Я выныривала из приятного сна, ощущая, что нахожусь в крепких объятиях моего мужчины. То, что это был Алекс, ни капли не сомневалась. Мне было так хорошо и спокойно, пока не пришли воспоминания о вчерашнем вечере. Дёрнувшись, открыла глаза, и с недоверием уставилась на свою совершенно здоровую руку. Я смотрела, и не могла поверить, что от вчерашних ожогов и боли не осталось и следа. Нет, знала о чудесах нашей медицины, но вчера мне казалось, будто умираю, такая боль была в руке. Мои манипуляции, конечно же, разбудили Алекса, и, подскочив, он тревожно стал всматриваться в моё лицо.

— Ты как? — спросил мой любимый мужчина ещё хриплым после сна голосом.

— Хорошо, — улыбнулась ему в ответ, и, взяв в ладони его лицо, нежно поцеловала.

Страсть вспыхнула моментально, и уже через мгновение я обнимала за шею Алекса и жарко целовала, пытаясь повалить его обратно на кровать. Не разрывая поцелуя, уселась на него верхом и начала ласкать руками. Он отвечал мне с не меньшей страстью, но не пытался сменить позицию, а полностью подчинился, только слегка постанывая от моих неистовых ласк.

— Нит, солнышко, вчера был последний день временной стерилизации, — прошептал он мне в губы, как только я прервала поцелуй, чтобы поласкать ему шею и прикусить мочку уха.

— Мне всё равно, — ответила, целуя и прикусывая его сосок, спускаясь поцелуями ниже.

Но Алекс не дал мне осуществить задуманного, а мгновенно подмял под себя, ворвавшись в меня одним резким толчком. Он начал медленно двигаться, вызывая волны сладкого наслаждения, постепенно ускоряя ритм. Мне казалось, что я хожу по краю обрыва, готовая в любой момент сорваться в эту бездну наслаждения. Но мой мужчина каждый раз останавливался на грани удовольствия, заставляя умолять его о большем. Сколько длилась эта пытка, сказать не берусь. Но когда уже стала думать, что лучше быть не может, Алекс сделал последние движения, входя в меня так глубоко, на грани боли, что я не сдержалась, и мой вскрик, наверное, был слышен вне каюты.

— Лекс… — выдохнула, ещё сильнее обхватывая его ногами, и вонзила в спину ногти. Мне было так хорошо, что не хотелось выпускать его из своих объятий. Алекс, видимо, понял моё состояние, только приподнялся на локтях, чтобы не слишком наваливаться, и посмотрел на меня с нежностью.

— Ты даже не представляешь, как я вчера испугался, — прошептал он, ласково гладя меня по щеке. — Думал, что поседею, пока мы добирались до медитекса, где Алан уверил, что с тобой всё будет хорошо.

Я сжала его ещё крепче и потянулась за поцелуем. Алекс не заставил себя ждать, завладев моими губами, стремительно ворвался в рот языком и зарылся руками в волосы. Перевернулся, и я снова оказалась сверху, чувствуя, как он, оставаясь всё это время во мне, опять готов к продолжению. Я приподнялась на нём и вопросительно посмотрела в его глаза.

— Да, — прошептал он, в ответ на мой немой вопрос и сделал первый толчок.

Откинув голову, я сама начала медленно двигаться на нём. Он сжал мне груди и начал играть с сосками, но мои размеренные движения его не устроили, и, оставив мою грудь в покое, его ладони опустились на бёдра, ускоряя ритм. Алекс сам стал приподниматься мне на встречу, делая яростные толчки и даря нам ни с чем несравнимое удовольствие.

— Да… — простонала я на пике наслаждения, и обессилено упала ему на грудь.

Сколько мы так пролежали, не знаю. Мне было так лень вставать, куда-то идти и что-то делать, что я, разомлев, просто лежала на Алексе и мурлыкала от удовольствия, когда он перебирал мои волосы.

— Нит. — тихонько позвал он.

— Ммм… — говорить тоже было лень.

— Пошли в душ, и вернёмся на Рустран. — предложил Алекс.

— Нет, — подскочила я, — не хочу на Рустран.

— Нита, не бойся. Я всегда буду рядом, и больше не допущу, чтобы с тобою случилось что-то плохое, — попытался успокоить меня Алекс. Но, от мысли, что нам снова нужно вернуться туда, моя паника нарастала, а тело начала бить мелкая дрожь. Алекс тут же сжал меня в объятиях и стал укачивать как маленькую.

— Чего ты боишься? — спросил он, не разжимая рук.

— Ни чего, а кого. Я боюсь его, — и мне не нужно было объяснять, кого имею в виду.

— Он больше не подойдёт к тебе. Я этого не допущу, — заверил меня Алекс.

— Обещаешь? — я верила ему, но всё равно боялась. Он взял моё лицо в свои ладони, и нежно проведя большими пальцами по скулам, поцеловал.

— Обещаю. — И я поверила. Поверила, что он действительно сделает всё, чтобы меня никто больше не обидел.

— Хорошо, идём в душ, а потом на Рустран. — согласилась я, и мы встали с постели.

Освежившись, высушившись и одевшись, мы вышли из комнаты, чтобы пойти в столовую и позавтракать. Войдя в гостиную нашего жилого блока, мы наткнулись на Кейна, который подскочил, как только увидел нас.

— Как ты? — он подошел ко мне, и схватив за руку, на которой вчера был ожог, стал её рассматривать.

Убедившись, что со мной всё хорошо, мы пошли завтракать. Быстро поев, прошли к стыковочному отсеку, и, перейдя в шаттл, полетели обратно на Рустран. Боялась, и в то же время хотела на эту планету. Мне понравилось то, что я видела, жители, с которыми столкнулась, кроме одного, и я была без ума от их танцев, особенно танцев водных и огненных земель. Если будет такая возможность, то обязательно научусь их танцевать.

— А где Саманта с Эдвардом? — поинтересовалась я.

— Они ещё рано утром вернулись на Рустран. — ответил Кейн. Надо же, а я и не знала, что они тоже были на Химере. — Отец сказал, что хочет очень серьёзно поговорить с Джэррардом насчет поведения Катары, и мать его полностью поддержала. Так что не удивляйся, если по прилёту тебе будут принесены официальные извинения, — кивнула, и повернув голову стала рассматривать приближающуюся планету.

— Я этому Катаре намылю шею, пусть только попадётся в поле моего зрения, — сказал Алекс, сжимая кулаки.

Успокаивающе погладила его по рукам и, придвинувшись ближе, положила голову на его плечо. Мне было хорошо и спокойно рядом с ним, и страх ушёл. Мы прилетели на Рустран, и как только оказались в нашей комнате, как в дверь постучали. Алекс пошёл открывать, и впустил в комнату Саманту.

— Ниточка, девочка моя, — она подошла ко мне и обняла, — ты как?

— Спасибо, всё хорошо, — мне всё больше и больше нравилась эта женщина, и я была просто уверена, что она будет мне замечательной свекровью. — Эдвард только что связывался со мной по вакару, и сказал, что Джэррард попросил разрешения поговорить с тобой, и они летят сюда. Надеюсь, ты не против?

— Нет. Мне самой интересно, что он мне хочет сказать, — ответила я.

— Я буду присутствовать при разговоре, — тут же заявил Алекс.

— Алекс, не переживай, вся наша семья будет присутствовать при разговоре, — успокоила Алекса Саманта, и вышла из комнаты. — Я позову вас как только они прилетят, — сказала она уже из коридора.

Мы с Алексом, оставшись одни, обнявшись, сели на диван, и просто молчали. Каждый думал о своём, но была уверена в том, что Алекс, так же как и я думал о том, что хочет сказать Джэррард. Уже хотела спросить, что он думает по этому поводу. Но пришла Саманта, и позвала нас к ним в комнату. Когда выбирали комнаты, я не обратила внимания, какую комнату выбрала Саманта, а теперь, оказавшись в ней, начала с интересом рассматривать.

Комната была чем-то похожа на нашу, но более просторная, и спальня была отделена, точнее, скрыта за панелью в стене. Мы сейчас находились в гостиной, и уселись с Алексом на мягкий диван, с другой стороны от меня сел Кейн, и места больше ни для кого не осталось. Саманта присела в кресло, а два ещё остались свободны.

— Они уже должны вот-вот прийти, — сказала Саманта, и посмотрела на дверь, которая начала открываться.

— Здравствуйте, — поздоровался с нами Джэррард, войдя в комнату, он прошёл к креслу и присел в него.

Мы ответили и с ожиданием посмотрели на него. Всех снедало любопытство, но никто не задавал вопросов, а ждали, когда он сам начнёт говорить.

— Первым делом я бы хотел попросить у вас Аданита прощение за то, что вчера произошло на вечере, — начал он. — Никто не думал, что так получиться, да и никто не хотел, чтобы так получилось.

— Вам не за что просить прощения, — ответила я, — ведь это не вы обожгли мне руку.

— Понимаю это, но если бы я был внимательнее, то такого могло бы не случиться.

— Вы хотите сказать, что ваш племянник специально сделал так, чтобы у Аданиты появился ожог на руке? — возмущённо спросил Эдвард Кросс.

— Нет, он не специально, — заверил его Джэррадрд, и в его глазах появилась такая боль, что мне стало жалко этого рустранца. — Я сейчас вам всё объясню.

— Мы вас внимательно слушаем, — холодно произнёс Алекс, не выпуская меня из объятий.

— Вы уже у нас столкнулись с таким словом как шийи, — обвёл нас взглядом рустранец, — но вы ведь не знаете и не понимаете значение этого слова, так? — спросил он, и мы утвердительно кивнули.

— Когда вы на вечере представляли нам свою шийи и дочь, я думала, что так у вас называют супругу, — сказала Саманта.

— Это одно из значений этого слова, — сказал Джэррард и тут же продолжил: — Шийи для рустранца эта та, кого признала твоя стихия и послала ей зов крови. Эта твоя единственная, твоя половинка, душа и избранная без которой рустранец, не может жить, когда находит её.

— Подождите, — прервала я его, — а как вы понимаете, что она ваша шийи?

— По прикосновению, — ответил он. — Когда женщина сама прикасается к нашей коже, если она твоя шийи, то по телу проходит дрожь, и появляется огонь в крови. Это касание запускает необратимые изменения в теле рустранца и он уже не может без неё.

— А как женщина понимает, что это её… ну, если она шийи, то, как у вас называют мужчин? — снова спросила я.

— Шейнар. — ответил Джэррард.

— Так как она понимает, что он её шейнар?

— А вот здесь самое главное, — ответил он, и начал объяснять: — Если женщина откликнулась на зов крови рустранца, то происходит принятие, и на левой скуле женщины появляется маленькая татуировка в виде молнии. Если её шейнар уроженец огненных земель, то татуировка будет красного цвета, для воздушных — белого, для пустынных — жёлтая, а водных — синяя. Появление этой татуировки и означает что она его шийи.

— А если татуировка не появилась? — вновь поинтересовалась я.

— Если татуировка не появилась, то для этого может быть две причины: первая — если отклик крови происходит сразу, но по какой-то причине принятие не происходит, и его нужно ждать. А вторая, если идёт отрицание, — ответил Джэррард.

— А при этом есть какие-то последствия?

— Да, — кивнул он. — Если принятие нужно ждать, то рустранец будет чувствовать дискомфорт и только, а вот если идёт отрицание, то ему не жить. Его сожжёт его собственный огонь, но перед полным выгоранием придётся испытать такие муки, что сам не захочешь жить.

Мы все сидели в полнейшем шоке от слов Джэррарда, а потом Алекс спросил:

— А при чём здесь Нита?

Джеррард тяжело вздохнул, и, посмотрев на меня спросил:

— Нита, помните, Катара спас вас на Гелионе?

— Да, — кивнула я.

— Вы прикасались к его коже?

— Да. Коснулась его щеки, когда он лежал, и думала, что он был без сознания, — припомнила я. — Хотела убедиться, что с ним всё в порядке.

— Вы были в перчатках?

— Нет, — мне не нравились эти вопросы и я начала волноваться.

— В момент вашего касания, у Катары прошла дрожь по всему телу, и появился огонь в крови, — вздохнул Джэррард. — Он принял вас как свою шийи.

— Но у меня ведь ничего нет! — воскликнула я. — Имею в виду, что у меня к нему нет совершенно никаких чувств, кроме благодарности. Да и татуировки тоже никакой не появилось. Только… — прошептала я.

— Только что? — мгновенно спросил Джэррард.

— У меня потом на пальцах был ожог, и начали сниться странные сны, — шокировано сказала я.

— Мы не знали этого, но до последнего надеялись, что у вас отсрочка принятия, — сказал он, опустив голову. — Пока не произошёл вчерашний инцидент, мы ни в чём не были уверены. Но вчерашний ожог от прикосновения Катары расставил всё по своим местам. У тебя отрицание зова, и от этого такие последствия.

— И… Что теперь с ним будет? — спросила я, уже зная ответ наперёд.

— Он умрёт, — сказал Джэррард надломленным голосом. — Но перед этим… — и из глаз сильного мужчины потекли слёзы. — Он сын моей родной сестры и лучшего друга. Они погибли, когда Катара был совсем маленьким, и мы с Анникой растили его как своего родного ребенка. Я души ни чаю в этом мальчике. Он никогда не чувствовал себя лишним в нашей семье и был всегда окружён теплом и заботой, — рассказывал Джэррард. — Я собирался сделать его своим приемником. А теперь…

— Но неужели ему нельзя ничем помочь? — взволновано спросила Сабрина, и я увидела, что у неё глаза на мокром месте, впрочем, как и у меня.

— Можно, но нужна родная кровь. — Тяжело вздохнул Джэррард. — У нас редко происходят отрицание зова, практически никогда. На моей памяти было только два случая. При первом — отрицание было перебито родной кровью и всё закончилось хорошо, а при втором — родной крови не было, и всё закончилось печально. И я знаю, что ожидает моего мальчика.

— Что такое родная кровь? — я уже понимала, что это значит, и с волнением ждала ответа Джэррарда.

— Родная кровь, это твоя родная сестра, если она у тебя есть, — ответил он. — Катару можно спасти, если она добровольно, через касание ответит на его зов крови.

— А по-другому никак? — мне было очень жалко Катару, но я не могла и не хотела так поступать с Анной. И не дам на это согласие, тем более, что сестра ещё несовершеннолетняя.

— Нет. Наши учёные уже давно бьются над этой проблемой, но никак не могут найти панацеи от этой беды, — был дан мне ответ.

— У меня есть сестра, — начала говорить, и увидела, какой надеждой загораются его глаза, добавила: — Но я не дам согласие на то, чтобы она прилетала сюда, и касалось его. А так как Анна несовершеннолетняя, то думаю, что и мама тоже не разрешит ей этого делать.

— Почему? — жёстко спросил он.

— Анне только семнадцать лет, и я не имею права так с ней поступать, пусть это даже и спасёт чужую жизнь, — я была непреклонна. С одной стороны понимала его, и хотела помочь, но Анной рисковать не собиралась.

— Если бы я сама могла ему чем-то помочь, то обязательно бы сделала всё от меня зависящее, а так… Мой ответ на родную кровь — нет.

— Аданита. — попробовала что-то сказать Саманта, но я перебила её:

— Саманта, даже не пытайтесь меня уговаривать. Я так понимаю, если Анна коснётся его, и произойдёт принятие, то она станет шийи Катары? — посмотрела на рустранца, и когда он утвердительно кивнул, ответила:- Нет!

— Милая, — прижал меня к себе Алекс, — не руби с плеча, тебе нужно успокоиться и обдумать всё ещё раз, — и когда я кивнула, он обратился к Джэррарду: — Мы просим прощения, но Нита переволновалась, и нам необходимо уйти. Я передам вам её окончательный ответ, — мы поднялись и направились к выходу из комнаты. Джэррард встал, и склонился в прощальном поклоне.

— Спасибо, — сказал он Алексу и посмотрел на меня с надеждой. Но я старалась вообще не смотреть на него. Мне и так было не по себе, а тут ещё его взгляд, который проникал в самую душу и просто умолял.

— До свидания, — буркнула я, и мы вышли в коридор.

Я собиралась связаться с матерью и обсудить сложившуюся ситуацию. Но не смогла сделать этого сразу. У них на Урганосе что-то там произошло в лабораториях, какое-то открытие, и мама полностью зависла на работе. На автоответчике было записано её голосом, что она очень занята и перезвонит всем желающим только через две недели, как освободится, и мне осталось только ждать связи с ней. А потом произошло то, что кардинально изменило моё желание связываться с матерью и о чём-то просить Анну.

* * *

Я резко проснулся от того, что Нита дёрнулась в моих объятиях, и подскочил. Она сидела и недоверчиво рассматривала свою руку, на которой вчера был страшный ожог. Я видел удивление в её глазах, сменившееся радостью. Моя девочка взяла в свои ладони моё лицо и нежно поцеловала. Ответил, и страсть забурлила в крови, как пожар. Нита сама углубила поцелуй, и, завалив меня на кровать, уселась сверху. Я не сопротивлялся, наоборот, поощрил её инициативность. Но потом вспомнил, что вчера был последний день стерилизации, на что она ответила, что ей всё равно. Ну, раз она не против того, что могут быть последствия, то я только за. Она ласкала меня руками и губами, продвигаясь всё ниже по телу, но я уже не мог больше ждать, и, подмяв её под себя, резким толчком вошёл в желанное тело, ускоряя движения. Несколько раз подводил её к краю и не давал получить наслаждение, заставляя меня умолять о нём. Но вскоре понял, что и сам уже больше не выдержу, и, сделав самый последний толчок, взорвался в ней. Разрядка была фееричной. Наши стоны слились в один. Нита обхватила меня руками и ногами, сжав в объятиях и царапая спину. Я был не против, но когда хотел встать, она меня не отпустила. Ну, что же, мне так даже больше нравится. Приподнялся на локтях, чтобы не давить на неё своим весом, и стал рассматривать мою девочку. Я так вчера за неё испугался, думал, что потеряю, и теперь, держа её в объятиях, был неимоверно счастлив. Потянулся за поцелуем, и ответ Ниты не заставил себя долго ждать. Чувствуя, что готов продолжить наши постельные забавы, я толкнулся в ней, вызвав вздох удивления и удовольствия одновременно у моей малышки. Увидев её вопросительный взгляд, только ответил:

— Да…

Второй раз был даже лучше, чем первый. Перевернулся на спину и позволил ей проявить инициативу. Она поняла меня без слов и стала двигаться. Мне было этого мало, и, перестав ласкать её грудь, взял за бёдра, перехватывая контроль и ускоряя свои движения, приводя нас обоих к кульминации. Простонав, Нита упала на меня, и так и осталась лежать. Я ласково перебирал её волосы, а она мурлыкала от удовольствия.

Но стоило мне только напомнить о Рустране, как Нита сжалась и отказалась возвращаться на планету. Но я убедил её в том, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы ей никто там не причинил вреда. Помывшись и одевшись, мы вышли из комнаты и столкнулись в гостиной с Кейном. Я видел, как он переживает, и был ему признателен за помощь и поддержку, оказанную вчера. Узнав, что родители уже вернулись на Рустран, мы позавтракали, и направились к шаттлу, чтобы тоже спуститься на планету. Всё это время я не выпускал Ниту из своих объятий. Мне казалось, что только стоит это сделать, как с ней опять может что-то случиться.

Как только мы появились у себя в комнате, пришла мама и сообщила, что отец с Джэррардом едут сюда, потому что рустранец хочет о чём-то поговорить с Нитой. Я сразу же сказал, что буду присутствовать при разговоре, чтобы потом никто не говорил, что не предупредил. Но мама успокоила, заявив, что при разговоре будет присутствовать вся наша семья, и как только отец с рустранцем прибудут, она нас позовёт, так как разговор решено проводить в комнате родителей. Мы с Нитой просто сидели на диване и думали каждый о своём. Сжимал в объятиях свою девочку, и понимал, что как бы я не хотел избежать разговора Ниты с Джэррардам, он неизбежен. И понимал, что этот разговор будет касаться Катары. Мне просто нужно настроиться заранее, и чтобы не произошло проявлять хладнокровие и осторожность. Всё же мы находимся не на своей территории, а на незнакомой планете, и пока полностью зависим от её жителей.

Когда пришли в комнату родителей то сразу же с Кейном сели по обе стороны от Ниты, тем самым давая понять, что она находится под нашей защитой, и мы никому не дадим её тронуть или обидеть. Отец зашёл вместе с Джэррардом и тот, поздоровавшись, и принеся Ните извинения, сел в свободное кресло. Я понимал, что разговор будет долгим и тяжёлым, и волновался, как Нита это всё воспримет.

Когда речь зашла о Катаре, я напрягся. Но то, что поведал нам Джэррард, повергло в шок и заставило задуматься над поведением его племянника. Честно, после всего услышанного мне было жаль рустранца. Ещё неизвестно как бы я сам поступил на его месте. Джэррарда было жалко, никому бы не пожелал такого. Сначала потерять сестру и лучшего друга, вырастить их ребёнка как собственного, а теперь знать, что он умрёт, смотреть на его мучения и знать, что ты не можешь ничем помочь — этого не пожелаешь и врагу. Но оказалось, что спасение от этой беды всё же существует, и будет жить Катара или нет, зависит от Анны. Но тут Нита проявила своё упрямство, и категорически отказала Джэррарду в помощи. Я не знаю, как бы поступил на её месте, но не был бы столь категоричен. Попытаюсь с ней поговорить, и убедить хотя бы связаться с матерью, и обрисовать сложившуюся ситуацию. Мне кажется, что Сабрина с Анной должны знать об этом, и высказать своё мнение. Решив, что очень серьёзно поговорю с ней по этому поводу, и попытаюсь переубедить, мы распрощались со всеми, и пошли к себе. Я видел, что моя девочка полностью погружена в свои мысли и не стал трогать её. Пусть сама решает, как быть. Узнаю, а потом посмотрю по обстоятельствам, как мне поступить.

* * *

Мне было больно, очень больно Огонь выжигал меня из нутрии, и от этого не было никакого спасения. Я не знал, сколько может длиться эта агония, у каждого она была по-разному. Это зависело от того, насколько сильный огонь в твоей крови. Мой, по словам жреца, был достаточно высок, и это означало, что мои мучения могут растянуться на месяцы. А я не хотел этого, ведь это было только начало. А что будет дальше? Насколько хватит моих сил? И как не сойти с ума от всего этого? Вопросов было много, но на них не было ни одного ответа.

Мне было известно, что дядя поехал поговорить с Нитой, и ждал, когда он вернётся. Я не знал, о чём он хочет с ней поговорить, но было интересно. Пусть у неё и пошло отрицание моего зова крови, но мне всё равно было нужно знать как она. И пусть Нита с момента нашей встречи, стала ядом в моей крови, который выжигает меня, заставляя пылать, всё равно хотел, чтобы она была рядом со мной. Я нуждался в её присутствии, её взгляде, улыбке, голосе, и пусть не могу прикоснуться к ней, чтобы не причинить боль, хотел, просто желал, чтобы она была рядом. Мне казалось, что это облегчит мою агонию и придаст сил. Но это было невозможно, она была с другим, и у нас нет будущего. Вернее, будущее есть только у неё, и, видя, какие чувства пылают во взгляде Кросса, когда он смотрит на неё, я знал, что будущее её будет счастливым. А вот у меня его нет. И от этого хочется в бессильной ярости бросаться на стены и всё, что попадет под руку, и крушить в бессильной ярости, чтобы потом упасть без сил, с разбитыми в кровь руками, и забыться в кошмарном сне. Когда дядя зашёл ко мне, я не встал с кровати, а только спросил:

— Ну, как всё прошло?

— Не так как я хотел. Но надежда на твоё спасение есть.

Его слова заставили меня встрепенуться, и я с неверием вперил в него взгляд.

— Какая надежда? Дядя, о чём ты говоришь? Разве спасение от отрицания зова крови существует? Почему ты никогда не говорил мне об этом? — я спрашивал, и не мог поверить, что есть способ прекратить мои мучения, и остаться при этом в живых.

— Не говорил, потому что никогда не думал, что с тобой может такое произойти, — ответил дядя. — Но надежда на спасение есть, — он подошёл ко мне и усадил назад на кровать, а потом сел на кресло напротив меня.

— Дядя, не томи! — хотел подскочить и заметаться по комнате, но взгляд дяди пригвоздил меня к месту, и я остался сидеть на кровати.

— Я тебе сейчас всё расскажу, — спокойно ответил он. Слушая рассказ дяди о родной крови, не мог в это поверить. В моей душе начала зарождаться надежда на то, что я останусь жив, и всё-таки смогу обрести своё счастье, пусть и с той, которую никогда не видел, и совершенно не знаю. Мне сейчас было абсолютно всё равно какая она, я готов был принять её любой, лишь бы отделаться от того огня, что бушует внутри. Но в словах дяди звучала какая-то недоговорённость и скрытая боль. Я посмотрел в его глаза и спросил:

— Это всё хорошо дядя, но?

— Что но? — он сделал вид, что не понял.

— Есть какое-то но, я прав? — видел, что он не хочет мне этого говорить, но я настоял: — Что? Что ты мне не договариваешь?

— Нита против, — только и ответил он.

— Почему? — спросил с болью в голосе.

— Сказала что Анна ещё несовершеннолетняя, и она не может так с ней поступить. И, что если бы сама могла помочь тебе чем-то, то сделала бы это, не задумываясь, а через сестру не согласна, — был дан мне ответ.

Я в один миг обрёл надежду на спасение, и тут же её потерял. Не винил Ниту в нежелании помогать мне, но и в то же время не мог спокойно принять её отказ. Ведь из-за него обрывалась чья-то жизнь, в конкретном случае моя.

— Алексиас Кросс обещал поговорить с ней. И я думаю, что он попробует изменить её решение, — добавил дядя. Я кивнул ему, и, улёгшись на кровать, повернулся к стенке.

Мне очень хотелось побыть одному, и, поняв это, дядя встал, коснулся моего плеча и вышел из комнаты.

Я никогда бы не подумал, что смогу совершить то, что сделал спустя буквально две недели. Но как говорят: «Захочешь жить — не так раскорячишься», и они абсолютно правы.