Сидя за кухонным столом, Королек по-мужски жадно поглощает ужин, заодно делясь с Анной своими мыслями:

– На девяносто девять с хвостиком процентов уверен, что верно разгадал кроссворд. Перед нами война двух банд: «заборских» и еще неизвестной мне группировки. Я вот-вот догоню добычу, мои ноздри раздувает ее дразнящий запах. Неужели откажусь и поверну назад? Не-а, не поверну. Да и совесть ментовская не позволит. Я шел по следам «заборских». Теперь знаю примерную расстановку сил и намерен действовать на опережение.

Я тут на досуге составил списочек одиноких стариков нашего городка – триста шестьдесят с небольшим. Теперь предстоит сизифов труд. Нет у тебя желания поучаствовать в охоте? Каждый вечер станем объезжать старичков. Представишься сотрудницей районной соцзащиты. Накупим всяких-разных коробок с конфетами. Вручишь подарочек бабуле, она и растает. Твоя задача: осторожненько выведать, не поселилась ли у бабушки молоденькая барышня. Согласна?

Королек вытирает рот ладонью – Анна, как ни билась, так и не приучила его дома пользоваться салфеткой – и выжидающе смотрит на подругу.

– Опять ты лезешь в самое пекло… – С любовной усмешкой она ерошит его волосы. – Согласна. Если уж погибнуть, то вместе с тобой, без тебя жить не хочу… пожалуйста, не приставай с поцелуями… И постараюсь облегчить наш труд. Дай мне свой список.

– А это еще зачем? – удивляется Королек.

Но достает из барсетки несколько смятых листков с распечатанными на принтере фамилиями и адресами.

– Скоро узнаешь. Пожалуйста, оставь меня одну. На полчаса. Разрешаю помыть посуду.

– А, понимаю: чудеса в решете, – Королек отправляется к раковине.

– Только не так щедро пускай воду, – напутствует его Анна, – заливаешь на кухне чуть не весь пол. Скоро придется менять линолеум.

Услыхав мощный шум льющейся воды вперемешку с громом и звоном посуды, она качает головой, садится за стол и углубляется в список.

Через полчаса к ней подсаживается Королек.

– Что-то накопала? – в его голосе звучит наивно-любовное восхищение, смешанное с недоверием.

– Не стоит относиться к моему предсказанию всерьез. Из всего списка я выделила двадцать четыре адреса, где в наибольшей степени возможна встреча с твоей девицей. Учти, за абсолютную точность прогноза не ручаюсь, я не волшебница, только учусь.

– Вот спасибочки, – без особого энтузиазма подхватывает Королек. – Ты… погоди… раз в пятнадцать сузила круг поиска. Искать явно станет полегче. Что бы я делал без тебя, любимая?

– Бессовестный льстец. Поверь, я вовсе не намерена хвалиться своими скромными способностями, просто пытаюсь упростить нашу работу… Перестань лезть с поцелуями… как мальчик… Господи, мы уже четыре года вместе, пора бы успокоиться. Неужели я тебя так возбуждаю, милый?

– Еще как, – задыхаясь, говорит Королек. – Знай, если мы немедленно не отправимся в постель, я умру. Я дам дуба во цвете лет, а виновницей будешь ты.

– Живи, – коротко бросает Анна, отдавая свои губы во власть его жадного рта…

– Хотя бы до ночи подождали, – брюзгливо шипит соседка Анны. – Ведь немолодая уже баба. Завела себе хахаля и кувыркается чуть не каждый день. Нет, ну ты послушай, как стонет, тварь, точно в порнушном кино. Потаскуха чертова. Когда с мужем жила, ничего такого не вытворяла, а с этим будто с цепи сорвалась.

– Точно, – поддакивает супруг, привыкший во всем соглашаться со своей второй половиной во избежание скандала.

А сам думает, глядя на свою обрюзгшую жену: «Вот было бы здорово, если бы ты хоть разок так покричала, только сопишь да хрюкаешь, как свинья, почти тридцать лет с тобой вместе, а ни разочка, даже в молодости…»

* * *

– Чего загрустил, девочка? – томным меццо-сопрано роняет Эдик, держа в тонких нервных пальцах длинный янтарный мундштук с дымящейся сигаретой.

Он напоминает декадента Серебряного века, худой, смуглый, с черными прилизанными, точно лакированными волосами профессионального танцора и чеканным горбоносым профилем. Хозяйка держат Эдика для самых видных клиентов. И он, пользуясь своим привилегированным положением, нечасто появляется в борделе, предпочитая пастись на вольных хлебах.

На Скунсе любой сутенер может сорвать злость, оскорбить его или даже прибить – если невзначай попадется под горячую руку. Женственного Эдика пальцем боятся тронуть. Знают: дойдет до хозяйки, не сносить головы.

– Друга моего убили, – отвечает Скунс, шмыгая носом.

– Ты был с ним… тесно знаком? – чуть раздвинув напомаженные тонкие стервозные губы, Эдик выпускает струйку дыма, игриво шевелит пальцами.

– Нет, у нас нормальная дружба была. Настоящая.

– Ты тронул меня своим безыскусным горем. Нам, девочкам, следует помогать друг другу в этом хамском варварском мире мужчин. Чем же тебе подсобить, бедный Скунс? Тебе нужны деньги? Много? Впрочем, я денег не даю, вредная привычка.

– Нет, мне хватает.

– Так чего ж тебе надобно, старче? Учти, Скунс, я не золотая рыбка.

– Мне бы узнать, кто его пришил.

– О, – Эдик дугой выгибает выщипанные брови. Его золотисто-шоколадные глаза на миг по-кошачьи расширяются-сужаются, ноздри трепещут, как у кокаиниста. – А дальше? Кровавая месть? А? Ты будешь мстить, Скунс?

Скунс со вздохом пожимает плечами.

– Может, киллера найму. Все свои кровные отдам, только бы эти гады не жили.

– Да ты граф Монте-Кристо двадцать первого века, бедный Скунс. Читал о таком? Прочти, не пожалеешь. Душераздирающая история. Впрочем, вряд ли ты потянешь на мстителя. Но ты меня заинтриговал. Расскажи мне о своем друге и его ужасной кончине. Я девочка сентиментальная, меня очень легко разжалобить. Если затронешь потаенные струны моего нежного сердца, кто знает, возможно, я тебе и помогу…

* * *