Конраду, наследнику короля Фридриха, было в это время семь лет, и командор, говоря пленникам – король решит вашу судьбу, имел в виду вовсе не его, а регента. Графа Монбельярского, наместника Фридриха в Палестине. Эд де Монбельяр сопровождал Фридриха в крестовом походе с того момента, когда тот, возглавляя весьма скромную армию в полторы тысячи рыцарей и десяти тысяч пехотинцев, выступил в крестовый поход из Бриндизи 28 июня 1228 года.

Император прибыл в Лимасол и сразу же пригласил к себе Жана д'Ибелина, правителя Бейрута, регента юного короля Кипра Генриха Лузиньяна. В доме, где он остановился, тайно ночью открыли дверь, ведущую в сад, и ввели через нее тайком более трех тысяч вооруженных людей. Руководил этой операцией Эд Монбельярский. Во время пиршества Фридрих посадил рядом с собой сеньора Бейрута. А оба его сына, Балиан и Бодуэн по обычаю того времени прислуживали за столом. Один стольником, резавшим мясо, а другой кравчим. Когда пир подошел к концу, из своих укрытий вышли вооруженные люди и встали у дверей. Кипрские бароны тревожно переглядывались, но не проронили ни слова. Император сказал, обращаясь к сеньору Бейрута: «У меня к вам две просьбы, во-первых, чтобы вы отдали мне город Бейрут, коим владеете и управляете не по праву. А во-вторых, чтобы вы выплатили мне все, что взималось с кипрского бальяжа, и что было получено по праву регалий со дня смерти короля Гуго, то есть доходы за десять лет, на которые я имею право по обычаю Германии». Жан Ибелин ответил: «Сир, полагаю, что вы играете и смеетесь надо мною».

Тогда император положил руку ему на голову и сказал: «Клянусь этой головой, если вы не выполните этих двух моих просьб, то окажетесь в заключении». Сеньор Бейрута встал перед собранием и сказал: «Я владел и владею Бейрутом как моим законным фьефом. Моя сестра королева Изабелла, которая была законной наследницей Иерусалимского королевства, передала его мне, когда он был отвоеван христианами и стоял весь разрушенный, так что от него отказались и тамплиеры, и госпитальеры, и все бароны Сирии; я его восстановил и поддерживаю благодаря милостыне христиан и своим трудом, отдавая ему все свои дни и все доходы, что получаю с Кипра и других земель. Если вы считаете, что я держу город не по праву, то я готов держать ответ перед курией Иерусалимского королевства. Что касается требуемых вами доходов Кипрского бальяжа, то я их никогда не имел. Ренту взимала королева Алиса, моя племянница, имевшая права на бальяж и расходовавшая ее по своему усмотрению, в соответствии с нашими обычаями. И будьте уверены, что ни под страхом смерти, ни тюремного заключения я ничего не сделаю, если только законная курия не принудит меня к этому». Выслушав, император заметил: «Я давно слышал, еще, когда был у себя за морем, и хорошо знаю, что говорить вы умеете очень красиво и благопристойно, на словах вы мудры и ловки, но я вам покажу, чего стоят ваши ум, и ловкость, и слова перед моей силой». Священники и бароны, присутствовавшие на пиру, попытались примирить их. И после долгих уговоров император согласился прибегнуть к арбитражу Иерусалимской курии. Но потребовал в заложники двух сыновей Жана, которых сразу же заковали в цепи и бросили в тюрьму. Указ папы об отлучении Фридриха от церкви пришел в Иерусалим раньше, чем туда прибыл Фридрих. Гроссмейстеры тамплиеров и госпитальеров демонстративно заняли сторону церкви. Когда Фридрих приехал короноваться в храм Гроба Господня, он просто вошел в храм, взял корону с главного алтаря, сам возложил ее себе на голову. Единственным представителем церковных властей, стоявшим рядом с ним, был гроссмейстер ордена тевтонских рыцарей Герман фон Зальца. На следующий день после этой светской коронации иерусалимский патриарх Геральд наложил на Святой город интердикт. Разъяренный Фридрих вернулся в Акру, где первым делом подверг атаке дом тамплиеров и принадлежавшую им крепость Шатель-Пелерен. В отместку храмовники натравили на императора чернь. 1 мая 1229 года, когда император, никого не извещая, на рассвете, направился к своей галере, стоявшей напротив скотобойни. Мясники с ближних улиц стали его преследовать и забрасывать требухой и потрохами. Граф, втайне провожавший короля, прибежал и вместе со своими людьми разогнал простонародье.

В приемной, которого мы оставили странствующего рыцаря в ожидании аудиенции. Раймонду пришлось просидеть там более часа под пристальными взглядами секретаря, в обществе других посетителей, знатных сеньоров и баронов. Приемная редела, наконец, когда он остался один, из аудиенц-зала выглянул секретарь и, сверившись со списком, сказал:

– Аудиенция закончена, кажется, все.

– Еще один, – возразил дежурный офицер, кивая на рыцаря.

– Вы, по какому вопросу? – недовольно спросил секретарь.

– По личному, – ответил Раймонд.

– Не знаю, примет ли вас граф?

– А вы доложите, – предложил Раймонд.

– Шевалье Раймонд, из отряда графа Н, – добавил дежурный офицер, – того, что погиб при взятии Акры.

Секретарь скрылся на некоторое время, а затем вновь появился.

– Входите, граф примет вас.

Рыцарь последовал за ним и оказался в зале. Здесь горели свечи в большом количестве, но сумрак не рассеивали, а наоборот, словно сгущали. Наместник сидел в кресле с высокой спинкой и разглядывал какой-то кубок, тускло отсвечивающий медными боками. Он едва заметно наклонил голову в ответ на приветствие.

– Как вы сказали ваше имя? – спросил граф.

– Раймонд Видал де Бесалу.

– Изложите суть своей просьбы. Чего вы хотите? Жениться, развестись, вернуться во Францию? Последнее исключено. Людей не хватает.

– Нет, ваша светлость, я не хочу жениться, развестись и, тем более, вернуться во Францию.

– Странно, – не отрываясь от кубка, сказал наместник, – что же вы имели в виду, говоря про личный вопрос? – И добавил: – Говорят, что этот кубок присутствовал на тайной вечере, мол, из нее пил сам Иисус Христос. Как вы думаете, возможно, ли это?

Рыцарь молчал, не зная, на какой из вопросов ему ответить.

– Но, если из нее пил Христос, значит, из нее пил и Иуда, – продолжал наместник, – а это несколько меняет дело. За него просят большие деньги. Даже не знаю, стоит ли покупать? Это не для меня – пояснил он, – для его величества, короля Фридриха. Он собирает коллекцию.

Граф посмотрел на рыцаря и отставил кубок.

– Я вас слушаю, – сказал он.

Раймонд кашлянул:

– Простите, ваша светлость. Что вы хотите услышать, о кубке или о моем личном вопросе?

– Про вас, – уточнил граф.

– Извольте.

Рыцарь подробно рассказал все обстоятельства своего знакомства с Али и Ладой.

– Какая занимательная история, – сказал наместник, – что же было дальше?

– Это все, остальное будет зависеть от вас, – ответил Раймонд.

Наместник вновь взял в руки кубок и долго разглядывал его.

– Не понимаю, – наконец произнес он.

Раймонд помрачнел.

– Позвольте мне пояснить, ваша светлость, – осторожно вступил в разговор секретарь, – женщина, о которой нам рассказал рыцарь, и ее спутник арестованы госпитальерами по подозрению в шпионаже…

– Вы зря так усердствуете, – оборвал секретаря наместник, – я понял это. Я не понимаю другого? Что я могу для него сделать? Приказать гроссмейстеру отпустить подозреваемых в шпионаже и тем самым усилить его подозрения. Тогда он сообщит папе, о том, что Фридрих продолжает свои предательские сношения с мусульманами. А они только недавно примирились.

После недолгой паузы, во время которой Раймонд уверился в том, что граф вполне адекватен, наместник сказал:

– Шевалье, мне доложили, что вы воевали в отряде графа Н.

– Да, ваша светлость.

– Жаль графа, достойный был человек. У него была очень красивая жена. Что с ней сталось?

– Она вернулась во Францию.

– Вы хорошо осведомлены.

– Некоторое время я состоял в ее свите. Затем перешел в полк графа.

– Странное место для рыцаря.

– Я не воин. Я трубадур, ваша светлость.

– Что стало с вашим полком?

– От него мало, что осталось. Выжило человек тридцать после того боя. Все рассеялись, примкнули к разным отрядам.

– А вы?

– А я ушел странствовать, как раз объявили перемирие. Писал стихи, песни.

– Счастливый человек, – завистливо произнес граф. – Хотел бы я оказаться на вашем месте.

– Это легко сделать, ваша светлость. Садитесь на коня и в путь.

– Если бы все было так просто, – вздохнул наместник. – А что скажет король? Послушайте, шевалье, может быть, вы споете нам что-нибудь?

– Спеть, – удивился рыцарь, – вы хотите, чтобы я спел?

– Да мы хотим, чтобы вы нам спели.

– Но у меня нет гитары.

– Принесите гитару, – распорядился граф.

Секретарь поклонился и вышел из комнаты. Граф разглядывал просителя.

– А почему все-таки вы оказались в свите графини. Странное место для рыцаря. Прийти на святую землю и сидеть возле дамы, даже если она красивая.

Раймонд нахмурился. Поскольку в словах наместника содержался косвенный упрек в малодушии, он сказал следующее:

– При дворе графини был круг трубадуров, поэтов и музыкантов, я входил в него. И когда ее муж отправился воевать в Палестину, графиня последовала за ним, сочтя поход увлекательной прогулкой. Я не собирался в крестовый поход.

– Почему же вы не остались во Франции?

– Я любил ее, – ответил Раймонд.

– Это меняет дело, – согласился граф.

Вернулся паж, неся гитару. Трубадур взял гитару, и несколько времени в зале было слышно, как он настраивает струны. Граф задал следующий вопрос:

– А это вы написали: «И брошу я к ногам любимой, завоеванную Палестину?

– Да, ваша светлость, – удивленно сказал Раймонд, – это мои слова. Я не предполагал, что вы их слышали.

– Иногда я ее напеваю. Правда, у меня провалы в памяти. Какая следующая строчка?

– «Но этого будет мало, как и всех сокровищ земли, в благодарность за любовь».

– Сильно сказано, – заметил наместник. – Неужели она была так хороша?

– Да, ваша светлость.

– Но сейчас вы пришли просить за другую женщину. Быстро же вы ее забыли.

– Я бы не хотел говорить об этом.

– Ну что же, это ваше право. Пойте же.

Но Раймонд отложил гитару.

– Простите, ваша светлость. Но я не смогу сейчас спеть для вас. Я сейчас не в том состоянии духа.

– Ну что же, – помедлив, сказал граф, – я понимаю вас. Шевалье вы чрезмерно бледны. Вы нездоровы?

– Да ваша светлость, вследствие ранения, но я уже поправляюсь. Рана была пустяковая.

– Вы пришли просить за ваших знакомых. Но я не могу забрать пленников у гроссмейстера. Во-первых, он их не отдаст. А я не буду воевать с ним из-за этого. Во-вторых, гроссмейстер по своей должности ревнитель веры. Если я вступлю с ним в конфликт из-за мусульман, которых он арестовал по подозрению в шпионаже, это будет выглядеть довольно странно. И непременно станет известно папе Григорию. А, скорее всего, он уже знает об этом. Дорогой мой трубадур, может быть, вы не знаете, но у короля в Палестине немного союзников, то есть всего один. Это Тевтонский орден. Но в этом случае и он нас не поддержит.

– Ваша светлость, речь идет о справедливости, – сказал Раймонд, – ни в чем не повинных путешественников взяли в плен. Огульно обвинили в шпионаже. Я лишь свидетельствую об их невиновности и прошу восстановить справедливость.

– Они мусульмане. Я не могу ссориться с христианами из-за мусульман.

– Но у нас с мусульманами перемирие, – не унимался Раймонд.

Наместник лишь развел руками и посмотрел на секретаря.

– Аудиенция закончена, – сказал тот.

Раймонд поклонился и направился к выходу.

– Подождите, – остановил его граф. – Где вы остановились?

– Я нигде не остановился. Мы прибыли вчера. Ночь я провел в госпитале иоаннитов. А сегодня ушел. Вообще-то я тоже был под арестом.

– Значит, бежали из-под стражи?

– Можно так сказать, сэр.

– Не желаете поступить ко мне на службу? – спросил наместник.

– Если это каким-то образом поможет моим друзьям.

– Ваша корысть простительна. Однако, не будем загадывать. Я вам ничего не обещаю. Я попробую что-нибудь для вас сделать, в память о графе Н. Это был достойный человек. Хотя, – сделав паузу, наместник добавил, – ради графа вас стоило бы вернуть под арест, ведь вы волочились за его женой, вы согласны?

– Да, ваша светлость. Но что я должен делать?

– Сегодня я устраиваю прием, приходите. Там будет и гроссмейстер иоаннитов. Возможно, он что-то расскажет нам о кознях мусульман.

– Благодарю вас, ваша светлость.

– А сейчас вас отведут в комнату, где вы сможете отдохнуть… и сменить платье. Я распоряжусь об этом. Поль!

– Да, сеньор – помощник выглядел изумленным.

– Позаботьтесь о новом платье для этого дворянина.