Командор: – Скажите, сэр, каким образом, вы оказались связаны с этими людьми.

Раймонд: – Мы познакомились два дня назад. Когда вы арестовали этого господина, он попросил меня оказать содействие его спутнице.

Командор. – И вы согласились, зная, что ее спутник – наш враг.

Раймонд. – Я рыцарь, я не могу отказать женщине, которая нуждается в помощи. К тому же у меня не было оснований считать его врагом.

Командор. – Вы догнали нас уже без нее. А на следующий день она напала на нас. Это похоже на заговор.

Раймонд. – Она предложила отбить своего спутника. Но я отказался, и она оставила меня.

Командор. – Хорошо, допустим. Но вы знали о том, что она собирается силой отбить своего спутника?

Раймонд. – Это было предположение. Я не думал, что она сумеет его воплотить в жизнь. Она слабая женщина.

Командор. – Вы ошиблись, она это осуществила, погибли наши люди. Вы обязаны были поставить меня в известность.

Раймонд. – Донос не красит рыцаря. Я предпочел участвовать в защите от ее предполагаемого нападения.

Командор: – Не знаю, чего в этом больше, благородства или предательства, во всяком случае, все это выглядит неубедительно. Если бы вы не доказали в бою свою правоту, у меня не было бы сомнений в вашем предательстве. Сейчас я в затруднении. Пусть вашу участь также решит король. Вы находитесь под арестом, не покидайте расположение лагеря. Впрочем, за вами будут присматривать. Идите.

Рыцарь кивнул и отошел в сторону. Он направился к Ладе, которая встретила его насмешливым взглядом и следующими словами:

– Вы еще осмеливаетесь подходить ко мне. Мало того, что вы отказались мне помочь. Но вы еще и сражались против меня. И кто вы после этого?

– Ваш верный слуга, – ответил рыцарь, – прошу простить меня, госпожа. Я не мог поступить иначе. Моя честь не позволила мне. Но я счастлив видеть вас живой и невредимой. И по-прежнему готов отдать жизнь за вас.

– Ладно, я вас прощаю, – сказала Лада, – я не злопамятная. Что еще вы хотите мне сказать?

– Я люблю вас. Я написал песню и посвятил ее вам.

Лада не успела ничего ответить. К ним подъехал капеллан со словами:

– Сударь, командор запрещает вам разговаривать с пленниками.

Раймонд поклонился Ладе и отъехал в сторону.

– Ты слышал, что он сказал, – обратилась Лада к Али.

– Я не слушаю чужие разговоры, – ответил Али.

– Он сказал, что любит меня.

– Он мог бы этого и не говорить, и так видно, – заметил Али.

– Разве, а я и не замечала. Мне, конечно, все равно. Но приятно. Он написал песню обо мне.

– Любопытно.

– Так интересно. Обо мне еще никто не писал песен.

– Песни пишет, любит тебя, да и человек хороший. Чем не пара.

– Любить то, любит, – с неожиданной грустью сказала Лада, – да не тот, что надо. Как у нас в деревне говорили «человек-то мил, да мне другой мил».

– Кажется, у вас еще говорят – стерпится, слюбится. Все впереди.

– Чего это я терпеть должна. Да и не ровня он мне.

– Как это?

– Я была женой правителя Азербайджана. Что же я теперь, за простого рыцаря пойду.

– Должен тебе напомнить, что до правителя Азербайджана, ты еще была простой сельчанкой.

– Это не моя вина – рассердилась Лада, – а тебе не стоит напоминать мне о том, о чем я давно забыла.

– Прости, – сказал Али, – слово за слово, само вырвалось. Логика разговора. Просто возникло в твоих словах противоречие, и я из любви к ясности поспешил устранить его, не подумав, что тебе будет неприятно.

– А если, это была отговорка? – спросила Лада.

– Тогда это меняет дело, – согласился Али. – Однако, справедливости ради должен заметить, что он дворянин. Такой же дворянин, как и король, которого принято считать первым среди равных. Его выбирают из дворян.

– Ты хочешь сказать, что Раймонд может стать королем?

– Это вряд ли.

– Но ты же сам сказал, что выбирают.

– Выбирают, но один раз и надолго. А затем они передают власть своему потомству. И длится это довольно долго. Столетия.

– Но это же несправедливо! – воскликнула Лада. – Один раз выбирают самого достойного, а затем просто передают власть своим детям, а дети могут быть не такими достойными. Надо каждый раз выбирать.

– Совершенно верно, но, увы, сев на трон, они стараются уже не выпускать его из-под седалища. Более того, когда кто-либо более сильный, умный или хитрый забирает у них власть, его обвиняют в узурпаторстве.

– Жаль.

– Почему жаль, ты же все равно не хочешь Раймонда, какая разница.

– Ну, мало ли, как жизнь повернется, – уклончиво ответила Лада.

– Ты лучше расскажи, как тебе удалось организовать это нападение. Я восхищен. Это было впечатляюще

Лада вздохнула:

– Чему тут восхищаться, если я потерпела неудачу. И во всем виноват этот рыцарь. Если бы он не отвел нас в этот караван-сарай, мы бы не попали в эту передрягу.

– На крестоносцев мы могли наткнуться в любом месте, – сказал Али. – Будем справедливы, он здесь ни причем. И то, что он отказался участвовать в нападении на своих, характеризует его с лучшей стороны.

На следующий день они прибыли в Иерусалим. Здесь пленников разделили. Лада попросила разрешения привести себя в порядок с дальней дороги, и командор позволил ей это. Ибо красота вызывает к себе особое отношение. Ее оставили в госпитале на некоторое время, отвели комнату. Али под стражей отправили в другой дом, принадлежащий ордену иоаннитов.