— И сколько вы получили за книги? — спросила Селена, постепенно сменяя гнев на милость.

— Достаточно. У нас с Джоан договор — семьдесят процентов ей, тридцать мне.

— Продешевили.

— Я даю писательнице информацию. Пишет она сама. Так что сделка стоящая.

— М-да. В следующий раз буду подозревать того, кто рядом, а не всех сразу.

— Сантос, я должен вам кое-что сказать. В завещании моей матери вы упомянуты.

— И что дальше? Мне плясать сальсу?

— Прочтите, — Северус протянул волшебнице завещание.

— Не может быть! — воскликнула девушка, — Я пошла собирать вещи.

— Зачем?! — теперь пришла очередь удивляться зельевару.

— Я переезжаю к вам, — с улыбкой произнесла Селена и со скоростью света понеслась в свою комнату.

«О, Мерлин! Бедный мой дом! Она же там от радости все подпалит,» — подумал Северус. После того как волшебница с вещами и собакой скрылась в зеленом пламени камина, зельедел тоже решил собрать свои скудные пожитки. Таким образом двое молодых людей оказались в одном доме, что было чревато погромом этого самого дома.

Селена с любовью оглядывала домик, который несколько лет назад приютил её. На полке с книгами в гостиной она заметила фотографию Эйлин Снейп в рамке с черной лентой.

— Как же мне вас не хватает — прошептала девушка, проведя рукой по фотографии.

— Селена, как мне лучше встать?

— Не нужно позировать. Улыбочку! — щелчок фотоаппарата и моментальная фотография готова. Счастливая Эйлин кружится по комнате пока девушка снимает на Polaroid. Скоро весь пол оказывается в фотографиях.

— Что здесь происходит? — на пороге появляется злющий Северус.

От неожиданности Селена роняет фотоаппарат. Волшебница пытается собрать по кусочкам фототехнику, но ничего не выходит.

— Черт! Это же мамин! — девушка чуть ли не плачет от досады на себя.

— Репаро! — скучающим голосом произнес зельевар и техника быстро починилась.

— Спасибо-спасибо! — Селена бросилась на шею опешившему Снейпу.

— Мне бы одной благодарности хватило, Сантос — недовольным голосом произнес Северус, убирая руки девушки со своей шеи.

— Что вы там застряли? — спросил зельевар, появляясь в камине.

— Эйлин — ответила девушка.

И Северус все понял без слов. Эйлин стала для юной Селены матерью и лучшей подругой. Конечно, она все ещё не могла поверить в то, что её больше нет. Впрочем, как и он. Лучшего момента, чтобы признаться в своих чувствах не было. Но его испортили — Дамблдор собирал Орден Феникса.

«Очень вовремя!» — подумала Селена, с остервенением приводя дом в Паучьем Тупике в порядок.

А вот в Ордене все было не так спокойно. Яростно обсуждали новость, принесенную Снейпом «на хвосте» и нападение дементоров на Гарри.

— Нужно охранять пророчество, — произнес Дамблдор.

— Хоть одна здравая мысль за час, — недовольно протянул Снейп.

— Дементоры в Литтл Уингинге! Это немыслимо! — никак не мог успокоится Сириус Блэк.

— Гарри предстоит слушание в Министерстве магии — сказал мистер Уизли.

— И исключение из школы, — вставил свои пять копеек Северус.

— Гарри не исключат! — взвился Сириус.

— Тихо! — остановил перепалку двух закадычных друзей Дамблдор — Я не позволю, чтобы Гарри исключили из Хогвартса. Но нам нужен свидетель.

— А миссис Фигг сможет описать дементора? — спросила Тонкс.

— Она — сквиб — ответил Люпин, — А они воспринимают дементоров немного иначе, чем волшебники.

— Я подготовлю миссис Фигг — сказал Дамблдор.

— А что же с пророчеством? — не успокаивался Снейп.

— Мы будем охранять его по очереди — проговорил Кингсли.

— Отлично! Собрание окончено — хлопнув в ладоши, объявил Дамблдор.

Снейп хотел ещё немного поговорить с директором поэтому задержался. В итоге, когда он собирался уходить, то перед ним возникла Тонкс. И девушке явно не повезло — она опять споткнулась.

— Тонкс! — в отчаянии крикнула, оборачиваясь, миссис Уизли.

— Простите! — взмолилась Тонкс, растянувшаяся на полу. — Все эта дурацкая подставка для зонтов, второй раз об нее…

Но конец фразы потонул в ужасном, пронзительном, душераздирающем визге. Вопил портрет в натуральную величину, но портрет самый реалистический и самый неприятный на вид из всех. Изо рта у старухи потекла пена, она закатила глаза, желтая кожа ее лица туго натянулась. Вдоль всего коридора пробудились другие портреты и тоже подняли вопль. Люпин и миссис Уизли кинулись к старухе и попытались задернуть портьеры, но это у них не вышло, а она завизжала еще громче и подняла когтистые руки, точно хотела расцарапать им лица.

— Мерзавцы! Отребье! Порождение порока и грязи! Полукровки, мутанты, уроды! Вон отсюда! Как вы смеете осквернять дом моих предков…

Тонкс, ставя на место громадную, тяжеленную ногу тролля, все извинялась и извинялась; миссис Уизли бросила попытки снова занавесить старуху и забегала по коридору, один за другим утихомиривая остальные портреты Оглушающим заклятием. Из двери, перед которой стоял Гарри, стремительно вышел мужчина с длинными черными волосами. Это был Сириус Блэк.

— Закрой рот, старая карга. ЗАКРОЙ РОТ! — рявкнул он, хватаясь за портьеры, которые отпустила миссис Уизли. Лицо старухи стало мертвенно-бледным.

— Ты-ы-ы-ы! — взвыла она, вылупив на мужчину глаза — Осквернитель нашего рода, гад, предатель, позорище моей плоти!

— Я сказал: ЗАКРОЙ РОТ! — рявкнул он опять, и с колоссальным усилием они с Люпином сумели наконец задернуть портьеры. Вопли старухи утихли, и воцарилась гулкая тишина. Тонкс все ещё пыталась подняться.

«Кого-то она мне напоминает» — Северус не стал больше задерживаться и быстро покинул дом на площади Гриммо, двенадцать.

Дома его ждал сюрприз — из кухни приятно пахло чем-то. Слышался стук посуды и незамысловатая песенка Селены.

Северус поднялся к себе, чтобы взять заветную маленькую черную коробочку. Теперь она покоилась в кармане его брюк. Ужин прошел отлично — толи горячий чай так помог, толи рассказ Северуса о Тонкс.

— Я хочу с ней познакомиться! — воскликнула волшебница.

— И как я это устрою по-вашему? — поинтересовался зельевар.

— Никак. Мне Люпин поможет — ответила Селена. Снейп поперхнулся чаем.

— Причем здесь Люпин?

— Ну…он мне говорил о ней.

— То есть сова этого оборотня гоняется за мной по всему Хогвартсу, чтобы я вам передал письмо?!

— Да.

— Сантос!

— Чего?

— Я вам подарю ворона, чтобы он вас будил своей музыкой.

— Не надо! Кстати, я вспомнила стихотворение о вороне.

Погруженный в скорбь немую и усталый, в ночь глухую, Раз, когда поник в дремоте я над книгой одного Из забытых миром знаний, книгой полной обаяний, — Стук донесся, стук нежданный в двери дома моего: «Это путник постучался в двери дома моего, Только путник — больше ничего». В декабре — я помню — было это полночью унылой. В очаге под пеплом угли разгорались иногда. Груды книг не утоляли ни на миг моей печали — Об утраченной Леноре, той, чье имя навсегда — В сонме ангелов — Ленора, той, чье имя навсегда В этом мире стерлось — без следа. От дыханья ночи бурной занавески шелк пурпурный Шелестел, и непонятный страх рождался от всего. Думал, сердце успокою, все еще твердил порою: «Это гость стучится робко в двери дома моего, Запоздалый гость стучится в двери дома моего, Только гость — и больше ничего!» И когда преодолело сердце страх, я молвил смело: «Вы простите мне, обидеть не хотел я никого; Я на миг уснул тревожно: слишком тихо, осторожно, — Слишком тихо вы стучались в двери дома моего…» И открыл тогда я настежь двери дома моего — Мрак ночной, — и больше ничего. Все, что дух мой волновало, все, что снилось и смущало, До сих пор не посещало в этом мире никого. И ни голоса, ни знака — из таинственного мрака… Вдруг «Ленора!» прозвучало близ жилища моего… Сам шепнул я это имя, и проснулось от него Только эхо — больше ничего. Но душа моя горела, притворил я дверь несмело. Стук опять раздался громче; я подумал: «Ничего, Это стук в окне случайный, никакой здесь нету тайны: Посмотрю и успокою трепет сердца моего, Успокою на мгновенье трепет сердца моего. Это ветер, — больше ничего». Я открыл окно, и странный гость полночный, гость нежданный, Ворон царственный влетает; я привета от него Не дождался. Но отважно, — как хозяин, гордо, важно Полетел он прямо к двери, к двери дома моего, И вспорхнул на бюст Паллады, сел так тихо на него, Тихо сел, — и больше ничего. Как ни грустно, как ни больно, — улыбнулся я невольно И сказал: «Твое коварство победим мы без труда, Но тебя, мой гость зловещий, Ворон древний. Ворон вещий, К нам с пределов вечной Ночи прилетающий сюда, Как зовут в стране, откуда прилетаешь ты сюда?» И ответил Ворон: «Никогда». Говорит так ясно птица, не могу я надивиться. Но казалось, что надежда ей навек была чужда. Тот не жди себе отрады, в чьем дому на бюст Паллады Сядет Ворон над дверями; от несчастья никуда, — Тот, кто Ворона увидел, — не спасется никуда, Ворона, чье имя: «Никогда». Говорил он это слово так печально, так сурово, Что, казалось, в нем всю душу изливал; и вот, когда Недвижим на изваяньи он сидел в немом молчании, Я шепнул: «Как счастье, дружба улетели навсегда, Улетит и эта птица завтра утром навсегда». И ответил Ворон: «Никогда». И сказал я, вздрогнув снова: «Верно молвить это слово Научил его хозяин в дни тяжелые, когда Он преследуем был Роком, и в несчастье одиноком, Вместо песни лебединой, в эти долгие года Для него был стон единый в эти грустные года — Никогда, — уж больше никогда!» Так я думал и невольно улыбнулся, как ни больно. Повернул тихонько кресло к бюсту бледному, туда, Где был Ворон, погрузился в бархат кресел и забылся… «Страшный Ворон, мой ужасный гость, — подумал я тогда — Страшный, древний Ворон, горе возвещающий всегда, Что же значит крик твой: „Никогда“? Угадать стараюсь тщетно; смотрит Ворон безответно. Свой горящий взор мне в сердце заронил он навсегда. И в раздумье над загадкой, я поник в дремоте сладкой Головой на бархат, лампой озаренный. Никогда На лиловый бархат кресел, как в счастливые года, Ей уж не склоняться — никогда! И казалось мне: струило дым незримое кадило, Прилетели Серафимы, шелестели иногда Их шаги, как дуновенье: „Это Бог мне шлет забвенье! Пей же сладкое забвенье, пей, чтоб в сердце навсегда Об утраченной Леноре стерлась память — навсегда!.. И сказал мне Ворон: ‚Никогда'. ‚Я молю, пророк зловещий, птица ты иль демон вещий, Злой ли Дух тебя из Ночи, или вихрь занес сюда Из пустыни мертвой, вечной, безнадежной, бесконечной, — Будет ли, молю, скажи мне, будет ли хоть там, куда Снизойдем мы после смерти, — сердцу отдых навсегда?' И ответил Ворон: ‚Никогда'. ‚Я молю, пророк зловещий, птица ты иль демон вещий, Заклинаю небом. Богом, отвечай, в тот день, когда Я Эдем увижу дальней, обниму ль душой печальной Душу светлую Леноры, той, чье имя навсегда В сонме ангелов — Ленора, лучезарной навсегда?' И ответил Ворон: ‚Никогда'. ‚Прочь! — воскликнул я, вставая, демон ты иль птица злая. Прочь! — вернись в пределы Ночи, чтобы больше никогда Ни одно из перьев черных, не напомнило позорных, Лживых слов твоих! Оставь же бюст Паллады навсегда, Из души моей твой образ я исторгну навсегда!' И ответил Ворон: ‚Никогда'. И сидит, сидит с тех пор он там, над дверью черный Ворон, С бюста бледного Паллады не исчезнет никуда. У него такие очи, как у Злого Духа ночи, Сном объятого; и лампа тень бросает. Навсегда К этой тени черной птицы пригвожденный навсегда, — Не воспрянет дух мой — никогда! [22]

— Чье стихотворение?

— Эдгара Аллана По — ответила Селена.

Разошлись по комнатам. Погасили свет. И оба попали в объятия Морфея.

Лодочный сарай в Хогвартсе. Северус и Волан-де-Морт разговаривают о чем-то, но она слышит лишь окончание разговора.

— Повелитель — произносит Северус.

— Нагайна, убей — шипит Темный Лорд.

Зеленая змея кусает зельевара в шею несколько раз. Его тело бьется о стены. И Северус истекает кровью.

— Не-е-е-е-е-т! — кричит Селена.

И тут же просыпается от собственного крика. Этот сон мучает её уже не первый год. Завидев солнце, проникающее в окно, она распахивает шторы и впускает рассвет в комнату. Теперь она точно не сможет успокоится.

— Давай я тебе сделаю массаж — Селена проводит рукой по его плечам. Северус откидывается на диван, позволяя ей исследовать его. Её руки ласково проводят по его животу, попутно расстегивая рубашку и вырисовывая замысловатые круги. Потом она вовлекает его в нежный поцелуй.

Селена садится на его колени, продолжая целовать. Её полупрозрачная розовая ночнушка обрисовывает грудь и треугольник трусиков. Северус снимает с неё легкую ткань.

— Нет, подожди — шепчет мужчина в её губы.

— Северус, не останавливайся, прошу — соблазнительно просит девушка.

— Я у тебя хочу кое-что спросить — говорит Снейп, немного отстраняя её лицо от себя — Ты станешь моей женой?

— Да! — и Селена снова вовлекает его в поцелуй.

Северус просыпается весь в поту. Лихорадочно проводит рукой по черным волосам, стараясь успокоиться. Возбуждение из сна перешло в реальность и зельевару ничего не остается как охладиться под душем.