Задрав голову, Гришка бросил взгляд на мрачное, серое небо и, бренча пустыми вёдрами, пошёл по тропинке к колодцу. Его путь лежал среди глубокого грязного снега, такого же тёмного, как и небо. Позади семенил короткими лапами пёс-дворняга Малыш, такой же чумазый, как и всё вокруг.

Колодец был обнесён небольшим, но аккуратным сарайчиком, надёжно защищавшим его от атмосферных напастей. Конечно, частенько приходилось откапывать воротца и расчищать вход, но куда деваться, вода — это жизнь.

— Григорий! — окликнул его Василич на обратном пути. — Тимоха просил его пораньше сменить на полчасика. Зайди к Анне Сергеевне, она тебе уже собрала.

— Хорошо, — кивнул Гришка головой и двинулся с вёдрами дальше.

Занеся воду к себе, он направился в дом Василича. Зайдя внутрь, сразу пошёл в «оружейку». Достал из тайника ключ, отомкнул и открыл тяжёлую, окованную железом, дубовую дверь. Взял из пирамиды свой автомат и, любовно погладив его по цевью, закинул за плечо. Достал из ящика подсумок с запасными магазинами, повесил его на ремень. Рацию с полки сунул в карман.

— Эх, Гриня, — наверное в сотый раз съехидничала «шеф-повар» Анна Сергеевна, вручая ему дерматиновую сумку с заплечной лямкой. — Как же тебе, наверное, плохо, без тырнета-то?

— Ничего, тёть Нюра, привык, — улыбнулся Гришка, прекрасно зная, что она не любит, когда её так называют.

— Ладно, вали-вали, Тимоха уже заждался!

Завернув домой, Гришка набрал свежей воды во фляжку и засунул её во внутренний карман овчинного полушубка. Прихватив фонарик, зашагал на пост. Вернее, «секрет», как его называл Василич. Улица была пустынной. Да и кому сейчас охота тут торчать. Только вездесущий Малыш, единственный оставшийся пёс, бежал следом по грязному снегу.

Проходя по окраине села, Гришка в который раз с болью смотрел на глазницы брошенных домов, на забитые снегом проулки и палисадники. Василич сказал, что на днях начнём всё бесхозное разбирать на дрова. Всё правильно, ведь выжившим надо чем-то отапливаться, а в лес соваться с каждым разом становится всё опаснее…

Волки — само собой! От одного их воя мороз по коже и душа в пятки. Да и стаи бродячих собак оптимизма не добавляют. Разорвут и клочка не оставят. Весной одна такая свора вышла на Тимоху в «секрете». Около сорока голов! Тут он и настрелялся от души. Хоть и пожурил его Василич за расход патронов, но мяса насолили много. Да и шкуры не пропали. И что интересно, каких только пород в той стае не было: от овчарок и бульдогов — до дворняг и болонок.

Но страшнее всех четвероногих всё-таки двуногие. На второй год в селе появилась военная машина с автоматчиками. Они заявили, что занимаются сбором продуктов для какой-то Свободной Республики. Пытались выгрести всё дочиста, но не рассчитали, что мужики в селе все давешние охотники, а Василич — бывший «афганец». Бой был короткий, но жёсткий: враг своё получил. Община обошлась без потерь, лишь Тимоха словил пулю в ногу, а в селе появились трофейные автоматы и даже один пулемёт. Первое время после выздоровления Тимоха даже ходил с ним на пост, но таскать такую тяжёлую вещь быстро надоело, и он перешёл на автомат.

За селом Малыш остановился и выжидательно уставился на Григория. Тот, покопавшись в сумке, извлёк кусочек вяленой говядины и угостил им пса. Благодарно вильнув хвостом, Малыш развернулся и с угощением в пасти засеменил обратно в село.

А Гришка двинулся дальше, в сторону холмов. Мрачные, покрытые грязным снегом, они уже третий год, как и всё вокруг, не видели солнца… Да, именно третий год, как «бабахнул» Йеллоустоунский вулкан в США.

Сразу же после объявления об этом в СМИ Василич собрал всех односельчан и предложил создать общину, чтобы вместе готовиться к страшным потрясениям. Часть людей не поверила. Они смеялись, дескать, то в Америке, а нас это не коснётся. Но большая часть послушала уважаемого всеми человека и под его руководством начала действовать.

Василич разделил всех по группам и каждой поставил задачу; кому закупать продукты по спискам, кому дрова и уголь, кому мясо и фураж для скотины. Деньги наказал никому не беречь, поскольку скоро от них не будет никакого толку. Сам на своём «газончике» поехал в город и привёз оттуда топливные электрогенераторы, рации, бинокли, патроны к охотничьему карабину и много всяких полезных вещей для автономной жизни. В последующие дни люди запасались бензином, лекарствами и другими необходимыми вещами.

Тем временем, США засыпало толстым слоем пепла. Уцелевшее после извержения население устремилось на другие континенты, в основном, с применением вооружённых сил. Пепел шёл за ними следом… Недели через три солнце уже не могло пробить его слои в атмосфере. Наступила «вулканическая» или, как говорил Тимоха, «ядерная» зима.

Пропали связь, теле и радиовещание, интернет. Село оказалось отрезанным от внешнего мира, но Василич говорил, что это — к лучшему. В последних новостях были сообщения о хаосе и анархии, царящих почти на всех материках и во всех странах… Кроме Америки, которой больше не существовало…

Под ногами Гришки зашевелился снег и, раздвигая его в сторону, открылся деревянный лаз. Из отверстия потянуло паром, и оттуда выкарабкался вечно улыбающийся Тимоха — тридцатилетний тракторист и балагур.

— О, молодец, — похлопал он Гришку по плечу. — А я собрался, пока не очень темно, генератор посмотреть. Барахлить начал. Ну, бывай. Да… может, мне показалось — вроде как самолёт гудел.

Повесив свой «калаш» на грудь, Тимоха захромал в сторону села. Посмотрев ему вслед, Гришка спустился внутрь «секрета» и закрыл лаз. Положив сумку на столик, он снял со стены бинокль и поочерёдно понаблюдал во все три окошка-амбразуры землянки. Чисто. Сняв автомат и прислонив его к стене, открыл сумку, покопавшись, достал оттуда солёный сухарик и, положив его в рот, блаженно зажмурился. Эх! Ещё бы натереть его чесночком! Ммм…! Никакой чупа-чупс даром не нужен.

Григорий навёл бинокль на опушку леса. В прошлом году на ней появились две семьи, чудом добравшиеся из города и попросившие приюта в общине. Горожане рассказали о страшном голоде и творящемся беспределе военизированных банд. Людей приняли: не бросать же на погибель. Они влились в общину, работали, как все, и не чурались тяжёлой работы.

А в селе «после вулкана» выжить довелось не всем. Печи топились постоянно, в итоге, были и угары, и пожары. Сказывалась и нехватка природных витаминов. Болезни и отсутствие квалифицированной медицинской помощи делали своё дело. На данный момент в общине осталось семнадцать семей. Но Василич говорит, что небесный мрак не вечен, и солнце доберётся до нас. Вот только когда…

Гришка вспомнил Станислава Викторовича. Тот, «до вулкана», работал где-то в райцентре. Не то на фабрике, не то на заводе. Каким-то мастером. Приехал в отпуск, а пришлось тут остаться. От всяческого труда отлынивал, ссылаясь на спинную грыжу. Часами он смотрел на серое небо, периодически снимая очки и протирая грязным носовым платком толстые линзы. А прошлой зимой, в январе, нашли его утром висящим на старой яблоне. «Ну, Стасик, блин, удружил! — возмущался тогда Тимоха, яростно стуча ломом по задубевшей от мороза земле. — На улице пятьдесят три, а он удушиться задумал! Хоть бы о людях подумал, эгоист несчастный».

Да, тоска, конечно, ужасная. Первое время электрогенераторы заводили чаще. Сейчас — только для подзарядки аккумуляторных фонарей и раций, но желающие посмотреть фильмы по DVD моментом пользуются.

Открыв лаз и выгребая из-за шиворота насыпавшийся колючий снег, Гришка выбрался из «секрета». Его взгляд заскользил по лугам, на которых когда-то росла густая, сочная трава. Только за запах свежевысохшего сена можно отдать полмира…

Послышался отдалённый гул, и Гришка моментально распластался на снегу, тревожно озираясь по сторонам. С каждой секундой звук усиливался, заполняя всё пространство вокруг, и вот уже стало ясно, что это рёв турбины реактивного самолёта. Поднявшись, Гришка бесполезно шарил взглядом по мрачному небу, пытаясь увидеть летательный аппарат. Но тщетно. Вскоре затих и гул. Значит, Тимохе действительно не показалось.

Внезапно тонкий пучок солнечного света прошил пепельные тучи и упёрся в заснеженную опушку леса. Затаив дыхание, словно боясь спугнуть, Гришка зачарованно смотрел на него, не веря своим глазам. Луч исчез, но вскоре опять появился, немножко поодаль, в стороне.

Сердце бешено застучало. Дикая радость ударила в голову, и Гришка восторженно заорал. Крик его разносился над холмами, лугом, лесом и замёрзшей речкой. Выплеснув весь душевный заряд, он уселся прямо на снег, потирая грязными руками повлажневшие глаза. Каким будет новый мир? Григорий этого не знал. Знал лишь одно — он никогда не будет таким, как прежде…