Меня разбудили незадолго до ужина. Служанки помогли мне переодеться. Расчесали и уложили волосы в высокую прическу. Я стояла и смотрела на себя в зеркало. Видела свое отражение и не узнавала себя. Неужели вот эта синеглазая девушка, это я… Серебристое платье довольно простого кроя, но из дорогой ткани, идеально сидело по моей фигуре и сочеталось с моими светлыми волосами. Оно не было вычурным, можно даже сказать было строгое и не требовало каких-либо украшений. Но была в этом своя прелесть. Это было платье для души, моей, по крайней мере. Да я не была никогда легкомысленной девчонкой, не было у меня роскоши в жизни. А тут была роскошь, в простом исполнении.

Ужин проходил в той же огромной столовой, вот только за столом добавилась пара незнакомых мне мужчин. Один из них был темноволос и смугл. Его черные глаза смотрели цепко и как-будто жалили. И одет он был соответствующе, весь в черном. Ни единой светлой или цветной ниточки. И на руке перстень с черным камнем. Как оказалось это был помощник канцлера Тесс. Сумрачная личность какая-то.

Второй же мужчина, с распущенными вьющимися пепельными волосами ниже плеч, был молод и весел, все время что-то говорил, шутил и смеялся. Зеленоглазый, высокого роста и с хорошей фигурой, не стоило и сомневаться в том, что он был грозой девичьих сердец Виаллии. И вот этот красавчик неожиданно оказался принцем Донованом, женихом нашей Зании. Ах ты ж!!! Сердце сжалось от неприятного предчувствия. Зная свою сестренку я могла понять только одно, в этого фанфарона она влюбится с первого взгляда, да вот только полюбит ли он ее. Избалованный женским вниманием, опытный сердцеед. А если еще и игрок, как граф Сурский, то моей крошке не повезло.

Ужин шел своим чередом. Я старалась молчать и не привлекать к себе внимания. Да и Дитрих старался мне помочь. Вопросы он задавал односложные, подкладывал на тарелку всякие вкусности, а если кто-то пытался заговорить, переводил разговор в иное русло. Шут тоже не отставал. И все бы прошло хорошо, да вот Донован не унимался.

По его розовеющим щекам было ясно, что вина ему пить не стоило. Дитрих сидел и хмурился. Сам он выпил немного. Я в большей мере пила отвар с медом. Канцлер вообще пил только воду. Удивительный мужчина. Как не подходит ему его супруга. Высокомерная и хамовитая. Что ж, попрошу супруга отпустить меня отдохнуть, голова отчего то разболелась нещадно.

— Ваше Высочество, могу ли я покинуть Вас? — я постаралась как можно тише шепнуть на ухо Дитриху. Его Высочество удивленно посмотрел на меня. Но ответил мне сразу же и тоже на ушко.

— Что-то случилось?

— Нет, что Вы. Просто голова разболелась. Видимо я еще не до конца освоилась.

— Хорошо. Я провожу Вас. Дайте мне пару минут.

Ну что ж, пару минут я выдержу. И я, улыбнувшись супругу, кивнула головой. Свое обещание он выполнил. Минуты через две-три, коварно улыбнувшись, Дитрих лениво потянулся и встал.

— Ну что, моя дорогая, — проворковал он, обращаясь ко мне, — а не покинуть ли нам это прекрасное общество?

Я от удивления не знала, что и ответить. Еле головой сообразила кивнуть. Супруг протянул ко мне свою руку, помог встать и повел к двери. За столом послышался шепоток, а затем раздался голос Донована:

— Удачи Вам, батюшка.

Наступила тишина. Замолчали все. Было ощущение, что даже дышать перестали. Дитрих резко развернулся, но руку мою не отпустил, и рявкнул:

— Моя удача это, сынок, это моя проблема. А за заботу спасибо. Не знал, что это тебя так волнует.

Король быстро прошагал к двери, вывел меня из гостиной, и как только дверь захлопнулась, зашипел:

— Вот же ж, мерзавец вырос на мою голову. Истинный сын своей негодной матери.

Я промолчала. А потом мы пошли. Вернее сказать, мы понеслись. В какой-то момент я поняла, что Дитрих мне просто ладонь раздавит и попросила:

— Ваше Величество, я и могу сама идти?

Дитрих услышал меня, резко остановился и разжал свою руку. Как же сразу стало хорошо. Я вздохнула с облегчением, а то мы так быстро пронеслись по коридорам дворца, что я невольно запыхалась. Ноги у короля длинные, а я хоть и не маленького роста, но за ним еле поспевала.

— Простите, Ариана. Не думал, что меня так заденут слова сына.

— Я не обижена, Ваше Величество.

— Дитрих, для Вас просто Дитрих, — король улыбнулся и задумчиво посмотрел на меня.

— Тогда я просто Ариана, — в данной ситуации мне показалось, что так будет правильно.

Мы стояли у дверей в покои Дитриха. Как быть я не знала. Но он все решил по своему. Опять ухватил меня за руку, открыл двери и втянул меня вовнутрь. В комнате было темно, все-таки вечер, да и шторы были задернуты. Как он ориентировался я так и не поняла, но мужчина сделал несколько шагов, и неожиданно усадил меня в кресло. Руку мою он отпустил и быстро начал что-то делать.

Первыми неожиданно загорелись светильники, затем король разжег камин, после пододвинул меня вместе с креслом к огню. Подумал, и пододвинул к камину второе кресло, поставил между ними невысокий столик и вышел. Вернулся он быстро, минуты через три, а через десятину вошел слуга и разложил на столе бутылку вина, фужеры, нарезки из разных сортов сыра, мяса, еще какие-то незнакомые мне закуски. Был еще кувшин с отваром.

— А фрукты?

— Сию минуту, Ваше Величество.

Через пару минут на столе появились и фрукты.

Я сидела и продолжала молчать. Ну а что мне оставалось делать. Супруг уже все сделал, хотелось конечно узнать о его дальнейших действиях, но я решила не торопиться, и правильно сделала. Дитрих сам заговорил.

— Вино налить?

И вот тут на меня нашел ступор. Не этого я ожидала, ой не этого. Но первый шаг сделан, значит буду идти дальше.

— Я не люблю вино. Если можно, то пожалуй отвар.

Дитрих улыбнулся, качнул головой, привстал и потянулся за кувшином. В каждом его движении было столько достоинства. Я была просто поражена. Раньше на это я как то внимания не обращала.

— Держи, — я резко очнулась от своих мыслей и увидела, что мужчина протягивает мне фужер с отваром. Да, много за эти дни было такого, чего я не ожидала. Например, не ожидала я, что сердце вздрогнет от такой мелочи как легкое соприкосновение наших рук. Но оно вздрогнуло и замерло от непонятного предчувствия. От странного предвкушения.

Я пила отвар медленно, смакуя. Дитрих тоже молчал и пил, но вино. В камине горел огонь… Его алые лепестки переплетались в причудливом танце.

— Как думаешь, есть ли у нас с тобой будущее? — голос короля был спокоен, он даже не повернул голову в мою сторону, не посмотрел. Что ответить я не знала, поэтому и не стала кривить душой.

— Не знаю, Ваше Величество.

— Для тебя Дитрих, Ариана. Перед богом и перед людьми ты моя супруга. И знаешь, я понял сейчас одну вещь, — Дитрих посмотрел на меня, — я понял что ничуть не жалею, что женился на тебе. Чем больше я узнаю тебя, тем все больше и больше ты мне нравишься. Нет в тебе лицемерия, двуличности и показухи. Ты абсолютно не похожа на своего отца… И я не понимаю как такое могло быть.

— Да очень просто, наш отец женился не по свое воле. И хоть мама и была красавицей, но он не принял ее ни душой, ни тем более сердцем. Матушка всю свою жизнь прожила в нелюбви. Она некогда не показывала как ее это огорчает, как мучает, а ведь придворные за спиной смеялись над ней. Не принятая королева, ненужная жена… А после ее смерти эта же участь досталась и нам: я и сестры были отдалены от двора, дабы не напоминать о нелюбимой жене. Мы практически не посещали приемов, не участвовали в праздниках, — я говорила и говорила, делясь своей печалью. Почему я я была так откровенна я не знала, но делилась с ним своей болью. И Дитрих слушал меня, не перебивал, не останавливал. Он как-будто понимал, что мне надо выговориться. И мне это действительно было жизненно необходимым.

Пройдет много времени и я пойму, что именно в этот вечер, в этот час моя жизнь разделилась на две части: до замужества и после…

Я договорила и закрыла глаза, фужер все также был у меня в руках. Неожиданно я почувствовала прикосновение к своей руке. Супруг, кто же еще мог быть то… Поэтому испуга не было, просто удивление, но глаз я не открыла. Только почувствовала как у меня забрали фужер, затем подняли и я поняла, что супруг сел сам и после усадил меня к себе на колени и прижал к своей широченной груди.

Я оказалась в кольце его рук. Стыда не было. Лишь непонятное ощущение защищенности и покоя. Молчал он, молчала я… И тишина…