Я почувствовала себя живой, когда принц вернулся в Дейст. Ожили все вокруг. Особенно король. Я помню долгий разговор между Энтрастом и Силенсом, свидетелем которому стала невольно. Отец хмурился, сын ругался, потом они обсуждали военные действия, и, в конце концов, пожали друг другу руки в знак примирения. Но я знала, что Силенс не простил монарха за то, что он поддался слабости и прибег к алкоголю. Для него это в своем роде было предательство.

Не знаю, как так получилось, но я вжилась в роль принцессы. Силенс даже ухом не повел, когда я спросила, как ему передать управление замком.

— Теперь ты его принцесса, — заявил он и отвернулся к бумагам. У меня не осталось выхода — Дейст теперь полноправно подчинялся моей воле.

К моему сожалению, принц критически отнесся к Шолду, заявив, что главный конюший не подходящий человек, но спорить не стал.

— Если ему доверяешь ты, то и я тоже, — просто ответил он и мягко поцеловал меня в лоб.

Я обиженно смотрела ему вслед и хмурилась, потому что Силенс начинал раздражать. Он обращался со мной как с ребенком, хотя я с невероятной дрожью во всем теле вспоминала ночь после его приезда. Но я никак не могла найти оправдания его последующим поступкам, хотя и винить тоже не имела права. Силенс погрузился в заботу о Королевстве, и на меня у него просто не оставалось времени. Сначала обида зрела во мне, как колючая крапива, но потом я с корнем вырвала этот ненужный сорняк. Я жена принца, а не графа, который может прокутить свое состояние за неделю и даже не задумывается над своими поступками. С одной стороны, быть принцессой невероятно тяжело, а с другой я имела много возможностей и свобод, если бы Силенс их не ограничивал, поэтому приходилось довольствоваться окрестностями замка Дейст в сопровождении десятков вельмож.

Иногда складывалось такое впечатление, что меня заперли в золотой клетке, но потом я передумала и решила, что в ней нет ни капли золота. Даже принц обходил вниманием. Лето только начинало расцветать, а я медленно увядала в темнице собственных забот и сомнений.

И вот теперь я спускалась с крыльца, надеясь найти утешения в моем любимом Шудо. Возле конюшни я заметила принца, который разговаривал с Шолдом, это насторожило. К тому же вороной жеребец стоял возле людей и нервно взрывал копытом землю. Узды, зажатые в руке Силенса, опасно натягивались, но Шудо и не думал причинять себе боли.

— Почему? — задав странный вопрос, я остановилась перед своим конем. Пальцы привычно легли на белую звезду, сразу стало тепло и спокойно.

— Нам показалось, что ты зачахла, — прямо ответил принц, передавая поводья. Я неуверенно взяла их, не понимая, кто из них прочел мои мысли.

— Спасибо.

Силенс кивнул, тут же озабоченность вернулась на его лицо, и он ушел в замок. Дипломатические отношения с Красной страной не складывались, они не желали принимать того факта, что нарушили границы и были прогнаны с наших земель. Предводитель, тот самый, который самолично сражался на поле, категорически отрицал все слова Силенса. Принца это начинало раздражать, он не знал, что их может убедить.

Недоверчиво покосившись на Шолда, я забралась в седло, приятно ощущая, как натянулась кожа новых охотничьих штанов. Мастерица Мэйк запомнила мои слова о том, что я не люблю платья, и сделала мне подарок. Новая одежда оказалась не просто в пору, она села идеально. На моих руках тоже был дар, только от герцога Йелоусанда. Так называемые «голые перчатки» стали удобным атрибутом во время верховой езды. Рукава куртки не сползали до запястья, оставались подвернутыми у локтя, да и вообще это во всех отношениях приятная вещь.

Запахи летнего леса головокружением опустились на плечи, я в наслаждении закрыла глаза, отпустила поводья и охватила руками мускулистую шею жеребца. Никогда я не уходила от мира природы злой, рассерженной. Спокойствие, красота, жизнь — все влилось в меня сумбурной смесью, которая приятным теплым огнем разлилась по венам, проникла в сознание, даже волосы заблестели от удовольствия. Такого единения с окружающим миром я еще никогда не испытывала, поэтому с упоением отдавалась неизведанному блаженству, дающему силы. Я огляделась по сторонам, проникая взглядом под каждую сочную травинку, под каждый трухлявый пень, ловила терпкие запахи мелкой живности, приметила белую шерстку кролика, уши поймали звук проснувшейся птичьей семьи, трели наполнили меня, тело расслабилось, и только в этот момент я поняла, что смотрю на лес глазами волка. Я встрепенулась и выпрямилась в седле, но единение с природой никуда не исчезло, оно, напротив, обострилось, зажглось в моем сердце и отозвалось невероятной болью в шраме. Но я научилась ее терпеть. Теперь я могла заглушить этот мучительный зов, но он настойчиво продолжал раздаваться. Пытаясь найти объяснение этому явлению, я только усилила влияние болезненного голоса в груди. Тянуть куда-то в дорогу шрам продолжал. Природу этой боли разгадать сталось практически невозможно, и достаточно скоро я бросила столь бесполезное занятие, находя покой в своих волках.

Шудо уловил запах хищников почти сразу же и шарахнулся от края дороги, где среди зеленых кустов скользили серые тени. Желтые глаза росчерком мелькнули, уши навострились, а волки уселись посреди зеленой полянки, которая едва-едва просматривалась сквозь ветки густой листвы молодого дуба. Я ощущала их призыв, то была сладостная музыка, она ласкала и обволакивала, инстинктом взывая к себе.

Осторожно спрыгнув на поверхность дороги, я отвела Шудо в противоположную сторону от поляны и привязала его поводья к невысокому дереву, чтобы конь при желании имел возможность пощипать свежую травку. Жеребец ничуть не возражал, но подозрительно косился на молодой дуб — ветер доносил до него волчий запах. Я усмехнулась, поражаясь обонянию своего Шудо, и с опаской пошла на поляну. Нет, конечно, я их не боялась, но почему-то испытывала тревогу, может, радость, я с трудом разбиралась в собственных мыслях.

Волки лежали в тени дуба и внимательно следили за мной. Я пересекла поляну и остановилась в двух шагах от них. Один поднялся на лапы и приблизился ко мне, боднул головой опущенную руку и сел возле ноги. Я безошибочно определила, что этот волк оставался возле замковой стены, когда принц покидал Дейст. Для человека, который их никогда не видел, волки выглядели одинаково, но я замечала существенные различия. Один несколько крупнее второго, и морда у него массивнее, шерсть у обоих серебристо-серая, но у того, что сидел возле меня, рыжая крапинка у носа. Я так и не поняла, какую природу она имеет — просто грязь, нежелающая отмываться, или врожденное пятно. Волк повторно боднул мою руку, я обратила на него внимание и слабо улыбнулась. Когда они находились в такой близи, я просто не имела представления, как с ними общаться. Когда волк в очередной раз коснулся головой моей руки, я заподозрила, что тот желает мне что-то сказать. Неуверенно обернувшись к дороге, за которой стоял Шудо, опустилась на колени и посмотрела в его глаза. Совершенно инстинктивно положила ладонь между ушей, ближе ко лбу. И магия Динео потекла сквозь меня.

Внезапность этого действия вскружила голову, я пошатнулась, осела и уперлась свободной рукой в землю, но контакта с волком не разорвала. Магия влекла.

Я просто не имею представления, каким образом описать то, что случилось между нами тогда на поляне. Просто все слова станут слишком мелкими, просто ничтожными по сравнению с теми впечатлениями, что пронзали и тело, и душу, и сердце, и Динео, и волка, и всю природу, ставшую случайным свидетелем древнего таинства. Не просто единение, не связь через магию, нечто большее и просто невообразимое, такое, что повергло бы в шок даже знающего человека. Если я когда-нибудь и испытывала нечто подобное, то память в тот день отказала, она не в силах была выудить мельчайшие подробности даже спустя пять минут. Но каким словом назвать это? Все теперь кажется таким никчемным и ненужным. Я испытывала только жажду быть со своими волками, погружаться в их неизведанный и таинственный мир. Я впитала в себя все их знания, как губка, так же быстро и неотвратимо, чтобы избавить от того, что я узнала, нужно просто меня уничтожить.

Перед моими глазами пронеслась вся жизнь волка и волчицы, как мне подсказал Динео. Я сначала не поверила, неужели я способна допустить такую ошибку, но нет, память моих животных доказала свою правоту. Сокрушенно извиняясь перед ней, я пропитывалась снисхождением и прощением, такая острота являлась настолько невыносимой, что, стискивая зубы, можно было мечтать только о невероятной свободе. Экстаз, опьянение, удовольствие, можно назвать это по-разному, но так и никогда не подобраться к истине. То древнее и необъяснимое чувство разделили мы втроем. Лежащий неподалеку волк, чье сознание слилось с нами также легко, как капля попадает в лужу, я, неуверенный в своих способностях человек, и верная волчица, ничуть не оскорбленная моим невежеством.

Тонкая паутина магии окутала нас со всех сторон, мы стали единым существом, и это не описать никак — ни словами, ни кистью, ни мыслями. Как можно передать безудержную радость, такую сильную, что в глазах от нее темнело? Как рассказать о торжестве, таком великолепном, что закладывало уши от восторга? Как разделить на предложения те эмоции, вызванные болью, которые мы разделил поровну и честно? Скажите, скажите, каким образом можно передать единение трех сознаний в сумасшедшем водовороте природной жизни и унисоне наших бьющихся сердец? Это просто невозможно.

Как я ни пыталась, так и не удалось понять, почему наши чувства сплелись в единый и плотный узел, похожий на бьющиеся сердца. Почему мы дышали одинаково, почему мы воспринимали все так ярко и свежо. Лес окрест преобразился, когда волки в полной мере поделились своими способностями, а не лишь полутонами. Но уже тогда я наслаждалась своими преимуществами, но после этого невообразимого контакта мир вдруг стал фантастическим. Я внятно услышала дыхание Шудо, шуршание мышки под соседним корнем, мой нос остро воспринимал запахи травы, слышался недавний кроличий след. Трава передо мной перестала быть зеленым ковром, каждая травинка поражала своей безупречностью. Мне и подумать страшно, что волки обладают такой остротой восприятия мира, но, скорее всего, дело в нашей общей магии.

Я медленно втянула воздух, вспомнив, что это нужно делать, и убрала затекшую руку. Шея пылала от лучей солнца, которые подобрались ко мне за время этого действа. Волчица мягко легла возле меня, ткнулась холодным носом в ладонь и устало закрыла желтые глаза. Ниллица. Так ее зовут. Ведь волчица показала всю свою жизнь.

Ее мать, мудрая самка вожака стаи, учила ее с самого детства. Едва малышка Нилли открыла глаза, как на ее плечи возложили огромную ответственность. Маленьким щенком она не понимала, что должна привыкать к человеку, а, напротив, чуждалась его и боялась, но однажды под боком матери Ниллице приснился сон, в котором она увидела меня. С тех пор то, чему ее учили, не выглядело в ее глазах абсурдным и ненужным волку, все это обрело весомое значение. Страх перед людьми исчез, и мать перестала ее водить к человеческим логовам, ведь и так понимала, что дочь увидела свою судьбу. Магия, которою ей показывали, пугала и манила одновременно, но волчицу расстроили тем, что она слишком слаба и, когда придет время, может не услышать зов Иных. Теперь Ниллица уверена в том, что не оправдала слабых надежд своих преподавателей — она не только уловила звуки манящей магии, но и пришла к высшим существам на встречу. Единственное, чем бы не могла гордиться ее мать, если бы осталась в живых, так это ее связь с Алди. К удивлению ее стаи, волк тоже обладал магией, хотя по древним законам Старых Волков, подобное животное рождалось лишь одно в своем поколении. Потом вожак понял свою ошибку. Да, Алди был восприимчив к магии, но ему требовался проводник, каким и стала Ниллица. Теперь их союз не считался предосудительным, хотя пара волков точно знала, что им никогда не суждено иметь детенышей. Двух животных просто-напросто связывала любовь, такая прочная и сильная, что инстинкты на ее фоне выглядели, как назойливое жужжание ос.

Алди, Ниллицу и меня связывала судьба, древнее предназначение, которое я, к своему сожалению, осмыслить так и не сумела, хотя получила все воспоминания волков. Даже Иных я не разглядела, видимо, потому что для этого еще не пришло именно мое время.

— Алди, — вслух произнесла я. Волк поднял с лап голову и сонно посмотрел в мою сторону. Теперь в нем я не заметила и капли отчуждения и равнодушия, он стал такой же полноправной частью стаи, как и Ниллица. Но почему они называют Силенса вожаком? Ведь по сути, я играла эту роль среди них, но Нилли раздраженно встряхнула головой и обнажила клыки. Я сдалась в попытках ее предупредить и мягко дотронулась до шерсти. На ощупь мех походил на струящийся шелк, как ей только удавалось так тщательно вылизываться? Заботились волки о себе отменно, этого у них не отнимешь.

Как и то, что волки теперь стали моим продолжением, живым, подвижным, разумным продолжением. Да, в нас появлялась целостность, когда мы устанавливали контакт с помощью нашей магии, но в других случаях они продолжали мое тело, мои желания и мысли. Это пугало и радовало, отталкивало и притягивало, сущность этого становилась неким противодействием всему тому, что я знала до этого. То, что описывалось в свитках про Динео, вышло на деле полной чушью, это записывал тот, кто ничего не знал о магии. Просто теперь на опыте я пропустила все это через себя и понимала, что такое нельзя записать на бумаге, эти знания нетленны, но они не могут передаваться на свитках, сохраняясь лишь в сознаниях тех, кто их впитал с молоком матери, как моя волчица.

Я откинулась назад и легла спиной на мягкую, такую близкую теперь траву. Почему я не родилась волком? Чтобы с рождения испытывать этот восторг от простого дерева, от листочка или дичи. Все было просто. Хочешь есть — ешь, умираешь — находи из этого выход, одинок — найди стаю. Волки не придумывали себе сложностей, и это до безумия радовало мою душу, которая, как доверчивый щенок, откликнулась на естественное ей явление. То, что билось в моей груди — душа в сочетании с сердцем, хранило память, когда все эти непревзойденные возможности находились в обиходе человеческого восприятия. Но почему мы утеряли эти знания? Скорее всего, люди перестали пользоваться ими во благо, поэтому способности теперь давались выборочно, смотря на то, достоин или не достоин человек этого бесценного дара. Неужели во мне есть что-то, способное сохранить эту глубокую и древнюю магию? Дыхание волков в моих ушах дало ответ.

Я стала целым существом, объединившись с волками. К сожалению, связь с Силенсом отдалилась куда-то, я не могла найти туда дорогу, поэтому со вздохом отпустила сладостные воспоминания, решив, что так надо. А если в этом состоит моя судьба? Я настолько запуталась во всех возможных ее путях, что опрометчиво отмахнулась от этого рассуждения, как от надоедливой мухи на конюшне. Но что было ответом? Я не знала, да и не хотела знать. Сейчас, в эти минуты, лежа на родной, приятно благоухающей земле моя память выбросила из себя все лишнее, оставив место лишь для Ниллицы и Алди.

Страшное угрызение совести зажглось во мне. Я почувствовала себя предательницей, одним из самых ужасных людей на свете. Взяла и так просто перечеркнула все то, что родилось на тонком доверии, но на почве долга, между мной и Силенсом. Жуткая головная боль в наказание обрушилась на мое сознание, смутив даже волков, ведь на природе я вся дышала, не только носом, но и телом, а теперь боль… Она чужда такому месту. Но я не ошиблась. Горечь, обида, боль сочились в меня, как лекарство медленно проникает в рану, но только сейчас происходило не исцеление, а заражение. Заражение жутким ядом предательства.

Силенс склонил голову над бумагами, чернила на письме перед ним растекались от влаги, горло свела судорога. Я ясно видела вздувшуюся на лбу от напряжения вену, его лицо смертельно побледнело, испуг охватил меня. Отбросив все свои предшествующие мысли, я потянулась к принцу, он попытался отстраниться, но я настойчиво окутывала его своей магией. Дрожь могучего тела успокоилась, лицо разгладилось, вернулись краски. Я облегченно вздохнула, но ртутное море было полно боли, это вынести просто невозможно. Не в силах ждать, когда я доберусь до Дейста, напрягая все свои возможности, я всей душой отдалась ему, окунула его в себя, свое существо и прошептала:

— Я люблю тебя.

Слова обжигом сорвались с алых губ и прямиком устремились в его разум и сердце, вызвав новый приступ дрожи, но теперь трепетной и сладкой. Принц откинулся на спинку кресла, и его лицо озарилось расслабленной улыбкой, прозрачные слезы, скатившись, оставили мокрые дорожки на его красивых скулах, но теперь счастье сияло в нем. Он прикрыл глаза и мягко оттолкнул меня, чтобы я не растрачивала свои силы просто так. Я ошарашено оглядывалась вокруг.

Только что я произнесла те слова, которое не дались мне до сих пор, смысл чей и сейчас был недоступен, но Силенс поверил и простил предательство, покорился моей волчьей натуре. Я застыла, мечтая, чтобы мир перестал меня замечать, но солнце все так же натужно спускалось к горизонту, погружая лес в приятную вечернюю дымку. Глаза заслезились, но усилием воли я не позволила себе расплакаться. Ошибка, мною совершенная, теперь навсегда останется безмолвным упреком, между волками, но радостным вожделением и торжеством в душе моего принца. Что я сказала бы себе в оправдание? Я могла выбрать ненависть со стороны принца или легкое пренебрежение волков. Может, не было выбора? Нет, он есть всегда, пусть его путь нам и не нравится.

С тяжелым сердцем поднявшись с земли, поняла, что на Дейст опустилась летняя ночь, но воздух вокруг ласкал теплыми потоками. Будто сквозь туман я побрела к Шудо, нетерпеливо топтавшемуся на месте, он съел всю траву, до которой мог дотянуться, а его жалобный взгляд яснее слов объяснил, что жеребца мучает жажда. Почти не подумав, я повела Шудо под уздцы к темной реке.

Конь жадно пил, а я зачарованно смотрела на воду, но теперь странные голоса не пробивались в мой рассудок, рассчитывая на это, вокруг сознания воздвиглась стена. Но мое тело не могло противостоять этому немому очарованию, а зов огненной стрелой пронзил грудь, напомнив об ужасной линии. Я растерянно коснулась пальцами куртки, где под одеждой прятался отвратительный шрам, и поморщилась. Я так противна стала себе в этот момент, что теперь не магия реки, а мое собственное сознание пожелало кинуться воду и покончить жизнь самоубийством. Злорадно усмехнувшись, я поежилась от отвращения к себе. Конечно самый малодушный и эгоистичный поступок в мире. Самый легкий способ избежать неотвратимых трудностей судьбы, но это не мой путь, шептала Ниллица мне на ухо, я должна пройти совершенно по другой дороге, извилистой, каменистой, с ухабами и ямами, но предназначенной именно для моих ног. Благодарность затопила меня, я ласково коснулась своей волчицы. Да, самоубийство для слабых, окончательное решение уже давно принято.

Шудо напился, я спокойно вскочила в седло и погнала коня к замку. Не дайте боги, там уже начался переполох, положение принцессы отрицательно давало о себе знать.

На крыльце засыпающего замка меня встретил хмурый Бииблэк. Багровый шрам устрашающе выделялся на его лице, а сведенные на переносице густые брови еще больше усилили мою тревогу.

— Что-то с принцем? — прямо спросила я, сползая со спины лошади и небрежно отдавая поводья конюшему мальчику, который сонно протирал глаза перепачканной в грязи рукой.

— Нет, моя леди, король… — Бииблэк запнулся. Я подумала о самом худшем. — Король Энтраст желает с вами поговорить, — с трудом выдавил капитан стражи. Я удивленно на него посмотрела. — Как можно скорее, моя принцесса.

— Прямо сейчас? — недоуменно уточнила я.

— Да, моя принцесса, да, — кивая, убеждал статный мужчина.

Я только пожала плечами и поплелась за его мощной фигурой, ощущая себя рядом с ним маленькой мышью. Его тяжелые шаги гулко отзывались в пустотах коридоров, наводя меня на нервический ритм, стиснув пальцы, я продолжала упорно смотреть в его широкую спину.

Стражник у дверей покоев короля пропустил нас в угрюмом молчании, даже не бросив ни одного взгляда в нашу сторону. Бииблэк никак на это не отреагировал, а я подозрительно покосилась по сторонам, хотя, какая опасность может ожидать у короля?

Энтраст сидел в глубоком кресле возле полыхающего камина, который отбрасывал причудливые тени на исхудалое старческое лицо, окрашивал желтизной пергаментную кожу и усиливал глубину морщин. Король мерно дышал с закрытыми глазами и никак не отреагировал на наше появление. Переплетенные тонкие пальцы подрагивали от привычных судорог, а белесые виски создавали впечатление призрака, я нервно сглотнула. Треск поленьев нарушал тишину, но больше никаких звуков в комнате не было. Я огляделась по сторонам и только теперь в ночных тенях увидела сидящего на краю кровати принца. Лицо Силенса напряглось от моего взгляда, и я поспешно отвернулась в другую сторону, не до конца понимая его реакцию. Какой-то червь сомнения грыз мое сердце.

— Отец, — тихо, едва ли не одними губами, прошептал принц. Веки Энтраста слабо затрепетали, громкий вздох сочетался с хрипом, и король слабо пошевелился, меняя свою позу. Глаза его с трудом открылись, мне почудилось, что Энтраст застонал.

— Принцесса вернулась? — скрипуче поинтересовался он, глаза его недоуменно наткнулись на мою замершую фигуру. Инстинкты волка говорили — не шевелись, и тебя не заметят.

— Да, мой король, — подтвердил его предположение хмурый Бииблэк. Мрачная торжественность этой комнаты абсолютно не нравилась.

— Подойди ко мне, — обратился он к кому-то, но я сочла это обращением к себе и несмело сделала один короткий шаг, сократив расстояние между собой и креслом короля до возможного минимума. Мужчина поднял руку и положил свои сухие пальцы на мое запястье. Я вздрогнула не столько от неожиданности, сколько от удивления. Кожа короля на ощупь напоминала жесткую осеннюю траву, сильно пересушенную на солнце. Мерзостное, скажу честно, прикосновение.

Силенс вытянулся на своем месте, пытаясь не упустить ни одной детали, теперь пришла моя очередь хмуриться. Интересно, что здесь происходит?

— Сын, — принц с готовностью поднялся с постели и подошел к королю. Его мозолистые пальцы легли на иссушенное возрастом запястье. Энтраст прикрыл глаза, губы мелко задрожали, но на бледное лицо вернулся привычный румянец. Мое непонимание билось о стены обиды и гордости, но я молчала, плотно стиснув зубы. Силенс даже не мог посмотреть на меня, это тревожило. Ведь не так давно я призналась ему в своих чувствах. Несуществующих?

— Еще, — требовательно заявил Энтраст окрепшим голосом. Я переводила недоуменный взгляд с принца на короля, но ответ ни от одного из них не получила. Тут только мое внимание привлекли руки Бииблэка, которые лежали на плечах монарха, губы стражника превратились в тонкую бледную линию, густые брови угрожающе нависли над полыхающими карими глазами. Он смотрел в пустоту.

— Я…

— Тише, Эв, — одернул принц, приоткрыв один глаз, но практически сразу Силенс вернулся к своему занятию. Я напряженно сжимала и разжимала пальцы свободной руки. От скуки, когда это странное действо все продолжалось и продолжалось, я потянулась к волку, и не думая, что это может как-то навредить не поведанному мне ритуалу. Бросив мимолетный взгляд на напряженных мужчин, я фыркнула.

Ниллица откликнулась мгновенно, можно сказать она тихо дремала где-то во мне, потому что связь наша стала практически вечной и нерушимой. Алди недовольно зарычал, когда понял, что я хочу остаться наедине с волчицей. Озорная улыбка тронула мои губы, никто в комнате даже этого не заметил.

Волчица показала берег темной реки, на котором они блаженно отдыхали после нашего совместного трудного дня. Насторожило то, что они выбрали именно то место, в котором принц прогнал странные голоса из моего рассудка, но потом, списав все на свою излишнюю маниакальную подозрительность, я махнула на эту мелочь рукой. Серебристая шерсть трепетала на легком летнем ветру, ноздри наполнялись влажным свежим воздухом, а ночь играла тысячами манящих звуков. Но волки не пожелали охотиться, пренебрегая голодом ради полноценного отдыха. Я слилась с их ощущениями, под лапами трава, над головой лунное сияние, а вокруг родные и близкие. Мой волк, моя волчица, я. Даже воображение не в силах представить себе то, что когда-то жизнь обходилась без этих существ, теперь все изменилось, все стало иначе. Может, так как я мечтала, а…

— Прекрати! — твердо прервал король мои сладкие мысли, я в испуге открыла глаза. Мужчина передо мною преобразился.

Нет, конечно, король не помолодел, но ушла из его тела и лица эта мерзостная старость и близость скорой смерти, глаза засверкали, приобрели глубокий цвет, щеки покрылись румянцем. Он с легкостью убрал свои длинные пальцы от моей руки, строго поглядывая в мою сторону. Отчего-то стыд охватил меня, я переступила с ноги на ногу, ища поддержку в принце, но тот лишь хмуро молчал, заложив руки за спину.

— Объясни, — потребовал монарх, приосанившись и устроившись в кресле комфортней. Седые волосы отливали пеплом.

Я замялась, в растерянности теребя свои «голые перчатки», спутывая отдельные лоскуты кожи. Пот выступил на лбу, приближалась нервная тошнота, но я никак не находила нужных слов. Тут заговорил принц.

— Отец, ты сам прекрасно понял, что…

— Прекрати. — Может, он перестанет говорить со всеми в повелительном тоне? Меня возмущала надменность, что появилась в его окрепшем голосе, черты лица исказились от присущей почти всем властителям гордости, это вызывало раздражение.

— Зачем ее мучить? Она сама и не знает, — упрямо продолжил сын. Его решительный взгляд говорил сам за себя — принц не намерен повиноваться даже отцу, по крайней мере, сейчас.

— Это не меняет того, что принцессе неизвестно об этом ничего стоящего, — мягко, но как-то угрожающе произнес король. Я внимательно наблюдала за Силенсом. Лицо его побледнело, растерянность ярче вспыхнула в прекрасных чертах.

— Но отец… — умоляюще начал он, но замолчал, когда монарх нетерпеливо поднял руку.

— Это не будет обсуждаться, Силенс, — жестко ответил король на невысказанную просьбу сына. Я категорически не понимала, что сейчас происходит, но отметила, что принц на грани срыва.

Тяжелое молчание повисло в темной, освещенной лишь нестройным светом от камина, в комнате. Бииблэк громко вздохнул, я не решалась отвести глаз от моего принца, который все продолжал избегать моих попыток к контакту.

— Что ты скажешь народу?

— Несчастный случай, — пренебрежительно отозвался Энтраст. Сердце предостерегающе забилось в груди, давя на ребра, зажигая боль в шраме, я ощутила, что не дышу.

— Ты не можешь! — запротестовал принц.

— Могу, отнюдь, — уверенно заявил король и поднялся из кресла. Он обошел меня по кругу и остановился, вглядываясь в лицо. Проницательные глаза напрягали, я не находила в себе смелости поднять голову. — Очень жаль, — тихо сказал король.

— Отец, прошу. — Я еще никогда не слышала, чтобы в голосе принца звучало столько мольбы, если бы он мог, то преклонил бы колени перед своим монархом.

— Зачем ты усложняешь мою задачу, Силенс? Ваше короткое замужество не стоит твоих просьб. — Я до сих пор решительно не улавливала смысла в их словах. — Так продолжаться не может.

— Но чем она плоха? Такая же магия, как и наша, — упрямился принц. Речь идет о моем Динео? Волки жалобным воем отозвались на мою нарастающую тревогу, которая горячим комом поднималась от груди к горлу, стискивая и лишая способности мыслить.

— Не представляйся дураком, Силенс! — резко оборвал его король. — Динео есть только у отвергнутых!

Я задохнулась. Мне стало невыносимо больно. Но если раньше жуткие мучения поднимались от шрама, то теперь физически никак и ничего во мне не отозвалось. Сокрушающая огненная эмоция прожгла мое сознание, крик в одно мгновение сорвался с моих губ, в глазах потемнело, и я потеряла себя. Волки отчаянно зарычали, но никак не могли прогнать моего невидимого врага, хотя ненависть и решимость защитить меня пылали в них ярче огня, который жег рассудок и мысли. Я не почувствовала, как руки принца подхватили безвольное тело, скорее, предугадала его действия. Промелькнула только одна мысль. Может, хватит с меня боли?

-Ты же видишь! — оглушительным звуком ударил голос принца, я застонала. Атака на мое сознание не прекращалась, но я практически сразу пришла в себя, безвольно повиснув в объятиях Силенса, который крепко прижимал меня к своей широкой груди.

— Принцесса покажет мне еще несколько фокусов? — ехидно усмехнулся Энтраст. — Конечно, какой предательнице хочется покидать насиженное место принцессы…

— Замолчи! — громогласно взревел принц. — Дотронься до нее, старый балбес! — Яд лился из него, но винить Силенса абсолютно не в чем.

— Ты…

— Я сказал: дотронься ! — угроза в голосе уже была осязаема. Король недовольно заворчал, шаркающей походкой сделал ко мне несколько шагов, и моя кожа сообщила о прикосновении. Сухие пальцы будто с отвращением скользнули по моей руке.

Король отпрянул, как ошпаренный, защитная вспышка магии, которой он инстинктивно ударил в меня, еще большим мучением отозвалась в голове, которая уже была готова взорваться от невыносимого напряжения.

— Что это? — в благоговейном ужасе прошептал Энтраст. Я слышала, как он судорожно оттряхивает руку, словно только что испачкал ее в отвратительной грязи.

Волчий слух заменял глаза и чувство реальности, крепкие руки принца не позволяли провалиться в беспамятство, а холодные щупальца неизвестного мучения безжалостно вцепились в мое «я».

— Я знаю не больше твоего, — ответил принц, я чувствовала его взгляд на своем лице. — Она в сознании, бедняжка, — заключил мой муж по трепещущим ресницам.

— Это мучает ее, — все также шепотом произнес король. Дыхание Бииблэка служило фоном напряженному диалогу отца и сына.

— Очень мучает, — горько подтвердил принц, он не решался пошевелиться, дабы не потревожить мое то беснующееся, то страдающее сознание. Даже дыхание вдруг стало изнурительной работой, я с наслаждением пропускала несколько вздохов.

— Ты говоришь, она не контролирует свою магию, — неожиданно оживился король, даже сквозь пелену боли я ощутила недоумение принца, — но почему же тянется к волкам?

— Волкам? — эхом повторил принц.

— Да, она тебе даже не рассказала? — посмеиваясь, седлал вывод король, но резко его смешок прекратился. — Может, она сама не так давно узнала, что их двое, — мягко предположил Энтраст, поняв, что ступил на нетвердую почву.

— Вполне, — с натяжкой согласился Ленс.

Очередная волна боли накатила на меня, стон вырвался из груди, отозвавшись эхом огня в груди, я запротестовала, не желая, чтобы это мучение перенеслось еще и на тело. Силенс напрягся, всеми силами пытаясь помочь, но его магия имела другой характер, мой муж оказался бессилен.

— Боги, как ей помочь? — в молитве прошептал он. Думаю, его слова слышала только я, но все равно они сломали во мне что-то.

Я напрягала все свои силы и потянулась к своим обидчикам. Те, кто причинял мне боль, явно этого не ожидали, поэтому опешили, заприметив мою силу. С отчаянным оцепенением и криком я бросилась к ним со своей магией, словно волки мчались по моим бокам, будто ветер гнал нас вперед. Но все это происходило мысленно и с удивительной быстротой. Я наткнулась на защитную стену, но во все глаза глядела на своего обидчика.

Молодой мужчина сидел на простом деревянном стуле с опущенными веками, напряженно закусив нижнюю губу. Капелька крови сползала по его подбородку, он даже не замечал силу своего напряжения. Моя атака превзошла его ожидания, даже защита трещала под натиском Динео и свирепости волков. Мужчина побелел, вцепился пальцами в столешницу и тихо застонал, но на помощь ему никто не пришел, поэтому он продолжал самоотверженно держать защиту вокруг своего сознания, пока волки, свирепо рыча, жаждали ее сломать.

Скуластое лицо покрывала жесткая светлая щетина, русые брови изогнулись в напряженном недоумении, а кожа на лбу сморщилась в смешные складки. Стройное тело скрывалось под грубой тканью рубахи и такими же в цвет штанами. Вокруг правой руки от запястья и до плеча намотана тонкая веревка из какого-то черного материала, а, может, она была просмолена. Впечатление, что путы перетягивают его кожу, не выглядело ложным, но я лишь заинтересованно разглядывала незнакомца. Его глаза резко распахнулись, хоть он и с трудом сдерживал напор обезумевших Алди и Ниллицы. Взгляд совершенно точно был направлен на меня, хотя я сама толком не осознавала, каким образом могла его видеть. Но пронзительно синие с черной глубиной глаза упрямо вглядывались в мое лицо.

— Умна, — гордо произнес мужчина переливчатым голосом менестреля. Я отозвала своих волков, те недоуменно зарычали, но не смели противоречить. — Уходи, — надавил парень. — Ты не нужна здесь в облике сознания. Хватит тянуть. Твое время пришло. — Он с силой вытолкнул меня из плохо освещенной комнаты, и я с ярким разочарованием вернулась в свое ослабленное тело.

— …поэтому не смогу ее убить, — закончил свою фразу король. Я недоуменно потянулась, словно привыкая к чужому телу, но нет, оно было мое, поэтому, осмелившись, открыла глаза. Мягкий свет камина не повредил, я блаженно посмотрела на принца.

Поджатые губы и взволнованное лицо тронуло мое сердце, я прикоснулась к его бронзовой коже бледными пальцами и постаралась слабо улыбнуться. Принц облегченно вздохнул.

— Эв, — любовно произнес он, король презрительно фыркнул.

— Не престало принцу влю…

— Любить свою жену? — дерзко перебил его Ленс, я прижалась к нему еще плотнее, потянувшись к горячему теплу мужского тела.

Король осекся, поморщился, а потом отвернулся.

— Какая разница? Это вздорная девчонка…

— Которая стала моей женой, — закончил принц.

Энтраст бросил на него озлобленный взгляд, но смолчал, за что я ему была благодарна, потому что напряжение Силенса достигло своих пределов.

— Почему мне нельзя оставаться женой принца и пользоваться Динео? — дрожащим, но уверенным голосом спросила я. Лицо короля вытянулось от изумления, но Энтраст отличался способностью быстро брать свои чувства под контроль.

— Эта магия присуща лишь отвергнутым, ты не можешь быть принцессой, как выяснилось, я сделал ошибку, не послушав волхвов. — Я слабо кивнула, слегка дернув подбородок вправо, слова монарха расстроили.

Я слышала сердцебиение Силенса и ждала его слов, но их не последовало.

— Вы ошибаетесь, мой король, — смущенно произнес Бииблэк. На него устремились три пары удивленных глаз. — Я…

— Продолжай, капитан, — позволил Энтраст, выжидательно сложив тощие руки на впалой груди.

— Я помню еще нечерию Дикси, — он запнулся, приняв тот факт, что напомнил королю о смерти Ялдона, — но… не видел в ней такого… света, как в принцессе Эверин. — Энтраст выжидательно молчал, ему не хватало этих доводов. — Чувствуя ее посредством этой… связи, я знаю… я… — он растерялся.

— Бииблэк, говори все, что посчитаешь нужным, — одобрил его Силенс.

Капитан стражи нахмурился, насупился, и я уже решила, что он промолчит, хотя мне, как и всем остальным хотелось узнать, что же затеял Бииблэк.

— Она сильна, — почти с напором проговорил он. — И это не совсем Динео, мой король, — переходя на шепот, продолжал мужчина. — Это странное сочетание… я даже не знаю, как объяснить…

Лицо принца недоуменно вытянулось, король поперхнулся собственной слюной.

— Что ты несешь? — вознегодовал Энтраст. — Это невозможно.

Бииблэк недовольно поджал губы, преобразив их в тонкую бледную нить.

— Я тоже так думал, мой король, но я ошибся, — все-таки почтительно ответил он. — Как и вы говорили, что я не могу обладать магией, но принц вам это доказал.

— Бииблэк, это лишнее, — фыркнул монарх, косясь на меня, но тут же поймал на себе гневный взгляд Силенса. — Ну?

— Так вот, — откашлявшись, продолжал капитан стражи. — В принцессе странное сочетание Динео и Королевской магии. Но сдается мне, это что-то иное…

— Вот почему тогда на берегу я сумел тебе помочь, — прошептал Ленс. — И волку, — пораженно выдохнул он.

— Потому что между нашими магиями существует сходство? — предположила я все еще дрожащим голосом, мои пальцы цеплялись за куртку Силенса.

Король задумчиво тер подбородок, а седые волосы теперь в беспорядке обрамляли его худое лицо. Только сейчас я поняла, насколько Энтраст стар, и даже подобие жалости зашевелилось где-то на задворках моего понимания. Но все же поведение короля отталкивало и даже настораживало, ведь во мне никогда не возникло желания уважать сломавшегося человека. Отчасти я понимала Энтраста, который потерял не только старшего сына, но и будущего монарха, того, кого он учил с самого раннего детства всему тому, что должен знать наследный принц. Король сомневался в своем младшем сыне, потому что полагал, будто тот совершенно ничего не знает о дипломатии и Королевской магии. Но Ялдон мог предвидеть и такой исход событий, именно поэтому он начал учить своего брата всем этим искусствам. Я осмыслила эти факты и в который раз убедилась в том, что Энтраст недооценивает своего младшего сына, и зря ему дано имя Справедливый. Во всех поступках монарха сквозило критически противоположное чувство. Он слишком пренебрежительно относился к тому, что делал для Королевства Дейстроу принц Силенс. Даже недавняя тяжелая победа на границе Вондэра ни капли не затронула его чувств, хотя мое обладание Динео заставило престарелого мужчину очнуться от своего гнетущего забвения. Но какая в том польза для Ленса? Мой муж едва не потерпел неудачу, сражаясь за мою жизнь с собственным отцом. Я не была глупой, и понимала, что король хотел инсценировать мою смерть как несчастный случай. Я ощутила непомерное облегчение, отчего-то это очень радовало, хотя совсем недавно приходили гнусные мысли. Отныне у меня были волки, это мое будущее, так же как и любовь принца, они поддержат в любой ситуации. К тому же любопытство никогда не забудет странного молодого человека, что мучил меня и звал куда-то в неизвестность. А эта черная веревка на руке…

— Это никогда не встречалось нам ранее, — пробасил Бииблэк. Я теперь абсолютно уверена в том, что он больше, чем просто капитан стражи.

— Да, да, но… — король замолчал, перебирая пальцами завязки на рукавах своей шелковой блестящей рубахи.

— Нам нужно найти ответы на эти вопросы, — подал голос Силенс. Я наконец додумалась опустить ноги на пол, выпрямилась и отстранилась от мужа, тот с сожалением отпустил. Видимо, держать меня на руках не составляло для него большого труда. — И как можно скорее, — подытожил он.

— Ты прав, сын, прав, — все также задумчиво вглядываясь в черноту угла, почти промямлил король.

— Принцесса не должна пользоваться магией, пока мы не поймем ее природу, — твердо сказал Бииблэк и приосанился. Его не смутил мой ненавидящий взгляд, я зашипела от досады.

— Пожалуй, это что-то из разряда невероятного, — усмехнулся мой муж. — Запретить ей общаться с волками, это все равно что не позволять ей дышать, друг мой. — Он озабоченно потер наморщенный лоб, обруч отчетливо блестел на фоне темноватой кожи. — Это невозможно.

— Но… — начал Бииблэк.

— Я ведь объяснил, — развел руками Силенс. — Ничего тут не поделаешь, я уже пытался оградить ее от использования магии, но мне не удалось.

— Это странно, — неожиданно для всех заговорил Энтраст. — Она ставит выше своих волков перед долгом династии Предназначенных? — сурово спросил он, но смотрел только на своего сына.

— Это совсем другое! — возразил тот.

— Нет, Силенс, это как раз и есть предательство, о котором я тебе говорил. Она будет верна им, а не тебе, поверь мне на слово. Именно поэтому магия проявляется только у отвергнутых — им нечего больше терять, как и приобрести они ничего не могут. Если девушка родилась в семье предназначенных невест, она просто не может выйти за другого, даже если королевская семья откажется, ты знаешь это лучше меня, — с каждым словом тон короля становился все жестче. — У них появляется Динео, от которого возникает только одна преданность и только одна любовь, но эти оба чувства принадлежат лишь предписанному судьбой животному…

— Что такое, отец? — взволновался принц, когда Энтраст вдруг смолкнул на полуслове. Взгляд монарха блуждал по невиданным нам краям.

— Судьба отвергнутых, — прошептал Энтраст.

— Это мы уже слышали, — досадовал мой муж.

— Как ты не понимаешь, Силенс? — вознегодовал король. — Динео предназначен для связи с одним животным. С одним, — надавил он на последнее слово.

Я задумчиво наморщила лоб, кожа собралась аккуратными складочками, а вот мысли, напротив, не желали последовать такому замечательному примеру. Воспоминания подсказали, что я действительно читала нечто подобное в тех свитках, что были доступны, но только теперь в полной мере осознала, что не замечала этого на протяжении всего нашего общения с волками. Почему их двое?

Я знала и не знала ответ одновременно. Ниллица показала свое прошлое, в котором присутствовало обучение связи с человеком, волчица с рождения предназначалась именно мне. Ее яркие воспоминания о мудрой матери и о братьях, которые не получили таких знаний, как она. Все в стае ополчились против Алди, когда узнали, что у волка тоже есть подобные способности, это было противоестественно даже для животных. Потому что они совершенно точно, лучше, чем люди, понимали этот странный закон. Одно животное в одно поколение, в одном маленьком сообществе лишь один на то способный член. Алди стал исключением из правил. Но почему тогда между нами возникла связь? Он никогда не предназначался мне в отличие от Ниллицы, волк даже боялся меня поначалу. Эта магия, что связала нас, никоим образом не относилась к Динео, через которое я должна была обращаться к Ниллице. Только странное сочетание чего-то привело к такому эффекту. Я никогда не любила сталкиваться с загадками, но это не просто загадка, это тайна, ответы на которую я найду лишь у того странного светловолосого человека. Отчего такая уверенность? Но все равно, нам нужно узнать, почему в одном союзе три члена. Кто лишний? Алди? Нет, он испытывал такие же чувства, что и мы с волчицей, он разделил с нами восторг единения, ему не нужны были ни слова, ни рычание, ни звуки, чтобы понимать меня. Ниллица? К ее душе у меня имелись такие же прочные нитки, что и к существу волка. Я? Но как бы иначе возникла эта магия, не существуй я в этой троице? Сложные вопросы растревожили.

— И что теперь? Ты хочешь сказать, что Эверин обладает какой-то другой магией? Но какой? — тут же напал на отца сын. Его сомнения отчасти оказались поняты мной, но я придерживалась мнения короля. Это не Динео. Это даже не Королевская магия. Либо это что-то больше, либо меньшее, либо просто имеет совершенно иную природу. Я хмыкнула. Иную. Шрам призывно отозвался болезненной вспышкой.

— Это никому из нас неизвестно, Силенс, но я намерен докопаться до истины, слово короля, — слишком торжественно поклялся Энтраст, так, что слова прозвучали фальшиво. Смешок принца свидетельствовал тому неоспоримым доказательством.

Бииблэк бросил хмурый взгляд в сторону своего принца, но смолчал. Теперь я совсем по-другому смотрела на этого хмурого человека. Что-то в нем ярко пылало, он с ожесточением пытался это скрыть за внешней суровостью, за уродливым шрамом, но свет лился из его карих глаз. Непомерный ум таился в их глубине. Но почему он обладает Королевской магией? Я не успела задать свой вопрос.

— Попрошу меня оставить, — учтиво, но как-то презрительно сообщил нам Энтраст.

— Спокойной ночи, мой король, — покорно согласился Бииблэк и выскользнул в коридор. Я бросила ему в спину недоверчивый взгляд.

— Да приснится тебе благополучие, — слегка склонив голову набок, тихонько произнес принц и увлек меня из покоев, я даже не успела произнести слов приличия.

Оказавшись в коридоре, я вздохнула свободнее, но с разочарованием убедилась, что за окнами просыпается день. Темно-бордовая дымка уже окрасила верхушки гор и начала медленно отвоевывать темное небо у ночи, то сдавалось неохотно, пока всю его поверхность не пронзили яркие золотистые лучи. Бииблэк, к моему удивлению, стоял чуть поодаль от покоев короля, мирно прислонившись к грубому камню стены.

— Почему он обладает Королевской магией? — не выдержав, выпалила я. Стражник недовольно отвернулся, а на лице мужа расцвела хитрая улыбка.

— Я обнаружил у него способности, когда мы как-то раз сражались с ним спина к спине. Я ощутил такой непомерный прилив сил, что даже голова закружилась, а когда попробовал применить против врага магию, то тот свалился без сознания, — радостно объявил принц.

— Я не столько обладаю магией, моя принцесса, сколько умею отдавать на нее силы. Но продолжительный опыт общения с принцем позволил мне усовершенствовать свои умения. Теперь я отдаленно чувствую проявления магии или ее отголоски.

— Это он сообщил мне о безумном всплеске силы где-то в лесу, как раз после того, как… — принц ошарашено запнулся, видимо, только сейчас оценил всю глубину и искренность моих слов.

— Значит, вы чувствуете и Динео? — повернувшись к Бииблэку, спросила я. Меня жгло любопытство. Вдруг он тоже отдаленно слышит этот зов?

— Я же сказал, что это магия несколько другого рода, поэтому не могу с уверенностью сказать, что слышу Динео, — прямо ответил капитан стражи. С каждым мгновением он нравился все больше и больше.

Принц озабоченно уставился в окно, наблюдая за плавно просыпающимся утром. Зрелище поистине великолепное и достойное тихого восхищения.

— Думаю, нам пора расходиться, чтобы хоть немного поспать, — объявил он и, кивнув своему стражнику, увлек меня в спальню, где почти насильно затолкал в постель.

Он все напряженно ерзал на перине, а я все глубже и глубже погружалась в такой необходимый сон. Новая связь с Ниллицей и Алди пульсировала невиданными оттенками силы.

Нельзя назвать утром тот период времени, когда я наконец лениво открыла глаза и сладко потянулась. Ленс давно уже покинул постель, в воздухе уже успел выветриться его приятный дымно-лесной запах, который с упоением щекотал мои ноздри. На Дейст неумолимо наступал вечер. К своему огорчению я проспала весь день, хотя как только открыла глаза, пожелала повидаться со своими волками. Недолго раздумывая, я оделась в охотничью одежду, для приличия пристегнула к бедру меч и побрела к кабинету принца, которого я там и застала.

Силенс устало поднял голову от кипы бумаг, красные глаза с непониманием разглядывали мою фигуру, а потом он облегченно откинулся на спинку своего массивного кресла.

— Принцесса, — только и сказал он.

Я осторожно зашла в комнату и огляделась.

Здесь что-то изменилось с моего последнего визита, твердил внутренний голос, но полки по-прежнему завалены свитками, стол блестит темной вишневой панелью, желтоватые пергаменты рассыпаны по полу, пальцы принца все также привычно испачканы в чернилах, а на краю столешницы лежат поломанные перья. Внешне все осталось неизменным, но обостренное чутье волка сообщало все новые и новые подробности.

Силенс сидит уже несколько часов не вставая, отчетливо поняла я, потому что запах дыма и мужчины практически исчез, заменив собой неприятный дух пыли кабинета и бумаг. «Он устал, у него ноет спина», — говорил мой улучшенный Динео. По его лицу, без прочих вспомогательных факторов, я заключила, что Ленс голоден и жаждет отдохнуть.

— Силенс, я хотела у тебя просить разрешения…

— Постой, Эв, о чем ты? Ты принцесса и вольна делать все, что пожелаешь, — смеясь, ответил он. Мне понравилось, что я помогла уйти напряжению из его тела.

— Нет, ты не совсем меня понял, — насупилась я и стала похожа на нахохлившуюся курицу. Силенс расхохотался.

— Я правильно тебя понял, — произнес он после продолжительного смеха, который несколько смущал, потому что я не совсем понимала его причину. — Куда ты так воинственно экипировалась, Эв?

— Вот об этом я и хотела спросить, — почти беззвучно ответила я, опасаясь гнева своего мужа, но тот и не думал выходить из-под контроля.

— Говори уж, — надавил Ленс, насмешливо хмуря брови, пытаясь изобразить суровость и серьезность, те чувства, которые мигом слетали с его оживленного подвижного лица, стоило нам остаться наедине.

— Отпусти меня на ночную охоту. — Он привстал от удивления.

— Ты с ума сошла?!

— Нет, — честно призналась я и улыбнулась своему ответу. Внутренне я склонялась к «да».

Принц сел на место, теперь напряжение в нем не выглядело притворным или забавным, он действительно разозлился.

— Хорошо, — вдруг сказал принц, но так резко, что я вздрогнула от звука его голоса походящего на скрежет.

— Я тебя чем-то обидела? — озабоченно произнесла я, не сводя внимательного взгляда с мужа.

— С чего ты взяла? — слишком грубо бросил он, выдавая себя с головой.

Я со вздохом подошла ближе к его креслу и мягко коснулась рукой напряженной маски, которую он натянул на себя, дабы скрыть ненужную боль. Наклонившись, запечатлела на его губах легкий поцелуй и посмотрела в его глубокие серебристые глаза сверху вниз.

— Я не придаю своим волкам большего значения, чем тебе, Ленс, — он все еще недоверчиво на меня поглядывал. — Просто вчера произошло нечто такое…

Молчание тяжело повисло между нами, неловкость сковала мой язык и горло.

— Такое, что ты не можешь мне рассказать, — печально заключил Силенс.

— Могу, — возразила я, но не нашла подходящих слов, принц помрачнел.

Он отвернулся, но нужные предложения так и не срывались с моих губ. Может, принц отчасти прав, и волки важнее, ведь я неуверенна в том, что люблю его.

— Просто я не сумею выразить это… так. Даже мыслями я не объясню тебе всего того, что произошло вчера между мной и ими, — попыталась я донести хоть кусочек правды. Надежда, блеснувшая в нем, поразила.

— Действительно? А могу я знать их имена?

— Волчицу зовут Ниллица, а волка — Алди, — не сомневаясь в правильности того, что я сейчас делаю, пояснила я. — А тебя они называют вожак, мне так и не удалось объяснить им, что в нашей стае вожак — король Энтраст.

Удивление приятно согрело мои окаменевшие чувства, на губах принца появилась недоуменно-радостная улыбка, он заметно расслабился.

— Я не предпринимаю попыток скрыть от тебя правду, Ленс, она часто просто-напросто не поддается человеческому способу общения. Иногда и я не понимаю, что происходит или произошло в той или иной степени.

— Теперь я смыслю, — кивнул Силенс. — Это подобно тому, если бы ты попросила рассказать тебе о принципе действия Королевской магии. Я ее понимаю, но обличить в слова знания очень сложно. Даже Ялдон учил посредством мысленного контакта. Так что я не вправе на тебя злиться, — сквозь улыбку произнес он. — И я, конечно, отпущу тебя на охоту. С волками тебе нечего бояться.

— О да, — хмыкнула я, впервые задумываясь о силе своих животных. Алди победил крупного воина, хотя сам практически не пострадал. Если бы он понимал смысл схватки, то «красный» вообще не сумел бы его ранить. Если что-то пойдет не так, они защитят.

Теперь тишина в кабинете не отягощала нас, просто мы передавали друг другу свои чувства, от этого приятно затеплилось в груди.

— Знаешь, они атаковали того человека, что причинил боль моему сознанию, — вдруг призналась я, почувствовав, что у меня нет причин скрывать это перед своим мужем. Хотя о зове, что начинался в шраме, решила пока что умолчать.

— Человека? — пальцы принца успокаивающе коснулись меня.

— Ну да, я увидела его благодаря Ниллице, которая решила его атаковать. Когда они набросились на него, меня неожиданно вытолкнуло за пределы волчьих сознаний. В какой-то комнате я увидела мужчину, можно сказать, парня. Он молод и светловолос.

— Почему же…

— Не думаю, что королю было бы интересно, — пояснила я, пожимая плечами. «Не думаю, что ему вообще что-то интересно», — саркастически добавила я про себя.

Силенс переплел пальцы и в задумчивости положил подбородок на сложенные руки. Его искренность приятно радовала мою душу, которая рядом с ним чаще всего избавлялась от тревог.

— Это интересно, нужно его поискать, — начал рассуждать Силенс вслух, но осекся. — А пока ты можешь отправляться на охоту, принцесса, — язвительно ухмыляясь, вспомнил принц о моей странноватой просьбе.

Я тоже улыбнулась и в спешке покинула его кабинет, постоянно чувствуя его взгляд промеж своих лопаток. Он мне не доверял? Да нет, скорее всего, принц просто задумался над моими словами. А что если Силенсу удастся разрешить вопрос о зове? Просто теперь эта чарующая музыка влияла на меня сильнее. Слова светловолосого парня расшевелили что-то еще в моей душе, которая теперь металась, как дикая птица, неожиданно попавшая в чуждую ее природе клетку. Она разбивала в кровь свою покрытую шикарными перьями грудку, но не оставляла бездумных попыток освободиться. Это сравнение испугало. Неужели я тоже так явно мечтала о свободе, чувствуя давящие прутья золотой клетки?

Вскоре я вышла через разлом в стене, решив, что Шудо не место на этой ночной охоте и побрела туда, где поджидали волки.

Ниллица нетерпеливо дергала хвостом, когда я узнала две серые тени под высоким раскидистым дубом. Увидев это дерево, неожиданно замерла, и широко распахнутыми глазами начала разглядывать могучий и древний ствол, будто бы раньше я никогда не видела таких растений. Шок от дуба все не проходил, а Алди начал озлобленно рычать, с трудом оторвавшись от созерцания твердой коры, медленно пошла вслед за ними.

Теперь я могла вдоволь насладиться красотой хищников. Бугристые и эластичные мышцы красиво перекатывались под блестящей шкурой, внушая истинный ужас. Движения волков размеренные и точные вызывали восхищение, животные явно не собирались тратить энергию попусту. Каждая шерстинка в их шкуре лоснилась от ухоженности, сверкала, переливалась в лунном свете, который нежной молочной волной накрыл мгновенно потемневший лес. Шелестящие листья колдовской музыкой окутывали меня, делая воздух тугим и упругим, и он неохотно расступался перед моими шагами. А покалывание по всей коже приводило в неописуемый экстаз, и в сочетании головокружительных запахов, которые врывались в сознание в смеси соленого морского воздуха, духа свежей травы и цветов, это просто сводило с ума. То, что давала связь с волками, не купишь ни за одни деньги мира, никакие сокровища не сравнятся с тем, что может дать природа в своем девственном и чистом проявлении. Это было, что ни на есть, настоящее, в котором хотелось не существовать по привычке, а жить. Жить мыслями и чувствами, единением с миром и таинственной магией, которая дрожащей пульсацией, как свежий приторный мед, сладостно разливалась по венам. Какое удовольствие может заменить это? Просто абсурдно, комично предполагать, что какие-то человеческие придумки способны затмить это не просто головокружительное и сногсшибательное впечатление, а верх гениальности окружающего мира? Все людские пороки вдруг предстали в смехотворном виде, меня поражало это тупое неведенье, когда человек вырубал лес, дабы построить себе никчемную хижину или таверну, в которой он будет до посинения накидываться алкоголем. Зачем? Почему остальные не могут увидеть этой первозданной красоты, ощутить в легких неподдельную свободу и, самое главное, отпустить себя на волю мира, в котором суждено родиться?

Это понимание шокировало не просто глубины моей души, оно затмило все то, что я знала и любила раньше. Почему магия с волками привела к такому умопомрачительному эффекту, я совершенно не предполагала, но мне не жаль. Каждое мгновение похожее на бесконечную тягучую каплю проведенное этой ночью в полном загадок и тайн живом летнем лесу изящным узором вплелось в мою память. Что-то лишнее ушло из меня, я была полностью открыта этому ощущению, осознавая, что Ниллица и Алди подвержены такому же всепоглощающему благоговенью, как и я. Союз трех молодых уверенно бьющихся сердец открыл нам нечто невообразимое и фантастическое, но самое обидное, что это чудо не пряталось никогда и ни от кого. Любой человек, любое животное, да кто угодно, в конце концов, сумел бы увидеть эту природную магию, если бы захотел смотреть. Но люди… как они разочаровывали. Вот оно — счастье. Оно лежало у них на ладонях, оно сочилось меж их невежественных пальцев, глаза их видели его, но сознание отказывалось воспринимать. Человеку хотелось нечто существенное, придающее ему вес в обществе, то, чего не было у других. Моя раса просто сознательно отказывалась воспринимать истину в чистейшем виде, предпочтя природную естественность, красоту и то благоговейное счастье, что они дарили, своим грязным порокам, в рутине которых все становилось ничтожным и глупым. Почему? Ну почему?! Мне так яростно захотелось рассказать об этом чуде всем и каждому, чтобы они сумели обрести счастье в полном его проявлении, но решительно понимала, что это человеку не дано. Нынешнему человеку. Он не хочет замечать того, что у него под носом. Очень жаль. Я бы наверняка расстроилась, если бы мое тело и сердце не были полны первозданным и древним счастьем, что сочилось ото всюду. Если бы я показала бедняку раскрытые пустые ладони, он посмеялся бы мне в лицо, не заметив того, что видела я. А там было оно. Счастье.

Задыхаясь в эйфории, я скользила по ночному лесу, постепенно изумление уходило на второй план, уступая место неописуемому спокойствию, которое все усиливалось и усиливалось. Теперь мне не надобно специально настраиваться на этот океан природных возможностей, отныне он плескался во мне, бескрайний и привлекательный. Вдруг стало отрадно оттого, что Алди и Ниллица со всей животной искренностью разделяли мой детский, слегка безумный восторг.

Мягкая земля под ногами приятно пружинила, полная жизненных сил и скрытых от глаз потоков. Теперь магия сочилась везде, как надкушенный свежеиспеченный пирог с клубничным вареньем, но я не умела ею пользоваться, поэтому лишь с наслаждением оглядывалась вокруг, примечая яркие вспышки. То были самые разные животные, чья внутренняя энергия казалась ярче солнца, которое взошло бы над головой с утра. Разноцветные огни плясали в глазах, кружа голову, но я не могла остановиться, отдаваясь потокам этой радостной, полной жизни магии. Ниллица странно рычала, счастливые нотки звучали в этом отчасти угрожающем звуке, а наши ноги и лапы все шагали и шагали. И кисель магии, что так неспешно раздвигался от движения, все глубже и глубже втягивал нас в сладкие объятия. Но я не боялась. Нет, я не сумею потерять разум здесь и сейчас, это стало бы просто чем-то невозможным и нереальным, даже смешным, быть может, просто необъяснимым явлением. Я смело шла навстречу тому, что призывало меня, но теперь боль преобразилась в наслаждение. За долгое время я превратилась из принцессы в свободную птицу, ту самую, что билась грудью о клетку и все-таки вырвалась наружу. Теперь ее перья надувал ветер — магия, что витала вокруг, душа птицы пела — музыка леса из шорохов и завываний ветра, грудь ее наполнялась восторгом — запахи природы, естественные и нужные. Не просто целостность, что возникла между мной и волками, теперь существовала, а единение с тем миром, что беспрестанно находился перед моим взором. О боги, Лайт и Дарк, все невозможное в этом мире, вы открыли мне истину.

Опьяненная и счастливая от полыхающей вокруг ночи, я остановилась и прислушалась к себе. Эйфория отступила, оставив место успокоительному восхищению. Я часто заморгала, вновь привыкая к обычной лунной ночи без великолепных вспышек жизни, прекращая видеть тягучие потоки силы и магии. Но я не переставала быть счастливой ни на секунду, просто это отошло в глубинные и потаенные уголки моего боязливого сердца, чтобы никто не сумел воспользоваться этой моей слабостью. С горькой усмешкой на губах, вспомнила о шраме, и разгладившаяся под впечатлением экстаза от природы кожа вновь сморщилась, напоминая о нелепом ранении. О, если бы я знала эту истину раньше, то смогла бы предотвратить это событие. Но что за дело жалеть об увядшей весне, когда в моем сердце и разуме полыхало вечное лето?

Обостренный от близости к моим волкам нюх уловил слабый след кролика, но я с уверенностью последовала за хищниками, осознавая бесполезность меча, который периодически похлопывал по бедру, создавая приглушенный звук. Я доверилась их охотничьему опыту, ни капли не сомневаясь в умениях Ниллицы, ее лапы звонко шлепали по влажной земле, я мало обращала внимания на капли густой грязи, брызгавшие на меня. Алди зорко оглядывался, постоянно открывая пасть для того, чтобы улавливать запахи еще отчетливее, чем на это был способен его подвижный влажный нос. Видимо, у моих волков оставалось еще множество секретов, которые предстоит еще узнать, но я испытывала четкую уверенность в том, что сейчас происходит нечто важное, оно приведет именно на тот путь, о коем были мои мечты. Свобода покалывала ступни даже сквозь подошву сапог, а улыбка, не переставая, сияла на моем осчастливленном лице. Постоянство уверенности в том, что я делаю, поддерживало мои силы.

Я едва не налетела на волчицу, которая остановилась так резко, что стала похожа на огромную, неизвестно откуда взявшуюся на моем пути каменную глыбу. Тоже заметив белую шерстку кролика, подобралась и опустилась на уровень моих волков, потому что высокий рост в охоте на мелкую дичь, особенно с дикими животными, не давал никаких преимуществ. Алди удивил меня, распластавшись на земле, но желтые глаза, не отрываясь, следили за добычей. Я села на колени, опершись на руки, наблюдая за той же картиной, что и они. Видимо, волк позволил Ниллице добыть первого кролика, поэтому так расслабился. Она же, напротив, вся напрягалась, напоминая о стреле, приставленной к натянутой тетиве мощного боевого лука, и в любую секунду волчица могла сорваться с места и быстро и точно прикончить несчастное животное.

Но мы вели охоту не ради удовольствия. Волки голодны, а кролики для того и существуют — дабы стать полезной и питательной пищей, чтобы животные могли выжить. Теперь, слившись с сознаниями хищников, я ни капли не сомневалась в их суждении, да и, думаю, согласилась с ними, обладая человеческими инстинктами. Если бы никто не убивал животных, то вскоре наш мир трещал бы по швам от бесчисленности существ, населяющих его. Простота и обыденность моих мыслей расслабляла, я давно не была сама собой. С Алди мы стали некими наблюдателями, понимая, что вскоре тоже примем участие в охоте. Но теперь над нами главенствовала Ниллица, которая придвинула правую переднюю лапу на один короткий шаг вперед.

Мышцы на ее лапе перекатились, повторяя движение своей хозяйки, морда волчицы подалась вперед, а желтые глаза вспыхнули яростным огнем желания, заглушая все иные чувства. Она подобрала задние ноги и серой неумолимой молнией прыгнула вперед. Мощные лапы одним коротким ударом оглушили ошалевшего от ужаса кролика, белоснежные клыки запятнали шерсть темно-бурыми пятнами. Сладостный запах крови распространился по поляне, наполняя не только воздух, но и мое сознание, которое податливо отдавалось во власть адреналина охоты. Глаза Ниллицы загорелись неестественным светом, излучая мощь и силу, превосходство и гордость, по широкой серебристой груди скатывались густые черные капли. Волчица самодовольно тряхнула головой, безжизненное тельце болтнулось в ее пасти, словно марионетка в руках шута.

У меня не нашлось сил, чтобы оторвать свой взор от этого прекрасно ужасающего действа, от уходящей из тщедушного тельца жизни и торжества победы во всем образе серебристо-серой волчицы. Ее шерсть невообразимо мерцала в косых лунных лучах, создавалось впечатление фантастического объема, грозности и массивности. Я впервые отметила, что мои волки массивные и крупные, тренированные бойцы, что сказать. Ниллица не просто сияла, довольство собой волнами исходило от ее поджарого и сильного тела.

Мысли Ниллицы гудели как полный пчелиный рой, дикий и разбушевавшийся от неосторожного вторжения медведицы. Она с вызовом зарычала, бросила тельце кролика к моим ногам и начала демонстративно вылизывать свою грудь. Розовый язык влажно скользил по запекшейся крови, растворяя ее грязную скованность. Я медленно посмотрела на кролика, волчица охотилась для меня. Моя рука потянулась к ней, но Ниллица отшатнулась от перепачканной в грязи ладони, шкура на морде собралась в недовольные складки, но потом волчица все-таки позволила себя погладить. Я слегка испачкала ее, но зато Нилли заметно успокоилась, а я наконец смогла избавиться от сильнейшего наваждения, вызванного кровью, и у меня получилось убедить волчицу, что я не голодна, и кролика она может съесть сама. Ниллица недовольно зафыркала носом, пододвинула кролика к себе и распорола шерсть зубами.

Наблюдая за тем, как волчица ловко разрывает кролика на части, я задумалась о жизни. Человек ее ценит? У меня отпадали всякие надежды на положительный ответ. Мне нравились мысли волков — они не заботились о будущем, не размышляли о проблемах, а жили настоящим моментом, который позволял им есть и дышать. Большего они и не требовали, большего им и не надо.

Алди нетерпеливо поднялся на лапы и повел носом к восточной части леса, его подруга тут же вскочила, оставив от кролика лишь обглоданные косточки. Недоуменно проследив за направлением их взглядов, я уловила слабое, едва заметное движение среди кустов. В лунной ночи сверкнули оленьи рога. Началась настоящая охота.

Ниллица и ее друг сорвались с места так быстро, что я даже не сумела бы их различить, не знай я, что они где-то рядом. Лапы беззвучно касались земли, они летели, как беспощадная и неуловимая смерть. Олень тревожно поднял голову, и только тогда я поняла, что мчусь вслед за ними. Животное издало какой-то неопределенный испуганный звук, но охотники были уже близко. Как только олень переставил копыто, чтобы пуститься в бегство, на него прыгнул Алди, повалил парнокопытное на землю сильным толчком. Ниллица подоспела вовремя и вцепилась зубами в поджарую сильную ногу, которой олень пытался лягаться. Но волк не собирался его убивать, я уверенно положила руку на рукоять меча и поспешно вытянула его из ножен. Блеск металла меня никоим образом не привлек, я очутилась во власти несчастных глаз пойманного моими волками животного.

Лезвие свободно прошлось по толстой шкуре горла, и черная кровь брызнула на коричневую шерстку, сползая ужасающими гроздьями на траву, впитываясь в землю все глубже, глубже. Конечно, меч не предназначен для охоты, но это животное мои волки поймали именно для меня, поэтому я не нашла в себе смелости отказать им, ведь это действительно высокая честь — убить жертву, что загнала вся стая. Так говорила Ниллица.

Алди устало сполз с тела оленя, опасливо поглядывая на устрашающие копыта, безвольно лежавшие на траве, потом его зубы впились в толстую шкуру. Я помогала ему своим клинком, свежуя труп, ощущая горячность еще не остывшего оленя. Я не видела в убийстве животного ничего предосудительного, особенно когда тебе хочется есть, но теперь это была прерогатива волков.

Не насытившаяся кроликом Ниллица пристроилась с другого бока оленя и принялась трепать темное, едва парившее мясо. Их окровавленные морды заставили меня отвернуться к лесу, там я нашла утешение. Они волки. Есть для них сырое мясо также естественно, как для меня приготавливать свою пищу, я не испытывала осуждения, просто мне пока что сложно привыкнуть к такой простоте и искренности. Они не пытались скрыть того, что являются дикими животными, оттенок благодарности зашевелился в моей душе, но теперь, когда Алди и Нилли немного отдалились, поглощенные едой, надо мной главенствовало любопытство. Я жаждала увидеть светловолосого мужчину.

Я решила пойти на неоправданный риск и, закрывшись от волков, потянулась по той нити, которая все еще мерцала после его вторжения в мое сознание, когда он мучил меня и заставлял прийти куда-то. Дрожало сердце, которое отчаяннее всех боялось боли.

Моя магия застала парня все в той же комнате, он неприятно морщил нос, светлая кожа мягкими складками собралась на его лице, русые волосы трогали уши. Нетрадиционная для взрослого мужчины прическа навела меня на мысль, что он еще не достиг зрелости, поэтому не имел права носить воинский хвост. Либо недавно он отрезал свои волосы в жертву траурной традиции.

Парень лениво ковырял ложкой печеные овощи на своей тарелке и постоянно неприятно ворчал, как только ему приходилось открывать рот, для того чтобы съесть эту неаппетитно выглядящую пищу. Одинокая свеча освещала его трапезу, воск медленно скатывался к блюдцу, где растекался небольшим озерком. Огромный черный кот забрался на стул и поставил лапы на столешницу, но парня это вовсе не заботило, он с неприятной гримасой продолжал поглощать свой ужин. Я затаенно наблюдала за ним, опасаясь, что тот может меня обнаружить и тогда без поддержки принца и моих волков мне несдобровать. Паренек легко встал, его рост оказался не выше моего, и отнес пустую тарелку куда-то в темноту, туда мой мысленный взор проникнуть не мог. Кот заинтересованно за ним наблюдал, а потом на миг встретился со мной глазами. Я замерла.

— Езкур! Убери свои грязные лапы со стола! — сурово отругал его парень, кот мгновенно потерял ко мне внимание, обиженно спрыгнув на дощатый пол, резко шлепнув хвостом хозяина по голени.

Паренек добро усмехнулся, никак не укладывалось в голове то, что он мог так хладнокровно и рассчитано причинять невообразимую боль. Быть может, его кто-то заставлял это делать? Это юное лицо, не очерненное никакими людскими пороками, синие глаза и светлые волосы никак не вязались в моей голове с образом моих мучителей-иных и неудавшегося убийцы. В это время парень неспешно разделся до нижнего белья и скользнул под тяжелое шерстяное одеяло. Странно, ведь на улице давно стоит лето… Он даже меня не заметил. Я расслабилась и всего на секунду опустила свою защиту, дабы вернуться в тело, но допустила жутчайшую ошибку.

— Тапки Дарка! — выругался паренек, скатился с кровати и обрушил на меня болезненный удар, но я едва смогла его отразить. — Я не хочу! — закричал он. — Я не буду причинять тебе боль, если ты не ответишь тем же! — неожиданно заявил паренек, его тощая грудь тяжело вздымалась.

Я недоуменно застыла, осмысливая его слова. Можно ли ему доверять? Взгляд случайно коснулся ранки на губе, которую он кусал, атакуя меня, и сердце сжалось от жалости к его молодости. Хотя вряд ли я была старше его лет, но я принцесса, вспомнилось мне.

— Как ты меня видишь? — вырвалось первое, что пришло в голову, хотя этот вопрос действительно тревожил.

— Я не вижу, — просто ответил парень, с опаской опускаясь на стул. — Я чувствую твою магию, такую крепкую, как хорошо спаянная цепь. Но ты не умеешь ей управляться, не умеешь прятать, поэтому я так отчетливо вижу образ.

— Образ?

— Угу, — он по-мальчишески кивнул, разметав светлые локоны. — Образ твоей цепи, она сейчас висит безвольно, а не петлей, когда я защищался.

— Я тебя не атаковала! — возмутилась я.

— Это тебе так кажется! — огрызнулся он, но осекся. — В каком смысле? Как это? Но… — парень запнулся.

Я внимательно, даже с маниакальной ожесточенностью вглядывалась в черты его лица, стараясь запомнить их до мельчайших деталей.

— Зачем ты причинял мне боль?

— Разве непонятно? Ты не идешь, а твое время пришло, мне как-то нужно привести тебя сюда, — беспечно ответил паренек.

— Я не знаю, куда мне идти! — взмолилась я, слыша его странные слова во второй раз.

— Послушай свое сердце, а потом уже делай такие выводы, — по-простецки отозвался паренек. — Меня зовут Роуп, надеюсь, ты не воспользуешься моими именем, чтобы причинить мне вред, — ритуально сообщил он о себе свою самую интимную информацию. Ведь для него я — человек без лица, но обладая его именем, могу сделать с ним все, что пожелаю.

Я пожала плечами, забывшись, даже не могла предположить, как образ цепи это отобразил.

— А как тебя зовут? — мягко спросил он.

— Ты не знаешь? — изумилась я.

— Нет, и как ты меня видишь? Я похож на веревку? — восторг заблестел в его глазах, мне не захотелось его разочаровывать.

— Я вижу тебя светловолосым парнем, но вокруг твоей правой руки обмотана черная веревка, — честно ответила я. Лицо его вытягивалось с каждым моим словом.

Рука метнулась тут же к веревке, пальцы бережно ощупали края, он сморщил подбородок, задумчиво потер лоб и опять коснулся черных волокон.

— Как ты можешь видеть ее там, где я спрятал? — тихо прошептал Роуп. — И меня в образе человека. Точнее, в истинном виде.

— Я… я не знаю, — скупо ответила я.

— Наверное, меня еще этому научат, — насупился паренек, обиженно теребя края своей ночной рубашки.

— Ты живешь один? И кто заставляет тебя звать меня? Почему?

— Эй, эй! — оборвал он. — Столько вопросов, на которые я не могу дать тебе ответы, безымянная. Как и не имею права сейчас разговаривать с тобой.

По его напряженному лицу я поняла, что Роуп не врет, он действительно сейчас рискует, но зачем он это делает, если понимает смысл своего поступка?

— Отчего не имеешь? — Роуп искренне задумался над моим вопросом, тонкие пальцы в задумчивости коснулись воска оплывающей свечи, а синий взгляд ходил по комнате абсолютно бесконтрольно.

— Хотя бы потому что Круэл это не понравится, — он резко захлопнул рот, когда до него долетел звук его голоса. Он только что открыл мне еще одно имя. — Сжалься надо мной, — полушепотом произнес он, бросив отчаянный взгляд на меня.

— Я не собиралась причинять тебе вред, просто интересно, почему я должна сюда прийти, — я пространно обвела рукой всю комнату.

— Как ты с ней ловко управляешься, — протянул Роуп, откинувшись спиной на стену, но тут же от нее отшатнулся, побледнев. — Пойми меня правильно, безымянная, я не могу тебе сказать. Ты должна увидеть все собственными глазами. Это твоя судьба.

Я усмехнулась. Я нередко слышала эти слова из уст своих родителей, твердивших, что моя судьба — это стать женою принца, на пути которой я сейчас и стояла. Но теперь какой-то незнакомый паренек утверждает, что все это ошибка, и мое предназначение состоит совершенно в другом. Я невольно впала в меланхолию.

Как он может знать, каковая моя судьба? Меня раздражали эти слова, мне становилось тошно, стоило только подумать, что мое замужество — это ошибка. Я тряхнула головой, отгоняя отвратительные предательские мысли, которые жаждали прочно пустить корни в душе.

— Откуда ты можешь знать? — горько прозвучал мой вопрос.

— О Иные! — воскликнул Роуп, глаза его стали похожи на огромные омуты удивления. — Это знаю все, с рождения! — произнес он так, будто объяснял ребенку, что песок кушать нельзя.

— Моя судьба — быть женой принца Силенса! — по-детски обиделась я.

Роуп расхохотался, щеки порозовели от удовольствия, а синие глаза засверкали, словно первые звезды на черном небе.

— Это тебе пытались внушить, безымянная..

— Ты до сих пор не понял, как меня зовут? — Мое удивление было оправдано, ведь я опрометчиво выдала имя принца.

— Нет, — пожал он плечами, но это нисколько его теперь не заботило. — Я даже не знаю, кто такой принц Силенс. — Задумчиво почесав подбородок, Роуп улыбнулся. — А может быть, и знаю, я теперь не помню.

— Как это?

— Приходи ко мне и тогда многое станет понятно, безымянная, твое место здесь, но знаешь, если…

— Роуп! — громовым раскатом ворвался в дом неприятный женский голос. Парнишка тут же побледнел, метнулся к кровати и спрятался под одеялом, успев шепнуть:

— Уноси отсюда ноги, пока она тебя не заметила!

Я послушалась его совету и разорвала ту самую невидимую нить, что привела меня к Роупу. Я дрожала от холода, ведь долгое время мое тело обходилось без движений, судорожный вздох обжег мое горло свежим и холодным воздухом, я осела на землю. Голова пошла кругом, а к горлу подкатила тошнота, неприятным ощущением отозвавшаяся во всех мышцах.

Ниллица с окровавленной мордой подскочила ко мне и виновато засеменила, волоча хвост по земле. Хотелось отмахнуться от ее странных извинений, но у меня не хватало сил. Мудрый Алди подставил мне свой могучий бок, растянувшись за моей спиной. Я облегченно облокотилась на его горячее, приятно пахнущее лесом и охотой тело. Шерсть ласкала даже сквозь кожу куртки, постепенно умиротворение охватило меня, а сознание перестало болезненно пульсировать. Использование Динео отрицательно сказывалось на моем физическом состоянии, хотя я не так долго разговаривала с Роупом. Роуп…

Рассвет коснулся моих ресниц едва заметно, окрашивая побледневшее от усилий лицо в золотистый цвет. Я тяжело открыла глаза, тут же поморщившись от яркости красок, и еще глубже зарылась лицом в шерсть размеренно дышавшего Алди. Волк едва заметно пошевелился, но не показал виду, что я его потревожила. Пролежав так несколько минут, я с сожалением поняла, что должна вставать и возвращаться в Дейст.

Лень камнем охватила все мои мышцы, мне удалось лишь огромным усилием воли заставить себя подняться с земли. Задеревеневшее от неподвижности тело трещало, как старые доски под ногами бравых солдат. Суставы ломило от холода земли, на которой я провела ночь, недовольно поведя плечом, убедилась, что шрам некрасиво натянулся и весь день будет причинять дискомфорт. С трудом приведя свои волосы в порядок, я собрала их в хвост, чтобы их не ухоженность не так бросалась в глаза. Алди заинтересованно наблюдал за моими действиями мудрыми желтыми глазами, уши его слегка подрагивали, но Ниллицы я нигде не замечала, хотя свежие следы вели к ручью.

Недовольно покачав головой, я принялась оттирать запекшуюся кровь от клинка травой, потому что более подходящего материала под рукой не оказалось. Желудок жалобно пробурчал, напоминая, что я ела очень, очень давно, но я лишь продолжала с упорством очищать меч. Алди вскоре потерял ко мне интерес и отошел к недоеденному оленю, принявшись за завтрак. Я с сожалением смотрела на поднимающееся солнце, понимая, что позавтракать здесь не удастся.

Медленно, очень медленно поднявшись на ноги с колен, отметила легкое головокружение и раздраженно фыркнула. Поведение моего организма на магию Динео категорически не нравилось, поэтому я лишь сердито притопнула, напугав мирно евшего Алди. Волк вскочил на лапы и начал подозрительно озираться по сторонам, и тут из кустов появилась Ниллица, чистая и сверкающая здоровьем. Я с завистью посмотрела на ее блестящую шкуру, еще немного влажную от воды грудь, и отвернулась.

Волки беззвучно последовали за мной, когда ноги повели обратно в Дейст. Я и предположить не могла, что мы прошли такое огромное расстояние, но теперь оставалось лишь только медленно шагать, что я, собственно, и делала. Алди и Ниллица разыгрались, беспрестанно щелкая зубами и добродушно рыча друг на друга. Сытые и довольные своей жизнью они радовались настоящему моменту, полностью отдавшись своим волчьим инстинктам. Я озабоченно смотрела на солнце, которое ползло к полуденной отметке, и надеялась, чтобы принц не забил тревогу из-за моего отсутствия. Благоразумие должно восторжествовать над беспокойством, решила я и продолжила свой нелегкий путь.

Оказывается, идти по пыльной летней дороге в нарастающей жаре на голодный желудок занятие не самое приятное. С каждым шагом мое тело все больше и больше сопротивлялось какому-либо движению, а сухая жажда завоевывала горло. Я старалась не замечать своих неудобств, думая, что до Дейста осталось совсем немного, ведь не могли же мы с волками за короткую летнюю ночь уйти так далеко? Но с каждой минутой эта уверенность таяла.

Нилли злобно зарычала, когда до нас донесся запах людей, но мой нос ничего не почувствовал, забитый пылью. Я щурила глаза от яркого солнечного света, но все-таки сумела разглядеть четкий силуэт замка, выглядящий таким спасительным.

Алди скользнул в кусты, за ним последовала Ниллица, я облегченно вздохнула, хваля их благоразумность и начала подниматься по холму к замку. У меня не оставалось большого выбора, и я пошла к главным воротам. Нужно было видеть лица стражников, которые недоуменно переглядывались друг с другом, не решаясь пропустить меня в замок. Но когда подошедший Бииблэк узнал во мне принцессу, то им порядочно влетело.

Грязная, голодная и уставшая я едва добрела до своих покоев, где меня встретила взволнованная Уэн.

— Моя госпожа! — испуганно воскликнула она, заприметив пыльную одежду и всклоченные волосы, собранные в хвост.

Я не сумела ей ничего ответить, лишь устало опустилась на пол возле ванной. Пока Уэн хлопотала, наполняя ее горячей водой, я лениво стягивала с себя одежду, отметив, что куртка и брюки забрызганы темной кровью. Теперь можно понять удивление стражников.

— Моя принцесса, — прошептала Уэн, и я с ее помощью забралась в горячую воду, приятно расслабившую мои мышцы.

Отдавшись на волю умелых рук своей служанки, я, наверняка, задремала в ванне. Разбуженная настойчивой рукой Уэн, я что-то недовольно пробурчала и с неохотой покинула уже остывшую воду. Запах чистоты приятно обволакивал со всех сторон, когда я куталась в мягкое полотенце. Как есть, я повалилась на кровать, свинцовые веки тут же закрылись, и сквозь пелену взволнованного голоса своей служанки я погрузилась в странный, немного жуткий сон.

Мне снился Роуп с несчастными глазами полными ужаса. Его красивое лицо было обезображено следами побоев. Лиловые синяки отвратительно красили бледную кожу, разбитая губа распухла, портя природную симметрию. Он хмуро смотрел в пол, раскачиваясь из стороны в сторону. Я едва различала женщину, которая ходила перед ним взад-вперед и вела какую-то гневную тираду. Смысл ее слов сначала мною не воспринимался.

— Почему я должен это делать? — хрипло спросил он, морщась от вновь открывшейся ранки на губе. Его подбородок был черен от крови.

— Должен и все! — грозно прошипела женщина.

— Нет, это ты вбила себе в голову! И пытаешься меня подчинить себе! Он говорит, что ты не имеешь права! — голос парнишки едва не срывался на слезы, но он держался с достоинством.

— Прекрати! — завизжала она. — Я делаю все, что захочу! — нагло заявила она. Ее смутный образ совершенно мне не нравился.

— Да, это так, — покорно согласился Роуп. — Но это не значит, что и я обязан делать все это. Я больше не буду ее мучить, — он поднял голову и вызывающе посмотрел на женщину.

Звонкая пощечина разорвала повисшую тишину, от неожиданности Роуп воскликнул, в защитном инстинкте поднимая руки.

— Я позову его! — женщина застыла, услышав его слова, и отпрянула от парнишки, будто тот сказал ей, что прокажен какой-то отвратительной болезнью. — Мне надоело! Она придет тогда, когда посчитает нужным, мы не можем ускорить этот процесс. А то, что твое желание присвоить себе ее появление среди нас не будет исполнено, мне наплевать! — ядовито бросил Роуп и твердо встал. — А теперь уходи. Я больше не желаю видеть тебя в своем доме.

Я не видела женщину, но прекрасно ощущала ее недоумение, смешанное с разочарованием и злостью, она явно не рассчитывала потерять его покорность так легко.

— Ты глуп, Роуп! Они накажут тебя, они…

— Прекрати лгать! — оборвал он. Женщина от удивления захлопнула рот, прекращая изливать из своего нутра отвратительно неприятные звуки. — Теперь я все знаю, — надавил парнишка. — Он решил мне рассказать, теперь я не поверю в ту ересь, что ты пыталась выдать за правду. Тобой движет лишь тщеславие, Круэл, уходи, повторяю! — теперь угроза в его голосе не казалась фальшивой. Женщина фыркнула.

— Ты еще пожалеешь!

— Быть может! — слишком быстро согласился Роуп. — И ты бы молила меня о пощаде, не будь я так благосклонен к женщинам! Уходи! Пока я не решил, что ты все-таки не женщина, а существо совсем иного рода! — разбитые губы изогнулись в презрительной ухмылке.

Круэл выдохнула от удивления, но воспользовалась предупреждением и выскользнула за дверь. Я так и не сумела ее разглядеть.

Роуп тяжело сел на стул, потирая разбитую скулу, кот прильнул к его ногам, урча, как несколько маленьких довольных пчелок.

— Езкур, — благодарно прошептал он, слабо трепля кота за шиворот. Умные глаза тут же устремились на меня, пушистый хвост дернулся.

Роуп проследил за взглядом Езкура и окаменел, попытался отвернуться так, чтобы свет не падал на его юное избитое лицо.

— Уходи, — умоляюще прошептал он, я заметила катившуюся по щеке слезу, которая прокладывала себе путь по запекшейся крови.

— Что случилось, Роуп? — мягко спросила я, приближаясь к нему. Парень вздрогнул, ведь видел только цепь.

— Уходи, — повторил он, уже не пытаясь скрыть слезы.

Я не знаю, что я сделала, но если бы мое тело было там, я бы бережно обняла парнишку и попыталась его успокоить. В принципе, я так и поступила, не рассчитывая, что мой мысленный образ — это цепь. Но Роуп благодарно всхлипнул.

— Спасибо, безымянная, — прохрипел парнишка, мягко меня отстраняя. Тыльная сторона ладони прошлась по влажным векам и щекам, еще больше размазывая кровь и грязь по лицу. — Я ее ослушался, как видишь, — он пространно обвел руками себя. — Но он мне все рассказал. Теперь я знаю, что не должен был причинять тебе боль, призывая к нам. Но, к сожалению, Круэл не единственная, кто хочет возложить на себя почести. И…

— Подожди, — мягко прервала я. — Какие еще почести?

— Э, — замялся парень. — Честь оттого, что привели нового человека, — его объяснение показалось мне неполным.

— Зачем я должна прийти? — наставила я.

— Это твоя судьба, — упрямо повторил Роуп. — Я не могу дать тебе другого объяснения, безымянная, прости.

Я задумчиво посмотрела на парнишку. Он сказал, что Круэл не единственная, кто желает привести меня к ним. Значит, кто-то так же, как он страдает, пытаясь притянуть меня сюда? Но зачем? Это странное упорство удивляло, но зов в шраме теперь стал понятен. Это чья-то магия, кто-то тоже отчаянно пытался меня призвать. Я закусила губу.

— Интересно увидеть тебя, безымянная, — вдруг сказал Роуп. — Ты такая добрая, — смущенно произнес он, краска стыда залила его щеки. — Я прич…

— Не надо, все в порядке, — теперь я понимала, почему парнишка так поступал со мной. Доказательства его мучений перед моими глазами оказалось достаточно.

— Хорошо, — слишком покорно согласился он, надо это как-то исправить, решила я про себя.

— Я приду к вам. — Роуп испуганно посмотрел на меня. Нет, на цепь. — Но скажи остальным, что это ты призвал меня. — Челюсть юнца медленно опустилась. — Не по приказанию Круэл, не из-за мучений, а из-за тебя.

Я оборвала этот мысленный диалог прежде, чем он успел ответить что-то внятное, и со стоном открыла глаза в своей постели. Лучи восходящего солнца щекотали меня. Неужели, я спала так долго?

— Уэн, — слабо позвала я. — Принеси еды, прошу, и после этого прикажи на кухне собрать припасов на одного человека в дорогу. — Девушка удивилась, но покорно кивнула.

Когда она вышла, я покинула теплую постель, стараясь не обращать внимания на головную боль и слабость, вызванные использованием магии. Заварив себе крепкий чай из укрепляющих трав, я добавила в котелок ложку сушеной валерьяны и жадно выпила несколько чашек. Одевшись, причесавшись и освежив лицо прохладной чистой водой, я с сожалением оглядела свои покои. Бережно уложила обруч принцессы на подушечку и спрятала его в глубину своего сундука. Наконец, пришла Уэн, и я набросилась на еду.

Свежий хлеб с маслом, сыр и еще горячее мясо приятно отяжелили мой желудок. Я еще долго смаковала приятный тягучий вкус во рту, пока ходила по комнате, решая, что мне взять с собой.

В мою заплечную сумку был уложен плащ, подаренный Йелоусандом, толстое шерстяное покрывало, несколько смен белья, запасные сапоги. Еще некоторые мелочи, которые могут понадобиться в дороге. Кошелек с деньгами и кремневым камнем, иголкой и мотком ниток. Колчан стрел и увесистый запас трав. Бережно укладывая вещи, я постоянно ощущала на себе недоуменный взгляд Уэн.

— Ты сказала поварихе? — спросила я, нарушив неприятное молчание.

— Да, миледи, она сказала, что все будет готово, как только вы придете на кухню.

— Она даже не поинтересовалась, сколько будет длиться путешествие? — изумилась я, припомнив, что не уточнила этого.

— Нет, моя принцесса. — Я рассеяно кивнула, положив заплечную сумку на кровать. Возле нее лежал лук, чуть подальше — вычищенный меч в ножнах, а рядом новенький нож, который может очень даже пригодиться мне в пути. Хотя я в принципе не знала, как долго продлиться мое путешествие, теплую одежду я с собой не взяла.

Не сказав Уэн ни слова, я спустилась на кухню, где и нашла Жэдэ. Повариха властно отдавала приказания и самолично заводила тесто на хлеб.

— Здравствуйте, моя принцесса! — расплылась она в улыбке, заметив меня. — Ваша просьба исполнена. Я собрала запас еды на три дня, так как продукты быстро портятся. А теперь хотелось бы узнать, сколько еды уложить для последующего путешествия?

Я ответила ей нечто неопределенное, но Жэдэ все равно меня поняла, начала торопливо сновать по кухне. Мой взгляд упал на сложенные вместе сыр, холодное мясо и фрукты. Сочные сливы отливали золотом, а еще зеленые яблоки навеивали мысль о кислинке, что содержится в их глубине. Заботливая Жэдэ заводила тесто на хлеб, который отправиться со мной в путь, я это поняла не сразу. На другом конце стола лежало сушеное мясо и крупы, пшеница и кусочки тростникового сахара. Тут же бережно упакованный в мешочек лежал чай, запах которого доносился еще с порога. Сказав ей, что заберу запасы еды на обратном пути, я направилась в кабинет Силенса. Сейчас предстояло самое сложное.

Я застала принца стоящим возле окна, его взгляд озабоченно скользил по земле, расстилавшейся перед замком. Отчасти я разделяла его тревогу, ведь дипломатическое соглашение с Красной страной еще не подписано, и Силенс сомневался, что такое вообще может произойти, но не оставлял попыток заключить с врагами пусть и хрупкий, но мир. Эти мысли постоянно заботили его, не оставляя места для собственных желаний, это немного обижало, но я тут же вспомнила причину своего визита.

— Ленс, — тихо начала я, принц повернулся ко мне. Красивое лицо преобразилось, когда он узнал меня.

— Бииблэк сказал, что тебя не узнали стражники, — насмешливо сказал Силенс, облокачиваясь о подоконник.

— Так получилось, — смутилась я, пряча руки в «голых перчатках» за спину.

— Почему ты так одета? Неужели хочешь вновь отправиться на охоту? — удивился принц, заметив мою одежду. Но тут же он изменился в лице. На мне был удобный дорожный костюм.

— Нет, Силенс, я пришла к тебе с иной просьбой, — я запнулась и замолчала.

Во мне бушевали самые разные чувства, и мое сердце не знало к какой волне ему примкнуть, как этого не знала и я. Одна часть жаждала остаться с принцем, тепло и надежность которого безоговорочно подкупали, но я помнила о том, что дала обещание Роупу. Я просто не могу его нарушить, иначе молодого человека ждет незавидная судьба, почему-то эта уверенность лишь крепла во мне с каждым прошедшим мгновением. Но эта борьба сводила с ума.

У меня не хватало духа смотреть в эти глубокие серебристые глаза, в которых безошибочно зажглась тревога. О боги, как мне будет сложно сказать ему правду. Но я ведь должна? Я не сомневалась в этом, но вот как объяснить это всему своему существу? Тут на меня накатило одобрение и радость волков.

Ниллица вскочила с земли и начала радостно кружиться, Алди разделял ее восторг. Они в бездумном экстазе носились по цветущей и резко пахнущей цветами поляне, расшевеливая пыльцу и насекомых. Эта искренняя радость в своем первозданном проявлении тронула, но все-таки очень сложно отделаться от чувства предательства, которое с садистским удовольствием разливалось по моему телу. Я с горечью отметила возобновившуюся боль в шраме, но теперь он пульсировал по-другому. Словно ощущая свою близкую победу, мой невидимый мучитель решительнее набрасывался на меня, подчиняя своей отвратительной власти. Неожиданно все стихло. Шрам кололо от такой резкой перемены воздействия. Боль исчезла. Роуп рассказал людям, что его окружали мое ночное обещание, теперь я вовсе не могла нарушить данное слово. Жалость к парню перевешивала мои собственные желания.

Но одного взгляда на принца оказалось достаточно, чтобы пошатнуть мою и без того хрупкую уверенность. Силенс послушно ждал моих слов, поджав губы и сложив руки на груди. Вся его поза отдавала вызовом, а от него, как обычно, пахло опасностью. Этот воин сейчас находился в моей власти, это сильно растревожило и заставило задуматься.

Даже если я не была уверена в том, что испытываю к принцу любовь, быть может, в силу своей извечной подозрительности и опаски, это совсем не говорило о том, что Силенс врал о своих чувствах. Эта простоя истина так шокирующее на меня подействовала, что на секунду мое сознание помутилось. Но я не упала, не показал виду, я просто ощутила эту страшную боль, которую я могу причинить Ленсу своими словами. Но что же делать? Мой выбор не в пользу принца, но исправлять что-то не возникало желания. По-моему, я ступила на тот самый путь, о котором мне твердили с детства, только совсем на другой перекресток, не на тот, куда пытались подтолкнуть. Нет, слова Роупа не просто так выглядели такими завуалированными, он не хотел совершать со мной того, что преднамеренно делали родители.

Он опасался сбить с моего пути, того самого, что ведет к себе. Вот почему паренек так страдал, когда пытался болью по приказанию Круэл призвать меня к себе. Он не желал нарушать тот порядок, что был заведен в том месте, где он жил. Роуп понимал — я обязана сделать выбор сама, и ничто не имеет права способствовать или, напротив, противоречить лишь моим суждениям.

Глубоко вздохнув, я решилась рассказать принцу то, что сейчас колючим кустарником тревожило мою душу. Но в последний момент передумала.

— Я прошу отпустить меня, мой принц.

Лицо Силенса преобразилось маску. Мне показалось, что с него стерли все эмоции, даже хоть какой-нибудь намек на них, передо мной предстало живое каменное изваяние.

— Что ты имеешь в виду? — взяв в себя руки, уточнил Силенс, хотя отчетливо услышал в моих предшествующих словах правду. Королевская магия не зря дана династии Предназначенных.

Я не знала, как обличить в слова то, что сейчас происходило в моем сердце, тщетно бьющимся о грудь.

— Отпусти меня из замка, Ленс, ненадолго, я обещаю — я вернусь, — это объяснение вышло единственно правильным из всех, что волчком вертелись у меня на языке.

Но принц помрачнел, лицо как-то сразу осунулось, а серебряные глаза утратили свой живой блеск.

— Ты хочешь перестать быть принцессой Королева Дейстроу? — медленно, разделяя каждый слог, задал он свой каверзный и жестокий вопрос.

Я едва не задохнулась от его обвинительного предположения, но во время до меня дошло, что принц имеет на это право.

— Нет, я прошу отпустить меня ненадолго, мой принц, — умоляюще произнесла я, опасаясь поднимать голову. Мне было невыносимо тяжело глядеть на его погасшее лицо.

— Уходи!

Я подняла голову и недоумевающее открыла рот.

— Не сейчас! Уходи! — почти кричал принц. Он весь раскраснелся, на лбу вздулась вена, а я почувствовала на коже волны магии, которые исходили от него. — Уходи! Немедля!

Я не могла ослушаться такого явного и грозного приказа и молнией вылетела из кабинета Силенса. Прохлада коридора стала для меня удивительным открытием — возникло впечатление, что эта комната одно из помещений бань. Но это был некий иной жар. Магия. Что там произошло? И почему принц меня выгнал?

Кто-то напал на него через Королевскую магию! Запоздало подумала я.

Но дверь открыть мне не удалось, как я не упиралась ногами в пол, тяня ручку на себя — она не сдвинулась ни на дюйм. Разочарованно выругавшись, спустилась на кухню, где Жэдэ бережно закутывала хлеб в ткань. Увидев меня, она вновь широко улыбнулась.

— Жэдэ, — позвала я и отошла в сторонку, так чтобы мы могли поговорить без лишних ушей. Слуги усердно делали вид, что им совершенно не интересен наш диалог.

— Да, принцесса Эверин, — послушно отозвалась женщина.

— Прошу, выполняй указания Шолда и Бииблэка по поводу приготовления пищи и меню, потому… — глаза женщины округлились.

— Что вы?! Этих неотесанных мужланов…

— …потому что, — продолжала я, — они, скорее всего, предоставят тебе выбирать блюда, которые будет подавать кухня. Доверься мне, Жэдэ. — Повариха медленно кивнула.

— Но, моя леди, почему бы мне, как обычно, не советоваться с вами?

— Думаю, это будет невозможно, я надеюсь на твое благоразумие, — мягко надавила я, — надеюсь, никто не узнает о том, что…

— Конечно, конечно, — перебила она, ни капли не смущаясь. Я коротко улыбнулась, действительно благодарная главной поварихе Дейста, которая отличалась способностью не задавать лишних вопросов и закрывать глаза на то, что должно быть покрыто тайной.

Захватив заплечную сумку из своих покоев, я на кухне аккуратно уложила в нее провиант, отметив, что та изрядно потяжелела, но я не позволила своему самолюбию жалеть себя. Озабоченно оглядываясь, я вышла из замка и направился к Шудо. Там я припрячу сумку до ухода.

Жеребец как обычно радушно встретил меня, но тут же уловил странные нотки в моем поведении. Я как будто с ним прощалась, что, по сути, почти являлось правдой. Я не предполагала, когда вернусь, да и вернусь ли вообще, печально напомнила себе. Но мой конь отказывался в это верить и упирался, не позволяя мне обнять его мускулистую черную шею. Шудо сдался, и я с благоговением прислонилась к нему, вдыхая аромат овса и сена, приятно ласкавший и мое тело. Теперь душа успокоилась, сердце точно знало нужный ответ, а сознание связывало все эти мысли в единое целое. Но вот только язык никогда бы в этом не признался.

Остановившись возле казарм, я заметила Шолда спорившего с Бииблэком, убедившись, что сделала правильно, спрятав вместе с сумкой и мое оружие. Мужчины меня не замечали, полностью поглощенные друг другом. Раскрасневшийся Шолд твердил что-то о лишних ртах, а капитан стражи принца с честью отстаивал чьи-то привилегии. Поодаль стоял Коктон, хмуро прислонившийся к каменной стене замка.

— Шолд, — главный конюший прервался на полуслове и поклонился мне. — Я могу отвлечь тебя от этого спора?

— Конечно, моя принцесса, — вежливо отозвался Шолд, покосившись на Бииблэка. Тот фыркнул и хотел уже уйти, но я его остановила.

— И с вами я хотела бы поговорить после. — Капитан удивленно кивнул, но отступил на несколько шагов, чтобы не стеснять своим присутствием разговор между мной и Шолдом.

Я пыталась разглядеть в главном конюшем следы недовольства или раздражения, но не заметила ни того, ни другого.

— Шолд, прошу приглядывать за моим конем, — он открыл рот, но я не дала ему и звука издать, — он никого не пускает в седло, кроме меня, но способен бежать за человеком, если взять его под уздцы. Шолд благоразумный конь, пожалуйста, отдавайте ему должное внимание.

— Да, моя принцесса, я лично буду ухаживать за вашим жеребцом, можете в этом ни капли не сомневаться, — смиренно отозвался главный конюший на мою просьбу.

Я пожевала губу, не находя каких-то подходящих слов, но вскоре выказала ему свое желание насчет кухни Дейста, и мой советник все также со мной соглашался.

— Что же, теперь можешь быть свободен, — слишком властно сказала я, и Шолд поспешно удалился в конюшню. Ко мне подошел Бииблэк.

Седина отчетливо виднелась в его черной гриве густых волос, а шрам неприятно багровел на темном лице. Карие глаза с излишней строгостью смотрели на меня.

— В чем дело, Бииблэк? — спросила я, не выдержав его угрюмого молчания.

— Ваш советник, миледи, утверждает, что гарнизону Коктона пора бы покинуть замок, потому что Дейст не в силах прокормить такую ораву народа.

— А ты как думаешь? — с улыбкой позволила ему высказать собственное мнение по этому щепетильному вопросу.

— Я думаю, что Коктон внес немаленькую толику своих усилий в победу нашей армии над Красной страной! — горячо начал капитан. — Он имеет право на то, чтобы отдохнуть и набраться сил.

— Что ж, — протянула я, бросив мимолетный взгляд на приосанившегося Коктона, который, наконец, меня заметил, — прав ты, Бииблэк. Делай так, как считаешь нужным. Это приказ.

Капитан стражи принца благодарно кивнул, и мрачное лицо даже преобразилось от такой хорошей новости, напряжение ушло из него, шрам заметно побледнел. Коктон расплылся в улыбке и, насвистывая какой-то незатейливый мотивчик, побрел в свои казармы.

— Но это еще не все, Бииблэк, — я доверительно коснулась пальцами сгиба его локтя. Древний знак, говоривший о том, что человек обращается к другому с серьезной просьбой, а, может быть, и тайной. Капитан стражи вновь напрягся и посерьезнел. — Ты должен присмотреть за Силенсом.

Бииблэк не совсем понял мою просьбу, поэтому ждал последующих объяснений, но они так и не бы произнесены вслух. К нам подошел паж от принца, объявивший, что Силенс желает видеть меня. Я насупилась, но послушно последовала за мальчишкой, последний раз обернувшись в сторону капитана стражи. Мужчина озадаченно смотрел мне вслед, переваривая смысл сказанных слов.

Шаги давались с трудом, я поднималась на второй этаж с таким тяжелым сердцем, что мне думалось, будто именно оно тянет вниз и не дает идти. Мальчишка несколько раз нетерпеливо оборачивался, а потом я его отпустила, чем вызвала взрыв благодарности и уважения. Все так же медленно переставляя ноги, я дошла до порога кабинета принца и робко постучала. Ответа не последовало. Тогда я осмелилась и открыла дверь сама.

Принц стоял спиной так же, как в мой первый визит, но теперь в плечах и осанке читалось напряжение, которое ни с чем не спутаешь. В комнате повисла неприятная липкая тишина, которая мешала дышать.

— Мой принц, — прозвучало слишком робко. Силенс тяжело повернулся.

— А теперь изложи свою просьбу еще раз, — приказал он. О, да, это бы именно приказ, властный и беспрекословный.

— Я прошу отпустить меня на некоторое время из Дейста, — покорно повторила я свои давешние слова.

— Что ж, — протянул принц. — Я не могу этого допустить.

Мою душу окунули в кадку с ледяной водой, ведь я уже был готова услышать согласие Силенса, а теперь он так жестоко разбил мои планы. Все перемешалось в голове, я решила, что была глупой, посчитав, что принцессу так легко отпустят из замка.

Мою горечь разделяли волки, вдруг переставшие бесноваться от радости. Казалось, только теперь они проснулись от той волны торжества, которая настигла их вместе с моим решением. Ниллица разочарованно смотрела в пустоту, а Алди недоверчиво шевелил носом, будто через запахи хотел уловить ложь. Но принц не лгал. Он и не думал отпускать меня из замка.

— Но почему?

— Потому что это мое решение, — жестко ответил он.

Черты его лица лишились прежней доброты и мягкости, теперь передо мной стоял неумолимый монарх, а не любящий муж. Казалось, своей просьбой я уничтожила все то хорошее, что когда-то происходило между нами. Это ранило сильнее, нежели самый острый клинок на свете, но я лишь высоко вздернула подбородок, выпрямила согнувшуюся от горя спину, и посмотрела прямо в его глаза, успев заметить в них настоящее удивление, смешанное с тоской.

— Но, мой принц, это очень важно, отпустите меня. — Слава богам, мой голос не дрогнул, мое лицо не выдало истинных чувств.

Принц прошелся по кабинету и сел в свое глубокое массивное кресло. Красивая красная ткань обивки приятно блестела в лучах полуденного солнца, я ощущала жар дня, который плескался за стенами замка. То отдаленное чувство счастья, испытанное во время ночной охоты, эхом отозвалось в моем сознании, я чуть не улыбнулась, потому что магия тягучей силой вновь накрыла меня. Я закрыла глаза и невольно потянулась к Роупу.

Паренек взволнованно отмерял травы для чая, что-то вдохновенно нашептывая себе под нос. Он преобразился, словно светился изнутри, даже ужасные синяки и разбитые губы сейчас не выглядели такими отвратительными. Он ловко подхватил чайник и налил горячей воды в чашку. Я едва уловимо узнала запах малины.

— О, тапки Дарка! — выругался он, видимо, своим любимым выражением. — Не пугай так, безымянная, это не очень приятно! — укоризненно раскачивая пальцем, отчитал он меня.

— Ты такой счастливый, Роуп, — тупо сказала я.

— О да! — воскликнул парнишка. — Они поверили! Они знают, что новый человек придет благодаря мне! — Синие глаза посветлели, приобрели цвет сочной лазури, его глубокий взгляд так и сиял гордостью за себя и чем-то еще непонятным. — А все благодаря тебе, безымянная! — почти закричал Роуп. — О, как бы я тебя сейчас обнял! — печально вздохнул парень, глядя на образ цепи, что виднелась ему.

— Я рада, что тебе поверили.

Кем являлись эти загадочные они, мне было совершенно неинтересно. Меня занимала лишь детская радость парнишки, с удовольствием причмокивающего малиновый чай. Она заполнила сознание, прогнала мои тревоги, и я с еще большей уверенностью убедилась в правильности своего решения.

— Как мне тебя найти, Роуп? Я не знаю, куда идти, — только сейчас эта истина стала прозрачной.

— О, я помогу, безымянная, слушай свое сердце — оно приведет тебя туда, куда надо.

— Очень хорошее объяснение! — вознегодовала я. — Как я могу понять, сколько дней проведу в пути?

Роуп удивленно посмотрел на меня, таким же взглядом, как порой на меня смотрела мать в детстве. Видимо, парнишка только казался юным.

— Неужели ты не достанешь себе пропитания?

Я задумалась. Действительно, у меня есть волки, которые уж точно не оставят мой желудок пустым. Я облегченно улыбнулась, поражаясь простоте решения Роупа.

— Ты уже в пути? — неожиданно спросил он.

— Почти, — ответила я и вернулась в кабинет Силенса.

Он неодобрительно смотрел на меня, хмуро поджав губы, его широкая грудь вздымалась о напряжения.

— Что это было?

— Динео.

Одно слово привело моего принца в негодование, он соскочил со своего кресла и яростно сжал кулаки.

— Даже серьезно разговаривая со мной, ты находишь наглость общаться со своими волками, — ядовито прошипел он. Я никогда еще не слышала в его голосе столько обиды.

— Но я…

— Мне не нужно твоих оправданий!

Я столкнулась с праведным гневом богов, так мне показалось. Обрушившаяся волна ненависти и злости, облаченная в форму с помощью Королевской магии, привела в замешательство. Нет, боли не было, просто странное чувство, будто я заглянула в мысли Силенса. Он держался из последних сил.

Напряженный взгляд и натянутая тишина выбивала из меня остатки сил и самоуверенности, а ненависть принца вышибла из моего тела весь дух. Мне как никогда раньше захотелось очутиться в лесу, уткнуться лицом в шерсть Алди и так лежать бесконечно долго, вдыхая терпкий аромат здорового животного. Просто стало очень страшно, а что если я допускаю ошибку?

Но отступить теперь было просто невозможно, да и глупо. На меня надеялся Роуп, этот осчастливленный моим обещанием парнишка. Просто не найдется объяснений дл него, я не сумею разрушить мечты и надежды юного сердца, это равносильно жесткому убийству или мародерству, поэтому…

— Твоя судьба быть принцессой, она предписана тебе с рождения, — размеренно заговорил Силенс, справившись со своим гневом. — И ты должна понимать всю важность того, что делаешь. Замок Дейст по праву управляем тобой, ты не можешь от него отвернуться и оставить на произвол случая. Это не допустимо для принцессы, Эверин Страстная. Я не в силах отпустить тебя, как будущий монарх. — Он немного помолчал. — Но и как муж я вряд ли бы сумел это сделать. Неужели ты думаешь, что все мои слова лишь итог нашего заключенного брака? Ох, если бы я не увидел в тебе тот огонь, когда зашел в Сверкающий зал, я никогда бы не прервал отца. А еще лучше бы отказался от женитьбы. Тогда мне казалось, что это абсурдно, у меня нет времени на жену. Но, Эверин, ты изменила мои мысли, ты изменила меня, дала тот шанс, о котором я так давно просил. Теперь я дышу. — Он прервался. — Твоя судьба быть моей женой и принцессой Эверин Страстной Королевства Дейстроу.

Я долго смотрела в его бушевавшие глаза, а потом решилась на самый опрометчивый шаг в своей жизни.

— Моя судьба? Откуда тебе известны такие подробности, принц? — почти насмешливо спросила я. — Я отвечу тебе такими же трезвыми доводами. Моя судьба быть собой, и сейчас это предназначение не связано ни с Дейстом, ни с титулом, ни с тобой.

Силенс ахнул.