Диагноз: мексиканские наркокартели

В Мексику я езжу раз в месяц по различным консультационным проектам. Эта заметка написана на основании моих бесед с мексиканскими руководителями и представляет собой диагностику проблем, связанных с наркоторговлей.

Бизнес размером 32 миллиарда долларов

По самым скромным оценкам, объем мексиканской наркоторговли составляет 32 миллиарда долларов. Этой суммы достаточно для оплаты не только всех курьеров, перевозящих наркотики через границу в США, но и коррумпированных полицейских и чиновников.

И вот такой неприятный факт:

Картели ведут между собой кровавую войну за доминирование.

Каждый раз, когда мексиканскому правительству удается схватить главу одного из картелей, между остальными начинается очередной раунд кровопролития. В большинстве случаев жертвами становятся члены конкурирующих картелей и наркокурьеры; иногда под пули попадают полицейские, которые не прислушались к предупреждению не лезть на рожон.

При этом уровень преступности в Мексике все выше. Учащаются случаи похищения с целью выкупа; жертвами в основном являются предприниматели и успешные профессионалы, такие как врачи.

Еще один вопиющий факт: между США и Мексикой налажена свободная торговля вооружением. Благодаря этому картели беспрепятственно закупают и привозят в Мексику пулеметы и прочее смертельное оружие.

Похищения с целью выкупа, возможно, не связаны с наркоторговлей. Подобные преступления были распространены в Мексике с давних времен. Однако в наши дни эта проблема стоит как никогда остро, потому что полиция погрязла в коррупции и практически бессильна что-либо предпринять. В этом заключается проблема Мексики.

Но проблема не в наркоторговле, поскольку для внутреннего рынка предназначена крайне малая доля наркотиков. Основная их часть вывозится в США. Более того, Мексика практически не производит наркотики, в основном играя роль дистрибьютора.

По моему мнению, то, что происходит, — это проблема США, но они перекладывают груз ее решения на мексиканцев.

Америка годами «экспортировала» войны в другие регионы: затевала борьбу с радикальными исламскими движениями в Афганистане или Ираке, чтобы те не проникли в США. До этого — военные действия в Корее и Вьетнаме с целью предотвратить распространение коммунизма; участие в войне в Европе, чтобы остановить нацистов.

Разница состоит в том, что теперь американцы сами не воюют. Вместо того чтобы самостоятельно бороться с картелями, американцы просят мексиканское правительство сделать эту работу за них. В то же самое время, чисто по политическим соображениям, они не желают остановить поставки в Мексику оружия, которое оказывается в руках конкурирующих картелей.

Проблема заключается в том, что наркотики остаются прибыльным бизнесом.

Для того чтобы решить проблему, нужно «осушить болото, на котором плодятся комары»: уничтожить этот бизнес. Именно этого пытается добиться бывший президент Мексики Висенте Фокс, выступая за легализацию наркотиков.

По моему мнению, легализация наркотиков не решит проблему. Она сделает торговлю наркотиками законным бизнесом, а это значит, что появятся законные организации, которые начнут строить центры распространения, рекламировать наркотики и т. д., и ситуация только усугубится.

Для того чтобы полностью разрушить этот бизнес, Рикардо Салинас Плиего считает целесообразным начать распространять наркотики через больницы, подобно тому как в целях предотвращения СПИДа распространяются презервативы и одноразовые иглы для инъекций. Он также предлагает начать масштабную кампанию по информированию населения о вреде наркотиков и открыть сеть бесплатных клиник для лечения наркозависимости.

Это хорошая идея. Если ее воплотить, больше не будет бизнеса по торговле наркотиками. Нет меда — нет мух.

Однако есть подвох. Все эти меры нужно воплощать в США. По эту сторону границы, в Мексике, это не поможет, потому что торговля фактически ведется в США, а не в Мексике.

Если бы мексиканское правительство спросило моего совета, я бы сказал так: «Оставьте наркокартели в покое. Это не ваша проблема, а проблема США. Вам нужно сфокусироваться на вашей проблеме — на похищениях. Договоритесь с картелями, чтобы они согласились мирно разделить между собой территории и прекратить вооруженную борьбу и помогли бы правительству остановить волну похищений, а в обмен правительство закроет глаза на существование картелей».

Что касается американцев, то им я бы посоветовал прислушаться к предложениям Салинаса Плиего. Его идеи заслуживают внимания. Наркотики не законодательная проблема, а проблема здравоохранения и образования. Судебное преследование наркоманов не препятствует распространению наркотиков. Наркоманы — больные люди. Судебное преследование приводит лишь к тому, что цены на наркотики повышаются, и людям с зависимостью приходится идти на все более радикальные меры, чтобы позволить себе наркотики. Доходы наркоторговцев растут, а это привлекает все более крупных, сильных и бессовестных игроков.

Преследование наркоманов не ослабляет индустрию наркоторговли, а делает ее сильнее.

Последуют ли США этому совету? Сомневаюсь.

А между тем погибают мексиканцы.

 

Культура страха

Уже не раз я писал о том, что одной из характеристик российской управленческой культуры является страх.

Возьмем, к примеру, господина А., начальника отдела Б. На собраниях отдела выступает только господин А. Остальные сотрудники слушают. Если им дают слово, они никогда не скажут ничего такого, что можно было бы воспринять как критику авторитета А. В то же время, когда господин А. встречается с начальством, он ведет себя так же тихо, как сотрудники ведут себя на заседаниях его отдела.

Как следствие — крайне мало информации передается по иерархической структуре снизу вверх.

Голова отделена от туловища.

Голова рисует себе, что там происходит внизу, но точно не знает, и никакое хождение по отделам здесь не поможет.

(Я изо всех сил стремлюсь изменить такое положение дел и внедрить жесткие правила ведения дискуссии по Адизесу. Стараюсь модерировать доминирующую роль господина А. на совещаниях, чтобы создать безопасную обстановку, в которой остальные сотрудники захотят принять участие в обсуждении. И вижу результат: сотрудники начинают более свободно делиться мнениями.)

Но я заметил и другой феномен.

Первого мая более миллиона человек вышли на парад на Красной площади в Москве в честь Дня труда. Они маршировали с такими лозунгами, как «Долой коррупцию», «Даешь повышение зарплат», «Наша сила в единстве» и т. д. Люди шли с воздушными шариками и цветами, и впервые за мои приезды в Россию я увидел в толпе людей, играющих на баянах. Настроение было очень праздничное.

В течение двух часов я наблюдал за парадом. Мне никто ни разу не улыбнулся, не встретился со мной взглядом. Ни один человек со мной не поздоровался. Заговаривая с людьми, я получал короткие односложные ответы, и никто не остановился, чтобы со мной поговорить. Они могли бы спросить, кто я, откуда, но никто не заинтересовался. И речь даже не о тех, кто непосредственно участвовал в параде, а о зрителях, которые ждали его начала более часа.

И такой феномен я наблюдал не только на параде. Люди не улыбаются. Кассир в банке сказала мне, что она попробовала улыбаться посетителям, чтобы произвести дружелюбное впечатление и как-то выделиться из толпы. Посетители чувствовали себя не в своей тарелке. Ей даже сделали замечание. Она выделялась, и потому ее чурались.

Общественные нормы определяются не этикой — они определяются статистической частотой. Если большинство не улыбаются, то это становится нормой. Если кто-то один улыбается, то это ненормально.

Я спросил кассира, почему, на ее взгляд, люди не улыбаются и не смотрят друг другу в глаза.

«Потому что когда вы кому-нибудь улыбаетесь, они думают, что вам что-то от них нужно. Им кажется, что вы пытаетесь ими манипулировать. Они думают, что вам что-то нужно, и их это раздражает».

Московский баян

Ранее я упомянул, что спрашивал, как найти в Москве баянистов. Баян — небольшой аккордеон с кнопками с обеих сторон — считается русским народным инструментом. На многих русских картинах, изображающих праздничные гулянья, вы увидите баян.

Во время парада я насчитал более двадцати баянистов. Они играли очень хорошо. Однако ни в одном ресторане или кофейне в Москве вы не услышите живой баянной музыки. В Белграде, например, во многих ресторанах играет живая музыка, и гости могут подпевать, пока им накрывают на стол. То же самое — в Мексике, Греции и Израиле. Даже в США можно найти бары с пианино, где посетители собираются вокруг музыканта и вместе поют песни из мюзиклов. Но не в России.

«Разве вы никогда не собираетесь вместе петь песни?» — спросил я.

«О, мы обычно поем на кухне, — сказала секретарь. — Или на свадьбах. А так — нет».

Поют в барах-караоке — таких заведений стало множество. А просто взять и запеть, без экрана, — такого не бывает.

Я задумался, что происходит? У России такая романтическая культура. Я не знаю ни одной другой страны, где на каждых двухстах метрах — открытые круглосуточно цветочные магазины. Ни в одной другой стране так не поклоняются поэтам, как в России. Тут повсюду памятники Пушкину и Маяковскому. На зданиях висят почетные доски, рассказывающие прохожим, что тут жил и работал такой-то музыкант, композитор, художник, поэт или писатель.

В Москве кипит культурная жизнь. Практически каждый вечер в разных залах проходят концерты классической музыки. Театр процветает. Балет, опера… Множество ресторанов… Но нет души. Нет особого духа. Не знаю, как это объяснить — это надо почувствовать. Нет такого ощущения, которое возникает в Рио-де-Жанейро во время карнавала или в мексиканском ресторане на выступлениях мариачи.

Я был в Гвадалахаре на фестивале мариачи. В оперном театре, где проходил фестиваль, собралось более тысячи зрителей. Неоднократно они начинали подпевать музыкантам на сцене. Я думал, крыша упадет.

Два дня назад я был на празднике русского народного танца в Москве. Фольклорные ансамбли исполняли песни и пляски из разных регионов России. Никто не присоединился к танцам и песням — зрители смотрели и хлопали, вот и все.

Последствия коммунизма

Мне не верится, что это и есть настоящая русская культура. Почитайте литературу, описывающую быт до коммунистической эпохи. В то время люди пели и плясали. Что же произошло? Почему сегодня люди не поют и не улыбаются?

Я объясняю это тем, что русскую душу убила коммунистическая система.

Она разрушила общественный дух, разбила семейное единство. После революции моногамный брак стали считать «буржуазной издержкой».

Коммунизм насадил страх: страх перед чужими людьми, страх перед непохожим, страх перед лицом власти.

Коммунистический режим с его властью террора искоренил душевность из русской культуры. Братья шпионили друг за другом и доносили друг на друга в государственные органы за подозрительное политическое поведение. Детей учили шпионить за родителями, и если те выражали какое-либо недовольство режимом, то детям следовало незамедлительно сообщить органам.

Коммунизм насадил страх и недоверие всем и всему. Мужья не могли доверять женам. Родители не могли доверять детям. Разрушив доверие, коммунизм сформировал культуру, в которой человек постоянно находится начеку, не зная, от кого ожидать угрозы. Может быть, от того, кто вам улыбается.

Коммунизм развалился десятилетия назад, но культура страха осталась. Я считаю, что коммунизм подобен Чернобыльской катастрофе: не одно поколение сменится, прежде чем душевность вернется в Россию.

 

Открытое письмо г-ну Медведеву (премьер-министру Российской Федерации)

23 июня 2012 года

Уважаемый г-н Медведев,

Средства массовой информации постоянно сообщают о Вашей приверженности делу развития инновации и предпринимательства в России. В этом письме я хотел бы предложить Вашему вниманию анализ и рекомендации о том, что необходимо для этого сделать.

Инновации и предпринимательство требуют от предпринимателя психологической энергии, потому что «предпринять» что-либо означает начать что-то новое, а новое начинание всегда связано с неопределенностью и риском. И то и другое требует отдачи психологической энергии.

Неопределенность поглощает энергию, потому что предпринимателю приходится придумывать, что и как сделать. Ему не хватает информации. Ему приходится изобретать, а для этого требуется энергия.

Неопределенность и риск

Для развивающихся стран и стран с переходной экономикой характерна высокая неопределенность, поскольку там отсутствуют компетентные организации, занимающиеся исследованиями рынка, или надежные государственные организации, которые собирают статистические данные, а также затруднен доступ к информации о том, как, например, получить разрешения, необходимые для ведения бизнеса.

Что касается риска, то он поглощает душевные силы, потому что предприниматель рискует провалиться и потерять время и деньги. Связанный с этим стресс отнимает много энергии.

Представьте себе ситуацию, в которой правительство не только большое и бюрократизированное, но еще и коррумпированное. Даже если бизнес добьется успеха, коррумпированные чиновники могут его отобрать, сфальсифицировав обвинения против предпринимателя. Или предоставить эксклюзивные лицензии и выгодные контракты конкуренту, который дает взятки или предлагает им долю в бизнесе. При такой несправедливой конкуренции риски могут быть непомерно высокими.

Вот реальный российский пример: один русский бизнесмен, владелец компании, импортирующей медицинское оборудование, проводил переговоры о заключении сделки на 200 миллионов долларов с голландской компанией. В один день прямо во время переговоров полиция ворвалась к нему домой, надела на него наручники и увезла в тюрьму. Они не предъявили ордер на обыск, не обосновали арест и отказали в праве вызвать адвоката. После трех месяцев в тюрьме его отпустили на свободу без каких-либо объяснений ни почему его арестовали, ни почему освободили.

Вернувшись в офис, он обнаружил, что его конкурент заключил сделку с голландской компанией. Теперь он считает, что его попросту устранили, заплатив полиции взятку за арест, чтобы украсть сделку.

Да, он может подать в суд. На кого? На каких основаниях? Он считает, что и суд тоже коррумпирован. Все продаются.

Вы бы стали делать инвестиции в такую страну? Вы бы начали в такой стране свой бизнес?

Если у предпринимателя есть выбор, он вложит деньги в такой рынок, где риски можно контролировать, а неопределенностью можно управлять. Если выбора нет, то предприниматели стараются не высовываться, поэтому инновации и предпринимательство пребывают в запустении. Зачем рисковать? Зачем лишать себя сна?

Я признаю, что поток иностранных инвестиций в Россию не иссякает. Противоречит ли этот факт моему анализу?

Я считаю, что эти инвестиции рассчитаны на краткосрочную прибыль. Эти инвесторы рассчитывают вернуть свои деньги как можно быстрее. Они не заинтересованы в том, чтобы задержаться и помочь развитию страны. Наоборот: чтобы ограничивать свои риски, они стремятся эксплуатировать быстрые и непродолжительные проекты. И это естественно.

Это вовсе не то, к чему вы стремитесь. Насколько я понимаю по материалам газет, вы хотите развить настоящие, родные российские инновации и предпринимательство.

Для того чтобы поднять предпринимательство, правительству нужно снизить уровень неопределенности и риска.

Для того чтобы снизить неопределенность, правительству следует предпринять решительные усилия по снижению бюрократии и обеспечить распространение надежной и систематической рыночной информации.

Для того чтобы снизить риски, необходимо прежде всего устранить коррупцию.

Вы можете иметь либо предпринимательство, либо коррупцию — но не то и другое одновременно.

Развитие управленческого образования для предпринимателей и создание высокотехничных инновационных центров способны создать впечатление, что правительство принимает правильные меры, но корень проблемы лежит в другом и решение требуется другое.

Благодарю Вас за внимание, г-н премьер-министр.

Искренне Ваш,

доктор Ицхак Калдерон Адизес

генеральный директор Института Адизеса

г. Санта-Барбара, Калифорния, США

 

Куда идешь, Россия?

20 сентября 2012 года я выступал на пленарном заседании XI Международного инвестиционного форума в Сочи наряду с премьер-министром Российской Федерации Дмитрием Медведевым. Во время заседания модератор задал мне важный вопрос, на который в силу нехватки времени я не смог дать полный ответ. Но я отвечу здесь, письменно.

Вопрос звучал так: «В чем причина страха русских предпринимателей?»

У этого страха две основные причины.

Доносы на родителей

Причина первая: возможно, вы слышали о том, что люди, потерявшие ноги, иногда продолжают чувствовать боль в отсутствующих конечностях. Некоторые ощущают покалывания, судороги, жжение или холод. Очевидно, память преобладает над реальностью.

В еврейской книге старейшин, Диврей Авот, говорится, что в доме повесившегося запрещено говорить о веревках. Почему? Подобно ампутированной конечности, слова могут вернуть к жизни прошедшие события, которые, в свою очередь, способны вызвать сильные эмоции, не связанные с текущим контекстом, в котором упоминаются эти слова.

По аналогии позвольте мне перейти к теме, которой редко касаются: речь о трагическом этапе истории России, который оставил фундаментальный отпечаток на поведении ее современного населения. Я говорю о сталинской эпохе, когда братья доносили на братьев, мужья — на жен, жены — на мужей. Даже маленьких детей учили шпионить за родителями.

Помню, в Югославии, когда мне было десять лет и я был пионером с красным галстуком на шее, командир отряда сказал мне, что мой настоящий отец — генеральный секретарь Иосип Броз Тито, и если я услышу, что мои родители скажут что-то нехорошее в отношении Тито, то мне следует немедленно сообщить об этом полиции. Это не в Югославии придумали — это пришло из Советского Союза.

Какой отпечаток, как вы думаете, этот этап истории оставил на сегодняшней России? Подозрительность. Страх. Россия как нация пережила серьезную травму и продолжает страдать от ее последствий. Это явление называется синдромом посттравматического стресса.

Позвольте привести два примера.

История из Восточной Германии

Даже сегодня, диагностируя проблемы России, люди быстро переключаются на вопросы: «Кто виноват? Кого винить?» Они сразу переходят с вопроса, что не так, к вопросу, кто виноват. Диагностика быстро переходит в опасное русло охоты на ведьм.

Вот правдивая история о том, как страх доминирует над социальным сознанием. Она недавно произошла с одним из консультантов моего Института в Восточной Германии. Объединение двух половин Германии состоялось двадцать лет назад. За это время страх, оставшийся в качестве пережитка коммунистической эры, должен был пройти. Однако его не так-то просто выкорчевать из национального сознания.

Группа менеджеров сидела полукругом. Мой консультант предложил, чтобы каждый участник в качестве упражнения на разогрев рассказал группе что-нибудь о себе, чего никто не знает. На Западе это упражнение довольно распространено, и участники обычно рассказывают о своих увлечениях или путешествиях. Все совершенно невинно. Однако в то время в Восточной Германии это предложение было встречено абсолютным молчанием. Ни один участник не вызвался что-либо рассказать о себе.

В перерыве консультант спросил одного из участников, почему никто не заговорил. Участник посмотрел на него холодно и сказал: «И как вы собираетесь использовать эту информацию?»

Чувствуете подноготный страх?

Как преодолеть этот страх? Пережить его. Чем больше вы пытаетесь выкинуть его из головы, забыть, тем дольше он с вами остается.

Как освободить Россию от наследия прошлого

Напротив гостиницы Marriott Royal Aurora в Москве располагается Музей истории ГУЛАГа. Судя по всему, он существует исключительно на частные пожертвования, потому что, к моему сожалению, должен признаться, что более ветхого и запущенного музея я не видал.

Это большое упущение.

Если российские руководители хотят освободить нацию от неотступного страха, укоренившегося в русском самосознании в сталинские времена, следует построить самый большой музей, в котором будет детально отражена катастрофа, в которую Сталин вверг страну. Следует сделать обязательным посещение этого музея детьми, чтобы никто не мог окончить школу, не пройдя курс истории сталинской эпохи.

Когда страна посмотрит этому страху в лицо, тогда он отступит. Это совершенно необходимо для развития инноваций и предпринимательства, потому что ни то, ни другое не может процветать в атмосфере страха.

Лавина новых законов

Позвольте предположить, что второй причиной страха является следующее: когда страна переживает столь масштабные перемены, как в России, там зачастую начинают выпускать массу новых законов и правил, поверх старых. Возьмите, к примеру, бухучет: я слышал, что сейчас в России применяются четыре различные методики бухгалтерского учета. Какая из них правильная?

У бизнесменов просто нет возможности отслеживать все новые законы, особенно такие, которые выпускаются поверх старых. Становится сложно (если вообще возможно) определить, что разрешено и законно, а что нет. Каждый бизнесмен нет-нет да и нарушит какой-нибудь закон, обычно по незнанию. Одно известно: что все в чем-то виноваты, и если правительство начнет кого-то преследовать — неважно, по какой причине, — то обязательно найдет какое-нибудь нарушение. И тогда бизнесмен рискует очутиться в тюрьме.

Как российским предпринимателям быть с такой опасной неопределенностью? У них есть несколько вариантов: уехать из страны; остаться, но вывезти семью и капитал за рубеж и держать наготове паспорт с действующей визой, чтобы в случае чего моментально покинуть страну; либо обрасти связями с власть имущими, чтобы те в случае чего защитили.

А большинство не может себе позволить ни одной из перечисленных альтернатив. Они живут в постоянном страхе.

Как навести порядок

Что же делать? Если бы я был премьер-министром, то учредил бы должность старшего помощника, первого по рангу после премьер-министра. Я бы поручил ему (или ей) руководство хорошо финансируемым министерством, которое занималось бы анализом всех законов, процедур и положений в остальных министерствах и местных правительствах, чтобы найти устаревшие или повторяющиеся законы, бессмысленные правила и т. д. и навести в них порядок.

Когда бизнесменам станет понятно, за что они несут ответственность, а за что нет, они перестанут бояться.

Это позволит достичь и большего: значительного снижения коррупции. Чрезмерная бюрократическая волокита питает коррупцию, создавая возможности для коррумпированных чиновников требовать взятки за свою деятельность.

Сейчас Россия борется с коррупцией, наказывая виновных. Но это подобно охоте на комаров: вместо того чтобы постоянно их давить, следует иссушить болото, на котором они размножаются.

 

Управленческие проблемы в России

Эта статья основана на 2,5 годах опыта лекций, семинаров и консультирования российского управленческого звена. Я не настаиваю на научной составляющей: мое мнение может быть субъективным. Оно основано на ограниченных данных.

Двенадцать проблем

Я выделил двенадцать ключевых характеристик российской управленческой культуры, которые влияют на результативность русского менеджмента.

Нехватка систематизации

Начнем со свободы синтаксиса русского языка. Есть множество способов составить предложение, не теряя смысла. Например, «я тебя люблю» можно выразить несколькими способами: «я тебя люблю», «тебя люблю я», «тебя я люблю», «люблю я тебя» и «люблю тебя я». Все эти предложения имеют один и тот же смысл. Ни одно не является правильнее других.

Если вы посмотрите, как русские управляют машиной, увидите то же самое: есть множество способов; правила редко соблюдаются. В методологии Адизеса это означает нехватку управленческого стиля (А), проявляющуюся в отсутствии дисциплины.

Отсутствие дисциплины

Посмотрите, как русские водят машину. Как паркуются. Как выбрасывают мусор. Дисциплина отсутствует: как будто никто не принимает правила всерьез, если только им не грозит за это наказание. В результате руководителям приходится злоупотреблять властью, чтобы насаждать дисциплину. Они грозят серьезными наказаниями; налагают большие штрафы: маленькие не срабатывают. Складывается впечатление, что население настолько привыкло к серьезным наказаниям, что выработало иммунитет к мягким. (Чем больше применяется силы, тем больше ее потребуется в будущем, чтобы добиться аналогичного результата: сила характеризуется понижающейся эффективностью.)

Авторитарное управление

Применение наказания в целях насаждения дисциплины подпитывается другой характеристикой российской управленческой культуры, сложившейся, возможно, еще до коммунизма: речь об авторитаризме. Руководитель или властитель выискивает и подавляет любых возможных конкурентов. Любой руководитель российской компании должен демонстрировать свое превосходство. Он не может позволить себе признать, что способен допускать ошибки, поскольку в таком случае потеряет авторитет, ведь он должен соответствовать идеалу.

Ориентир на контроль

Авторитарный стиль управления опирается на жесткий контроль. Организационное устройство всех регионов должно быть одинаковым: задача состоит в том, чтобы все соответствовали одному шаблону. Это повышает возможности контролировать происходящее. Однако ориентация на контроль снижает производительность. Для того чтобы достичь высокой производительности, важно концентрировать внимание на особенностях конкретной географии, конкретного рынка. Шаблонная организация приводит к значительному снижению производительности. Она является причиной нерезультативности.

Центральное положение Москвы

Авторитарный стиль управления и потребность в контроле не только персонифицированы — они институционализированы там, где принимаются решения: центром российской вселенной является Москва. Москва принимает решения, зачастую не прислушиваясь к нуждам или мнениям остальной страны. И я имею в виду не только правительство: так же поступают и крупные компании.

Страх

Авторитаризм и контроль порождают страх, и

страх является одной из характеристик российской управленческой культуры.

Люди боятся бросать вызов статусу кво, боятся выражать свое мнение вслух. Мудрее затаиться и быть послушным, избегать проблем. Когда в России начальник присутствует на собрании, есть опасение, что любая критика в адрес начальника будет воспринята как неподчинение, что ставит критикующего под угрозу.

Нерезультативная эффективность

Экономика Советского Союза была ориентирована не на прибыль и рыночные отношения, а на эффективность. Считалось, что единообразие, контроль и авторитарный стиль управления повышают эффективность. Поэтому повсеместно внедрялись шаблонность и централизация обслуживания и управления. Предполагалось, что это приведет к масштабной экономии. После падения Советского Союза были задействованы рыночные силы, и чрезмерный контроль и единообразие замедляли развитие рыночной экономики. В результате система работала нерезультативно.

«Как» вместо «почему»

Ориентация на эффективность наложила отпечаток на организацию современных компаний и процесса принятия управленческих решений. Чрезмерный объем энергии тратится на поиск ответа на вопрос «как», когда надо изучать вопрос «почему». Это также связано с ориентиром на эффективность вместо результативности.

Излишние затраты

Чрезмерная ориентация на эффективность не обходится даром. В частности, ведет к излишним затратам на объем производства. Внедрение дополнительного контроля стоит больше, чем приносит дополнительной пользы.

Стремление увеличить эффективность сверх разумного ведет к ее снижению.

Коррупция

Гонка за эффективностью порождает бюрократию, что имеет свои негативные последствия, и это не только растущие затраты. Бюрократия создает благоприятную среду для коррупционеров. Они либо знают, как получить от системы желаемое, либо сами стоят у руля, регулируя выдачу разрешений.

Благодаря своему положению они начинают взимать дополнительную плату за выполнение своих обязанностей или непревышение своих полномочий.

Кадровые проблемы в компаниях

В Советском Союзе предпринимателей не просто не поощряли — их сажали в тюрьмы. Их называли спекулянтами. В результате не осталось людей, обладающих предприимчивостью и навыками лидерства. Вместо них был создан целый класс бюрократов. Нехватка кадров с предпринимательскими навыками привела к тому, что многие компании вынуждены набирать тех работников, что есть, а не тех, кто соответствует функциональным задачам.

Поиск виновных

Нерезультативная бюрократия и коррупция могут натолкнуть на неправильный диагноз. Интересно обратить внимание, как проходит анализ проблем. Вместо обсуждения вопроса о том, что вызвало проблему, обсуждение переходит к вопросу о том, кто виноват.

Проблема культуры, а не кадров

Есть ли надежда? Я бы сказал, что есть. Сами по себе российские управленцы — яркие, умные, даже хитрые и, определенно, очень изобретательные люди; они на многое способны.

Проблема лежит не в кадрах, а в культуре, сложившейся под воздействием авторитарного стиля. Культуру необходимо изменить. Для этого требуется целеустремленное руководство на всех уровнях от микро до макро.

 

Размышления во время посещения Кубы, Украины, Сербии, Македонии, Турции, Черногории и Казахстана

Во всех названных странах я только что побывал по работе, консультируя и читая лекции, за исключением Кубы: поездку на Кубу мне организовала жена в подарок на семьдесят шестой день рождения. С Кубы я приехал с наблюдениями и размышлениями, которыми хотел бы с вами поделиться. Сказать, что эта поездка произвела на меня впечатление, — это ничего не сказать.

Куба

Куба — страна с необыкновенными возможностями для инвестиций. У острова длинное малонаселенное побережье. Это большая территория, на которой можно построить новые фабрики, высокотехнологичное производство или курорты. На Багамах содрогаются при мысли, что США может снять с острова санкции: это приведет к огромной конкуренции с Кубой.

Причины, которые обусловили фантастические условия для инвестиций на Кубу, довольно прозрачны.

Кубинцы хорошо образованны, но их труд низко оплачивается.

Кубинцы изобретательны по натуре. Коррупции в стране практически не существует. И наконец, географическое положение страны, в часе лета от Майами, — просто подарок от Бога.

Проезжая по побережью Гаваны, я увидел полуразрушенные здания. Контраст с прекрасным фоном был разительным. «Как же так?» — воскликнул я. На вид как будто бразильская Копакабана, где стоимость недвижимости достигает миллионов долларов.

Под руководством Фиделя Кастро правительство национализировало всю недвижимость. Жилье сдали семьям обратно, но только дома, в которых снимаются квартиры, по-прежнему остались в собственности и, предположительно, на обслуживании государства. В результате квартиры находятся в хорошем состоянии, а фасад, прихожая и лестницы в здании пришли в полное запустение. Какая прекрасная возможность выкупить эти здания и привести их в порядок! Причем это стало возможным именно сейчас: правительство согласно продавать.

Я упомянул изобретательность кубинцев. Она заметна на каждом шагу. Кубинцы одеваются в колоритную местную одежду, чтобы туристы фотографировались с ними за деньги. Они продают открытки, картины — все что угодно.

В прошлом частное предпринимательство было запрещено, но сейчас правительство ослабило ограничения. Сегодня каждый желающий может открыть собственный ресторан… у себя дома. И что же?

Рестораны пооткрывались, как грибы после дождя.

Куда ни глянь, рестораны — и в саду, и в гостиных. Однако открыть второй ресторан запрещено. Запрещены ресторанные сети. Другими словами, капитализм только зарождается. Но он приближается неуклонно.

Я считаю, что для США большая ошибка продолжать экономическое эмбарго Кубы. Кто угодно может инвестировать в Кубу при наличии иностранного паспорта — только американцы не могут. Не потому, что кубинцы не разрешают, — не разрешает правительство США.

И что же происходит? Предприниматели стремятся на Кубу со всех сторон. Они видят прекрасные возможности, девственную территорию. Израильтяне прибыли с масштабным планом строительства новой недвижимости. Инвесторы из других регионов покупают площади и открывают новые компании. Только США остались позади, упуская отличную возможность у себя под носом, всего в девяноста милях от своей территории.

Мы посетили фабрику, на которой производят элитные кубинские сигары. Типичное кабальное производство: работники рядами за столами крутят сигары. У каждого дневная квота на производство. Работа очень нудная: однообразная, ручная. Как им удается мотивировать рабочих?

Я обнаружил очень оригинальное решение. На фабрике есть чтец. Он или она читает рабочим романы, поэмы и рассказы, пока те крутят сигары. И не что-нибудь, а классику: во время нашего визита женщина читала вслух «Графа Монте-Кристо». Мне сказали, что рабочие неплохо знают классическую литературу независимо от того, сколько классов окончили. Работая на фабрике год за годом, день за днем, в то время как им читают интересные книги, они получают неплохое образование.

Хотя фабрика и принадлежит государству, управляют ею подобно любому другому коммерческому предприятию.

Если у вас есть возможность посетить Кубу, я вам это настоятельно рекомендую сделать прямо сейчас. Страна быстро меняется, и вы можете упустить возможность, которая выпадает раз в жизни. Не каждой стране при переходе от коммунизма к капитализму удается избежать таких проблем, как коррупция, экономический застой и недовольство населения. По большому счету, на Кубе этих проблем нет. Я не встретил здесь того апатичного выражения лиц, которое характерно для жителей стран переходного периода.

В таких странах, где пытаются управлять переменами, часто ощущается безысходность. Она заметна на улицах, в магазинах. Она проявляется в опущенных плечах и утомленном виде. Апатия. Безнадежность. Понимание того, что коррупция процветает. Из Украины, Сербии, Боснии, России те, у кого была возможность, уехали. Это были лучшие умы. В результате в этих странах нехватка управленческих талантов, и экономика страдает. Но не на Кубе. Я ни в какой другой стране не видел столько улыбающихся лиц, как на Кубе. Люди любезны; они стараются угодить. Не многие желают уехать, как раньше.

Не поймите меня неправильно: люди очень бедные. Беднее, чем население Сербии, например. Тогда почему они улыбаются? В Сербии люди недовольны правительством. На Кубе они еще не потеряли доверия к властям. Кубинское правительство не коррумпировано. Политические руководители движимы видением и идеологией. На самом деле они натворили немало ошибок и довели страну до экономической катастрофы. Однако на бумаге выходит, что ими двигали наилучшие побуждения во имя интересов населения. Поэтому, как ни странно, простой народ не так страдает.

Пока население чувствует, что правительство ему не враг, то, даже несмотря на бедность, у людей хватает энергии и желания улыбаться. А когда правительство обращается с населением жестоко, то, подобно семье, в которой дети потеряли доверие к родителям, улыбки исчезают с лиц. Вместо них появляются апатия, боль и капитуляция перед своим бедствующим экономическим положением. Это если нет возможности сбежать из страны.

Турция

Турция если не процветает, то как минимум расцветает.

Это заметно в супермаркетах, видно по тому, как люди спешат на работу, по пробкам на дорогах и повсеместному строительству новых зданий.

Это ощущается в новом ультрасовременном аэропорту, в бизнес-зале, который по роскоши и богатству стола конкурирует с залом в Дубае. «Турецкие авиалинии» справедливо получили статус «Лучших европейских авиалиний 2012 года». Бизнес-класс этих авиалиний по комфорту и уровню обслуживания соперничает с первым классом «Люфтганзы».

В газетах везде пишут одно и то же: о предложении премьер-министра Реджепа Тайипа Эрдогана запретить совместное проживание мужчин и женщин в университетских зданиях. Пресса замерла в предвкушении: удастся ли ему провести такой закон?

Идея кажется подозрительной. В университетах и так нет совместного проживания. О чем тогда дебаты? Люди думают, что премьер закидывает удочку, чтобы вообще запретить совместное обучение полов.

Сдается мне, премьер-министр Эрдоган изо всех сил пытается сделать из Турции современное исламское государство. Пусть не по законам шариата, но по правилам, основанным на исламских представлениях о скромности и о роли женщины в качестве домохозяйки, которой следует сидеть дома и заниматься семьей, а не преследовать карьеру.

Турция переживает трансформацию: из полностью светского государства, где религия подчиняется светским властям, она превращается в государство, где превалируют религиозные ценности.

Украина

Больно слушать рассказы местного населения о происходящем на Украине. Откровенная коррупция. Правительство даже не пытается скрыть свои недобросовестные методы и их результаты.

Вот что мне рассказали местные банкиры. Итальянский банк купил местный банк за сумму более миллиарда долларов. Вложив еще один миллиард, банк раздал кредиты корпорациям, но не смог востребовать деньги назад, потому что судебная система коррумпирована. В глубоком отвращении итальянцы продают банк по цене пять центов на вложенный доллар. Теряют практически два миллиарда долларов. И кто же покупает банк? Член семьи президента Украины.

Вот еще история. Бюджетные деньги лежат на депозите в банке. Банк дает кредиты компаниям, которыми владеют государственные чиновники. Компании отказываются возвращать деньги. Банк банкротится. Бюджетные деньги остаются на счетах частных компаний, безвозвратно.

Как вам это нравится?

Все, у кого есть возможность, пытаются вывести активы из страны. Кто может уехать, уезжают.

Сербия

Очень грустно, что страна, где я родился, находится на грани банкротства. Я прочитал в газетах, что правительство собирается сдать Воеводину — крайне плодородный регион — в аренду арабским государствам Персидского залива. Стране нужны деньги, и они пытаются заработать таким способом. Это подобно тому, как если бы США сдали в аренду штат Миссисипи.

Конечно, население Воеводины совершенно не радо такому развитию событий. Добавлю, что Воеводина населена людьми, для которых родной язык — венгерский, потому что этот регион на границе с Венгрией исторически был частью Австро-Венгерской империи. Я не удивлюсь, если жители Воеводины потребуют отделения от Сербии, подобно Косову в 1990-е годы. Если Сербия не держится за Воеводину, то зачем Воеводине держаться за Сербию?

Еще один регион Сербии, населенный мусульманами, — Санджак, тоже недоволен. Он тоже хочет автономии. И там дело может идти к отделению. В конечном счете в Сербии останется один город-государство Белград.

Если вы спросите меня, как Сербия дошла до такого состояния, как ее поставили на колени, то я отвечу, что причиной этому — необузданная коррупция, и истоки ее можно проследить до Косова. Отделение Косова поглотило колоссальный объем энергии у правительства. Сначала огромные финансовые ресурсы уходили на то, чтобы Косово удержать в составе Сербии. Правительство настаивало на необходимости поддерживать Косово и, естественно, на том, чтобы сохранить этот регион. В 1991 году я сказал, что Косово — это гангрена для Сербии, и призвал премьер-министра Сербии позволить Косову отделиться. Чем раньше Сербия отрезала бы от себя Косово, сказал я, тем быстрее смогла бы перенаправить энергию на решение внутренних проблем.

На сегодняшний день Сербия, похоже, готова пожертвовать многим, включая символы национальной гордости. Правительство ведет переговоры о продаже спортивных команд «Црвена звезда» и «Партизана» арабам. Представьте себе, если бы американцы продали Giants или Patriots китайцам! Конечно, такое случалось и раньше: английский футбольный клуб Chelsea продали русскому олигарху. Мир становится транснациональным в более чем одном смысле.

Македония

Я не был в Македонии пять лет. После публичного разногласия с премьер-министром по поводу конфликта с Грецией (а я консультировал обе страны) я решил держаться подальше от Македонии. Пока не уляжется, думал я.

Какой сюрприз меня ожидал!

Миллиарды долларов в виде кредита были инвестированы в обновление столицы — города Скопье. Как результат — скульптуры через каждые несколько метров; здания в барочном стиле повсюду в центре города; большие, широкие бульвары, пересекающие центральные улицы. Автомобилей на дорогах нет. Такси масса, и за два евро они готовы доставить вас на другой конец города, поэтому нет смысла садиться за руль самому.

На меня произвела впечатление фискальная политика. Налоги низкие: 10 % на дивиденды, а если прибыль вкладывается обратно в бизнес, то освобождается от налога. Подоходный налог с зарплат — 15 %, но распространяется только на тех, у кого доходы превышают установленный порог. Те, кто зарабатывает меньше, от налогов освобождаются.

Все магазины обязаны принимать к оплате кредитные карты. А если вы платите наличными, вам обязаны выдать чек. Если магазин не даст чек, его могут крупно оштрафовать — в размере месячной оплаты труда за первое нарушение; в два или три раза больше — за второе; за третье нарушение магазин временно закроют.

Никто не рискует уклоняться от налогов. Штрафы высокие, а налоги не такие уж большие. В результате все работают «по-белому», то есть население не уклоняется от уплаты налогов (не то что в Греции). Сбор налогов не проблема.

Однако результаты фискальной политики этим не ограничиваются. Поскольку коррупция отсутствует и повсеместно царят закон и порядок, население чувствует себя в безопасности и согласии. Экономика развивается. Люди довольны и в большинстве своем поддерживают партию власти. В такой безопасной обстановке инвестиции из-за рубежа льются рекой. Македония стала самой развитой страной в регионе.

Единственная жалоба, которую я услышал, — это то, что ограничена свобода слова.

Правительство резко и безжалостно реагирует на любую критику.

Мне кажется, что эта проблема на данный момент таковой не является. Чтобы пережить подобную экономическую трансформацию, стране нужна сильная власть, не подверженная коррупции, обладающая видением. Такой властью наделена правящая партия во главе с Николой Груевским.

Проблема остается в том, что «сильная власть», полезная во время переходного периода, зачастую не хочет убавлять силу по его окончании. В результате она теряет эффективность. Посмотрим, как пойдут дела в Македонии.

Мне было интересно, чем закончился спор с Грецией по поводу наименования страны. В прошлые годы, пока я консультировал премьер-министра, я убеждал правительство достичь компромисса с Грецией по поводу названия «Македония» (которое не устраивало греков, так как они считают это слово частью своей собственной истории и наследия). Если бы Македония согласилась изменить свое название, греки согласились бы с принятием Македонии в состав НАТО и Евросоюза.

Я считал, что для Македонии жизненно важно войти в Евросоюз по причине ситуации с албанским меньшинством. Албанцы держатся особняком. У них свои учебные заведения, от детского сада до университета. У них свои предприятия, среди владельцев которых нет македонцев. Более того, албанцы проживают в Восточной Македонии, где сами македонцы практически не селятся. Получается государство в государстве.

В прошлом меня беспокоило, что если Албания вступит в Евросоюз или даже только начнет переговоры о вступлении, то албанское меньшинство в Македонии потребует отсоединения, чтобы войти в состав Албании на основе языкового и этнического единства. Я считал, что македонские албанцы предпочтут быть в Евросоюзе, чем в изолированной Македонии.

Однако обстоятельства изменились, и мне это было заметно во время недавней поездки.

Очевидно и замечательно, что нынче дела у Македонии идут хорошо. Куда ни глянь, всюду строительные краны возводят небоскребы. Люди довольны. В принудительном порядке с албанцев налоги не взыскивают, иначе могли бы быть беспорядки. Албанцы в Македонии могут, например, вести торговлю за наличные, и их не оштрафуют. Даже более того, если им захочется, они могли бы получить второе гражданство в Албании. Многие македонцы (по слухам, около сорока тысяч человек) имеют второе гражданство в соседней Болгарии. Таким образом, они получили гражданство в Евросоюзе.

В результате выходит, что албанское население может удобно сидеть на двух стульях: пользоваться благами жизни и в Македонии, и в Албании (и, косвенно, в Евросоюзе). Давление на Македонию вступить в Евросоюз и решить националистическую проблему, связанную с албанским меньшинством, испарилось.

Поэтому и необходимость урегулировать разногласия по поводу названия страны пропала.

Это масштабная перемена. Огромное снижение стресса и давления.

Я считаю, что Македония станет центром Балкан и всего региона (а это около 650 миллионов человек).

Такой центр необходим. Когда-то им были Афины, а до них — Бейрут. Ни те, ни другие на сегодняшний день не подходят по разным причинам. Поэтому международные корпорации ищут город, в котором смогут открыть штаб-квартиры в Балканском регионе. Скопье развивается в этом направлении. Весь город покрыт сетью Wi-Fi. Есть удобный транспорт. Государственная бюрократия — на минимальном уровне. Коррупции вообще нет. Удобное воздушное сообщение. Аэропорт Скопья, принимающий около двух миллионов путешественников в год, получил награду как самый лучший европейский аэропорт. Это большой, современный, высокоэффективный комплекс. Поскольку правительство субсидирует воздушное сообщение, многие авиалинии сделали Скопье местом назначения. Из Скопья можно долететь до Лондона за пятьдесят долларов.

Правительство вложило крупные инвестиции в культуру. Построен национальный театр и симфонический зал. Скопье больше не похож на средневековую деревню. Теперь это современный, высокоразвитый европейский город.

Я был и по сей день остаюсь под впечатлением.

Казахстан

В Казахстан я приезжал с лекцией и не провел там много времени. Однако то, что я успел увидеть, произвело большое впечатление. Это богатая страна: заметно по автомобилям на дорогах. Дорогие машины. Множество мерседесов последних моделей. Повсюду небоскребы в современном стиле.

Это страна, богатая нефтью, со стабильным, хотя и авторитарным, правительством.

Если такая связь действительно существует, мне кажется, что преуспевают те страны, где сильный, порой авторитарный лидер руководит правительством и где нет коррупции. Примеры — Сингапур, а также Македония и Казахстан. Такое предположение я сделал на основе того, как люди себя ведут, одеваются и как они отвечают на мои вопросы.

А апатию, грязную окружающую среду и подавленное население я наблюдал в так называемых демократических, но коррумпированных странах вроде Украины и Сербии.

Я не считаю демократию самой подходящей системой для стран, находящихся в начале жизненного цикла. Более уместно доброжелательное авторитарное руководство, оно лучше работает, при условии что правительство не коррумпировано и готово в будущем уступить власть. Это согласуется с моей теорией о том, что наиболее подходящий стиль руководства системой зависит от того, на каком этапе жизненного цикла эта система находится.

Получилась длинная заметка и весьма полезное путешествие.

 

Восстание на Украине: анализ

Примечание автора: эта заметка была написана в январе 2014 года. Месяц спустя Киев взорвался. Президент Виктор Янукович был вынужден бежать в Москву, и немногим позже Россия аннексировала Крым.

На Украине я бывал много раз. Здесь я читал лекции, получил почетные докторские степени в нескольких университетах и опубликовал ряд книг и статей на украинском языке. Я работал с главами и руководящими сотрудниками украинских компаний. Однако за все время опыта международной работы никогда не слышал и не сталкивался с такой откровенной, неприкрытой, бесстыжей коррупцией, как на Украине.

Повсеместная коррупция

Не поймите меня неправильно. Я знаю, что коррупция есть во многих местах. Даже в Соединенных Штатах. Даже в городе, где я живу. Если вам нужно разрешение на строительство дома в Санта-Барбаре, может пройти год и даже более, прежде чем лицензия будет одобрена бюрократами. Поэтому вы нанимаете посредника, который раньше работал в отделе городского планирования и знает все процедуры. Он называет себя экспедитором и за определенные деньги гарантирует одобрение лицензии до истечения года. Я считаю, что это коррупция… Хотя все считают, что это просто бизнес.

Коррупция, конечно, есть в каждом государстве.

Вы найдете ее в Израиле, в Индии, в Бразилии. Назовите любую страну, и вы обнаружите в ней следы коррупции. Но Украина — это отдельная история. Это смена парадигмы в масштабе и природе коррупции: прыжок на новый уровень; коррупция, какой еще не видали.

Правительственный рэкет

По непроверенным слухам, на Украине можно получить диплом врача за деньги. Достаточно дать взятку. То же самое — в отношении диплома юриста или любой другой квалификации. Только представьте себе, что вы приходите к врачу и не имеете представления, учился ли этот «профессионал» на самом деле или просто купил диплом. Я считаю, это кошмар. Полная потеря доверия между людьми.

И это не все. Правительственные чиновники не позволят вам вести бизнес, если вы не будете платить за защиту — в данном случае защиту от них самих. Эта практика копирует методы мафии. Если вы не будете платить значительную сумму каждый месяц или год, чиновники реквизируют ваш бизнес, национализируют его или отберут вашу лицензию. И во многих случаях они таким образом сами завладевают бизнесом.

Во время моей последней поездки после лекции один руководитель бизнеса рассказал мне, как западный банк потерял свои инвестиции на Украине. Банк вложил существенную сумму, чтобы давать кредиты украинским компаниям. Кредиты были выданы компаниям, которые либо находились в собственности государства, либо принадлежали людям, близким руководству страны, а то и непосредственно чиновникам. Такого рода связи являются сомнительными, но на Украине этим дело не ограничилось. Кредиты вообще просто не вернули.

Бесполезно было бы идти в суд: суды коррумпированы и действуют в согласии с правительством.

Не имея возможности вернуть деньги, банк выставил свои украинские подразделения на продажу по цене десять центов на доллар. Банк потерял миллиарды долларов. И кто же купил украинский филиал? Член семьи украинского президента.

Есть много вариантов этой схемы. Правительство дает банкам в долг на финансирование экономики. Банки дают кредиты компаниям, которыми владеют чиновники. Компании отказываются возвращать кредиты. Банки банкротятся, правительство теряет выданные банкам деньги, но эти деньги в конечном счете оказываются в руках чиновников, владеющих компаниями. Неплохо, не правда ли?

Откровенность, с которой политики у власти пользуются своей властью для личного обогащения за счет своей страны, просто поражает. Всякий, у кого есть возможность, вывозит свои сбережения из страны, и никто в здравом уме не желает вкладывать деньги во внутреннюю экономику. Украина не движется к банкротству. Эта страна уже обанкротилась на системном уровне.

Чистим рыбу с хвоста

Что делать?

Ведущий ум Украины задал мне этот вопрос. Его имя я, конечно, сохраню в тайне. Я ответил одной фразой: «Рыба гниет с головы, но чистим мы ее, начиная с хвоста».

Другими словами, коррупция исходит от руководства страны. Они задают тон. Они управляют парадом. Они источник гнили. Здравый смысл подсказывает, что для того, чтобы изменилась ситуация, нужно сначала сменить руководство.

Но кто возьмет на себя эту задачу? Сами руководители не изменятся. Увы, коррумпированных чиновников демократическими методами не исправишь, их не отстранишь от власти путем голосования. Они подделают итоги. Внешние санкции тоже не подействуют: коррумпированное правительство процветает во время санкций — они контролируют черный рынок товаров, которые нужны населению. По слухам, Слободан Милошевич сделал миллиарды долларов на импорте заграничного бензина, несмотря на санкции, действовавшие в отношении Сербии. Будучи единственным поставщиком, он мог себе позволить взвинтить цены.

Остается одно решение: чистить рыбу с хвоста. Населению придется поднять восстание и не сдаваться независимо от количества жертв, пока оно не победит. Нужно сказать: довольно! Выйти на улицы и силой свергнуть коррумпированных руководителей. Встать на баррикады. Взять Бастилию.

В Давосе, где я недавно выступал на экономическом форуме, мне сказали, что президент Украины пригрозил расстрелять демонстрантов, если те не разойдутся. Я сказал, что надеюсь, что это произойдет. Все ахнули. Дело в том, что расстрел демонстрантов, своих сограждан, приведет население в ярость, и они переполнятся решимостью свергнуть президента и его правительство. Подобно тому, как румыны избавились от Николае Чаушеску.

Будет хуже, прежде чем станет лучше

Должно стать значительно хуже, прежде чем станет лучше.

Смена руководства — лишь один шаг в сторону реабилитации системы. Этого недостаточно. Можно отрубить голову, но тело все равно останется инфицированным.

Украине необходимо новое правительство, не пораженное коррупцией.

Не дай Бог, чтобы новый режим оказался шитым из той же ткани, что прежний! В этом случае страна еще глубже погрузится в депрессию. Тогда не только деньги, но и все жители устремятся покинуть страну. (Может быть, и слава Богу, что Украина не смогла вступить в Евросоюз? Если бы у граждан было право свободно передвигаться в рамках единого Евросоюза, на Украине скоро не осталось бы ни одного человека, способного выполнять хоть какую-то работу.)

Важно подчеркнуть, что в ходе восстания следует не просто избавиться от коррумпированного правительства, но и добиться того, чтобы его преемники не были коррумпированы. Новые руководители должны понимать, что их первоочередной задачей является зачистка: необходимо в первую очередь положить конец коррупции.

А это всегда нелегко.

Я верю, что коррупция зачастую объясняется бюрократией. «Дыра в заборе манит вора» — так гласит еврейская пословица. Все страны переходного периода переживают масштабные перемены, которые создают такие «дыры» в управленческом процессе. Это бюрократия. Люди неидеальны, и у некоторых нет силы воли, чтобы преодолеть соблазн пролезть сквозь дыру и украсть. Это коррупция.

Новое руководство Украины — если до этого дойдет — должно перестроить систему. Залатать дыры и установить ответственность и открытость в правительстве. Построить современную бюрократическую систему, а не просто наказать виновных в коррупции. Можно взять пример с реформ, осуществленных в Республике Грузия около десятилетия назад, или с современных реформ, проходящих в Македонии.

Это возможно. Это нужно. Это необходимо. И я молюсь, чтобы это произошло.

 

Куда идешь сегодня, Украина?

Сегодня воскресенье, 23 февраля 2014 года. Я читаю в газетах, в частности New York Times, о событиях на Украине.

Мне кажется, журналисты чего-то не понимают. У меня другой взгляд на происходящее. Я много раз бывал на Украине по работе и совсем недавно вернулся из поездки после получения шестнадцатой почетной докторской степени самого престижного украинского университета.

Восстание на Украине — не против России. И не для того оно, чтобы вернуть к власти бывшего премьер-министра Юлию Тимошенко, как полагают журналисты. И не потому эта революция началась, что президент Виктор Янукович передумал и отказался исполнять свое обещание о вхождении Украины в состав Евросоюза.

Его отказ от данного слова не является причиной митингов на Украине. Это была искра, которая зажгла огонь, превратив громкое недовольство в открытое сопротивление, речь — в действия, когда народ вышел на улицы. Все необходимое для этого костра уже было на месте.

Искра, которая зажгла огонь

Народ Украины был исполнен отвращением к беспредельной коррупции, отчаянием перед безнадежным положением страны, в то время как правительство откровенно обогащалось за счет государства. Не осталось ни доверия, ни уважения к руководителям страны.

Эта неудовлетворенность, гнев и тяжелые чувства накапливались годами. Все, что требовалось для восстания, — «искра», последняя соломинка, после которой раздалось многоголосое «довольно!» и люди вышли на улицы.

По моему мнению, отказ от подписания соглашения с Евросоюзом стал этой искрой. Могло бы быть что-то другое. Костер был готов, оставался один вопрос: чем поджечь.

Я верю, что президент Янукович не лишился бы своего поста, если бы не совершил эту финальную ошибку. Если бы не добавил этого самого масла в огонь.

Когда полиция начала стрелять по демонстрантам, люди поняли, что готовы от него избавиться. И не только митингующие — его однопартийцы проголосовали за его отстранение.

Выбор, вставший перед Россией

Если бы российское правительство спросило моего совета, я бы порекомендовал встать на сторону митингующих. Они выступают за благое дело, за освобождение страны от коррупции. Поддержка коррумпированного лидера не обеспечит России уважения со стороны украинского населения. Безусловно, в Крыму проживает значительное количество русских, но заявление, что происходящее в Киеве угрожает их безопасности, было необоснованным.

Если Россия введет войска в Восточную Украину, если воспользуется слабостью Запада, у которого нет возможности защитить Украину, поскольку Запад занят военными действиями в Афганистане, Ираке, Иране и Сирии, это только укрепит подозрения, что Россия потворствует коррупции и имеет территориальные амбиции в отношении Украины. По моему мнению, в отдаленной перспективе Россия больше потеряет, чем выиграет.

Что касается Соединенных Штатов, я бы добавил, что революция на Украине не является проамериканской. Она продиктована потребностью в здоровом, честном правительстве, которому можно доверять и которое можно уважать. Поэтому «солдатам холодной войны» в США я хочу сказать: не спешите праздновать фальшивую победу. Не пытайтесь представить происходящее как вашу заслугу в деле освобождения Украины из когтей России.

Это только усугубит тяжелое положение украинского населения и усложнит его задачу по нормализации дел. По сути, открытое вмешательство Запада в дела Украины и противодействие России только подольют масла в огонь, оправдывая желание русского меньшинства в Крыму отделиться от Украины.

Что касается украинского населения, наилучшей тактикой для него будет соблюдение нейтралитета. Поддержка нормальных, дружественных отношений с обеими сторонами. Следует выбрать вариант не выбирать между Западом и Россией. Украине нужно стать новой Швейцарией: пусть там мирно сосуществуют разные этнические группы и разные религии, извлекая пользу из отношений с обеими сторонами «железного занавеса».

В мае на Украине пройдут выборы правительства. Хотелось бы, чтобы выбрали тех, кто не ассоциирует себя ни с Западом, ни с Востоком. Пусть это будут технократы без доли коррупции; руководители, способные восстановить уважение и порядок, и я не имею в виду преследование бывших коррумпированных чиновников. Месть за прошлое только заберет энергию, необходимую для восстановления Украины.

Украине нужно новое поколение руководителей, способных восстановить надежду. Руководителей, которым можно будет доверять и которых можно будет уважать.

Не Восток. Не Запад. Просто Украина.

 

Роль культуры в международных конфликтах

Некоторое время назад я посмотрел видео на YouTube, в котором генерал Эли Зейра, глава израильской военной разведки в ходе «войны Судного дня», давал показания и, по сути, признавал свою ответственность за то, что не уведомил военное руководство о предстоящей атаке арабской коалиции.

Он сказал, что большой ошибкой со стороны израильской разведки было не учесть особенности арабской культуры. Конкретно он имел в виду арабскую гордость.

Коалиция арабских государств была разгромлена и унижена израильтянами во время Шестидневной войны и нескольких конфликтов до этого. Они не могли смириться с таким позором. Им нужно было что-то с этим сделать.

Генри Киссинджер, в то время госсекретарь США, это понимал. Когда во время «войны Судного дня» израильская армия переправилась через Суэцкий канал и вторглась на территорию Египта, он пригрозил Израилю приостановкой американской помощи. Он потребовал, чтобы Израиль прекратил дальнейшее унижение Египта, чтобы те могли прекратить войну, не уронив достоинства.

«Окружив армию, оставьте ей путь к отступлению» — так сказал китайский философ Сунь-цзы. В противном случае память о постыдном поражении настолько отпечатается в культуре, что многие последующие поколения будут мечтать о мести.

Крым: факты

Рассмотрим ситуацию с Крымом.

Крым был частью Советского Союза. В 1954 году он был передан Украинской Республике, когда Никита Хрущев — украинец — находился у власти. 60 % населения Крыма — русские: те, кто говорит на русском языке и считает себя русским. В то время никто не противился передаче Крыма Украине, поскольку то была одна страна — Советский Союз.

После революции на Майдане Киев, будучи частью Западной Украины, безусловно тяготеет к присоединению к Евросоюзу.

Давайте поговорим о гордости и культуре.

Я предлагаю подумать о том, что русские жители Крыма не хотели бы войти в Евросоюз и повернуться спиной к родной России. Русские — гордый народ с глубокими культурными, этническими и историческими корнями: это народ Пушкина и Толстого, со своими народными песнями и плясками. Русские в Крыму не согласятся с киевским планом присоединения к Евросоюзу и даже, возможно, вхождения в НАТО.

Да и Россия не позволит, чтобы ее этнические братья и сестры были поглощены Евросоюзом. Это недопустимо. Для русских в Крыму и в России это равносильно предательству родины.

Национальная гордость и культурное родство играют значительную роль в международном противостоянии.

Честь России была задета при распаде Советского Союза.

Дело не в том, что Россия хотела бы вернуть себе все бывшие советские территории. По моему мнению, это невозможно. Мир этого не позволит. Россия просто пытается восстановить свое достоинство. Встать на ноги. Расправить плечи. Какой другой цели служили Олимпийские игры в Сочи, как не восстановлению достоинства России?

Позволить Крыму с его русским населением стать частью Евросоюза, который враждебно настроен против России, — это еще большее унижение. Этого не произойдет. Этого не допустят. Русские не позволят снова себя унизить. Исключено.

Новая стратегия

Как следовало поступить? Я послал свою рекомендацию члену нового украинского правительства, с которым знаком многие годы и который, кстати, имеет сертификат по методологии Адизеса. Я сказал: если не хотите потерять Крым, необходимо сделать заявление, что Украина не присоединится к Евросоюзу. И точка. Украина сохранит нейтралитет.

Я знаю, что политические игры играют большую роль для власть предержащих. Если временное правительство хочет, чтобы жители Западной Украины за него проголосовали, им необходимо заявить о своем намерении присоединить Украину к Евросоюзу. Но сейчас не время для игр ради сохранения власти. Сейчас время сказать правду, посмотреть в лицо реальности. Сказать людям, что реальность такова, что для сохранения единой Украины необходимо придерживаться нейтралитета.

Россия не может — я повторяю, не может — позволить себе отвернуться и допустить, чтобы Крым с русским населением попал в руки Запада. Не может и не допустит.

Я считаю, что перед Киевом стоит выбор: войти в Евросоюз и допустить распад страны или сохранить единую Украину. Для сохранения единства необходимо держать нейтралитет.

Да, я знаю, что в рамках международного законодательства суверенитет и территориальная целостность священны, но когда речь идет о гордости и культуре, законы играют вторую роль.

 

Отчет о поездке: Россия во время крымского кризиса

Когда началась революция на Майдане, я опубликовал заметку, в которой аплодировал революции и призывал к свержению, если не тюремному заключению, коррумпированного президента. Эта заметка моментально стала широко известной на Украине, а затем и в России, как только ее перевели на русский язык.

Американские друзья написали мне, что они обеспокоены моей безопасностью, особенно в случае, если я поеду в Россию. Моя поддержка революции шла вразрез с официальной линией российского правительства, и друзья боялись, что я попаду в беду из-за своих взглядов.

Я все-таки поехал.

По приезде я нашел Москву такой же занятой, как всегда. Никаких следов волнений в связи с крымским кризисом. Российская оппозиция все так же расходилась во взглядах, и политический климат мало чем отличался от той атмосферы, которую я почувствовал во время моих прежних визитов.

В ходе чтения лекций в России я встретился с более чем тремястами управленцами. Я съездил не только в Москву, но и в Самару — город в двух часах лета от столицы. Таким образом, я смог понаблюдать не только за москвичами.

Смотрите, слушайте и учитесь

Что я узнал?

Россияне озабочены тем, что мир думает о России. Меня постоянно спрашивали: «Что вы думаете о ситуации с Крымом? Какова вероятность, что нас подвергнут блокаде? Как вы считаете, как долго нас будут критиковать?»

По всей России люди не хотят, чтобы русских подвергали остракизму, и не хотят, чтобы к ним относились так, как во времена Советского Союза. Наоборот, они стремятся быть членами мирового сообщества. Кроме того, они очень озабочены положением российской экономики.

Некоторые молодые люди, с которыми я поговорил, даже приняли участие в демонстрации против аннексии Крыма. Для них националистические настроения являются анахронизмом. Они не видят проблемы в том, чтобы русские люди были гражданами Украины.

В целом, общим знаменателем является то, что для рядовых людей намного важнее собственное материальное положение и позиция в международном сообществе (поскольку они боятся, что теперь для путешествий придется получать еще больше виз), чем политические убеждения.

Однако гордость продолжает оставаться важным фактором.

Гордость заставила президента Владимира Путина аннексировать Крым.

Он так и сказал в публичном обращении: Россия не опустит голову и не бросит русское население Крыма, если Украина примет решение войти в Евросоюз. То, что национальная гордость сыграла в этом большую роль, подтверждают опросы населения, которые показывают, что более чем 70 % российских граждан поддерживают решение президента.

Аннексия Крыма не преследует своей целью возврат советских территорий в Россиию. Я считаю, что Россию не интересует расширение границ. Ей довольно хлопот с имеющимися территориями. К тому же это и так большая страна. Аннексия была реакцией на поведение украинского правительства. Они заставили Путина. У него не оставалось выбора.

Путина заставили

Почему?

Потому что русские в Крыму не хотели становиться частью Запада и входить в НАТО, это противник их родины. И Путин, в свою очередь, не мог их бросить. Это вопрос русской гордости и нежелания быть униженными.

Если бы новое правительство Украины объявило, что Украина не присоединится к Евросоюзу, то крымского кризиса не было бы. Я в этом убежден. Революция на Майдане была против Виктора Януковича, а не против России. И украинскому правительству нужно было об этом сказать.

Теперь уже поздно, и конфликт развернулся на полную мощь. Запад облагает Россию санкциями, и западные политики спешат осудить Россию за ее действия.

Отчего эти западные нападки на Россию? За нарушение международных законов? За нападение на территориальную целостность? Это явно не помешало западным державам поспособствовать распаду Югославии. Это не помешало им признать независимый статус Косова.

Да, историю пишут победители. И в данном случае западные силы решают, какие преступления против международных законов можно простить, а какие — нет.

Я приписываю такую реакцию Запада на события в Крыму остаткам страха со времен советской эры. Это давняя боязнь, которая тянется из прошлого, из времен, когда советский коммунизм угрожал благополучию Запада и когда советские политические лидеры жаждали разрушить наш образ жизни. Старые страхи легко не умирают.

Американцы и европейцы все еще сравнивают Россию с Советским Союзом, хотя большинство российского населения пытается отмежеваться от прошлого. Люди хотят забыть о нем. Коммунистические ценности вышли из моды. Между тем подстрекатели розни на Западе скучают по временам холодной войны. Они понимают, что проще найти сторонников, если надавить на давние страхи.

Пора миру признать, что Россия и Советский Союз не одно и то же. Я и сам заблуждался на этот счет. В детстве, в Югославии, я выучил много песен, которые считал русскими народными. Югославия в то время была союзником Советского Союза. Когда я первый раз приехал в Россию, я предложил спеть несколько песен для приглашающей стороны. Слушатели замерли. Видно было, что они были не рады. Я удивился, почему. «Это не русские народные, а советские песни», — сказали они.

Россия и Америка

В целом, я считаю, что между Россией и Соединенными Штатами существует странный дисбаланс. Русские не боятся и не отвергают Америку, однако американцы продолжают относиться к России враждебно. Я обнаружил, что в России все хотят выучить английский язык. Повсюду как грибы после дождя открываются бизнес-школы, копирующие американскую манеру обучения. Всюду следы американской культуры. Американская музыка, громко льющаяся из динамиков ресторанов. По телевизору по разным каналам — американские фильмы. Магазины продают американские товары, молодежь одевается по американской моде.

Вдобавок, в современной России, в отличие от Советского Союза, есть частная собственность и рынок капитала. Люди стремятся зарабатывать. Я считаю, что Россия — более капиталистическая страна, чем США: желание народа заработать превосходит все ожидания. Да, на рынке доминируют несколько крупных холдинговых компаний, и экономическая концентрация велика, но то же самое было характерно для США в эпоху индустриализации в начале XIX века. Россия тоже пройдет эту фазу. И коррупция, о которой много говорят, пройдет со временем. Я считаю, что существует корреляция между коррупцией и переменами. В каждой стране, которая переживает значительные, радикальные перемены, коррупция присутствует в определенной степени. Она есть в Китае, Индии, Бразилии. В России она со временем пройдет, подобно тому как прошла, в известной степени, в США. (О том, какова зависимость между переменами и коррупцией, следует написать отдельную статью.)

В плане культуры и рыночных механизмов американская система победила. И политическая сфера будет американизирована, только подождите.

Что такого антиамериканского в России, чтобы считать ее «врагом»?

Да, люди не настолько свободны, чтобы критиковать правительство, но в этом плане Россия мало отличается от Сингапура, например, где на политической сцене доминирует одна партия и критика власти не приветствуется. И Китай тоже в этом плане мало отличается.

Может быть, дело в авторитарном режиме Путина? Россия всегда была авторитарным государством. Российскому медведю нужно время, чтобы измениться. Я сомневаюсь, что это займет долгое время. Сегодняшние русские яппи родились после распада Советского Союза. Это совершенно другое поколение в сравнении с теми, кого кормили коммунистическими лозунгами и пропагандой. Российская молодежь даже не знакома с песнями советской эпохи. А в наши дни поколение сменяется не каждые тридцать, а каждые десять лет. Так что дайте России десять, максимум двадцать лет — и авторитарная культура тоже изменится. Ей придется измениться. Телевидение, кино, средства массовой информации, интернет это обеспечат. Сложится демократическая культура.

Таким образом, авторитарный режим также не оправдывает страх и враждебное отношение к России. Разве Америка не поддерживает других авторитарных лидеров? Почему Россия заслуживает другого отношения?

Может быть, дело в истории нарушения прав человека? Но давайте будем откровенны: и в Америке не все идеально с соблюдением прав человека, если, к примеру, учесть, что тюрьма в Гуантанамо до сих пор функционирует. Разве США не поддерживали режимы, известные злостным пренебрежением человеческими правами, например Чили во время режима Пиночета?

Давнишняя боязнь коммунизма

Откуда же происходят антироссийские настроения? Может быть, дело в том, что Россия не всегда поддерживает американские интересы и преследует свои собственные, к примеру, в отношениях с Сирией и Ираном? Но разве это не высокомерие — рассчитывать, что только мы можем преследовать собственные интересы, а остальным это запрещено? Что те, кто не с нами, обязательно против нас? Даже такой аргумент не выдерживает критики. Китай постоянно голосует против предложений США на заседаниях Совета Безопасности ООН, и так же поступает Франция, но к ним нет такого враждебного и пренебрежительного отношения, как к России.

Я искренне верю, что настоящая причина раздора между нашими странами — давний страх перед коммунизмом. Страхи имеют обыкновение усваиваться подсознанием и формировать наши привычки и настроения, даже если исходные предпосылки для страха со временем пропадают.

Аннексия — или, я бы сказал, воссоединение с Крымом — должна была произойти, потому что к этому привела революция на Майдане. Американская враждебность по отношению к России из-за ее прошлого, которое уже давно неактуально, только тормозит Россию на пути к демократическому законопослушному обществу. (И я готов съесть мою шляпу, если Россия присоединит какие-либо другие территории.)

В общем, поездка в Россию во время крымского кризиса оказалась вовсе не такой скандальной, как ожидалось. В Москве было страшно холодно, ниже нуля. Мои колени плохо реагируют на перемену климата. Поэтому я мучился во время этой поездки. Однако случилась и неожиданная радость: я попробовал кухню лучше итальянской или французской и, на удивление, даже лучше моей любимой турецкой. Это грузинская кухня. Было настолько вкусно, что сложно передать словами. Столько вкусных специй! Здоровая пища. Много овощей. Я очень, очень вам ее рекомендую.

 

Анализ стиля президента Владимира Путина

Помню, много лет назад я прочитал об эксперименте, задачей которого явилась оценка эффективности разных стилей лидерства. В то время я был студентом магистратуры, получал степень MBA в Колумбийском университете Нью-Йорка.

В исследовании принимали участие две группы детей и два школьных учителя. Одной группой занимался очень строгий учитель, настоящий надзиратель; в другой группе был учитель либеральных взглядов. И в той, и в другой группе детям предложили сконструировать несколько игрушек, в то время как исследователи наблюдали, какая группа окажется более успешной.

В конце эксперимента выяснилось, что дети в группе, которой руководил строгий учитель, собрали больше игрушек. Эксперимент был завершен, итоги подсчитаны. Учителя ушли, и группа, которой руководил автократ, следом разрушила все собранные игрушки.

Мой недавний опыт консультирования в России напомнил мне об этом эксперименте.

Авторитарный лидер за работой

Я работал с одним крайне авторитарным президентом компании. На каждой встрече говорил только он. Время от времени тот или иной менеджер или сотрудник его команды задавали вопросы. Но никогда, ни разу никто из присутствующих не высказал даже малейшего несогласия с тем, что он говорил.

Добавлю, что речь не о рядовых сотрудниках. Это были люди, зарабатывающие миллионы долларов. Тем не менее они сидели в абсолютном молчании. Не спорили с ним, не переспрашивали, не критиковали.

Заслужив доверие президента, я решился попробовать его «переучить». Я спросил его, нельзя ли следующую встречу провести по-новому. Пусть он помолчит, а его менеджеры высказываются. Посмотрим, что произойдет. Давайте попробуем извлечь пользу из мозгов русских менеджеров, сказал я. В конце концов, если они молчат, то какая польза от их знаний?

Он согласился.

А дальше разразилась катастрофа. Я буквально не смог их контролировать. Мне доводилось с успехом модерировать встречи правительств разных государств и, неоднократно, премьер-министров. А тут ничего не вышло. Участники заседания постоянно друг друга перебивали и отказывались следовать предложенным мною правилам ведения дискуссий. Динамика группы не имела ничего общего с тем, что я наблюдал раньше. Это был хаос. Худшее мероприятие в моей жизни.

Президент взял контроль над заседанием. Он начал с того, что накричал на всех присутствующих. Порядок был моментально восстановлен. Потом он сказал мне: «Видите? Люди здесь не привыкли работать в команде. Демократия нам чужда».

В России никогда не было демократии. Взаимодействие на основе взаимного уважения и доверия — ключевых компонентов и культурной платформы демократии — чуждо этой культуре.

Факт заключается в том, что переход от авторитарного к демократическому стилю — это многоэтапный процесс. Трансформация, если ее проводить некорректно, может оказаться опасной, а результаты — катастрофическими. Трансформация способна привести к опасной дезинтеграции, повлечь за собой хаос и анархию.

Очень властный и опасный

В прошлом году президент Путин открывал семинар, на котором я читал лекцию. Я сидел примерно в трех метрах от него и слушал его выступление. Чувствовал его энергию. Я бы не хотел повстречаться с ним на темной улице, если бы он не был на моей стороне. Этот человек не улыбается. Он излучает энергию, которая говорит: не связывайтесь со мной, а не то… В общем, это потенциально очень властный и потому опасный противник.

Является ли этот стиль проявлением характера или он выработан в ответ на требования русской культуры, этого я сказать не могу. Однако налицо взаимосвязь между его личными качествами и тем фактом, что в целях сохранения власти ему необходимо вести себя определенным образом согласно ожиданиям «народных масс».

В России неавторитарных лидеров не уважают. Бывшего президента Бориса Ельцина считают клоуном, и никто из тех, с кем я в России общался, его не уважает. Люди считают его ответственным за разрушение Советского Союза. И Горбачева — другого «дружелюбного» по стилю лидера — тоже не уважают. Медведева, который ставил своей задачей демократизацию России, считают мягкотелым и слабым.

А уважают люди Путина. Он сильный. Он решительный. Он царственный.

В какой степени диктаторский, автократический стиль Путина можно объяснить его генами и характером, а в какой степени это ответ на ожидания населения, мне не ясно. Но я считаю, что Путин загнал себя в ловушку. Даже если он хочет измениться, ему так легко это не удастся.

Я работаю в России в течение последних двух лет и вижу, что Запад слишком жестко его осуждает, не учитывая особенности культуры, в которой он оперирует, и рамки, в которые эта культура его загнала.

 

Реакция на новость о флотилии в Газе

Факты таковы: флотилия кораблей попыталась прорваться сквозь морскую блокаду в Газу. Израиль предложил принять флотилию в израильском порту, чтобы проверить груз, убедиться, что корабли не перевозят оружие, и если нет, пропустить их в Газу.

Что предосудительного в требованиях со стороны Израиля?

Лишь в прошлом месяце сообщали, что Сирия поставила «Хезболле» на вооружение дальнобойные ракеты «Шквал», способные достичь Тель-Авива и Иерусалима. Если снять блокаду, Иран будет вооружать «Хамас», пока жизнь израильтян не превратится в сплошной кошмар: на улицах террор, с неба будут падать ракеты, война будет продолжаться бесконечно, поскольку хорошо вооруженный противник поклялся стереть Израиль с лица земли.

Негативное отношение мировой общественности

Почему мировая общественность настроена против Израиля?

Я сейчас нахожусь в Москве, и в новостях передают, что опрос населения о том, оправданы ли действия Израиля его потребностью в безопасности, показал: 79 % репондентов считают «нет».

Мир сошел с ума?

Какая еще страна в мире позволит передачу непроверенного груза врагу, целью существования которого является уничтожение этой страны? Врагу, который действует сообразно обещанию, ежедневно бомбя эту страну?

Есть готовый ответ, которым объясняют все, что мы, израильтяне, считаем нелогичным и несправедливым: это антисемитизм.

Если бы у меня была волшебная палочка, я бы запретил оправдываться антисемитизмом. Навсегда.

Я не наивен. Я знаю, что антисемитизм существует. Я пережил его сам и продолжаю с ним сталкиваться. И все же я бы запретил, чтобы стоящие перед Израилем трудности оправдывали антисемитизмом.

Почему? Потому что когда мы объясняем все, что нас не устраивает, антисемитизмом, то перекладываем всю ответственность на других, на так называемых антисемитов, в то время как нам, израильтянам, необязательно что-либо предпринимать, чтобы улучшить постоянно ухудшающееся отношение мира к нам.

Эмоциональная реакция

Вот что, как я считаю, заставило мир развернуться против Израиля, несмотря на то что у Израиля есть разумные причины проверить перевозимый флотилией груз. Мир гораздо больше сочувствует бедным, безработным, голодным палестинцам в Газе, чем страхам могучего Израиля.

Это эмоциональная реакция, а не холодный, рациональный, логический расчет. Мир сочувствует слабой стороне.

Израиль предупредил командование флотилии, что не позволит ей продвинуться, потому что не может допустить доставку непроверенного груза. Почему они не объяснили причины средствам массовой информации? Я читаю New York Times ежедневно и практически не пропускаю ни один выпуск CNN. Где информация о предупреждении? Журналисты любят такие истории. С интригой, с опасностью. Нет, ничего!

Где репортажи о ракетах «Кассам», падающих на израильские школы, где упоминание, что флотилия могла бы везти более опасные, дальнобойные ракеты? Где демонстрации на улицах Тель-Авива с требованием, чтобы правительство Израиля остановило флотилию? Не все демонстрации проходят спонтанно — многие организованы правительством, чтобы привлечь внимание. Почему не в этот раз?

Где интервью с израильскими матерями, в которых те рассказывают о своих страхах? Как получилось, что мы не подготовили мир к неизбежному развитию событий, не вызвали одобрения своих действий?

У Израиля очень плохо обстоят дела со связями с общественностью. Настолько плохо, что слово «плохо» это даже не описывает.

Причина такого поведения Израиля

Израиль во всем винит антисемитизм. Как будто говорит: нам не в чем оправдываться, это бесполезно. Мир нас ненавидит, и точка. Они нас не слышат. Зачем пытаться?

Другое объяснение такого поведения заключается в том, что Израиль не желает показывать свою слабость. Мы были слабыми две тысячи лет. Мы не будем больше плакать, никогда. Мы будем сильными и будем себя защищать и не покажем страха. Но тот, кто не показывает страха, когда страх уместен, кажется самонадеянным, и именно на этом мир строит свое мнение.

Как удобно винить во всем антисемитизм, потому что с ним ничего не поделаешь. И как это опасно.

Игнорирование Израилем общественного мнения доведет нас до катастрофы. Именно благодаря общественному мнению, которое сочувствовало бедственному положению евреев после Холокоста, мир проголосовал за создание Израильского государства. Сегодня общественное мнение отказывается поддержать нужды безопасности Израиля. И это может привести нас к краху.

 

Чему Израиль может поучиться у японцев?

Японской культуре свойственна бесконфликтность. На переговорах, например, японцы всегда оставляют противоположной стороне возможность выхода. Они могут сделать намеренно нелепое предложение, чтобы другая сторона могла отказаться. Таким образом, никто не выглядит побежденным.

Приведу упрощенный пример: спросите японца, не хочет ли он купить ваш личный iPhone за миллион долларов. Израильтянин, серб или мексиканец пришли бы в негодование: «Вы что, думаете, что я идиот? С какой стати мне платить миллион долларов за обычный iPhone?»

Японец же улыбнется и сделает контрпредложение, которое вы вынуждены будете отклонить. «Конечно, — скажет он. — Я буду вам платить по центу в год». Неожиданно выходит, что это вы, нехороший человек, отказываетесь от сделки, идя на попятную. Японец, с другой стороны, выглядит позитивным и уступчивым.

К чему я?

Я в Израиле, где половина статей на первых страницах газет ежедневно посвящены обсуждению требования США, чтобы Израиль прекратил строительство за пределами «Зеленой линии» (границы по состоянию до 1967 года) — на территории, где со временем может сформироваться Палестинское государство. Администрация Барака Обамы утверждает, что прекращение строительства приведет к восстановлению между палестинцами и Израилем доверия, необходимого для достижения мира на Ближнем Востоке.

Это требование служит источником головной боли для израильских политиков. Правые, члены правящей партии Нетаньяху, выступают против прекращения строительства, и, если Израиль пойдет на уступки США, правительство Нетаньяху может потерять большинство в парламенте и это приведет к новым выборам правительства.

Но если Израиль откажется прекращать строительство, то это укрепит и без того распространенное мнение по всему миру, что Израиль — заносчивый захватчик, не желающий идти на уступки ради мира.

Как бы поступили японцы

Как следует поступить израильтянам?

Как бы поступили японцы? Японский политик ответил бы согласием, но запросил такие встречные уступки, которые палестинцы уже раньше отвергли. Тогда получится, что это палестинцы не идут на соглашение.

Израильским ответом на требование прекращения строительства должно быть не «нет» и даже не «может быть». Ответом должно быть «да, и…». А за «и» следует перечисление условий, которые палестинцам следует удовлетворить, чтобы восстановить доверие израильтян.

Требования должны укреплять взаимное доверие.

Скажем, так: «Израиль приветствует инициативы по достижению мира. Израиль прекратит строительство за пределами «Зеленой линии», чтобы продемонстрировать приверженность достижению прочного мира с палестинским народом, как только палестинцы, жители Западного берега реки Иордан и сектора Газа, подтвердят свою приверженность восстановлению взаимного доверия путем удаления антиеврейских и антиизраильских материалов из школьной программы, наряду с материалами, прославляющими шахидов, а на их место добавят материалы, агитирующие за мир».

Переложить вину на палестинцев

Другими словами, нужно поставить палестинцев перед проблемой, которая будет для них столь же трудноразрешимой, как и требование о прекращении строительства для израильтян.

Палестинцы отказываются садиться за стол переговоров, пока строительство не будет приостановлено. И Израилю следует поступить точно так же: отказаться от переговоров, пока палестинцы не прекратят учить своих детей ненавидеть и убивать израильтян.

Политикой Израиля должна быть активная демонстрация миру, что израильтяне хотят примирения. Пусть палестинцы оправдываются, почему они отказываются идти на предложенные Израилем условия.

Сейчас в большей части мира доминирует противоположное представление: палестинцы хотят мира, а израильтяне упорствуют.

Посмотрите, насколько эффективно выстраивают общественное мнение палестинцы и насколько провальна внешняя политика Израиля.

Израилю уже пришлось покинуть сектор Газа. В бытность премьер-министром Эхуд Барак предложил самые выгодные условия примирения. Однако несмотря на то, что палестинцы никогда не упускают возможности отказаться от содействия израильским мирным инициативам, они по-прежнему считаются миролюбивыми, в то время как израильтяне — подстрекателями войны.

В Израиле более ста тысяч человек вышли на демонстрацию под лозунгом «Примирение — сейчас!», в то время как палестинцы ни разу не организовывали митингов за мир. И тем не менее израильтян считают воинственными, а угнетенных палестинцев — миролюбивыми.

Я понимаю, что палестинцы — это побежденная сторона, а Израиль — сильный игрок на Ближнем Востоке. Но с мировым мнением надо работать. Если не предпринимать осознанных мер по контролю зарубежного мнения, Израиль проиграет PR-войну, а при сегодняшней значимости телевидения, интернета и прочих средств массовой информации результаты нельзя недооценивать.

 

Израиль: левые, правые или и те и другие

Я разделяю взгляды политических левых: признаю, что Израиль захватил земли, ранее принадлежавшие палестинцам, и осел на этих территориях.

Я считаю бессмысленным заявление правых евреев, что это еврейская земля, потому что Бог пообещал ее евреям несколько тысяч лет назад. Есть такой законодательный принцип, как утрата права: если вы не проживаете на определенной территории и не предъявляете прав на нее в течение установленного времени, считается, что вы эту территорию бросили. Если впоследствии на этой территории в течение установленного времени проживают новые поселенцы, она переходит в их владение. (Этот закон существует повсеместно, пусть и в разных формах в разных странах.) Вряд ли можно распространять права евреев на целую страну на основании того, что одна еврейская семья в галилейской деревне Пкиин якобы никогда не покидала Израиль. И вряд ли можно предъявлять такие права на том основании, что мы никогда не прекращали молиться о возвращении в Израиль и мечтали об этом две тысячи лет.

Где мы и почему

Эту землю мы взяли силой.

И мы не первые и не последние. Да, у нас были причины завоевывать именно эту землю, а не какую-либо другую. Советский Союз предложил евреям Биробиджан, барон Гирш — Аргентину, а Теодор Герцль даже рассматривал идею расселить евреев в Африке, но ни одна из этих альтернативных территорий не устроила бродячую еврейскую душу. Только земля, на которой жили наши предки, нам подошла. За этот кусок пустыни евреи были и остаются готовыми умереть.

После двух тысяч лет постоянных преследований, особенно во время Холокоста, еврейский народ явно желал основать собственную страну, чтобы найти покой для своих израненных, утомленных душ. Однако, с точки зрения палестинцев, ничто из перечисленного не имеет значения. Они не виноваты в Холокосте. Они не виноваты в преступлениях, совершенных инквизицией. Так почему палестинцы должны платить огромную цену за проблему, к которой не имеют отношения?

В этом я согласен с мнением политических левых. Мы ответственны за трагедию, постигшую палестинцев. Я не могу не сочувствовать палестинцам и не признавать несправедливость в отношении этого народа. Нам нужно просить прощения. Нам нужно заплатить за то, что мы отобрали у них в ходе войны, и совершенно неважно, кто эту войну начал. Мы утверждаем, что они напали первыми. Они утверждают, что они напали защищаясь, потому что мы угрожали отнять их землю. Я предлагаю прекратить этот бесконечный спор. Они проиграли. Мы победили. Чтобы достичь примирения, нужно признать их потери.

Поэтому мой диагноз проблемы основан на позиции левых.

Альтернативы

Что же теперь делать?

В «терапевтической» фазе консультирования, определяя метод решения, я разделяю взгляды правых.

Оценим несколько альтернатив.

Можно было бы просто повернуть историю вспять и предложить всем вернуться на исходные места. Естественно, этого не произойдет. Никто не может повернуть время вспять.

Хорошо, почему бы не предложить палестинцам вернуться на их исторические земли? Давайте над этим подумаем. Палестинцы, населявшие лагеря беженцев в Ливане, чуть не разрушили эту страну. Иорданцы казнили тысячи палестинцев, которые сначала приняли иорданское гражданство, а потом сговорились свергнуть правительство. Палестинцам не рады ни в Саудовской Аравии, ни в странах Персидского залива. С какой стати нам верить, что палестинцы смогут мирно сосуществовать с шестью миллионами евреев в Израиле?

Я в это решение, в государство с двумя национальностями, не верю. Страна быстро последует по стопам Ирландии, если не хуже.

Таким образом, решения, предлагаемые левыми, меня не устраивают, хотя я и разделяю их постановку проблемы.

Почему бы не позволить израильтянам возвести стену вдоль своих границ и не продолжать жить со статус-кво? Это временное решение эффективно в краткосрочной перспективе; долго оно не протянет, потому что со временем демографические перемены в регионе сведут эффект на нет. Палестинское население растет, и у их детей нет будущего. Все, что им предлагается, — это совершить самоубийство и отправиться в рай, по возможности захватив с собой как можно больше евреев.

Далее, пока палестинское население растет, и его бедственное положение становится все хуже, и перспектив остается все меньше, Израиль неизбежно превращается в парию на международной арене. Никто не может устоять против гнева всех мировых наций.

Может быть, можно создать два государства? Ага! Это вариант, который сейчас пользуется международной поддержкой. Но ни «Хамас», ни «Хезболла» на это не согласятся. Они отказываются даже обсуждать этот сценарий, тем более — садиться за стол переговоров.

В «Хезболле» и «Хамасе» почитают Салах ад-Дина, который в XII веке выгнал крестоносцев со Святой земли. Они считают израильтян колонистами, захватчиками, такими же, как крестоносцы, поэтому израильтяне должны быть изгнаны. Переговоры неуместны. Либо они должны позволить палестинцам вернуться в свои дома, многие из которых были стерты с лица земли, к своим садам, на месте которых были возведены высокотехнологичные предприятия.

Общий знаменатель

У перечисленных решений есть общий знаменатель: враги Израиля желают нашей смерти.

Социология давно доказала, что ключевой силой, определяющей наше поведение, является инстинкт самосохранения. Как можно нас винить в том, что мы отказываемся принимать решение, которое повлечет за собой нашу гибель? Какая страна добровольно пойдет на самоубийство?

Поэтому я согласен с позицией умеренных правых: чтобы выжить перед угрозой «Хезболлы» и «Хамаса», мы должны оставаться сильными. Но нам придется примириться с ФАТХ — достичь перемирия и работать вместе, чтобы основать палестинское государство.

«Но им же нельзя доверять! — воскликнут многие жители Израиля крайне правых взглядов. — Они вооружатся и нападут на нас». На это я должен сказать, да, возможно. Но я бы скорее предпочел воевать с обычной армией, чем с террористами.

В заключение хочу сказать, что не вижу альтернатив созданию двух государств при сохранении военного преимущества.

Я придерживаюсь диагноза проблемы согласно мировоззрению левых, но предпочитаю решение, которое предлагают правые.

 

Еврейский народ

Для еврейского народа характерно постоянно искать пути выживания. Это потому что их страх полного уничтожения вполне реален.

В Израиле практически в каждой семье как минимум один родственник погиб насильственной смертью в результате ненависти к евреям. В моем роду я насчитываю 108 человек, убитых во время Второй мировой войны только за то, что они были евреями.

За две тысячи лет дискриминации, преследований и откровенного геноцида в наших генах осел страх, отсюда — постоянные скитания в поисках безопасности. В еврейском сознании постоянно стоит вопрос: «Что если?»

Изменится ли это когда-нибудь?

Я так не думаю.

Антисемитизм никуда не денется.

Я считаю, что основным источником антисемитизма являются боль, страх и гнев, которые люди испытывают во время массивных экономических, политических или социальных потрясений. Люди ищут источник своей боли, и им удобно, если вину можно возложить на некоего злодея.

Как известно, прямо сейчас происходит крупное экономическое потрясение. Более того, подвергнуты сомнению экономические системы. Вслед за дискредитацией социализма и коммунизма подвергается сомнению превосходство капитализма. Такие масштабные изменения вызывают боль, а боль побуждает искать виноватого. Боюсь, что мы вскоре станем свидетелями новой волны антисемитизма невиданных размеров.

Мне больно об этом говорить, но я не верю, что у этой проблемы есть решение. Пока будут происходить кризисы, вызванные изменениями, и пока люди будут искать виноватых (поскольку это самое простое решение), будет существовать антисемитизм. Перефразируя Вольтера, если бы евреев не было, их бы изобрели. Так или иначе, миру нужны козлы отпущения.

В поисках спасения

Как и на всем протяжении нашего исторического пути, мы вынуждены продолжать поиски спасения.

Что делать? Одним из вариантов была (и остается, по мнению некоторых) ассимиляция. До Второй мировой войны евреи в Германии верили, что благодаря ассимиляции им удастся избежать преследований. Ассимилированные евреи стали верными и усердными членами культурной и научной элиты страны. Однако, как известно, это не помогло. Даже наоборот: те, кто надеялся на то, что ассимиляция их защитит, не уехали вовремя и закончили свои дни в газовых камерах.

Другим вариантом выживания является сионизм. Сионисты считают, что всем евреям следует вернуться на землю предков и создать там еврейское государство. Если на защите этого государства будет сильная армия, с вооружением вплоть до ядерного, то безопасность гарантирована.

Я пришел к болезненному выводу, что ни еврейское государство, ни ассимиляция нас не спасут. И палестинская проблема дает антисемитам удобный фиговый лист, которым они прикрывают свое истинное стремление стереть евреев с лица земли. Она оправдывает их ненависть.

Подумайте сами, что произойдет, если сионистская мечта осуществится, все евреи соберутся в одном месте и Израиль потерпит одно масштабное военное поражение? Арабы могут себе позволить проиграть не одну войну; Израилю достаточно потерпеть одно поражение — и оно будет последним. Как вы думаете, что случится, если Израиль проиграет войну? Я содрогаюсь при мысли, как радикальные мусульмане поступят в случае своей победы. Подумайте об иранской ядерной угрозе: что если иранцы осуществят свое обещание стереть Израиль с лица земли?

Разумно ли «складывать все яйца в одну корзину» в таком опасном регионе?

А что касается ассимиляции — и это не поможет. Даже в Америке антисемитизм растет, хотя он пока и не достиг опасного для нашего выживания уровня. Но если случится новый экономический кризис, как многие предсказывают, то антисемитизм в Америке может стать невыносимым.

Тогда что делать?

Третий вариант

Исторически у евреев была еще одна возможность обеспечить свое выживание: перебраться из менее безопасного в более безопасное место. Во времена Римской империи они уезжали как можно дальше от центра империи, в дальние страны — на территорию современной Польши, России: там им было безопаснее. Во времена испанской инквизиции, в XV веке, — в Турцию и в другие мусульманские страны. Для того чтобы избежать погромов в Восточной Европе, эмигрировали в Америку и Австралию. Таким образом сложился образ «странствующего еврея».

Иногда семьи намеренно разбредались по миру: один сын уезжал в США, другой — в Австралию, а третий — в Южную Америку. В этом случае, где бы беда ни случилась в следующий раз, хоть кто-то выживет.

Раши, один из духовных вождей иудаизма, задал риторический вопрос: «Зачем Господь расселил еврейский народ по всему миру?» Чтобы врагам евреев было не так просто, таков был его ответ.

Для того чтобы быть готовыми быстро сняться с насиженного места в случае опасности, евреи традиционно вкладывали деньги в знания и образование. На случай, если придется уехать в другую страну, они держат свои главные ценности в голове. «Врач найдет работу где угодно» — так мама уговаривала меня пойти в медицинскую школу. (Ей не нужно было объяснять мне, почему мне может понадобиться эмигрировать, что евреев на протяжении всей истории постоянно притесняли и отвергали. Мне пришлось с этим сталкиваться с раннего детства.)

Уехать в Израиль? Не думаю, что у Израиля есть возможность обеспечить долгосрочное выживание евреев. Слишком много по соседству мусульманских стран. В Австралии, как и в Америке, разрастается антисемитизм.

Куда нам деться, евреям?

Следующим форпостом еврейского народа может стать Азия — Китай, Индия, Япония: там с антисемитизмом практически незнакомы. Вдобавок, в Китае и Индии экономический бум, а во время бума антисемитские настроения обычно ограниченны.

Примечание автора: перечитывая изложенное, я молюсь, чтобы я не ошибался. Что ненависть к евреям может пройти. Что нам не придется странствовать по миру в поисках убежища. Что мы сможем найти покой в Израиле. Что мы будем членами мирового сообщества подобно любой другой нации и не будем жить под непрерывной угрозой Холокоста. Аминь.

 

Нападет ли Израиль на Иран?

Примечание автора: данная заметка была написана в 2011 году, всего три с половиной года назад. Пока что мое предсказание не сбылось, и на Ближнем Востоке продолжаются волнения: то в Сирии, то в Ираке; теперь ИГИЛ появился . Урок мне, что надо быть осторожным с предсказаниями относительно Ближнего Востока! Регион слишком нестабилен, слишком непредсказуем.

Неразумно пытаться что-то предсказывать в нашем неспокойном мире. Нельзя доверять газетам и телевизору. Но я не могу удержаться от соблазна проанализировать текущее противостояние между Израилем и Ираном и хочу поделиться своими размышлениями, верны они или нет.

Я считаю, что Израиль нападет на Иран.

Почему?

Не потому, что нападение может помешать Ирану разрабатывать ядерное оружие: когда есть желание, средства найдутся, а желание у Ирана есть. И не потому, что нападение предотвратит ядерный апокалипсис, помешав Ирану применить ядерное оружие, — скорее, выйдет наоборот. С нападения начнется война с разрушительными последствиями не только для Израиля, не только для всего Ближнего Востока, но и, возможно, для всего мира.

Что я имею в виду? Иран не один. Его сторонники по арабо-мусульманскому миру захотят отомстить, и не только Израилю. Иран уже заявлял, что если Израиль нападет, то они будут считать США соучастниками. (Ведь у Израиля на вооружении построенные в Америке самолеты, не правда ли? И Израиль исторически всегда был союзником США.) Иран и его мусульманские сторонники обрушат беспрецедентную волну террора на США, а если уж на то пошло, заодно и на Европу. Это отличный повод напасть на Запад без зазрения совести. Я бы не относился к этой угрозе легкомысленно.

Тогда какой смысл Израилю выжидать и смотреть, нападет ли Иран? Да, если Иран нападет первым, это обойдется, возможно, в несколько тысяч жизней, но если первым нападет Израиль и Иран следом начнет мстить всему западному миру, вряд ли обойдется меньшими жертвами.

Осведомленные иранцы сказали мне, что Иран не так глуп, чтобы применить ядерное оружие. Не секрет, что у Израиля тоже есть ядерный арсенал, и они могут ответить тем же. Иран понимает, что в случае удара возможны неоправданные жертвы. Поэтому, пояснили иранцы, ядерная бомба — это оружие обороны, а не нападения.

Зачем Израилю нападать первым?

Дело в мантре «Больше никогда!»

Военная и внешняя политика Израиля по-прежнему строится на памяти о Холокосте: «Мы больше никогда не позволим вести нас на бойню, как ягнят. Никогда, никогда, никогда больше». Это мантра, которую израильтяне повторяли, когда я спросил их, что Израилю делать в отношении Ирана. Эту мантру израильские дети учат в детском саду. Это клятва, которую израильские солдаты дают по окончании базовых учений.

После уроков истории в израильских школах приходишь к выводу: мы больше не диаспора, не безземельные евреи. Мы больше не будем молча терпеть, если на нас нападут. Мы будем обороняться. Израиль аплодирует Мордехаю Анелевичу, руководителю восстания в Варшавском гетто во время Второй мировой войны. Без надежды на победу он и его бойцы были готовы скорее умереть сражаясь, чем ждать казни. Израильтяне поднимаются на вершину горы Масада и сравнивают себя с зелотами, которые покончили с собой, чтобы избежать рабства.

Я считаю, что решение напасть будет принято не на основе холодного логического расчета, а по причине исторического чувства, которому израильтяне не могут противиться.

Ни премьер-министр Биньямин Нетаньяху, ни министр обороны Эхуд Барак не хотят войти в историю как вожди, которые сидели и бездействовали, глядя, как иранская угроза приближается, как грозовая туча. Даже если действие повлечет за собой катастрофические последствия для страны. Даже если ожидание и бездействие более рациональны.

Как поступать Соединенным Штатам?

В интересах США сделать так, чтобы Иран потерял возможность разрабатывать ядерный арсенал, одновременно выступая за мирные переговоры и против военных действий.

Почему? Для того чтобы защитить себя от гнева мусульманского мира. США будут втихомолку подталкивать Израиль к нападению или, по меньшей мере, не отговаривать от этого. Пусть Израиль делает грязную работу. США и остальной мир сохранят дистанцию и чистые руки.

После нападения, когда их интересы будут удовлетворены, мир может спокойно обвинить Израиль в агрессии, нерациональном поведении, разжигании войны и так далее. Евреям не впервой быть козлами отпущения…

Вот такие грязные политические игры.

 

Где расходятся американские и израильские интересы

Курица и свинья долгие годы были лучшими друзьями. Однажды курица предложила с большим энтузиазмом: «Давай откроем ресторан и будем подавать на завтрак ветчину и яйца, заработаем деньги».

«Отличная идея, — сказала свинья, — только выходит, что от тебя требуется вклад, а от меня — самопожертвование!»

США и Израиль грозят последствия разного масштаба, если Иран разработает ядерное оружие.

Радикальные иранские религиозные лидеры неоднократно заявляли, что намерены стереть Израиль с лица земли. Может ли Израиль пойти на риск и допустить, что это неправда? Какова будет цена ошибки, если допущение окажется неверным? Стоит ли Израилю рисковать вторым Холокостом?

Когда у вас нет выбора, вы не станете долго размышлять, вы начнете действовать. Вот и у Израиля нет выбора. Израиль должен что-то делать, чтобы остановить попытки Ирана разработать ядерный арсенал.

Однако для того чтобы США атаковали Иран третьим фронтом, ставки слишком высоки. Открытая вражда с Ираном и поддержка действий Израиля против Ирана обострят ненависть со стороны радикальных мусульман.

Что остается США? Они говорят миру, что стоят на пути дипломатии, переговоров. Отправляют Роберта Гейтса, министра обороны, в Израиль: пусть рассказывает журналистам, что он решительно призвал израильское правительство проявить терпение и не предпринимать ничего радикального, например угрожать санкциями, чтобы Израиль не атаковал Иран.

США на международной арене будут выглядеть миротворцами, в то время как Израилю для обеспечения своей безопасности придется принимать необходимые меры.

Это идеальный сценарий для США, но полная катастрофа для имиджа Израиля. Снова Израиль выставляют в качестве агрессора, не поддающегося контролю задиры-обидчика стран Ближнего Востока, неблагодарного союзника, который отвергает рекомендации друга и вместо этого решает применить силу, в то время как могучие США продолжают настаивать, что нет такой необходимости.

Если не последовать рекомендациям США, любые будущие оправдания, что у Израиля не было другого выхода, окажутся под сомнением. Единоличные решения Израиля существенно ослабят страну политически, и евреям в Америке не представится возможности помочь Израилю, потому что они опасаются обвинений в своей нелояльности США.

У Израиля осталось совсем немного друзей среди других наций.

Левые по всему миру насаждают антиизраильские настроения, потому что любят покровительствовать слабым. У антисемитов масса возможностей обосновать свою ненависть к евреям. Единственные сторонники Израиля — радикальные христиане, которые поддерживают евреев потому, что в Библии написано, что Израиль был завещан евреям Богом. Они решительно поддерживают евреев, потому что следуют Божьим заветам, но сколько у них голосов в правительстве США? Их влияние ослабело после того, как Джордж Буш покинул Белый дом.

Все изложенное должно было бы заставить Израиль значительно умножить усилия по поддержанию публичного имиджа. Однако складывается впечатление, что антиизраильские призывы не беспокоят Израиль. Стратегический PR Израиля — хуже не придумаешь. Усилия в основном сконцентрированы на выступлениях в синагогах.

Почему?

Когда несколько лет назад я попытался убедить высокопоставленного израильского чиновника, что необходимо инвестировать в развитие стратегического PR, он сказал: «Это не поможет. Нас все равно будут ненавидеть». И он не один так считает.

На протяжении тысяч лет евреев отвергали, критиковали и ненавидели. Что изменилось? Евреи привыкли к тому, что их не любят, и не позволяют этому отравлять их жизнь. Но конкретно сейчас этот иммунитет к критике и ненависти может оказаться критической ошибкой.

Изолированный миром Израиль будет парией. Я могу себе представить, что мир отвернется от Израиля не только в академической и культурной сфере, но и в экономической, в виде санкций.

Это ситуация, в которой невозможно выиграть: Израиль проиграет, если будет действовать, и проиграет еще больше, если будет бездействовать.

 

Израиль должен быть сильным

Нет, у этой заметки неправильный заголовок. Израиль должен быть очень сильным. Нет, нет, снова не так. Израиль должен быть настолько сильным, чтобы его враги не осмеливались и думать о нападении на еврейское государство.

К чему я? В новостях показывают, что по приказу президента Сирии Башара Асада был нанесен авиаудар по очереди за хлебом. Погибли шестьдесят человек, все — жители Сирии, гражданское население. Если Асад готов расправляться подобным образом со своими согражданами, то как сирийцы, если им удастся захватить часть Израиля, поступят с евреями?

Дело не только в Сирии и Асаде. Посмотрите на Ливан. Посмотрите, что делают в секторе Газа с теми, кто выступает против «Хамаса». А как манипулируют детьми? Посылают их умирать, шахидами. Пользуются детьми как живым щитом.

А что Иран? Как в Иране поступают с женщинами, которые не скрывают полностью свое лицо на улицах?

А Саддам Хусейн — разве не он атаковал Иран с применением химического оружия?

Что случилось и продолжает происходить с египетскими коптами (египтянами немусульманской веры)?

Посмотрите, что происходит в Пакистане и Афганистане. Убийства, казни — практически нормальный образ жизни.

В этом регионе не уважают человеческую жизнь.

Если они так относятся к своим согражданам, не надо быть экспертом, чтобы предугадать, как они поступят с евреями, получив такую возможность. Если любой арабской нации удастся завоевать Израиль, еврейская кровь польется рекой. А кто это предотвратит? Кто предотвратил Освенцим? Кто предотвратил погромы?

Да, были праведные люди, спасавшие евреев. Меня укрыла семья албанских мусульман. Но разве это решение? Надеяться на кучку праведников?

Я пишу эту заметку от страха? Да, верно. Слишком много поставлено на карту, чтобы не бояться.

 

По поводу сосуществования

Недавно в Москве я столкнулся с интересным феноменом. Москва — это экономический, финансовый, торговый, политический и общественный центр России. Люди стремятся жить в Москве. Недвижимость стоит заоблачно. (Москва имеет репутацию самого дорогого города в мире для тех, кто совершает деловые поездки.)

Что делать семье, живущей в однокомнатной квартире-студии, если супруги разводятся? Ни тому, ни другому некуда выезжать. Но они друг друга ненавидят. Что делать? Они учатся сосуществовать, несмотря ни на что. Мне рассказывали истории, когда каждый из разведенных супругов заново женился или вышел замуж, и теперь уже две семьи живут под одной крышей; иногда даже в одной спальне. Они учатся сосуществовать, иначе их жизнь будет невыносимой.

Что если не просто две пары, а две разные семьи пользуются одной и той же кухней и туалетом, как это часто бывало в Советском Союзе? Живут по тому же принципу, и, если кто-то нарушает порядок, его или ее наказывают ради блага остальных. Выбора нет.

Зачем я вам об этом рассказываю? Потому что это напомнило мне о Ближнем Востоке.

Как научиться сосуществовать

Палестинцы и израильтяне живут на одной земле.

Ни те, ни другие не хотят съезжать.

Ни те, ни другие не могут выгнать соседа. Они мечтают о том, чтобы те, другие, просто исчезли, но реальность такова, что этого не случится. Никогда.

Так что же делать? Надо учиться как-то сосуществовать.

Как русские родители поступают с детьми, когда те плохо себя ведут? Хладнокровные родители могут запереть ребенка в ванной, чтобы в доме на время воцарился порядок.

Сосуществующим семьям необязательно любить друг друга или даже хорошо относиться друг к другу. Достаточно, чтобы они осознавали необходимость совместного существования в одной квартире. Рассуждать, кто въехал первым, а кто — вторым, совершенно непрактично и не принесет никому пользы. Даже наоборот, это только питает вражду и подрывает возможность найти мирное решение. Факт заключается в том, что придется жить в одной квартире, пользоваться одной ванной. Дышать одним воздухом и пить воду из одного крана.

Если пытаться отравить соседу жизнь, выроешь себе яму, потому что у соседа есть возможность отомстить. Рассудительные люди возьмут ситуацию под контроль и остановят цикл взаимного вредительства. Надо просто найти возможность сформулировать и обсудить правила поведения, на основе которых сосуществование будет терпимым. Необязательно комфортным — достаточно, чтобы оно было терпимым.

Есть одна основная причина, из-за которой это не получится, несмотря на доводы разума. Назовем это синдромом Ромео и Джульетты. Две семьи друг друга ненавидят и боятся, что их дети положат конец раздору, продолжавшемуся много поколений, полюбят друг друга и женятся. И конец тщательно поддерживаемой «чистоте крови»!

Хм-м… Может, то же самое и с Ближним Востоком? Ненависть питает обе стороны. Она препятствует детям любить друг друга. Смешанные браки нарушат «чистоту крови» еврейского или мусульманского рода. Не дай Бог. Так что лучше продолжать воевать, пока Ромео и Джульетта не покончат с собой. Это и есть наше будущее?

 

Что делать Израилю?

Я получил отклик на мою заметку «Израиль должен быть сильным» от Фейсала — ливанского бизнесмена, который живет и работает в Нигерии. Он мой старый друг и специалист, длительное время практикующий методологию Адизеса. Хотелось бы поделиться его ответом.

Письмо друга

Вот что написал Фейсал.

Я не вижу проблемы в том, чтобы Израиль был сильным, если только эта сила придаст израильтянам смелости достичь справедливого и прочного мира с палестинцами и арабскими соседями. Что касается уважения человеческой жизни, позволь мне напомнить тебе о том, что бойня палестинского народа, начатая израильтянами в 1940-е годы, продолжается по сей день. Напомню также о многочисленных вторжениях в Ливан, в частности, о кровопролитной атаке в 2006 году. Не палестинцы в ответе за Освенцим! За что им столько страданий?.. Израиль оккупировал палестинскую землю, выгнал палестинцев из родного дома, продолжает строить поселения на их земле, практикуя настоящий апартеид, обращаясь с палестинцами как с людьми второго сорта! Где еврейская совесть?..

Вот что я ответил.

Дорогой Фейсал,

Мое сердце обливается кровью за палестинцев. Поверь мне. Я говорю от чистого сердца. В моем блоге я не раз говорил и повторю, что у них должно быть свое государство: Палестина. Израиль должен предложить компенсацию за оккупированные земли. Эти миллиарды долларов компенсации должны пойти на развитие палестинской экономики.

Что делать и как это делать

Дело не в том, что Израиль совершил ошибку. Это не имеет значения. Надо улучшить жизнь палестинцев и помочь им отстроить их экономику. И нужно извиниться. Искренне извиниться, от всего сердца. Потому что ты прав: палестинцы не в ответе за Освенцим. И они не должны за него расплачиваться.

Не знаю, читал ли ты мои другие заметки.

Проблема заключается в том, что палестинцы не проявляют искреннего, настоящего интереса к достижению мира.

Сотни тысяч израильтян выходят на демонстрации с требованием примирения. Премьер-министр Ицхак Рабин погиб от руки экстремиста, потому что был сторонником мира. Для сравнения: покажи мне хоть одну демонстрацию на палестинской территории или в любой арабской стране, где люди требовали бы мира. Махмуд Аббас говорит о мире, но только когда выступает на английском языке. На арабском он призывает к разрушению Израиля. «Хамас» и «Хезболла» имеют своей основной задачей уничтожение Израиля.

Я верю, что арабские лидеры состязаются в том, кто из них станет современным Саладином — великим арабским полководцем, прогнавшим крестоносцев со Святой земли.

Ты упомянул апартеид. Серьезно? Ты знаешь, сколько арабов в парламенте Израиля? Сколько их в Высшем суде? Сколько среди послов Израиля? Покажи мне хоть одного еврея, который спокойно живет в арабской стране, не говоря уже о том, чтобы занимать государственный пост.

Кто тут занимается апартеидом?

Для того чтобы проверить, кто хочет мира, давай рассмотрим такой сценарий. Предположим, Израиль распустит свою армию. Произведет полное разоружение… Что тогда? Без возможности обороняться евреев в Израиле просто истребят. Всех до одного. Ты в этом сомневаешься?

А если разоружатся палестинцы, наступит мир. Согласись. Я уверен, что Израиль не воспользуется возможностью напасть на безоружных соседей.

Кто тут на самом деле хочет мира?

Израиль предлагал обмен пленными. Израиль покинул поселения в секторе Газа, оставил дома и фермы в нетронутом виде, чтобы ими могли пользоваться палестинцы. И что произошло? Каждое здание разрушили. Все фермы разрушили. Кто? «Хамас». Почему?

Кто тут хочет мира?

Да, Израиль завоевал землю и заставил палестинцев бросить свои дома. И палестинцы не виноваты в Освенциме. Да, они страдают. Да, их выгнали из родного дома. Со своей земли. Да, они жертвы. И это несправедливо и неправильно. Все так.

Однако еще больше евреев было изгнано из арабских стран. В результате войны произошел обмен населением. Так происходит постоянно. Только еврейские беженцы с арабских земель свободно поселились в Израиле, в то время как палестинских беженцев их братья в Ливане и Иордании держат в лагерях.

Никакого сочувствия к Израилю

Я считаю, что палестинцы пользуются вниманием всего мира из-за антисемитизма. Ни к каким беженцам не проявляют столько сочувствия, как к палестинцам. Их пропаганда успешна, поскольку зиждется на антисемитских настроениях. Израиль вывез тысячи еврейских семей с пограничной территории в секторе Газа, чтобы освободить место для палестинцев. Мир никак этого не признал, не отметил усилий Израиля. Израиль обстреливают сотнями, если не тысячами, ракет, которые падают на школы, на детей, на мирных граждан без разбора. Как реагирует мировая общественность? Ни одной демонстрации ни в одной стране против действий «Хамаса». А когда Израиль бомбит базы, с которых пускают эти ракеты, Израиль обвиняют в агрессии.

Я считаю, что антисемиты по всему миру сомневаются в необходимости существования еврейского государства. Мне больно об этом говорить, но я считаю, что они предпочли бы, чтобы мы все умерли. Я правда в это верю, Фейсал.

Я путешествую по всему миру. Слушаю и наблюдаю. В мире много ревности. Много ненависти по отношению к евреям. Повсеместно желание причинить нам страдания.

В заключение, ты говоришь об израильтянах, продолжающих строительство на палестинских землях. Израиль должен прекратить строительство, чтобы заложить основы доверия между сторонами.

Я, конечно, за, но палестинцам тоже нужно работать над восстановлением доверия. Как насчет того, чтобы убрать из школьных учебников насаждение ненависти к евреям? Пусть перестанут учить маленьких детей, как почетно умереть террористом-смертником.

Я скажу так: если бы я был премьер-министром Израиля, я постановил бы прекратить строительство, когда палестинцы перестанут учить детей ненависти. Договорились?

Как говорила Голда Меир, «мир наступит тогда, когда арабы начнут любить своих детей больше, чем ненавидеть нас».

Мои наилучшие пожелания тебе, Фейсал. Нет ничего, чего я бы хотел больше, чем мира. И как можно быстрее. С Божьей помощью.

 

Визит президента Обамы в Израиль

Теория: изменения постоянны. Это означает, что ситуация со временем меняется. Как правило, если она не улучшается, то ухудшается. А чтобы что-то улучшить, нужно приложить усилия. Без усилий изменения произойдут, но по умолчанию — в худшую сторону.

Практика: ситуация на Ближнем Востоке.

Ни для израильтян, ни для палестинцев ничего хорошего не происходит. Не ведутся мирные переговоры. Не улучшаются отношения. Ситуация ухудшается с обеих сторон.

Палестинцы отказываются садиться за стол переговоров. Израильтяне продолжают строить новые поселения. Условия для создания палестинского государства ухудшаются.

Может быть, палестинцы рассчитывают, что международное давление заставит Израиль оставить поселения на Западном берегу реки Иордан? Палестинцы об этом, похоже, мечтают. А для израильтян это кошмар: как переместить сотни тысяч религиозно настроенных поселенцев обратно за «Зеленую линию», в пределы границ по версии 1967 года?

Этого не случится. Это невозможно. Израиль будет противостоять международному давлению. Евреи переживали гонения и давление на протяжении тысяч лет. Израиль умеет сопротивляться давлению, потому что это у евреев в культуре и в крови.

Ситуация, проигрышная для всех

Между тем палестинцы продолжают терять свои позиции.

Время работает против Израиля.

Господство над палестинцами на Западном берегу реки Иордан подрывает основы израильской культуры. Учащаются инциденты расовой дискриминации. Ненависть к палестинцам становится рефлекторной. Со временем Израиль превратится в страну, практикующую культурный апартеид, а может быть, даже апартеид политический и законодательный. В результате со временем израильтяне потеряют свою еврейскую душу, потеряют связь с ценностями в духе tikkun olam — стремления улучшить мир. Политическая культура Израиля начала полагаться на силу ради выживания. Агрессивное поведение становится доминирующим.

Картина выходит неприглядная и продолжает ухудшаться.

Вмешательство извне, например ультиматум от США, не поможет. Вовлеченные стороны должны прийти к мирному соглашению самостоятельно, иначе перемирие будет неустойчивым.

Все изложенное объясняет, почему две стороны должны инициировать процесс поиска решения. Визит президента Обамы на Ближний Восток предоставляет новую возможность достичь позитивных изменений.

Существует ли выигрышная стратегия?

Что делать?

Израилю следует в одностороннем порядке объявить мирную инициативу. Почему Израиль должен быть первым? Потому что сейчас мировые державы полагают, что именно Израиль противится установлению мира, продолжая строительство новых поселений, отбирая землю на Западном берегу реки Иордан и разбивая территорию на фрагменты, затрудняя палестинцам задачу по созданию единого Палестинского государства. При нынешнем сценарии событий палестинцы выходят жертвами, и мир им поэтому сочувствует.

Если Израиль проявит инициативу примирения, она может повлечь за собой смену имиджа, изменить взгляды мировой общественности.

В чем должна заключаться эта инициатива? Почему она должна быть в одностороннем порядке?

Мы подошли к вопросу как: Израилю следует приурочить объявление мирной инициативы к приезду президента Обамы на Ближний Восток. Есть вероятность, что одностороннее предложение мира вызовет позитивный отклик президента.

Ключевой вопрос — содержание предложения. Во-первых, Израиль должен объявить прекращение горизонтального строительства. (Вертикально, то есть ввысь, можно продолжать, поскольку население растет.) Израиль прекратит территориальное расширение, но только если и только тогда, когда палестинцы прекратят обучать детей ненависти к евреям. Пусть меняют учебники и наказывают за призывы к ненависти в средствах массовой информации.

Почему необходимо привязать мирную инициативу к выполнению данного условия? Потому что дело происходит на Ближнем Востоке. Тут культура базара: если вы что-то предлагаете, то должны попросить что-то взамен. Иначе вас посчитают слабаком.

В прошлом Израиль неоднократно допускал такую ошибку: предлагал в одностороннем порядке уступки, не выдвигая условий. Например, Израиль покинул сектор Газа и подписал соглашения в Осло, рассчитывая, что эти жесты помогут достичь перемирия. Но он не выдвинул условия об аналогичных уступках со стороны палестинцев.

Это все равно что сказать: «Я дам вам награду, если вы перестанете меня бить». Предложение совершенно в духе евреев диаспоры, и палестинцы видят в этом слабость. На Ближнем Востоке слабость — это повод выдвинуть еще более несправедливые условия при торговле на базаре. В ответ на исход израильтян из сектора Газа палестинцы обрушили на израильские школы тысячи ракет.

Израиль должен предложить прекратить строительство, когда и если палестинцы прекратят пропагандировать ненависть. Это форма взаимообмена. (Разве что требовать, чтобы палестинцы признали Израиль в качестве еврейского государства, будет чересчур.)

Следующий шаг

Если начальная инициатива достигнет успеха, следующим шагом Израиль должен постановить, что отказ продавать недвижимость в еврейских районах арабам будет считаться преступлением, когда и если палестинцы согласятся считать преступлением отказ арабов продавать недвижимость евреям. Тоже взаимообмен.

А дальше? Израиль может предложить заплатить компенсацию за земли, отобранные у палестинцев в ходе войны, при условии, что эта компенсация пойдет на финансирование совместных израиле-палестинских предприятий.

Короче говоря, Израилю нужно выдвигать инициативы, направленные на установление доверия между сторонами, а в процессе настаивать на ответных инициативах со стороны палестинцев. Пусть те расхлебывают кашу, которую сами сварили. Пусть попробуют сказать «нет» в ответ на предложение мира.

Решение проблемы заключается в процессе поиска этого решения. Нужно наладить процесс так, чтобы шаг за шагом ставить выполнимые, пусть и ограниченные, цели. Колбасу едят по кусочку. Никто не пытается съесть всю палку разом.

Приезд Обамы — прекрасный повод начать резать колбасу.

 

Куда держит путь президент Обама?

Примечание автора: эту заметку я опубликовал в 2010 году. Многое изменилось, но я считаю, что общий смысл сохранился.

«Как лидер предвыборной гонки 2008 года в 2010-м оказался в тупике» — написано на обложке журнала Newsweek выпуска 1 февраля 2010 года.

Мне кажется, я знаю ответ, и он во многом имеет отношение к моей теории жизненного цикла организаций (подробнее читайте в моей книге «Управление жизненным циклом корпораций»).

Новая роль правительства

В 1930-х годах, по моему мнению, Соединенные Штаты находились в стадии юности их жизненного цикла.

Сочетание факторов — от кейнсианской экономики до падения рынка ценных бумаг в 1929 году — обусловило необходимость государственного вмешательства в экономику, принявшего форму «Нового курса» Рузвельта. Эти изменения привели к росту влияния роли (А) — руководителя с административным стилем управления, и в 1950-х США достигли стадии расцвета.

Это была здоровая трансформация. Развитие роли (А) не мешало духу (Е) (предпринимателя), поскольку рыночная экономика была в самом расцвете. Большой размер рынка обеспечивал предпринимателям возможности маневра, а относительная независимость отдельных штатов удерживала власть федерального правительства в разумных рамках. Далее, принципы и практика государственного вмешательства оставались, образно говоря, в пеленках. И наконец, постоянное перетягивание электората от республиканцев к демократам и обратно препятствовало окостенению роли (А).

Тем не менее влияние роли (А) продолжало расти. Расходы правительства как процент ВВП росли экспоненциально, и регулятивное законодательство начало поглощать большую часть времени и сил законодательных органов. Это было неизбежно: растущую потребность в государственном регулировании обусловили ускоренные темпы изменений.

В промежутке между 1930-ми и 1960-ми усиливающаяся роль правительства в экономике имела функциональный смысл, поддерживая переход системы из юности в расцвет. Однако впоследствии влияние роли (А) начало подталкивать систему к старению.

Процесс старения

Процесс старения нелинеен. Благодаря технологическим инновациям: сначала компьютерная революция, затем интернет-бум, а теперь инициативы по охране окружающей среды — предприниматель (Е) оставался активным. Однако роль (А) благодаря скорости изменений в это время неизбежно росла.

По мере старения система становится все менее и менее управляемой. Руководитель системы — президент — начинает терять контроль.

Как президент может потерять контроль, когда правительство разрослось до размеров левиафана?

Вспоминается случай, произошедший со мной много лет назад. Я должен был прочитать лекцию на управленческой конференции в загородном отеле. Утром я решил покататься на лошади. Достаточно быстро я понял, что лошадь давно привыкла возить туристов. Она знала дорогу с закрытыми глазами и понимала, когда отпущенное на прогулку время подходило к концу. Я попытался заставить ее перейти на галоп и подняться на холм. Лошадь сделала два шага в сторону от протоптанной дороги и остановилась, а затем вернулась обратно на дорогу. Я попытался заставить ее спуститься галопом вниз с холма. (Заметьте, я старался найти компромисс.) Она воспротивилась. На этот раз она будто бы пыталась мне сказать: «Вернись на дорогу и не строй из себя».

Кто тут главный: я или лошадь?

Остаток отведенного мне часа я пытался делать вид, что я тут главный, но, по сути, позволил лошади отвезти меня обратно к стойлу по пути, который был ей знаком.

Вот так, наверное, чувствует себя и любой новоизбранный президент. Во время предвыборной кампании у него есть видение, план и желание осуществить изменения, однако как только он добирается до Белого дома, «до власти», оказывается, что все не так. Теперь ему нужно заставить правительство работать, а законодательные органы — сотрудничать. Бюрократы и Конгресс привыкли делать все по-своему. Для того чтобы изменить их привычный образ работы и добиться сотрудничества, если это вообще возможно, требуются усилия.

США стареют как система. Правительственный аппарат становится все массивнее, и расходы на его содержание как доля ВВП достигают заоблачных высот.

Где мы сегодня

На какой стадии жизненного цикла Соединенные Штаты находятся сегодня? На стадии перехода от стабильности к аристократии с ранними признаками приближения «охоты на ведьм».

Когда система проявляет ранние признаки старения, ей нужны (Е) предприниматель и (I) интегратор — изменения с возможностью интеграции; именно эту идею Барак Обама «продал», а избиратели «купили». Именно эта идея сформировала его имидж лидера. Он был избран на волне обещания, что сделает все необходимое, чтобы развернуть стареющую систему и спасти ее от запустения.

Другими словами, Обама был избран на волне обещания заставить лошадь подняться на холм. Но по причине крайне ограниченного политического опыта он не знал, как тяжело будет заставить старую лошадь перейти на галоп. Он взвалил на себя непосильную ношу: реформу здравоохранения, переговоры с Афганистаном, Ираком и Ираном, а также разрешение кредитного кризиса, терзающего экономику. Он слишком много пообещал.

Тем не менее все его решения направлены на увеличение роли правительства, что означает еще больше (А) и старение еще быстрее. В такой ситуации люди ожидают больше (Р) — результатов, а он не может их обеспечить.

В результате популярность президента в общественных опросах стремительно снижается до уровня, на котором его скоро начнут считать провалившимся на втором году правления, задолго до переизбрания.

Я считаю, что это предсказуемое развитие событий. США находятся в упадке, в стадии старения, приближаясь к стадии «охоты на ведьм», когда, подобно сюжету знаменитой пьесы Артура Миллера «Суровое испытание», вместо решения системных проблем люди начинают искать виноватого. Они думают, что если принести вождя в жертву (или, в нашем случае, не переизбрать его), на его месте появится новый, способный решить проблемы.

Изменить систему

Нам нужен не новый наездник, а новая лошадь. Нужно изменить систему. Смена президента не приведет к необходимым изменениям. Уверяю вас: ни один новый президент не получит общественной поддержки. Общественное мнение будет все хуже и хуже, и люди начнут призывать к импичменту. Почему? Потому что на этой стадии жизненного цикла у людей возникает непреодолимое желание свергать своих руководителей, что бы они ни делали.

Если я прав, что остается? Нам нужно перестроить систему. Я говорю не о том, чтобы увеличить или уменьшить роль правительства; нам нужно нечто новое: новая, современная капиталистическая система, основанная на сотрудничестве между руководителями и работниками; новый метод контроля — не только со стороны пассивных акционеров, но и со стороны работников, которые знают предприятие изнутри.

А это, по сути, революция.

Я надеюсь, что эту революцию можно осуществить мирным путем. Массовое «Движение чаепития» (Tea Party), сложившееся в оппозиции реформам Обамы, названо по мотивам Бостонского чаепития 1773 года — акции протеста против английского колониального правительства. С этой акции началась Американская революция. Может быть, подсознательно мы готовимся к необходимой масштабной перемене.

Чтобы перестроить систему, нужно принести в жертву священных коров, которые стоят на пути прогресса. Нас сдерживают возведенные в статус религии отношения противостояния в организационной динамике: профсоюзы против менеджмента, руководители друг против друга.

По мере того как мы становимся все более независимыми, нам необходимо больше сотрудничать. Сегодня мы независимы и конкурируем друг с другом. Это нужно изменить. Такая перемена не может произойти в рамках нынешней системы, и кредитный кризис, каким бы тяжелым он ни был, — только первый звонок о необходимости изменений.

Президент Обама — не плохой президент.

Его просто избрали в такой момент, когда ни один президент не может противостоять разочарованному населению; не может осуществить перемены в грузном бюрократическом аппарате, во главе которого он поставлен; не может не замараться в грязных политических маневрах, стоящих на вооружении политиков.

Не он создал реку, но ему приходится по ней плыть.

 

Обама: оценка эффективности работы

Во время президентских выборов 2008 года, читая лекции на тему жизненного цикла организаций, я всюду спрашивал своих слушателей: на каком этапе жизненного цикла, по их мнению, находятся Соединенные Штаты? Практически единогласно люди считают, что США находятся в стадии старения.

Когда США вступили в стадию расцвета? Шестьдесят лет назад, в 1950-е годы.

Каковы признаки старения? Одним из ключевых признаков является растущая роль управления в стиле (А), утяжеление чиновничьего аппарата и растущие правительственные расходы относительно ВВП.

Стареющая система

Описывая жизненный цикл организаций, я часто упоминаю, что рост влияния роли (А), начавшийся в США в 1930-х годах, был желаемой переменой, благодаря которой страна перешла из стадии «давай-давай» в стадию юности, а затем и расцвета. Однако то, что хорошо на одной стадии цикла, на другой может играть дезинтегрирующую роль. Функция (А) — государственное регулирование экономики сообразно кейнсианской теории — разрослась как грибы после дождя и повлекла за собой старение.

Когда система начинает стареть, она начинает разваливаться по частям.

Первые очевидные признаки дезинтеграции были заметны в предвыборном лозунге Ричарда Никсона в 1968 году: «Соберемся вместе».

Обычно, когда система стареет, люди начинают искать такого лидера, который работает в стиле (E) (предприниматель) и (I) (интегратор). Именно это пообещал избирателям Барак Обама. За него проголосовали, и он оказался за рулем машины без тормозов, катящейся вниз под горку.

Насколько эффективен Обама?

Он определенно пытается изменить систему. Как писал Макиавелли, хочешь, чтобы тебя ненавидели, — попробуй изменить мир. Обаму ненавидят больше, чем любого президента до него. Джорджа Буша-младшего презирали. Обаму ненавидят. Если судить по средствам массовой информации, он все делает не так. Почему? Потому что он пытается внедрить изменения, или дело в чем-то другом?

Легкое решение: нападем на вождя

Занимаясь управлением жизненным циклом организаций, я заметил, что, когда система приближается к стадии «охоты на ведьм» — поздней фазе старения — люди начинают нападать на своих руководителей. Они чувствуют боль и, вместо того чтобы пытаться понять, что не так с системой, вызывающей боль, персонализируют причину и нападают на руководителей.

Я считаю, что, кого бы ни избрали, будь то Джон Маккейн или любой другой кандидат, он оказался бы в таком же переплете, как президент Обама: его бы без конца критиковали, что бы он ни делал.

Следующему президенту придется еще хуже.

Его общественная оценка упадет еще быстрее, чем у Обамы.

Обама пытается подчинить себе систему. Даже если кто-то не согласен с его реформами, нужно признать, что он предпринимает хотя бы что-то. Если бы он ничего не делал, его бы критиковали еще больше. Он в проигрышной ситуации: если что-то предпринимает, его критикуют независимо от направления; если ничего не делает, его критикуют за бессилие. Другими словами, критика президентства Обамы вызвана не его конкретными действиями, а положением США в их жизненном цикле. И ситуация только ухудшится.

Если я правильно оцениваю положение США в стадии старения, то в недалеком будущем нас ждут массовые волнения, беспорядки, столкновения имущих и неимущих, восстания и расцвет антисемитизма.

 

Снижение национального дефицита

Страна в кризисе. Государственный долг США, попросту говоря, достиг ЧУДОВИЩНЫХ размеров — таких, что даже политики заволновались. Лидеры страны говорят: «Я волнуюсь не за будущее наших детей и внуков. Я волнуюсь за нас, за наше настоящее».

Нетрудно понять, откуда проистекает государственный долг: правительство расходует больше, чем собирает. Для того чтобы остановить рост долга, исполнительная и законодательная ветви правительства должны договориться между собой о том, как увеличить доходы (то есть налоги) и/или как снизить расходы.

Звучит просто, не так ли? Корпорации, семьи и отдельные люди — всем нам приходится решать аналогичную проблему.

Не все так просто

Высокий процент разводов происходит по причине разногласия между супругами о том, какие расходы снизить и как и где больше заработать. Когда человек не может справиться с проблемой дефицита, он зачастую оказывается бездомным.

Эту проблему решить непросто. Люди допускают ошибки. Для того чтобы снизить расходы, можно изменить либо что вы делаете, либо как вы это делаете. Можно изменить (Р) (результат) или (А) (администрирование).

Для того чтобы изменить что вы делаете, в случае корпораций приходится урезать предлагаемые услуги. Так, например, поступают авиалинии. Вы заметили, что приходится дольше стоять в очереди на регистрацию? А как снизилось качество питания на борту? Обслуживание становится все хуже и хуже. Для того чтобы увеличить доходы, авиалинии тоже меняют то, что делают: начинают брать сборы за перевоз багажа и за все то, что раньше было бесплатным.

Для того чтобы изменить как вы что-то делаете (как вы делаете (А) — администрирование), нужно уменьшить бюрократию: уровень за уровнем менеджеров, вице-президентов, помощников и прочие функции, которые разрастаются в корпорациях по мере их взросления на разных этапах жизненного цикла.

Что происходит сегодня, когда правительство пытается сократить бюджетные расходы?

Правительство совершает те же ошибки, что и многие корпорации: вместо того чтобы стрясти жир и потерять лишний вес, они подрезают мышечную массу — такие важные государственные услуги, как образование, медицинское страхование, оборона, социальная поддержка и пенсия (повышая пенсионный возраст).

Как насчет расходов на администрацию, то есть государственных чиновников? Не тех, кто непосредственно оказывает социальные услуги, не полицейских или учителей, а мириады начальников, координаторов, помощников и заместителей? Всех, кто сидит между президентом и теми, кто работает на передовой?

Знаете, сколько человек работает в Белом доме? Четыреста пятьдесят четыре! А знаете, сколько работало во время Эйзенхауэра, не так давно, в 1950-е годы? Сто тридцать восемь. Количество увеличилось в три раза. Вот еще цифры: в 1946-м на бюджетных должностях состояло шесть миллионов человек. В 2006-м их более девятнадцати миллионов. Рост 330 %.

Конечно, бюджетные расходы растут, потому что правительство принимает на себя все больше разных функций. Это видно по доле бюджетных расходов в ВВП. «Отчет о внутреннем продукте и его статьях», подготовленный Бюро экономического анализа, показывает, что «стоимость» правительства в 1961 году составляла примерно 24,25 % ВВП, а в 2003-м она достигла 31 %, увеличившись на 33 %.

Важная деталь

Необходимо понять: я предлагаю задуматься о том, что быстрее всего растет административный компонент правительственного аппарата. Почему я так считаю? Я так думаю на основании моего понимания жизненного цикла организаций. (Подробнее читайте в моей книге .) Я полагаю, что США как страна начали стареть, а в процессе старения административная подсистема, в нашем случае правительство (включая федеральный, штатный и местный уровни), поглощает непропорционально большую долю бюджета. Это по аналогии с жиром, который накапливается с возрастом и который становится все тяжелее сжигать.

Проблема, таким образом, заключается не в самом дефиците, а в его причине — стремительно растущих бюрократических расходах. Сокращение бюджетных услуг вместо снижения бюрократии — это неправильно.

Представьте: человек встал на весы и обнаружил пятьдесят лишних фунтов жира. Если отрезать ему ногу, его вес нормализуется.

Зачем отрезать «мышцы» (услуги), когда надо отрезать «жир» (административную прослойку)?

Корпорациям проще сокращать предлагаемые услуги, чем воевать с собственным менеджментом. Они боятся потерять контроль. А если все компании в рамках одной отрасли урежут услуги (что не запрещено законом, поскольку не является сговором), то ни у кого не будет конкурентного преимущества.

Что касается правительства, нужно учитывать политический фактор. Чиновники могут не только бастовать — они могут оставить политика без офиса. Сколько вы знаете политиков, которые не держатся за свое кресло?

Правда, сокращение бюджетных услуг плохо отражается на общественном мнении, но политики снижают услуги наиболее слабым избирателям: больным, пожилым и детям.

Намного опаснее было бы пытаться ущемить интересы «взрослых» избирателей. Это может привести к параличу всей страны — посмотрите на Францию.

Демократия и ее опасность

Пока мы верим в демократию и допускаем, что ее слабым местом является неспособность проводить в жизнь непопулярные политические решения, нам приходится иметь дело с побочными эффектами выбранной нами системы.

Опасна ли демократия? Считаю, да. Со временем недовольство правительством достигнет взрывоопасного уровня, как в Греции. Население захочет выбрать такого вождя, который сильной рукой установит в обществе порядок.

Согласно известной модели, политические системы развиваются (дегенерируют?) циклически: демократия сменяется анархией, анархия — диктатурой, диктатуру свергает олигархия, превращающаяся со временем в демократию, и т. д., и т. п.

Мы живем в интересные времена (помните китайское проклятие?).

Дополнительные материалы:

«Отчет о внутреннем продукте и его статьях». Бюро экономического анализа (NIPA report, Bureau of Economic Analysis):

Кадровая статистика Белого дома:

 

Когда имидж важнее смысла

По моим наблюдениям, в обществе, в котором мы (я имею в виду граждан Соединенных Штатов Америки) живем, форма все в большей степени становится важнее, чем функция: внешний вид оказывается важнее содержания.

Средство коммуникации является сообщением

Обратим внимание на киноиндустрию. Технология впечатляет: машины летают по воздуху, роботы трансформируются на глазах, звук такой, что кресло сотрясается. Между тем содержание идиотическое и даже оскорбительное. Я, например, давно перестал смотреть американские фильмы: не хочу тратить свое время впустую.

Маршалл Маклюэн написал: «Средство коммуникации является сообщением», и этим все сказано. Данный принцип очевиден в таких художественных формах, как телевидение, кино и пластические искусства, когда технология производства зачастую имеет большее значение, чем художественный смысл. Это часто заметно в архитектуре, особенно когда форма захватывает дух, а функциональность хромает.

Этот принцип приложим и ко всем прочим аспектам нашей культуры. Посмотрите на систему образования. С одной стороны, методы выставления оценок изменились, и создается такое впечатление, будто все студенты преуспевают и система образования очень эффективна. С другой стороны, содержание учебников хуже некуда: выпускники не умеют ни читать, ни считать. У меня однажды был студент-аспирант, который без компьютера не мог умножать.

То же самое в здравоохранении.

Реформа здравоохранения Обамы не первый шаг на этом пути, но определенно шаг в неверном направлении.

В рамках реформы, на первый взгляд, может показаться, что здравоохранение улучшилось: население будет проводить меньше времени в больницах, и стоимость медицинских услуг начнет снижаться. Однако здоровье населения тоже пойдет на убыль, потому что медицинским работникам придется передать процесс принятия решений в руки бюрократов.

Упаковка

Это отражается и в индустрии готовых к употреблению продуктов. Упаковка безупречна. Она обещает пользу для здоровья, приятный вкус, да хоть бессмертие. Успех измеряется количеством покупателей. Но если вы будете регулярно питаться этими продуктами, они вас погубят.

Форма важнее содержания?

Этот феномен отражается и в политике. Говорят, Ричард Никсон проиграл на выборах 1960 года Джону Кеннеди потому, что отказался от макияжа на телевизионных дебатах. Представляете? В 2000-м я был в шоке, когда Эл Гор поменял прическу, чтобы больше походить на Рональда Рейгана. Как будто это должно было прибавить голосов избирателей!

То же самое мы увидим на президентских выборах в ноябре. Я считаю, что многие избиратели делают выбор между кандидатами не на основе разницы политических взглядов, а по внешним факторам: как те ведут себя на сцене, как разговаривают, с какими интонациями. Голоса избирателей будут определяться формой, а не содержанием. Хотелось бы, чтобы кто-нибудь опросил избирателей: «В чем состоит политическая программа Барака Обамы? А Митта Ромни?» Я думаю, что многие избиратели не имеют никакого представления о программах кандидатов. Тем не менее большинство уже решили, за кого голосовать в ноябре.

Если я прав в этом отношении, то победит Обама. Он производит более искреннее впечатление. Он лучше Ромни как оратор. Он делает паузы в нужных местах, его жесты правильны, интонация идеальна, а голос вибрирует, когда нужно. Он пользуется телеподсказкой, но вы этого даже не заметите. Он настолько талантливый оратор, что кажется, будто выступает спонтанно и обращается лично к вам. Он симпатичен, расслаблен, много улыбается. Свободно двигается по сцене, как будто в танце. Аплодирует слушателям. С Обамой вам комфортно. Он теплый, спокойный и ведет себя так, словно уже победил.

С другой стороны, Ромни производит впечатление холодного, далекого человека, которому неудобно в своей шкуре, который слишком старается понравиться. Он часто выглядит так, словно выучил речь, написанную другими людьми. Он далеко не так «аутентичен», как Обама.

Если я прав и форма важнее содержания, многие проголосуют за Обаму, не разбираясь в его политической программе.

Опасно делать подобные прогнозы, но мы все любим гадать о будущем. Посмотрим, угадал я или нет.

 

Лидерский стиль Обамы

На первом курсе университета я записался на курс по международным отношениям. На первом занятии профессор сказал, что межличностная этика неприменима к отношениям между странами. Методы, подходящие для семейной терапии или организации общественных отношений, не работают в международных отношениях, сказал он. Не знаю, прав ли он, но есть смысл это обсудить.

Управленческий стиль Обамы

Четыре года назад, когда Барака Обаму избрали президентом США, мы с рядом сотрудников провели анализ его обращения при вступлении в должность и попытались диагностировать его управленческий стиль. Мы пришли к выводу, что его стиль преимущественно (I) — интегратор. Сегодня, спустя четыре года, могу сказать, что мы с коллегами не ошиблись. В данной заметке я хочу сосредоточиться на том, как стиль (I) проявился во внешней политике Обамы.

Обама начал свою карьеру в роли общественного организатора, и такие задачи, как международные отношения, решает как общественный организатор, прибегая к тщательной интеграции. Он неконфликтен. Для сравнения: представьте в роли президента США адвоката Алана Дершовица. Или Джона Маккейна, если бы его избрали вместо Обамы. Как бы они отреагировали на мусульманские волнения и убийство посла США в Ливии Кристофера Стивенса? Они бы зачитали бунтовщикам закон против публичных беспорядков, вот как они бы поступили. А что Обама, общественный организатор, сказал по поводу антиамериканских демонстраций на Ближнем Востоке? Он извинился, как будто это вина США, что отдельно взятый американец, пользуясь свободой слова, снял фильм, оскорбляющий чувства радикальных мусульман. Обама, очевидно, верит, что «доброта», понимание и сочувствие заразны. Может быть, это верно в отношении общественных отношений, но к международным отношениям неприменимо.

По другим правилам

Налаживание мостов между Америкой и ее противниками, особенно в арабском мире, где миротворческие усилия считают признаком слабости, не приносит результатов. Методы семейной терапии и общественной организации, очевидно, неприменимы в международных отношениях, особенно с народами, проявляющими в наш адрес агрессию.

На Ближнем Востоке доминируют правила базарной торговли. Надо торговаться. Если вы согласитесь на первое же предложение, вас посчитают слабаком, который и дальше будет соглашаться, если поднять цены, поставить невыполнимые условия или просто вас игнорировать.

Именно так сейчас развиваются наши отношения с Ираном, по моему мнению.

Как общественный организатор поступит с членом сообщества, который выступает его союзником, однако при этом создает разные проблемы? Я имею в виду Израиль. Общественный организатор попытается обуздать, отделить и изолировать буяна. Он не будет его поддерживать — с чего бы? Тот и так ему союзник. Так, по моим наблюдениям, поступает Обама. Вместо того чтобы угрожать или наказывать Израиль, он посылает миллиарды долларов материальной помощи в страны, которые укрывают террористов. Обама кланяется королю Саудовской Аравии — страны, которая пестует медресе, то есть школы, обучающие граждан ненависти по отношению к Западу.

Первая зарубежная поездка Обамы в качестве президента США была в Египет. Его обращение к мусульманскому миру в Каире было попыткой навести мосты. В 2010-м в обращении к мусульманам на Рамадан он подчеркнул, что американские мусульмане сделали значительный вклад в развитие США. Интересно, о каком вкладе идет речь, но для лидера со стилем (I) это и не важно. Его стиль — прогибаться в любую сторону, лишь бы это помогало делу мира и союзничества; таков классический стиль (I).

Примечание автора: я не критикую, но и не поддерживаю Обаму. Я только пытаюсь проанализировать его лидерский стиль. Вам судить, конструктивен ли он. Возможно, в современном мире, в глобальном сообществе, в одной деревне, этот стиль (I) — именно то, что нужно. В данной заметке я не берусь судить — это в другой раз.

 

Ограничение права на хранение и ношение огнестрельного оружия

Родительские комитеты, учителя по всей стране и лично президент Соединенных Штатов требуют ограничить право на хранение и ношение огнестрельного оружия. Я считаю, что одного контроля недостаточно, чтобы решить проблему массовых убийств.

Пройдясь по центральной улице любого израильского города, вы заметите массу молодых солдат 18–20 лет обоего пола, вооруженных ружьями. Это вызвано необходимостью предотвращать террористические акты. Вопреки доступности оружия и даже, скорее, по причине его распространенности, в Израиле не бывает массовых убийств.

Я считаю, что одной из причин частых массовых расстрелов в США является наследие Дикого Запада. Его воспевают в фильмах и на телевидении, тем самым окружая огнестрельное оружие героическим ореолом. Кроме того, оружие показывают в полицейских сериалах, фильмах о гангстерах, драмах жанра нуар, а также новостных репортажах об агрессивных подростках. Телевидение и кино, поп-культура показывают убийства без следа эмоции. Совершенно не стесняясь.

Мы настолько очерствели от насилия в кино и на телевидении, что безучастны к картинам убийств и смерти.

Между тем эти картины провоцируют людей с умственными проблемами или отсутствием совести. Людей с умственными недостатками и ограниченным воображением привлекают героические образы, далекие от реальной жизни. Неудивительно, что некоторые убийцы отправляются на преступление в нарядах, копирующих боевое обмундирование из фильмов. Такая идея появилась не из воздуха. Очевидно, не только искусство имитирует жизнь, но и наоборот.

Начиная с наследия Дикого Запада и заканчивая фильмами и передачами, эксплуатирующими это наследие в погоне за прибылью, культура насилия не убывает, а развивается.

Что делать?

Нужно ввести контроль оборота оружия, даже если этого недостаточно для решения проблемы. Так мы остановим рост проблемы и, возможно, предотвратим ряд убийств, затруднив возможности приобретения оружия. Однако чтобы решить проблему полностью, необходимо искоренить ее источник: следует запретить показ насилия в кино и на телевидении. Сделать это незаконным. Перестать этим восторгаться. Считать отвратительным.

Вот вам аналогия: с болота, где живут комары, распространяется малярия. Бесполезно убивать комаров. Нужно иссушить болото. На это нужно время. Между тем можно попытаться остановить дальнейшее размножение комаров. То же самое с оружием: на то, чтобы изменить культуру, потребуется время. Ограничение права на хранение и ношение оружия поможет облегчить ситуацию.

Что ж, мы нашли решение? К сожалению, нет.

Дело в том, что мы не можем ничего сделать. Ограничение права на хранение и ношение оружия требует изменения поправки к Конституции, согласно которой это неотъемлемое право любого гражданина. А запрет на показ насилия в индустрии развлечений требует изменения поправки, гарантирующей свободу слова.

Есть ли на политической арене сила, готовая изменить Конституцию? Двойной удар — две поправки. Вероятность, что это произойдет, я оцениваю близкой к нулю.

Мы можем бить себя в грудь и рвать на себе волосы по поводу права на оружие, но это ни к чему не приведет, пока не внесены изменения в Конституцию. А это, боюсь, нереально.

Что тогда? Носите пистолет для обороны. Нанимайте вооруженную охрану в школы. Выходит, неожиданно для меня, что мой анализ идет на пользу Национальной стрелковой ассоциации.

Есть ли предел безумию?

 

Капитализм умирает у нас на глазах

Интервью с редакцией журнала «Бизнес и Балтия»

«Бизнес и Балтия»: Эксперты предсказывают возможность второй волны экономического кризиса. Вы с этим согласны? Когда мы разговаривали с вами в прошлый раз, вы назвали текущий кризис «первым звонком».

Ицхак Адизес: Я не вижу симптомов второй волны и не знаю, где и когда она ударит. Но уверен, что вторая и третья волны обязательно случатся.

Я так думаю, потому что наблюдаю структурные изменения, которые сейчас происходят во всех сферах жизни, не в одной, а во всех подсистемах: экономике, обществе, политике и законодательстве. Во всех сферах жизни происходят потрясения. Системным проблемам требуются системные решения. Частные решения, такие как государственное вмешательство в экономику, больше не помогут. Становится очевидным, что нам понадобится новый метод решения проблем.

Более того, капитализм изжил себя, поскольку стал дезинтегрирующей силой, и эта сила влечет за собой новые системные проблемы.

ББ: Что плохого в капитализме?

ИА: Основа капитализма — капитал. Другими словами, при капитализме я могу вкладывать свой капитал и не работать. Мои инвестиции работают за меня, а я получаю дивиденды. Если я владею компанией и сам ею управляю, я контролирую свой капитал. Однако на рынке ценных бумаг происходит разделение: те, кто инвестируют свой капитал, не управляют компаниями, в которые вкладывают деньги. Несмотря на владение долей акций, я не имею контроля над бизнесом, потому что не контролирую руководство компании. Инвесторы не контролируют совет директоров. Если я недоволен финансовыми результатами работы компании, единственный выбор — продать акции и вложить деньги во что-нибудь другое.

Таким образом, лояльность инвесторов основана практически исключительно на краткосрочной доходности акций. Материальное благополучие становится единственным приоритетом. Способность Земли регенерировать не успевает за жаждой обогащения: наша планета стала загрязненной, природные ресурсы истощаются.

На этом этапе правительствам необходимо начать что-то предпринимать. Однако, как обычно, административная машина, несмотря на свой размер и огромные расходы, оказывается неэффективной. Люди теряют терпение и начинают требовать ослабления государственного контроля, потому что он все равно неэффективен.

Поскольку наладить баланс между контролем и свободой не удается, система плохо функционирует. Отсюда проистекает текущий финансовый кризис: люди брали на себя риски, чтобы максимизировать прибыль, но никто не контролировал этот процесс. Теперь Обама пытается внедрить механизмы контроля, но многие думают, что эти механизмы разрушают бизнес.

ББ: Вы видите какой-нибудь выход?

ИА: Нет. Ни полная свобода, ни полный контроль сами по себе не работают. Не работают они и в смешанном виде. Нужен третий вариант. Нужна смена мировоззрения.

Коммунизм мертв. Капитализм умирает у нас на глазах. Решение не в том, чтобы усилить или ослабить контроль. Нужна новая нормативная система. Однако на сегодняшний день никто не может представить, какой она должна быть.

Возможно, это будет компромисс между социализмом и капитализмом, в котором сочетаются материалистический подход с социальной сознательностью.

Поскольку новая система пока не разработана, нам не избежать новых кризисов. Мы не знаем, в какой области они случатся: в банковской сфере, рынке недвижимости или в промышленности, поэтому мы не можем предсказать, когда это произойдет. Что нам известно — так это то, что в настоящее время мы решаем последствия проблемы, а не определяем ее источник.

Задача для будущего поколения

ББ: Сколько времени потребуется на то, чтобы идентифицировать источник проблемы и изменить систему? На смену рабовладельческой системы ушло несколько сотен лет.

ИА: Это невозможно предсказать. Достоверно мне известно лишь то, что изменения неизбежно произойдут, и у меня есть кое-какие идеи о том, в каком направлении нам следует двигаться.

Если проблема состоит в дезинтеграции, то ее решение — в интеграции. Нам нужно перестать вести себя по принципу «человек человеку волк».

Нужно изменить мнение, что наилучшие результаты могут быть достигнуты только в ходе конкуренции.

Такие идеи Адама Смита, как «невидимая рука рынка», больше не работают. Более того, они ведут к дезинтеграции. Конкуренция теперь не только на рынке, но и внутри самой компании: сотрудники воюют с начальством, начальники воюют между собой. Все враждуют и пытаются друг друга уничтожить, как будто это необходимо для собственного выживания. Это нужно менять.

Поэтому необходимо, чтобы изменилась система ценностей. Краеугольным камнем новой системы должна быть не конкуренция, а сотрудничество.

И еще: нужно перестать измерять прогресс общества исключительно экономическим ростом. Следует уделять больше внимания социальным факторам.

ББ: Сложно представить, что такая большая перемена в сознании может произойти быстрее, чем за несколько поколений. Для этого необходимо, чтобы значительная часть общества отвергла богатство, взялась за руки и начала помогать друг другу.

ИА: Может смениться несколько поколений, прежде чем это станет возможным. Но может случиться и так, что родится поколение, которое меньше интересуется материальными благами.

Перемена может произойти еще быстрее, если крупный кризис вызовет изменения в поведении. Иногда кризис нужен для того, чтобы повлечь за собой важные и необходимые перемены. Во многих языках «кризис» означает «время больших перемен». Это не только угроза, но и шанс провести серьезную перестройку.

Спекулянты: неизбежное зло

ББ: Вы утверждаете, что материалистическое общество растрачивает природные ресурсы. Мы хотим добавить: зачастую это происходит по незначительным, даже пустяковым поводам. Каково ваше мнение о создании продукта, который был бы полезен всему человечеству (например, об инновации, оздоравливающей окружающую среду)? Промышленность могла бы поучаствовать, и все извлекли бы пользу.

ИА: Мне нравится эта идея. Но польза — это понятие относительное. Например, люди скупают товары производства Apple. Насколько они полезны?

Очень сложно определить, что необходимо, а что нет. Вопрос не только в том, что нам необходимо, но и в том, нужны ли нам новые версии тех же продуктов или старые вполне могли бы нас устроить.

ББ: На экономическое развитие в значительной мере влияют спекулянты, способные взвинтить или обвалить стоимость товаров и ресурсов. Можно ли их как-то контролировать?

ИА: Можно увеличить контроль, подняв налоги на высокие прибыли, но полностью избавиться от спекулянтов невозможно. Дело в том, что изменения любого рода создают в системе отклонения, которые спекулянты эксплуатируют. Чтобы полностью избавиться от спекулянтов, надо остановить изменения любого рода, а это невозможно. Спекулянты — это неизбежное зло; их можно контролировать, но невозможно победить.

ББ: Кто будет движущей силой в будущем экономическом росте?

ИА:

Я думаю, будущее за БРИКС: Бразилией, Россией, Индией и Китаем.

Это густонаселенные страны, которые начали с достаточно низкого уровня развития экономики. Их экономический рост будет продолжаться еще долго. Это рынки будущего. Если присмотреться, развитие происходит очень быстрыми темпами, особенно в Китае, где не только потребляют, но и производят, а с некоторых пор еще и изобретают новые товары. Китай становится важным двигателем мировой экономики.

Проблемой для Китая является то, что политическая система там не соотносится с экономической. В действительности коммунистическая партия переняла все механизмы рыночной экономики: индивидуальное предпринимательство, банки, биржевую торговлю и т. д. Страна, по сути, функционирует на капиталистических основах, хотя и называется коммунистической.

Я считаю, рано или поздно китайцы сами разберутся с этой проблемой. Они прагматичны, и их практичность преобладает над религиозными или идеологическими предрассудками.

Распад Евросоюза

ББ: Экономисты-скептики предсказывают падение евро и Евросоюза в целом в связи с проблемами в Греции и других странах еврозоны. Каково ваше мнение по поводу будущего Евросоюза?

ИА: Я не думаю, что Евросоюзу грозит распад. Политический глобус становится меньше: формируются новые альянсы, стираются границы. Нет причин возвращаться к сепаратизму, индивидуализму и национализму.

Но развитие никогда не происходит без заминок. За шагом вперед следует маленький шаг назад. Это нормально и необходимо для здоровой адаптации к новой реальности.

По моему мнению, Евросоюз не распадется, а проснется и задумается о том, какие нужны шаги, чтобы навести порядок. Они не будут выбрасывать ребенка вместе с грязной водой. Они попытаются очистить воду.

Я думаю, было ошибкой сохранять Грецию в составе Евросоюза все эти годы, несмотря на недееспособную экономику. Двадцать лет назад я провел оценку состояния Греции и сделал заключение, что страна выживает только благодаря финансовой поддержке Евросоюза. Я тогда спросил: как долго можно будет рассчитывать на эту поддержку? И сегодня, спустя двадцать лет, ответ перед нами. Для Евросоюза это означает, что нужно разработать новые методы контроля.

ББ: Каковы, по вашему мнению, перспективы стран Балтии?

ИА: Проанализировав положение дел в трех балтийских странах, я пришел к выводу, что существует прямая зависимость между масштабом стоящих перед ними трудностей и уровнем коррупции и дезинтеграции. Самые большие трудности испытывает Латвия. Чем скорее вы настроитесь на интеграцию и объедините усилия, тем быстрее наступят улучшения.

ББ: Вы путешествуете по всему миру, помогая корпорациям. Как вы считаете, извлекли ли организации по всему миру урок из текущего кризиса? Поменял кто-нибудь свою структуру или культуру?

ИА: Интересно, что я не заметил большой разницы. (Смеется.) Корпорации внесли некоторые предсказуемые изменения: снизили затраты, сократили количество сотрудников, стали более осторожными, консервативными. Но крупных перемен я не заметил.

Изменения можно классифицировать по трем уровням: во-первых, изменения того, что мы делаем. Во-вторых, изменения того, как мы это делаем. Третий уровень — это изменение того, кто мы есть, масштабное изменение ценностей.

Во время кризиса я заметил изменения первого и, кое-где, второго уровня. Но самые серьезные и важные изменения должны быть на третьем уровне, а они не наблюдаются вообще. Поэтому я уверен, что нас ждет новый кризис, который потребует и мотивирует к изменениям на третьем уровне.

 

Закон об иммиграции в Аризоне, профсоюзы учителей, разлив нефти и кризис в Греции

Аризона

У американских граждан бурную реакцию вызвало подписание в Аризоне нового закона об иммиграции. По этому закону полиция имеет право остановить любого прохожего, которого заподозрили в нелегальном пребывании в Аризоне, и потребовать проверки документов. Те, кто не сможет доказать легальный статус, будут депортированы.

По одну сторону баррикад консерваторы в поддержку нового закона говорят, что давно пора начать контролировать поток нелегальных иммигрантов в США. Они утверждают, что нельзя попустительствовать и «мягко» относиться к тем, кто игнорирует закон.

У консерваторов есть и другие причины поддерживать новый закон, но основная предпосылка состоит в том, что незаконное — это незаконное, и точка.

По другую сторону баррикад либералы выступают против нового закона, поскольку он нарушает права человека и имеет сходство с законами расистских режимов, где существует расовая дискриминация.

По моему мнению, это спор между людьми со стилем мышления (А) (администратора) и людьми со стилем (I) (интегратора). У президента Барака Обамы по этому вопросу позиция (I), что неудивительно: его предвыборная кампания, инициативы во внешней политике, методы продвижения законодательных проектов и подход к выбору кандидатов в Верховный суд носят выраженные признаки стиля (I).

Между тем, с точки зрения обоих стилей, выходит, что Соединенные Штаты в своем жизненном цикле находятся на этапе cтарения.

В юные годы Соединенных Штатов иммигранты прибывали на остров Эллис зачастую совсем без документов, а спустя несколько часов пересекали приемный зал и становились гражданами США.

На пьедестале статуи Свободы выгравировано стихотворение Эммы Лазарус «Новый колосс». Знаменитые последние строки гласят:

Разве это не относится к сегодняшним иммигрантам? Очевидно, нет. Кому были рады во время становления нации, тем не рады на стадии ее старения.

Профсоюзы учителей

Я прочитал, что профсоюз учителей Нью-Йорка наконец-то достиг соглашения с администрацией штата о том, как оценивать и награждать деятельность учителей. В соответствии с соглашением учителей будут оценивать на основании успеваемости учеников по результатам различных стандартизированных экзаменов.

Что происходит, когда вы награждаете или наказываете кого-либо на основании оценки? Очевидно, что человек начнет уделять особое внимание области, которая оценивается. Есть такое выражение, которое приписывают то Альберту Эйнштейну, то социологу Уильяму Брюсу Кэмерону: «Не все, что считается, можно посчитать, и не все, что можно посчитать, считается».

Представьте, что жена измеряет любовь мужа согласно ценности подаренных им ювелирных украшений. Да, она может накопить состояние, но брак, без сомнения, будет несчастным.

Образование, подобно любви, нужно укреплять, проверять, но не оценивать. Согласно принципу неопределенности Гейзенберга, который применим не только в физике, акт оценки подрывает ценность оцениваемого феномена.

Желание измерять свою деятельность — это типичная ошибка стиля (А). Им кажется, что измерение необходимо для продуктивности. Измерение — это просто, и это приносит комфорт. Оно создает иллюзию точности и научного подхода, даже если в процессе мы забываем, зачем это нужно.

Вспомним ложный аргумент о фонарном свете. Мужчина темной ночью что-то ищет при ярком свете уличного фонаря. «Что вы потеряли?» — спросили его, и он ответил: «Ключи».

— Где вы их потеряли?

— Вон там, на другом конце улицы.

— А почему вы их ищете здесь?

— Потому что тут светло, — так он ответил.

Неадекватное применение оценки скорее приведет к гарантированно ложному, чем к приблизительно правильному ответу.

Разлив нефти

Элизабет Бернбаум, директор Агентства по освоению минеральных ресурсов, решила покинуть свой пост под давлением. Другими словами, ее уволили. Бывшего президента США Джорджа Буша также винят в произошедшем разливе по причине тесных взаимоотношений с нефтяной отраслью.

Нынешний президент, Барак Обама, публично признался: «Я виноват».

В чем причина катастрофы — в некомпетентности директора Агентства по освоению минеральных ресурсов? В тесных отношениях бывшего президента с нефтяными компаниями? В просчете нынешнего президента? Или в невнимательном отношении нефтяников на вышке BP к мерам безопасности? Или причина во всем перечисленном?

Все перечисленное — возможные симптомы проблемы, но не причина.

А причина носит структурный характер: одна и та же организация инспектировала уровень безопасности вышки, выдавала разрешение на бурение и взимала пошлины за освоение ресурсов.

Видите, как роль (P) (производителя) вступила в конфликт с ролью (А) (администратора)?

Можно было предвидеть, что роль (А) в функциях агентства отойдет на задний план, как и произошло.

Если в этом заключается предпосылка катастрофы, если контроль мер безопасности был неадекватным по причине конфликта интересов, то проблема может иметь более серьезные последствия, чем один разлив нефти.

Необходимо срочно создать отдельное правительственное агентство, которое будет заниматься исключительно одобрением и контролем мер по безопасному обслуживанию буровых. Кто знает, сколько еще вышек на грани взрыва?

Данная структурная проблема в правительстве касается не только Агентства по освоению минеральных ресурсов. Посмотрите на Федеральное управление гражданской авиации, функциями которого являются одновременно и развитие авиации, и контроль безопасности авиаперелетов. Или Министерство внутренних дел, которое и отвечает за сохранение национальных парков, и выдает разрешения на частную эксплуатацию земель.

В некоторых странах отдел управления и бюджетного контроля находится в казначействе. Чьи интересы этот отдел представляет в первую очередь — бюджетные нужды чиновников или потребности страны в целом? Неудивительно, что в этих странах правительственный аппарат растет за счет национальной экономики.

В одной стране, где я консультировал правительство, агентство по защите окружающей среды было подотчетно министерству туризма. Представьте, чьи интересы от этого страдали.

За сорок лет управленческого консультирования я усвоил урок: катастрофическая организация приводит к организационным катастрофам, и разлив нефти — одна из таких катастроф.

Финансовый кризис в Греции

В 1990-е годы, когда Константинос Мицотакис был премьер-министром Греции, он пригласил меня провести диагностику страны (по методике Syndag). Присутствовали члены кабинета правительства, президент Центрального банка и лидеры правящей Новой демократической партии.

Диагностика показала, что в стране рос дефицит бюджета: правительство тратило больше, чем собирало в виде налогов. Чем покрывался дефицит? Субсидиями от Евросоюза. Не нужно быть гением, чтобы понять, что субсидии рано или поздно закончатся. Ничто не вечно.

Я только позже узнал, что греческое агентство статистики предоставляло неточные экономические данные о субсидиях.

Совершенно ясно, что плачевное состояние греческой экономики ни для кого не было секретом. Но никто ничего не предпринимал. Почему? Потому что политики хотят добраться до власти и удержать ее; они не желают принимать сомнительные по популярности решения.

Знаете ли вы, что греческие чиновники получают премии просто за то, что показываются на работе? А что они выходят на пенсию в 53 года, в том время как большинство людей на планете считают это возрастом расцвета сил?

Почему это происходит? Несложно догадаться. Политики — не государственные мужи. Государственные мужи думают о будущих поколениях. Политики думают о следующих выборах.

Этот феномен — фокус на непосредственных целях и незначительное, если вообще оно есть, внимание к задачам долгосрочным — повсеместное явление, не только в политике. Руководители бизнеса концентрируются в основном на ежеквартальных доходах. Браки нынче заключаются не на всю жизнь, как раньше. Продукты выпускаются с запланированным износом. Горизонты становятся ближе и ближе.

Не только в Греции политики довели страну до банкротства.

Посмотрите на состояние системы социального страхования в США или на уровень бюджетных расходов в Бразилии на долю ВВП.

Возможно, Греция — лишь первое проявление тревожного глобального феномена.

 

Экономисты и реальность

Сорок три года назад Колумбийский университет Нью-Йорка оценил мою докторскую диссертацию как одну из лучших и опубликовал ее совместно с издательством «Свободная пресса» (The Free Press) под заголовком «Индустриальная демократия в югославском стиле» (Industrial Democracy Yugoslav Style, 1971).

Можно догадаться, что я этим чрезвычайно гордился.

Годы спустя, после того как я оставил свой профессорский пост в Университете Калифорнии в Лос-Анджелесе и занялся консультированием, я осознал, что выводы в моей диссертации были ошибочными.

В диссертации я исследовал югославскую практику самоуправления, известную как «индустриальная демократия». Я сравнивал ее с американской теорией менеджмента, которую изучал в университете. (В то время у меня не было никакого практического опыта.) В заключении опубликованной диссертации я утверждал, что югославская система уступает американской.

Почему я считаю, что мой вывод был ошибочным?

Я сравнивал возможность (теорию) с реальностью (практикой), вместо того чтобы сопоставлять одну возможность с другой возможностью или, как стал это делать позже, одну реальность с другой реальностью.

В реальном мире

Я сравнивал яблоки с помидорами: одну теоретическую систему с другой, реально практикуемой системой. Естественно, реально практикуемая система показалась мне запутанной. Когда же я начал консультировать американские компании и увидел, как они на самом деле функционируют, я понял, что мои выводы были бы совершенно другими, если бы я сравнил две практики.

Для чего я рассказываю вам эту досадную историю?

В статье под названием «В поисках новой экономической парадигмы» (Needed: A new economic paradigm) в газете Financial Times от 19 августа 2010 года лауреат Нобелевской премии по экономике Джозеф Стиглиц написал, что экономисты не живут в реальном мире. Их модели и теории основаны на предпосылках, которые, несмотря на элегантную логику и точные математические формулы, расходятся с реальностью.

Так, например, экономическая теория полагает, что участники ведут себя рационально, но в действительности это не так. Экономическая теория считает, что все участники рынка идентичны, но любой человек с мало-мальским жизненным опытом знает, что это не так. Теория исходит из того, что рынок идеален и «невидимая рука» уравновешивает спрос и предложение. Это было бы здорово, говорит Стиглиц, только вот «невидимой руки» не существует.

Это напоминает мне анекдот: профессор физики, инженер и экономист попали на необитаемый остров. У них есть банка консервов, но нет консервного ножа. Физик говорит, давайте разведем костер и разогреем банку. Банка расширится от жары и откроется.

«Глупости, — говорит инженер. — Банка взорвется, и мы останемся без еды. Что нам нужно — так это острый предмет…»

«Вы оба ошибаетесь, — перебивает экономист. — Предположим, у нас есть консервный нож…»

(Кстати, по первому образованию я экономист.)

Оторванность от реальности, по мнению Стиглица, является причиной поразительного факта: ни одна экономическая теория не смогла предсказать наступивший мировой финансовый кризис. Стиглиц считает, что настало время разработать новую экономическую теорию, основанную на реальности.

В поисках более дисциплинированного подхода

По моему мнению, когда экономисты начнут уделять внимание тому, что происходит в реальности, как советует Стиглиц, они обнаружат (как обнаружил я), что у экономических теорий не хватает инструментов для правильного понимания реальности.

Мы живем в среде, где проблемы носят комплексный системный характер.

Мы живем в среде, где проблемы носят комплексный системный характер. Одного знания экономики недостаточно, чтобы понять их и решить. Необходимо знание социологии, политологии и психологии, а также свобода от привязки к какой-либо конкретной теории, которая могла бы повлиять на объективность оценки. Кроме того, очень нужен здравый смысл.

Если я прав, то президентский Совет экономических консультантов, который в данный момент состоит из одних экономистов, должен превратиться в междисциплинарную команду, включая практиков — руководителей бизнеса, которые обладают реальным опытом, а не только владеют теорией.

В общем, разумно относиться с долей сомнения к элегантным формулам, основанным на теории, которая ограничивает способности адекватно понимать сложную реальность.

 

«Невидимая рука» на больничном

Недавно я смотрел на канале CNBC качественно снятый документальный фильм о причинах кредитного кризиса. В фильме показывали, среди прочего, серию интервью с людьми, которые взяли субстандартные кредиты; теми, кто эти кредиты выдавал; теми, кто секьюритизировал эти кредиты, и представителями иностранных организаций, которые эти секьюритизированные кредиты покупали.

Общей темой этих интервью была жадность.

Журналист спрашивал: «Выходит, людьми двигала жадность?», и интервьюируемые все как на подбор отвечали: «Да».

Пропаганда жадности и конкуренции

Увиденное заставило меня задуматься. Разве не эту жадность, которую все называют причиной кризиса, мы пропагандируем на факультетах экономики и менеджмента? Там мы называем ее иначе: мотив прибыли. Разве мы не учим, что чем больше прибыли на акцию, тем лучше?

Да, прибыль необходимо принимать в расчет в долгосрочных интересах компании. Однако очень часто первоочередным вопросом является краткосрочное выживание компании.

В этой связи второй компонент, который необходимо принимать во внимание, — это конкуренция. Если отдельный CEO отказывается преследовать краткосрочную прибыль и потому прибыль на акцию его компании постоянно будет ниже, чем у конкурентов, то его уволят. Кроме того, он будет меньше зарабатывать, поскольку значительная часть зарплаты директора наверняка будет привязана к доходности акций.

Что выходит? Все пытаются получить как можно больше прибыли, чтобы обойти конкурентов и произвести успешное впечатление.

На Балканах говорят: «Если встали в хоровод, танцуйте». Соответственно, если вы вышли на рынок в условиях конкурентной экономики, где ваш успех оценивают сообразно доходности акций, то постарайтесь зарабатывать прибыль, иначе вам не выжить.

Я признаю тот факт, что этот принцип не всегда верен. В новой экономике, бизнес, основанный на интернете и электронной коммерции, может получить высокую рыночную оценку, и его акции будут расти в цене годами, несмотря на отсутствие прибыли, подобно тому как работала компания Amazon, прежде чем перестала быть убыточной. Заметьте, что это возможно лишь в тех случаях, когда инвесторы уверены, что со временем компания начнет приносить доходы. То есть движущей силой остается желание получить прибыль.

Встав в хоровод

Заметьте, что все те, кто своим поведением вызвал финансовый кризис, действовали в рамках закона. Никто не сел в тюрьму, потому что никто не преступил закон. Получатели субстандартных кредитов верили, что стоимость ипотечных домов возрастет. Они покупали дома, рассчитывая в будущем рефинансировать кредит. Продавцы субстандартных ипотек преследовали желание получить прибыль. Для таких ипотек существовал свой рынок: брокеры на Уолл-стрит ставили перед собой эту же цель, покупая ипотеки и конвертируя их в портфолио, которые получали рейтинг у рейтинговых агентств и продавались за рубежом. Таким образом на Уолл-стрит зарабатывали прибыль. Любой банк на Уолл-стрит, который отказался бы от прибыли, прекратил бы существование. Поэтому все плясали в хороводе.

Рейтинговые агентства присваивали портфолио кредитов наивысший рейтинг ААА, потому что полагали, как и все остальные, что стоимость домов со временем возрастет. Никто не мог предугадать, что рост стоимости прекратится. Если бы одно из агентств решило проявить консервативный подход и придержать высокие рейтинги, оно потеряло бы конкурентоспособность по сравнению с другими агентствами и даже рисковало бы закрыться.

Зарубежными покупателями двигал тот же мотив. Они покупали секьюритизированные финансовые инструменты с рейтингом ААА — инструменты, обещавшие самые высокие доходы на инвестиции и сопровождавшиеся низким риском… по причине рейтинга ААА.

Знаменитая «невидимая рука рынка» работала хорошо.

(Экономист Адам Смит изобрел фразу «невидимая рука» в качестве метафоры свободных рыночных сил, чтобы объяснить, как рынок саморегулируется, растет и обеспечивает оптимальное распределение ресурсов.)

Однако впереди поджидала беда. Люди брали ипотеки, которые не могли выплатить, если стоимость недвижимости перестала бы расти. И, конечно, именно это и произошло. Пузырь лопнул, как это пузырям свойственно. Ничто не вечно.

В одном интервью Алана Гринспена, в то время председателя Федеральной резервной системы, спросили: «Почему вы ничего не предприняли, чтобы предотвратить эту катастрофу?» Он ответил: «А вы думаете, что Конгресс бы мне позволил?»

Гринспен был прав. Кто из политиков решился бы препятствовать тому, чтобы американцы покупали себе дома? Его бы распяли конкурирующие политики, он бы моментально лишился своего поста.

Таким образом, налицо три взаимосвязанных фактора: мотив прибыли, конкуренция и политическая система, основанная на популистском подходе.

Виновна система

Никто не сел в тюрьму за создание условий для худшего кризиса на нашей памяти. Кто виноват? Все вместе, и никто конкретно. Виновата система.

Я повторюсь: никто конкретно не виноват. По отдельности все делали то, чему их учили и за что они получали награды. Виновна система, и, пока ее не починить, следует ожидать новых кризисов.

Система больна и нуждается в лечении. Сингапур решил похожую проблему, убрав один из трех элементов системы: в Сингапуре отсутствует избирательная система, при которой политические партии конкурируют за голоса избирателей. Правительством управляет одна партия. Членам партии много платят, и коррупция отсутствует. В Сингапуре сильное правительство, которое не идет на поводу у народа, а принимает решения так, как считает нужным.

Президент Барак Обама пытается вылечить систему, чиня другой элемент — конкуренцию. Он внедряет больше элементов контроля, но это ослабляет его политическую власть. Третий элемент — стремление получить прибыль — остается нетронутым. Новое поколение молодых людей критикует этот мотив — они скорее будут заниматься тем, что им нравится; но, пока мы не найдем другой способ измерять и вознаграждать эффективность работы, мотив прибыли останется движущей силой нашего общества.

Я считаю, что нам нужно перестроить систему, причем не по одному элементу за раз, а целиком. Капиталистическая рыночная экономика и демократия в нынешнем виде нуждаются в перестройке. Эта перестройка, возможно, произойдет только после кризиса крупнее нынешнего. К сожалению, такой кризис кажется мне неизбежным.

 

Почему принцип «Пусть клиент решает сам» не работает

Многие коммерческие организации, когда их обвиняют в сомнительной деятельности, защищаются словами: «Пусть клиент решает сам».

Табачные компании, например, таким образом защищают свое право продавать сигареты, которые, как всем известно, вызывают рак не только у непосредственных потребителей, но и у тех, кому приходится вдыхать дым. Табачные компании утверждают, что покупатель сам способен решить, курить ему или нет. Мы ведь живем в свободной стране, не правда ли?

А как насчет телевизионных передач, демонстрирующих насилие, случайные половые связи и вульгарное поведение? Люди ведь могут просто переключить канал, правильно?

Миф о свободе выбора

А пища, которая вызывает ожирение, закупоривает сосуды и даже приводит к раку? Опять же, пусть покупатель решает. У покупателя есть выбор. Свободная страна — свободный выбор.

Но действительно ли мы свободны в выборе?

Аргумент о свободе выбора основан на предпосылке, что мы, покупатели, полностью контролируем свое поведение и осознаем, что выбираем. Предполагается, что мы делаем это по своему усмотрению. Но настоящая свобода предполагает полную осведомленность о последствиях возможного выбора.

В области информирования потребителей об ингредиентах продуктов питания сейчас действительно произошел большой сдвиг. Даже в ресторанах нынче становится популярным рассказывать посетителям, какие продукты использовались в приготовлении выбранных блюд. Но все это основано на предположении, что сказанное покупателям — это «информация». Что же такое «информация»? Это данные, организованные в таком виде, чтобы способствовать принятию решения.

К сожалению, в действительности большинство пищевых упаковок содержат данные, а не информацию. Например, производители могут (и они этим пользуются) скрывать тот факт, что продукт содержит массу сахара, называя его как-то иначе. Только пищевой технолог или эксперт по вопросам питания поймут, что написано на упаковке.

Однако давайте все же допустим, что производители не врут и упаковка содержит всю необходимую информацию, на основании которой мы действительно можем оценить все риски употребления продукта.

А как же насчет телевидения? Достаточно ли простого предупреждения перед просмотром, что передача может содержать шокирующие видеоматериалы? Это данные или информация? Чтобы это считалось информацией, предупреждение должно пояснять возможные последствия просмотра передачи. Другими словами, чем все это для нас чревато? Когда предлагаемые данные неясны, предупреждение неэффективно. Более того, поскольку запретный плод сладок, такое предупреждение может произвести прямо противоположный эффект и подтолкнуть человека посмотреть передачу.

Понимания недостаточно

Хотя я в этом и сомневаюсь, давайте допустим, что покупатели понимают последствия своего выбора.

Достаточно ли этого, чтобы считать, что мы полностью контролируем свое поведение?

Я считаю, что понимания недостаточно.

Нам необходима сила воли, чтобы на основании информации сделать правильный выбор. Всегда ли мы обладаем силой воли? Я считаю, что нет, и причина этого заключается в наших пагубных пристрастиях.

Многие люди находятся в зависимости от курения. От алкоголя. От насилия по телевизору (да-да, именно так: зависимость от насилия). От секса. От определенных продуктов питания. Общий знаменатель у всех этих пристрастий — удовольствие, и чем больше удовольствия они доставляют, чем быстрее формируются, тем сильнее они становятся.

Продавцы удовольствия

Индустрия питания, алкоголя и телевидения — все это «продавцы удовольствия». Они изо всех сил стараются доставить нам как можно быстрее и больше удовольствия. Это называется «хорошим бизнесом», поскольку он чрезвычайно выгоден. Но он, этот бизнес, формирует наши зависимости.

Лозунги типа «пусть клиент решает сам» или «каждый делает свой свободный выбор» — это фиговые листки, прикрывающие стратегии, порождающие различного рода зависимости. Корпорации получают прибыль, несмотря на то что их продукты вызывают болезни, психические расстройства и даже социальное расслоение.

Что же делать?

При разработке социальной политики мы встаем перед выбором: либо запретить «вредные» продукты и услуги, вызывающие привыкание (и если это делать, то во всех индустриях и независимо от влиятельности лоббистов), либо позволить и дальше рынку предлагать их, а покупатель пусть решает сам.

У каждого варианта есть свои преимущества и недостатки.

Последствия «свободы выбора» — это и нынешняя эпидемия ожирения в Соединенных Штатах, и преступления, копирующие детективные истории по телевизору, и фатальные аварии с участием пьяных водителей.

В то же время попытка ввести сухой закон в США в свое время провалилась. Люди нашли возможность производить и потреблять алкоголь вопреки закону.

Тем не менее я бы все-таки предпочел сухой закон (и цензуру в отношении телевидения). По моему мнению, цена, которую мы платим за «свободу выбора» (в итоге оборачивающуюся зависимостями), гораздо выше той цены, которую мы заплатили бы, отказавшись от нее.

 

Глобальный экономический финансовый кризис

Я в Москве, смотрю передачу по каналу BBC. В прямом эфире показывают заседание круглого стола в составе ряда известных экономистов на тему мер, которые Соединенным Штатам и Европе следует принять для разрешения глобального финансового и экономического кризиса. Обсуждаются проблемы: безработица, снижение экономического роста, спад деловой активности, возможный дефолт и т. д.

За столом — управляющий директор Международного валютного фонда, CEO международной инвестиционной компании Pimco, заслуженный профессор экономики из Чикаго и еще один участник с тяжелым итальянским акцентом, чье имя я забыл.

Итоги их дискуссии: налицо кризис безработицы, финансовый рынок болен, и экономический рост снижается. Результат: серьезный кризис с потенциалом двукратного спада деловой активности, с возможностью дефолта в ряде стран. Экономисты рекомендуют ряд разных решений, делают предложения об оздоровлении уровня занятости и т. д.

Финальное решение

Общим знаменателем предложенных решений является то, что они направлены на возвращение к прежнему состоянию: полной занятости, здоровому финансовому рынку, экономическому росту.

Это не подействует.

Если у нас получится восстановить прежнее положение, это будет только на время, а потом нужно ждать новую волну кризиса, гораздо более внушительного, чем предыдущий.

Почему?

Проанализируем проблему. Экономический рост, безработица, финансовый кризис, двойной спад деловой активности и риск дефолта — это проблемы разного масштаба. На мой взгляд, движущей силой является экономический рост, который обеспечивает полную занятость и для которого необходимы рынки капитала. Это означает, что целью нужно считать экономический рост, а занятость и финансовые рынки — инструментами. Двойной спад деловой активности и риск дефолта — проявления отсутствия экономического роста.

Проблема заключается в достижении цели. От этого возникают проблемы с применением инструментов.

В чем состоит проблема экономического роста? (Я говорю только о развитых странах. По поводу стран с развивающейся экономикой выскажусь в конце заметки.)

Чтобы создать экономический рост, нужны развивающиеся рынки.

Как формируются развивающиеся рынки? Один вариант — когда растет население. Однако этого недостаточно. Бизнес создает рынки, формируя потребности — такие потребности, о которых на старых рынках не знали. Посмотрите на выбор перед покупателями в любом супермаркете или универсальном магазине. Для того чтобы создать рынки, создать спрос, продукты производят заведомо с заложенным износом.

Что будет, если поставить цель сформировать постоянно развивающиеся рынки? Эта цель нежизнеспособна. Если перефразировать Томаса Мальтуса и вместо роста населения сказать «рост экономики», а вместо «производства пищи» — «природные ресурсы», очевидно, что на пути линейного ускорения экономического роста неизбежно встанет проблема ограниченных ресурсов: мы уничтожаем нашу планету.

Новое мировоззрение

Таким образом, решение финансового и экономического кризиса, а также кризиса безработицы состоит не в том, чтобы вернуться к прежним реалиям экономического роста. Нужно новое решение. Изменение мировоззрения.

Мы не можем преследовать цель максимизации экономического роста. Рост должен быть сдерживающим критерием: не более n%, где n задан ростом населения и реальными потребностями, а не искусственным стимулированием потребления.

В чем должна состоять цель, если не в экономическом росте? В большей степени в качестве, чем в уровне, жизни. Кто сказал, что необходима полная занятость? Почему бы не предложить людям досрочный выход на пенсию? Почему не предложить трехдневную рабочую неделю? Пусть люди зарабатывают достаточно для удовлетворения ключевых потребностей, а не все больше, больше и больше. Просто достаточно.

Однако снижение спроса и плановая безработица снизят нужду в кредитах и росте бизнеса и поставят финансовые организации в сложное положение.

Я на это надеюсь.

Решение нашей нынешней проблемы состоит не в том, чтобы вернуться к прошлому, а в том, чтобы создать новое будущее.

Что касается развивающихся стран, особенно тех, где люди страдают от голода и нехватки медицинского обслуживания, — вот там реально необходим экономический рост.

Там целью действительно является экономический рост, но заметьте: для них это не прошлое, а будущее. Там не было экономического роста. Именно там сообщество развитого мира должно помочь построить рынок, удовлетворяющий потребности населения.

«Но там у людей нет покупательной способности», — оправдываются экономисты. Да, вот поэтому это настоящая задача для делового сообщества. Не искусственная, высосанная из пальца проблема производства еще больше для людей, у которых и так все есть.

 

Будущий кризис

Я только что завершил участие в вебинаре, организованном Humanity’s Team — организацией, которая проводит День глобального тождества. Это была очень плодотворная дискуссия о будущем человечества. Хочу поделиться с вами своим мнением и соображениями.

В одной из предыдущих заметок я написал, что капитализм умирает на наших глазах. В связи с услышанным во время вебинара я бы изменил заголовок.

Настоящий корень проблемы: рынок ценных бумаг

Капитализм не умирает. Он процветает.

Он завоевывает мир. А умирает капиталистическая модель. Она больше не работает. Она обеспечила нам беспрецедентный уровень жизни, но разрушает ее качество. Она разрушает планету, на которой мы живем.

Что не так?

Дефект заключен в самом основании капитализма: в рынках капитала. А основание рынков капитала — это рынок ценных бумаг. Да-да. Что не так с рынком ценных бумаг? По сути, он отделяет владельцев бумаг от руководства компаниями, которыми они предположительно владеют.

Позвольте объяснить. Владельцы акций меняют компании в своих портфолио, как перчатки. Если одна компания предлагает более высокий доход на акцию, инвесторы быстро на нее переключаются. Такое поведение нехарактерно для настоящих владельцев. Это поведение спекулянтов.

А что совет директоров? Разве он не представляет интересы владельцев? Да, но как? Посредством стремления к максимальной прибыли. Если CEO не добивается прибыли, сопоставимой или превосходящей прибыль отраслевых конкурентов, его (или ее) быстро уволят.

Таким образом, менеджеры компании, совет директоров и так называемые владельцы мотивированы прибылью, доходом на акцию и окупаемостью вложений.

В то время как каждая компания стремится получить максимальную прибыль, мы разрушаем нашу планету. Система в целом не оптимизирована, поскольку корпоративный мир проводит политику индивидуализма ради личной выгоды.

В наши дни это больше не работает. Мир переплетен массой взаимосвязей. Ресурсы ограниченны. По мере потребления мы опустошаем планету.

Все начинается с бизнес-образования

Кто виноват? Я считаю, что один из источников проблемы — наши бизнес-школы. Они выпускают тысячи, если не миллионы современных лидеров бизнеса по всему миру. Они свято верят, что будущее за теми, кто строит бизнес на основе моделей, максимизирующих прибыль.

Что с этим делать? Во-первых, изменить бизнес-образование. Во-вторых, cменить экономическую теорию, основанную исключительно на математических моделях, свободных от понимания ценности. И наконец, нужно начать обучать будущих и нынешних лидеров быть профессионалами, понимающими предельность вещей. Чтобы они понимали, что ограничения связаны с ценностью, а не с цифрами.

Возьмем, к примеру, медицинские школы. Чему учат врачей? Их учат клятве Гиппократа: «Не навреди». Доктор мог бы увеличить свои прибыли, предписывая ненужные операции, приглашая на прием без необходимости. Но профессионал, давший клятву «не навреди», концентрируется на здоровье пациентов, а не прибыли.

Это означает, что прибыль должна быть не приоритетной целью, а сопутствующей задачей.

Прибыль — это ограничение, а не цель. Профессиональный врач не хочет обанкротиться. Но его приоритетом должно быть здоровье пациентов.

В применении к миру бизнеса целью должно быть создание ценности таким образом, чтобы получать прибыль. Чтобы достичь максимальной прибыли, нужно перестать продавать и рекламировать продукты, полные сахара, полуфабрикаты, ведущие к ожирению, диабету и избыточному давлению. Прекратить загрязнять воздух, воду и землю, на которой мы живем.

Изменение поведения

Нужно реорганизовать финансовые рынки, преследующие одну цель — окупаемость инвестиций. Заменить рынок ценных бумаг рынком облигаций. Пусть сотрудники компании станут ее владельцами. Пусть в совете директоров сидят не только представители владельцев, но и представители общественности — люди, озабоченные общественными интересами, например художники.

Если мы хотим изменить поведение, нужно изменить силовую структуру организаций.

Организации подобны лодке с двумя моторами. Если один чересчур мощный, а другой слишком слабый, неважно, кричите не кричите, а закончится все предсказуемым образом.

Организации, ориентированные на прибыль, чересчур мощные. У них есть рынки капитала. У них школы, в которых обучают будущих лидеров. У них системы оценки успеха, структура вознаграждения за максимизацию прибыли. Эти организации объединяются в стратегические альянсы. Они пользуются самыми изощренными психологическими моделями, чтобы зомбировать покупателей, заставляя покупать ненужные им продукты.

С другой стороны им противопоставлены общественно-сознательные организации: слабые, разрозненные, конкурирующие между собой за пожертвования; с руководством, получившим поверхностное управленческое образование; не имеющие средств на научно-исследовательские и опытно-внедренческие проекты. Вооруженные только благими намерениями. Удачи им.

Системная катастрофа

Мир марширует к обрыву над бездной.

Несогласованная работа моторов ведет лодку к катастрофе. Экономический крах 1929 года померкнет в сравнении с тем, что нас ожидает. Бедствия, которые мы переживаем сегодня и с которыми все чаще будем сталкиваться в будущем, имеют место не только в экономике. И не только в общественной жизни. Они носят системный характер.

Сегодняшний мир, и даже в большей степени мир будущего, очень сложен и переплетен взаимосвязями. Технологическая инновация, например, практически мгновенно приводит к изменениям в обществе, культуре и экономике. Другими словами, мы живем в более сложном мире, чем в 1929 году, и наши проблемы являются и будут являться системными по природе. Крайне сложными и глобальными.

Кого бы ни избрали в президенты США в 2012 году, перед ним встанут проблемы более масштабные и острые, чем те, с которыми пришлось иметь дело президенту, избранному в 2008 году. Тот, кого изберут в 2012-м, позавидует проблемам 2008-го. Проблемы стали масштабнее. Сложнее. Системнее. Их решением занимается разросшееся чиновничество. Иначе кто? Нас приучили к зависимости. Правительство о нас заботится. Мы маршируем к новому средневековью, новой феодальной эпохе, где нами будут управлять не монархи и не церковь, а бюрократы.

Кто решит эту проблему?

Большой бюрократический аппарат не решит проблем. Он только их усугубит. И скроет их наличие, подавляя свободы и права граждан. Почему? Потому что бюрократы по определению одержимы идеей всех контролировать.

Если мы не объединимся для совместного решения проблем, нам не избежать такого будущего.

Как нам объединиться? Около миллиарда человек поддерживают разные неправительственные организации. Представьте, если они все соберутся, по-настоящему объединятся и разработают план действий, чтобы решить совместные задачи. Вместо одной организации, защищающей китов, другой организации, защищающей дельфинов, и третьей организации, защищающей горилл, представьте одну организацию, которая будет ставить перед собой одну задачу за раз и не будет покладать рук, пока не добьется принятия законодательства, которое пойдет нам всем на пользу. Например, добьется отмены закона, по которому отказ преследовать максимизацию прибыли является преступлением. (Известно ли вам, что американские акционеры могут подать в суд на совет директоров и руководство компании, если могут доказать, что руководители не пытались увеличить прибыль?) Пусть эта организация добьется делегитимизации бизнес-школ, в которых стремление к прибыли преподают как цель существования корпораций. Пусть развенчает теоретическую модель Милтона Фридмана, согласно которой корпорации существуют исключительно для обогащения акционеров и прибыль является единственным мерилом их успеха.

Осуществимо ли это? К сожалению, для этого нужно изменение курса. Изменение мышления. Масштабное изменение системы ценностей.

Курс меняется во время кризиса, и для масштабного изменения нам нужен масштабный кризис.

Он приближается. Однако если мы не подготовимся, решение — бюрократия, какую невозможно и представить, будет хуже, чем сама проблема.

 

Кризис, инновация и предпринимательство

Так звучала тема региональной конференции в Подгорице, в Черногории, 20 сентября 2013 года. Конференцию открыл первый заместитель премьер-министра, после чего я сделал короткую презентацию. Я не записал свое выступление и привожу текст по памяти.

Слово «кризис» происходит из греческого языка и означает — это интересно! — время заняться чем-то другим. На иврите кризис называют словом «mashber», происходящим от корня, означающего, что что-то сломалось. То же самое в китайском языке.

Итак, кризис — это когда старое больше не работает и нужно делать что-то новое, и делать это по-новому.

Инновация означает, что вы делаете что-то новое.

Соответственно, кризис — идеальная среда для инноваций. Он предоставляет возможность отыскать новые свежие идеи, как удовлетворить наши старые или новые потребности.

Однако важно подчеркнуть, что не все инновации успешны. Очень даже наоборот: большинство проваливаются. Для того чтобы добиться успеха и быть эффективными, для внедрения инноваций нужен предприниматель, готовый вложить время, энергию и деньги, чтобы новые идеи и методы были коммерчески жизнеспособными.

Потребность в предпринимателе

Встает важный вопрос: в чем заключаются условия успешного предпринимательства? Другими словами, что нужно предпринимателю, который хочет внедрить инновацию?

Во-первых, предупреждаю: внедрение инновации связано с неопределенностью и риском. Это не одно и то же. Неопределенность — это недостаточная информация. В случае инновации отсутствует историческая информация, на основании которой можно было бы делать какие-то выводы. И будущее, естественно, неизвестно. Отсюда — неопределенность.

Что касается риска: чтобы коммерциализировать или хотя бы монетизировать инновацию, нужно вложить энергию, время и ресурсы. Для успеха необходимы все три составляющие. Всегда существует вероятность, что усилия по внедрению инновации не сработают и время, энергия и ресурсы уйдут впустую. В этом заключается риск.

Конечно, предприниматели хотели бы, чтобы неопределенность была минимальной, а риски — контролируемыми. Однако во время кризиса неопределенность высока и высоки риски. Это может отбить у предпринимателей охоту идти по пути инноваций, и они пожелают подождать, пока уляжется пыль. Однако ожидание может быть ошибочной стратегией. Они рискуют потерять удачную возможность, когда кто-нибудь другой ухватится за этот шанс.

Что делать?

По моему мнению, тут должно сыграть свою роль правительство. Пока потенциальные предприниматели доверяют правительству, руководству страны, есть надежда на будущее. Когда есть надежда, неопределенность и риск не так страшны. Доверие к системе, в которой оперируют предприниматели, делает неопределенность и риск терпимыми. Когда доверия нет и нет надежды, это ухудшает ситуацию.

В ходе текущего финансового кризиса ко мне как консультанту различных правительств обратились за советом премьер-министры и президенты ряда стран. Они ожидали ответа в форме какой-нибудь изощренной экономической политики или детальной финансовой стратегии. Всем им я ответил одинаково: «Что бы вы ни делали, не потеряйте народного доверия».

Посмотрите, например, на недавний кризис на Кипре, как повело себя правительство. Они решили заморозить счета населения. Чем это обернулось в плане доверия? Вкладчики еще долгое, долгое время будут избегать открывать счета на Кипре. Это было краткосрочное тактическое решение с огромными долгосрочными стратегическими последствиями. Кипр никогда больше не будет тихой гаванью для зарубежных инвесторов, как прежде.

Или возьмите обесценивание национальной валюты: что происходит, когда население теряет доверие к государственной валюте? Всегда будьте осторожны и следите, сколько денег вы печатаете и выбрасываете на рынок для облегчения кредитного кризиса. Инфляция накладывает большой отпечаток на доверие населения.

Кризис может быть возможностью для изменений, инновации, развития предпринимательства, улучшения системы и создания условий для процветания — но только в том случае, если не пострадало доверие населения.

 

Проблема экономического роста

Я читаю книгу «Великая дегенерация» (The Great Degeneration) известного Гарвардского профессора. В этой книге автор анализирует упадок Запада с точки зрения снижения экономического роста. По его мнению, наша экономика находится в стагнации.

Больше — не всегда лучше

Я не оспариваю приведенные автором факты. Однако не согласен с заключениями. Стартовым тезисом автора является утверждение, что экономическая стагнация — это плохо. Я не согласен. Больше — не всегда лучше. Зависит от того, на каком этапе жизненного цикла вы находитесь. Для новой компании, как и для растущего ребенка или для растущей экономики, больше — это лучше. Бесспорно.

Однако для компании, завершившей этап «давай-давай», или для взрослого человека, или для нации, достигшей, как я бы это назвал, «насыщенной экономики», больше — не всегда хорошо. Иногда больше — это меньше: где-то прибавляется, но где-то уменьшается. Прибавление в одном месте оказывается намного меньше, чем убавление в другом.

О чем я говорю?

Я заметил, что в странах с развитой экономикой уровень жизни продолжает расти, в то время как ее качество ухудшается. Мужчины и женщины все больше и больше гонятся за материальными благами, но у них остается все меньше и меньше времени на то, чтобы насладиться тем, что у них есть. Мы обрастаем имуществом и стрессом. Я вижу больше улыбок за один день в развивающихся странах, чем в развитых странах за год.

Если мы поместим качество жизни на одну ось, а экономический рост — на другую, то полученная кривая отношения между этими двумя параметрами будет приблизительно нормально распределенной функцией. Она не будет линейной, неуклонно растущей вверх.

«Насыщенная экономика» для меня — это когда каждый дополнительно произведенный объект материального благополучия равнозначен одному шагу вниз по шкале качества жизни. Зачем нам в Америке сто разных марок хлеба? Для чего безграничный выбор практически любых продуктов? И встроенный износ. Какую огромную цену мы платим за это изобилие в виде человеческой энергии, уходящей на производство и распространение!

В странах с развивающейся экономикой нужно больше того, что у них есть, потому что у них есть очень мало. А нам зачем? Экономическая стагнация — прекращение гонки за ростом, как если бы он был необходим, — это именно то, что нам нужно.

Тогда в чем должна заключаться наша новая цель? В улучшении качества жизни.

Много лет назад, проезжая по калифорнийскому побережью от Сан-Диего до Лос-Анджелеса, я смотрел в окно машины, и меня посетило озарение по поводу прошлого и возможного будущего цивилизации. Сначала я увидел сельскохозяйственные поля. Потом трубы заводов. Потом я проехал мимо городка Лагуна-Бич, населенного преимущественно художниками, многие из которых живут очень скромно, наслаждаясь свободным временем.

Вот оно, подумал я. Вот оно, будущее. Именно таким оно должно быть. Планируйте ранний выход на пенсию. В молодости поставьте задачу заработать столько, чтобы в старости хватило на продукты и крышу над головой, и, когда достигнете нужной суммы, прекращайте работать ради денег. Начинайте работать ради того, чтобы в свободное время развиваться эмоционально, социально и эстетически.

Однажды у меня был клиент, который спорил с консультантами и экономистами, которые постоянно проповедовали рост и говорили, что ему надо развивать бизнес дальше. Его же вполне устраивало навсегда остаться бизнесом с оборотом в сто миллионов долларов. Ему этого хватало, потому что он хотел наслаждаться жизнью, свободным временем и временем, проведенным с семьей.

Экономическая теория в нынешнем виде утверждает, что если мы не растем, то мы умираем.

Это неправда. Да, нам необходимо меняться, но изменение не всегда означает рост.

Компании нужно меняться. Безусловно, ей нужно адаптироваться к условиям меняющейся среды, иначе она станет неактуальной, клиенты ее бросят и она умрет.

Это нормально, но адаптация необязательно означает количественный рост. Она может означать рост качественный. «Больше — не обязательно лучше». «Лучше может означать больше, однако не с точки зрения качества жизни…»

Человек или семья могут сказать: «У нас всего в достатке. Теперь давайте наслаждаться тем, что есть». То же самое применимо и к компании, которая может решить, что нынешний размер удовлетворяет ее потребностям и теперь можно концентрироваться на постоянном стремлении быть самыми лучшими в рамках нынешнего размера. Для этого нужно постоянно улучшать то, что компания делает, как она это делает и для чего.

Эта концепция применима не только к людям и компаниям. Ее можно применить и к обществу в целом.

Целая нация может концентрироваться на «улучшении» качества жизни: больше свободного времени, больше культуры, искусства, спортивных событий; улучшения умственного и физического здоровья, меньше преступлений, меньше умственных заболеваний, больше образования. В жизни столько всего помимо материальных благ, не только для человека, семьи или компании, но и для целых наций!

Возьмите, к примеру, безработицу. Конечно, один из способов ее снижения — увеличение экономической активности. То есть возвращаемся к «чем больше, тем лучше». Но что если мы изменим наши цели, перенесем ударение на важность и необходимость поддержания высокого качества жизни? Как решать безработицу с этой точки зрения?

Делить работу. Тогда выходные можно сделать длиной в три-четыре дня, а не два. Больше времени на развлечения. Меньше работы. Больше людей будут заняты меньше. Вы возразите: тогда ведь люди будут меньше зарабатывать. В этом и заключается идея! Необязательно стремиться к большему. Достаточно достаточного.

Зачем США стремиться быть экономическим лидером мира? Почему бы не стремиться стать страной с наилучшим качеством жизни, исполненной искусства, спорта, а также времени и места для личного роста?

Постиндустриальное общество не должно быть равнозначно продолжающемуся экономическому росту. По мере продвижения по этапам жизненного цикла надо менять цели, причем не только в жизни индивидуумов или корпораций, но и в национальной политике.

 

Исламский центр Кордовской инициативы на Граунд-Зиро: правда или уловка?

Если имам Фейсал Абдул Рауф и его финансовые покровители на самом деле рассчитывают открыть Исламский центр, проповедующий умеренные взгляды, им нужно перейти от слов к делу. И если они воплотят свои планы в реальность, я считаю, что Исламский общественный центр даже не поблизости, а непосредственно на территории Граунд-Зиро вполне уместен.

Ряд предложений

Если сторонники Кордовской инициативы намерены продвигать умеренные взгляды, почему бы не выделить один-два этажа мусульманского центра под постоянный музей, документирующий зверства, совершенные радикальными мусульманами в прошедшие пятнадцать лет?

Пусть показывают фильм о том, как радикальные мусульмане избивают камнями до смерти мусульманских женщин, предположительно за супружескую измену. Пусть покажут фотографии с мест террористических взрывов в Лондоне и Мадриде.

Оторванные части человеческих тел. И, конечно, не исключат свидетельств о террористических актах в Израиле, включая убийство младенцев в яслях.

Я бы хотел увидеть комнату, посвященную отрубанию голов, особенно Дэниела Перла, казнь которого записали на видео. Его убили только — я подчеркиваю, только — за то, что он был евреем. Пусть показывают всю запись, на повторе. Пусть зрителей передергивает. Пусть дети вскрикивают от отвращения.

Пусть выделят этаж в память террористических атак 11 сентября. Пусть расскажут всему миру о мусульманах, которые пилотировали самолеты, планируя убить невинных людей. Пусть расскажут посетителям, где их этому научили и кто заплатил за это обучение.

Пусть предложат мусульманским детям такие учебные программы, чтобы они с отвращением относились к исламскому терроризму и научились говорить терроризму «нет».

Немцы отвергли нацистов. Года два назад, во время поездки в Берлин, я посетил Музей Холокоста подле Бранденбургских ворот в центре города, в шаге от бывшего бункера Гитлера.

В этом музее немцы выставили на обозрение свое неприглядное прошлое. Показывая фотографии зверств, совершенных во время Холокоста, они выразили явное и открытое отвращение к преступлениям нацистов.

Если основатели Исламского центра на самом деле хотят отвергнуть радикальный исламизм, пусть подтвердят слова действиями.

Я встречался с имамом Рауфом и верю, что это искренний, благожелательный мусульманский религиозный лидер. Но сегодня он здесь, а завтра его не будет. Никто не живет вечно. Открытие постоянного музея станет основой гарантии того, что после смерти имама Исламский центр на этой священной земле не станет еще одним прибежищем радикального исламизма, празднующим террористический акт 11 сентября вместо того, чтобы от него отрекаться. Если когда-нибудь музейные выставки уберут, мы будем знать, что цели руководителей изменились.

Еще один важный момент: такой музей покажет истинные намерения финансовых покровителей Исламского центра. Если после принятия решения об открытии музея эти покровители испарятся вместе с деньгами, то не исключено, что это люди, которые финансируют медресе, пропагандирующие джихад и терроризм.

Если имам хочет заручиться нашим доверием, пусть отречется от радикального исламизма не только на словах, но и на деле.

Примечание автора: эту заметку я отправил в редакции New York Times, Washington Post, Los Angeles Times и Wall Street Journal, и все они отказались ее опубликовать. Газета Santa Barbara News-Press напечатала ее 3 октября 2010 года.

 

Мусульманская угроза?

Западный мир поражен серьезной исламофобией. Причины очевидны: террористические акты радикальных мусульман стали регулярными; вдобавок в Западной Европе начали задумываться о том, что мусульманское население вскоре может стать преобладающим в Европе по причине иммиграции и высокого уровня рождаемости.

Насколько этот страх оправдан?

Постановка проблемы

Я считаю, что исламофобия не всегда оправданна. Не все мусульмане реальные или потенциальные «враги». Я, например, обязан жизнью семье албанских мусульман, которые приютили и укрыли меня и моих родителей во время Второй мировой войны. Миролюбивые мусульмане с крепкими семейными ценностями и моралью существуют.

Тогда в чем конкретно состоит проблема?

Я полагаю, что происходящее — не религиозная и не культурная война. Дело не в противостоянии мусульман и иудеохристиан. Дело в вечной борьбе между теми, кто покровительствует культурному разнообразию, и теми, кто считает, что существует один-единственный правильный подход ко всему, будь то политика, религия, сексуальная жизнь, и хочет сделать незаконными или уничтожить любые альтернативы.

В этом состояла причина войны между Спартой и Афинами в V в. до н. э. И аналогичный конфликт спровоцировал обе мировые войны в ХХ веке: с одной стороны был союз государств, веривших в демократию как наименее ущербную форму власти, а с другой — страны, делавшие ставку на однопартийную систему, усиленную тоталитарным режимом.

Сторонники движения «Талибан» — не первые и не единственные фанатики.

Вспомните испанскую инквизицию XV века. Разве инквизиция — не христианская версия «Талибана»? Разве что 500 лет спустя, и фанатики на этот раз — мусульмане.

Каждая религия притягивает определенное количество фанатиков — тех, кто одержим желанием насаждать и отстаивать свои собственные правила, уничтожая всех, чьи принципы отличаются. С их точки зрения, преследование инакомыслящих не просто благое дело, а обязанность.

Системы, основанные на фанатизме, неизбежно приходят к этапу, на котором терроризм кажется логическим шагом. И они начинают террор: поджигают дома чужой веры.

Что делать?

Соберите всех в круг

Война проблему не решит: невозможно ненавистью бороться с ненавистью. Мне кажется, я знаю, как выиграть войну демократическими методами.

Вот мое мнение: чтобы победить тех, кто верит в один-единственный путь, нужно обернуть против них их собственное мировоззрение.

Как?

Представьте общество или культуру в виде большого круга. Внутри круга одни правоверные, а снаружи — инакомыслящие, с которыми можно поступать по вашему усмотрению или просто их исключить.

Но круг непостоянен; он динамичен. Внутри круга люди начинают присматриваться друг к другу: кому там не место. Им нужно однообразие. Желание исключить разнообразие теперь направлено внутрь круга, потому что люди снаружи уже исключены.

Для примера посмотрите на еврейских религиозных фанатиков. Сначала они исключили гоев — детей неиудейских матерей. Потом они исключили евреев, которые молятся с другой интонацией, таких как евреи-сефарды. Потом стали исключать даже друг друга в зависимости от индивидуальной интерпретации Торы. И в рамках каждого маленького культа развивается все больше исключений. Круг продолжает сжиматься.

Вместо того чтобы бороться с «эксклюзивистами», нужно изолировать их и запечатать границы их круга. В отсутствие «врага», в адрес которого можно транслировать вину и страхи, они вскоре начнут спорить между собой: «Кто тут самый праведный? Кто самый благоверный?» Закончится насилием, как всегда, но на этот раз они будут драться и убивать друг друга, и их сообщество обрушится внутрь себя, подобно всем гнилым вещам.

Между тем демократические силы могут воспользоваться средствами массовой информации, которые не признают границ: радио, телевидением, интернетом, литературой, чтобы ускорить процесс дезинтеграции. Демократические силы также могут предложить финансовую помощь тем силам внутри мусульманских государств, которые поддержат демократию.

Жизненно важно, чтобы страны, поддерживающие культурное разнообразие, защищали его. Необходимо принять строгие законы, которые запрещают любые попытки препятствовать разнообразию.

Идет война между разными философиями, разными мировоззрениями. Это война стилей, а не религий.

 

Что не так с демонстрациями «Захвати Уолл-стрит»

Позвольте начать с конца и поделиться выводом: эти демонстрации проходят не там, где надо, и направлены не против тех, кого надо.

Поясню свою мысль.

На демонстрациях участники несут плакаты против жадности, против того, что компании и руководство Уолл-стрит зарабатывают бесстыдные деньги, в то время как остальные граждане бедствуют. Американские компании купаются в рекордных доходах, в то время как безработица достигла рекордного уровня. Это явно неправильно… Но они протестуют против манифестаций проблемы, а не ее причины.

Определение причины проблемы

В чем состоит причина?

Мотив прибыли. Вот где зарыта собака.

Представьте, если бы врачи стали гнаться за прибылью и измерять свои успехи размером доходов. Если бы в медицинских школах учили, что цель их деятельности — зарабатывание прибыли, многие из нас погибли бы от ненужных операций, обанкротились на медицинских счетах и страховых взносах; продуктивность работы упала бы, потому что не было бы конца и края больничным отпускам.

Чему учат на медицинских курсах? «Не навреди. Главное — интересы пациента».

Врачи тоже хотят, чтобы им платили, но не зарплата должна ими руководить. Я говорю «должна», потому что в реальности некоторые врачи под давлением общества поддаются искушению, начинают измерять свое достоинство размером доходов и потому поступаются профессиональной этикой ради денег. Но это исключение, а не правило; между тем в бизнесе это официальная сложившаяся норма.

Посмотрите, как себя ведут фармацевтические компании. Чтобы получать постоянные прибыли, они разрабатывают якобы новые лекарства. На самом же деле вносят модификации в старые лекарства и называют их по-новому, чтобы оправдать расходы на научные исследования. Они находят новые болезни, требующие лечения, несмотря на сомнения в том, насколько эти болезни серьезны.

Фармацевтические компании зарабатывают тонны денег, в то время как страна стоит на грани банкротства и стоимость медицинских услуг зашкаливает. Действительно ли фармацевтика работает в интересах пациента или они видят в пациентах только источник дохода?

То, что я описываю, характерно не только для отрасли здравоохранения; такое происходит в бизнесе повсеместно. Каждый CEO пытается повысить доходы на акцию, особенно в открытом акционерном обществе, акции которого продаются на бирже. Если доходы на акцию будут ниже, чем у конкурентов, то CEO уволят.

Нет ничего постыдного в том, чтобы преследовать прибыль. Этому учат в бизнес-школах, это обоснуют на экономических факультетах мудреными математическими доказательствами. Для того чтобы неуклонно увеличивать прибыль, компании изобретают продукты и услуги, общественная польза которых в лучшем случае сомнительна, и захватывают новые рынки, где ценность этих услуг также под вопросом. Мы, например, знаем, что сладкие газированные напитки вызывают ожирение и сердечные приступы. Тем не менее экспортируем их по всему миру. Жареная пища в общепите тоже ведет к ожирению, вызывает повышенное кровяное давление и массу других заболеваний. Бедные питаются в общепите: у них нет денег на полезные продукты. Правительство Лос-Анджелеса запретило открывать рестораны фастфуда в бедных районах города. Тем не менее мы экспортируем вредные продукты во все бедные страны, куда можем дотянуться, и уничтожаем здоровье наций. Зарабатывая на этом.

Ориентированная на прибыль система в целом разрушает рынки, на которых работает.

Не подумайте, что я виню одних CEO. По отдельности это могут быть сознательные, душевные люди (по крайней мере, некоторые). Это система поощрений и наказаний заставляет их так себя вести.

Служа клиенту

Что делать? Руководители бизнеса должны быть профессионалами. В первую очередь они должны служить интересам клиента. Не вредить.

Прибыль должна быть не целью, а ограничением. Другими словами, целью должно быть служение интересам клиентов, которое приносит прибыль, а не увеличение прибыли на страх и риск потребителей. Утверждения, что «покупатели — взрослые люди… им доступна информация… у них есть выбор… и т. д.», — это фиговый листок, прикрывающий жадность.

Смена фокуса

Где тогда нужно митинговать? Перед бизнес-школами и экономическими факультетами, где проводят идеологическую обработку будущих лидеров бизнеса, где легитимизируют мотив прибыли.

Этот мотив глубоко укоренился в образовательной системе. Одна из причин этого — то, что прибыль поддается исчислению. Постановка цели в виде цифр позволяет профессорам построить красивые бизнес-модели и теории, которые иначе были бы невозможны. Клиентоориентированность, профессиональное отношение к покупателям, ненанесение вреда не исчисляются. Измерение прибыли позволяет контролировать большие корпорации, особенно международные компании. Это измеряемый критерий успеха или провала. Такие неисчислимые критерии, как профессионализм или клиентская поддержка, не позволяют аккуратно контролировать бизнес.

Мы разработали идеологию бизнеса, которая скорее бывает достоверно ложной, чем приблизительно правильной.

Идеальный руководитель: Стив Джобс, а не Джек Уэлч

Мой герой не Джек Уэлч, генеральный директор General Electric, идеолог концепции «жги и режь», который создал культ показателя ROI — прибыли на вложенный капитал. Мой герой — это Стив Джобс, который относился с любовью к своим клиентам, разработчикам своих технологий и самим разработкам. Покупатели, разработчики и сотрудники отвечали ему любовью; люди боролись за право работать на Apple.

Вы думаете, Стиву Джобсу удалось бы сделать Apple самой ценной компанией на земле, если бы он был мотивирован одной прибылью? Для него прибыль была результатом любви к своему делу. Он сказал: «Я помню, что все мы смертны, и знаю: мне нечего терять. Я обнажен. Нет причины не следовать зову сердца».

Он ничего не говорил о том, чтобы успеть заработать как можно больше денег перед смертью. Он следовал сердцу. В бизнес-школах ничего не говорят о том, чтобы следовать сердцу. Там все классы — о том, как заработать как можно больше. Я знаю: я преподавал в нескольких бизнес-школах.

Когда человек знает, что смерть близка, он понимает, что в жизни главное. Это любовь. Любовь к своему делу.

Я сам и, без сомнения, вы тоже хотели бы попасть на прием к врачу, который любит свою профессию больше, чем деньги. И я хочу обучать менеджеров и руководителей, которые любят свое дело (и пусть оно будет прибыльным) больше, чем беспокоятся о размере своих доходов.

Мой вывод: демонстранты «Захвати Уолл-стрит» атакуют листву на дереве, а не корни. Потому что корни они, очевидно, не видят. Они митингуют против того, что у них перед глазами. Я бы предпочел, чтобы они протестовали перед зданием бизнес-школы Гарварда — оплота бизнес-образования, школы, которая выпускает тех, против кого протестуют демонстранты. Пусть митингуют перед зданием бизнес-школы Университета Чикаго, где Милтону Фридману вручили Нобелевскую премию за дотошное отстаивание идеи, что цель бизнеса — это бизнес.

Они — источник проблемы. А мы ее жертвы.

 

Война против терроризма или что-то иное?

Друг прислал мне ссылку на видео на YouTube, где мусульмане сжигают американский флаг перед американским посольством в Лондоне 11 сентября этого года. Просмотр этого видео меня расстроил. Как они смеют сжигать американский флаг, да еще именно в этот священный день?

А потом я прислушался к демонстранту, одетому в типичный мусульманский наряд. Он говорил в мегафон на классическом оксфордском английском языке: «Здравствуйте, Британия и Америка! Сколько ваших детей должно погибнуть, прежде чем вы поймете, что это война за религию? Война, которую вы ведете против нас».

На другом языке

Постойте! Мы ведем войну против них? Разве мы не защищаемся от них?

Ради взаимного уважения давайте внимательно проанализируем это выступление.

Заметьте, я ни в коем случае не поддерживаю и не одобряю действия мусульманских террористов 11 сентября или любые другие акты террора. Однако выступление демонстранта заставило меня задуматься: если мы посмотрим на нашу демократическую систему, законы и систему правосудия как «наш шариат», по контрасту с тоталитарной религиозной системой и законами — «их шариатом», то выходит, что они могут быть правы, говоря, что мы насаждаем наш шариат.

Это правда.

Мы вмешиваемся в то, как они обходятся с женщинами.

Представьте себя на месте мусульман: как, по-вашему, они относятся к тому, как обходимся с женщинами мы? Они видят, что наши женщины появляются на публике, одевшись обольстительно. Они видят, что наши женщины часто разводятся или вообще не выходят замуж и что большинство наших граждан считает, что аборты — это морально приемлемо. Почему мусульмане должны хотеть перенимать наш образ жизни?

Мы не хотим, чтобы их женщины ходили в школу с покрытой головой, хотя мусульманские женщины носят хиджаб не только от скромности, но и потому, что хотят, чтобы их оценивали за их моральный облик, характер и идеалы, а не за внешность. Наши женщины ходят в школу в одежде, которая обнажает их ноги, руки и, зачастую, грудь. В нашей культуре это нормально, но в культуре мусульман только распутные женщины — проститутки — так одеваются и так себя ведут. Мусульмане не хотят, чтобы их жены и дочери переняли западные манеры, одежду и поведение.

То, что мы считаем свободой выбора, может даже казаться наглыми нападками на общественные ценности, которые святы для мусульман. Почему они должны испытывать больше энтузиазма по поводу «нашего шариата», чем мы — по поводу «их шариата»?

Мы препятствуем тому, чтобы они привносили свои шариатские законы в нашу страну, но считаем, что у нас есть право приезжать в их страну и силой насаждать «наш шариат». Да, правомерно противодействовать нашим врагам, когда те пытаются разработать оружие массового уничтожения или сговариваются на нас напасть. Но оправдывает ли это наше продолжающееся пребывание в Ираке? Или Афганистане?

Неадекватные методы

Мы считаем, что у мусульман допотопные ценности. Дает ли это нам право пытаться силой их изменить?

Мы применяем неадекватные методы, чтобы насадить наш шариат: оружие. Мортиры. Бомбы. Убийства. Но так нельзя изменить мышление. Изменить мышление может только мышление. Что подтолкнуло к событиям Арабской оттепели и свержения диктатуры — вторжение наших танков и солдат в Египет? Или влияние средств массовой информации — наших СМИ? Берлинская стена пала, потому что мы вторглись в Россию, или это было результатом того, что наше телевидение вещало через Стену о возможности перемен, изменяя мышление и, тем самым, поведение?

Современные войны ведут не ружьями или пулеметами. Их ведут с помощью портативных видеокамер и роликов на YouTube и Facebook.

Для танго нужны двое, и если мы верим, что пытаться заменить их шариат на наш — дело благое и правильное, то попытка осуществить это с помощью оружия не решит, а только усугубит проблему.

 

Монтескье и демократия

Необходимое для демократии как системы управления разделение власти на ветви произошло под влиянием французского философа Монтескье. Этими тремя ветвями являются исполнительная, законодательная и судебная власти.

По моему мнению, доктрина Монтескье верна, но не закончена. Почему?

Подробно о ролях

Проанализируем доктрину разделения власти с точки зрения методологии PAEI.

Предлагаю считать, что законодательная власть исполняет роль (E) (предпринимателя). Возможно, вы не согласитесь и скажете, что это, скорее, роль (А) (администратора). Я считаю, что результаты их работы соответствуют функции (А), но целью их деятельности является функция (Е), потому что целью законодательства является управление страной, принятие решений, которые предопределяют курс и облик государства. Это соответствует роли (Е).

Роль исполнительной власти — это роль (P) (производителя): исполнение решений законодательной власти и рекомендация законопроектов.

Что касается власти судебной, я считаю, что это функция (А) (администратора): эта ветвь власти трактует и обеспечивает исполнение законов. Именно поэтому они озабочены следованию прецедентам.

Даже если вы не согласитесь с такой классификацией ветвей демократической власти по методике PAEI, неоспоримо то, что в ней отсутствует функция (I) (интегратора). Это плачевно, учитывая, насколько важна роль интегратора при том темпе изменений, которые мы переживаем в современном мире.

Роль (I) присутствует в ряде форм правления, таких как президентская демократия или монархия. Президент или монарх выше политической борьбы. Он или она не принадлежат ни к одной из трех ветвей, но являются единоличными руководителями всех трех.

Зачем нам роль (I) в форме высшей власти? Чтобы сохранять единство страны, отождествляясь с нею. Иначе политическая борьба за власть и разногласия между ее ветвями подрывают доверие населения. Кто-то должен символизировать единство страны, питать это единство и защищать его.

К сожалению, в Соединенных Штатах президент является частью исполнительной власти. Если он пытается объединить страну, о нем говорят, что он не лидер, потому что он не выбирает сторону. А если он выбирает сторону, то служит раздору.

Это неудивительно, потому что роли (P) и (I) несовместимы.

Вот такая пища для размышлений.

 

Происхождение и сущность доверия

Мне кажется, я знаю, откуда берется уважение. Оно возникает, когда вы верите, что можете получить пользу от того, что кто-то не согласен с вашим мнением, что разногласие может вас чему-то научить. «Я отношусь к вашему отличному мнению с уважением, пока верю, что могу чему-то из этого научиться… и пока вы спорите со мной без раздражения».

Уважение зарабатывается — и усваивается — благодаря опыту. Настоящее уважение возможно, когда вы верите, что можете поучиться у всех окружающих, не требуя доказательств. Когда вы постоянно любопытны и открыты, вы уважаете всех окружающих.

А доверие?

Почему одни люди всем доверяют, а другие относятся ко всему с подозрением?

Вопрос веры

Мне кажется, я знаю ответ. Это зависит от того, верите ли вы в растущий круг, неизменный круг или, что хуже всего, в сужающийся круг.

Позвольте объяснить.

Вера в растущий круг — это вера в то, что в будущем все будет лучше. У всех нас будет больше благ. Так что те, кто усердно работает и делает вклад в круг, увеличивает круг на всеобщее благо. По этой причине никто не будет против, если этого вкладчика ждет исключительная награда.

Вера в неизменный круг — это вера в то, что блага ограниченны и, если даже кто-то усердно работает, это не значит, что круг расширяется. Наоборот, если кто-то очень старается, ему может перепасть больший кусок пирога, и остальным достанется меньше. Поэтому такие люди пытаются подорвать усилия усердного работника, чтобы ему было трудно добиться успеха и заработать больший кусок.

В обществе, где верят, что круг сужается, пытаются устранить предприимчивых людей — тех, кто может потребовать для себя больший кусок. (В Советском Союзе, например, предпринимателей считали «спекулянтами», и им грозила ссылка в ГУЛАГ.)

В той культуре, где верят в растущий круг, я могу позволить себе доверять окружающим и содействовать их интересам, жертвуя собственными. Почему? Потому что я верю, что круг растет. Соответственно, я верю, что если сегодня пожертвую своими интересами ради кого-то, то этот кто-то сможет расширить круг, и мне тоже достанется больший кусок.

Я говорю о том, что доверие — это не альтруизм и не добродетельность. Это форма поведения, основанная на логической предпосылке, что в наших собственных интересах доверять окружающим и помогать им работать усердно и получать награду в виде большего куска пирога, потому что в результате нам всем достанется больше благ.

Вопрос собственных интересов

Повторюсь: это в наших интересах — доверять.

Поделюсь соображениями, как я применяю этот принцип.

До сего дня американская культура основывается на взаимном доверии (и уважении). Меня постоянно удивляет, как Налоговое управление доверяет (по крайней мере, доверяло в прошлом) гражданам лично отчитываться о своих доходах при расчете налогов. В странах, где я рос, так не бывает, и теперь я знаю почему. Там живут, полагая, что круг неизменен и все друг за другом следят.

В США культура определена принципом «граница — только небо», и если вы работаете усердно, то добиваетесь большого успеха. Более того, вас всячески будут поддерживать на этом пути. В культуре неизменного круга происходит противоположное. Если вы слишком предприимчивы и выделяетесь, вас будут третировать. Вам будут вставлять палки в колеса, пытаться вас сломать. Это типично для старой Европы.

Я считаю, что вера в растущий круг в Соединенных Штатах сложилась по причине большого размера страны и ее малонаселенных просторов. Хватало места и возможностей для всех. Нужно было только усердно работать.

Сегодня вера в растущий круг все еще весьма сильна в Кремниевой долине, в индустрии высоких технологий и на Уолл-стрит, но в гораздо меньшей степени где-либо еще. В новостях пишут про один процент, который продолжает обогащаться, в то время как остальное население чувствует, что их жизни становятся все менее и менее значимыми и круг благ перестал расти — более того, он начал уменьшаться. Это создает мощное неприятие успешных предпринимателей. Отсюда зародилось движение «Захвати Уолл-стрит». Растет враждебность по отношению к тем, кто добился успеха.

По мере снижения доверия в политической и социальной среде начинается внутренняя дезинтеграция. Культура становится более предвзятой и злободневной, и социально-политическая система начинает разрушаться.

Куда идет Америка?

 

Что делать с коррупцией?

Повсюду, буквально в каждой стране, где я бывал, люди жалуются на коррупцию. В Мексике, Словении, Сербии, России, Израиле и даже в США. Может, в Швейцарии не жалуются, но, даже если они и правы, это не меняет моего вывода: крайне сложно найти страну, где коррупции нет.

Для того чтобы придумать, что делать с коррупцией, нужно определить ее источник, а для этого спросить себя, почему коррупция повсеместна.

Почему? Потому что повсеместны изменения.

Связь между изменениями и коррупцией

Я говорю вам, что основным фактором, вызывающим коррупцию, являются либо неконтролируемые, неуправляемые изменения, либо, напротив, их полное отсутствие в стране, которая находится в изменяющейся среде. Почему между изменениями и коррупцией существует связь?

В иврите есть такое выражение: «Дыра в заборе манит вора». Тяга к воровству, я полагаю, в некоторой степени свойственна всем. Очень, очень мало совершенно невинных. Не будем принимать во внимание предположение, что землю населяют одни святые. Просто нереалистично считать, что мир изменится. Если в заборе есть дыра, если возникает мысль, что можно что-то прикарманить и никто нас не поймает, то весьма вероятно, что мы поддадимся соблазну.

В сербском языке есть похожее выражение: «Те, кто собирает мед, не могут не облизать пальцы». Иными словами, все мы не без греха. Разница только в том, кто как сопротивляется соблазнам.

Я предлагаю подумать о том, что проблема — не в присутствии «вора» (все мы в разной степени воры), а в наличии «дыр», создающих соблазн. Что это за «дыры» и откуда они появляются?

Как часто меняются нужды рынка? В современном обществе изменения происходят очень быстро и очень часто. Далее, сколько времени нужно на то, чтобы построить и внедрить новую систему, чтобы эффективнее удовлетворять новые нужды? На это уходит много времени.

Поскольку нужды меняются быстро, а система, которая могла бы их удовлетворить, разрабатывается долго, высока вероятность того, что, пока система внедряется, нужды потребителей изменятся и система не сможет их удовлетворить.

Вывод: чем выше скорость изменений, тем быстрее меняются нужды потребителей и, соответственно, растет вероятность, что административная система окажется нездоровой. Она будет нецелесообразной с точки зрения нужд потребителей, то есть станет системой бюрократической.

Подчеркиваю: чем быстрее происходят изменения, тем больше бюрократии.

То же верно и для макросистемы, где нет изменений. То, что макросистема особо не меняется, не означает, что ее подсистемы тоже неизменны. Поэтому, если подсистема изменяется, а макросистема — нет, то возникают «дыры» — манифестации дезинтеграции.

Роль экспедитора

Посмотрим на общество, где общественные ценности особо не изменились, зато быстро меняются технологии. Появятся «дыры», которые нужно залатать: как проводить платежи, стоит ли платить проценты по кредитам и т. д.

Для того чтобы получить результат, нужно преодолеть неконструктивность бюрократии, найти способ залатать «дыры». Тут появляется «вор» — некто, кто может помочь за плату. Другое название этой платы — коррупция.

Например, в Санта-Барбаре, где я живу, на получение разрешения на строительные работы на вашей земле или у вас дома уходит очень много времени. Этот процесс бюрократизирован.

Поэтому люди стали решать эту проблему, нанимая «экспедитора». Это такой человек, который раньше сам работал в отделе градостроения, отвечающем за выдачу разрешений. Он все знает о том, как разрешения выдают. Вы ему платите, и он находит лазейки. Он никому не дает взятки. Он просто знает, как обойти бюрократию, как быстро провести документы от одного чиновника к другому.

Роль общественных ценностей

В Санта-Барбаре это коррупцией не считается, но, по моему мнению, это фактически взяточничество. Если бы система работала эффективно, не было бы нужды в «экспедиторе». Поэтому, на мой взгляд, система коррумпирована, и это дает коррумпированным людям возможность заработать. Да, это не такая коррупция, как в некоторых странах, где документы переходят с одного стола на другой, только если «шестеренки хорошо смазаны», то есть большие суммы денег перешли из одних рук в другие. Но феномен остается.

Где бы ни присутствовала бюрократия, административная система работает не на результат, и возникает коррупция, чтобы заполнить дыры.

Разница между странами только в уровне коррупции.

Уровень коррупции является производной общественных ценностей в конкретной стране, а также функцией того, насколько административная система неэффективна в сопоставлении с потребностью в результатах.

Да, жадность тоже играет важную роль, однако система ценностей не производила бы негативный результат, если бы административная система была эффективной. Посмотрите на судебную систему в разных странах. Произошло изменение ценностей: вместо того чтобы решать спор миром, стало модно судиться, и судебная система теперь настолько перегружена, что приговор порой приходится ждать годами. А людям нужно решение. Возникает «дыра», и кто-то найдет способ дать судье взятку, чтобы приговор вынесли побыстрее.

Возьмем другой пример. Общество перешло от социализма к капитализму, где индивидуальный успех оценивается размером зарплаты и объемом материальных благ. Произошло изменение системы ценностей. Но для учителей, полицейских, врачей и судей ничего не изменилось: платят им мало, как при социализме. Что же выходит? Полицейские, врачи, судьи и учителя начинают брать взятки, чтобы больше зарабатывать.

Что нам теперь делать? Как лечить систему?

Везде — подчеркиваю, везде, — где я поднимал этот вопрос, люди объясняют коррупцию жадностью и беспринципностью. На языке методологии Адизеса это проблема 1-го типа, которая относится к колонке с причинно-следственными связями, соотносящимися с культурой, ценностями и стилем лидерства.

Я не соглашусь. Я считаю, что коррупция принадлежит к 6-й колонке, в которой проблемы связаны с системной манифестацией системных процессов, системной структуры и ценностей. Лечение проблем 6-го типа радикально отличается от лечения проблем 1-го.

Залатаем забор

Насколько отличается? Если отнести эту проблему к жадности и беспринципности, ее надо лечить, меняя человеческую природу. Поскольку, позвольте мне это утверждать, человеческую природу не изменишь, не стоит ожидать, что это действенное решение. До сих пор это никому не удавалось. Даже Господь Бог не может изменить человеческую природу: когда он последний раз пытался, он устроил Великий потоп и потом признал, что это бесполезное дело.

Безусловно, всегда можно заморозить проблему: поймать откровенно коррумпированного чиновника и казнить его. Сделать из него пример остальным в назидание. Напугать. Так поступают китайцы. Или посадить чиновника в тюрьму на многие годы. Так делают американцы. Арест или расстрел коррумпированных чиновников помогают заморозить проблему — на время.

Может, лучше учить людей честному поведению? Это принесло бы какое-то облегчение.

Но решат ли эти подходы проблему? Нет. Нет нужды доказывать, что я прав. Свидетельства мы ежедневно видим в газетах. Коррупция продолжается.

Чтобы решить проблему, нужно залатать дыры в заборе!

Лечение системы целиком

Итак, проблема относится к 6-му типу. Для того чтобы устранить коррупцию, а не просто заморозить ее, нужно решить проблемы 2-го, 3-го, 4-го и 5-го типов. Другими словами, нужно вылечить систему целиком.

Позвольте объяснить, что я имею в виду. Поскольку изменения стремительны, как лошадь на полном скаку, телега начинает разваливаться. Чем быстрее появляются дыры, тем быстрее их нужно латать. Понадобится круглосуточная ремонтная бригада, и ей придется искать и латать дыры, не останавливая скачущую лошадь. Им придется бежать за ней следом и ремонтировать телегу на ходу.

На уровне государства это надо делать на высшем уровне: допустим, силами заместителя премьер-министра, располагающего серьезным бюджетом и командой. Его сотрудники будут агентами изменений; профессионалами, обученными системному анализу и управлению изменениями. Их задачей станет не поиск коррупции и не наказание коррумпированных чиновников — это функция генерального прокурора. Эта команда займется исключительно поиском источников коррупции и ремонтом системы, которая должна быть прозрачной и открытой для всеобщего обозрения, а также эффективно и быстро удовлетворять потребности потребителей.

Коррупция не любит солнечного света.

Аналогичное решение нужно внедрить на каждом уровне правительства, вплоть до региональных и муниципальных властей, а также в крупных корпорациях, которые зачастую не уступают правительству по уровню бюрократии.

Коррупция является функцией системы ценностей, это безусловно. Однако решение состоит не только в изменении ценностей, поскольку для этого необходимо было бы изменить человеческую природу. Нужно вылечить систему, которая полна соблазнов для тех, кто слаб душой и телом. И сделать это по крайней мере столь же быстро, как быстро в ней происходят изменения и появляются дыры — источник проблемы.

 

Все ли в порядке с демократией?

В новостях день за днем показывают демонстрации. Повсюду. То в одной стране, то в другой. Некоторые демонстрации переходят в столкновения.

Кто-то скажет, что демонстрации, даже воинственные, — это выражение демократии, и подавлять их, подобно тому как Путин пытается это делать в России, означает подавлять демократию.

Но, теоретически говоря, при демократии вообще не должно быть демонстраций, и уж точно не должно быть таких, которые заканчиваются столкновениями. При демократии положено голосовать за отстранение лидеров от власти и выдвижение новых руководителей, которые более угодны народу. В США граждане попытались так поступить, и чем закончилось? Новоизбранные лидеры оказались ничем не лучше старых.

В поисках лидера

Можно сказать, это синдром качелей. Когда у власти партия А, люди голосуют за оппозиционную ей партию Б, а когда партия Б приходит к власти, электорату снова начинает нравиться партия А. Посмотрите на выборы в Англии: избиратели голосуют за левых, потом за правых, и снова за левых.

Люди отчаянно ищут такого лидера, который повел бы их в верном направлении.

Если те, кто находится у власти, теряют народное доверие, люди ищут им замену, только для того чтобы позже прийти к выводу, что новая власть ничем не отличается от старой. В какой-то момент население теряет уважение и доверие как к правящей партии, так и к оппозиции, как это произошло в Греции. Кого тогда избирать? Того, кто еще не стоял у власти, кто не проверен на практике и потому пока не подвергался критике. Так было в Италии, так победила правящая партии в Греции. Избирают кого-нибудь без опыта управления, без истории. Хотите другой пример? Барак Обама.

Люди разочаровываются в избирательном процессе как орудии управления согласно их желаниям. Вместо того чтобы голосовать в установленном порядке, которому они больше не доверяют, они голосуют ногами: выходят на демонстрации; жгут машины; бьют окна; дерутся с полицией, которая представляет власть имущих.

Я признаю, что демонстрации могут быть полезными для выражения желаний избирателей и принуждения правительства к действию. Возьмем, к примеру, движение за права человека. Или другой образец: демонстрации против войны во Вьетнаме.

Однако демонстрации обходятся дорогой эмоциональной ценой. Они стоят жизней: примером тому доктор Кинг, четверка студентов из Университета Кента и рабочие в Миссисипи.

Демократия тогда и сейчас

Разве мы этого хотим? Разве необходимо митинговать, жечь машины, бить окна, чтобы наши желания были услышаны?

Демократия хорошо работала в маленьких системах. В Афинах. В городской ратуше в Новой Англии. В системах, где все друг друга знали, где избранные лидеры поддерживали связь с избирателями и проблемы были не столь сложными. Сегодня мы живем в многогранной среде. Проблемы носят системный характер, и кто бы ни был лидером, какую бы партию он или она ни представляли, они не могут решить эти проблемы без того, чтобы их постоянно не подвергали критике, чтобы против них не проводили демонстраций.

Демократическую систему создали много поколений назад, когда мир был проще. Когда темп жизни был медленнее. Когда у людей не было ожиданий, что «я заслуживаю, чтобы обо мне заботились». Когда нормой поведения было отдавать, а не получать. Это был мир, где каждый полагался только на себя, а не на систему.

В новом мире люди живут, считая, что им что-то должны: «дайте нам хлеба и зрелищ, иначе мы сожжем вас дотла»; это мир, в котором люди не желают ничем жертвовать, где хотят мгновенного удовлетворения желаний. В нашем мире лидеру демократической системы, который зависит от избирателей, придерживающихся подобных ценностей и норм поведения, приходится терпеть бесконечные унижения и критику, чтобы быть переизбранным.

Кто в такой ситуации хочет быть лидером? Что это за люди, которых мы избираем?

Нам нужно перестроить демократическую систему, чтобы она культивировала таких лидеров, какие нам на самом деле нужны, если мы хотим, чтобы насилие перестало быть средством самовыражения.

 

Следует ли правительствам подавать в суд за дискредитацию?

Я только что прочитал в Moscow Times (местная ежедневная газета на английском языке), что Совет водоснабжения округа Ориндж в Калифорнии подал на кого-то в суд за дискредитацию. Этот кто-то — частное лицо — рассылал электронные письма, в которых обвинял Совет в коррупции. В статье пишут, что адвокаты, очевидно специализирующиеся в вопросах дискредитации, говорят, что Совету не выиграть это дело. Фактически, Совету даже не следовало подавать в суд, потому что по закону правительство не может судиться с частными лицами за дискредитацию.

В статье утверждалось, что причина, по которой такой закон существует, заключается в том, что если бы правительство с его бездонными карманами могло подавать в суд на информаторов-разоблачителей, у которых нет соразмерных средств на свою защиту, то никто не рискнул бы критиковать правительство, и тогда коррупция процветала бы. Правительство подавило бы оппозицию и сохранило власть, которой не заслуживало.

Почему эту статью опубликовали в России? Потому что тут пытаются провести в силу новый закон, который налагает на демонстрантов, не получивших разрешение на митинг, неприемлемо высокие штрафы (почти в размере среднего годового заработка).

Мне кажется, что публикацией этой статьи издательство косвенно выразило неодобрение российскому правительству за подавление критики.

Искусство имитирует жизнь, жизнь имитирует искусство

По какой причине государство может подавать в суд на граждан?

Стало модным поливать правительство и политиков грязью. Теперь не только в художественной литературе и кино описывают коррумпированных до мозга костей чиновников. Теперь о них пишут в газетных статьях, в письмах в редакцию. Повсюду.

Некоторые обвинения, наверное, справедливы. А некоторые — чистый вымысел в чьих-либо интересах, чтобы подорвать чей-то авторитет.

В конечном счете эти обвинения питают волну ненависти к политикам. Не только воображение имитирует жизнь, но и жизнь черпает вдохновение из воображения.

По мере обострения атаки усиливаются, доверие избирателей к лидерам слабеет, и население начинает отвергать руководителей, даже когда основания для этого сомнительны.

На мой взгляд, управление компанией, руководство семьей или страной имеют нечто общее. Это функция создания и поддержания безопасной оболочки, внутри которой можно жить и добиваться успеха. Для того чтобы выполнять эту функцию, родители нуждаются в доверии. То же самое применимо и к руководителям корпораций, и к политикам. Они все исполняют роль лидеров, а лидерство трудноосуществимо без доверия последователей.

Вы бы позволили вашим детям поливать грязью вашего супруга, например? Или, будучи менеджером компании, позволили бы подчиненному вас очернять? Чем же отличаются политики?

Неправильное решение

Итак, существует мнение, что если правительство со всеми его финансовыми возможностями и армией адвокатов станет судиться с гражданином, то оно подомнет его под себя. Никто не решится критиковать политиков или правительство, и коррупция будет процветать.

Я считаю, это неправильный вывод. Решение должно быть не в запрете правительству судиться с гражданами. Правильное решение — принять закон, по которому осведомителей будут защищать в суде за счет государства.

Вспоминаю, как я впервые столкнулся с дискредитацией политика. Мы проводили ежегодную Международную конвенцию Института Адизеса в курортном городе Эйлат на берегу Красного моря, в Израиле. Во главе стола рядом со мной сидел мэр города. Он спросил меня, в чем заключается методология Адизеса. Я начал рассказывать ему о взаимном уважении и доверии, которые мы стараемся привнести в компании, чтобы минимизировать деструктивные внутренние конфликты и построить культуру конструктивных взаимоотношений и сотрудничества. По мере моего рассказа я обратил внимание, что у него на лице отражалось глубокое недоверие. Он поджал губы, словно говорил: «Да ну, неужели вы это серьезно? Неужели вы так наивны? Вернитесь на землю!»

Поэтому я остановился и спросил его, что он думает.

«В политике, в правительстве такой подход не сработает, — сказал он. — Когда мой оппонент распускает по городу слухи, что моя сестра проститутка, вы думаете, имеет какое-то значение, что у меня вообще нет сестер?»

Дурные слухи распространяются со скоростью ветра. Как пожар. А хорошие новости передвигаются со скоростью улитки.

Я помолчал. Я понял, что он прав. Консультируя восемь премьер-министров разных стран, я заметил, что для руководства государством нужно быть толстокожим. Я заметил, что люди с малейшей чувствительностью любой ценой избегают этого поста, потому что там приходится ставить на карту свою репутацию, рисковать семейным благополучием и подвергать себя постоянному унижению.

Политические игры

Политика — это самая грязная война. Для того чтобы завоевать власть, политики готовы пачкать друг друга не только в грязи, а в самой что ни на есть фекальной массе, целыми днями. Они врут, манипулируют информацией, искажают факты. В результате население никому из них не доверяет. Фактически страна осталась без лидеров, подобно семье, где родители поливают друг друга грязью на глазах у детей, и не просто сквернословят, а обвиняют друг друга в самых ужасных грехах. Как в этой ситуации поступают дети? Они убегают из дома, становятся бездомными, наркоманами, проститутками…

Как поступают граждане, когда теряют последнее доверие по отношению к политикам в своей стране? Уезжают за границу, если могут, а если не могут — жгут машины, бьют окна, дерутся с полицией и впадают в безнадежность. Или сами присоединяются к машине коррупции.

Нам нужно защищать честное имя наших лидеров и тех, кто нами руководит, при этом не позволяя им нас попирать.

Как? Пусть правительство использует деньги налогоплательщиков, чтобы судиться с налогоплательщиками, и пусть этот же источник средств будет доступен и самим налогоплательщикам, чтобы защищаться от правительства. Мы дадим правительству право подавать на граждан в суд. А правительство пусть оплачивает защиту тем, с кем судится. А проигравший оплачивает штрафы.

 

Плюсы разнообразия

Говорят, самые красивые девушки в Советском Союзе были на Украине, а самые красивые девушки Украины жили в Одессе. Если это правда, почему именно в Одессе? Почему в Израиле такие красивые люди? И в Белграде тоже? В Швеции тоже живут красивые люди, но — здесь-то и кроется суть — в Швеции они все похожи. А в Одессе — нет. В Белграде, в Израиле — нет. Там много людей с экзотической внешностью, и каждый не похож на других, и один красивее другого.

В чем состоит эта непохожесть и что общего между этими странами?

Дело в разнообразии.

Одесса расположена в регионе, через который перемещались и в котором оседали представители разных культур и этнических групп. В результате произошло значительное этническое смешение, и получились экзотические, красивые люди. То же самое случилось в Белграде, где европейская культура подвергалась турецкому влиянию в течение пятисот лет турецкого владычества. То же самое произошло в Израиле, куда иммигрировали евреи из семидесяти разных стран. Там можно встретить чернокожих иммигрантов из Эфиопии, женатых на белых иммигрантах из Европы.

Разнообразие создает красоту. Однообразие скучно.

Сравните джунгли и пустыню. Где больше жизни? Где больше красоты? Где интереснее? Теперь представьте себе, что в джунгли проник агрессивный сорняк и убивает местную флору. Постепенно все разнообразие погибает, и остается безжизненный пустырь.

Может быть, радикальный исламизм и различные экстремистские движения — это такой агрессивный сорняк, который угрожает нашему разнообразию?

Без разнообразия нет экологии. А без функционирующей экологии нет жизни. Агрессивные сорняки надо выкорчевывать, чтобы могла процветать разнообразная флора. Так мы поступаем на огороде. Может, так надо поступать и по всей стране?

 

Побочный ущерб от деятельности международных компаний

Я консультирую как крупнейшие корпорации, так и семейные предприятия вот уже более сорока лет. В этой заметке я предлагаю свой анализ, не подкрепленный каким-либо «научным» изысканием. Я не проводил статистических исследований, не брал интервью и не изучал массу литературы на эту тему. Это не более чем личные размышления на основе многих лет непосредственного участия в прикладном принятии корпоративных решений. Мои выводы по причине ограниченной выборки могут быть ошибочными, и я готов выслушать ваши отзывы.

Устойчивость окружающей среды

Устойчивость окружающей среды — горячая тема. Нас всех волнует состояние окружающей среды, и мы все понимаем, что нужно сохранить нашу маленькую зеленую планету. Поэтому нужно остановить загрязнение воды, воздуха и земли. И остановить загрязнение людского здоровья такой пищей, которая ведет к ожирению и диабету и в целом вредна.

Кто в большей степени подвержен такому загрязнению? Будет ли CEO загрязнять воздух в том районе, где он живет? Вряд ли. Его или ее подвергнут публичному осуждению.

Естественно, что люди беспокоятся о своем общественном имидже и том, как к ним относятся соседи и друзья. Не говоря уже о том, что CEO редко принимают решения, угрожающие здоровью их собственной семьи.

Но что если завод находится на расстоянии тысяч километров? В другой стране? В сообществе, в котором CEO никого не знает? Ну, тогда он может и позволить загрязнение, особенно если это решение принесет доход и увеличит его личное благосостояние.

Я вижу, что местные компании заботятся о своей репутации.

Их клиенты — их соседи. Имя владельца компании зачастую написано на всех документах. Поэтому он беспокоится о том, что компания делает и как к этому относится сообщество.

В международных корпорациях это не так. Там другая история. Сдается мне, что выражение «устойчивость окружающей среды» там выражается процентом бюджета на PR.

Я только что вернулся из города Блед в Словении после конференции на тему ответственного менеджмента (PRME — ответвление Глобального договора ООН). В рамках Глобального договора компании подписывают обязательство быть социально ответственными. На конференции я увидел «почетного гостя»: профессора устойчивости окружающей среды из компании Coca-Cola. Я удивился: разве не та же самая Coca-Cola производит сладкие напитки, вызывающие ожирение и диабет? Разве не Coca-Cola выпускает сладкую за счет подозрительных химикатов «диетическую колу»? И эта компания читает лекции на тему устойчивости?

Не смешите меня.

Или McDonalds: с одной стороны, активно участвует в филантропических акциях, с другой — зарабатывает на продаже миллионам людей гамбургеров с мясом коров, которых пичкали химикатами для быстрого роста. Такое мясо готовят с обилием жира и соли, и это также способствует эпидемии ожирения по всему миру.

Кого они дурят?

Готов поспорить, что директор McDonalds не кормит свою семью бигмаками. Он-то понимает, что к чему. Но кормить этими гамбургерами незнакомых ему людей — от этого он покой не теряет.

Я верю, что безответственное управленческое поведение вызвано отчуждением — физическим, социальным, эмоциональным, каким угодно — между теми, кто принимает решения, и потребителями. Международные корпорации особенно этим отличаются по причине большого размера и глобального присутствия.

Централизация

В ходе консультационной работы я часто сталкиваюсь с компаниями — филиалами международных корпораций. Местные хотели бы сделать компанию более демократичной, чтобы сотрудники обладали возможностями принимать участие в решениях. Но их местный авторитет имеет малый вес в принятии решений. Играет крайне незначительную роль. Где-нибудь в тысячах километров от них сидит вице-президент, который решает, что филиалу делать. Местные руководители ограничены в своих возможностях, лишены власти. Они не могут принимать решений, связанных с реальными изменениями.

Это влечет за собой определенные последствия. Со временем ограничения начинают влиять на общий уровень самооценки. Дух предпринимательства снижается, когда вами управляют, вместо того чтобы управляли вы. Я считаю, это негативно влияет на демократию. Когда люди не могут принимать решения в своей непосредственной рабочей среде, с какой стати они будут думать о том, что их голос имеет какое-то значение в отношении решений, принимаемых политиками?

Налоги

Большие корпорации, такие как Apple или General Electric, в последнее время часто фигурируют в новостях в связи с тем, что они нашли дыры в законах, позволившие им недоплатить миллиарды долларов налогов, переведя бизнес в страны с более низкими налоговыми ставками.

Что чувствует бизнесмен, который не работает в международной компании, когда ему приходится платить налоги по растущим ставкам? Что чувствует владелец малого бизнеса, с трудом выживающий вопреки растущему бремени значительных налогов, когда читает в новостях о том, что Apple и GE нашли законный способ платить по сниженной ставке или не платить налоги вообще? Разве это справедливо с его точки зрения?

Разве это не ведет к усугублению отчуждения между населением и правительством? Как это влияет на уважение и доверие? Отчуждение их разрушает.

Финансовые ресурсы

Большие компании имеют преимущества в плане доступа к капиталу. Им есть что показать: больше ресурсов и более высокий уровень развития, которыми можно подкрепить заявку на инвестиции. Я нахожу, что банки мало интересуются инвестициями в малый и даже средний бизнес. Малым и средним компаниям зачастую приходится пройти огонь и воду, чтобы найти капитал.

Ресурсы ограниченны, и чем больше перепадает крупной рыбе, тем меньше остается рыбкам маленьким.

Это не пустяк. Почему? Потому что демократии необходим средний класс. Ей необходимы предприниматели. Если вы не высокотехнологичный стартап, в который хотят вкладывать деньги частные фонды капитала, и не крупная компания с отличным балансом, вам будет сложно найти инвесторов. Поэтому вовсе не удивительно, что средний класс сокращается.

Малое прекрасно. Пусть оно не так эффективно, поскольку не обладает экономией масштаба. Но за экономический рост мы платим политическими, общественными и физическими потерями.

 

Как изменения порождают коррупцию

В большинстве стран существует проблема коррупции; все постоянно с ней борются, но без особого успеха. Мне известны несколько стран, устойчивых к этой болезни: предположительно Швейцария, Сингапур. Точно не знаю. Но в ходе моих поездок по миру, посещая разные страны, я везде слышу одну и ту же жалобу на коррупцию.

Что вызывает коррупцию? Почему она вездесуща? Может быть, это врожденная черта и у людей повсеместно испорчена система ценностей? Или все сложнее?

Я считаю, что коррупция — более сложный феномен, чем моральная осечка.

Коррупция пронизала всю нашу социальную систему. В конечном счете, дело не просто в хрупкости человеческих принципов, а в изменениях.

Возьмите любой объект и подвергните его радикальному, значительному воздействию. Что произойдет? Растяните его. Еще, еще. Пока он не сломается.

То же и с системами. Когда на них воздействуют изменения, в них появляются зазоры, щели, трещины. В ходе постоянных изменений, рано или поздно, система ломается.

В стране, которая когда-то была колонией, можно найти законы, принятые в разные периоды времени: от колониального до нашего. Какие-то из них будут перекликаться с законами как колониальных, так и «новых» времен. В результате зачастую возникает путаница, и непонятно, что правильно, а что нет. Так сейчас происходит во многих странах Африки.

Похожая ситуация складывается в странах, которые в ходе истории поменяли радикально разные политические и экономические системы.

К примеру, Россия. Сначала ею правил царь и бюрократический аппарат. Потом последовала кровопролитная революция, и власть перешла к верховной политической системе (с коммунистами во главе) и ее собственным бюрократическим аппаратом. Далее — относительно мирная революция и приход новой рыночной экономики (не особо свободной, но все же), отмежевание от системы центрального планирования и множество изменений.

Сегодня в России существует три разных равноправных системы бухучета. Представьте, что это означает для финансовой отчетности! Представьте, что это означает для работы аудитора. И представьте, какие возможности открываются, чтобы обманывать и воровать…

Скажу больше: когда скорость изменений по всему миру увеличивается, возникают такие побочные эффекты, как загрязнение среды, перенаселение, проблемы с транспортом; становится сложно контролировать санитарию, качество производства и распространения пищи.

Необходимость контроля

Все перечисленное взывает к необходимости регулирования. Контроля. Систем контроля. Разрешений и лицензий.

А системы контролирования меняются недостаточно быстро. Они отстают от нынешнего темпа постоянно растущей необходимости контроля Изменения опережают возможности людей и правительств адаптироваться к новым условиям, создать новые или улучшить старые системы. Возникает постоянное ощущение, что мы отстаем.

В результате появляется бюрократия. Она препятствует корпорациям функционировать в условиях изменяющейся среды, где надо действовать быстро.

Поэтому изменения в большинстве стран ведут к появлению двух проблем (помимо массы других, не связанных непосредственно с темой этой заметки): образуются «дыры» (например, люди не знают, что делать, когда это делать и как) и происходит бюрократизация системы. Система работает нормально, но очень медленно и неэффективно. Между тем нужды рынка меняются в ответ на происходящие изменения, и требуется быстрая реакция.

Тут в игру вступает коррупция. Клиент, которому нужно, чтобы система произвела результат, ищет пути, чтобы ускорить бюрократический процесс, сократить его и сделать более эффективным. Как это сделать, вроде бы ясно: нужно найти человека, который знает этот процесс изнутри и может добиться (быстрого) результата. Поскольку это ценная услуга, клиент готов за это платить. Когда вы платите — кладете деньги на стол или передаете их под столом — вы поощряете феномен коррупции.

Получатель в этой ситуации поставлен в позицию, где может злоупотреблять властью. Он решает, кому достанется контракт. По сути, это он выбирает, кто выиграет в результате. И его решение зависит от того, кто больше денег передал под столом.

Теперь вы видите, где коренится проблема: в организации или правительственном офисе, где обмениваются взятками. Согласитесь, что это не прозрачная система, где можно было бы провести аудит процессов. Если бы было по-другому, можно было бы предотвратить передачу денег под столом.

Поскольку система менялась со временем, она стала мутной, непрозрачной, сломанной.

Мутность означает отсутствие контроля в компании, благодаря чему складываются условия, которые отдельные сотрудники могут эксплуатировать ради выгоды.

Я считаю, чем лучше функционируют системы, тем они более прозрачны и более контролируемы. И, как результат, в них меньше коррупции.

Отсюда формула:

Чем больше в стране изменений, тем больше бюрократии.

Чем больше бюрократии в условиях изменяющейся среды, тем больше коррупции.

Проблему не решить, наказывая коррумпированных чиновников. Это может замедлить развитие проблемы; возможно, даже заморозить ее на время. Но коррупция не исчезнет.

Это все равно что убивать комаров, которые переносят малярию. Всех не убьешь. Пока нескольких убьете, родятся новые. Нужно высушить болото, на котором они плодятся.

Невозможно наказать, тем более уничтожить всех коррумпированных чиновников. И невозможно замедлить изменения, из-за которых возникают «дыры» и происходит бюрократизация. Однако можно ускорить дебюрократизацию системы и перестроить ее, чтобы устранить «дыры». И нужно постоянно изменять систему, чтобы быстро и успешно удовлетворять рыночные нужды зависящих от нее потребителей.

В стране, переживающей хронические изменения, я бы порекомендовал создать министерство, отвечающее за дебюрократизацию и перестройку системы. Подобная модель уже существует в корпорациях, где есть отделы системного проектирования или постоянного усовершенствования. (Институт Адизеса поддерживает внедрение этой практики как на корпоративном, так и на государственном уровне по всему миру.) Это осуществимо. И это следует осуществлять.

Нужно меньше наказывать и больше предотвращать.

 

Почему я говорю «нет» толерантности

Стало модным агитировать за идею толерантности в отношении этнических групп, рас и религий. В Санта-Барбаре, где я живу, в школах даже читают целый курс о толерантности. В Вашингтоне музей, посвященный истории Холокоста, называется «музеем толерантности».

Чем я недоволен?

В поисках позитива

Предположим, вы постоянно ругаетесь с женой и кто-нибудь посоветовал вам «относиться друг к другу толерантно». Что это означает? В моем понимании это значит, что надо подавлять желание высказывать свое мнение и вместо этого занять пассивную позицию, примириться с тем, с чем вы не можете согласиться. На мой взгляд, толерантное отношение к тем, у кого другие взгляды, означает молчаливое страдание.

В чем состоит альтернатива? Ругаться? Убить друг друга? Отвергать различия?

Нет!

Я советую радоваться различиям.

Нужно искать в различиях позитивное.

Представляя свою супругу, вместо того чтобы сказать: «Вот моя жена, я отношусь к ней толерантно, — муж пусть говорит: — Вот моя лучшая половина».

Разница во взглядах, по определению, означает, что противоположная сторона может предложить новую точку зрения. Почему бы не стремиться к этой обогащающей нас разнице, вместо того чтобы толерантно относиться к ней как к неудобству?

Можно относиться толерантно к цыганам, а можно наслаждаться их музыкой и их любовью к жизни.

Можно относиться толерантно к евреям с их идиосинкразиями (например, к их энтузиазму по поводу их религии, который иногда путают с навязчивостью), а можно восторгаться их стремлению к знаниям и остроте их ума.

У каждого человека, каждой нации, культуры, сексуальной ориентации… у каждого цветка или сорняка есть своя история. К ней не нужно относиться с толерантностью. Ее нужно изучать. Принять новое знание с распростертыми объятиями и радоваться разнице.

 

Что значит «единый»?

Сегодня на прогулке я проходил мимо церкви. Перед ней висел большой плакат, приглашающий всех войти и «присоединиться». Я задумался. Это то, чего все мы хотим: (со)единение. Быть единой семьей, единым обществом, даже единым человеком, чтобы перестать спорить с окружающими и прекратить внутренние разногласия у себя между ушами.

Но что это означает — быть «единым»? Думаю, для многих это значит, что больше нет разногласий. Именно это двигало инквизиторами во время Великой инквизиции. Этим движимы многие фанатически религиозные люди, не только радикальные мусульмане. Этим руководствовались коммунизм и фашизм: желанием устранить разнообразие. Будьте как я или не будьте вообще. Единство — это возвышенная цель, но средства ее достижения трагичны. Сколько людей погибло или подверглось мукам из-за того, что некий режим, религия или политическое движение любой ценой пытались достичь этой вожделенной цели единства?

Перефразируем концепцию

Мне кажется, нужно переосмыслить наше понимание слова и концепции единства. Посмотрите на свою ладонь. Пальцы разного размера, работая вместе, образуют ладонь.

Нужно понимать, что можно быть едиными и не быть одинаковыми.

Возможно единение в разнообразии.

Как? Для единения в разнообразии нужен общий знаменатель, который бы соединил разнообразные компоненты, не уменьшая их уникальности и разницы между ними. Что это за знаменатель?

Я считаю, что это взаимное доверие и уважение. Взаимное доверие — это когда люди верят, что находятся в симбиотическом взаимоотношении, где каждый участник получает пользу от разных индивидуальных вкладов. Каждый привносит то, в чем состоят его конкурентные преимущества, и каждый получает выгоду от вклада других. (Тем, кто незнаком с концепцией конкурентных преимуществ, рекомендую книгу Пола Сэмуэлсона «Введение в экономику». В ней автор приводит такой пример: одна страна выращивает апельсины, а другая производит автомобили; обмениваясь, обе страны извлекают пользу. То, что верно в отношении стран, применимо и к человеческим отношениям.) При взаимном доверии различия обогащают, а не угрожают позиции каждой стороны.

Взаимное уважение означает, что люди открыты тому, чтобы поучиться друг у друга. Точно так же при взаимном уважении люди получают пользу от разнообразия, а не чувствуют себя загнанными в тупик.

На языке экономики взаимное уважение означает открытые рынки без торговых барьеров. Взаимное доверие — что никто не эксплуатирует открытые рынки для единоличной выгоды за счет остальных участников. В межличностных отношениях это значит, что мы не относимся к разнообразию толерантно, а стимулируем конструктивные различия. Мы благодарны вкладу, который разнообразие вносит в систему для каждого из нас.

Преимущества разнообразия

Разнообразие, основанное на ВДиУ, обогащает всех участников отношений. Они учатся на взаимных различиях и вместе познают больше, чем суммарно по отдельности, и таким образом извлекают пользу из совместно созданного большего блага. Без ВДиУ разнообразие ведет к дезинтеграции, разрушению системы.

Что препятствует перефразировать концепцию единства, признать, что это не однообразие, не слияние, а интеграция? Страх. Страх неизвестного, страх различий, которые мы не знаем как контролировать. Однообразие — типичная трактовка единства — дает ощущение контроля: компоненты системы известны, и их поведение предсказуемо. Но это ведет к бюрократии, уничтожает творчество и инновацию, тем самым снижая экономический рост и благосостояние.

То, что хорошо поддается контролю, не всегда полезно.

 

Стареющее население и сопутствующие проблемы

Много лет назад — кое-кто еще помнит — дети были инвестицией. В те времена не было медицинских страховок, страхования жизни, пенсий. Родители вкладывали в детей, ожидая, что в старости и болезни дети о них позаботятся. Пользу ожидали не только в долгосрочной перспективе: от детей требовалась продуктивность, они приносили пользу в семье с детских лет. Девочки помогали по хозяйству, мальчики работали в полях.

Я, например, начал работать в одиннадцать лет, когда мой отец повредил здоровье на работе. Некоторое время даже был единственным кормильцем семьи. Когда в пятьдесят пять мой отец заболел раком, он перестал работать, и на протяжении следующих тридцати лет я помогал родителям, пока они не умерли. У них не было ни страховки, ни пенсии. Их благополучие полностью лежало на моих плечах.

Все изменилось, по крайней мере в развитых странах. У людей есть страховки и пенсии. Они откладывают средства на протяжении своих трудоспособных лет, чтобы оплачивать старость в пансионе, доме для престарелых, где за ними будут ухаживать наемные люди. Они даже покупают страховку для оплаты похорон, чтобы, не дай Бог, детям не пришлось потратиться.

Дети перестали быть статьей дохода, зато расходы на них многократно выросли. Стоимость образования, например, достигла астрономических размеров, но это еще «легкие» затраты. Как насчет эмоциональной и психологической цены, чтобы удержать детей от наркотиков, которые повсюду — в каждом районе, в каждой школе; чтобы научить детей, как избежать небезопасного секса и незапланированных беременностей; какова цена времени и сил, уходящих на то, чтобы защитить их от многочисленных и весьма эффективных негативных влияний?

Дети — это дорогое вложение, приносящее либо мало, либо и вовсе никакого дохода. Я говорю не только о материальном доходе. Раньше дети награждали родителей и дедов уважением — самой ценной и приятной наградой. Нынче такое редко.

Уважение: пример

Поделюсь примером, чтобы вы представили, что такое уважение в еврейской религиозной семье. Вечер пятницы, пора встречать шаббат. Всем положено вернуться домой пораньше и приготовиться к молитвам до первой звезды. Семья собирается за пятничным ужином. Все вовремя. Вся семья нарядно одета, мужчины обычно в белых рубашках, все сидят кругом, с отцом во главе стола.

Сначала семья моет руки. С этого момента и до прочтения благословения наступает абсолютная тишина. Дети ведут себя послушно. Те, что постарше, помогают накрыть на стол. Мать светится от гордости. Еда на столе, семья собралась вокруг: это успех ее роли, которая заключается в том, чтобы жилище превратить в родной дом.

Затем отец поет песню — отрывок из Ветхого Завета о достойной женщине. Он восхваляет хозяйку дома, которую семья уважает за то, что она достойная жена и мать. Далее отец поднимается, целует жену в щеку и подходит по очереди к каждому ребенку. Каждый ребенок независимо от возраста целует руку отца, и отец благословляет ребенка, кладя руку ему на голову.

Дальше благословляют вино: один бокал, специально предназначенный для благословения, наполняют вином и передают по кругу, и каждый член семьи делает один глоток.

Потом благословляют хлеб: отец берет халу — плетеный хлеб, испеченный специально для шаббата, и отламывает по куску для каждого члена семьи. Сначала для матери, потом для старшего ребенка, и так далее. Это было символом того, что он кормилец семьи. Семья выражает ему уважение и благодарность. Хлеб делят и благословляют.

Теперь настает время для всех, включая детей, петь традиционные песни шаббата, пока в тарелки накладывают еду. В конце ужина поют благословение, благодаря Бога за пищу и здоровье семьи.

Таким ритуалом семья выражает уважение, признание и любовь друг к другу, особенно к родителям.

Теперь представьте наш современный мир. Если у вас дома телевизор, со временем вы перестанете узнавать своих детей. У них будет свой собственный язык, который они усвоят с экрана телевизора или из компьютерных игр, в которые вы не играете. У них будут такие прически, за которые меня бы в детстве выгнали из дома. У них будут пирсинги в ушах, губах, языке, носу, даже на веках, и татуировки везде и всюду.

Кто эти люди? Откуда они взялись? Они похожи на инопланетян.

Они учатся пренебрегать родительским авторитетом, огрызаться, перебивать старших. Дети разговаривают по телефону за ужином, обмениваются текстовыми сообщениями под столом, а то и вовсе встают и уходят, чтобы поболтать с друзьями, не спрашивая разрешения.

Дети больше не приносят никакой экономической выгоды.

И грустная правда состоит в том, что и психологической пользы они также не приносят.

Я прочитал, почему сегодняшняя молодежь называется поколением Y (игра слов — эта буква в английском языке созвучна со словом «почему»): «Почему я должен работать? Почему я должен убираться в своей комнате? Почему я не могу делать, чего мне хочется?»

Чья в этом вина? Не бывает плохих солдат, бывают плохие генералы. Не бывает плохих сотрудников, бывают некомпетентные руководители. По тому же принципу не бывает плохих детей, бывают нерадивые родители.

Мне кажется, что современное общество позабыло свою самую важную роль: роль воспитания будущего поколения. Мы не только разрушаем внешнюю среду, в которой будущие поколения будут жить, не только оставляем им астрономические долги, мы еще и халатно их воспитываем.

Я говорю не только о формальном образовании. Я говорю об их мировоззрении, об их поведении.

Уважение к родителям — один из десяти заветов. Давайте подумаем, почему оно так важно? Когда уважение потеряно, полотно семейных отношений расползается по швам, и базовая ячейка общества распадается.

По мере того как дети становятся скорее обязательством, чем ценностью, родители заводят меньше детей. В результате население стареет. В странах, где население стареет, ожидаются серьезные демографические проблемы, которые затронут экономику, традиции и общественный склад. Нам пора задуматься о том, как изменить ход событий, как поднять родительскую отдачу делу воспитания детей. И это нужно уже вчера.

 

О дефиците улыбающихся людей

Мне кажется, я несправедливо отнесся к русским, когда написал в недавней заметке, что не видел улыбок на улицах Москвы. В то время это было правдой, но мои выводы были ложными. Я не вижу улыбок ни в Нью-Йорке, ни в Лондоне, ни в другом крупном городе. Чтобы увидеть улыбающихся людей, нужно отправиться в маленькие деревни, где жизнь течет медленно. Готов поспорить, что, будь я в маленьком русском городе, я бы тоже нашел улыбающихся людей.

Помню, как в 1967 году я переехал из Нью-Йорка, где учился в Университете Колумбии, в Лос-Анджелес. Меня приятно удивило, что прохожие на улице мне улыбались. В Нью-Йорке я к этому не привык. Но это было давно. Сейчас и в Лос-Анджелесе никто не улыбается. Город вырос. Час пик уже длится не час. Час пик теперь и днем, и ночью. Чтобы встретить улыбающихся людей, нужно поехать в маленькую Санта-Барбару, и то нужно поторопиться, потому что и этот городок растет.

Думаю, что существует связь между размером города и улыбчивостью его жителей.

Чем гуще населен город, чем больше пробок на дорогах, чем больше жители спешат, тем больше хмурых лиц и меньше улыбок.

Так что так не только в Москве.

Борьба за выживание

Много лет назад я прочитал статью об эксперименте над крысами. Посадили их в коробку. Пока их было мало, они вели себя естественно. Однако когда коробка переполнилась, поведение крыс радикально изменилось. Увеличилась их сексуальная активность, включая гомосексуальные связи. А дальше они начали друг друга убивать.

Общий знаменатель такого поведения — как всплеска сексуальных потребностей, так и атак друг на друга — это борьба за выживание. С одной стороны, крысы стремятся сократить популяцию, убивая друг друга, с другой — боясь вымирания, бросаются создавать потомство.

Может, то же самое происходит с людьми в больших городах?

По мере прироста населения в измерении, скажем, голов на квадратный километр увеличиваются статистика преступлений и общая агрессия, люди перестают улыбаться, фольклорные песни исчезают и становятся повсеместными одиночество и депрессия. Как это было у крыс, по мере того как планета становится перенаселенной, возможно, неизбежен ядерный холокост? Это один из способов взять под контроль прирост населения. Может быть, распространятся неизлечимые болезни, против которых лекарства будут бездейственны.

ХХ век был самым кровавым в истории человечества. От человеческой руки погибло больше, чем в любом другом столетии. Что если в ХХI веке будет еще хуже? Как нам избежать этой участи?

Вот что я думаю. По мере роста населения ценность отдельных индивидуумов снижается. Это основы экономической теории: когда происходит «инфляция» населения, индивидуальная ценность понижается. А когда людей немного, их ценность возрастает.

Помню, в 1991 году я поехал с двумя сыновьями на пешее сафари в Ботсвану, на границу с Намибией. Вместе с гидом мы шли и сплавлялись на каноэ в течение недели, не встретив ни одной живой души. Когда нам наконец попался человек, мы так радовались, словно это был пропавший без вести родственник или лучший друг.

Нам нужно учить людей ценить значимость человеческой жизни. Нужно ценить жизнь превыше всего. Искусство и гуманитарные науки должны играть большую роль, как никогда раньше.

По мере того как нас становится все больше, нужно сознательно работать над тем, чтобы преодолеть подсознательное желание уничтожать себе подобных.

 

Раннее старение

Одним из результатов происходящих в наши дни быстрых изменений является раннее старение людей.

Позвольте пояснить. Сегодня сорокалетнему человеку тяжело найти работу в индустрии высоких технологий. Никто ему прямо не скажет, потому что противозаконно дискриминировать по возрасту, но причина понятна: он слишком стар.

Господи! Старый в сорок лет.

Если ваша деятельность связана с интернетом или сетевыми технологиями и вы вдруг остались без работы, то обнаружите, что сорок — это не просто старый, а древний возраст. Работодатели ищут свежих выпускников, мужчин и женщин около двадцати — тех, кто получил свежее, современное образование.

Мой сын — музыкант. В девятнадцать лет он бросил университет, потому что, как он утверждает, если он не добьется успеха в избранном музыкальном стиле — нью-эйдж и электронной музыке — до двадцати трех лет, то все пропало. Он практически устареет. После этого — ни малейшего шанса. Слишком стар.

Причина очевидна: изменения. Общественные вкусы в моде и музыке меняются очень быстро. То же самое с новыми технологиями, двигающими изменения: не успеешь моргнуть, как пропустишь какое-нибудь крупное изобретение. Необходимо быть способным постоянно учиться новому, и делать это быстро. К сожалению, способность быстро учиться снижается с возрастом, и работодатели не хотят с этим мириться. Они не хотят обременять себя, переобучая сотрудников, насколько я понимаю.

В прошлом считалось, что одно поколение — это примерно тридцать три года. Сегодня, как я полагаю, это от силы десять лет, если не меньше.

У меня шестеро детей: им 38, 37, 36, 30, 29 и 19 лет. Моя семья состоит из пяти разных поколений, и все собираются вместе на праздники и дни рождения. Я представляю собой одно поколение — мне 76. Моя жена — следующее поколение (она на двадцать лет младше). Три старших ребенка — третье поколение. Далее 30- и 29-летние — четвертое поколение, а «младшенький», которому 19, — пятое.

Как я это измеряю? У нас пять разных систем ценностей. Разные ожидания от жизни. Разный образ жизни. Мы как будто говорим на пяти разных языках. Не я один так считаю. Дети говорят так друг о друге.

Этот феномен — раннее старение — имеет множество следствий.

Старше, да не мудрее

К сожалению, только потому, что кто-то старше, еще не означает, что он мудрее или компетентнее. Я чувствую себя идиотом, когда приходится иметь дело с новыми электронными устройствами. Приходится смущенно (или с раздражением) обращаться к младшему сыну, чтобы тот объяснил мне, что и как делать. В процессе я чувствую, как теряю родительский авторитет. Вместо того чтобы отец учил сына, получается наоборот: сын учит родителя. Авторитет шатается, если еще не подорван, и семейная иерархия трещит по швам.

И младшему поколению приходится не легче. Сегодня давление на молодых профессионалов преуспеть, чтобы не отстать от поезда, гораздо сильнее, чем в мои молодые годы.

Крупные изменения, на которые раньше уходило лет тридцать, теперь происходят за десять. Как будет в будущем? Новое поколение каждые пять лет? Каждые три года? Если в двадцать три года «слишком стар», «время ушло» — и не только в музыке, но и в моде, науке и кто знает, где еще. Какое будущее нас ждет? Тинейджеры за рулем мира? Может, они и разбираются в технологиях и текущей моде, но эмоционально еще не созрели.

Мы видим и переживаем дисбаланс между эмоциональным взрослением и профессиональным развитием.

Анализируя этот феномен, я прихожу к выводу, что это стремительное изменение пагубно для общества. Но его невозможно остановить. Нужно найти пути, чтобы духовное и эмоциональное становление наших детей происходило раньше и быстрее.

А иначе…