Выбираюсь в приемную, где девочка секретарша по-прежнему усердно перебирает тоненькими пальчиками клавиши, не отрываясь от мерцающего экранчика, срываю с вешалки куртку и вываливаюсь на улицу – в свежесть и стужу. И мокрые колкие снежинки, подхлестываемые ветром, с садистским наслаждением лупят меня наотмашь.

Залезаю в тесноту и тепло «копейки», откидываюсь на спинку сиденья. Чувствую себя дряхлой конягой, кое-как дотащившейся до своего стойла.

Я выпотрошен донельзя. От короткого разговора со Старожилом у меня остался гнусный привкус во рту, точно наелся гнилья.

Неожиданно принимаюсь (отрывочно и бессвязно) думать о Лолите.

Сексуальная породистая самка, истинная наследница Лилит, обожающая люксовую жизнь. У нее было минимум два любовника. Старожил баловал ее подарками. С живописцем Константином она вела высокодуховные беседы о прекрасном – в перерывах между животными ласками. Что же касается мужа, незамысловатого мужика с замашками отца-командира, то он был надежным материальным фундаментом.

Казалось бы, абсолютная идиллия. Но – умалишенная жена Старожила отправила ее к праотцам, а виртуоз кисти позвонил ее мужу, чтобы вдосталь над ним поглумиться…

Вечером объявляю Финику, что съезжаю. С этого момента он начинает вести себя как виноватый. Глазки избегают встречи с моим взглядом. И голос удрученный. Вот дурачок.

Зато Рыжая ходит как ни в чем не бывало. Да, она безжалостна ко мне, но девчонку можно понять: она вьет гнездо, чтобы рожать и растить птенцов. И птичке по прозвищу Королек в этом гнездышке места нет.

В начале восьмого появляются Даренка и Колян. К этому времени я уже собрал чемодан и спортивную сумку – в них уместились все мои пожитки.

Колян, как и Финик, смотрит мимо меня, но по другой причине. Делает вид, что какого-то там Королька в природе не существует.

– Ну, – говорю, обнимая Финика и Рыжую, – будьте счастливы, ребята. Надеюсь, мы еще встретимся, и не раз.

Я лукавлю. Вряд ли я когда-нибудь сюда вернусь. Мне удобно общаться с бесприютными одиночками. А женатики типа Сверчка, а теперь и Финика, мне – с недавних пор – абсолютно чужды. Мы – «жители разных планет», как сказано кем-то из поэтов.

– Колян, поднеси сумку, – велит ухажеру Даренка, но тот не шевелится.

Похоже, это для него запредельное унижение: тащить сумку человека, к которому бешено ревнует.

– Не беспокойся, Даренка, – говорю, миролюбиво улыбнувшись. – Я еще достаточно молод и могу себя обслужить.

Выбираемся на улицу в загустевшую тьму.

Забрасываю вещи в багажник «копейки». Коробку из-под компьютера, в которой поместился кот Королек, укладываю на пол возле заднего сиденья.

Мысленно прощаюсь с домом Финика и двором.

Хотя, собственно, двора-то и нет, а есть мешанина старой травы, грязи, асфальта, снега. А дальше – еле видимая автострада и чернеющий за нею лес. Место тоскливое, тягостное, открытое всем ветрам и разбойникам с большой дороги. Удивительно, что жильцов не грабят каждый день.

Но и здесь Финик обрел маленькое личное счастье. Здесь на свет Божий появятся его голопузые наследники и будут играть перед домом под дальний гул проезжающих мимо могучих фур.

Почему бы и нет?

Мое детство, например, прошло в невзрачном двухэтажном домишке, во дворе с песочницей, качелями и топорно сколоченным столом. И при этом я даже не представлял, что можно существовать как-то иначе.

Финик и Рыжая провожают нас, стоя на крыльце, но недолго: замерзнув, прощально машут руками и удаляются в тепло своей квартирки.

Даренка с Коляном усаживаются в подержанную Коляновскую «мазду», я – в «копейку», и мы двигаемся в сторону моего бывшего двора.

И у меня возникает щемящее ощущение, что возвращаюсь в детство.

Оно все ближе. Все ближе угловатый пацаненок Королек, радующийся всему, что способно вызывать хоть какую-то радость.

Вот появляется мой дворик, в котором уже давно устроена автостоянка. Железные кони замерли во тьме, попирая колесами мою давнюю вселенную.

Мой домик давно снесли, а на месте его так ничего и не выстроили. Зато домишко напротив жив-здоров и даже покрашен в зеленый и белый цвет (что в теперешнем мраке не различить).

Когда – вслед за Даренкой и Коляном – вваливаюсь в подъезд, кажется, что здесь сквозят тени Серого, Чукигека, Щербатого, Верки. Один за другим они уходили в небытие, а я остался… Зачем? Для чего?

Баба Настя встречает меня парадной фальшивой улыбкой.

Испытываю запоздалое сожаление. Зря все-таки я подчинился шальной Даренке. Ситуация досадная. Колян относится ко мне откровенно враждебно, баба Настя, наоборот, слишком уж натужно любезна, что еще неприятнее.

Впрочем, всегда можно переиграть. Найду комнатенку и съеду, никакая Даренка не посмеет помешать. Я заслужил одиночество. Это было бы просто невероятным, незаслуженным счастьем: отомстить за Анну и умереть. Но и отомстить некому…

* * *