12.1. Две должности в Тунисе
491. Глубокий анализ
В Тунис я приехал в 1982 году и занял две должности — секретаря парткома колонии и советника посольства по внешнеполитическим вопросам. В посольстве я заменил арабиста, занимавшегося, кроме всего прочего, контактами с организацией Арафата. Такая практика часто применялась. Чтобы запутать местную или иную разведку, вместо уехавшего приезжал человек с совершенно другим заданием.
Тем не менее после моего приезда в Америку крупные американские газеты представили меня как дипломата, направленного в Тунис для личных контактов с Арафатом. Я не возражал.
Однажды после лекции в американском университете меня начали просить:
— Расскажите что-нибудь об Арафате.
— Он пьет много кофе, но с кардамоном: считает, что добавка кардамона снимает напряжение с сердца…
— Что еще? — не отставали от меня.
— Товарищи зовут его не Арафат, а Абу Омар.
— Он всегда ходит в очках?
— Нет. Когда разговаривает с друзьями, очки снимает.
Позже я прочел отчет о моей лекции:
«Лектор дал глубокий аналитический портрет арабского лидера».
492. Встреча с Арафатом
Недавно я прочел про себя в Интернете: консул в Тунисе, сотрудник КГБ, блистательный арабист, отвечавший за контакты с Арафатом. Увы. В КГБ я не состоял, даже наоборот. Консулом в Тунисе не был, по-арабски ни одного слова. А что касается Арафата, то с ним я действительно встречался… Один раз.
В тот вечер в посольстве был организован прием по случаю пребывания в Тунисе главнокомандующего ВМФ, заместителя министра обороны СССР адмирала Владимира Чернавина. По стечению обстоятельств, у тунисских военных в этот день было свое протокольное мероприятие, на котором должны были присутствовать наш поверенный в делах (посла в стране не было) и все арабисты.
Мероприятие это затянулось, и тунисцы вместе с поверенным задерживались минут на двадцать.
— Когда приедет поверенный в делах? — спросил меня адмирал Чернавин. Я был тогда советником по внешней политике и после поверенного следующим по рангу.
Я объяснил ему, в чем дело. В это время в зале появились палестинцы во главе с Арафатом. Через несколько минут ко мне подошел Арафат и попросил, чтобы я помог ему в беседе с Чернавиным.
Я извинился и сказал, что, к сожалению, все дипломаты, говорящие по-арабски, находятся вместе с поверенным на тунисском мероприятии. Сам я арабским не владею, а мой английский недостаточен для важных переговоров.
— Ничего страшного. Вы переводите на французский. Я пойму.
Я знал, что Арафат не говорит по-французски, но просьбу его выполнил.
Мы подошли к Чернавину. Арафат задал какой-то малозначащий вопрос по-английски. Чернавин ему ответил довольно пространно, и я терпеливо переводил на французский. Арафат кивал головой и улыбался.
На следующий день арабские газеты, близкие к движению Арафата, распространили текст «содержательной беседы главнокомандующего ВМФ, заместителя министра обороны СССР с председателем ООП Ясиром Арафатом», во время которой адмирал выражал «полную поддержку движения и обещал помощь советского флота».
К моему удивлению, Чернавин отнесся к этому вполне спокойно:
— Знаю я его. Не в первый раз.
Зато Арафат каждый раз, проходя мимо меня, заговорщически подмигивал.
493. По полторы бутылки водки в день
Под общий смех зала на меня обрушился заведующий отделом ЦК партии С. Червоненко:
— В то время как вся страна борется с пьянством, в некоторых загранколлективах потребление водки с каждым годом не только не уменьшается, но даже растет. Так, в Тунисе потребление водки за год увеличилось… в 23 раза.
Это соответствовало действительности. Дело в том, что в соседнюю с Тунисом Ливию завозить спиртное было категорически запрещено, а у нас, в Тунисе, таможенные правила были вполне европейские. И ливийские ребята договорились со мной, что водка будет поступать из Москвы в Тунис, а оттуда они машинами перевезут ее в Ливию. В отличие от небольшой советской колонии в Тунисе, советская колония в Ливии насчитывала более тысячи человек. И водки туда завозилось немерено. Но в отчете вся водка значилась за нами, и Червоненко, указывая на меня, метал молнии:
— Наши тунисские товарищи — очень пьющие товарищи. За прошлый календарный год потребление водки у них составило полторы бутылки в день на человека, включая женщин и грудных детей. Не пора ли остановиться!
В перерыве я подошел к Червоненко. Едва я начал «Степан Васильевич…», как он замахал рукой:
— Все знаю. Надо же немного растормошить аудиторию. А то уже спать начали.
494. Классовая солидарность
По требованию Международного валютного фонда тунисское правительство подняло цены на хлеб. В стране начался бунт.
В это время к нам с инспекцией прибыл мой непосредственный начальник, заместитель заведующего отделом ЦК КПСС Г. Фенопетов.
Я повез его в коллектив советских строителей, и по дороге нас остановила толпа. В мерседес полетели камни. Опытный шофер смог выскочить в переулок. К счастью, я хорошо знал дорогу, и мы добрались до моего дома.
К тому времени толпа захватила находившийся напротив торговый центр, и мы боялись, что она ринется к нашему дому.
Наконец прибыли полицейские, и началась драка.
Наблюдая из окна за происходящим, Фенопетов качал головой:
— Классовая солидарность заставляет меня быть на стороне бунтующих, но мои-то симпатии на стороне полицейских. Почему так?
И сам ответил:
— Потому что мы давно уже не левая партия, а партия, защищающая интересы имущих.
К счастью, победили полицейские.
495. Четыре шустрых практикантки
В кабинет впорхнули четыре девушки, студентки одного из факультетов МГУ, которые проходили годичную практику в тунисском университете.
Одна их этих девиц, Ира, так покорила декана тунисского университета своей ученостью и уступчивостью, что он предложил ей остаться еще на год и написать научную работу. Ира посоветовалась со мной и объяснила ученому мужу, что речь может идти только обо всех четырех практикантках сразу и не в ущерб плану обмена студентами. Он согласился, и ко мне пришло соответствующее письмо, которое я отправил в Москву. В том, что оно встретит благожелательный отклик, я не сомневался, ибо решать вопрос должен был дядюшка другой девушки, Лены, декан факультета, студентками которого были все четверо. Что он и сделал незамедлительно. Проблемы с выездной комиссией я исключал, ибо папа третьей, Люси, был генералом, одним из руководителей парткома КГБ.
Но возникло неожиданное препятствие. В августе общежитие, где жили практикантки, предоставлялось абитуриентам, и жить нашим девицам целый месяц было негде. Я предложил выход из положения. Я знал, что четвертая девушка, Нора, сожительствует с очень-очень богатым ливанцем, который ради нее прилетел в Тунис. Чекисты об этом знали тоже и меня неоднократно информировали, но никаких санкций применять не собирались, ибо бросать тень на группу, членом которой была дочь самого… не хотели. И я предложил Норе попросить своего знакомого оплатить гостиницу для всех четверых на один месяц.
Теперь они весело докладывали мне, что все в порядке: Норин «друг» оплатит всем девушкам по люксу в роскошной гостинице на берегу моря.
— А вот этого я не позволю, — строго возразил я. — Только одна комната на четверых. Разврата не потерплю.
Девицы притихли. А я добавил:
— Но я не могу запретить гражданину Ливана снять для себя апартамент из четырех комнат.
Дружески поцеловав меня, будущие научные дамы удалились.
496. Свободная страна
Я уж не помню, по какой причине из соседнего с Тунисом Алжира не хотели выпускать русскую гражданку. Режим в Алжире, как всегда, был жесткий. Посольство требовало, алжирцы отказывались. И наконец разрешили. Ее довезли до границы с Тунисом. Показали на тунисский пропускной пункт и сказали: «Иди». Решение по ее высылке много раз изменяли, и она до последнего момента не верила, что ей удастся выбраться из Алжира. Поэтому она побежала. До тунисского пропускного пункта было метров сто пятьдесят. Добежав, она уткнулась в тунисского офицера.
— Это Тунис? — спросила она.
— Да, мадам, — ответил офицер.
— И я могу ругать алжирского президента?
— Да, мадам. Мы можете ругать алжирского президента, можете ругать нашего президента. Можете ругать вашего президента. У нас свободная страна, мадам.
497. Янычар подносит салат оливье
На письма следовало реагировать. Особенно если это не анонимка и подписались несколько человек. Именно так обстояло дело с письмами о директоре Советского культурного центра в Тунисе Игоре Молчанове. Парня явно занесло. Сначала он загнал всех своих сотрудников в одну комнату, а из их кабинетов сделал себе «комнату отдыха» странной треугольной формы. Сотрудники написали письмо, я побеседовал с Молчановым, но особо настаивать не стал. Но когда он нанял официанта, купил тому красную ливрею, тюрбан и красные сапоги и тот начал обслуживать его и его супругу на дому, кроме писем начались выступления на собраниях. Игнорировать это было нельзя, так как оплачивался этот янычар за счет культурного центра. А это уже было нарушением финансовой дисциплины, причем из ряда вон выходящим.
Но у Молчанова нашелся защитник — супруга посла. Иногда Молчанов одалживал ей янычара. За жену вступился посол. Он написал личное письмо председателю комитета по культурным связям Валентине Терешковой, и та его поддержала. Отдел ЦК повлиять на нее не мог.
Решила дело с Молчановым поэтесса Римма Козакова. Она была у нас, посетила Молчанова, янычар подал ей салат оливье и борщ, а по приезде в Москву она явилась к Терешковой. На следующий день Молчанов был уволен.
Поистине, в России поэт — больше чем поэт.
498. Оплата счета в ноль долларов
Выписка товаров из каталогов составляла важный элемент жизни всех сотрудников советских посольств в Африке.
Одним из наиболее распространенных каталогов был голландский «Петер Юстенсен». Однажды я получил из Голландии письмо с требованием уплатить 0 долларов и 00 центов. Я не ответил. Получил еще письмо. Тоже не ответил. Через месяц пришла бумага в адрес посла, где писалось, что «наш замечательный клиент, а ваш замечательный сотрудник по рассеянности забыл оплатить счет». Посол взбесился: «Делай что хочешь». И я послал в фирму письмо, где написал: «Ввиду небольшой суммы прилагаю ее наличными» — и, естественно, ничего не приложил. Через неделю пришел ответ: «Спасибо за оплату».
499. Прелестная Марина
Для переговоров с клиентами в Тунис прибыл племянник владельца фирмы «Петер Юстенсен». К его приезду я приготовил психологическую атаку. Называлась она Марина Суховерхова, наша заведующая канцелярией.
Племянник оказался невзрачным типом лет 30-ти, щуплым и плешивым. Я пригласил его в свой кабинет и по телефону попросил Марину принести кофе.
И через пару минут появилась она: высокая, стройная, белокурые волосы до плеч и большие голубые глаза. Увидав такое, племянник встал. Лучезарно улыбаясь, Марина разлила кофе по чашкам, поставила чашки на стол, несколько раз подходила к нему почти вплотную. Он замер и стоял до тех пор, пока она не ушла. От подобного потрясения отошел он нескоро, и за то время, пока он приходил в себя, я убедил его подписать договор, по которому фирма соглашалась поставлять нам товары в кредит.
К сожалению, договором воспользоваться нам не удалось, так как через пару месяцев фирма обанкротилась. А с Марины я потом написал героиню своей повести «Тень наркома».
500. Разнузданная секретарша
На третий день моего пребывания в Тунисе ко мне явился экономсоветник Александр Масько. Официально его должность называлась «советник посольства по экономическим вопросам», но на деле напрямую посольству он не подчинялся. Был в то время Государственный комитет по экономическому сотрудничеству. Он руководил техническими контактами со странами третьего мира. И Масько был его представителем. Под его началом в Тунисе работало больше сотни специалистов, что делало его влиятельной фигурой.
— У нас большая неприятность! — ошеломил он меня.
— Что случилось?
— Заведующая моей канцелярией сожительствует с проверяющим из Москвы. Они устраивают страстные вечера. Да так шумно, что их сосед, наш старший экономист Шумков, просто не может спать.
Когда я работал секретарем райкома комсомола в Москве и сидел на приеме граждан, ко мне часто приходили с подобного рода «сигналами». Поэтому, как поступать в таких случаях, я знал и начал:
— Мимо этого нельзя проходить! Надо примерно наказать! Но вот только… — я сделал вид, что засомневался. — Нужно только, чтобы Шумков написал письменную докладную.
— Зачем? — удивился Масько.
— Знаете, какие теперь люди! Потом ведь начнут доказывать, что ничего не было. А нам с вами отвечать!
Масько удивленно разводил руками, а я продолжал:
— Предупредите его, что, если он не приведет конкретных доказательств, его могут обвинить в клевете. За это он может получить до пяти лет тюрьмы.
Так в райкоме я успокаивал «борцов за нравственность». После таких слов они обычно задумывались и со словами «охота мне из-за этих (неприличное слово) в тюрьме сидеть» исчезали.
Масько тоже задумался и перешел на другую тему.
Неделю никаких документов от него не поступало. Я подождал еще пару дней и нашел его сам:
— Где докладная?
— Ой! Забыл вам сказать. Ничего этого не было. Просто ошибка.
— А страстные крики?
— Телевизор. Я ей сказал, чтобы она приглушала звук.
На этом дело закончилось. Бдительный Шумков вскорости уехал в Москву и позже прослыл крупным специалистом по борьбе с сионизмом. Теперь он известный журналист либерального толка.
501. Студентка легкого поведения
— Поставьте секретаря парткома в известность об этом позорном факте, — обратился посол к резиденту.
С хорошо отработанным гневом резидент начал распространяться по поводу того, что «одна из советских студенток, присланных на учебу в Тунисский университет, открыто занимается проституцией».
— У тебя есть доказательства? — спросил я.
— Ее фотография помещена в списке женщин, приезжающих по вызову.
— Ты покажешь этот список?
— Нет. Но если посол даст разрешение, я пошлю одного из ребят. Но ты сам понимаешь…
Посол его остановил:
— Нет, нет. Этого не надо.
Я обратился к послу:
— Сейчас не 38-й год. Одних слов Константина Валентиновича (так звали резидента) недостаточно. Все попытки расправиться с людьми только на основании донесений разведчиков, будут парткомом пресекаться.
Таких слов от меня ожидали. Все было рутинно. И не в первый раз. Роли распределены. Резидент должен обвинять, а я — защищать.
Резидент принялся возмущаться. Я не отступал от своих слов. Мы оба ждали, когда вмешается посол. Послушав нас минут пять, он обратился ко мне:
— Я понимаю вас. Сейчас действительно не 38-й год и голословно обвинять людей мы не имеем права. Но, с другой стороны, мы не можем проходить мимо сообщения резидента и оставлять здесь студентку, которая позорит честь нашей страны. Предлагаю компромисс. Мы отправляем студентку домой под каким-нибудь предлогом: скажем, больные родители. Вы, товарищ секретарь парткома, напишете ей положительную характеристику. Таким образом ей не запретят выезд за границу в будущем.
Я продолжал возмущаться. Но прекрасно знал, что надо сдаваться. Иначе через пару недель пинкертоны принесут на нее такую телегу, что ее вообще арестуют по приезде домой.
— Я согласен. Но возвращение должен организовать резидент.
Чекисты сочинили телеграмму о «болезни» ее отца. Девицу выпроводили на родину. Я подписал положительную характеристику. Как ни странно, но практика показывала, что через год такие особы снова оказывались за границей.
502. Неубедительная справедливость
В Тунис прибыла делегация во главе с министром культуры П. Демичевым. В ее состав входила дочь Косыгина Людмила Гвишиани.
Встретили ее прохладно. В посольстве помнили, что именно с ее подачи Косыгин закрыл продовольственную «Березку». Был в Москве один специализированный магазин «Березка», где продавали продовольствие за твердую валюту. Кстати, подобные магазины имеются во многих странах с местной валютой.
Госпожа Гвишиани усмотрела в этом магазине нарушение социальной справедливости и убедила отца закрыть его. Социальная справедливость — это, конечно, хорошо, но в устах женщины, которая всю жизнь получала кремлевский паек, заставляла охранников гладить ей одежду, невесть за какие заслуги стала директором Государственной библиотеки иностранной литературы и подняла своего мужа до должности заместителя председателя Комитета по науке, слова о борьбе за социальную справедливость звучали неубедительно.
12.2. Русские умельцы на берегу Средиземного моря
503. Анонимка с портретами
Я получил письмо от «группы товарищей». Речь снова шла о порядках в Культурном центре. На такие письма можно не реагировать. Но дело было легко решаемое, и я отправился на место указанных безобразий.
Явившись в Культурный центр, я сразу поднялся на второй этаж и направился… в женский туалет. И точно. У стены стояла груда перевернутых портретов. Семь штук. Это были портреты полгода назад умершего Андропова. Влетевшая в туалет секретарша Оля, найдя секретаря парткома в столь странном месте, выказала удивление, но, когда увидала портреты Андропова, поняла:
— Все нет времени в чулан снести.
Недавно назначенный новый директор центра Ю. Желтов встретил меня в комнате дирекции радужной улыбкой:
— С комсомольским приветом.
Он пытался меня убедить, что когда-то был комсомольским работником. «Я работал в комсомоле четыре года», — говорил он мне. Но я ему не верил. Ни один кадровый комсомольский работник не скажет: «Я работал в комсомоле», обязательно скажет: «Работал на комсомоле».
— Хорошее ты место нашел для портретов Андропова!
— А куда их девать! Вся кладовая забита портретами Брежнева и Черненко. Не успеваем снимать. Сжигать Москва запрещает и денег на возвращение в Союз не дает.
Я вспомнил директора школы в Успенском; он тоже не успевал снимать портреты, потом махнул рукой и во всех кабинетах развесил портреты Пушкина.
— Ищи место. Мне бдительные товарищи письма пишут. Ты хоть знаешь, что у тебя чулан есть. Мне Оля рассказывала.
— Знаю.
— И почему не относишь?
— Жду, когда Горбачева снимут. Всех и отнесу.
Мы оба захохотали.
— Коньяка хочешь?
504. Умелец
В 1983 году в Тунисе я купил свой первый видеомагнитофон. Через пару недель сломалась соединительная фишка. Магнитофон был фирмы JVC, и я отправился в представительство компании. Служащие фирмы вертели мою фишку, что-то пытались отцепить, но безуспешно: первые фишки были очень сложными. Потом послали факс в Японию. Им ответили, что ремонт фишки технически невозможен и завтра мне вышлют новую.
Я вернулся в посольство и поведал дежурному коменданту о том, как оперативно решают японцы вопросы ремонта.
— Дайте мне фишку. Я дежурю ночью, попытаюсь что-нибудь сделать, — попросил он.
Утром он протянул исправленную фишку. С этой фишкой я отправился на фирму.
Там меня попросили подождать, а потом вышел главный менеджер и сказал, что фирма приглашает человека, который починил фишку, на работу.
Когда я рассказал об этом нашему умельцу, он взмолился:
— Олег Сергеевич, пожалуйста, не говорите об этом никому из наших. Дернул меня черт починить эту фишку!
505. Рафаэлла Карра и сила женских чар
Работал в Тунисе специалист Н. У него были проблемы с потенцией, и все попытки обзавестись потомством к желаемому результату не приводили.
И тогда он купил телевизор. В те годы в Тунисе можно было ловить первый итальянский канал RAI Uno. Каждый день после обеда итальянская певица Рафаэлла Карра вела развлекательную программу. И о чудо! При виде Карры Н. становился активным мужчиной. Да настолько, что через положенное время родился мальчик, которого они в честь певицы назвали редким для России именем Рафаэл.
Через много лет, будучи в Риме, я рассказал эту историю одному из руководителей местной безопасности. Он был знаком с Каррой и поведал ей эту историю. Она поинтересовалась, знаю ли я, где сейчас этот мальчик. К сожалению, я не знал.
506. Это было в Мегаре
«Это было в Мегаре, предместье Карфагена, в садах Гамилькара…» — так начинается роман Флобера «Саламбо».
Карфаген — это совсем рядом, пригород Туниса. В Тунисе все пропитано древностью. Там нельзя копать метро, потому что уже на глубине в метр можно найти предметы, относящиеся к Карфагену. Мальчишки, продающие туристам кусочки мозаики, предлагают действительно мозаику древнеримских времен.
Министр Елютин восхищался римской баней в Карфагене.
— Какая древность! — повторял он.
— Мы это за древность не считаем, — пояснил сопровождавший его гид. — Вот внизу — развалины финикийского храма. Это настоящая древность.
507. Сильнее жены никого нет
В Тунисе работали советские инструкторы по спорту. Среди них были чемпионы мира и олимпийских игр.
Как-то после пляжа мы со Славой Коваленко, будущим послом в Грузии, зашли в маленький бар.
— Здесь, если что случится, мы в полной безопасности, — сказал я и показал на невысокого щуплого парня, пившего пиво в углу.
Слава удивленно посмотрел на меня, а я объяснил:
— Это олимпийский чемпион по боксу.
Хорошо я знал и чемпиона Союза по дзюдо. Среднего роста, никакой выдающейся мускулатуры, очень скромный.
— Тебе когда-нибудь в жизни приходилось применять свое мастерство? — как-то спросил я его.
— Нет, ни разу. Однажды к моей жене пристал пьяный. Я уж было хотел его отогнать, но тут жена его схватила и оттолкнула. Он упал, а я удостоверился, что он жив, и мы ушли.
508. Борщ и пицца
— Сегодня я приготовлю пиццу, — сообщил перед приемом наш повар Юра.
Что такое пицца, тогда никто не знал, но название было на слуху.
То, что он приготовил, пиццей назвать было трудно, о чем я ему и доложил после приема.
— Все равно это вкусно, — возразил он. — А пиццу я ел, и моя пицца лучше.
— Ты не пробовал класть в борщ карри? — спросил я его.
— Нет, — удивился он.
— Попробуй, будет очень вкусно.
— Да, но это уже будет не борщ.
— Так же как и то, что ты приготовил, не является пиццей, — ответил я.
509. Лучшее — лучшим
Обед в нашем посольстве. Повар разносит шатобриан. Подходит с блюдом ко мне. Шутки ради я протянулся не за ближайшим ко мне куском, а за куском в другом конце блюда. Повар шепчет:
— Берите тот, что с краю.
Я взял и принялся следить за тем, кому предназначается кусок, который я чуть было не взял. Оказалось — жене посла.
После приема она возмущалась:
— Мясо невозможно было есть: сухое, жилистое.
— По-моему, мясо было отличное, — не согласился посол.
— Отличное, — подтвердил посланник.
Я тоже сказал «отличное» и про себя улыбался. Я все понял. Послиху не любили. И при каждом удобном случае не упускали возможности сделать ей гадость.
510. Бюджетный набор
Цены в Тунисе росли, а зарплата не повышалась в течение пяти лет. Мы с послом решили просить центр повысить зарплату. Главный документ, который необходимо было прилагать к просьбе о повышении зарплаты, назывался «бюджетный набор»: там нужно было указать цену продуктов и товаров первой необходимости на местном рынке и к каждому пункту приложить документ, подтверждающий цену.
Для всех стран список был един, для Туниса, например, нужно было представить цену на столь распространенные в стране теплые рукавицы и лыжи. Кроме того, список был составлен очень давно и не обновлялся, поэтому в него входили патефон и калоши.
Мы создали бригаду, направили людей по магазинам. Ребята нашли торговцев, которые выдали им чеки на покупку патефона и лыж. Потом мы направили документы в Москву.
Через месяц для проверки к нам приехал начальник валютно-финансового отдела, мой старый знакомый Володя Купцов.
Володю я знал давно. Будучи третьим секретарем в Марокко, он вместе с кагэбэшником в отсутствии жен устроил прогулку по питейным заведениям. Они попали в облаву и целый час отстреливались от полиции духовыми пистолетами. Кагэбэшника с работы выгнали, а с Володей получилось по-другому. Заведующий Первым африканским отделом хитрейший Алексей Алексеевич Шведов добился того, чтобы доложить его дело самому Громыко. Он знал слабость министра: тот никогда никого не увольнял. И в этом случае Громыко вертел документы, потом обратил внимание на то, что до института Володя окончил какой-то бухгалтерский техникум.
— У нас не хватает бухгалтеров, а мы увольняем специалиста, — посетовал он.
И Володю направили в Валютно-финансовое управление, где умный и предприимчивый парень с годами дошел до должности начальника управления.
Володя терпеть не мог нашего посла В. Кизиченко и, сидя у меня дома за обедом, убивался:
— Не хочу я ему повышать оклад. Если бы не ты, ни за что бы не повысил. Ты не собираешься отсюда?
Я не собирался, и оклад нам повысили. На 15 % вместо запрошенных десяти.
511. Бергамот, да не тот
На приемах у президента Туниса Х. Бургибы всегда подавали тунисскую достопримечательность — бергамот, фрукт, внешне похожий на лимон, с приятным кисловатым вкусом.
Я рассказывал московским гостям о том, что бергамот растет в Тунисе на прибрежных плантациях и полученное из него эфирное масло идет на приготовление популярного английского чая Earl Grey.
Приехавший в составе делегации Госплана мой старый знакомый М. Звездинский авторитетно меня опроверг. По его словам, для получения Earl Grey используют специально привезенную из Индии траву.
Через два месяца он мне прислал весточку, где признался, что действительно для получения Earl Grey применяют эфирные масла из бергамота, но… этот фрукт в Тунисе не растет.
Ну хоть на этом спасибо.
512. Гости из Сахары
— Вы секретарь парткома? — спросила блондинка.
Они: блондинка крупного телосложения в длинном платье и высокий парень с квадратными плечами в застиранных джинсах — приехали издалека, из самой Сахары.
Заговорили путано и сразу оба. Я попросил с дуэта перейти на соло.
Начала блондинка:
— Мы работаем в группе советских геологов, он — геолог, я — переводчица. Мы решили пожениться.
— Прекрасная идея! — одобрил я.
— Мы подали заявление. Но по закону полагается ждать два месяца.
— Закон есть закон.
— Но мы не можем ждать два месяца. Эти два месяца истекают 28 июня, а мой контракт заканчивается 20 июня, и я должна улететь к себе в Тюмень, а это в Сибири.
Географию я пока не забыл, и то, что Тюмень в Сибири, помнил. Я спросил верзилу:
— Вы откуда?
— Из Киева.
— Когда у вас кончается контракт?
— В декабре.
Все понятно. Ее контракт заканчивается в июне, и она должна сразу улететь в Сибирь. Он должен остаться здесь до декабря и потом улетит в свой Киев. И она, естественно, боится, что до декабря ее суженый может в отношении свадьбы передумать. Ищи его потом в Киеве! Другое дело, если брак будет зарегистрирован прямо сейчас. Тогда она останется здесь как законная супруга до окончания его контракта.
— Почему вы раньше не подали заявление?
— Мы хотели, но нас не пускали в консульство, начальник не пускал.
— Почему начальник не пускал?
Ответила блондинка.
— Не хотел, чтобы я замуж выходила, приставал ко мне, под юбку лез. А на пляже вообще норовил с меня снять…
Где они нашли пляж в Сахаре?!
— Подождите меня здесь.
Я отправился консулу:
— У меня к тебе дело. Ко мне пришли двое из Сахары. Хотят вступить в законный брак, а ты мешаешь. Надо способствовать процессу деторождения.
— Процесс деторождения от брака не зависит. А мешаю им не я, а закон. Жалко ребят. Не знаю, как помочь. Хочу, да не могу.
— А я знаю. Дай их заявление.
Консул порылся в папке и вынул листок. Я взял листок, там, где было написано «28 апреля», зачеркнул двойку, получилось «8 апреля», приписал «Исправленному верить» и поставил свою подпись.
Я вернулся в партком:
— Все в порядке. Вас зарегистрируют.
— Когда-нибудь мы вам тоже поможем, — благодарила меня блондинка.
513. Футбол не для всех
В Тунис пришла антенна, с помощью которой можно было принимать советское телевидение. Тогда это было редкостью. В сопроводительной было написано, что антенну рекомендуется установить в клубе для того, чтобы Москву могли смотреть все члены колонии.
Однако посол В. Кизиченко решил по-своему: он установил антенну на своей резиденции, куда, естественно, простых людей не пускали.
Кизиченко был фанатом московского «Динамо». Но каждый раз, когда транслировали матч с участием московского «Динамо», с антенной что-то происходило: то она выключалась, то появлялись помехи, то изображение совсем пропадало. Как только футбол кончался, картинка снова появлялась. Просто чудеса!
Я никогда не верил в чудеса, и когда видел хитрые физиономии посольского повара и шофера, еще раз убеждался, что чудес на свете не бывает.
514. Два Туниса
У премьер-министра Италии Б. Кракси была вилла в Тунисе, там он иногда принимал иностранных гостей. Так, в Тунисе итальянский премьер принимал премьера Испании.
Я спросил у первого секретаря итальянского посольства Л. Матакотты, как посольство уживается с премьером.
— А никак, — ответил он. — У нас свой Тунис, у него — свой.
Позже, стремясь избежать ареста по обвинению в коррупции, Кракси бежал в Тунис и жил там на своей вилле. Примерно в это же время премьер-министр Туниса М. Мзали был обвинен в коррупции, бежал из страны и поселился на своей вилле в… Италии.
515. Молодое дарование
Делегаций в Тунис приезжало много. Помню редактора отдела спорта армейской газеты «Красная Звезда», который у меня в гостях признался, что болеет за «Спартак» и на дух не выносит армейский спортивный клуб.
Запомнилась делегация операторов и звукорежиссеров из «Мосфильма». Их возили на местную киностудию. Они готовились рассказать тунисским коллегам, как они снимают фильмы, и не знали, что на этой студии Ф. Джеффирелли снимал «Иисуса из Назарета», С. Спилберг «Потерянный ковчег», а Дж. Лукас «Звездные войны». «Такой техники, как у них, у нас нет, — удивлялись они после посещения киностудии. — И специалисты они самой высочайшей квалификации».
Помню делегацию из двух человек — известного кинорежиссера И. Гостева и молоденькой актрисы Е.Ц. Когда они сидели рядом со мной в президиуме, я ясно различал запах спиртного. «Как он будет выступать!» — подумал я. Оказывается, я ошибся. Кинорежиссер был совершенно трезв. А вот молоденькая актриса… «Она с собой каждое утро берет четвертинку», — рассказала мне потом переводчица, которую я прикрепил к ней.
516. Бойцы самого невидимого фронта
Прошлый торгпред Аристарх Трофимов был моим другом. Как-то получилось так, что с первых дней моего приезда в Тунис мы с ним заключили нечто вроде договора о дружбе и ненападении и позже четко его придерживались вплоть до его отъезда. Его жена, эстонка, была прекрасной хозяйкой, у которой женам было чему поучиться, и мы, как тогда говорили, «дружили семьями». Посол из кожи лез вон, чтобы натравить нас друг на друга, но ничего не получалось.
Потом приехал другой торгпред. Знал я о нем понаслышке. Он был начальником моего друга в Министерстве внешней торговли. Лет пятнадцать назад этот друг хотел пристроить меня в министерство, а тот наотрез отказался и сказал, что не хочет меня брать из-за «плохих характеристик». Характеристики и правда были неважные.
Посему теперь, на радость посла, критика со стороны парткома, то бишь меня, в адрес торгового представительства потекла рекой. Я возмещал упущенное. Однажды на совещании в парткоме я сказал торгпреду:
— Из вашего аппарата получилась бы хорошая шпионская бригада. Вы не оставляете следов своей деятельности.
Действительно, за последние четыре месяца товарооборот торгпредства был равен нулю. Сорок четыре бездельника купили товара на нуль долларов и продали на нуль.
После этого торгпредовцев стали звать «бойцами невидимого фронта».
517. Особый акцент
Консул Юра Рощин, он же полковник Рощин, старший посольской группы ГРУ (Главного разведывательного управления Советской армии), слыл жизнелюбом, любил западные фильмы про советских шпионов и совращавших их коварных блондинок. После каждого такого фильма он жаловался мне: «Двадцать лет работаю шпионом, а за это время ни одна даже самая завалящая блондинка не пыталась меня соблазнить».
Если с кагэбэшниками мы, посольские, поддерживали вполне сносные отношения, то грувцы почти всегда жили особняком. Рощин, пожалуй, был единственным исключением. Он объяснял мне:
— У нас особое положение. Если чекист проколется, его отправят в Москву во Второе главное управление, и он будет ловить шпионов в Москве. Если наш проколется, его отправят в воинскую часть куда-нибудь за Полярный круг, и вовек ему в городе не жить.
Если кагэбэшники практически не скрывали от нас, дипломатов, свою «ведомственную» принадлежность, то грувцы свои связи с «Аквариумом» (штаб-квартирой ГРУ в Москве) держали за семью замками. Бывало, им удавалось вводить в заблуждение даже дипломатов. Говорили они по-французски с каким-то особым акцентом. Мне рассказывали, что акцент этот они получили от преподавателя их высшей школы. Я всегда удивлялся, как их не вылавливают из-за этого акцента. А может, вылавливают?
518. Холуйство как смысл жизни
— Я к нему прикоснулся, — со сверкающими от счастья глазами поделился со мной радостью первый секретарь посольства Коля Грибков.
В Тунисе тогда находилась делегация во главе с кандидатом в члены Политбюро Петром Демичевым. И прикоснулся Коля к Демичеву.
Я ему объяснил, что даже члены Политбюро — просто люди, и еще в Библии сказано: не сотвори себе кумира. Но на Колю это не действовало:
— Как ты не понимаешь! Он живет в другом мире. Он почти полубог.
Однажды Коля провожал в тунисском аэропорту заведующего отделом А. А. Шведова. Подходя к трапу самолета, Шведов обернулся и помахал ему рукой.
— Он мне помахал рукой! — Колиному счастью не было предела. — Он помахал мне рукой!
Потом он повернулся к заведующей канцелярией Марине Суховерховой, молодой красивой девушке, за которой, кстати, ухаживал, и — уж верьте или не верьте — восторженно признался:
— От радости я чуть было не описался.
Я работал в различных учреждениях, много видел холуев, но таких холуев, как в советском МИДе, не встречал нигде.
519. Шутка резидента
— Нам с тобой надо жить в дружбе, — сказал мне однажды резидент. — Если ты захочешь сделать мне неприятность, ты можешь написать в Москву, ну, скажем… что я сожительствую с какой-нибудь секретаршей. Тебе, конечно, не поверят, но меня на всякий случай отзовут и не будут выпускать за границу года два-три. Но и я могу тебе сделать неприятность. Могу написать в Москву, что ты носишь бумаги в американское посольство. Мне, конечно, не поверят, но тебя отзовут и тоже не будут выпускать за границу года два-три. Так что нам надо держаться друг друга.
В каждой шутке есть смысл, особенно в шутках полковника КГБ. Смешнее всего было то, что я, получив приглашение от тети приехать к ней в Новый Орлеан, за день до беседы с резидентом интересовался у американского посланника визой в США, а он сожительствовал — и я это знал — с секретаршей торгпредства.
12.3. От «вав» и Либермана к пустышке Горбачеву
520. Омерзителен и трагически туп
Александр Зиновьев как-то спросил меня:
— Вас ностальгия не мучит?
— У меня есть прекрасное средство простив ностальгии, — ответил я. — Антиностальгин, — и вытащил из стола портрет Горбачева.
— Омерзительная личность, — согласился философ.
— Одна из самых мерзких личностей конца века, — добавил я.
— И трагически туп, — закончил разговор Зиновьев.
521. Первое знакомство с Горбачевым
В первый раз я увидел Горбачева в работе во время совещания в ЦК КПСС.
В последний день ждали Андропова. Мы собрались в малом зале политбюро. Ждали около часа. Потом появился С. В. Червоненко, заявил, что «Юрий Владимирович заболел, текст его доклада прочтет Горбачев», и добавил:
— Михаил Сергеевич будет замещать Юрия Владимировича по основным вопросам.
С того дня Андропов на публике больше не показывался. А через неделю был сбит корейский самолет. Военные врали членам политбюро. Горбачев справиться с ними не мог. И снова всплыла фигура Константина Черненко.
Горбачев шустро прочел доклад, бойко отвечал на вопросы. В кулуарах беседовал с нами. Надо признаться: он тогда произвел на меня хорошее впечатление. Я сказал сидевшему рядом со мной заведующему отделом ЦК Леониду Замятину:
— А он неглуп.
— Не торопись с выводами, — ответил мне опытный дипломат.
522. Миром уже нельзя
В последнюю мою поездку в Москву мой старый приятель Борис Чугин, тоже бывший секретарь райкома комсомола, пригласил меня поужинать с его друзьями, руководителями крупных московских автохозяйств. Я слушал их мнения о положении в стране.
— Теперь наши шоферы свободные. Хотят — работают, хотят — нет. Парткома нет, в такси девок трахают, жены по привычке к нам жаловаться приходят, а мы им: свобода теперь. КГБ не боятся — валютой спекулируют, баб иностранцам в открытую продают. Все бы хорошо, да вот выпивать запретили. Ты представляешь, что это такое: свободный мужик, а нельзя пить?
— И что дальше? — спросил я.
— КГБ и военные должны взять власть. Миром уже нельзя.
523. Невозвращенцы и извращенцы
Владлен Кутасов, которому я обязан превращением из клерка Государственного комитета по науке сначала в секретари райкома комсомола, а потом во вторые секретари посольства в Алжире, был очень идейным коммунистом. Меня удивило, когда в 1985 году на праздновании его шестидесятилетия он отозвал меня в сторону и сказал:
— Ты знаешь иностранные языки и бываешь за границей. Раньше тех, кто не возвращался из-за границы, называли «невозвращенцами», а теперь тех, кто возвращается, — «извращенцами». Понял?
524. Три буквы и коллективизация
В Москве я встретил старого знакомого К. Прямого, доктора философских наук.
— Как Горбачев? — спросил я.
— Как все остальные! — ответил он. — Брежнев, Черненко, Андропов… Ну какие они коммунисты! Паразиты на идее! Настоящим коммунистом был Ленин. Он отдал рабочим заводы, землю крестьянам и не собирался проводить насильственную коллективизацию. Он писал: «кооперирование должно быть постепенным, и переходить от низших форм кооперации к высшим следует, организуя превращение единоличного крестьянского хозяйства в общественное». Организуя. Сталин изменил в словах Ленина всего лишь несколько букв. Вместо «организуя» напечатали «организовав» и начали ссылаться на Ленина. Организовав. То есть, если, по Ленину, строительство социализма должно проходить одновременно с коллективизацией, то, по Сталину, сначала коллективизация, потом социализм. То есть без коллективизации социализм невозможен. И начали коллективизацию. В те годы пели такую частушку:
525. Чистое небо и Горбачев
В марте 1985 года поздно ночью у меня дома в Тунисе кинорежиссер Григорий Чухрай разоткровенничался:
— Я не уверен, что Горбачев коммунист. Только американцы считают, что у нас правят коммунисты. Коммунистов у нас давно уже к власти не подпускают. Куда там коммунистов! Просто честных людей. Брежнев в 1964 году совершил переворот, и страна перестала быть социалистической. Хрущев был очень скверным человеком, но был коммунистом, левым, правым, не суть важно, но коммунистом. А эти… Живут как баре, простых людей презирают.
— И что будет дальше? — спросил я.
Создатель «Чистого неба» засмеялся:
— Одни поедут в Швейцарию выпускать «Искру», другие займутся ремонтом «Авроры».
526. Будет голод
Л. Клевов крупный коммерсант. В Тунис он приехал во главе делегации Министерства внешней торговли.
Мы с ним осматриваем прекрасно сохранившиеся римские бани в Карфагене.
— А что останется от нас! — вздыхает Лев.
Так реагируют все. Потом, тоже как всегда, разговор переходит на положение дома.
— Горбачев просто неумен, — говорит он. — Два довода он еще может сравнить, а три — уже нет. У него нет способностей к аналитическому мышлению. Его реформы непродуманны и противоречивы.
— Приведи пример.
— Пожалуйста. Он издал закон, запрещающий продажу сельскохозяйственной продукции лицами, которые ее не производят. Теперь каждого, кто продает товары на рынке, можно привлечь к уголовной ответственности. И одновременно настоял на принятии положения о развитии кооперативного хозяйства, в корне противоречащего этому закону. Элементарное отсутствие логики. И как результат: продуктовые рынки опустели, кооперативы смыкаются с черным рынком, расцвела торгово-промышленная мафия.
— И что будет дальше? — спросил я.
— Голод, — ответил он.
527. Будет хаос
В ноябре 1995 года в Тунис приезжал В. Козин, мой знакомый еще по Алжиру, завсектором Международного отдела ЦК партии. Я повез его в маленький ресторанчик на берегу Средиземного моря.
— Как Горбачев? — спросил я.
— Стихийное бедствие. Работать с ним невозможно. Решаем вопрос. Договорились. Он едет домой, советуется с Раисой и на следующий день, не ставя нас в известность, подписывает совсем не то, о чем договаривались. И еще. Ты можешь представить себе, чтобы один из ведущих кардиналов в Ватикане признался, что не верит в бога? Нет? А Яковлев, идеолог партии, публично заявляет, что он не марксист.
— И что будет дальше? — спросил я.
— Хаос, — ответил он.
528. Будет катастрофа
— Как Горбачев? — спросил я моего старого знакомого М. Звездинского, который прилетел в Тунис осенью 1985 года в составе делегации Госплана.
Тот ответил:
— То, что он творит со страной, напоминает действия мэра городка, который решил перевести движение с правостороннего на левостороннее. Для начала он приказал машинам с номерными знаками, оканчивающимися на четную цифру, ездить по левой стороне, а с нечетными — по правой. Машины со знаками, оканчивающимися на нуль, оставил за мэрией и разрешил им ездить где угодно.
— И что будет дальше? — спросил я.
— Катастрофа, — спокойно ответил известный экономист. И добавил: — Когда я думаю о Горбачеве, то вспоминаю строчки из песни В. Высоцкого:
529. Эти сдадут, не моргнув
М. Звездинский тогда мне рассказал:
— Реформа Косыгина — Либермана обернулась для страны катастрофой. Под красивым предлогом «больше инициативы и полномочий реальным производителям» директорам дали власть куда большую, чем хозяевам при капитализме. Если хозяин зависит от прибыли и боится обанкротиться, то наши директора могут выпускать что хотят, главное — выполнить план, который они сами составляют. Вот у нас и нет колбасы, нет обуви, наши товары низкого качества.
Посмотри на любое учреждение: завод, НИИ, ваш МИД. Начальник — все, а вторые лица, профком, партком — ничто, придатки, которыми, ни с кем не считаясь, командует первое лицо.
Но теперь им стало мало. Им нужна роскошь. Они хотят жить, как живут хозяева при капитализме.
Эти директора советскую власть сдадут, не моргнув. Они вошли во вкус. Она им мешает…
И ведь сдали.
530. Ответ дипломатов
— Как Горбачев? — спросил я моих бывших коллег из Первого европейского отдела министерства.
Ответ меня удивил. Кроме обычных ругательств, прозвучало и такое: «американский шпион».
В это верили многие из моего окружения в МИДе.
531. Кто вы, президент Горбачев
В 1988 году, вернувшись после беседы с директором ЦРУ, я сказал Ларисе:
— У меня сложилось впечатление, что Горбачев или кто-то из его близкого окружения работает на американскую разведку.
Во время многочисленных бесед с высокопоставленными чиновниками американских и канадских ведомств я все время пытался проверить эту гипотезу. И теперь, по истечении четверти века, могу сказать, что никаких сколько-либо убедительных доказательств я не нашел.
Более того, я пришел к заключению, что все инициативы Горбачева и Ельцина были для них полной неожиданностью.
— Если бы такое делал наш разведчик, — как-то сказал мне Р.Д., один из ответственных руководителей ЦРУ, — мы бы его притормозили: нельзя так откровенно — разоблачат.
12.4. Итальянское каприччио
532. Как я попал в лапы итальянской разведки, а они сами об этом не знали
На должность секретаря парткома я был утвержден секретариатом ЦК КПСС. Это давало мне полную самостоятельность в работе. Однако у посла оставался рычаг давления на меня. Посольство должно было обеспечивать меня жильем и транспортом. Квартиру мне удалось найти, а с машиной посол не торопился.
Когда я снял с работы продавщицу кооперативного магазина, которая не брала деньги с жены посла, бухгалтер сообщила мне, что, по распоряжению посла, покупка машины для меня откладывается на несколько месяцев. А после выдворения из Туниса с моей помощью любимца посла директора Культурного центра бухгалтер ознакомила меня со сметой: покупка для меня машины откладывалась на следующий год.
И я продолжал ездить на старой волге, у которой была милейшая особенность останавливаться, когда захочет. И тогда ее приходилось толкать. В чем мне охотно помогали пешеходы на многолюдных тунисских улицах. В глазах советских специалистов за мной закрепилась слава бессребреника.
Но купить машину для меня послу все-таки пришлось. На партконференцию должен был прилететь заместитель заведующего загранотделом ЦК КПСС, которого я бы уж точно покатал по городу на своей волге. И мне срочно выделили минимальную сумму, которой хватало только для покупки самого маленького, как тогда говорили — «женского», пежо. Однако я с помощью друзей из итальянского посольства по очень выгодной цене приобрел по тем временам вполне приличный «Фиат-Регата».
И вот тут началось совсем другое.
Помощник резидента КГБ спросил меня:
— Интересно, за какие заслуги итальянцы помогли тебе купить машину?
Ни больше ни меньше.
533. Автомобили пежо и пинкертоны
Поначалу мои отношения с посольскими чекистами в Тунисе складывались неплохо. Резидент знал, что мой к тому времени уже скончавшийся тесть был из них, и оказывал мне некоторые знаки внимания. Но потом все начало меняться.
Началось с того, что я получил анонимное письмо, в котором говорилось о махинациях кагэбэшников со списанными автомашинами.
Многих в посольстве удивляло странное пристрастие кагэбэшников только к одной марке автомашин, а именно — к пежо. Оперативные машины, машины самого резидента и сотрудников — все были сплошь пежо. А разгадка была простой. После трех-четырех лет эксплуатации они оценивали машину у знакомого тунисского механика (естественно, цена оказывалась заниженной), списывали ее с баланса и продавали какому-нибудь своему сотруднику. А тот отправлял ее в СССР. Все вроде бы по закону. Но… уже после оценки машины производился ее капитальный ремонт и счета оформлялись как за ремонт машин, еще находящихся в эксплуатации, благо, все они были пежо. Списанная машина с новыми внутренностями, купленная за малые деньги, отравлялась в Союз, где предназначалась для какого-нибудь ответственного сотрудника их ведомства.
Ссориться с резидентом не входило в мои планы; кроме того, особенного криминала в истории с машинами я не видел. Я просто рассказал ему о письме, а он мне ответил:
— У нас нет друзей в итальянском посольстве, нам приходится покупать автомашины за свои деньги.
534. Итальянское каприччио
В тунисский порт с официальным визитом вошла итальянская военная эскадра. В честь командования эскадры итальянцы устроили прием, на который были приглашены дипломаты аккредитованных в Тунисе миссий.
С ребятами из итальянского посольства у меня были прекрасные отношения. Я болельщик «Ювентуса», говорю по-итальянски, они меня регулярно приглашали в посольство на просмотры фильмов.
Во время приема первый секретарь Л. Матакотта поведал мне, что их эскадра обычно никуда не заходит с официальными визитами. Это первый случай.
— Тогда я понимаю, почему они выбрали Тунис, — ответил я.
— Почему? — удивился Матакотта.
— Потому что это место последней победы итальянского флота.
Кто-то нас отвлек, но через пять минут Матакотта снова подошел ко мне:
— Я что-то не соображу: какую последнюю победу итальянского флота ты имел в виду.
— Взятие Карфагена, — ответил я.
Матакотта захохотал. Потом я увидел, как он подошел к своему послу и что-то начал ему рассказывать, показывая на меня. Посол захохотал.
Минут через десять я зашел в какой-то зал. Навстречу мне шли итальянский посол и адмирал. Посол представил меня адмиралу как автора шутки в отношении последней победы итальянского флота. Адмирал взял меня за плечи и сказал, что шутка ему понравилась.
Когда я повернулся, то через стекло увидел, что за мной из соседней комнаты внимательно следит один из самых верных сотрудников нашего резидента по фамилии Петров.
535. Итальянский шпион
И чекисты потихоньку начали «брать меня под наблюдение». Еще недавно они не посмели бы следить за секретарем парткома. Но с приходом к власти Горбачева влияние функционеров ЦК партии стремительно падало.
— Теперь наше время, — радовался офицер безопасности.
Стоило мне на приеме подойти к какому-нибудь итальянцу, как рядом появлялся Петров. Считалось, что он понимает по-итальянски.
Как-то у магазина я встретил первого секретаря итальянского посольства Л. Матакотту, подошел к нему, и мы о чем-то поговорили.
Случайно оказавшийся поблизости Петров прошипел находившейся рядом машинистке:
— Он совсем обнаглел.
Машинистка, разумеется, мне донесла:
— Вы бы как-нибудь поосторожней.
536. Бедный Матакотта
Много позже, уже обосновавшись в Вашингтоне, я ездил в Италию и там встречался с руководством итальянских спецслужб.
Один из начальников рассказал мне:
— Когда вы уехали, русские сделали нам представление по поводу того, что мы якобы вас завербовали. Мы тогда не знали, что вы уже в Америке, и ничего не могли понять. Они на нас давили по многим каналам. Потом все успокоилось. Хотя, — добавил он, — честно говоря, до этого мы были уверены, что вы вербуете нашего секретаря Матакотту, и установили за ним наблюдение.
Бедный Матакотта.