Они сидели на песке нагишом. Вымокшая одежда была разложена на камнях. Благодаря тому, что корабль совершал каботажное плавание, то есть плыл вдоль берега, они с большим трудом, но все же сумели на него выбраться. Когда Егорка сиганул за борт, монах, получивший бочонком по голове, был не то, чтобы без сознания, но малость не в себе. Удар оказался не таким сильным благодаря тому, что бочонок был пуст, а Фома в этот момент был погружен по макушку вровень с водой. Удар распределился по поверхности воды. Егорка подхватил его и поддерживал некоторое время, пока тот не пришел в себя. Затем, держась за бочонок, они болтались в море, моля о спасении, каждый своего Бога. Услышаны были оба. Ибо, в конце концов, море вынесло их на берег. Теперь монах то и дело дотрагивался до здоровенной шишки на гуменце и качал головой.

– Мало того, что меня смыло за борт, – говорил он, – ты еще бросил в меня бочкой, чтобы добить уже наверняка. Разве можно прибегать к таким доводам в теологическом споре.

– Сколько раз тебе повторять, – отвечал Егорка, – я не в тебя бросил, а тебе. Чтобы ты мог ухватиться за нее и не утонуть. А если бы ты не пил столько, то тверже бы держался на ногах, и тебя бы не смыло.

– Желая мне помочь, ты бросил бочку прямо мне в голову, хорошая помощь.

– Вот если бы я хотел бросить тебе в голову, – возразил Егор, – то ни за что бы не попал. Ты мне лучше другое скажи, почему море не расступилось перед тобой, чтобы ты мог аки посуху выбраться?

Монах пожал плечами.

– Я же не Моисей, чтобы передо мной море расступалось.

– На все у вас попов ответ найдется. Неблагодарный ты человек, Фома. Я спас тебя от гибели, а вместо похвалы и благодарности, одни попреки слышу. Ты лучше подумай, что нам дальше делать.

– Господь велик, – ответил монах, – надо уповать на него. А я бы сам выплыл, если бы меня по башке бочкой не шарахнули.

– Знаешь, как в народе говорят. Бог то он Бог, да сам будь неплох, – резонно возразил Егор, – иначе – на Бога надейся да сам не плошай. Так что, Фома, ты сиди и жди у моря погоды. Авось оно расступится. И ты аки посуху дойдешь прямо до Персии.

Говоря это, Егор поднялся и стал снимать одежду с камней

– Высохла? – спросил Фома.

– Волглая еще, – одеваясь, ответил Егор. – Ничего, надеть уже можно. На мне досохнет.

– Куда пойдешь? – спросил Фома.

– Я думаю, что Баку недалече будет. Если бы не буря, к утру бы там были.

Монах встал и торопливо стал одеваться.

– Куда это ты, батюшка? – поинтересовался Егор.

– С тобой пойду, – ответствовал Фома.

– А как же помощь Господня? Чудеса библейские?

– Так оно вернее будет, – сказал монах. – Одному в дороге верная погибель. Ты ведь мне жизнь спас, как же я тебя одного отпущу.

– Ну ладно, – согласился незлобивый Егорка. – Вдвоем, оно веселей, что ни говори.

Спутники вскоре вышли на дорожный тракт и бодро зашагали по нему. Через пару часов на небосклон выкатилось солнце.

– Ну, слава Иисусу солнышко взошло, – заметил монах, – одежда хоть подсохнет, а то ведь и заболеть недолго.

Он заметно отстал от своего спутника. Хотя все время пытался сократить разрыв между ними. Но расстояние все увеличивалось. Наконец, монах взмолился:

– Подожди, окаянный, а то я так из виду тебя потеряю.

– Так не отставай, – бросил, не оглядываясь, Егорка.

– Как же мне не отстать. У тебя ноги длинные, шаги больше. Я неминуемо должен отстать.

– И что с того?

– Как что, ты движешься с большей скоростью.

– Здесь монах, ты не прав, – замедляя шаг, сказал Егор, – вот ты грамотный человек. В Греции бывал. Слыхал ли ты о парадоксе Зенона.

– Нет, не слыхал, – тяжело дыша, ответил Фома.

Ему сейчас было не до Зенона.

– Вот, представь себе, что по дороге движутся Геркулес и черепаха.

Егорка, сев на любимого конька, принялся объяснять условия задачи Зенона. Закончил словами – правда, в нашем случае черепаха догоняет Геркулеса.

– Знаешь что, – сказал монах, – ты это брось, я тебя не обзывал.

– Вообще-то я условия задачи перепутал. Это я черепаха, раз я впереди иду, а ты Геркулес.

– Ну, это уже другое дело, – заметил Фома, – но все равно это бессмысленная задача, белиберда какая-то. К тому же сплошь и рядом, люди обгоняют черепах. А твой грек утверждает, что этого быть не может.

– Значит, ты грекам не доверяешь?

– Выходит, что так.

– Что же вы у них религию переняли? К ним опыта набираться ездите?

– А ты не путай божий дар с яичницей. Религия – это одно, а философия – совсем другое.

– По-твоему выходит, что религия – это божий дар. А философия – яичница. Вот вот. Абсолютная уверенность в своих словах и полное отсутствие логики, так вы богословы в спорах участвуете. Хотя сейчас ты абсолютно прав, – сделал неожиданное заключение Егор и засмеялся.

Монах подозрительно посмотрел на него, но спор продолжать не стал. Впереди показалась повозка, и монах сказал:

– Не знаю насчет Зенона, но если тот возчик посадит нас на свою телегу, то и черепаха, и Геркулес будут двигаться с одинаковой скоростью.

Они прибавили шаг, и через некоторое время они поравнялись с телегой. Возчик, это был молодой дюжий детина, удивленно оглянулся на их приветствие и кивнул в ответ.

– Далеко ли путь держишь, добрый человек? – обратился к возчику монах.

Возчик долго думал, прежде чем ответить, наконец, буркнул:

– А вам на что?

– Да ни на что, – ответил монах, – просто спросил. Идем в одну сторону, вроде нам по пути. Что ты такой нелюдимый?

– А кто вас знает, что вы за люди. Может лихие, – возразил детина.

– Мы мирные люди, я священник. Вот ты малый, какого вероисповедания?

– А тебе что за дело до моей веры?

– Ну что ты заладил, что за дело? Говорю тебе – священник я.

– Иудей, я, – неожиданно ответил малый.

– Как это иудей? – удивился монах. – Откуда здесь взяться иудею.

– Так, хазарин я. Иудейская у нас вера.

– У него работа такая – лезть ко всем в душу, – пояснил Егор, – миссионер он.

Монах укоризненно взглянул на товарища.

– Неразумные речи ты ведешь, – возразил он Егорке, – я несу свет и радость новой веры, а не лезу людям в души. – И, обращаясь к возчику, – так куда ты путь держишь, добрый человек?

Но возчик пропустил вопрос мимо ушей, продолжая, как ни в чем, ни бывало править кобылой. Монах вздохнул и развел руками, поняв, что упрямца не сломить.

– А что это за местность? – задал вопрос Егорка.

Возчик подозрительно взглянул на него, но не найдя подвоха в вопросе, ответил

– Афшаран, – но тут же сам спросил, – а вы что с неба свалились, что не знаете местность, по которой идете?

– Не с неба, но с корабля, – ответил Егор.

Детина недоверчиво взглянул на него.

– Здесь пристани нет нигде поблизости, – сказал он.

– А корабль не приставал к берегу, мы вплавь добрались.

– А что так?

– За борт смыло нас, – великодушно сказал Егор.

Монах бросил на него взгляд, который можно было расценить как признательный.

– Вот как, – заметил возчик, – повезло, значит. Господь ваш, значит, любит вас.

– Это верно, – согласился монах, но, поглядев на Егорку, добавил, – они нас любят каждого по отдельности.

После этого долгое время шли молча, вернее возчик ехал, а монах с Егоркой бодро шли рядом, держась за телегу. Поскольку дорога шла несколько под уклон, то кобыла переставляла копыта довольно резво. Фоме, с его тучным телосложением приходилось нелегко, в отличие от Егорки, атлета, к тому же привыкшего к долгим лесным переходам.

– А что, друг, – заговорил вконец запыхавшийся монах, – не позволишь ли ты присесть на твою телегу.

Возчик молчал так долго, что Фома собрался повторить свой вопрос, но тот ответил, наконец.

– Я бы позволил, да животину жалко.

– Что же ее жалеть, работа у нее такая, – укоризненно сказал Фома, – к тому же дорога под уклон идет, не тяжело ей будет, а нам отдохновение. Нельзя так – животное жалеешь, а человека – нет, не по-христиански это.

– А я не христианин, – равнодушно сказал возчик, – иудей я.

– Оно и видно, – бросил в сторону Егорки Фома.

– Силы беречь надо ей, – через некоторое время пояснил возчик, – обратно груз везти.

– А если мы тебе заплатим, – вмешался Егорка, поглядев на Фому, с которого по лицу градом лился пот, а ряса парила.

– Как это заплатим? – оживился возчик.

– Обыкновенно, деньгами. Три рубля дам.

– Рублями, – разочарованно сказал возчик. – Что на них купишь то, на рубли ваши.

– Могу дирхемы дать, возьмешь?

– Дирхемы возьму, – согласился иудей.

– А лошадь не жалко будет?

– Так она для того и существует, чтобы деньги зарабатывать. Это ее работа.

Егорка и Фома сели на телегу, а иудей спрыгнул и пошел поводу.

– А ты чего слез, – спросил Егорка.

– А я пешком пойду, животному легче будет. Жалко.

– Ну, как знаешь. Нам в Баку надобно, ты скажи хоть, в правильном направлении мы движемся?

– Да, вроде, правильно, – нехотя, признал возчик, – только ты деньги то сразу дай. Так оно вернее будет.

Егорка заплатил возчику. Тот попробовал монеты на зуб и спрятал.

– Тебя как зовут то? – вновь спросил Фома.

– Хаим, – ответил возчик, – а вас?

– Меня зовут Егор, а его Фома, что значит неверующий. А твой тезка был знаменитым поэтом.

– Какой еще тезка?

– Омар Хайам.

– Не знаю, не слышал о таком.

– А ты не в Баку часом едешь-то.

– Не, я в предместье еду, нефть загружу и обратно.

– А на что тебе нефть?

– Торгую я ей.

Фома, оказавшись на телеге, сразу же лег и уже начинал похрапывать. Егор некоторое время любовался чередой горных вершин, тянувшихся по правую сторону пейзажа. Слева должно было быть море. Но его закрывали заросли камышей, над которыми летали утки. Через некоторое время, Егор почувствовал сонливость и тоже лег. Проснулся он от крика чаек, открыл глаза и тут же прищурился от слепящей голубизны неба. Солнце стояло высоко и припекало изрядно. Часть одежды, доступная ее лучам была сухой. Егор приподнялся и сел, оглядываясь по сторонам. Привязанная к вбитому в землю колышку лошадь щипала доступную ей траву. Хаим стоял в стороне на изрядном расстоянии, переговариваясь с каким-то человеком. Немного поодаль от них другой человек наполнял бурдюки черной маслянистой жидкостью – это была нефть. Судя по крикам чаек, здесь должно было быть море неподалеку. Егорка встал во весь рост и увидел внизу, слева от дороги, морскую гавань. А в ней несколько кораблей. Егор стал расталкивать спящего монаха. И, когда тот, наконец, разомкнул сонные вежды, сказал:

– Поднимайся, приехали.

– Куда, зачем, – спросонок бормотал Фома, тяжело выбираясь из тенет сна.

– Внизу гавань, вставай, может удастся сесть на один из этих кораблей.

Затем Егор свистнул, привлекая внимание хазарина. Тот оглянулся и с недовольным видом вернулся к ним.

– Ну, в чем дело? – издалека спросил он.

– Там порт внизу. Мы попробуем сесть на корабль, – объяснил Егор, – ты грузиться будешь?

– Грузиться? Верно буду. Только здесь пассажиров не берут. Это не порт. Корабли пристают, кто воды набрать, кто еще зачем.

– Ничего, мы попробуем. Спасибо, что довез. Мы же в расчете, верно?

– В расчете? Верно, – у Хаима была привычка повторять вопрос. – Хотя.

– Что хотя, – насторожился окончательно проснувшийся монах.

– Неплохо было бы прибавить.

– Окстись, дядя, – урезонил его монах, – за деньги, что он тебе отвалил, можно обратно да Киевской Лавры доехать.

– Вот, сколько бы я с ними не имел дела, – ворчал Фома, когда они, оставив повозку позади, спускались к морю, – не было такого, чтобы уступили в цене, а уж прибавить сверх оговоренной суммы – это для них правило.

– Да, ты не суди по одному обо всех, – возразил Егорка.

– Я знаю, что говорю, – стоял на своем Фома.

Попасть на корабль, оказалось делом нелегким. Поскольку пристани не было. Корабли стояли на изрядном расстоянии от берега. Между ними сновали лодки. Но удача, если в их случае можно было бы говорить об удаче, состояла в том, что одним из кораблей был тот, с которого они так неудачно сошли прошлой ночью. Именно от него сейчас к берегу направлялась лодка.

– Проклятие шайтану, – вскричал рулевой, когда лодка ткнулась носом в берег, и он встретился взглядом с поджидавшей их парочкой. – Это же те двое, которых смыло за борт. Как вы здесь оказались?

– Мир вам, труженики моря, – витиевато отозвался Егор. – Если бы ты был христианином, мой товарищ рассказал бы тебе про одного иудея по имени Моисей, перед которым расступилось море.

– Зачем же твоему товарищу, если он христианин, рассказывать мне об иудеях? – резонно возразил рулевой.

– Действительно, – озадачился Егор, – а мне почему-то в голову не пришло спросить его об этом. Ну, у нас, у русских говорят – пьяному море по колено.

– Вот в это мне легко поверить, – согласился рулевой, – пили вы здорово. Особенно этот толстый. Мы всей командой любовались им.

– Какая удача, что вы здесь причалили, – сказал Егор, – мы уж не чаяли обратно на борт попасть.

– Уж не знаю, возьмет ли вас обратно капитан, суеверный он больно.

– Что значит – возьмет ли, – возразил Егор, – проезд оплачен.

– Ну что же, раз оплачен, я спорить не стану, садитесь в лодку. А мы сейчас соль загрузим и отчалим.

Капитан встретил их с невозмутимостью бывалого моряка. Не задав ни одного вопроса, не выказав удивления, он лишь молча кивнул, отвечая на приветствие, и отвернулся. Пассажиры, осторожно ступая по шаткой палубе, прошли на корму, на свои места.

– Ох, – сказал монах, – прямо как домой вернулся. Пить на корабле больше не будем, ладно?

– Это ты мне предлагаешь? – уточнил Егор.

– Ну да.

– Ладно, не будем, – согласился Егор. – А может все-таки за благополучное возвращение?

Монах укоризненно посмотрел на него, но затем взгляд его смягчился, и он заметил:

– Вина все равно нет, а к капитану идти неловко.

А рулевой в это время удивленно говорил капитану:

– Как это вы с вашим суеверием позволили взойти им на борт? Ведь прошлой ночью вы говорили, что это из-за них шторм начался. Я был уверен, что вы их не возьмете.

– Вот, поэтому я их и взял, из суеверия. Уж если эти двое свалившись за борт, в бушующее море, не утонули, а на следующий день умудрились догнать нас, значит, они приносят удачу.

– Как это мудро, – сказал рулевой, – а ведь не всякий до этого бы додумался.

– Поэтому я и капитан, – ответил тот.