Люди, как известно, по образу жизни делятся на «сов» и «жаворонков». Софья Петровна Ивернева к сорока пяти годам стала «соловьем». Так называл ее муж, поскольку она спать ложилась поздно, а поднималась рано. Еще муж называл ее МЗД — мадам замедленного действия — за способность очень долго тлеть перед финальным взрывом. Вообще юмор у Михаила был непритязательный, и летом, когда он улетал на полевые работы в Эвенкию, Софья Петровна отдыхала. К сожалению, неделю назад на первую полевую практику уехал и Женя, студент второго курса МГУ.

Жизнь без мужа и сына имела свои минусы, но были и плюсы. Главный из них — значительная прибавка времени. Аппетит у мужчин был раблезианский. Софья Петровна уставала таскать на девятый этаж полные сумки, чистить кучи картошки, мыть кастрюли и тарелки. Особенно туго приходилось в субботу и воскресенье, когда из Москвы приезжал студент, нередко с друзьями.

Если бы мужики ели меньше, Софья Петровна давно решила бы проблему искусственного получения шаровой молнии. А пока приходилось довольствоваться одним положительным результатом в сотне экспериментов. И это понятно, поскольку теория шаровой молнии не разработана. Есть только гипотезы, часто взаимоисключающие.

Одни, например, считают, что шаровая молния представляет собой уплотненную смесь азота и кислорода, пропитанную «молниевым веществом». Другие говорят — да, пропитанную, но не мифическим «молниевым веществом», а гремучим газом, где не азот с кислородом, а водяной пар. Третьи и четвертые грешат на ионизированные вихри воздуха или на смесь озона с двуокисью азота. Американцы считают, что шаровая молния является единственным видимым участком невидимой по каким-то причинам линейной молнии. Англичане предложили остроумную гипотезу, согласно которой огненный клубок образуется при аннигиляции пылинок антивещества. Очень модна кластерная гипотеза, то есть опять-таки ионизация молекул воздуха и воды, затем образование нейтральных кластеров и «молниевого вещества», похожего на низкотемпературную плазму. Ну и так далее до бесконечности.

И вот что странно. Шаровая молния получалась в одном случае из ста независимо от того, какой гипотезой руководствовались экспериментаторы. Дико, но так. Шкляр выдвинул несколько новых идей. Их проверили, получили положительный результат, заявили в качестве изобретений. Авторские свидетельства пришли, но частота получения шаровой молнии от этого не увеличилась. Отчаявшись, Софья Петровна поставила серию совершенно бредовых экспериментов. Результат был прежним.

— Не надо суетиться, — учил Шкляр. — Возможно, теория шаровой молнии каким-то образом объединяет все известные и неизвестные гипотезы. В этом случае надо увеличивать их количество. А может быть, теория находится совсем в другом месте. Расширяя направления поисков, мы рано или поздно наткнемся на нее.

— Уж очень долго, — жаловалась Ивернева. — Девять лет работаю — и все без результата.

— Быстро только кошки через дорогу бегают… И почему это безрезультатно? Статьи есть, изобретения есть, на конференциях докладываемся.

— Я говорю о шаровой молнии…

— Ничего, будет и шарик.

— А практическая отдача?

— Мы — институт академический. Нас больше волнует теория, а не практика!

Может быть, Сан Саныч прав. До его появления дела в отделе шли много хуже. Люди приходили, работали некоторое время, разочаровывались и уходили. Годунов в основном администрировал и писал докторскую. По существу, только Софья Петровна что-то делала. Читала литературу, составляла картотеку о случаях наблюдения шаровой молнии в природе. Кое-как собрала установку, и на третьем же опыте в бронированной камере вспыхнул огненный клубок. Вот где была радость! С колотящимся сердцем она стояла у смотрового окна, а голубой шар лениво плавал в замкнутом объеме. Он прожил не более минуты и медленно, без взрыва, растаял. Поманил — и пропал…

Александр Александрович Шкляр приехал с Чукотки, где работал в метеорологическом центре. Он покорил всех добродушием, знанием музыки, смешными рассказами о своей жизни среди моржей и белых медведей. Энергии он был неукротимой. Бегал, доставал, пробивал. Подружился со всем техническим персоналом института, от которого зависела работоспособность установок.

Софья Петровна к людям присматривалась долго, но со Шкляром почти сразу перешла на «ты». Семь лет проработали они рядом и ни разу не поругались… Конечно, Сан Саныч слишком разбрасывается, публикует не до конца проверенные данные, склонен к саморекламе. Но таковы почти все мужчины. С мальчишеским гонором они готовы самоутверждаться до глубокой старости. Ну и пусть. Лишь бы не пили…

Город, в котором работала Ивернева, стоял на древней земле Залесья. Через него, как водится, протекала речушка. Окрестные леса летом были богаты грибами, а зимой — лыжниками. Чистый воздух и почти первозданная природа, как в Лихоборах. А если хотелось окунуться в шум цивилизации, в музыку, в театр, в магазины, то к вашим услугам семнадцать электричек до Москвы. Очень удобно.

В институт и из института Софья Петровна ходила только пешком. Асфальтовые аллеи микрорайона выводили к широкому оврагу, застроенному гаражами. Шаткая деревянная лестница вниз, мостки через ручеек, лестница вверх, и вот стоит первая хорошая знакомая, высоченная сосна с розовой кожей и узловатыми руками-ветвями. Немного в стороне торчит пивной ларек, подле которого постоянно роятся мужчины. В их сторону Софья Петровна старалась не глядеть. Она медленно шла под жгучими лучами солнца, щурилась на бревенчатые дома, украшенные резными окнами и телевизионными антеннами. Поворот направо — и вот уже издалека виден другой хороший знакомый, густолистый клен. Он особенно замечателен осенью — так и обжигает рыжей шевелюрой. Софья Петровна шла к нему, замедляла шаг в необъятной тени, а потом несколько раз оглядывалась на статную фигуру. Если в голосе сосны ей чудился орган, то клен пел виолончелями.

А по левую руку уже тянулся каменный забор ИМАНа, над которым поднимались четырехэтажные корпуса. Перед фасадом института, словно голубые ракеты на старте, стояли тянь-шаньские ели. Стеклянные двери едва успевали впускать сотрудников. Одна за другой подъезжали легковые машины. Ивернева отметила голубые «Жигули», которые подкатили с особым шиком и грациозно сдали назад. Из машины вышел Сан Саныч и его жена. Софья Петровна приветливо махнула им рукой, но Шкляр почему-то сделал вид, что не заметил. Что это с ним? Софья Петровна дернула плечиком и затерялась в толпе…

Телефон надрывался от звона. Ивернева поднималась по железной лестнице на антресоли, рылась в сумочке в поисках ключа, отпирала свой кабинет, а он все дребезжал, нервно и нетерпеливо.

— Да?

— Софья Петровна! — Голос у Годунова нервный, нетерпеливый. — Зайдите ко мне!

— Что случилось?

В трубке уже короткие гудки. Странно, и этот не хочет здороваться. Только вчера вернулся из отпуска, а уже нервный…

Софья Петровна неторопливо надела белый халатик, внимательно застегнула пуговицы, переобулась. Глянула в зеркало. За прошедшие годы она почти не изменилась. Только вместо косы — пучок волос в виде лошадиного хвоста да чуть-чуть подкрашены губы. А глаза за стеклами очков по-прежнему карие, выразительные.

Годунов встретил Софью Петровну в дверях кабинета. Он был высок, по-юношески строен, но лыс. Тонкий нос его нервно вздрагивал, узкий рот кривился в растерянной улыбке.

— Здравствуйте. — Ивернева выжидательно остановилась.

— Здравствуйте. — Годунов торопливо прошел мимо ряда стульев у стены и сел. — Садитесь.

Ивернева приютилась на краешке стула.

Годунов переложил бумаги с одного конца стола на другой, позвенел ключами. Достал из ящика пачку сигарет, неумело прикурил. Задохнулся дымом, заперхал. «Тоже мне куряка! — подумала Софья Петровна. — Что это с ним?»

— Вот что. — Годунов поднял заслезившиеся от кашля глаза. — Шкляр уходит.

Ивернева промолчала. С каких это пор уход сотрудника в летний отпуск сопровождается такими переживаниями?

— Переходит в отдел линейных молний… Не поставив меня в известность, не предъявив никаких претензий. По сути дела — за моей спиной. — Годунов раздавил на бумажке сигарету, поморщился от дыма. — Я был в командировке, потом в отпуске. Ничего не знал… А он подал документы на конкурс. В четверг ученый совет…

Софья Петровна крутила пуговицу на халате.

— Директор сообщил обо всем вчера вечером. У Файбусовича, мол, открывается новая тема. Перспективная тема, нужная для института. Необходим, мол, деятельный завлаб.

— А мы?

— Вы знаете, как нас жалуют… Да и результатов маловато.

— Но есть же статьи, изобретения! Их соавторам, кстати, является и директор.

— Статьи — это слова, из них шаровую молнию не сделать. А шкляровские изобретения не возьмется внедрять ни одно предприятие. Дураков нет.

— А что, если… — Софья Петровна уже открутила пуговицу и покусывала ее мелкими зубками. — А что, если поговорить с Сан Санычем?

— Я этого двурушника… видеть не хочу!.. В общем, вы ответственный исполнитель по теме. Принимайте дела. В ближайшее время встретимся, обсудим программу. Может быть, придется ее корректировать. — Годунов вздохнул. Посыпалась моя докторская…