Просторы для аферы

Аферы как явление возникли, разумеется, не в России — они проворачивались с глубокой древности, когда российского государства еще и в помине не было, но в отечестве нашем они нашли благодатную почву. И что бы ни понимали под этим явлением (рискованное предприятие «на грани» или откровенный обман с целью наживы), Российская империя, СССР и новая Россия, несомненно, внесли весомый вклад в копилку мирового надувательства. Дворяне, помещики, купцы, мещане, крестьяне, разночинцы, интеллигенты, рабочие и колхозники, военные и лица без определенных занятий — все сословия, все слои российского общества рождали тех, кому «на дурака не нужен нож», — от мелких безвестных жуликов до аферистов и авантюристов мирового масштаба. Впрочем, принадлежность к армии обманщиков стирала сословные, религиозные и национальные различия — в этой среде мирно уживались русский офицер Савин и еврейка Сонька Золотая Ручка.

Карточные шулеры, казнокрады, мошенники и проходимцы всех мастей прочно вошли и в русскую литературу — возможно, потому что привносили в нее некий элемент action, которого ей иногда недоставало. Об аферах и аферистах писали Пушкин и Гоголь, Толстой и Достоевский. Павел Иванович Чичиков — такая же «визитная карточка» русской литературы, как Наташа Ростова или князь Мышкин. Не отставала и литература советская — Остапа Бендера и гражданина Корейко знают, пожалуй, гораздо больше людей, чем какую-нибудь Любовь Яровую или даже доктора Живаго.

Впрочем, Остап Бендер был последним героем русского авантюрного романа. После Ильфа и Перова приключения и сатира кончилась, но мошенники, конечно же, никуда не делись. Аферисты были и во время сталинских репрессий, и во время войны, и после войны. А в эпоху застоя мошенничество во всех его проявлениях расцвело пышным цветом. Административно-командная система производства и распределения материальных благ привела к тотальному дефициту потребительских товаров, который стал, по выражению Жванецкого, «великим двигателем общественных отношений». В сочетании со всепроникающей бюрократией, отсутствием гласности и лицемерием «морального кодекса строителя коммунизма» дефицит породил аферы доселе невиданные. Расхитители социалистической собственности тащили все, что попадалось под руку. Завмаги наживались на вверенных им товарах народного потребления. Создавались фальшивые военные части, годами исправно получавшие финасирование их бюджета. Поддерживаемые шумихой в прессе авантюристы отправлялись на «поиски» знаменитых экспедиций и «находили» их фальшивые следы (а заодно и соответствующие источники финансирования). Этим занимались те, кто играл по советским правилам. Но были и другие, «прогрессивные» жулики. Они пытались играть по правилам рынка, которого еще не было, — спекулировали джинсами и валютой, создавали подпольные производства и потихоньку начинали торговать наркотиками и живым товаром. Тем, кого ловили, за «особо крупные размеры» светила «вышка». Но ловили далеко не всех, и некоторым удалось дожить до 1990-х и продолжить свои занятия уже на законных основаниях в качестве частных предпринимателей.

Загребущая невидимая рука

Еще 20 лет назад казалось, что причина всех зол, всех болезней общества, в том числе мошенничества, казнокрадства и коррупции, — отсутствие рынка и демократии. В общественном сознании прочно угнездился такой стереотип: вот наступит рынок, будем мы свободно покупать и продавать товары и сами выбирать правителей, и все будет хорошо. Рынок своей «невидимой рукой» схватит за шиворот аферистов, спекулянтов, взяточников, да и выкинет их на помойку истории. Ведь что может быть честнее простой цепочки «товар-деньги-товар»? Если одни будут свободно производить, а другие свободно потреблять, будет ли место для спекулянтов? И если у власти будут стоять те, кого мы сами выбрали (то есть такие же хорошие, как мы), кто же будет брать взятки?..

Но вот объявлена перестройка и гласность, отменена руководящая и направляющая роль партии, прошли первые демократические выборы, принят закон «О кооперации в СССР», разрешивший свободное предпринимательство, созданы многочисленные ИЧП, ТОО и банки, открыты официальные пункты обмены валюты, отпущены цены. И тут же выяснилось, что спекулировать импортными «часами да трусами» куда проще, чем производить свои; что торговать поддельным товаром куда выгоднее, чем качественным; что создавать финансовые пирамиды куда прибыльнее, чем строить заводы; что распродавать золото и алмазы из казны и другое государственное имущество ничуть не сложнее, чем осетрину из подсобки; что взятки в твердой валюте куда весомее взяток в деревянных или «борзыми щенками».

Вера в «невидимую руку» рынка оказалась, мягко говоря, наивной. Рука эта не спасала от воровства и обмана, она лишь помогала аферистам ловить рыбку во взбаламученных водах российской жизни «лихих 90-х», поднимая со дна такую муть, что разглядеть цепочку «товар-деньги-товар» становилось практически невозможно. К тому же оказалось, что рука эта не такая уж свободная — в нее намертво вцепились те, кто не гнушался «смелыми предприятиями» и в дорыночные времена, а водили ею часто те же люди, которые «руководили и направляли» в советское время.

Летопись подвигов и достижений аферистов, развернувшихся на просторах вновь созданного рыночного пространства, впечатляет. Грандиозные финансовые пирамиды, миллионные и миллиардные аферы, похищение золота и бриллиантов непосредственно из казны, присвоение народного добра, перекачка средств из бюджета в личные карманы, — словом, отъем денег одними гражданами у других (и у государства), а государством — у своих граждан и граждан других стран. Фальшивая водка, фальшивые доллары, фальшивые лекарства, фальшивая роскошь… Фальшивый рынок. Торговля всем, чем только можно, нельзя и даже в принципе невозможно торговать. Аферы старые и новые, классика, модерн и постмодерн. И все это на фоне других грандиозных «свершений» («дел» в том смысле, в каком говорят «вот дел-то наворотили») — «рискованных предприятий», которые аферами в прямом смысле не назовешь, но от которых пострадали миллионы людей, лишившиеся, например, личных накоплений (сгоревшие вклады в сберкассах) или всенародно накопленного имущества (заводы, распроданные за копейки в ходе залоговых аукционов). Впрочем, многие из этих «не афер» вполне можно считать «наживными предприятиями».

Когда пена более или менее осела и рынок стал потихоньку принимать цивилизованные формы, оказалось, что в России как воровали, так и воруют; как надували, так и продолжают надувать. Все осталось по-прежнему — никуда не исчезли несуны, мелкие жулики и рядовые обманщики, но появились новые схемы обмана и титанические «фигуры», которые надолго запомнятся миллионам людей, пострадавшим от их «предприимчивости».

Фактор «А»

Несовершенство молодого российского рынка, молодого российского законодательства, молодой российской демократии — это, так сказать, внешние факторы, помогающие аферистам творить свои дела и делишки, избегая более или менее сурового наказания. Есть и факторы внутренние. Афера как мошенничество в особо крупных размерах (ст. 159 УК РФ) — особое преступление. В ней нет грубости простого грабежа и первобытной жестокости убийства. Сила афериста — это не сила кулака, ножа и пистолета. Это сила мысли. Сила афериста в его способности работать головой, знании законов и инструментов предпринимательства, с одной стороны, и человеческой природы, с другой. Аферист — не только психолог, но и предприниматель, а значит, человек действия, и поэтому читать про аферы всегда интересно (особенно если сам не оказался в числе пострадавших).

Но есть и особый фактор, назовем его «фактор А». Считать его внутренним или внешним — зависит от того, с какой стороны смотреть. Этот фактор — нравственное состояние общества. Общество, как известно, — не простая сумма индивидов, но сложная система, в которой действуют законы и механизмы, не всегда сводимые к воле отдельных людей, хотя и зависящие от нее. Афера — такое преступление, виноватыми в котором, в конечном счете, оказываются обе стороны, и те, кто обманывает, и те, кого обманывают: первые — потому что обманули, вторые — потому что дали себя обмануть. Поэтому читать о российских аферах и аферистах новейшего времени не только интересно, но и грустно.

Грустно, потому что одни пострадавшие от афер далеко не всегда вызывают сочувствие (как в случае с вкладчиками финасовых пирамид, ставших жертвами не только Мавроди и иже с ним, но и собственной жадности и глупости).

Грустно, потому что других пострадавших от «смелых предприятий», наоборот, жалко до слез (например, честных тружеников, доверивших государству свои сбережения «на книжках»).

Грустно, потому что наказание аферистов часто оказывается ничтожным по сравнению со злом, которое они причинили.

Грустно, потому что сами аферисты часто становятся «козлами отпущения» и отдуваются за тех, кому помогали воровать, но кто оказался неуязвимым для правосудия.

Грустно, потому что в летопись «новых русских афер» в том или ином качестве вошли едва ли не все власть имущие. Среди них были и потерпевшие, и свидетели, и непосредственные участники, и закулисные руководители.

И совсем уже грустно оттого что в общественных язвах никто не виноват, кроме самого общества. Ведь если на российских просторах процветали и процветают аферы, значит, заповеди «не укради» и «не лжесвидетельствуй» ничего не значат для общества в целом. Обманщики и обманутые скованы одной цепью. Если бы это было не так, аферы и аферисты (которые, разумеется, были и будут всегда, потому что всегда были и будут те, кто готов обманывать ради наживы, и те, кто «обманываться рад») были бы тем, чем и должны быть. Первые — редкими и серьезными преступлениями, никогда не остающимся без наказания, вторые — злодеями и преступниками, которым нет места в обществе.