славой англичан, негоциантом в Нормандии, где он вел множество дел, и воинственным и несгибаемым солдатом во Франции.

Надпись на его могиле во времена Камдена уже почти невозможно было прочесть (как говорилось выше) и единственная строка, которую удавалось разобрать, такова:

«Miles eram Martis Mars multos vicerat armis» («Был я воином Марса, Марс выиграл многие битвы»).

Все историки этого периода в самых лестных выражениях говорят о графе Пемброке как полководце [556] и государственном деятеле и все равно отмечают его благородство. Так, Шекспир в пьесе о короле Иоанне представляет его как красноречивого заступника за несчастного принца Артура.

Окруженный знатью, он так обращается к королю на троне:

Позже, когда ему показывают мертвое тело несчастного юноши, он восклицает:

Этот блистательный аристократ делал богатые дарения тамплиерам. Он пожаловал им церкви в Спенсе, Кастелан-Эмбиан, а также восемьдесят акров земли в Эскирманхере [558] .

Рядом с графом Пемброком, по направлению к северным окнам Ротонды в церкви Темпла покоится юный воин, одетый в кольчугу; у него длинный щит на левой руке, его ладони молитвенно сложены на груди. Это изображение РОБЕРТА, ЛОРДА ДЕ РОСА, самая изящная и интересная из всех фигур со скрещенными ногами в церкви Темпла. Голова его непокрыта, юное красивое лицо обрамлено длинными вьющимися локонами, только усиливающими его привлекательность. На левом боку тяжелый меч, а поножи впереди имеют накладку, выступающую над коленом, а ниже колена образует нечто вроде подвязки. Ступни покоятся на льве, ноги скрещены в знак того, что этот воин был одним из энтузиастов, которые столь странно сочетали религиозность и дух истинного рыцарства, «чьи деяния образуют то недостающее звено, что связует реальность и вымысел, историю и сказку». Обычно считалось, что эта интересная скульптура призвана изобразить настоящего рыцаря тамплиера в одежде ордена, и свободное одеяние, наброшенное поверх кольчуги и подпоясанное веревкой, описывали как «ниспадающий плащ с капюшоном ». Этот предполагаемый капюшон – не что иное, как складки кольчуги, покрытые толстым слоем краски. Плащ – обычная верхняя одежда воинов тех дней, а не одеяние храмовников. Более того, длинные вьющиеся волосы доказывают, что изображенный воин не мог быть тамплиером, поскольку от тамплиеров требовалось коротко стричь волосы, и они носили длинные бороды.

В старом генеалогическом перечне семейства Рос [559] , написанном в начале царствования Генриха VIII, в 1513 г., через два столетия после роспуска ордена тамплиеров, указано, что Роберт, лорд де Рос, стал тамплиером и был похоронен в Лондоне. Автор, по-видимому, ошибается, поскольку этот аристократ сохранял свои владения до дня смерти, а его старший сын после его кончины получил эти земли и заплатил подать королю обычным порядком, что не могло иметь место, если бы лорд де Рос вступил в орден. Без сомнения, он был союзником братства, и тот факт, что он погребен в церкви Темпла, возможно, породил недоразумение. Щит на его изображении украшен тремя водяными лилиями, гербом его семьи, таким же, как и в северном крыле Вестминстерского аббатства.

Роберт де Рос, потеряв отца в детстве, унаследовал его состояние в тринадцатилетнем возрасте, а на втором году царствования Ричарда Львиное Сердце (1190) он заплатил подать в тысячу марок королю за владение своими землями. На восьмом году царствования Ричарда ему было поручено сторожить влиятельного француза Гуго де Шомона, попавшего в плен, и приказано беречь его как зеницу ока. Но Роберт возложил эту обязанность на своего слугу Уильяма де Спини, который, будучи подкуплен, помог французу бежать из замка Бонвиль. За это Роберту де Росу пришлось уплатить королю восемьсот фунтов как выкуп за пленника, а Уильям де Спини был казнен [560] .

По восшествии на престол короля Иоанна лорд де Рос оказался в большой милости при дворе и получил от этого монарха баронский титул своего предка, Уолтера Леспека. Его послали в Шотландию с охранительными письмами шотландскому королю, чтобы тот мог приехать в Англию и дать клятву верности английскому монарху. Во время своего пребывания в Шотландии Роберт влюбился в Изабеллу, прекрасную дочь шотландского короля и просил ее руки, на что король дал свое согласие. Он сопровождал ее царственного отца в путешествии в Англию и присутствовал на холме возле Линкольна, где король Шотландии принес вассальную клятву на кресте Губерта, архиепископа Кентерберийского, королю Иоанну, в присутствии баронов обоих королевств и большого количества других свидетелей [561] . От своего господина лорд де Рос получил множество привилегий, а в 1213 г. стал шерифом Камберленда. Вначале он хранил верность королю Иоанну, но, как и лучшие и храбрейшие из знати, он впоследствии нарушил свою присягу, принял участие в восстании и был в первых рядах тех мужественных патриотов, которые добились принятия Великой хартии вольностей. Роберта де Роса избрали в «совет двадцати пяти», в обязанности которого входило вынуждать Иоанна соблюдать постановления Хартии [562] . После смерти короля Иоанна он под влиянием и по настоянию графа Пемброка, лорда-протектора [563] , принес клятву верности юному Генриху, и молодой монарх явил ему различные знаки королевского благоволения. Роберт де Рос умер на одиннадцатом году царствования Генриха III (1227) и был похоронен в церкви Темпла [564] .

Лорд де Рос жаловал богатые дары тамплиерам. Он даровал им манор Рибстайн и доходы местной церкви; местечко Уэльсфорд и все ветряные мельницы в нем; местечко Халсингор с лесом и ветряной мельницей; также все свои земли в Каталле и различные держания в Конингстрите (графство Йорк) [565] .

Уивер, очевидно, неправильно отнес надпись на старинном памятнике брату Констансу Гуверу, главному ревизору ордена тамплиеров, к Роберту де Росу.

Другие скульптурные изображения в церкви Темпла по прошествии такого времени кажется совершенно невозможным идентифицировать, поскольку на щитах нет гербов или чего-либо еще, что могло бы дать ключ к разгадке. Нет сомнения, что две из этих фигур должны представлять Уильяма Маршалла-младшего и Гилберта Маршалла – графов Пемброков и сыновей лорда-протектора. Матфей Парижский сообщает нам, что они были похоронены возле своего отца в церкви Темпла, и их изображения легко опознавались бы, если бы фигуры не оказались, к сожалению, передвинуты со своих мест бессмертным Роджером Гиллингемом.

Возле лорда Роса покоится суровый воин со сложенными на груди руками. На голове у него венец, а щит без геральдических знаков висит на левой руке. Рядом с этой фигурой находится каменная плита, которая представляет собой крышку старинного гроба. На ней выгравирован крест, на верхушке которого изображен трилистник, а основание креста опирается на голову агнца. Из перекрестья выходят два цветка или листа. Поскольку агнец был эмблемой ордена тамплиеров, возможно, что в гробу, к которому относится эта крышка, покоилось тело или одного из магистров, или одного из главных ревизоров ордена.

Среди изображений северной группы в церкви Темпла только два являют собой фигуры со скрещенными ногами. Первый воин в южном конце ряда, с выпрямленными ногами, держит в правой руке обнаженный меч острием к земле; ноги опираются на леопарда, а изголовье украшено рельефными цветами и листьями. У третьей фигуры меч висит на правом боку, а руки молитвенно сложены на груди. Четвертое изображение весьма символическое. Это воин со скрещенными ногами, обнажающий меч и одновременно попирающий ногой дракона. Мы видим некий обобщенный образ христианского воина, который сражается с врагами церкви. Последняя фигура, также со скрещенными ногами, по одежде и позе напоминает остальные; правая рука покоится на груди, а левая лежит на рукоятке меча. Эти два последних изображения, похожие одеждой и внешним видом, возможно, и есть надгробные монументы Уильяма и Гилберта Маршаллов, двух сыновей лорда-протектора.

УИЛЬЯМ МАРШАЛЛ, которого обычно называют младшим, был одним из храбрых и патриотически настроенных баронов, вынудивших короля Иоанна подписать Великую хартию вольностей. Он входил в «совет двадцати пяти», был одним из зачинщиков и предводителей баронского восстания, участвовал в заключении договора касательно Лондона и лондонского Тауэра [566] . После смерти короля Иоанна отец Уильяма, лорд-протектор, привлек сына на сторону молодого короля Генриха, законного наследника престола, которому тот служил верно и ревностно. Уильям Маршалл-младший был доблестным воином и отличился в битвах в Уэльсе. Он победил принца Ллевелина, потерявшего восемь тысяч человек, и опустошил его владения огнем и мечом. [567] За свою службу он получал военные налоги от всех своих держателей в двадцати графствах Англии! Уильям Маршалл стал комендантом замков Кардиган и Кармартен и пользовался другими королевскими милостями. На четырнадцатом году царствования Генриха III он стал командующим королевских войск в Бретани, а когда, во время его отсутствия, разразилась война в Ирландии, он немедленно был послан туда, чтобы восстановить порядок. Уильям Маршалл-младший женился на Элеоноре, дочери короля Иоанна от прекрасной Изабеллы Ангулемской, и, соответственно, приходился шурином молодому королю Генриху III [568] . Он умер, не оставив потомства, в 1231 г. (15-й год царствования Генриха III), и 14 апреля был погребен в церкви Темпла в Лондоне возле своего отца, лорда-протектора. Король Генрих III очень любил его и присутствовал на его похоронах; Матфей Парижский рассказывает, что когда король увидел его тело, покрытое погребальной пеленой, он испустил глубокий вздох и сильно горевал [569] .

Маноры, замки и владения этого могущественного аристократа в Англии, Уэльсе, Ирландии и Нормандии были огромны. Он пожаловал обширные лесные угодья монахам Тинтерна в Уэльсе; основал монастырь францисканцев в Дублине, а тамплиерам даровал церковь Уэстон со всем, что к ней принадлежит, и пожаловал им городок Баудак, а также поместье Лангенак, с различными землями, ветряными мельницами и крестьянами [570] .

ГИЛБЕРТ МАРШАЛЛ, ГРАФ ПЕМБРОК, брат Уильяма Маршалла-младшего и третий сын лорда-протектора, унаследовал графский титул и состояние своих предков после того, как его храбрый брат Ричард, «цвет рыцарства тех дней», пал в Ирландии жертвой жестокого убийства (1234) Через год после получения титула он женился на Маргарет, дочери короля Шотландии, которую Матфей Парижский описывает как «прекраснейшую из девиц» [571] , и получил за ней богатое приданое. В 1236 г. он принял Крест и присоединился к брату короля, графу Корнуоллу, собравшемуся в крестовый поход в Святую землю.

Матфей Парижский подробно описывает нелепую ссору между графом Пемброком и королем Генрихом III во время рождественского ужина в Винчестере в 1239 г. [572]

На соборе крестоносцев в Нортгемптоне он принес торжественный обет на алтаре церкви Всех Святых без промедления двинуться в Палестину для войны против врагов Христовых [573] ; но его намерениям помешала смерть. На турнире в Варе в 1241 г. Гилберт Пемброк упал с коня и через несколько часов умер в монастыре в Хертфорде. Его внутренности были погребены там, в церкви Богородицы, а тело в сопровождении всей семьи доставили в Лондон и похоронили в церкви Темпла рядом с могилами его отца и старшего брата [574] .

Гилберт Маршалл пожаловал тамплиерам церковь Уэстон, городок Балдок, земли и постройки в Ройдоне и лес в Лангноке [575] .

Все пятеро сыновей старшего Маршалла, лорда-протектора, умерли бездетными в царствование Генриха III, и род пресекся. Они сошли один за другим в могилу, предварительно получив на короткое время графское достоинство и наследственный титул графа Маршалла.

Матфей Парижский рассказывает о прискорбном вымирании этой знатной и прославленной семьи следующим образом.

Он сообщает, что старший Маршалл, лорд-протектор во время войны в Ирландии, захватил земли достопочтенного епископа Фернского и завладел ими, несмотря на отлучение, произнесенное над ним. Когда протектора постигла судьба всех смертных и он был похоронен в церкви Темпла, епископ явился в Лондон и изложил всю историю королю, заявив, что граф Пемброк без сомнения умер отлученным. Короля сильно встревожило это известие, и он стал молить епископа пойти на могилу графа и снять с него отлучение, обещая, что он постарается возместить все его потери. Король Генрих заботился о спасении души своего верного защитника, что лично сопровождал епископа в церковь Темпла; и Матфей Парижский рассказывает, что епископ, стоя возле могилы в присутствии короля и многих свидетелей, произнес такие слова: «О Уильям, лежащий здесь погребенным и скованный цепями отлучения, если те земли, которые ты несправедливо отнял у моей церкви, будут возвращены мне королем, или твоими наследниками, или кем-либо из твоей семьи, и если мне будет дано возмещение за потери и несправедливости, которые я перенес, я дарую тебе отпущение; если же нет, я подтверждаю мои предыдущие слова, так что, отягощенный своими грехами, останешься ты навеки в аду!»

Король не исполнил обещания, и негодующий епископ произнес новое проклятие, словами псалма: «Да будут дни его кратки, и достоинство его да возьмет другой; Да будет потомство его на погибель, и да изгладится имя их в следующем роде» (Псалом 108). Матфей Парижский с большой торжественностью сообщает о чудесном исполнении этого страшного пророчества и замечает, что после освящения прямоугольной части церкви Темпла тело лорда-протектора было обнаружено неповрежденным, зашитое в бычью шкуру, но в состоянии разложения и отталкивающего вида [576] .

Заметим, что даты погребения упомянутых лиц, по свидетельству Матфея Парижского и других источников, следующие: Уильям Маршалл-старший – 1219 г.; лорд де Рос – 1227 г.; Уильям Маршалл-младший – 1231 г.; все они похоронены до освящения прямоугольной части церкви. С другой стороны, Гилберт Маршалл был похоронен в 1241 г., через год после освящения. Поэтому те, кто предполагает, что скульптуры Маршаллов изначально помещались в восточной части строения, ошибаются.

Среди многих выдающихся людей, похороненных в церкви Темпла, числится и ВИЛЬГЕЛЬМ ПЛАНТАГЕНЕТ, пятый сын Генриха III, умерший в 1256 г., до достижения совершеннолетия [577] . Люди всех сословий изъявляли горячее желание быть погребенными на кладбище тамплиеров.

Король Генрих III обеспечил собственное погребение в Темпле формальным документом, составленным в таких благочестивых выражениях:

...

Королева Элеонора также завещала похоронить себя в церкви Темпла, ее последняя воля была выражена с совета и согласия ее супруга Генриха, короля Английского, который склонился к ее мольбам об этом [579] . Но эти завещания были позже изменены, и король повелел похоронить себя так: «Желаю, чтобы мое тело похоронили в церкви блаженного Эдуарда в Вестминстере, нет к сему препятствий, ранее же я повелел похоронить свое тело в Новом Темпле».

Помимо церкви, в Темпле практически ничего не осталось от тамплиеров. Современное здание Внутреннего Темпла, Иннер-Темпл-Холл, было построено при них, но в позднейшие времена оно столько раз ремонтировалось и реконструировалось, что утратило все приметы старины. В 1816 г. Иннер-Темпл-Холл был практически возведен заново, и нижеследующий пассаж из «Отчета казначея по поводу последнего ремонта Иннер-Темпл-Холла» представляет интерес, поскольку свидетельствует о состоянии здания в предшествующий период.

...

Старинное здание было ранее знаменитой трапезной тамплиеров, где они с гордостью оказывали пышный прием своим гостям. В этих древних стенах в разное время присутствовали король Иоанн, Генрих III, папские легаты и послы иностранных держав. Старый обычай, на который ссылается Матфей Парижский [581] , вешать по стенам щиты и гербы, до сих пор сохраняется, и каждый следующий казначей Темпла вешает на стену свой герб, как в далекие и славные дни поступали воины-монахи.

В западной части постройки сохранились детали, напоминающие о древней обители тамплиеров. Ребристая готическая арка того же архитектурного стиля, что и старейшая часть церкви Темпла, образует потолок нынешнего буфета, а в следующем помещении мы видим красивый крестовый свод. Ребра арок в обеих комнатах покрыты изящной резьбой, но, к сожалению, обезображены толстым слоем штукатурки и варварски побелены. В подвалах ниже этих комнат можно рассмотреть древние стены необычайной толщины, остатки старого окна, любопытный очаг и несколько стрельчатых готических арок, похожих на те, что расположены в верхних помещениях; но ныне они, увы, скрыты во тьме, зажаты между современными кирпичными перегородками и лестницами и покрыты грязью и пылью многих столетий. Эти любопытные руины образуют верхний и нижний этаж, пол верхнего этажа находится на одном уровне с полом зала, а пол нижнего этажа – на уровне террасы с южной стороны здания. Раньше они были связаны с церковью крытой галереей, которая проходила перпендикулярно этому фасаду здания на месте теперешних личных комнат и сообщалась с верхним и нижним этажом капеллы святой Анны, располагавшейся с южной стороны церкви. Этот коридор и капелла исполняли роль «служебного входа», закрытого для посторонних, пользуясь которым братья-тамплиеры могли попасть в церковь для исполнения строгих религиозных предписаний ордена и тайных церемоний посвящения неофитов. В 9-й год правления Якова I (1612) Френсис Тейт воздвиг над старой галереей кирпичную надстройку высотой в три этажа, и поскольку она через несколько лет сгорела, крытая галерея, соединявшая церковь со старой обителью, также не избежала разрушения, как явствует из следующей надписи на теперешнем здании:

...

Галереи тамплиеров связывали зал, церковь и кельи братьев-служителей ордена [582] .

Во время строительства теперешнего нового входа в Темпл через церковь, в дальнем конце Иннер-Темпл-лейн, значительная часть кирпичных построек была снесена, в результате чего обнаружился фрагмент старинной стены. Она состояла из мела, известняка и бутового камня, как и стены церкви, и имела значительную толщину. Стена тянулась в направлении с востока на запад и служила, по-видимому, северной границей древней обители.

Местоположение остальных зданий прежнего Темпла сейчас невозможно четко определить.

Палаты (Mansum Novi Templi), где жили магистр и рыцари, селившиеся отдельно от братьев-служителей и вкушавшие трапезу за отдельным столом, находились у восточной оконечности Темпл-Холла, на месте теперешней библиотеки и кабинетов старейшин судебных иннов.

После гордых и могущественных рыцарей-тамплиеров Темпл перешел во владение корпорации правоведов, которые завладели старым залом и мрачными кельями воинствующих монахов и превратили главную обитель их ордена в крупнейшую и самую старую школу общего права в Англии.

Более пяти веков обитель воинов-монахов служила резиденцией для «ученейших и красноречивейших адвокатов», новых тамплиеров, которые, как остроумно замечает Фуллер, ныне «защищают христиан друг от друга, как прежние тамплиеры защищали христиан от язычников». Современные тамплиеры назывались milites justitiae , воины правосудия, ибо, как писал Иоанн Солсберийский, автор двенадцатого века, «не только те сражаются за общее дело, кто, облаченный в шлемы и нагрудники, с мечом и копьем бросается на врага; законоведы, которые исправляют несправедливость и отстаивают права обиженных, делают для рода человеческого не меньше, чем если бы им приходилось оберегать жизни, состояния и семьи трудолюбивых горожан с мечом в руке» [583] .

Заселение юристов в Темпл произошло при следующих обстоятельствах.

После ареста тамплиеров главная резиденция ордена в Лондоне, как и вся остальная собственность воинствующих монахов перешла в руки короля и была препоручена заботам Джеймса ле Бутилье и Уильяма де Бэйзинга, которые 9 декабря 1311 г. получили приказ передать Темпл в распоряжение лондонских шерифов [584] . Два года спустя он был пожалован могущественному барону Эмеру де Валенсу, графу Пемброку, который являлся одним из руководителей баронского заговора против Пьера Гавестона [585] . Но поскольку Томас, граф Ланкастер, претендовал на бывшую тамплиерскую обитель как на выморочное имущество, по праву непосредственного господина данного лена, граф Пемброк 3 октября 1315 г. по требованию короля и принимая во внимание другие пожалования, сделанные ему его государем, уступил все свои права на Темпл Ланкастеру [586] . Граф Ланкастер приходился двоюродным братом английскому монарху и являлся первым принцем крови; он был самым могущественным и богатым вельможей королевства, в его руках находилось не менее шести графств, с соответствующей земельной собственностью, и в то время, когда к его прочим многочисленным владениям прибавился Темпл, он диктовал свою волю королю и всей стране как глава совета. В старинном рукописном описании Темпла, ранее принадлежавшему лорду Сомерсу, а впоследствии Николлсу, знаменитому антиквару, и составленному, по-видимому, членом Внутреннего Темпла, утверждается, что юристы «заключили соглашение с графом Ланкастером, что поселятся в Темпле, и так случилось, и продолжается поныне». То, что дело обстояло именно так, представляется весьма вероятным, если учесть нижеследующие детали.

Граф Ланкастер владел Темплом немногим более шести с половиной лет.

Когда у короля появился другой фаворит, Хьюго Диспенсер, Ланкастер поднял мятеж. Он двинулся с войском на Лондон, навязал свои требования королю и парламенту и добился того, что Хьюго Диспенсера лишили всего имущества и прав и приговорили к вечному изгнанию. Но военная фортуна вскоре от него отвернулась. Он потерпел поражение и оказался пленником в своем собственном замке Понтефракт, где король Эдуард судил его, постановил повесить графа, колесовать и четвертовать как бунтовщика и предателя. В тот же день мятежного барона одели в лохмотья, посадили верхом на невзнузданную клячу, с капюшоном на голове, и в таком жалком виде провезли через весь город Понтефракт на место казни, перед его собственным замком [587] .

Через несколько дней король, задержавшийся в Понтефракте, даровал Темпл Эмеру де Валенсу, графу Пемброку. Королевская грамота гласит:

...

Через год с небольшим после этого дарения Эмер де Валенс был убит. Он сопровождал королеву Изабеллу ко двору ее отца, короля Франции, и там 23 июня 1323 г. его убил один из английских беглецов, сторонников Ланкастеров, в отместку за смерть графа Ланкастера, чьей гибели де Валенс, как считалось, поспособствовал. Его тело доставили в Англию и похоронили в Вестминстерском аббатстве возле Эдмунда Краучбека, графа Ланкастера. Эмер де Валенс не оставил законных наследников, и Темпл, соответственно, вновь перешел в собственность короны [589] .

Теперь его пожаловали Хьюго Диспенсеру-младшему, королевскому фавориту, в то самое время, когда появился парламентский акт (17-й год царствования Эдуарда II), передававший все земли тамплиеров госпитальерам св. Иоанна [590] . Хьюго Диспенсер, как и остальные бароны, оставил без внимания решение парламента и владел Темплом до самой своей смерти, которая настигла его вскоре, 24 сентября 1326 г. Королева Изабелла высадилась в Англии с уцелевшими сторонниками Ланкастера; сместив с трона собственного мужа, Эдуарда II, она арестовала его фаворита и сразу повелела приговорить его к смерти. В день св. Андрея состоялась казнь: на Хьюго надели его военный плащ наизнанку, на голову водрузили венок из крапивы, а на одежде написали шесть стихов псалма Quid gloriaris in malitia [591] . После этого бывшего фаворита вздернули на виселицу восьмидесяти футов высотой, а затем обезглавили и четвертовали. Его голову послали в Лондон и выставили на мосту, а из четырех частей его тела одна была отправлена в Йорк, вторая в Бристоль, третья в Карлайл, а четвертая – в Дувр [592] .

Так погиб последний частный владелец лондонского Темпла.

На трон вступил молодой король Эдуард III, оставивший своего отца, свергнутого Эдуарда II, на милость тюремщиков замка Беркли. Он принял Темпл, конфискованный у Хьюго Диспенсера, и передал его мэру Лондона, распоряжавшемуся конфискованным имуществом в городе. Мэру, как распорядителю Темпла, пришло в голову закрыть ворота, выходящие к Темзе, которые располагались в конце современной Миддл-Темпл-лейн, и из-за этого судейским было очень неудобно добираться из Темпла в Вестминстер и обратно. По этому поводу они направили жалобы королю, который второго ноября на третий год своего царствования написал мэру следующее:

...

На следующий год король снова написал мэру, распорядителю его имущества в Лондоне, что его известили, что мост Темпла, ведущий к реке, настолько разрушен и непрочен, что его секретари и другие люди уже не могут по нему ходить и поэтому не могут добираться через реку до Вестминстера.

...

Через два года (шестой год правления Эдуарда III, 1333) король передал попечение над Темплом «своему возлюбленному секретарю» Уильяму Лангфорду, «и отдал ему доходы от него на срок десять лет, арендную выплату 24 фунта в год, указанный Уильям должен содержать все здания и владения в хорошем порядке и состоянии и такими сдать их в конце срока» [596] .

Тем временем папа, епископы и госпитальеры активно добивались передачи бывшей собственности тамплиеров ордену госпитальеров св. Иоанна. Госпитальеры написали письмо королю, указывая, что церковь, галереи и другие постройки и земельные участки внутри Темпла были освящены и предназначены для служения Богу, теперь же их несправедливо отняли у них и передали Хьюго Диспенсеру-младшему, но после конфискации Темпл наконец оказался в руках короля, и они просят государя ввести их во владение. Король Эдуард отдал распоряжение мэру Лондона выяснить этот вопрос.

Из расследования выяснилось, что многие основатели церкви Темпла и многие братья тамплиеры похоронены в церкви и на кладбище Темпла; что епископ Эли проживал в Темпле, в помещении, известном под названием «покоев епископа Эли»; что там была капелла св. Томаса Беккета, занимавшая участок от двери Темпл-Холла до старых ворот Темпла; а также галерея, которая вела от покоев епископа Эли в восточном направлении; что имелась стена, проходившая в северном направлении до королевской дороги; что в северной части кладбища, граничащей с королевской дорогой, Роджером Бломом, посыльным Темпла, было возведено тринадцать домов с согласия и разрешения магистра и братьев-тамплиеров с целью обеспечивать средства на свечи и церковную утварь; что земля там, где расположены дома и кладбище, и весь участок между капеллой святого Томаса Беккета, церковью, галереей и стеной, идущей в северном направлении, и все здания, построенные там, в том числе Темпл-Холл, галереи и капелла св. Томаса, являются освященными, посвященными Господу; что Хьюго Диспенсер захватил их и владел ими незаконно, и после его казни и конфискации имущества, а не иным путем, они перешли в руки короля [597] .

После предоставления отчета эти освященные участки и постройки были переданы приору и рыцарям-госпитальерам святого Иоанна; король 11 января, на десятом году своего правления, в 1337 г., направил предписание в казначейство, приказывая провести оценку стоимости освященных земель и зданий, переданных госпитальерам, и остального Темпла и, заверив документы своими печатями, предъявить их королю, чтобы можно было соответственно уменьшить арендные выплаты Уильяма Лангфорда. Из расследования, проведенного во исполнение приказа Джоном Шортдичем, казначеем, следует, что в указанном Темпле на земле, остававшейся в держании Уильяма Лангфорда, и за главными воротами Темпла находился другой зал [598] и четыре комнаты, смежные с ним, кухня, сад, конюшня и помещение за большими воротами; также восемь лавок, семь из которых располагались на Флит-стрит, а восьмая – на окраине Лондона, за воротами Нового Темпла; что годовой доход от этих лавок составлял от десяти до тринадцати, пятнадцати и шестнадцати шиллингов; что плоды из сада Темпла продавались за шестьдесят шиллингов в год; что семь из тринадцати домов, построенных Роджером Бломом, приносили в год по одиннадцать шиллингов; что восьмой дом, находившийся за церковной оградой, давал доход четыре марки в год. Кроме того, указано, что общая годовая сумма доходов с Темпла достигала тогда 73 фунта 6 шиллингов 11 пенсов, что составляет около 1 000 фунтов в наших современных деньгах. В результате Уильяму Лангфорду уменьшили арендную выплату на 12 фунтов 4 шиллинга 2 пенса [599] .

Через три года после этого расследования, в 1340 г., король Эдуард III на тринадцатом году своего правления в возмещение суммы в сто фунтов, которую приор госпитальеров обещал выплатить ему для похода во Францию, даровал указанному приору и его братьям и их наследникам всю оставшуюся часть Темпла, находившуюся тогда в руках короля, в дополнение к кладбищу, галереям и другим освященным местам с благотворительными целями, в вечное владение [600] . Из этой дарственной следует, что привратник Темпла получал шестьдесят шиллингов и десять пенсов в год и два пенса ежедневного жалования, которые должны были выплачиваться ему госпитальерами.

В этот период приором госпитальеров был Филипп Тейн; он, по-видимому, старался сделать богослужения в церкви Темпла столь же пышными и торжественными, как во времена тамплиеров. Он, с единодушного согласия и одобрения всего капитула госпитальеров, даровал брату Хьюго де Личфилду, священнику, и его преемникам, настоятелям церкви Темпла, для покрытия расходов на освещение церкви и проведение богослужения землю под названием Фикетсфелд и сад под названием Коттрелл-гарден [601] , а через два года он пожаловал тому же Хьюго и его преемникам тысячу вязанок хвороста в год из леса Лиллестон, для поддержания огня в церкви Нового Темпла [602] .

Король Эдуард III на тридцать пятом году своего правления, в 1362 г., несмотря на то, что он пожаловал Темпл госпитальерам, воспользовался своим правом назначать привратника и официально назначил на этот пост Роджера Смолла, в награду за верную службу [603] .

Именно к этому времени относится первое упоминание о судейской корпорации в Темпле.

Поэт Чосер, который родился в конце правления Эдуарда II (1317) и был в большой чести при дворе Эдуарда III, так говорит об экономе правоведов из Темпла:

Таким образом, оказывается, что в правление Эдуарда III юристы в Темпле имели своего поставщика продовольствия, как и теперь, и соответственно получали некий установленный рацион или вместе обедали в зале.

К четвертому году правления Ричарда II (1381) относятся более подробные свидетельства о Темпле как месте пребывания ученых юристов и студентов-правоведов.

В старой хронике, написанной на нормандском диалекте, ранее находившейся в аббатстве св. Марии в Йорке, сообщается, что мятежники под предводительством Уота Тайлера явились в Темпл, разрушили здания, ворвались в церковь и взяли там все книги, реестры и протоколы, находившиеся в сундуках законоведов Темпла, побросали их в большой очаг и сожгли. («Les rebels alleront a le Temple et jetteront les maisons a la terre et avegheront tighles, issint que ils fairont coverture en mal array; et alleront en l’esglise, et pristeront touts les liveres et rolles de remembrances, que furont en leur huches deins le Temple de Apprentices de la Ley; et porteront en le haut chimene et les arderont») [605] . Уолсингэм, писавший в царствование Генриха VI, через пятьдесят лет после этих событий, сообщает, что после того, как восставшие под предводительством Уота Тайлера и Джека Строу сожгли Савой, дворец Джона Гаунта, герцога Ланкастера, они снесли здание под названием Темпл-бар, где жили студенты, готовившиеся к получению высшей степени в правоведении; бунтовщики сделали это из-за злобы, которую они питали к Роберту Хейлсу, магистру госпитальеров ордена св. Иоанна, и сожгли множество документов, которые хранили юристы. («Quibus perpetratis, satis malitiose etiam locum qui vocatur Temple Barre, in quo apprenticii juris morabantur nobiliores , diruerunt, ob iram quam conceperant contra Robertum de Hales Magistrum Hospitalis Sancti Johannis Jerusalem, ubi plura munimenta, quae Juridici in custodia habuerunt, igne consumpta sunt») [606] .

Далее, однако, Уолсингэм дает лучшее объяснение нападения на Темпл и сожжения дел и документов: он сообщает нам, что в намерения восставших входило отрубить головы всем юристам, поскольку они думали, что, казнив их, положат конец законам и смогут поступать в соответствии со своей волей и желаниями («Ad decollandum omnes juridicos, escaetores, et universos qui vel in lege docti fuere, vel cum jure ratione officii communicavere. Mente nempe conceperant, doctis in lege necatis, universa juxta communis plebes scitum de caetero ordinare, et nullam omnino legem fore futuram, vel si futura foret, esse pro suorum arbitrio statuenda»).

Очевидно, юристы обосновались в Темпле непосредственно после тамплиеров как держатели графа Ланкастера.

Пока тамплиеры томились в заключении в темницах Лондона и Йорка, король Эдуард II выплачивал их слугам и служащим те деньги, которые они ранее получали из сокровищницы Темпла, при условии, что они продолжат исполнять свои обязанности, как они это делали при своих прежних хозяевах. 26 ноября 1311 г. он пожаловал Роберту Стиффорду, священнику, на его проживание в обители Темпла в Лондоне, два денье в день и пять шиллингов в год на разные нужды, пока он служит мессы в церкви; когда же он не сможет это делать, ему предоставят только еду и кров. Джоффри Талавер, проживавший в Темпле, должен был получать три денье в день на пропитание, а также двадцать шиллингов в год на необходимые нужды до конца жизни; также ему полагалось один денье в день на своего сына и пять шиллингов в год жалования. Джоффри де Кейв, клирик, и Джон де Шелтон получали также каждый за хорошую службу ежегодную пенсию в сорок шиллингов до конца жизни [607] . Некоторые из этих слуг, в дополнение к различным денежным суммам, должны были получать плащ, такой, как носили слуги и наемники ордена тамплиеров, не приносившие обета [608] ; один комплект старой одежды из запаса, принадлежавшего братству [609] , одну марку в год на башмаки и пр.; их сыновья также получали ту же сумму ежедневно, при условии, что будут исполнять ежедневную работу по дому. Эти слуги принадлежали к разряду свободных служителей, занимали свой пост пожизненно, а поскольку они не были членами ордена, репрессии их не коснулись. За пенсии, предоставленные королем, они должны были исполнять свою ежедневную работу, пока могли.

Теперь следует заметить, что многие правила, обычаи и ритуалы братства тамплиеров можно и по сей день наблюдать в Темпле, и это приводит нас к выводу, что служащие прежнего братства каким-то образом соприкасались с сообществом юристов, обосновавшимся в Темпле, и предоставляли им свои услуги.

Со времен Чосера и по сей день юристы обедают вместе в старинном зале, как воинствующие монахи до них; и правило ордена, требующее «двоим и двоим есть вместе» и «часть от всякого вида пищи отдавать с братской любовью слугам», соблюдается по сей день с тех незапамятных времен. Более того, те, кто прислуживает за столом, до сих пор называются «панье», как и в дни тамплиеров [610] . Основные меры наказания в Темпле остаются такими же, как в старые времена. Например, тамплиер за небольшой проступок отлучался от сообщества своих братьев и не мог есть с ними за одним столом [611] , так и современный «тамплиер», за неподобающее поведение «изгоняется из зала» и «лишается рациона». Монахов прежнего братства за тяжелые проступки, в придачу к этому наказанию, лишали их кельи [612] , и они должны были спать рядом с животными в открытом дворе; членов нынешнего сообщества в прошлом в наказание за дурное поведение временно лишали собственной комнаты в Темпле, на двери которой вешался замок. Магистр и капитул тамплиеров имели право заключать в темницу и изгонять их из братства, и те же наказания свободно использовались в недавнем прошлом старейшинами корпораций барристеров. До недавнего времени современные тамплиеры имели также своих чтецов (должность весьма почтенная), в чьи обязанности входило читать и толковать законы в зале во время трапезы и после нее, совершенно так же, как чтецы у тамплиеров читали и толковали Писание.

Существовала также группа «союзников», подобных «союзникам» тамплиеров [613] . Это были известные люди, платившие большие деньги или подносившие нечто в дар за право быть принятыми в число старейшин; им позволялось есть за общим столом, как почетным членам сообщества, но они были освобождены от повседневных обязанностей членов корпорации и не имели права голоса при решении административных вопросов.

Превращение главной резиденции ордена Храма в Англии в университет права происходило следующим образом.

До нормандского завоевания и долгое время после него изучением права занимались исключительно клирики, в чьих руках сосредотачивались все знания того времени [614] . В правление короля Стефана иноземные клирики, во множестве приехавшие в страну после завоевания, пытались ввести в обиход древнее римское право, чтобы установить в Англии свои порядки, но им активно сопротивлялись король и бароны, державшиеся за свои древние законы и обычаи. Все же новые законы были введены во всех церковных судах, и клирики перестали принимать участие в местных судах, прекратили изучение общего права. В начале правления Генриха III епископ Солсберийский издал установление, запрещавшее священникам выступать в качестве защитников в судах общего права. («Nec advocati sint clerici vel sacerdotes in foro saeculari, nisi vel proprias causas vel miserabilium personarum prosequantur») [615] . К концу правления этого короля (1254) папа Иннокентий IV запретил духовным лицам читать курс общего права в английских университетах и школах, поскольку его установления основаны не на высших законах, а просто на обычаях мирян [616] .

Поскольку после этого клирики, которые были главными знатоками юриспруденции, равно как и всех прочих наук в те дни, перестали изучать и преподавать общее право, потребовалось обучить светских людей, которые могли бы вести судебные дела в стране; Эдуард I, которого за проведенные им многочисленные правовые реформы прозвали «английским Юстинианом», сделал изучение и применение общего права особой профессией.

В те давние времена Суд общих тяжб был единственной инстанцией, практиковавшей общее право и разрешал все тяжбы между субъектом и субъектом ; на двадцатом году правления Эдуарда I (1292) привилегия вести дела в этом суде была предоставлена некоторому числу лиц, назначенных государем. Король приказал Джону Метингему, верховному судье Суда общих тяжб, и остальным его судьям, чтобы они по собственному усмотрению призвали из каждого графства некоторое количество правоведов и начинающих адвокатов, наиболее способных и искусных в своем ремесле, чтобы они служили правосудию и народу, и те, кого так изберут, должны присутствовать в Суде общих тяжб и вести дела там, и никто более ; король и его совет считали, что восьмидесяти человек будет достаточно для этой цели, но судьи могли изменить это число по своему усмотрению [617] .

Тогда Суд общих тяжб помещался в Вестминстере, где собирались лондонские профессора общего права; и как раз в то время, когда был распущен орден тамплиеров, организация, готовившая с официального одобрения судей, светских юристов для деятельности в этом суде, находилась в процессе формирования. Опустевшая обитель тамплиеров располагалась в пригороде Лондона, вдали от городского шума и суеты, и от него было легко добраться через реку до Вестминстера, поэтому она казалась подходящим местом для ученых членов этой новой юридической корпорации; и очень скоро после роспуска военно-религиозного ордена тамплиеров знатоки общего права в Англии прочно обосновались в Темпле.

На шестом году правления Эдуарда III (1333), когда юристы уже поселились в Темпле и привили к старому стволу ордена рыцарей-тамплиеров новый черенок только что рожденной корпорации правоведов общего права, судьи Суда общих тяжб получили статус рыцарей [618] ; это был первый случай, когда рыцарское звание жаловалось за чисто гражданскую службу, а профессора общего права, имевшие исключительную привилегию практиковать в этом суде, получили титул или степень братьев-сержантов frиres serjens или fratres servientes , так что рыцари и братья-служители, двойники членов старинного ордена тамплиеров, удивительным образом возродились и занялись судебной практикой.

Правда, наименование serviens, serjen применялось к знатокам права задолго до правления Эдуарда III, но не для обозначения членов привилегированного братства. Так именовали не только юристов, но и всех тех, кто исполнял какую-либо работу для другого, начиная от serviens domini regis ad legem («служителя государя в делах юстиции»), который вел тяжбы короны в судах графств, до serviens или serjen , который шел с жезлом перед наложницей патриарха по улицам Иерусалима [619] . Священник, трудившийся для Господа, назывался serjens de Dieu , а влюбленный, служивший своей даме, – serjens d’amour [620] . В ордене тамплиеров к этому слову добавлялось frиres или fratres , что превращало его в почетный титул, определявший могущественную привилегированную группу людей. Это были выходцы из знатных семей. Они соединяли в себе черты монаха и воина, каждому из них полагался конь, они носили на груди алый крест ордена [621] , пользовались всеми привилегиями братства и могли даже быть избранными в прецепторы. Светские лица, не имевшие рыцарского звания, часто жаловали большие суммы денег, чтобы числиться в рядах этих высокоуважаемых людей.

Братья-служители Храма носили льняные шапочки и красные капюшоны поверх них [622] . На церемонии принятия в братство магистр надевал им на голову шапочки и набрасывал на плечи белый плащ храмовника; затем он приказывал им сесть на землю и торжественно перечислял их обязанности [623] . Неофита призывали начать новую жизнь, соблюдать чистоту, чтобы душа его оставалась незапятнанной, как белый плащ, накинутый ему на плечи, символ чистоты и невинности; полностью повиноваться тем, кто поставлен над ними; защищать слабых, помогать нуждающимся, почитать стариков и делать добро беднякам.

Рыцари и служители общего права также образовывали привилегированное братство и всегда обращались друг к другу подкупающим словом брат . Религиозный характер старинной церемонии приема в эту юридическую корпорацию, происходившей в церкви, и ее поразительное сходство с церемонией принятия в братство храмовников удивительны и замечательны.

«Верховные судьи, – повествует древняя рукопись, описывающая посвящение в адвокаты высшей категории в царствование Генриха VII, – следуя доброму примеру своих предшественников, надевали им на голову шапочки [624] (coyfes) и поверх них, как знак отличия, красный капюшон, и так становились они служителями закона (servientes ad legem)». В своих речах верховный судья так излагает им моральные и религиозные требования их профессии: «Обращайтесь к призванию, к коему вы призваны… Говорите с почтением к Господу, уважением к вышестоящим, милосердием к бедным ». Он говорит, что шапочка – это одеяние белое и чистое, символ чистоты и добродетели, и начинает одну из частей своей речи торжественными словами, используемыми папами в знаменитой булле, дававшей тамплиерам их многочисленные духовные и светские привилегии, « Omne datum optimum et omne donum perfectum desursum est descendens a patre luminum etc. » (каждое дарение лучшему и всякий дар совершенному исходит от Отца Пресветлого) [625] .

Братьям-служителям ордена Храма строго предписывалось «есть хлеб свой в безмолвии» и «наложить печать на уста свои», а «братья-служители закона», как нам известно, после своего принятия в корпорацию «ели вместе со строгим выражением лица и молча».

Число юристов общего права после того, как они обосновались в Темпле, стало быстро увеличиваться, и в период между царствованиями Ричарда II и Генриха VI они разделились на два «судебных инна».

...

Из изысканий, производившихся в 1337 г. (10-й год правления Эдуарда III), явствует, что во времена тамплиеров в Темпле было два зала , так что не похоже, что был выстроен новый. Один из этих залов, нынешний Иннер-Темпл-Холл, за год до этого расследования передали приору и братству госпитальеров св. Иоанна, вместе с церковью, галереями и пр., как уже сообщалось ранее, в то время как другой зал оставался в руках короны и перешел в распоряжение госпитальеров только в 1340 г. Возможно, вскоре после этого госпитальеры уступили право пользования обоими залами профессорам права, а эти последние, поскольку обедали и собирались в разных залах, под конец разделились на две корпорации, что мы видим поныне.

...

Бартон, антиквар, писавший в правление королевы Елизаветы, говорит об этом «старом сообществе» (Внутренний Темпл) как о «матери и древнейшей из всех судебных институций, которой, – пишет он, – я должен оказывать подобающее почтение, поскольку был членом этого сообщества, и приняли меня 20 мая 1593 г.» [627] . Два общества, или «судебных инна», Темпла являются равно древними : вначале их члены обедали в одном или другом из древних залов Темпла, исходя из соображений удобства и собственных склонностей; и поныне, в память о давнем прошлом, старейшины одного инна раз в году обедают в зале другого инна. Момент разделения обычно относят к началу царствования Генриха VI, поскольку в конце его долгого правления существовали уже все четыре судебных инна, в которых тогда учились около двух тысяч студентов. Суд Королевской скамьи, Суд казначейства и Суд лорда-канцлера посягали на юрисдикцию Суда общих тяжб и взяли на себя рассмотрение гражданских тяжб между субъектом и субъектом , которые ранее решались только в этом суде [628] . Количество судебных разбирательств, соответственно, резко возросло, профессия юриста стала весьма почетной, и знатные люди считали изучение права необходимой частью образования.

Сэр Джон Фортескью, бывший верховным судьей Суда Королевской скамьи в продолжение половины царствования Генриха VI, в своей знаменитой речи «Похвала законам Англии» сообщает нам, что в его время годовые издержки каждого студента-правоведа составляли 28 фунтов (что равно 450 фунтам на наши современные деньги [629] ), что все студенты были джентльменами по рождению и состоянию, что во время учебы весьма большое внимание уделялось их манерам и нравам; что при каждом из «судебных иннов» была академия, или гимназия, где обучали пению, музыке, танцам и правилам этикета. Право преподавалось в установленные часы, и в праздничные дни после церковной службы студенты изучали историю и читали Священное писание. В этих школах юношей наставляли на путь добродетели, пороки бичевались и искоренялись, так что многие рыцари, бароны и другие знатные люди отправляли своих сыновей в Темпл и другие школы не столько для изучения права или получения профессии, сколько для того, чтобы сформировать их нрав и манеры и уберечь их от соблазнов. «О ссорах, неповиновении и наушничестве там и не слыхивали; если студент чем-то опозорит себя, его изгоняют из сообщества; это наказание страшнее, чем тюрьма и оковы, ибо тот, кого изгнали из одной корпорации, никогда не будет принят в другую; так и получается, что меж них царит постоянная гармония, великая дружба и полное доверие».

Два инна Темпла теперь именуют Внутренним и Средним Темплом, по-видимому, с отсылкой к той части старого Темпла, которая, как остальная собственность рыцарей-тамплиеров, так и не попала в руки госпитальеров. После того как юристы Темпла разделились на две корпорации и заняли обширную территорию, эта часть стала называться внешним Темплом, поскольку она была дальше всего от города. Это нашло отражение в рукописи из Британского музея, времен правления Якова I:

...

Когда юристы пришли в Темпл, они обнаружили высеченные на древних зданиях геральдические знаки тамплиеров, а именно алый крест на серебряном поле и агнец, несущий знамя ордена с алым крестом. Этот знак оставался гербом Темпла до пятого года правления королевы Елизаветы, когда, к несчастью, сообщество Внутреннего Темпла, последовав совету и по настоянию Джерарда Ли, члена геральдической палаты, отказались от древнего и почетного герба тамплиеров и на его месте поместили скачущего крылатого коня Пегаса или, как нам объяснили, «коня, бьющего землю копытом, или серебряного Пегаса на серебристом поле ». Магистр Джерард Ли «украсил герб драгоценными камнями и изображениями планет, и этими странными знаками он пытался передать, что знание, получаемое во Внутреннем Темпле, поднимет профессоров права на вершину почета, добавив девиз volat ad aethera virtus („добродетель воспаряет к небесам“. – Прим. пер. ). Он также стремился отметить, сколь почитаемы свободные науки, изобразив Пегаса, который сотворил источник Иппокрены, ударив копытом в скалу, как эмблему юристов, ставших поэтами, подобно Чосеру и Говеру, которые учились в Темпле».

Корпорация Среднего Темпла, проявив лучший вкус, до сих пор сохраняет в той части Темпла, которая находится в ее владении, прославленный и освященный временем герб ордена тамплиеров.

Принятие Пегаса в качестве герба одним сообществом и сохранение агнца другим породило следующие шутливые строки:

Шекспир утверждает, что именно в саду Темпла, который и поныне славен своей красотой и обилием цветов, алая и белая розы были выбраны как эмблемы соперничающих домов Йорков и Ланкастеров. Ричард Плантагенет и граф Сомерсет удаляются со своими сторонниками из зала в сад, где Плантагенет так обращается к своим безмолвствующим и колеблющимся спутникам:

Плантагенет

Коль так упорны вы в своем молчанье,

Откройте мысль нам знаками немыми.

Пускай же тот, кто истый дворянин

И дорожит рождением своим,

Коль думает, что я стою за правду,

Сорвет здесь розу белую со мной.

Сомерсет

Пусть тот, кто трусости и лести чужд,

Но искренно стоять за правду хочет,

Со мною розу алую сорвет.

Уорик

Я красок не люблю и потому,

Без всяческих прикрас ползучей лести,

Рву розу белую с Плантагенетом.

Сеффолк

Рву алую я с юным Сомерсетом

И говорю при этом, что он прав.

<…>

Вернон

Итак, для ясности и правды дела

Срываю белый девственный цветок,

Свой голос отдавая белой розе.

<…>

Сомерсет

Так, так. Ну, кто еще?

Стряпчий

Когда не лгут мне знания и книги,

Грешат все ваши аргументы ложью.

Я розу белую срываю тоже.

<…>

Уорик

…Предсказываю: нынешний раздор,

Что разгорелся здесь, в саду при Темпле, —

В борьбе меж алой розою и белой

Заставит сотни душ покинуть тело [631] .

В собрании Коттона хранится рукопись, созданная в начале правления Генриха VIII и озаглавленная «Описание, как и какими уставами и обычаями поддерживается сообщество Среднего Темпла и каким образом они достигают знания» [632] . Она содержит множество интересных сведений об управлении школой, чтениях, собраниях, разыгрывании судебных разбирательств и других состязаниях, проводившихся первоначально в учебных целях, и о разных разрядах старейшин, чтецов, служителей, высших барристеров, младших барристеров и студентов, а также «расходах на их еду и питье в течение года, и как они едят, и жалование их должностным лицам». Автор сообщает, что обязанностью «казначея было собирать с некоторых членов корпорации ежегодную мзду в 3 фунта 3 шиллинга и платить из этой суммы ренту господину (ордена) св. Иоанна за дом, в котором они поселились». «Далее, у них нет другого места для прогулок, бесед и обсуждения своих знаний, кроме церкви, в каковой в учебное время не найдешь ни тишины, ни покоя, из-за постоянного присутствия молодых законоведов». Беседы между юристами и клиентами в церкви Темпла так описаны Батлером:

Помня все прецеденты,

Они прогуливаются в Темпле под деревьями

Или ходят в Ротонде с рыцарями по должности

Среди рыцарей-воинов, скрестивших ноги.

«Далее, у них проходят ежедневно три мессы одна за другой, первая должна начаться в семь часов или около этого. В праздничные дни у них заутрени и торжественные мессы; а во время пения заутрени они трижды произносят мессу» [633] . В начале правления Генриха VIII сад Темпла отгородили от реки стеной; и Иннер-Темпл-Холл был скрыт от посторонних взоров, также возводились новые помещения. Корпорации тратили деньги и действовали так, как если бы они являлись собственниками Темпла, а не арендаторами госпитальеров.На 32-м году правления Генриха VIII парламент издал акт, распускающий орден госпитальеров и передающий всю собственность этого братства короне, с соблюдением интересов их младших держателей.Следовательно, две юридические корпорации теперь зависели от короны.На пятом году правления Елизаветы началась постройка современного просторного и величественного Миддл-Темпл-Холла (старый отдали под комнаты); в правление Марии и Елизаветы также строились различные здания во Внутреннем и Среднем Темпле за счет старейшин корпорации и членов обоих сообществ. Все это делалось в расчете на справедливость и честность монархов. В правление Якова I, однако, некий шотландец попытался получить в дар от Его Величества Темпл в качестве фьефа или наследного владения, и когда об этом стало известно корпорациям, они принесли «смиренную мольбу» королю и добились того, что получили бывшую резиденцию тамплиеров в свою собственность. Жалованной грамотой, данной в Вестминстере 13 августа 1609 г., на шестом году правления короля Якова, государь пожаловал Темпл старейшинам обеих корпораций, их наследникам и преемникам на вечные времена, для обитания и обучения профессоров и студентов правоведов для Англии; при этом старейшины должны были платить указанному королю, его наследникам и преемникам десять фунтов ежегодно за Внутренний Темпл и десять фунтов ежегодно за Средний Темпл [634] .В благодарность за этот дар два судебных инна заказали за их общий счет «великолепный кубок из чистого золота, весом в двести с половиной унций, ценой в тысячу марок или около этого, каковой со всем смирением был преподнесен Его королевскому Величеству при дворе в Уайтхолле, на шестом году правления указанного монарха в королевстве Англии, как новогодний подарок, руками указанного сэром Генри Монтегю, впоследствии бароном Монтегю, виконтом Мандевилем, графом Манчестером, Ричардом Дастоном, эсквайром, и другими уважаемыми людьми из обеих корпораций, и Его Величеству было угодно принять дар… На одной стороне кубка – изображение прекрасной церкви, или храма, с башенками и пинаклями, а на другой стороне – изображение алтаря, на котором горит священный огонь, а на языках пламени выгравированы слова Nil nisi vobis („Никто, кроме вас“). На крышке этого золотого кубка помещена пирамида, увенчанная фигурой склонившегося воина, левая рука его лежит на щите в римском стиле; этот кубок Его Величество всю жизнь считал одним из своих драгоценнейших сокровищ» [635] . Достойны внимания некоторые из древних установлений и правил двух корпораций.Из парламентского документа, хранящегося во Внутреннем Темпле, от 15 ноября 1558 г. (3-й и 4-й год правления Филиппа и Марии), следует, что восемь джентльменов из этого сообщества «были приговорены к выселению за дурное поведение и неповиновение старейшине и с позором исключены из числа членов сообщества, и поскольку с этого времени они ведут себя смиренно и во всем повинуются указанным старейшинам, было решено принять их вновь в корпорацию, без всякого штрафа» [636] .Среди прочих привычек и установлений, воспринятых от тамплиеров и долго сохранявшихся в Темпле, можно назвать восточный обычай носить длинные бороды. В правление Филиппа и Марии по личному требованию королевы была сделана попытка искоренить этот древний обычай и ограничить длину бороды стряпчего . 22 июня, на 3-м и 4-м году царствования Филиппа и Марии, в 1557 г., появился приказ, чтобы никто из членов Внутреннего и Среднего Темпла, имеющий рыцарское достоинство, не носил бороду больше трехнедельной длины под угрозой 15 фунтов штрафа, причем за каждую следующую неделю отращивания бороды эта сумма удваивается. Кроме того, им приказали снять свои гербы, а также «чтобы никто из сообщества не носил на людях испанских плащей, мечей и щитов, или рапир, или мантий, или шляп, или мантий, перепоясанных кинжалом»; также «чтобы никто из сообщества, кроме рыцарей или старейшин, отныне не носил камзолов или чулок ярких цветов, за исключением алого или малинового; и не носил атласных шапок, или шарфов, или украшений на мантиях, белых коротких камзолов, высоких каблуков или бархатных туфель , двойных манжет на рубашках, перьев или лент на шляпах!» Ни один атторней не мог быть принят ни в одну из корпораций и отныне при приеме в корпорацию следовало соблюдать непременное условие, что если принятый станет «заниматься деятельностью атторнея, он тем самым считается исключенным из корпорации» [637] . В первый год правления Якова I появился указ, что во исполнение воли короля человек не благородного происхождения не мог быть принят ни в одну из корпораций и никто из джентльменов не должен был появляться в зале «в плаще, сапогах со шпорами или кинжалом», а также объявилось, что их «желтые ленты и брелки, и короткие камзолы, и оружие весьма не одобрены и воспрещаются».В 1623 г. король Яков рекомендовал носить шапочки по старинному обычаю, и с удовольствием удовлетворился в том, что во Внутреннем Темпле это правило строго соблюдается. Его Величество далее соизволил указать, чтобы сапоги изъяли из гардероба как обувь неподобающую людям, носящим мантии; ибо «сапоги и шпоры, – заявляет Его Величество, – это принадлежность скорее буянов, чем порядочных людей, которые носят их только когда ездят верхом. Посему мы подаем пример в собственном нашем суде, чтобы никаких сапог не было в нашем присутствии».Новые тамплиеры долгое время поддерживали давнюю репутацию Темпла как богатого и гостеприимного, хотя оленина из королевских лесов и вино из королевских погребов [638] уже не появлялись в его стенах. Сэр Джон Фортескью рассказывает о пирах и увеселениях в Темпле в правление Генриха VI, и разные авторы повествуют о пышных рождественских торжествах, праздниках ридеров, маскарадах и пышных приемах в честь иностранных послов и даже самого короля. В подобных случаях часто устраивались театрализованные представления, и главными их героями были Маршал тамплиеров , Маршал-констебль, Распорядитель охоты, Лейтенант Тауэра, Лесничий, Лорд Беспорядок, король Кокни и Джек Солома! Маршал-констебль являлся в зал по праздничным дням, «весело вскарабкавшись на мула», в полном вооружении, с плюмажем из перьев всех цветов на шлеме и позолоченной алебардой в руке. Его сопровождали алебардщики, впереди шли барабанщики, флейтисты и шестнадцать трубачей, и он предлагал различные развлечения, «чтобы славно провести вечер».Распорядитель охоты и Лесничий появлялись в зеленом бархате и зеленом атласе, на шеях висели охотничьи рожки, с которыми они шествовали вдоль камина, «трубя три приветственных сигнала».Самым замечательным из этих представлений была «охота в зале», когда охотники вошли под звуки рога, таща с собой кота, лисицу, сеть и девять или десять пар гончих! Кота и лисицу привязали к двум концам палки и выпустили в зале; на них охотились с собаками под звуки охотничьих рожков и в конце концов убили их под каминной решеткой»!Количество оленины, съедаемой на этих торжествах, в особенности на праздниках ридеров, было огромным. В правление королевы Марии старейшинам Среднего Темпла был отдан приказ, чтобы каждый ридер выставлял в зал не менее пятнадцати туш, и это число сильно превосходилось: «несколько летних чтецов, – сообщает нам старый рукописный отчет о подобных праздниках, – которые за половину того срока, по прошествии которого был объявлен перерыв, выставили целых шестьдесят туш, в основном оленей; некоторые выставляли восемьдесят, а некоторые и сто…» [639] . (Юристы в лучшие времена завтракали соленой свининой, запивая ее красным вином, а на ужин ели пирог с олениной и жареную курицу. На обед подавали огромные кабаньи головы на серебряных блюдах, жареных лебедей, дроф, цапель, выпей, индюков, кроншнепов, веретенников и пр.)Представляет интерес следующее описание Темпла и большого приема там в правление королевы Марии.

...

После обеда разыгрывались награды за «победу на турнире, и прочие рыцарские забавы, и ради развлечения они переодевались в дам и делали это с такой небесной гармонией, словно Аполлон и Орфей явили свое искусство» [640] .

Маскарады, забавы, игры и пиршества, по-видимому, были неотъемлемой частью жизни Темпла в то время, как и прилежное изучение права. Сэр Кристофер Хаттон, член Внутреннего Темпла, удостоился похвалы от королевы Елизаветы за изящество и искусство в маскараде , который разыгрывался перед Ее Величеством. Его назначили вторым казначеем, а впоследствии лорд-канцлером [641] . В 1568 г. перед Елизаветой и ее двором в Темпле была представлена трагедия о Танкреде и Жизмунде, написанная совместно пятью студентами Внутреннего Темпла [642] .

На свадьбе леди Елизаветы, дочери короля Якова I, и принца Фридриха, пфальцграфа (14 февраля 1613 г.) студенты Темпла устроили маскарад, а вскоре после этого двадцать «тамплиеров» были назначены барристерами в честь принца Чарльза, ставшего позднее принцем Уэльским, «расходы на это были покрыты за счет мзды по 30 фунтов с каждого старейшины, 15 фунтов – с каждого барристера и по 10 фунтов – со всех остальных» [643] .

Из всех зрелищ, подготовленных для английских государей, самым знаменитым был пышный маскарад, стоивший более 20 тысяч фунтов и устроенный Темплом совместно с членами Линкольнского инна и Грей-инна, для короля Карла I и его молодой супруги, Генриетты Французской. Уайтлок в своих мемуарах дает подробное и взволнованное описание этого маскарада, которое и сейчас представляет интерес, ибо там запечатлены характерные черты той эпохи.

Шествие, направлявшееся из Темпла в Уайтхолл, было самым великолепным из всех, какие когда-либо видел Лондон. «Сто джентльменов в очень богатых одеждах, едва ли не полностью покрытых золотыми и серебряными кружевами, сидели на лучших конях в лучшей сбруе, какую могли предложить королевские конюшни и конюшни всех аристократов в городе». Каждый джентльмен имел при себе пажа и двух лакеев в ливреях, ожидавших подле коней. Лакеи несли факелы, а пажи – плащи своих господ. «Их роскошные одежды и сбруи, освещенные светом бесчисленных факелов, гордая поступь их горячих коней и разноцветье ливрей их слуг, но в особенности красота и галантное поведение прекрасных юных джентльменов, составляли самое славное и великолепное зрелище, какое когда-либо видели в Англии».

Этих галантных джентльменов сопровождали лучшие музыканты, каких можно было сыскать в Лондоне, а за ними следовали маскарадные нищие и калеки, верхом на «самых ледащих клячах, которых удалось достать». Одежда этих бродяг была подобрана с большой изобретательностью, и поскольку «галантных юристов» сопровождал свой оркестр, имелся он и у нищих и калек. Он состоял из ключей, пищалок и трещоток, «которые несли поддельные оборванцы во главе этой процессии». За нищими шли музыканты со свистками и флейтами, издававшими звуки, подобные птичьим трелям, прекрасные и гармоничные, а далее следовали «птицы»: сова в ивовых ветвях, с бесчисленным количеством других птиц, глядящих на нее. «Это были маленькие мальчики, одетые в костюмы этих птиц, на редкость хорошо сделанные. Мальчики сидели на маленьких лошадках, а между ними шли пешком люди с факелами, и кто-то шел сзади, чтобы приглядывать за детьми, и было сие удивительно прекрасное зрелище». Затем шел отряд диких северных музыкантов, с волынками, рожками и тому подобными инструментами, а за ними прожектер, а далее повозки, запряженные каждая четверкой коней, в которых сидели «боги и богини», а перед ними следовали языческие жрецы. Затем следовали повозки главных участников действа.

Повозки Внутреннего и Среднего Темпла были серебряные и голубые. Кони были покрыты попонами, а их головы украшали плюмажи из голубых и белых перьев. «Из-за ярких факелов, укрепленных на боковых стенках каждой повозки, было светло, как днем… Все это являло собой воистину грандиозное зрелище».

Уайтлок подробно и вдохновенно описывает пиршественный зал. «Там собралось, – пишет автор, – столько прекрасных дам в роскошных одеждах, блистающих драгоценностями, и знатных господ, что едва нашлось место для короля и королевы». Молодая королева танцевала с ряжеными и оценила их как «лучших танцоров, каких она когда-либо видела». Знатные придворные дамы также держались «весьма свободно, танцуя со всеми ряжеными, приглашавшими их».

Королева Генриетта осталась так довольна маскарадом, «танцами, речами, музыкой и пением», что пожелала увидеть все представление сначала! После этого лорд-мэр пригласил их Величества и всех членов судебных корпораций в город и принял их с большим почетом и пышностью в Мерчант Тэйлорс-Холле [644] .

Многие из тамплиеров, отличившиеся в этих праздничных представлениях, впоследствии выступили с оружием в руках против своего государя. Сам Уайтлок командовал конным отрядом и участвовал в нескольких кровавых битвах с королевскими войсками.

Через год, после реставрация, сэр Хендж Финч, впоследствии граф Ноттингемский, провел свой праздник чтецов в большом зале Внутреннего Темпла с необыкновенной пышностью. Торжества продолжались с 4 по 17 августа.

На обеде в первый день присутствовало несколько представителей знати и членов Тайного совета и другие его друзья; на второй день Темпл почтили своим визитом лорд-мэр, олдермены и почтенные горожане Лондона; на третий явился колледж лекарей в полном составе в шапочках и мантиях; на четвертый – явились все судьи, адвокаты и доктора гражданского права, а также все члены коллегии юристов гражданского права; на пятый день был устроен прием для архиепископов, епископов и церковных иерархов; а 15 августа Его Величество король Карл II явился из Уайтхолла на своем величественном судне и отобедал с ридером и всем сообществом в зале. Его Величество сопровождал герцог Йорк, а также лорд-канцлер, казначей, лорд-хранитель печати, герцоги Бэкингем, Ричмонд и Ормонд; гофмейстер, графы Оссори, Бристоля, Беркса, Портленда, Страффорда, Англси, Эссекса, Бата и Карлайла; лорды Уэнтуорт, Корнбери, де ла Варр, лорд Джерард Брандон, и лорд Страттона и Корнуола, гофмейстер и камергер Его Величества; сэр Уильям Моррис, один из главных государственных секретарей; граф Миддлтон, лорд верховный комиссар Шотландии, граф Гленкерн, лорд-канцлер Шотландии, графы Лаудердейл и Ньюборг и другие представители этого королевства, граф Килдар и другие посланцы из Ирландии.

Когда Его Величество сошел с барки, его приветствовали на берегу ридер и верховный судья Суда общих тяжб. Они проследовали в сад, и вдоль всей дороги из сада в зал стояли слуги ридера в алых плащах и белых муаровых камзолах, а позади них выстроились старейшины, барристеры и студенты, «и громкая музыка играла все время, с того момента, как Его Величество ступил на берег и пока он не вошел в зал, где его встречали двадцать скрипачей». Обед подавали пятьдесят молодых джентльменов, членов сообщества, в мантиях, «которые и прислуживали в продолжение всего пиршества, и никто не появлялся в зале, кроме них».

4 ноября его королевское высочество герцог Йорк, герцог Бэкингем, граф Дорсет и сэр Уильям Моррис, государственный секретарь, были приняты во Внутренний Темпл, причем герцог Йоркский вошел в корпорацию барристеров [645] .

На восьмом году правления Карла II, в 1668 г., сэр Уильям Тернер, лорд-мэр Лондона, прибыл на праздник ридеров во Внутренний Темпл с мечом и всеми атрибутами гражданской власти, что было воспринято как оскорбление корпорации, и с лорд-мэром из-за этого очень грубо обошлись некоторые младшие члены Темпла. Его светлость пожаловался королю, и дело рассматривалось в совете, как явствует из следующего протокола:

...

4 ноября в 14-й год правления Карла II его высочество пфальцграф Руперт, граф Томас Кливленд, граф Джослин Перси, лорд Джон Беркли Страттон и Генри и Бернард Ховард Норфолк были приняты во Внутренний Темпл [646] .

Мы должны теперь завершить наш рассказ о Темпле кратким описанием тяжбы с доктором Миклсуайтом, настоятелем церкви Темпла.

После того как госпитальеры при Эдуарде III стали владельцами Темпла, приор и капитул этого ордена вновь ввели старинную и почтенную должность настоятеля. Священник, занимавший эту должность, питался в одном из залов двух юридических корпораций, так же как настоятель во времена тамплиеров вкушал трапезу вместе с рыцарями. Настоятель, как и капелланы, назначался приором и капитулом ордена госпитальеров, без утверждения церковных властей, так как госпитальеры получили привилегии, наравне с собственностью, тамплиеров и не подчинялись епископальной юрисдикции. Настоятель, как уже упоминалось, получал от приора и капитула ордена св. Иоанна тысячу вязанок хвороста в год для поддержания огня в церкви, а также доходы от садов Фиктсфелд и Коттрелл для освещения церкви и служения мессы. Госпитальеры также содержали за свой счет двух или трех капелланов и практически полностью сохранили порядки, существовавшие у тамплиеров. На 21-м году правления Генриха VII эти священники жили в Темпле, на восточной стороне церковного двора, часть которого была предоставлена студентам обеих корпораций.

В пунктах 9 и 10 акта, изданного в правление Генриха VIII и распускающего орден госпитальеров, утверждается, что Уильям Эрмстед, священник, настоятель церкви Темпла, который там назван «магистром Темпла», а также Уолтер Лимси и Джон Уинтер, капелланы, сохраняют за собой жилье, содержание, и жалование, и все денежные льготы в том же размере, в каком они по закону имели их прежде; указанному магистру и капелланам Темпла следует исполнять свои обязанности так, как они исполняли их ранее, и письма, утверждающие их в их должности и определяющие размер выплат, должны быть составлены и скреплены большой печатью. Наименование «магистр Темпла», которым ранее обозначали главу гордого и могущественного ордена тамплиеров в Англии, советника королей и принцев, встававшего, если требовалось, во главе войска, было ошибочно употреблено по отношению к простому настоятелю церкви Темпла. В акте не содержится никаких указаний по поводу преемников настоятеля и капелланов, поэтому Эдуард VI после смерти Уильяма Эрмстеда передал жилье, ранее принадлежавшее священникам, мистеру Кейлуэю и его наследникам, после чего настоятель и священники не имели более права на какое-либо жилье в Темпле [647] .

После роспуска ордена св. Иоанна и до настоящего времени настоятель или, как его теперь неправильно называют, «магистр Темпла», назначался письменным распоряжением короля и занимал свой пост, как и в старые времена, без официального введения в должность. Эти назначения составлены в очень неясных и общих выражениях и дают настоятелю, или магистру, много прав, которыми он действительно обладал, хотя никогда ими не пользовался, а также много других, даровать которые король не властен. Например, ему вменяется в обязанность «управлять новым Темплом», но корона не может обеспечить ему такого права, поскольку управление Темплом всегда находилось в руках старейшин двух корпораций, которые унаследовали свою власть от магистра и капитула тамплиеров. В этих распоряжениях Темпл представлен как дом приходского священника, каковым он никогда не был. В них постоянно жалуются «все виды десятины», но тамплиеры не платили десятины, что было утверждено несколькими папскими буллами. Этими указами настоятельно передаются все денежные доходы, связанные с его деятельностью, но эти доходы отбирались короной, а собственность, пожалованная некогда приором и капитулом св. Иоанна, а также благочестивыми людьми во времена тамплиеров на обеспечение священников и проведение месс в церкви Темпла, была передана посторонним людям, а настоятель, лишенный материальной поддержки короной, оказался на попечении двух корпораций. На самом деле он получал крошечное жалование в 37 фунтов 6 шиллингов 8 пенсов в год от казны, но из этих средств он должен был нанять служку для церкви, а также пономаря или ризничего.

Когда короли взяли в собственные руки назначение настоятеля и присвоили все доходы от церкви Темпла, им пришлось обеспечивать своих ставленников, как это делали госпитальеры св. Иоанна.

«В обязанности корпорации, – гласит рукописная история Темпла, составленная в правление Генриха VIII, – не входит предоставлять жалованье, пищу и питье священникам; ибо их назначает господин из св. Иоанна, и те, кто принадлежит к корпорации, ничего не дают священникам, за исключением того, что они имеют восемнадцать свободных дней в году; соответственно подаяние каждому из них составляет 18 пенсов» [648] .

В правление Якова I настоятель доктор Миклсуайт предъявил несколько неслыханных притязаний, что привело к конфликту между ним и обеими корпорациями. Старейшины Внутреннего Темпла, оскорбленные его претензиями, лишили доктора его места за обеденным столом и «пожелали, чтобы он не входил в зал, пока за ним не пошлют». На восьмом году царствования Карла I, в 1633 г., доктор направил королю прошение, в котором потребовал для себя главенства в Темпле «согласно древнему обычаю, ибо он магистр», и жалуется, что «его лишили места в зале и пищи, каковое место магистр Темпла до того, как юристы появились в Темпле и после этого всегда занимал, как только появлялся в зале. Десятина ему не выплачивается, тогда как по уставу он должен иметь „ omnes et omnimodas decimas “ – все и всяческие десятины… Корпорации отказывают в праве на церковную юрисдикцию магистру Темпла, который назначен Его королевским Величеством как хозяин и страж дома ad regendum, gubernandum, et officiendum domum et ecclesiam – для управления домом и церковью и т. д.» Доктор приводит длинный перечень обид, показывающих, сколь малой властью он пользовался в Темпле: «его не вызывали на собрания корпораций; не слушали его бесчисленных проповедей в Иннер-Хаусе утром и вечером», а кроме того, должностным лицам Внутреннего Темпла не велено выказывать почтения магистру Темпла, когда он входит в зал».

Краткий ответ на жалобы доктора заключается в том, что настоятель церкви никогда не имел ничего из того, на что доктор претендует, и что не во власти короны предоставить ему эти права.

Поскольку в старину настоятель, как уже говорилось, был священником ордена тамплиеров, а впоследствии ордена госпитальеров, он полностью подчинялся своим земным владыкам; его могли снять с должности, посадить на хлеб и воду, заключить пожизненно в темницу без права обращения к любой власти, светской или церковной, если только его жалобы не достигнут ушей папы. Доктор Миклсуайт совершенно не понимал своего положения в Темпле, и ему повезло, что старейшины больше не обладали деспотической властью прежних магистра и капитула, иначе он отправился бы в покаянную келью в церкви, и был бы не первым настоятелем, оказавшимся в этом печальном месте [649] .

Жалобы были направлены к членам Тайного совета, а затем Ною, генеральному прокурору; сам же доктор запер церковь и унес ключи. Корпорации велели сделать новые ключи и открыть церковь. Ной, чтобы урегулировать разногласия, пригласил враждующие стороны встретиться в церкви и там, отвечая на претензии доктора, объявил, что если бы он был ревизором, он бы начал процесс против доктора из-за надменности и гордыни.

В конце концов доктор ничего не добился.

Во времена республики, после смерти доктора Миклсуайта, Оливер Кромвель направил корпорациям запрос относительно обязанностей и содержания «магистра Темпла», как явствует из следующего письма:

...

Во время последнего ремонта церкви Темпла в 1830 г. рабочие обнаружили старинную печать ордена госпитальеров, которая была украдена и, видимо, попала в руки иностранных коллекционеров. На одной стороне ее изображен Гроб Господень в Иерусалиме со Спасителем в склепе. Над головой его крест, а выше – табернакль, или капелла, крышу которой венчают две курильницы. По окружности печати идет надпись «FR – BERENGARII CUSTOS PAUPERUM HOSPITALIS JHERUSALEM». На реверсе изображен святой на коленях в молитвенной позе перед патриаршим крестом, с двух сторон от него – буквы альфа и омега. Под первой буквой – звезда.

Эти подробности были сообщены мне мистером Сэвиджем, архитектором.

КОНЕЦ

Гуго де Паэн. 1118/9–1136/7 гг.

Роберт (Робер) де Краон (Бургундец). 1136/7 – 13 января 1149 гг.

Эврар де Бар (Баре). 1149–1152 (?) гг. де Баре?

Бернар де Тремле. 1152 (?) – 16 августа 1153 гг.

Андре де Монбар (де Торрож). 1153 – 17 января 1156 гг.

Бертран де Бланфор. 1156 – 2 января 1169 гг.

Филипп де Мийи де Наплу (Наблус). 1169–1171 гг.

Одо де Сент-Аман. 1171 – 8 октября 1179 гг.

Арнольд де Торрож. 1180 – 30 сентября 1184 гг.

Жерар де Ридфор. 1185 – 4 октября 1189 гг.

Робер де Сабле. 1191 – 28 сентября 1193 гг.

Жильбер Эрай. 1194 – 21 декабря 1200 гг.

Филипп дю Плесси. 1201 – 12 февраля 1209 гг.

Гийом де Шартр. 1210 – 25 августа 1219 гг.

Петр де Монтегю. 1219 – 28 января 1232 гг.

Арман де Перигор. 1232 (?) – 17 октября 1244 гг.

Ришар де Бюр. 1244/5 – 9 мая 1247 гг.

Гийом де Соннак. 1247 – 11 февраля 1250 гг.

Рено де Вишье. 1250 – 20 января 1256 гг.

Тома Берар. 1256 – 25 марта 1273 гг.

Гийом де Боже Май. 1273 – 18 мая 1291

Тибо Годен (Гаудини). 1291 – 16 апреля 1293 гг.

Жак де Моле. 1293 – 18 марта 1314 гг.

Списки даны по Marie Luise Bulst-Thiele: Sacrae Domus Militiae Templi Hierodolymitani Magistri – Untersuchungen zur Geshichte des Templerordens 1118/19–1314. Gцttingen: Vandenhoeck und Reprecht, 197

Примечания

1

Дж. Чосер. Кентерберийские рассказы. – М., 1973. – С. 33. Пер. И. Кашкина.

2

Elmacin. Hist. Saracen. Eutychius.

3

Ингульф, секретарь Вильгельма Завоевателя, один из паломников, утверждает, что он отбыл из Нормандии с тридцатью товарищами, дородными и доблестными рыцарями, а назад вернулось двадцать несчастных пилигримов с посохами в руке и котомками за спиной – Baronius ad ann., 1064, № 43, 56.

4

Will. Tyr., lib. I, cap. 10, ed. 1564.

5

Omnibus mundi partibus divites et pauperes, juvenes et virgines, senes cum junioribus, loca sancta visitaturi Hierosolymam pergerent. – Jac. de Vitriaco. Hist. Hierosol. (Hist. Orient.), cap. 65.

6

«Дабы облобызать священные памятники, – пишет Гийом Тирский, – шли святые и благочестивые вдовы, забыв свой женский страх и множество опасностей, подстерегавших их в пути». – Lib. XVIII, cap. 5.

7

Quidam autem Deo amabiles et devoti milites, charitate ferventes, mundo renuntiantes, et Christi se servitio mancipantes in manu Patriarchae Hierosolymitani professione et voto solemni sese astrinxerunt, ut a praedictis latronibus, et viris sanguinum, defenderent peregrinos, et stratas publicas custodirent, more canonicorum regularium in obedientia et castitate et sine proprio militaturi summo regi. (Некоторые же воины, набожные и преданные Господу, любовью своей движимые, оставили мир; и посвятив себя делу Христову, в присутствии патриарха Иерусалимского принесли торжественную клятву и дали обет, что станут защищать паломников от лютых разбойников и охранять дороги, и будут блюсти с величайшим рвением церковные предписания относительно послушания, целомудрия и отсутствия собственности.) – Jac. de Vitr. Hist. Hierosol., apud Gesta Dei per Francos, cap. LXV, p. 1083. – Will. Tyr., lib. XII, cap. 7. Было три разных обета бедности. Первый и самый строгий (altissima) запрещал обладание какой бы то ни было собственностью. Второй (media) запрещал обладание частной собственностью, но позволял некоторое количество имущества, если им владело братство в целом. Самый мягкий позволял собственность на определенные вещи, такие, как еда и одежда, все же остальное считалось общим. Тамплиеры приняли второй обет.

8

Pantaleon, lib. III, p. 82.

9

D’Herbelot. Bib. Orient., p. 270, 687, ed. 1697. Гийом Тирский, который жил в Иерусалиме вскоре после завоевания города крестоносцами, сообщает нам, что халиф Омар попросил патриарха Софрония показать ему место расположения храма, разрушенного Титом, и когда это было сделано, халиф сразу начал строительство на этом месте новой мечети, «которую по прошествии недолгого времени, после благополучного завершения своих трудов, плоды которых и поныне можно узреть в Иерусалиме, наделил бесчисленными дарами» (quo postea infra modicum tempus juxta conceptum mentis suae feliciter consummato, quale hodie Hierosolymis esse dinoscitur , multis et infinites ditavit possessionibus). – Will. Tyr., lib. I, cap. 2.

10

2 Цар. 23:16. – Прим. пер.

11

Erant porro in eodem Templi aedificio, intus et extra ex opere musaico, Arabici idiomatis literarum vetustissima monimenta, quibus et auctor et impensarum quantitas et quo tempore opus inceptum quodque consummatum fuerit evidenter declaratur… In hujus superioris areae medio Templum aedificatum est, forma quidem octogonum et laterum totidem, tectum habens sphericum plumbo artificiose copertum… Intus vero in medio Templi, infra interiorem columnarum ordinem rupes est etc… (Здания Храма украшала, внутри и снаружи, мозаика и памятная надпись древними арабскими символами, в которой были указаны точно имя зодчего, и расходы, и время начала работы и ее окончания. В центре, на этой вершине расположено здание Храма, восьмиугольное по форме и с таким же числом стен, со сферическим куполом, искусно покрытым свинцом. Внутри, точно в центре Храма, под нижним рядом колонн находится скала… ) – Will. Tyr., lib. I, cap. 2, lib. VIII, cap. 3. In hoc loco, supra rupem quae adhuc in eodem Templo consistit, dicitur stetisse et apparuisse David exterminator Angelus… Templum Dominicum in tanta veneratione habent Saraceni, ut nullus eorum ipsum audeat aliquibus sordibus maculare; sed a remotis et longinquis regionibus, a temporibus Salomonis usque ad tempora praesentis, veniunt adorare. (…В этом месте, на скале, которую и поныне можно видеть в Храме, как говорят, перед Давидом предстал ангел. Храм Господень вызывал такое почтение у сарацин, что никто из них не отважился чем-либо его осквернить; но со времен Соломона и поныне приходили из далеких и уединенных общин ему поклоняться). – Jac. de Vitr., Hist. Hierosol. (Hist. Orient.), cap. 62, p. 1080.

12

Procopius de aedificiis Justiniani, lib. V.

13

Фока считает, что все пространство вокруг этих сооружений было частью древнего храма En tо a’rca…w dapedw toа periиnаmou naou e/ ke…noЭ toа SХlomоntoj qewroumenoj … ”Ezwqen de/ tou naou ™sti periau/lion mega liqТstwton tТ palaiХn, лj o‹mai, tou megalou naou da/pedon. – Phocae descript. Terr. Sanc., cap. XIV., colon. 1653.

14

Quibus quoniam neque ecclesia erat, neque certum habebant domicilium, Rex in Palatio suo, quod secus Templum Domini ad australem habet partem, eis concessit habitaculum. – Will. Tyr., lib. XII, cap. 7. А в другом месте, рассказывая о Храме Гроба Господня, он пишет: Ab Austro vero domum habet Regiam, quae vulgari apellatione Templum Solomonis dicitur. – Ibid., lib. VIII, cap. 3.

15

Qui quoniam juxta Templum Domini, ut praediximus, in Palatio regio mansionem habent, fratres militiae Templi dicuntur. – Will. Tyr., lib. XII, cap. 7.

16

Est praeterea Hyerosolymis Templum aliud immensae quantitatis et amplitudinis, a quo fratres militiae Templi, Templarii nominantur , quod Templum Salomonis nuncupatur, forsitan ad distinctionem alterius quod specialiter Templum Domini appellatur. – Jac. de Vitr., cap. 62.

17

In Templo Domini abbas est et canonici regulares, et sciendum est quod aliud est Templum Domini, aliud Templum Militiae. Isti clerici , illi milites . – Hist. Orient. Jac. de Vitr. apud Thesaur. nov. anecd. Martene, tom. III, col. 277.

18

Will. Tyr., lib. XII, cap. 7.

19

Prima autem eorum professio quodque eis a domino Patriarcha et reliquis episcopis in remissionem peccatorum injunctum est, ut vias et itinera, ad salutem peregrinorum contra latronum et incursantium insidias, pro viribus conservarent – Will. Tyr., lib. XII, cap. 7.

20

Gibbon.

21

Reg. Constit. et Privileg. Ordinis Cisterc., p. 447.

22

Regula pauperum commilitonum Christi et templi Salomonis

23

Chron. Cisterc. Albertus Miroeus. Brux. 1641. Manricus ad ann. 1128, cap. II. Act. Syn. Trec., tom. X, edit. Labb.

24

Отсылка к 2 Фес. 3:12. – Прим. ред.

25

Притч. 10:19. – Прим. пер.

26

Притч. 18:22. – Прим. пер.

27

Евр. 12:14. – Прим. пер.

28

Ин. 6:38. – Прим. пер.

29

Мф. 25:36. – Прим. пер.

30

По-видимому, перефразированное «Разве не знаете, что… Дух Божий живет в вас?» (1 Кор. 3:16.). – Прим. ред.

31

Рим. 12:9. – Прим. пер.

32

2 Кор. 12:20. – Прим. пер.

33

Ego Joannes Michaelensis, praesentis paginae, jussu consilii ac venerabilis abbatis Claraevallensis, cui creditum ac debitum hoc fuit, humilis scriba esse, divina gratia merui. – Chron. Cisterc. ut sup.

34

См. также: Hoveden apud X script., p. 479. Hen. Hunting. ibid., p. 384.

35

Annales Benedictini, tom. VI, p. 166.

36

Histoire de Languedoc, lib. XVII, p. 407.

37

Hist. de l’Eglise de Gandersheim. Mariana de rebus Hispaniae, lib. X, cap. 15, 17, 18. Zurita anales de la corona de Aragon, tom. I, lib. I, cap. 52. Quarita, tom. I, lib. II, cap. 4.

38

Semel et secundo, et tertio, ni fallor, petiisti a me. Hugo carissime, ut tibi tuisque commilitonibus scriberem exhortationis sermonem, et adversus hostilem tyrannidem, quia lanceam non liceret, stilum vibrarem. (Если не ошибаюсь, не раз и не два просил ты меня, любезнейший Гуго, чтобы я словами поддержал тебя и твоих соратников против врагов ваших, ибо, копьем не владея, использую как оружие стило.) Exhortatio S. Bernardi ad Milites Templi, ed. Mabillon. Parisiis, 1839, tom. I, col. 1253–1278.

39

Т. е. без личной собственности.

40

Не сама ли природа учит вас, что если муж растит волосы, то это бесчестье для него (1 Кор. 11:14). – Прим. ред.

41

Ис. 62:4. – Прим. пер.

42

Ис. 60:4. – Прим. пер.

43

Ис. 60:15. – Прим. пер.

44

We heard the tecbit , so the Arabs call

Their shouts of onset, when with loud appeal

They challenge heaven , as if demanding conquest.

45

Will. Tyr., lib. XIII, cap. 26; Anselmus, lib. III epistolarum. epist. 43, 63, 66, 67; Duchesne in Hist. Burg., lib. IV, cap. 37.

46

Miles eximius et in armis strenuus, nobilis carne et moribus, dominus Robertus cognomine Burgundio Magister militiae Templi. (Рыцарь превосходный, доблестный в битвах, отмеченный наружностью и нравом благородными, сеньор Роберт по прозванию Бургундский, магистр рыцарей Храма.) – Will. Tyr., lib. XV, cap. 6.

47

Vir eximius frater militiae Templi Otto de Monte Falconis, omnes de morte sua moerore et gemitu conficiens, occisus est. – Will. Tyr., lib. XV, cap. 6.

48

Abulfeda, ad ann. Hegir. 534, 539. – Will. Tyr., lib. XVI, cap. 4, 5, 7, 15, 16. Abulpharag (Abulpharadge). Chron. Syr., p. 326, 328. Will. Tyr., lib. XVI, cap. 14.

49

Odo de Diogilo, p. 33. – Will. Tyr., lib. XII, cap. 7; Jac. de Vitr., cap. 65; Paul. Aemil., p. 254; Dugdale Monast. Angl., vol. VII, p. 814.

50

In nomine sanctae et individuae Trinitatis omnibus dominis et amicis suis, et Sanctae Dei ecclesiae filiis, Bernardus de Baliolo Salutem. Volo notum fieri omnibus tam futuris quam praesentibus, quod pro dilectione Dei et pro salute animae meae, antecessorumque meorum fratribus militibus de Templo Salomonis dedi et concessi Wedelee etc. … Hoc donum in capitulo, quod in Octavis Paschae Parisiis fuit feci, domino apostolico Eugenio praesente, et ipso rege Franciae et archiepiscopo Seuver, et Bardell et Rothomagi, et Frascumme, et fratribus militibus Templi alba chlamide indutis cxxx praesentibus. (Во имя святой и единой Троицы, господину и другу, сыну Церкви Господней, Бернарду де Балиолю – приветствие. Довожу до общего сведения, ныне и в будущем, что из любви к Господу и ради спасенья своей души и душ моих предков, я передал Уэдли и др. братьям-рыцарям Храма Соломонова. При этом дарении в капитуле, собравшемся в Париже на восьмой день Пасхи, присутствовали папа Евгений, и король Франции, и архиепископ Севера, и Барделя, и Ротомажа, и 130 братьев-тамплиеров в белых одеяниях). – Reg. Cart. S. Joh. Jerus. in Bib. Cotton. Nero E.B. № XX. fo. 118.

51

Gallia Christiana nova, tom. I, col. 486.

52

Odo de Diogilo de Ludov. VII profectione in Orientem, p. 67.

53

Rex per aliquot dies in Palatio Templariorum, ubi olim Regia Domus, quae et Templum Salomonis constructa fuit manens, et sancta ubique loca peragrans, per Samariam ad Galilaeam Ptolemaidam rediit… Convenerantenim cum rege militibusque Templi, circa proximum Julium, in Syriam ad expugnationem Damasci exercitum ducere. (Король, проведя несколько дней в резиденции тамплиеров, в том месте, где некогда был построен Дом Господа, иначе, Храм Соломонов, и полностью эту святыню осмотрев, вернулся через Птолемиады Галилейские в Самарию… Ибо собирались король и рыцари Храма в июне отправиться в военных поход в Сирию на завоевание Дамаска). – Otto Frising., cap. 58.

54

Ludovici regis ad abbatem Sugerium epist. 58. – Duchesne hist. franc. scrip., tom. IV, p. 512, см. также epist. 59 ibid.

55

Simeonis Dunelmensis hist. ad ann. 1148, apud X script.

56

Dugdale Baronage, tom. I, p. 122; Dugd. Monast. Angl., vol. VII, p. 836.

57

Ex regist. Hosp. S. Joh. Jerusalem in Angli in Bib. Cotton. Fol. 289, a-b.; Dugd. Monast. Angl., ed. 1830, vol. VII, p. 820.

58

Ex. cod. vet. MS. penes Anton Wood, Oxon., fol. 14a., ibid. p. 843.

59

Liber Johannis Stillingflete, MS. in officio armorum (L. 17) fol. 141a, Harleian M.S. № 4937.

60

Жоффруа Клервоский утверждает, однако, что второй крестовый поход едва ли можно назвать «неудачным», ибо, хотя его участники и не помогли Святой земле, он позволил многим людям вознестись на небо, став мучениками.

61

Его голова и правая рука были отрублены Нуреддином и посланы халифу в Багдад – Abulpharag. Chron. Syr., p. 336.

62

Spicilegii Dacheriani, tom. II, p. 511; Will. Tyr., lib. XVII, cap. 9.

63

Will. Tyr., lib. XVII, cap. 21. L’art de vйrifier les dates, p. 340. Nobiliaire de Franche-Comptй, par Dunod, p. 140.

64

Will. Tyr., lib. XVII, cap. 20, ad ann. 1152.

65

S. Bernardi epistolae, 288, 289, 392, ed. Mabillon.

66

Anselmi Gemblacensis Chron., ad ann. 1153; Will. Tyr., lib. XVII, cap. 27.

67

Captus est inter caeteros ibi Bertrandus de Blanquefort, Magister Militiae Templi, vir religiosus ac timens Deum. – Will. Tyr., lib. XVIII, cap. 14. Registr. epist. apud Martene vet. script., tom. II, col. 647.

68

Milites Templi circa triginta, ducentos Paganorum euntes ad nuphas verterent in fugam, et divino praesidio comitante, omnes partim ceperunt, partim gladio trucidarunt. – Registr. epist. ut sup., col. 647.

69

Will. Tyr., lib. XIX, cap. 8.

70

Epist. XVI. S. Remensi archiepiscopo et ejus suffraganeis pro ecclesia Jerosolymitana et militibus Templi, apud Martene vet. script., tom. II, col. 647.

71

Keightley’s Crusaders.

72

Достоинства Нуреддина воспеты арабским историком Бен-Шхуна, в его «Раудат Альмендадир», Аззеддином Ибн аль-Атером, Хондемиром и в сочинении, озаглавленном «Цветы двух садов», Омаддеддина Катеба. См. также: Will. Tyr., lib. XX, cap. 33.

73

Regula, cap. XLVIII.

74

1 Мак. 3:18. – Прим. ред.

75

Vexillum bipartitum ex Albo et Nigro quod nominant Beau-seant id est Gallica lingua Bien-seant ; eo quod Christi amicis candidi sunt et benigni, inimicis vero terribiles atque nigri. – Jac. de Vitr. apud Gesta Dei, cap. 65. Это идея совершенно восточная, черное и белое всегда толковались арабами символически, в том смысле, который описан выше. Их обычное приветствие: «Да будет твой день белым !», т. е. «будь счастлив ».

76

Alwakidi Arab. Hist., перевод Ockley. Hist. Saracen. Это сообщение относится к периоду, предшествующему крестовым походам, но тот же воинствующий религиозный пыл воодушевлял мусульман и во время священной войны за отвоевание Иерусалима.

77

Cinnamus, lib. IV, № 22.

78

Gesta Dei, inter regum et principium epistolas, tom. I, p. 1173, 6, 7. Hist. Franc. Script., tom. IV, p. 692, 693.

79

Hist. de Saladin, par M. Marin, tom. I, p. 120, 1. Gibbon, cap. 59.

80

Gesta Dei, tom. I, epist. XIV, p. 1178, 9.

81

De fratribus nostris ceciderunt LX, milites fortissimi, praeter fratres clientes et Turcopulos, nec nisi septem tantum evasere periculum. – Epist. Gauf Fulcherii procuratoris Templi Ludovico regi Francorum. Gesta Dei, tom. I, p. 1182, 3, 4.

82

Registr. epist. apud Martene, vet. script., tom. II, col. 846, 847, 883.

83

«… praecipue pro fratribus Templi, vestram exoramus Majestatem… qui quotidie moriuntur pro Domino et servitio, et per quos possumus, si quid possumus. In illis enim tota summa post Deum consistit omnium eorum, qui sano fiunt consilio in partibus orientis…». Gesta Dei, tom. I, epist. XXI, p. 1181.

84

Dominus fuit Arabiae secundae, quae est Petracensis, qui locus hodie Crach dicitur et Syriae Sobal… factus est Magister Militiae Templi. – Will. Tyr., lib. XXII, cap. 5.

85

Will. Tyr., lib. XVIII, cap. 4, 5.

86

Fratres ejusdem domus non formidantes pro fratribus suis animas ponere; cum servientibus et equitaturis ad hoc officium specialiter deputatis et propriis sumptibus retentis , tam in eundo, quam redcundo ab incursibus Paganorum defensant. – De Vertot. Hist. des Chev. de Malte, liv. I, preuve 9.

87

Will. Tyr., lib. XX, cap. 5.

88

Praedicti enim Hospitalis fratres ad imitationem fratrum militiae Templi, armis materialibus utentes, milites cum servientibus in suo collegio receperunt. (В действительности, вышеупомянутые братья-госпитальеры в подражание братьям-рыцарям тамплиерам, пользуются оружием материальным и принимают рыцарей и служителей в свое сообщество.) – Jac. de Vitr., cap. 65.

89

Will. Tyr., lib. XX, cap. 5.

90

Вооружение госпитальеров полностью противоречило изначальным целям их ордена. Папа Анастасий в булле от 1154 г. утверждает: «Они обязаны предоставлять по-прежнему питание и поддержку паломникам и бедным, но им не следует никоим образом под видом этого о других их нуждах заботиться». – De Vertot, liv. I, preuve 13.

91

Gesta Dei, tom. I, p. 1177.

92

Will. Tyr., lib. XX, cap. 5. Hoveden in Hen. 2, p. 622. De Vertot, liv. II, p. 150–160, ed. 1726.

93

Will. Tyr., lib. XXI, cap. 29.

94

Will. Tyr., lib. XX, XXI, XXII.

95

Omne datum optimum et omne donum perfectum desursum est, descendens a Patre luminum, apud quem non est transmutatio, nec vicissitudinis obumbratio.

96

Ин. 10:11. – Прим. ред.

97

1 Кор. 7:20. – Прим. пер.

98

Acta Rymeri, tom. I, ad ann. 1172, p. 30, 31, 32.

99

Wilcke. Geschichte des Tempelherrenordens, vol. II, p. 230.

100

3 Concil. Lat., сap. 9.

101

Regula, cap. 20.

102

Regula, сap. 21, 22.

103

В русскоязычной литературе также встречается наименование «великий командор», что является калькой с французского слова commandeur. – Прим. ред.

104

Regula, сap. 20, 27.

105

Jac. de Vitr. apud Martene, tom. III, col. 276, 277.

106

Narratio Patriarchae Hierosolymitani coram summo Pontifice de statu Terrae Sanctae, ex MS. Cod. Bigotiano, apud Martene thesaur. nov. anecd., tom. III, col. 276, 277.

107

Современная наука связывает название «ассасины» с гашишем, который они курили. – Прим. пер.

108

Dissertation sur les Assassins, Acadйmie des Inscriptions, tom. XVII, p. 127, 170. De Guignes. Hist. des Huns. – Will. Tyr., lib. XX, cap. 31.

109

Jac. de Vitr., lib. III, p. 1142. Will. Tyr., lib. XX, cap. 32.

110

Adjecit etiam et alia a spiritu superbioe , quo ipse plurimum abundabat, dictata, quae praesenti narrationi no multum necessarium est interserere. – Will. Tyr., lib. XX, cap. 32.

111

Will. Tyr., lib. XXI, cap. 20, 22, 23. Abulpharag, Chron. Syr., p. 379.

112

Capti sunt ibi de nostris, Otto de Sancto Amando militiae Templi Magister, homo nequaquam superbus et arrogans, spiritum furoris habens in naribus, nec Deum timens, nec ad homines habens reverentiam. – Will. Tyr., lib. XXI, cap. 29. Abulpharag, Chron. Syr., p. 380, 381.

113

Abulpharag, Chron. Syr.; Menologium Cisterciente, p. 194.; Bernardus Thesaurarius de acq. Terr. Sanc., cap. 139.

114

Dicens non esse consuetudinis militum Templi ut aliqua redemptio daretur pro eis praeter cingulum et cultellum. Chron. Trivet apud Hall, vol. I, p. 77.

115

Eodem anno quo captus est in vinculis et squalore carceris, nulli lugendus, dicitur obiisse. – Will. Tyr., lib. XXI., cap. 29. Ibid., lib. XXII, cap. 7. Gallia christiana nova, tom. I, col. 258; ibid., p. 172, instrumentorum.

116

Abulfeda, ad ann. 1182, 3. Will. Tyr., lib. XXII, cap. 16–20.

117

Unde propter causas praedictas generali providentia statutum est, ut Jerosolymitanus Patriarcha, petendi contra immanissimum hostem Saladinum auxilii gratia, ad christianos principos in Europam mitteretur; sed maxime ad illustrem Anglorum regem, cujus efficacior et promptia opera sperabatur. – Hemingford, cap. 33; Radulph de Diceto, inter; Hist. Angl. X script., p. 622.

118

Concil. Magn. Brit., tom. IV, p. 788, 789.

119

Arnauld of Troy; Radulph de Diceto, p. 625.

120

Eodem anno (1185) Baldewinus rex Jerusalem, et Templares et Hospitalares, miserunt ad regem Angliae Heraclium, sanctae civitatis Jerusalem Patriarcha, et summos Hospitalis et Templi Magistros una cum vexillo regio, et clavibus sepulchri Domini, et turris David, et civitatis Jerusalem; postulantes ab eo celerem succursum… qui statim ad pedes regis provoluti cum fletu magno et singultu, verba salutationis ex parte regis et principum et universae plebis terrae Jerosolymitanae proferebant… tradiderunt ei vexillum regium, etc., etc. (В этот год [1185] король Иерусалима Болдуин, тамплиеры и госпитальеры направили к английскому королю Ираклия, патриарха святейшего города Иерусалима и великих магистров госпитальеров и тамплиеров с королевским знаменем, ключами от Гроба Господня, башни Давида и города Иерусалима; стремясь таким образом получить помощь без промедления… они тотчас, пав к ногам короля со слезами и стенаниями, произнесли слова приветствия от лица короля, знати и всех жителей Иерусалимского королевства… было вручено королевское знамя…) – Hoveden, ad ann. 1185; Radulph de Diceto, p. 626.

121

Matt. Westm. ad ann. 1185; Guill. Neubr., tom. I, lib. III, cap. 12, 13; Chron. Dunst.

122

Speed. Hist. Britain, p. 506, A.D. 1185.

123

Li fiere, li Mestre du Temple

Qu’estoient rempli et ample

D’or et d’argent et de richesse,

Et qui menoient tel noblesse,

Ou sont-il? Que sont devenu?

Que tant ont de plait maintenu,

Que nul a elz ne s’ozoit prendre

Tozjors achetoient sans vendre

Nul riche a elz n’estoit de prise;

Tant va pot a eue qu’il brise.

124

Stowe’s Survey; Tanner, Notit. Monast.; Dugd. Orig. Jurid.

125

Herbert, Antiq. Inns of Court.

126

«Да и часть этого тоже, – пишет сэр Уильям Дагдейл, в своих „origines juridiciales“, как следует из первой дарственной сэру Уильяму Педжету, рыцарю». Pat. II, Edward VI, p. 2.

127

Мы читаем во многих старых грамотах и документах, «Datum apud vetus Templum Londoniae» (Писано в старом Темпле Лондона.) См., напр., Nichol’s Leicestershire, vol. III, p. 959; см. также у Матфея Парижского и Говдена рассказано о визите короля к Гуго, епископу Линкольнскому, который лежал в лихорадке в Старом Темпле и умер там 16 ноября 1200 г.

128

Anno ab incarnatione Domini MCLXXXV facta est ista inquisitio de tarrarum donatoribus, et earum possessoribus, ecclesiarum scil. et molendinorum, et terrarum assisarum, et in dominico habitarum, et de redditibus assisis per Angliam, per fratrem Galfridum filium Stephani, quando ipse suscepit balliam de Anglia, qui summo studio praedicta inquirendo curam sollicitam exhibuit, ut majoris notitiae posteris expressionem generaret, et pervicacibus omnimodam nocendi rescinderet facultatem. Ex. cod. MS. в Scacc. penes Remor. Regis, fol. Ia; Dugd. Monast. Angl., vol. VI, part II, p. 820.

129

Quorum res adeo crevit in immensum, ut hodie, trecentos in conventu habeant equites, albis chlamydibus indutos: exceptis fratribus, quorum pene infinitus est numerus. Possessiones autem, tam ultra quam citra mare, adeo dicuntur immensas habere, ut jam non sit in orbe christiano provincia quae praedictis fratribus suorum portionem non contulerit, et regiis opulentiis pares hodie dicuntur habere copias. – Will. Tyr., lib. XII, cap. 7.

130

Dominus Baldwinus illustris memoriae, Hierosolymorum rex quartus, Gazam munitissimam fratribus militiae Templi donavit, – Will. Tyr., lib. XX, cap. 21. Milites Templi Gazam antiquam Palaestinae civitatem reaedificant, et turribus eam muniunt. – Rob. de Monte, appen. ad Chron. Sig., p. 631.

131

Marin. Sanut, p. 221; Bernard Thesaur, p. 768; Radulph Coggleshale (Радульф Когглешальский), p. 249; Hoveden, p. 636; Radulph de Diceto, ut sup., p. 623; Matt. Par., p. 142; Italia sacra, tom. III, p. 407.

132

Tunc Julianus Dominus Sydonis vendidit Sydonem et Belfort Templariis, Marin. Sanut, cap. VI, p. 221.

133

Atlas Marianus, p. 156; Siciliae Antiq., tom. III, col. 1000.

134

Gallia christiana nova, tom. III, col. 118; Probat., tom. IX, col. 1067, tom. X, col. 1292, tom. XI, col. 46; Roccus Pyrrhus, Sicil. Antiq., tom. III, col. 1093, 4, 5, 6, 7 etc.

135

136

Description et delices d’Espagne, tom. III, p. 259; Hist. Portugal, La Clede, tom. I, p. 200, 202 etc; Hispania illustrata, tom. III, p. 49.

137

Annales Minorum, tom. V, p. 247; tom. VI, p. 211, 218; tom. VIII, p. 26, 27; tom. IX, p. 130, 141. – Campomanes.

138

Marcoe Hispanicae, col. 1291, 1292, 1304; Gall. christ. nov., tom. I, col. 195; Mariana, de reb. Hisp. lib. II, cap. 223.

139

Script. rer. Germ., tom. II, col. 584; Annales Minorum, tom. VI, p. 5, 95, 177. Suevia and Vertenbergia sacra, p. 74; Annal. Bamb., p. 186. Notitiae episcopatus Middelb., p. 11; Script. de rebus Marchiae Brandeburg, p. 13; Aventinus annal., lib. VII, cap. 1, № 7; Gall. christ. nov., tom. VIII, col. 1382; tom. I, col. 1129.

140

Constantinopolis christiana, lib. IV, p. 157.

141

Hist. de l’Eglise de Besancon, tom. II, p. 397, 421, 445, 450, 470, 474, 509 etc.

142

Hist. de l’Eglise de St. Etienne а Dijon, p. 133, 137, 205; Hist. de Bresse, tom. I, p. 52, 55, 84.

143

Hist. gen. de Languedoc, liv. II, p. 523; liv. XVI, p. 362; liv. XVII, p. 427; liv. XXII, p. 25, 226; Gall. christ. nov., tom. VI, col. 727. Martene. Thesaur. nov. anecd., tom. I, col. 575.

144

Gall. christ. nov., tom. I, p. 32; tom. III, col. 333; tom. II, col. 46, 47, 72; La Martinirere dict. geogr.; Martene, ampl. collect., tom. VI, col. 226; Gloss. nov., tom. III, col. 223.

145

Histoire de la ville de Paris, tom. I, p. 174; Gall. christ. nov., tom. VIII, col. 853.

146

Annales Trevir, tom. II, p. 91, 197, 479; Prodromus hist. Trevir, p. 1077; Bertholet hist. de Luxembourg, tom. V, p. 145; Joh. Bapt. Antiq. Flandriae Gandavum, p. 24, 207; Antiq. Bredanae, p. 12, 23; Austroburgus, p. 115; Aub Miroei Diplomat, tom. II, p. 1165 etc.

147

Dugd. Monast. Angl., vol. VI, part 2, p. 800–817. Wilkins. Concilia Magnae Britanniae, tom. III, p. 333–382.

148

Acta Rymeri, tom. III, p. 279, 288, 291, 297 etc.

149

Nichols’ hist. of Leicestershire.

150

Clutterbuck’s hist. Hertfordshire; Chauncey, Antiq. Hert; Acta Rymeri, tom. III, p. 133, 134. Dodsworth MS., vol. XXXV.

151

Morant’s hist. Essex; Acta Rymeri, tom. III, p. 290–294.

152

Redditus omnium ecclesiarum et molendinorum et terrarum de baillia de Lincolnscire. – Inquisitio terrarum ut sup., fol. 41b–48b и 49a; Peck’s MS. in Museo Britannico, vol. IV, fol. 95 et seq.

153

Peck’s MS. ut sup., fol. 95.

154

Inquis. terrar. 58b–65b.

155

Inquis. terrar., fol. 12a–23a; Dodsworth MS., vol. XX, p. 65, 67 ex quodam rotulo tangente terras Templariorum; Rot. 42, 46, p. 964; Dugd. Baron., tom. I, p. 70.

156

Dugd. Monast. Angl., p. 840; Hasted. hist. Kent.

157

Ex cod. MS. in officio armorum, L., XVII, fol. 141a; Calendarium Inquis. post mortem, p. 13, 18.

158

Manning’s Surrey; Atkyn’s Gloucestershire; см. также ссылки в Tanner Nash’s Worcestershire.

159

Bridge’s Northamptonshire, vol. II, p. 100.

160

Thoroton’s Nottinghamshire; Burn and Nicholson’s Westmoreland; Worsley’s Isle of Wight.

161

Habuerunt insuper Templarii in Christianitate novem millia maneriorum… praeter emolumenta et varios proventus ex fraternitatibus et praedicationibus provenientes, et per privilegia sua accrescentes. Matt. Par., p. 615, ed. Lond. 1640.

162

Amplis autem possessionibus tam citra mare quam ultra ditati sunt in immensum, villas, civitates et oppida, ex quibus certam pecuniae summam, pro defensione Terrae Sanctae, summo eorum magistro cujus sedes principalis erat in Jerusalem, mittunt annuatim. – Jac. de Vitr., p. 1084.

163

Masculum pullum, si natus sit super terram domus, vendere non possunt sine licentia fratrum. Si filiam habent, dare non possunt sine licentia fratrum. Inquisitio terrarum, ut supr. fol. 18a.

164

Тамплиеры, отводя воду, вызвали большую неприятность. В 1290 г. приор и братья-кармелиты (белые братья) жаловались королю в парламенте на зловонные испарения, поднимавшиеся над рекой Флит столь густо, что не помог весь ладан, сжигаемый на алтаре во время службы, и вызвавшие смерть многих монахов. Они просили, чтобы реку вернули в прежнее русло, пока все они не погибли. Братья-проповедники (черные братья) и епископ Солсбери (чей дом располагался в Солсбери-корт) принесли такую же жалобу; то же сделал Генри Ласи, герцог Линкольнский, который сетовал, что тамплиеры ( ipsi de novo Templo ) отвели воды реки на свои мельницы у замка Байнард. – Rot. Parl., vol. I, p. 60, 200.

165

Ex cod. MS. in officio armorum, l. XVII, fol. 141a. Dugd. Monast. Angl., p. 838; Tanner, Notit. Monast.

166

Второе лицо после епископа. – Прим. пер.

167

Dugd. Monast. Angl., p. 800–844.

168

Земельная площадь – единица налогообложения. – Прим. пер.

169

Упряжка в восемь волов, которой обрабатывали гайду – тоже единица налогообложения. – Прим. пер.

170

Wapentake – внутреннее подразделение некоторых графств, соответствующее сотням в других графствах. – Прим. пер.

171

Cart. 11. Hen. 3. M. 33; Dugd. Monast. Angl., p. 844.

172

Acta Rymeri, tom. I, p. 54, 298, 574, 575.

173

Р. 431.

174

«Крестом отмечены». – Прим. пер.

175

13 Edward I.

176

«Но в присутствии блюстителей их привилегий». – Прим. пер.

177

2 Inst., p. 432.

178

«Блюстителем своих привилегий». – Прим. пер.

179

«Кому больше дозволено, чем подобает, тот желает большего, чем дозволено». – Прим. пер.

180

Для спасения души. – Прим. пер.

181

2 inst., р. 465.

182

Stat. Westm. 2, cap. 43, 13 Ed. I.

183

Титул магистра Храма столь часто применялся к главам западных провинций, что мы находим в греческом языке времен Византии слова Te/mplon Maistиr – Ducange. Gloss.

184

Также summus magister, magister generalis.

185

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 335, 339, 340; Dugd. Monast. Angl., p. 818.

186

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 355, 356.

187

In cujus rei testimonium huic praesenti scripto indentato sigillum capituli nostri apposuimus.

188

MS. apud Belvoir; Peck’s MS. in Museo Britannico, vol. IV, p. 65.

189

Nicholl’s Hist. Leicestershire, vol. III, pl. CXXVII, fig. 947, p. 943; vol. II, pl. V, fig. 13.

190

Двое из них похоронены в церкви Темпла.

191

Rot. claus. 49. H. III, m. XI, d; Acta Rymeri, tom. III, p. 802.

192

L’histoire des Cisteaux, Chrisost. Henriques, p. 479.

193

Ricardus de Hastinges, Magister omnium militum et fratrum Templi qui sunt in Anglia, salutem. Notum vobis facimus quod omnis controversia quae fuit inter nos et monachos de Kirkested… terminata et finita est assensu et consilio nostro et militum et fratrum, etc, anno ab incarnatione Domini 1155, 11 die kal. (Ричарду де Гастингсу, магистру всех рыцарей и братьев тамплиеров в Англии – приветствие. Довожу до вашего сведения, что всякое несогласие, каковое существовало между нами и монахами Чичестера, разрешилось с одобрения и по настоянию нашему, рыцарей и братьев в 11 календы февраля года 1155 до воплощения Господа). Feb. Архиепископ Кентерберийский, папский легат, епископ Линкольна и несколько аббатов свидетельствуют этот документ. – Lansdown MS. 207 E, fol. 467, p. 162, 163; см. также с. 319, где он назван магистром, 1161 г.

194

Et paulo post rex Angliae fecit Henricum filium suum desponsare Margaritam filiam regis Franciae, cum adhuc essent pueruli in cunis vagientes; videntibus et consentientibus Roberto de Pirou et Toster de Sancto Homero et Ricardo de Hastinges, Templariis, qui custodiebant praefata castella, et statim tradiderunt illa castella regi Angliae, unde rex Franciae plurimum iratus fugavit illos tres Templarios de regno Franciae, quos rex Angliae benigne suscipiens, multis ditavit honoribus. (И по прошествии недолгого времени английский король обвенчал сына своего Генриха с Маргарет, дочерью короля Франции, хотя они были еще детьми нежного возраста, в присутствии и с согласия тамплиеров Роберта де Пиро, Тоста де Сент-Омера и Ричарда де Гастингса, которые являлись распорядителями вышеупомянутого замка. Эти три тамплиера незамедлительно передали указанный замок английскому королю и, опасаясь гнева короля Франции, бежали из французского королевства, а король Англии радушно принял их и богато наградил). – Rog. Hoveden, script. post Bedam, p. 492; Guilielmi Neubrigiensis hist. lib. II, cap. 4, apud Hearne.

195

Life of Henry II, tom. IV, p. 203.

196

Ibid., tom. II, p. 356; Hist. quad., p. 38; Hoveden, 453; Chron. Gervasii, p. 1386, apud X script.

197

Ricardus Mallebeench, magister omnium pauperum militum et fratrum Templi Salomonis in Anglia, etc… Confirmavimus pacem et concordiam quam Ricardus de Hastings fecit cum Waltero abbate de Kirkested. – Lansdown MS. 207 E., fol. 467.

198

Gaufridus, filius Stephani, militiae Templi in Anglia Minister , assensu totius capituli nostri dedi, etc, totum illud tenementum in villa de Scamtrun quod Emma uxor Walteri Camerarii tenet de domo nostra, etc. Ib. fol. 201.

199

Post.

200

Эти деньги было велено выплачивать «смиренному сыну нашему, казначею ордена Храма в Лондоне» (лат.). Acta Rymeri, tom. I, p. 442, 4, 5; Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 230.

201

Matt. Par., p. 381.

202

Matt. Par., p. 253, 645.

203

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 19, 26, 239, 253, 272, 292.

204

Bernard Thesaur., cap. 157, apud Muratori script. rer. Ital., p. 792. Cotton MS., Nero E. VI, p. 60, fol. 466.

205

Radulph de Diceto, ut sup. p. 626; Matt. Par. ad ann. 1185.

206

Hoveden annal. apud rer. Angl. script. post Bedam, p. 636, 637.

207

Данный пассаж (на среднеанглийском. – Прим. пер. ) почти буквально переведен из хроники аббата Бромтона. Там патриарх говорит королю: «Hactenus gloriose regnasti, sed amodo ipse te deseret quem tu deseruisti. Recole quae dominus tibi contulit, et qualia illi reddidisti; quomodo regi Franciae infidus fuisti, beatum Thomam occidisti, et nunc protectionem Christianorum abjecisti. Cumqie ad haec rex excandesceret, obtulit patriarcha caput suum et collum extensum, dicens, “Fac de me quod de Thomб fecisti. Adeo libenter volo a te occidi in Anglia, sicut a Saracenis in Syria, quia tu omni Saraceno pejor es”. Cui rex, “Si omnes homines mei unum corpus essent, unoque ore loquerentur, talia mihi dicere non auderent”. Cui ille, “Non est mirum, quia tu et non te diligunt, praedam etiam et non hominem sequitur turba ista”. “Recedere non possum, quia filii mei insurgerent in me absentem.” Cui ille, “Nec mirum, quia de diabolo venerunt, et ad diabolum ibunt”. Et sic demum patriarcha navem ascendens in Galliam reversus est». – Chron. Joan. Bromton, abbatis Jornalensis, script. X, p. 1144, ad ann. 1185.

208

Sed haec omnia praefatus Patriarcha parum pendebat, sperabat enim quod esset reducturus secum ad defensionem Ierosolymitanae terrae praefatum regem Angliae, vel aliquem de filiis suis, vel aliquem virum magnae auctoritatis; sed quia hoc esse non potuit, repatriaturus dolens et confusus a curia recessit. – Hoveden ut sup., p. 630.

209

Contin. Hist. Bell. Sacr. apud Martene, tom. V, col. 606. Манси утверждает, что эта ценная старая хроника, раньше приписывавшаяся Гуго Плагону, первоначально составлена французом Бернардом Тезором.

210

Quand le roi avoit offert sa corone au Temple Dominus, si avaloit uns degrиs qui sont dehors le Temple, et entroit en son pales au Temple de Salomon, ou li Templiers manoient. La etoient les tables por mengier, ou le roi s’asseoit, et si baron et tuit cil qui mengier voloient. – Contin. Hist. ut sup., tom. V, col. 586.

211

Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 593, 4; Bernard Thesaur. apud Muratori script. rer. Ital., tom. VII, cap. 147, col. 782; cap. 148, col. 173; Assizes de Jerusalem, cap. 287, 288; Guill. Neubr., cap. 16.

212

Vita et res gestae Saladini вy Behadin F. Sjeddadi, apud Schultens, ex. MS. Arab. Pref.

213

Chron. Terrae Sanctae (Radulph Coggeshale) apud Martene, tom. V, col. 551. Jac. de Vitr. apud Gesta Dei, tom. I, pt. II, p. 1150, 1. Geoffrey de Vinisauf.

214

Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 599.

215

Muhammed F. Muhammed, N. Koreisg. Ispahan, apud Schultens, p. 18.

216

Radulph Coggleshale (очевидец), Chron. Terr. Sanct. apud Martene, tom. V, col. 553.

217

Chron. Terr. Sanct. apud Martene, col. 545, 558. Самый ценный источник.

218

Омадеддин Катеб-абу-хамед-Мухаммед-Бенхамед, один из секретарей Саладдина. Extraits Arabes, par M. Michaud.

219

Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 608; Bernard. Thesaur. apud Muratori script. rer. Ital., cap. 46, col. 791.

220

Bohadin, cap. 35. Abulfeda; Abulpharag.

221

Омадеддин Катеб, в своей книге под названием «Фатах» восхваляет Саладдина за эти действия. Extraits Arabes, Michaud; Radulh Coggleshale, Chron. Terr. Sanct. apud Martene, tom. V, col. 553–559; Bohadin, p. 70; Jac. de Vitr., cap. XCIV; Guill. Neubr., tom. I, lib. III, cap. 17, 18. Chron. Gervasii apud X script. col. 1502. Abulfeda, cap. 27;. Abulpharag. Chron. Syr., p. 399, 401, 402; Khondemir. Ben-Schunah.

222

Geoffrey de Vinisauf apud Gale, script. Antiq. Anglic., p. 15. «О жар веры! О горячность души!» – восклицает потрясенный историк.

223

Geoffrey de Vinisauf, cap. 5, p. 251.

224

Epistola Terrici Praeceptoris Templi de captione terrae Jerosolymitanae, Hoveden annal. apud rer. Angl. script. post Bedam, p. 636, 637; Chron. Gervas. ib. col. 1502. Radulph de Diceto, apud X script. col. 635.

225

Письмо Саладдина халифу Нассиру-Дэльдин-Илла Абуль-Аббас-Ахмету – Michaud, Extraits Arabes.

226

Les dames de Jerusalem firent prendre cuves et mettre en la place devant le monte Cauviaire, et emplir d’eue froide , et firent lors filles entrer jusqu’au col, et couper lor treices et jeter les. – Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 615.

227

Chron. Terr. Sanct., col. 572, 573; «рыдали христиане, рвали волосы и одежды в грехах и преступлениях каялись», – пишет почтенный аббат.

228

См. выше, с. 17.

229

Saladin ot mandй a Damas por euл rose assйs por le Temple laver… il avoit quatre chamiex ou cinq tous chargiйs. – Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 621.

230

Bohadin, cap. 36, выдержки из Abulfeda, apud Schultens, cap. 27, p. 42, 43. Ib’n Alatsyr, Michaud, Extraits Arabes.

231

Hoveden. annal. apud rer. Angl. script. post Bedam, p. 645, 646.

232

Bohadin apud Schultens, cap. XXXVI.

233

Ibn-Alatsyr, hist. Arab. и Raoudhatein, или «Два сада». Excerpta ex Abulfeda apud Schultens, cap. XXVII, p. 43. Wilken Comment. Abulfed. hist., p. 148.

234

Омадеддин Катеб. – Michaud, Extraits Arabes.

235

Мекки и Медины – Прим. пер.

236

Khotbeh, или проповедь Мухаммеда бен-Зеки (Mohammed Ben Zeky). – Michaud, Extraits Arabes.

237

См. выше описание этого замечательного камня, с. 18.

238

Jac. de Vitr. apud Gesta Dei, tom. I., pt. II., p. 1155.

239

Hoveden ut sup., p. 646; Schahab’eddin в «Двух садах». – Michaud.

240

Jac. de Vitr., tom I, cap. 95; Vinisauf apud XV script. p. 257. Trivet ad ann. 1183, apud Hall, p. 93.

241

Radulph de Diceto, col. 642, 643; Matt. Par. ad ann. 1188.

242

Chron. Terr. Sanct., p. 574; Jac. de Vitr. apud Gesta Dei, tom. I, pars 2, p. 1165; Radulph de Diceto, col. 649. Vinisauf, cap. XXIV, p. 270.

243

Ducange Gloss., tom. VI, p. 1036.

244

Geoffrey de Vinisauf, apud XV script. cap. XXXV, p. 427; Chron. Terr. Sanct., col. 566, 567; Bohadin, cap. 50–100.

245

Bohadin, cap. 5, 6.

246

L’art de verif., tom. I, p. 297.

247

Hist. de la maison de Sablй, liv. VI, chap. 5, p. 174, 175. Cotton MS. Nero, E. VI, p. 60, fol. 466, где он назван Роберт де Самбелл; L’art de Verif., p. 347.

248

Jac. de Vitr., cap. 65.

249

Le roi de France ot le chastel d’Acre, ot le fist garnir et le roi d’Angleterre se herberja en la maison du Temple. – Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 634.

250

Chron. Ottonis a S. Blazio, c. 36, apud Scriptores Italicos, tom. VI, col. 892.

251

Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 633; Trivet, ad ann. 1191; Chron. de S. Denis, lib. II, cap. 7. Vinisauf, p. 328.

252

Primariam aciem deducebant Templarii et ultimam Hospitalarii, quorum utrique strenue agentes magnarum virtutum praetendebant imaginem. – Vinisauf, cap. 12, p. 350.

253

Ibi rex praeordinaverat quod die sequenti primam aciem ipse deduceret, et quod Templarii extremae agminis agerent custodiam. – Vinisauf, cap. 14, p. 351.

254

Deducendae extremae legioni praefuerant Templarii, qui tot equos ea die Turcis irruentibus, a tergo amiserunt, quod fere desperati sunt. – Ibid.

255

Bohadin, cap. 116, p. 189.

256

Singulis noctibus antequam dormituri cubarent, quidam ad hoc deputatus voce magna clamaret fortiter in medio exercitu dicens, ADJUVA SEPULCHRUM SANCTUM; ad hanc vocem clamabant universi eadem verba repetentes, et manus suas cum lacrymis uberrimis tendentes in caelum, Dei misericordiam postulantes et adjutorium. – Vinisauf, cap. 12, p. 351.

257

Ibid., cap. 32, p. 369.

258

Bedewini horridi, fuligine obscuriores, pedites improbissimi, arcus gestantes cum pharetris, et ancilia rotunda, gens quidem acerrima et expedita. – Vinisauf, cap. 18, p. 355.

259

Vinisauf, cap. 22, p. 360. Bohadin, cap. 120.

260

Expedite descenderunt (Templarii) ex equis suis, et dorsa singuli dorsis sociorum habentes haerentia, facie versa in hostes, sese viriliter defendere coeperunt. Ibi videri fuit pugnam acerrimam, ictus validissimos, tinniunt galeae a percutientium collisione gladiorum, igneae exsiliunt scintillae, crepitant arma tumultuantium, perstrepunt voces; Turci se viriliter ingerunt, Templarii strenuissime defendunt (Тамплиеры быстро слезли с коней и стали спина к спине, лицом к врагам. Они защищались доблестно, и разгорелась жесточайшая схватка: звенели шлемы, рассеченные мечами, рассыпались огненные искры, лязгали доспхи, голоса сливались в неумолчный гомон. Турки отчаянно рвались вперед, но тамплиеры стояли непоколебимо). – Ibid., cap. 30, p. 366, 367.

261

Vinisauf, cap. 32, p. 369.

262

Ibid., cap. 37, p. 392; Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 638.

263

Vinisauf, lib. V, cap. 1, p. 403; Ibid., lib. VI, cap. 2, p. 404.

264

Ibid., lib. VI, cap. 4, 5, p. 406, 407 etc., cap. 11, p. 410; cap. 14, p. 412. Король Ричард первым вошел в город. Tunc rex per cocleam quandam, quam forte prospexerat in domibus Templariorum solus primus intravit villam (Тогда король по винтовой лестнице [поднялся] и, осмотрев крепость, направился перво-наперво в обитель тамплиеров.) – Vinisauf, p. 413, 414.

265

Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 641.

266

Concessimus omne jus, omne dominium quod ad nos pertinet et pertineat, omnem potestatem, omnes libertates et liberas consuetudines quas regia potestas conferre potest. (Предоставляем все права, всю власть, каковая нам принадлежала и принадлежит, все полномочия, все свободы и привилегии, какие корона может предоставить.) – Cart. Ric. 1, ann. 5, regni sui.

267

Hispania Illustrata, tom. III, p. 59. Hist. gen. de Languedoc, tom. III, p. 409. Cotton, MS. Nero E. VI. 32i.

268

Castrum nostrum quod Peregrinorum dicitur, см. письмо великого магистра Matt. Par., p. 312; Jac. de Vitr., lib. III apud Gesta Dei, p. 1131.

269

Жак де Витри сообщает: «Opus egregium, ubi tot et tantas effuderunt divitias, quod mirum est unde eas accipiunt» («Величественная крепость, где все и вся дышит роскошью, так что удивляешься, откуда такое богатство»). – Jac. de Vitr., lib. III apud Gesta Dei, tom. I, pars 9, p. 1131. Martene, tom. III, col. 288. Hist. capt. Damietae, apud Hist. Angl. script. XV, p. 437, 438, где он называется Castrum Filii Dei.

270

Pococke. Travels in the East, book I, chap. 15.

271

Dufresne. Gloss. Archives d’Arles. Cotton, MS. Nero E. VI.

272

Acta et Foedera Rymeri, tom. I, p. 134, ad ann. 1203, ed. 1704.

273

Rigord in Gest. Philippi. Acta Rymeri, tom. I, p. 165, 173.

274

«Itinerarium regis Johannis», составленный на основании грамот и предписаний этого монарха Томасом Дафом Харди. Опубликован Службой архивов.

275

Acta Rymeri, tom. I, p. 170, ad ann. 1213.

276

Matt. Par., ad ann. 1213, p. 234, 236, 237; Matt. Westr., p. 271, 272. Bib. Cotton Nero C. 2; Acta Rymeri, tom. I, p. 172, 173. Король Иоанн жил в Эвелл-Темпле с 7 по 28 мая.

277

Teste meipso apud Novum Templum London… Acta Rymeri, tom. I, p. 185, ad ann. 1214, ed. 1704.

278

Formam autem rei prolocutae inter nos et ipsos, scriptam et sigillo nostro sigillatam… in custodiam Templariorum commisimus. – Literae Regis sorori suoe Reginae Berengariae, Acta Rymeri, tom. I, p. 194.

279

Berengaria Dei gratia, quondam humilis Angliae Regina. Omnibus, etc, salutem. Hanc pecuniam solvet in domo Novi Templi London. Acta Rymeri, tom. I, p. 208, 209, ad ann. 1215.

280

Matt. Par., p. 253, ad ann. 1215.

281

Dugd. Monast. Angl., vol. VI, part II.

282

Ital. et Raven. Historiarum Hieronimi Rubei, lib. VI, p. 380, 381, ad ann. 1217, ed. Ven. 1603.

283

Jac. de Vitr., lib. III, ad ann. 1218 apud Gesta Dei, tom. I, 1, pars 2, p. 1133, 4, 5.

284

Gall. christ. nov., tom. II, col. 714, tom. VII, col. 229.

285

Jac. de Vitr., p. 1138. Bernard Thesaur. apud Muratori, cap. 190–200.

286

Epist. Magni Magistri Templi apud Matt. Par., p. 312, 313.

287

Это наш историк, Жак де Витри; он, следовательно, стал одним из заложников. Contin. Hist. Bell. Sacr., tom. V, col. 698.

288

Matt. Par., ad ann. 1222, p. 314. См. также другое письмо, p. 313.

289

Actum London in domo Militiae Templi, II kal. Octob. Acta Rymeri, tom. I, p. 234, ad ann. 1219.

290

Acta Rymeri, tom. I, p. 258, ad ann. 1223.

291

Mittimus ad vos dilect. nobis in Christo, fratrem Alanum Marcell Magistrum militiae Templi in Anglia etc… Teste meipso apud Novum Templum London coram Domino Cantuar – archiepiscopo, Huberto de Burgo justitiario et J. Bath-Sarum episcopis. Acta Rymeri, tom. I, p. 270, ad ann. 1224.

292

Acta Rymeri, tom. I, p. 275.

293

Acta Rymeri, tom. I, p. 311, 373, 380.

294

Sanut, lib. III, cap. 10, p. 210.

295

Cotton, MS. Nero E. VI, p. 60, fol. 466. Nero E. VI, 23 i.

296

Cecidit autem in illo infausto certamine illustris miles Templarius, Anglicus natione, Reginaldus de Argentomio, ea die Balcanifer;.. indefessus vero vexillum sustinebat, donec tibiae cum cruribus et manibus frangerentur. Solus quoque eorum Preceptor priusquam trucidaretur, sexdecim hostium ad inferos destinavit. – Matt. Par., p. 443, ad ann. 1237.

297

A Clerkenwelle domo sua, quae est Londoniis, per medium civitatis, clypeis circiter triginta detectis, hastis elevatis, et praevio vexillo, versus pontem, ut ab omnibus videntibus, benedictionem obtinerent, perrexerunt eleganter. Fratres verу inclinatis capitibus, hinc et inde caputiis depositis, se omnium precibus commendaverunt. – Matt. Par., p. 443, 444.

298

Et eodem anno (1239)… passi sunt Judaei exterminium magnum et destructionem, eosdem arctante et incarcerante, et pecuniam ab eisdem extorquente Galfrido Templario, Regis speciali consiliario. – Matt. Par., p. 489, ad ann. 1239.

299

In ipsa ira aufugavit fratrem Rogerum Templarium ab officio eleemosynariae, et a curia jussit elongari. – Matt. Par., p. 489.

300

Acta Rymeri, tom. I, p. 404.

301

Post.

302

Matt. Par., p. 615.

303

Michaud Extraits Arabes, p. 549.

304

Steph. Baluz Miscell., lib. VI, p. 357.

305

Marin Sanut, p. 217.

306

Matt. Par., p. 631–633, ad ann. 1244. «Huic scripto originali, quod erat hujus exemplum, appensa fuerunt duodecim sigilla».

307

Matt. Par., p. 618–620.

308

Cotton MS. Nero E. VI, p. 60, fol. 466, vir discretus et circumspectus, in negotiis quoque bellicis peritus («муж скромный и осмотрительный, в переговорах, как и в битвах опытный»).

309

Hospitalarii et Templarii milites neophitos et manum armatam cum thesauro non modico illuc ad consolationem et auxilium ibi commorantium festinanter transmiserunt. Epist. Pap. Innocent IV.

310

Matt. Par., p. 697, 698.

311

Literae Soldani Babyloniae ad Papam missae, a quodam Cardinali ex Arabico translatae. – Matt. Par., p. 711.

312

Matt. Par., p. 733.

313

Matt. Par., p. 735.

314

Matt. Par. in additamentis, p. 163, 169.

315

Quant les Templiers virent-ce, il se penserent que il seroient honniz se il lessoient le Compte d’Artois aler devant eulz; si ferirent des esperons qui plus plus, et qui miex miex, et chasserent les Turcs. Hist. de San Louis par Jehan Sire de Joinville, p. 47.

316

Nec evasit de tota illa glloriosa militia nisi duo Templarii. – Matt. Par., ad ann. 1250. Chron. Nangis, p. 790.

317

Et а celle bataille frиre Guillaume le Mestre du Temple perdi l’un des yex, et l’autre avoit il perdu le jour de quaresm pernant, et en fu mort ledit seigneur, que Dieux absoille. – Joinville, p. 58.

318

Et sachez que il avoit bien un journel de terre dariere les Templiers, qui estoit si chargй de pyles que les Sarrazins leur avoient lanciйes, que il n’i paroit point de terre pour la grant foison de pyles. – Joinville, p. 58.

319

Joinville, p. 95, 96.

320

Acta Rymeri, tom. I, p. 474, ad ann. 1252.

321

Matt. Par., p. 899, 900, ad ann. 1254.

322

…Mandatum est Johanni de Eynfort, camerario regis London, quod sine dilatione capiat quatuor dolia boni vini, et ea liberet Johanni de Suwerk, ponenda in cellaria Novi Templi London, ad opus nuntiorum ipsorum. – Acta Rymeri, tom. I, p. 557, ad ann. 1255.

323

Et mandatum est Ricardo de Muntfichet, custodi forestae Regis Essex, quod eadem foresta sine dilatione capiat X damos, et eos usque ad Novum Templum London cariari faciat, liberandos praedicto Johanni, ad opus praedictorum nuntiorum. – Acta Rymeri, tom. I, p. 557.

324

Acta Rymeri, tom. I, p. 557, 558.

325

MCCLVI morut frиre Renaut de Vichieres Maistre du Temple. Aprйs lui fu fait Maistre frиre Thomas Berard. – Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 736.

326

Acta Rymeri, tom. I, p. 698, 699, 700.

327

Acta Rymeri, tom. I, p. 730, 878, 879, ad ann. 1261.

328

Furent mors et pris, et perdirent les Templiers tot lor hernois, et le commandeor du Temple frиre Matthieu le Sauvage. – Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 737. Marin Sanut, cap. 6.

329

Marin Sanut Torsell, lib. III, pars 12, cap. 6, 7, 8. Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 742. См. также: Abulfed. Hist. Arab. apud Wilkens, p. 223. De Guignes, Hist. des Huns, tom. IV, p. 141.

330

Michaud, Extraites Arabes, p. 668.

331

De Vertot, liv. III. Preuve XIII. См. также: epist. CCCCII apud Martene thesaur. anec. tom. II, col. 422.

332

Facta est civitas tam famosa quasi solitudo deserti. – Marin Sanut, lib. III, pars 12, cap. 9. De Guignes, Hist. des Huns, tom. IV, p. 143. Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 743. Abulpharag. Chron. Syr., p. 546. Michaud, Extraites Arabes, p. 681.

333

Marin Sanut, ut sup., cap. 11, 12. Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 745, 746.

334

En testimoniaunce de la queu chose, a ceo testament avons fet mettre nostre sel, et avoms pries les honurables Bers frere Hue, Mestre de l’Hospital, et frиre Thomas Berard, Mestre du Temple, ke a cest escrit meisent ausi lur seus etc. Acta Rymeri, tom. I, p. 885, 886, ad ann. 1272.

335

Trivet ad ann. 1272. Walsingham, p. 43. Acta Rymeri, tom. I, p. 889, ad ann. 1272; tom. II, p. 2.

336

Dugd. Monast. Angl., vol. VI, part 2, p. 800–844.

337

MCCLXXIII a viii jors d’Avri morut frиre Thomas Berart, Maistre du Temple le jor de la notre dame de Mars, et fu fait Maistre a xiii jors de May, frиre Guillaume de Bieaujeu qui estoit outre Commendeor du Temple en Pouille, et alerent por lui querire frиre Guillaume de Poucon, qui avait tenu lieu de Maistre, et frиre Bertrand de Fox; et frиre Gonfiere fu fait Commandeor gran tenant lieu de Maistre. – Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 746, 747. Это самый ранний пример употребления термина «командор» применительно к высшим должностным лицам ордена Храма.

338

Acta Rymeri, tom. II, p. 34, ad ann. 1274.

339

Contin. Hist. Bell. Sacr., col. 748.

340

Life of Malec Mansour Kelaoun. Michaud, Extraits Arabes, p. 685, 686, 687.

341

De excidio urbis Aconis apud Martene vet. script., tom. V, col. 767.

342

Знаменитый Абулфеда, принц Хамах, по прозвищу Эмод-эд-дин («Столп веры»), великий историк и астроном, руководил транспортировкой военных орудий из Хесн-эль-Акра в Сен-Жан-д’Акр.

343

Ex ipsis fratrem monachum Gaudini elegerunt ministrum generalem. De excidio urbis Aconis apud Martene, tom V, col. 782.

344

Videntes pulchros Francorum filios ac filias, manus his injecerunt (Видя красивых франкских юношей и дев сковывали им руки…). – Abulpharag, Chron. Syr., p. 595. Maledicti Saraceni mulieres et pueros ad loca domus secretiora ex eisdem abusuri distrahere conabantur, turpibus ecclesiam obscoenitatibus cum nihil possent aliud maculantes. Quod videntes christiani, clausis portis, in perfidos viriliter irruerunt, et omnes a minimo usque ad maximum occiderunt, muros, turres, atque portas Templi munientes ad defensam. (Богохульники-сарацины в пригороде надругались над женщинами и детьми и изуродовали церковь непристойными изображениями, хотя ничто не могло ее осквернить. Увидя это, христиане заперли ворота и стойко защищались, и все от мала до велика погибли, обороняя башни и стены.) – De excid. Acconis ut sup., col. 782. Marin Sanut ut sup., cap. XXII, p. 231.

345

Per totam noctem illam, dum fideles vigilarent contra perfidorum astutiam, domum contra eos defensuri, fratrum adjutorio de thesauris quod potuit cum sacrosanctis reliquiis ecclesiae Templi, ad mare salubriter deportavit. Inde quidem cum fratribus paucis auspicato remigio, in Cyprum cum cautela transfretavit. – De excid. Acconis, col. 782.

346

De excidio urbis Acconis apud Martene, tom. V, col. 757. De Guignes, Hist. des Huns, tom. IV, p. 162. Michaud, Extraits Arabes, p. 762, 808. Abulpharag, Chron. Syr., p. 595; Wilkens, Comment. Abulfed. Hist., p. 23–234. Marin Sanut Torsell, lib. III, pars 12, cap. 21.

347

348

Raynold, tom. XIV, ad ann. 1258. Cotton MS. Nero E. VI, p. 60, fol. 466.

349

Marin Sanut Torsell, lib. III, pars 13, cap. 10, p. 242. De Guignes, Hist. de Huns, tom. IV, p. 184.

350

Acta Rymeri, tom. I, p. 575, 576–579, 582; tom. II, p. 250. Martene, vet. script. tom. VII, col. 156.

351

Acta Rymeri, tom. II, p. 683, ad ann. 1295.

352

Chron. Dunmow. Annals of St. Augustin. Rapin.

353

Ipse vero Rex et Petrus thesaurum ipsius episcopi, apud Novum Templum Londoniis reconditum, ceperunt, ad summam quinquaginta millia librarum argenti, praeter aurum multum, jocalia et lapides preciosos… Erant enim ambo praesentes, cum cistae frangerentur, et adhuc non erat sepultum corpus patris sui. – Hemingford, p. 244.

354

Chron. Triveti, ad ann. 1298. Hemingford, vol. I, p. 159.

355

Данте называет его «il mal di Francia» («зло Франции») – Чистилище, песни 20, 21.

356

Questo Papa fue huomo molto cupido di moneta, e fue lusurioso, si dicea che tenea per amica la contessa di Paragordo, bellissima donna! Villani, lib. IX, cap. 58. Fuit nimis cupiditatibus deditus… Sanct. Ant. Flor. de Concil. Vien., tit. 21, sec. 3. Circa thesaurus colligendos insudavit, Knighton apud X script. col. 2494. Fleuri, L. 92, p. 239. Chron. de Namgis, ad ann. 1305.

357

Rainald, tom. XV, ad ann. 1306, n. 12. Fleuri, Hist. Eccles., tom. XIX, p. 111.

358

Bal. Pap. Aven, tom. II, p. 176.

359

Bal. Pap. Aven, tom. I, p. 99. Sexta Vita. Clem. V apud Baluz, tom. I, col. 100.

360

Hist. de la Condemnation des Templiers. – Dupuy, tom. II, p. 309.

361

Mariana Hispan. Illustr., tom. III, p. 152. Le Gendre Hist. de France, tom. II, p. 499.

362

Acta Rymeri, tom. III, p. 18, ad ann. 1307.

363

Les forfeits pourquoi les Templiers furent ars et condamnez, pris et contre eux approuvez. Chron. S. Denis. Sexta vita, Clem. V. Dupuy, p. 24, ed. de 1713.

364

Дальше в источнике написано, что тамплиеры на своих радениях устраивали оргии, но Аддисон ставит здесь многоточие. – Прим. пер.

365

Liv. II, chap. 106, chez Dupuy.

366

Sexta vita, Clem. V, col. 102.

367

Ostendens duo ossa quod dicebat illa esse quae ceciderunt de talis suis. Processus contra Templarios. Raynouard. Monuments Historiques, p. 73, ed. 1813.

368

In quibus tormentis dicebat se quatuor dentes perdidisse. Raynouard, p. 35.

369

Fuit quaestionibus ponderibus appensis in genitalibus, et in aliis membris usque ad exanimationem. (При допросе грузы подвешивались к гениталиям и другим членам…). Raynouard, p. 35.

370

Tres des Chart. Templiers, cart. 3, n. 20.

371

Dat. apud Redyng, 4 die Decembris. Consimiles litterae diriguntur Ferando regi Castilliae et Ligonis, consanguineo Regis, domino Karolo, regi Siciliae, et Jacobo regi Aragoniae, amico Regis. (Такие же письма посланы Фердинанду, королю Кастилии и Леона, Карлу Сицилийскому, Иакову Арагонскому). Acta Rymeri, tom. III, p. 35, 36, ad ann. 1307.

372

Acta Rymeri, tom. III, p. 37, ad ann. 1307.

373

Dat. Pictavis 10, kal. Dec. Acta Rymeri, tom. III, p. 30–32, ad ann. 1307.

374

Acta Rymeri, tom. III, p. 34, 35, ad ann. 1307.

375

Acta Rymeri, tom. III, p. 34, 35.

376

Acta Rymeri, tom. III, p. 45.

377

Knyghton, apud X script., col. 2494, 2531.

378

Acta Rymeri, tom. III, p. 83.

379

Acta Rymeri, tom. III, p. 101, 102, 103.

380

Acta Rymeri, tom. III, p. 110, 111. Vitae paparum Avenion, tom. II, p. 107.

381

Acta Rymeri, tom. III, p. 121, 122.

382

Acta Rymeri, tom. III, p. 168.

383

Acta Rymeri, tom. III, p. 168, 169.

384

Acta Rymeri, tom. III, p. 174.

385

Acta Rymeri, tom. III, p. 173, 175.

386

Rainald, tom. XV, ad ann. 1306.

387

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 346, 347.

388

Acta Rymeri, tom. III, p. 178, 179.

389

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 304–311.

390

Processus contra Templarios, Dugd. Monast. Angl., vol. VI, part 2, p. 844–846, ed. 1830.

391

«Далее» – стандартная формула средневекового документа. – Прим. пер .

392

Дальше в подлиннике говорится про оргии гомосексуального характера. – Прим. пер.

393

Подлинная запись этих статей обвинения, с исправлениями и дополнениями, хранится в сокровищнице Шартра Raynouard, Monuments Historiques, p. 50, 51. Протоколы допросов тамплиеров в Англии имеются в собрании рукописей Британского музея: Harl. № 252, 62, f. p. 113; № 247, 68, f.p. 144. Bib. Cotton Julius, b. XII, p. 70; в Бодлеанской библиотеке и в музее Ашмола. Большая часть их была опубликована Wilkins, Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 329–401, Dugd. Monast. Angl., vol. VI, part 2, p. 844–848.

394

Actum in Capella infirmariae prioratus Sanctae Trinitatis praesentibus, etc. Concil. Mag. Brit., tom. III, p. 344; p. 334–343.

395

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 305–308.

396

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 312–314.

397

Acta Rymeri, tom. III, p. 194, 195.

398

Acta Rymeri, tom. III, p. 182.

399

Et ad evidentius praemissorum testimonium reverendus in Christo pater dominus Willielmus, providentia divina S. Andreae episcopus, et magister Johannes de Solerio praedicti sigilla sua praesenti inquisitioni appenderunt, et eisdem sigillis post subscriptionem meam eandem inquisitionem clauserunt. In quorum etiam firmius testimonium ego Willielmus de Spottiswod auctoritate imperiali notarius qui praedictae inquisitioni interfui die, anno, et loco praedictis, testibus praesentibus supra dictis, signum meum solitum eidem apposui requisitus, et proprв manu scripsi rogatus. – Acta contra Templarios. Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 380, 383.

400

Act. in ecclesia parochiali S. Dunstani prope Novum Templum. – Concil. Mag. Brit., tom. III, p. 349.

401

Acta contra Templarios. Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 350, 351, 352.

402

Acta Rymeri, tom. III, p. 202, 203, ad ann. 1310.

403

Acta Rymeri, tom. III, p. 179, 180. Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 373–380.

404

Terrore tormentorum confessi sunt et mentiti . (Признались под страхом пыток и лгали.) – Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 365–367.

405

Depositiones Templariorum in Provinciв Eboracensi. – Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 371–373.

406

Eodem anno (1310) XIX die Maii apud Eborum in ecclesia cathedrali, ex mandato speciali Domini Papae, tenuit dominus Archiepiscopus concilium provinciale. Praedicavitque et erat suum thema; omnes isti congregati venerunt tibi, factoque sermone, recitavit et legi fecit sequentem bullam horribilem contra Templarios etc., etc. Hemingford apud Hearne, vol. I, p. 249.

407

Processus observatus in concilio provinciali Eboracensi in ecclesia beati Petri Ebor. contra Templarios celebrato A. D. 1310, ex. reg. Will. Grenefeld Archiepuscopi Eborum, fol. 179, p. 1. – Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 393.

408

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 367.

409

Acta contra Templarios. Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 358.

410

Пер. М. Лозинского. – Прим. пер.

411

Joan. can. Sanct. Vict. Contin. de Nangis ad ann.1310. Ex secunda vita Clem. V, p. 37.

412

Chron. Cornel. Zanfiet, apud Martene, tom. V, col. 159. Bocat. de cas. vir. illustr., lib. IX, chap. XXI; Raynouard, Monuments historiques; Dupuy, Condemnation des Templiers.

413

Vit. prim. et tert. Clem. V, col. 57, 17. Bern. Guac. apud Muratori, tom. III, p. 676. Contin. Chron. de Nangis, ad ann. 1310. Raynouard, p. 120.

414

Raynouard, p. 155.

415

Inhibuisti ne contra ipsas personas et ordinem per quaestiones ad inquirendum super eisdem criminibus procedatur, quamvis iidem Templarii diffiteri dicuntur super eisdem articulis veritatem… Attende, quaesumus, fili carissime, et prudenti deliberatione considera, si hoc tuo honori et saluti conveniat, et statui congruat regni tui. Arch. secret. Vatican. Registr. literar. curiae anno 5 domini Clementis Papae 5. – Raynouard, p. 152.

416

Acta Rymeri, tom. III, p. 224, ad ann. 1310.

417

Acta Rymeri, tom. III, p. 224, 225, claus. 4, E. 2, M. 22.

418

Et si per hujusmodi arctationes et separationes nihil aliud, quam prius, vellent confiteri, quod extunc quaestionarentur ; ita quod quaestiones illae fierent ABSQUE MUTILATIONE ET DEBILITATIONE PERPETUA ALICUJUS MEMBRI, ET SINE VIOLENTA SANGUINIS EFFUSIONE. – Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 314.

419

Acta Rymeri, tom. III, p. 227, 228.

420

Cum nuper, OB REVEREINTIAM SEDIS APOSTOLICAE, concessimus praelatis et inquisitoribus ad inquirendum contra ordinem Templariorum, et contra Magnum Praeceptorem ejusdem ordinis in regno nostro Angliae, quod iidem praelati et inquisitors, de ipsis Templariis et eorum corporibus IN QUAESTIONIBUS, et aliis ad hoc convenientibus ordinent et faciant, quoties voluerint, id quod eis secundum legem ecclesiasticam, videbitur faciendum, etc. – Teste rege apud Linliscu in Scotia, 23 die Octobris. Acta Rymeri, tom. III, p. 228, 229.

421

Acta Rymeri, tom. III, p. 229.

422

Acta Rymeri, tom. III, p. 230.

423

Acta Rymeri, tom. III, p. 231.

424

Acta Rymeri, tom. III, tom. III, p. 231, 232.

425

Acta Rymeri, tom. III, tom. III, p. 232–235.

426

Acta contra Templarios, Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 368–371.

427

И далее сказали ему, чтобы, оголив бедра, он обратился задом к распятию (лат.). – Прим. пер.

428

С оголенными бедрами, лицом к западу, а задом к алтарю (лат.). – Прим. пер.

429

Suspicio (quae loco testis 21, in MS. allegatur) probare videtur, quod omnes examinati in aliquo dejeraverunt (pejeraverunt) ut ex inspectione processum apparet. – MS. Bodl. Oxon. f. 5. 2. Concil., tom. II, p. 359.

430

Этот рыцарь был подвергнут пытке в парижском Тампле доминиканцами в присутствии великого инквизитора, и он сделал свое признание на дыбе; впоследствии он отказался от сказанного, и его пытали, чтобы он отказался от отречения; тем не менее инквизитор заставил несчастного, вместе с другими, поставить подпись под следующим утверждением: «Interrogatus utrum vi vel metu carceris aut tormentorum immiscuit in sua depositione aliquam falsitatem, dicit quod non !» (Под угрозой насилия, заключения или пыток допрашиваемые не сказали ни слова лжи.)

431

Зад сего идола или изображения (лат.). – Прим. пер.

432

В зад (лат.). – Прим. пер.

433

Acta contra Templarios. Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 358–364.

434

В английском издании текст приведен сначала в подлиннике (на старофранцузском), затем в переводе на англ. приблизительно – Прим. пер.

435

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 364.

436

Vobis, praefati vicecomites, mandamus quod illos, quos dicti praelati ad inquisitores, seu aliquis eorum, cum uno saltem inquisitore, deputaverint et supervidendum quod dicta custodia bene fiat, id supervidere; et corpora dictorum Templariorum in QUAESTIONIBUS et aliis ad hoc convenientibus, ponere; et alia, quae in hac parte secundum legem ecclesiasticam fuerint facienda, facere permittatis. Claus. 4, E. 2, m. 8. Acta Rymeri, tom. III, p. 290.

437

Вплоть до следствия на крови. – Прим. пер.

438

M. S. Bodl. F. 5,2. Concil, p. 364, 365. Acta Rymeri, tom. III, p. 228, 231, 232.

439

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 383–387.

440

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 388, 389.

441

Acta fuerunt haec die et loco praedictis, praesentibus patribus antedictis, et venerandae discretionis viris magistris Michaele de Bercham, cancellario domini archiepiscopi Cantuar… et me Ranulpho de Waltham, London, episcoporum notariis publicis. – Acta contra Templarios. Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 387, 388.

442

Пер. М. Донского. – Прим. пер.

443

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 390, 391.

444

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 394–401.

445

Concilia Hispaniae, tom. V, p. 233; Zurita, lib. V, cap. 73, 101; Mariana, lib. XV, cap. 10; Mutius, chron. lib. XXII, p. 211; Raynouard, p. 199–204.

446

Ut det Templariis audientiam sive defensionem. In hac sententia concordant omnes praelati Italiae praeter unum, Hispaniae, Theutoniae, Daniae, Angliae, Scotiae, Hiberniae, etc., etc. (Слушание по делу тамплиеров не дало оснований для их оправдания, и с этим приговором согласились все прелаты Италии, но исключая Испанию, Германию, Данию, Англию, Шотландию, Ирландию.), ex secund. vit. Clem. V, p. 43. – Rainald, ad ann. 1311, n. 55; Walsingham, p. 99; Antiq. Britann., p. 210.

447

Muratorii collect., tom. III, p. 448; tom. X, col. 377; Mariana, tom. III, p. 157; Raynouard, p. 191, 192.

448

Raynouard, ut supra. Tertia vita Clem. V.

449

Pro executoribus testamenti Wilielmi de la More, quondam Magistri militiae Templi in Anglia, claus E. 2, m. 15. Acta Rymeri, tom. III, p. 380.

450

Registr. Hosp. S. Joh. Jerus. Cotton MS. Nero E. VI., 23. i., Nero E. VI., p. 60, fol. 466.

451

Lansdown, MS. 207. E., vol. V, fol. 317.

452

Lansdown, vol. V, fol. 284.

453

Lansdown, vol. V, fol. 162, 163, 317.

454

Lansdown, vol. V, fol. 467.

455

Lansdown, vol. V, fol. 201.

456

Acta Rymeri, tom. I, p. 134, ad ann. 1203. Он был одним из тех, кто советовал королю Иоанну подписать Великую хартию вольностей.

457

Acta Rymeri, tom. I, p. 258, 270. Matt. Par., p. 314.

458

Acta Rymeri, tom. I, p. 342, 344, 345. Он вел переговоры о браке между Генрихом III и прекрасной Элеонорой Прованской.

459

Matt. Par., p. 615, et in additamentis, p. 480.

460

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 340.

461

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 339, 341, 344.

462

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 335, 343. Prynne, collect 3, 143.

463

Acta Rymeri, tom. I, part III, p. 104.

464

In vilissimo carcere, ferro duplici constrictus, jussus est recludi, et ibidem, donec aliud ordinatum extiterit, reservari; et interim visitari, ad videndum si vellet alterius aliqua confiteri. – Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 393.

465

Processus contra Templarios. Dupuy, p. 128, 139; Raynouard, p. 60.

466

Villani, lib. VIII, cap. 92; Contin. Chron. de Nangis, ad ann. 1313; Pap. Mass. in Philip. pulchr., lib. III, p. 393; Mariana de reb. Hisp., lib. XV, cap. 10; Dupui, ed. 1700, p. 71; Chron. Corn. Zanfliet apud Martene, tom. V, col. 160; Raynouard, p. 209, 210.

467

Acta Rymeri, tom. III, p. 323, 324, 325, ad ann. 1312.

468

Zurita, lib. V, c. 101. Institut. milit. Christi apud Henriquez, p. 534.

469

Annales Minorum. Gall. Christ. nov. Aventinus, Annal. De Vertot, liv. 3.

470

Fuller’s Hist. Holy War, book V, ch. III.

471

Dupuy, p. 179, 184.

472

Essai sur les moeurs, tom. II, p. 242.

473

Nihil ad nos unquam pervenit nisi modica bona mobilia. Epist. ad Philip., 2 non. May, 1309. Raynouard, p. 198; De Vertot, liv. III.

474

Raynouard, p. 197, 198, 199.

475

Документы с указанием размеров тамплиерских владений находятся среди необработанных рукописей в архиве королевского суда по делам казначейства, а различные донесения шерифов находятся в третьем отделении «пайп-оффис».

476

Acta Rymeri, tom. III, p. 130, 134, 139, 279, 288, 290, 291, 292, 297, 321; Dodsworth. MS., vol. XXXV, p. 65, 67.

477

Acta Rymeri, tom. III, p. 292–295.

478

Acta Rymeri, tom. III, p. 299.

479

Acta Rymeri, tom. III, p. 303.

480

Acta Rymeri, tom. III, p. 326, 327.

481

Acta Rymeri, tom. III, p. 337.

482

Cart. 6 E. 2, № 4. 41.

483

Acta Rymeri, tom. III, p. 409, 410.

484

Acta Rymeri, tom. III, p. 451.

485

Acta Rymeri, tom. III, p. 451, 454, 455, 457, 459–463; Dugd. Monast. Angl., vol. VI, part 2, p. 809.

486

Rolls of Parliament, vol. II, p. 41.

487

Dugd. Monast. Angl., vol. VI, part 2, p. 849, 850; Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 499.

488

Acta Rymeri, tom. III, p. 956–959, ad ann. 1322.

489

Statutes at Large, vol. IX. Appendix, p. 23.

490

Rolls of Parliament, vol. II, p. 41, № 52.

491

Dugd. Monast. Angl., p. 810.

492

Acta Rymeri, tom. III, p. 472.

493

Concil. Mag. Brit., tom. II.

494

Walsingham, p. 99.

495

Dugd. Monast. Angl., vol. VI, part II, p. 848.

496

Pat. 4, E. 2, p. 2; m. 20. Dugdale, Hist. Warwickshire, vol. I, p. 962, ed. 1730.

497

Dublin Review, May, 1841, p. 301.

498

См. выше, с. 75. 10 марта, перед отбытием на родину, патриарх Ираклий освятил церковь госпитальеров в Клеркенвелле, а также алтари св. Иоанна и Девы Марии. Ex registr. S. John Jerus. in Bib. Cotton, fol. 1.

499

Эта надпись была с точностью воспроизведена мистером Г. Холмсом, антикваром, и опубликована Страйпом в 1670 г. Самая ранняя копия, которую я мог найти, содержится в рукописи, посвященной истории Темпла в библиотеке Внутреннего Темпла, созданной предположительно в царствование Карла I Джоном Уайлдом, старейшиной общества, и ридером 1630 г.

500

Tempore quoque sub eodem (a.d. 1240) dedicata est nobilis ecclesia, structurae aspectabilis Novi Templi Londinensis , praesente Rege et multis regni Magnatibus; qui eodem die, scilicet die Ascensionis, completis dedicationis solemniis, convivium in mensa nimis laute celebrarunt, sumptibus Hospitaliorum. – Matt. Par., p. 526, ad ann. 1240, ed. 1640.

501

Этот стиль принято называть романским. – Прим. ред.

502

Большая умывальница, подобная описанной, находится в церкви Колинг в графстве Кент. Archaeologia, vol. XI., pl. XIV, p. 320.

503

Ibid., p. 347–359.

504

Acta contra Templarios. Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 336, 350, 351.

505

Jac. de Vitr. De Religione fratrum militiae Templi, cap. 65.

506

Processus contra Templarios, apud Dupuy, p. 65, ed. 1700.

507

См. план этой капеллы и церкви Темпла в изданиях Общества антикваров.

508

Acta fuerunt haec in capella juxta ecclesiam, apud Novum Templum London, ex parte Australi ipsius ecclesiae sita, coram reverendis patribus domino archiepiscopo et episcopis, etc., etc. Acta Rymeri, tom. II, p. 193, ad ann. 1282.

509

«Anecdotes and Traditions», published by the Camden Society. № CIXXXI, p. 110.

510

De tribus Capellanis inveniendis, apud Novum Templum, Londoniarum, pro anima Regis Henrici Tertii. Ex regist. Hosp. S. Johannis Jerus. in Angliв, Bib. Cotton, f. 25a.

511

Ibid., 30b.

512

Acta contra Templarios. Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 383.

513

E registro mun. eviden. Prior. Hosp. Sanc. Joh. fol. 23b, fo. 24a.

514

Nicholl’s hist. Leicestershire, vol. III, p. 960, note Malcolm, Londinium Redivivum, vol. II, p. 294.

515

Barton’s Leicestershire, p. 235, 236.

516

Monuments de la monarchie Franзoise, par Montfaucon, tom. II, p. 184, plate p. 185. Hist. de la Maison de Dreux, p. 86, 276.

517

Ducange. Gloss. tom. III, p. 16, 17; ed. 1678, verb. Oblati.

518

Peck. MS., vol. IV, p. 67.

519

Plurimique nobiles apud eos humati fuerunt, quorum imagines visuntur in hoc Templo, tibiis in crucem transversis (sic enim sepulti fuerunt quotquot illo saeculo nomina bello sacro dedissent, vel qui ut tunc temporis sunt locuti crucem suscepissent). E quibus fuerunt Guilielmus Pater, Guilielmus et Gilbertus ejus filii, omnes marescalli Angliae, comitesque Pembrochiae – Camden’s Britannia, p. 375.

520

Stow’s Survey.

521

MS. Inner Temple Library, № 17, fol. 402.

522

Оrigines Juridiciales, p. 173.

523

Nicholls’ Leicestershire, vol. III, p. 960.

524

«In porticu ante ostium ecclesiae occidentale». Слово «галерея», означающее «прогулочное место, окруженное колоннами», как раз подходит для внешней круговой галереи, окружающей круглую башню церкви

525

Некоторые высказывают недоумение по поводу того, что существуют и изображения женщин в такой позе. Нужно вспомнить, что женщины часто отправлялись на войну в эпоху крестовых походов, и их всячески поощряли к этому.

526

Hoveden apud rer. Anglicar. script. post Bedam, p. 488. Dugdale. Baronage, vol. I, p. 201. Lel. Coll. vol. I, p. 864.

527

Dugd. Monast. Angl., vol. I, p. 444–464.

528

Dugd. Baronage, vol. I, p. 202. Selden, tit. hon. p. 647.

529

Triveti annales apud Hall, p. 12, 13, ad ann. 1143. Guill. Neubr., lib. I, cap. II, p. 44, ad ann. 1143. Hoveden, Script. post Bedam, p. 488, Hist. Minor. Matt. Par. in bib. reg. apud S. Jacobum.

530

Henry Huntingdon, lib. VIII. Rer. Anglicar. script. post Bedam, p. 393. Chron. Gervasii, apud X script., col. 1360. Radulph de Diceto, ibid., col. 508. Vir autem iste magnanimus, velut equus validus et infraenus, maneria, villas, caeteraque, proprietatem regiam contingentes, invasit, igni combussit, etc., etc. MS. in Bibl. Arund., A.D. 1647, a. 43, cap. IX, теперь находится в Библиотеке Королевского общества. Annales Dunstaple apud Hearne, tom. I, p. 25.

531

Vasa autem altaris aurea et argentea Deo sacrata, capas etiam cantorum lapidibus preciosis ac opere mirifico contextas, casulas cum albis et caeteris ecclesiastici decoris ornamentis rapuit, etc. MS. ut sup. Gest. reg. Steph., p. 693, 694.

532

De vita scelerata et condigno interitu Gaufridi de Magnavilla. – Guill. Neubr., lib. I, cap. XI, p. 44–46. Генри Хантингдонский, живший в правление короля Стефана и состоявший в переписке с аббатом Рамсея, так говорит об удивительных явлениях, которым он был свидетелем: «Dum autem ecclesia illa pro castello teneretur, ebullivit sanguid s parietibus ecclesiae et claustri adjacentis, indignationem divinam manifestans; sceleratorum exterminationem denuntians, quod quidem multi viderant, et ego ipse quidem meis oculis inspexi !» (Когда церковь ту превратили в разбойничий оплот, кровь выступила на ее стенах и на стенах окрестных построек, как знак Божьего гнева, угрожавший истреблением богохульникам и злодеям; ее многие тогда видели, и я сам своими глазами ее узрел.) Script. post Bedam, lib. VIII, p. 393, ed. 1601, Francfort. Говеден, писавший немногим позже, переписал это свидетельство. Annales, Script. post Bedam, p. 488.

533

Guill. Neubr., p. 45, 46. Chron. Gervasii, apud X script., col. 1360. Annal. S. Avgustin. Trivet, p. 14, ad ann. 1144. Chron. Brompton, col. 1033. Hoveden, p. 488.

534

535

In pomoerio suo veteris, scilicet Templi apud London, canali inclusum plumbeo, in arbore torva suspenderant. Antient MS. de fundatione caenobii Sancti Jacobi de Waldena, fol. 43, a cap. IX, № 51, в библиотеке Королевского общества.

536

Cumque Prior ille, corpus defunctum deponere, et secum Waldenam transferre satageret, Templarii caute premeditati, statim illud tollentes, in cimiterio Novi Templi ignobili satis tradiderunt sepulturae. – Ibid.

537

A. D. MCLXIIII, sexto kal. Octobris, obiit Galfridus de Mandeuil, comes Essexiae, fundator primus hujus monasterii de Walden, cujus corpus jacet Londoniis humatum, apud Temple-bar in porticu ante ostium ecclesiae occidentale . Рукопись в библиотеке Королевского общества, под номером 29, озаглавленная Liber de fundatione Sancti Jacobi Apostoli de Waldena. Cotton, Vesp. E. VI, fol. 25.

538

Говеден пишет, что он был человек кристальной честности, но неверующий. Erat autem summae probitatis, sed summae in Deum obstinationis, magnae in mundanis diligentiae, magnae in Deum negligentiae. Hoveden, ut supra.

539

Это была яма, вырубленная в известняке, с куполом и совершенно круглая, тридцати футов в высоту и семидесяти в диаметре. Стены этого интересного сооружения были украшены рельефными изображениями распятий, святых, мучеников и исторических событий; благочестивая и эксцентричная дама построила его, по-видимому, для собственного развлечения. – См. подробное описание этого открытия 1742 г. – келья леди Розии в Ройстоне, опубл. Dr. Stukeley. Cambridge, 1795.

540

Camden’s Britannia, ed. 1600, p. 375.

541

Tradidit Willielmo Marescallo, familiari suo, crucem suam Jerosolymam deferendam. Hoveden, ad ann. 1183, Script. post Bedam, p. 620.

542

Chron. Joan. Brompton, apud X script., col. 1158. Hoveden, p. 655, 666.

543

Selden’s Tit. of Honour, p. 677.

544

Hoveden, Script. post Bedam, p. 659, 660. Radulf de Diceto, apud X script., p. 659.

545

Matt. Par., p. 196. Hoveden, p. 792. Dugdale. Baronage, tom. I, p. 601.

546

Trivet, p. 144. Gul. Britt., lib. VII. Ann. Waverly, p. 168.

547

Matt. Par., p. 237

548

Matt. Par., p. 253–256, ad ann. 1215.

549

Его талантливую речь, обращенную к епископам и баронам в защиту юного короля см. Hemingford, lib. III, cap. 1, p. 562, apud Gale, XV script.

550

Matt. Par., p. 289, ad ann. 1216. Acta Rymeri, tom. I, p. 216.

551

Hemingford, p. 565, 568. «Эти вольности, ясно записанные, мы посылаем вам, нашим верным подданным, запечатанные печатью верного нашего Уильяма Маршалла, графа Пемброка, хранителя нас и нашего королевства, ибо у нас пока нет никакой печати». Acta Rymeri, tom. I, part 1, p. 146, ed. 1816. Thomson, on Magna Charta, p. 117, 130. Все распоряжения и жалованные грамоты скреплялись печатью графа Маршалла, «Rectoris nostri et regni, eo quod nondum sigillum habuimus ». Acta Rymeri, tom. I, part 1, p. 224, ed. 1704.

552

Matt. Par., p. 292–296.

553

Матфей Парижский сообщает о неоспоримом превосходстве английских моряков над французскими даже и в те дни – Matt. Par., p. 298. Trivet, p. 167–169.

554

Acta Rymeri, tom. I, p. 219, 221, 223.

555

Dugd. Baronage, tom. I, p. 602, A. D. 1219. Willielmus senior, mareschallus Regis et rector regni, diem clausit extremum, et Londini apud Novum Templum honorifice tumulatur, scilicet in ecclesia, in Ascensionis die videlicet xvii calendas Aprilis. Matt. Par., p. 304. Ann. Dunstaple, ad ann. 1219. Ann. Waverly.

556

Miles strenuissimus et per universum orbem nominatissimus. – Chron. T. Wikes apud Gale, XV script., p. 39.

557

Пер. М. Донского. – Прим. пер .

558

Dugd. Monast. Angl., p. 833, 834, 837, 843.

559

MS. Bib. Cotton. Vitellius, F. 4. Dugd. Monast. Angl., tom. I, p. 723, ed. 1655.

560

Matt. Par., p. 182, ad ann. 1196.

561

Hoveden, Script. post Bedam, p. 811.

562

Matt. Par., p. 254, 262. Lel. col., vol. I, p. 362.

563

Acta Rymeri, tom. I, p. 224, ad ann. 1217.

564

Dugd. Baronage, vol. I, p. 545, 546.

565

Dugd. Monast. Angl., vol. VI, part II, p. 838, 842.

566

Matt. Par., p. 254, 256. Lel. col., vol. I, p. 841.

567

Matt. Par., p. 317, ad ann. 1223.

568

Matt. Par., p. 366. Ann. Dunstaple, p. 99, 134, 150.

569

Eodem tempore, A. D. 1231, mense Aprili, Willielmus, Marescallus comes Pembrochiae, in militia vir strenuus, in dolorem multorum, diem clausit extremum, et Londoniis apud Novum Templum sepultus est, juxta patrem suum, xvii calend. Maii. Rex autem qui eum indissolubiliter dilexit, cum haec audivit, et cum vidisset, corpus defuncti palla coopertum, ex alto trahens suspiria, ait, Heu, heu, mihi! Nonne adhuc penitus vindicatus est sanguis beati Thomae Martyris. (В это время, в год 1231 от воплощения Господа, в месяце апреле, Уильям Маршалл, граф Пемброк, муж в войне доблестный, окончил свои дни в печали многие, и упокоился в Лондоне, в Новом Темпле рядом со своим отцом в xvii календы мая. Король, который был всем сердцем к нему привязан, узнав об этом и узрев мертвое тело под покровом, вздохнул глубоко и воскликнул: «Увы мне! Неужели не отмщена до сих пор кровь святого Томаса-мученика?») – Matt. Par., p. 368.

570

Dugd. Monast. Angl.; vol. VI, part II, p. 820.

571

Margaretam puellam elegantissimam matrimonio sibi copulaverat. – Matt. Par., p. 432, 404.

572

Matt. Par., p. 483.

573

Matt. Par., p. 431, 483, 516, 524.

574

In crastino autem delatum est corpus Londinum, fratre ipsius praevio, cum tota sua familia comitante, juxta patrem suum et fratrem tumulandum. – Matt. Par., p. 565, ad ann. 1241.

575

Dugd. Monast. Angl., vol. VI, part II, p. 833.

576

Paucis ante evolutis annis, post mortem omnium suorum filiorum, videlicet, quando dedicata est ecclesia Novi Templi, inventum est corpus saepedicti comitis quod erat insutum corio taurino, integrum, putridum tamen et prout videri potuit detestabile. – Matt. Par., p. 688. Вероятно, это вставка какого-нибудь шутника. Последний из Пемброков умер в 1245 г., а по сообщению самого Матфея Парижского, восточная часть церкви была освящена в 1240 г. (с. 526).

577

Mill’s Catalogues, p. 145. Speed, p. 551. Sandford’s Genealogies, p. 92, 93, 2nd edition.

578

Ex Registr. Hosp. S. Joh. Jerus., in Anglia, in Bib. Cotton, fol. 25a.

579

Nicolas, Testamenta Vetusta, p. 6.

580

581

Matt. Par., p. 899, 900.

582

Ante, p. 255.

583

Joan Sarisburiensis. Polycrat., lib. VI, cap. 1.

584

Acta Rymeri, tom. III, p. 296, 297.

585

Cart. 6, E. 2, m. 41. Trivet, cont., p. 4. T. de la More, p. 593.

586

Pat. 8, E. 2, m. 17. Темпл описывается там как «de feodo Thomae Comitis Lancastriae, et de honore Leicestric».

587

Processus contra comitem Lancastriae. Acta Rymeri, tom. III, p. 936. Lel. coll., vol. I, p. 668. La More, Walsingham.

588

Cart. 15, E. 2, m. 21. Acta Rymeri, tom. III, p. 940.

589

Dugd. Baronage, vol. I, p. 777, 778.

590

Rot. Escaet. 1, E. 3.

591

H. Knyghton, apud X script., col. 2546, 7. Lel. Itin., vol. VI, p. 86. Walsingham, 106.

592

Claus. 4, E. 3, m. 9. Acta Rymeri, tom. IV, p. 461.

593

В те времена «распорядитель» был в каждом графстве и в больших городах. Обязанностью этого чиновника было передавать в руки короля все земли, державшиеся in capite короны; получая указ De die clausit extremum, он должен был собирать комиссию для оценки стоимости земель, выяснять, кто является наследником покойного и так далее.

594

Claus. 3, E. 3, m. 6d. Acta Rymeri, tom. IV, p. 406.

595

Claus. 3, E. 3, m. 7. Acta Rymeri, tom. IV, p. 464.

596

Pat. 6, E. 3, p. 2, m. 22, in original, apud Rolls Garden ex parte Remembr. Thesaur.

597

Rot. Escaet. 10, E. 3, 66. Claus. 11, E. 3, p. 1, m. 10.

598

Sunt etiam ibidem claustrum, capella Sancti Thomae, et quaedam platea terrae eidem capellae annexata, cum una aula et camera supra edificata, quae sunt loca sancta, et Deo dedicata, et dictae ecclesiae annexata, et eidem Priori per idem breve liberata… Item dicunt, quod praeter ista, sunt ibidem in custodia Willielmi de Langford infra Magnam Portam dicti Novi Templi, extra metas et disjunctiones praedictas, una aula et quatuor camerae, una coquina, unum gardinum, unum stabulum, et una camera ultra Magnam Portam praedictam, etc. (От короля всем – приветствие. Согласно нашей воле, в знак особой нашей милости и за верную службу, которой Роджер Смол служит нам и будет служить в будущем, мы жалуем ему должность привратника Нового Темпла в Лондоне пожизненно, и воду, и пищу, и прочее содержание, которыми пользовался покойный Роберт Фети, занимавший эту должность по милости Эдуарда, прежнего короля Англии, нашего отца… Свидетельствовано мною в Вестминстере, в 5-й день апреля, на 35-й год нашего правления.)

599

In memorandis Scacc. inter recorda de Termino Sancti Hilarii, 11, E. 3, in officio Remembratoris Thesaurarii.

600

Pat. 12, E. 3, p. 2, m. 22. Dugd. Monasticon, vol. VII, p. 819, 811.

601

Ex registr. Sancti Johannis Jerus., fol. 141a. Dugd. Monast., vol. VI, part 2, p. 832.

602

Ibid., ad ann. 1341.

603

Rex omnibus ad quos etc. salutem. Sciatis quod de gratia nostra speciali, et pro bono servitio quod Rogerus Small nobis impendit et impendat in futuro, concessimus ei officium Janitoris Novi Templi London Habend etc. pro vita sua etc. pertinend etc. omnia vada et feoda etc. eodem modo qualia Robertus Fetyt defunct. Qui officium illud ex concessione domini Edwardi nuper regis Angliae patris nostri habuit… Teste meipso apud Westm. 5 die Aprilis, anno regni nostri 35. Pat. 35, E. 3, p. 2, m. 33.

604

Пер. И. Кашкина. В подлиннике вместо слов «судейское подворье» значится Темпл. – Прим. пер.

605

Annal. Olim-Sanctae Mariae Ebor.

606

Walsing. 4, Ric. 2, ad ann. 1381. Hist., p. 249, ed. 1603.

607

Rot. Claus. 5, E. 2, m. 18. Acta Rymeri, tom. III, p. 292, 293, 294.

608

Unam robam per annum de secta liberorum servientium, et quinque solidos per annum, et deserviat quamdui poterit loco liberi servientis in domo praedicta. Ibid., m. 2. Acta Rymeri, tom. III, p. 331, 332.

609

Quolibet anno ad Natale Domini unum vetus indumentum de veteribus indumentis fratrum, et quolibet die 2 denarios pro victu garcionis sui, et 5 solidos per annum per stipendiis ejusdem garcionis, sed idem garcio deserviet in domo illa. (Каждый год от рождества Христова одно старое одеяние из одежды братьев, и всякий день 2 динара на питание его сыну, и 5 солидов в год содержания вышеназванному сыну, если он исполняет работу по дому.) Ibid.

610

Томас Уолтроп на процессе тамплиеров в Англии не мог описать процедуру приема некоторых братьев в орден, quia erat panetarius et vacabat circa suum officium (… поскольку был «панье» и ему следовало исполнять свои обязанности). Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 355. Tunc panetarius mittat comiti duos panes atque vini sextarium… Ita appellabant officialem domesticum, qui mensae panem, mappas et manutergia subministrabat. Ducange, Gloss. verb. panetarius. («Панье» готовил к собраниям два хлеба и две унции вина… Так именовался слуга, который приносил лоток с хлебами, полотенце и салфетки.)

611

Regula Templariorum, cap. LXVII, ante p. 25.

612

Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 371–373, ante p. 235.

613

Dugd. Orig. Jurid., p. 212.

614

Nullus clericus nisi causidicus. Will. Malm., lib. IV, f. 69. Radulph de Diceto, apud Hist. Angl. Script. Antiq., lib. VII, col. 606, откуда следует, что все законоведы были клириками.

615

Spel. Concil., tom. II, ad ann. 1217.

616

Innocentius etc… Praeterae cum in Angliae, Scotiae, Walliae regnis, causae laicorum non imperatoriis legibus, sed laicorum consuetudinibus decidantur, fratrum nostrorum, et aliorum religiosorum consilio et rogatu, statuimus quod in praedictis regnis leges saeculares de caetero non legantur. Matt. Par., p. 883, ad ann. 1254, et in additamentis, p. 191.

617

Et quod ipsi quos ad hoc elegerint, curiam sequantur, et se de negotiis in eadem curia intromittant, et alii non . Et videtur regi et ejus concilio, quod septies vigenti sufficere poterint etc. – Rolls of Parl. 20, E. 1, vol. I, p. 84, № 22.

618

Dugd. Orig. Jurid., cap. XXXIX, p. 102.

619

Ante, p. 118. Жезлоносцы, звонари, ловцы жуликов, тюремщики, исполнители казней и все те, кто исполнял особые задания другого рода, назывались servientes, serjens . – Ducange Gloss.

620

Pasquier’s Researches, liv. VIII, cap. 19.

621

Will. Tyr., lib. I, p. 50; lib. XII, p. 814.

622

Dugd. Hist. Warwickshire, p. 704.

623

Et tunc Magister Templi dedit sibi mantellum, et imposuit pileum capiti suo, et tunc fecit eum sedere ad terram, injungens sibi, etc. – Acta contra Templarios. Concil. Mag. Brit., tom. II, p. 380. См. также p. 355.

624

Возникло предположение, что шапочку поначалу носили клирики, толковавшие общее право, чтобы скрыть тонзуру, ибо они выступали в Суде общих тяжб вопреки церковному запрету. Но это не так. На ранних портретах наши судьи представлены в головных уборах куда большего размера, чем те, которые носили впоследствии барристеры и гораздо большего, чем нужно, чтобы скрыть церковную тонзуру. Действительно, носить такой головной убор с этой целью нелепо. В старину шапочки адвокатов были маленькие льняные или шелковые, сидевшие на макушке. Такие головные уборы носятся повсюду на востоке, где люди бреют головы и коротко стригутся. Они были привезены в Европу тамплиерами и стали отличительным знаком их ордена. От братьев-служителей тамплиеров этот головной убор унаследовали служители закона.

625

Ex cod. MS. apud sub-thesaurarium Hosp. Medii Templi, f. 4a. Dugd. Orig. Jurid., cap. 43, 46.

626

MS. in Bib. Int. Temp. № 17, f. 408.

627

Burton’s Leicestershire, p. 235.

628

После того как суды королевской скамьи и казначейства забрали себе большое количество гражданских дел, изначально рассматривавшихся только в Суде общих тяжб, статус адвоката высшей категории, с его исключительной привилегией практиковать в последнем, стал уже не столь желанным, как прежде. Адвокатам Суда Королевской скамьи и Суда казначейства, соответственно, предписывалось в определенный срок получать «degree of the coif» (высшую степень) и переносить свою деятельность в Суд общих тяжб.

629

Т. е. на конец XIX в. – Прим. пер.

630

Malcom. Lond. Rediviv., vol. II, p. 282.

631

Пер. Е. Бируковой. – Прим. пер.

632

MS. Bib. Cotton. Vitellius, c. 9, fol. 320a.

633

MS. Bib. Cotton, c. 9, fol. 320a.

634

Hargrave, MS. No 19, 81, f. 5, fol. 46.

635

MS. in Bib. In. Temp., № 19, fol.

636

In Temp. Ad. Parliament, ibm. XV die Novembris Anno Philippi et Mariae tertio et quarto, coram Johe Baker Milite, Nicho Hare Milite, Thoma Whyte Milite, et al. MS. Bib. In. Tem. Div. 9, shelf 5, vol. XVII, fol. 393.

637

Ex registr. In. Temp., f. 112, 119, b. Med. Temp., f. 24 a. Dugd., Orig. Jurid., p. 310, 311.

638

См. выше, с. 150.

639

Dugd. Orig. Jurid., p. 316. Herbert Antiq., p. 223–272.

640

Leigh’s Armorie, fol. 119, ed. 1576.

641

Naunton’s Fragmenta Regalia, p. 248.

642

Chalmer’s Dict. Biogr., vol. XVII, p. 227.

643

Dugd. Orig. Jurid., p. 150. Ex registro Hosp. In. Temp., f. 123.

644

Whitelock’s Memorials, p, 18–22, ed. 1732.

645

Dugd. Orig. Jurid., p. 157. Biog. Brit., vol. XIV, p. 305.

646

Dugd. Orig. Jurid., p. 158.

647

Harleian MS., № 830.

648

MS. Bib. Cotton. Vitellius, c. 9, fol. 320a.

649

См. допрос брата Радульфа де Бартона, священника ордена тамплиеров и настоятеля церкви Темпла, папскими инквизиторами в Лондоне. – Concil Mag. Brit., tom. II, p. 335, 337, ante, p. 221, 222.

650

Peck, Desiderata Curiosa, lib. XIII, p. 504, 505, ed. 1779.