Удар пули крупного калибра, попавшей в затылок, произвел ужасающий эффект. Из-за внутреннего давления в черепе мозг, жидкость и кости бросились в лицо, мгновенно исказив его черты и превратив жертву в безобразную карикатуру.

Эрик увидел своего хозяина за секунду до того, как фон Витталь упал, и в испуге закричал, как женщина. Кассандра стояла неподвижно, странно улыбаясь. Дарелл с толком воспользовался сложившейся ситуацией.

Несколько сбитый с толку криками и шагами, доносившимися снаружи с укутанной туманом палубы, Дарелл хлестко врезал Эрику, затем левой рукой нанес ему сильный удар в толстый живот, двинул еще раз, перехватил у него пистолет и ударил им по лицу. Эрик снова закричал, на этот раз уже от собственной боли. Под тяжелыми беспощадными ударами Дарелла ужас в его глазах перешел в болезненную агонию. Он неловко отполз в сторону, упал и снова попытался подняться. Дарелл позволил ему встать на ноги, нанес еще один мощный удар в живот и рубящим боковым ударом заставил парализованного Эрика растянуться на ковре. С некоторым сожалением он подумал, что Эрик, пожалуй, слишком легко отделался; стоило бы потратить на него больше времени. Но счет теперь все же несколько сравнялся. Через несколько секунд, потраченных на Эрика, он повернулся, поднял пистолет фон Витталя и, направив его на блондинку, спросил:

– Вы со мной, Кассандра?

– Но я... что случилось?

– Вы пойдете со мной?

Казалось, что она еще не пришла в себя.

– Да, да, я хочу уйти отсюда. Я... с меня достаточно. Меня тошнит...

– Для таких излишеств время наступит позднее. Пошли.

– Но кто это?

– Десять к одному, это братец Джулиан. Он обнаружил, что случилось с Мариусом, и прибыл сюда, чтобы сравнять счет. Быстрее!

Они выбрались из каюты на темную, окутанную туманом палубу. Бегущий матрос наскочил на Дарелла. Тот отшвырнул его, схватил Кассандру за руку и потащил на нос, где у кого-то хватило присутствия духа включить прожектор. Пробивавшиеся сквозь туман огни Амшеллига образовали вокруг неясный бледный занавес. Все тело Дарелла болело и ныло, но он не мог позволить себе задержаться. Он видел, как указующий перст прожектора упал на маслянистую воду и поймал белый след быстроходной моторки, направлявшейся к берегу. Белокурая голова человека за рулем могла принадлежать только Джулиану Уайльду. Его догадка оказалась верной.

– Это шлюпка с "Валькирии"? – быстро спросил он девушку.

– Нет. Наша должна быть у трапа...

– Тогда пошли на корму.

– Что вы собираетесь делать?

– Поймать Джулиана, если сможем.

Они побежали по палубе к трапу, по которому некоторое время назад поднимались на борт. Он был все еще спущен, и катер, на котором Эрик доставил их с берега, был теперь пришвартован там.

– Сначала вы, – велел Дарелл Кассандре.

– Я не думаю, что... Фридрих в самом деле мертв? Как вы считаете?

– Да, он мертв. Поживее!

Она быстро спустилась по трапу, белокурые волосы рассыпались по плечам. Впереди прожектор все еще удерживал в своем луче уходящую моторную лодку: с мостика раздался треск ружейного выстрела. Повсюду на яхте слышались недоуменные возгласы и крики. Никто не понимал, что произошло. Затем кто-то заметил Дарелла и Кассандру, спускающихся в катер, и прожектор, слепо пошарив вокруг, поймал их в свои слепящие объятия.

– Стойте! Эй, вы там, стойте! Фрау фон Витталь, пожалуйста!..

Дарелл прицелился, нажал спусковой крючок и разбил прожектор. Темнота обрушилась на них как упавший занавес.

Кассандра нажала кнопку стартера. Мотор провернулся, кашлянул и затих. Дарелл оттолкнул ее и попытался сам завести мотор. На этот раз тот громко зарычал, прокашлялся и перешел на устойчивый ритм. Кассандра пробралась вперед, сбросила фалинь и они помчались прочь от яхты.

Лодка Джулиана Уайльда уже почти исчезла из виду, направляясь к неясной линии огней Амшеллига. Где-то на берегу раздались звуки сирен, откликнувшихся на непонятные выстрелы и сумятицу на "Валькирии". Среди яхт и рыбацких судов, стоявших в окутанной туманом гавани, появились новые огни. Ночную тьму наполнил гам людских голосов.

Дарелл не обращал на весь этот переполох никакого внимания и продолжал мчаться к берегу. Он не знал, где Джулиан высадится на берег, но единственное место, где можно было причалить, находилось рядом со стоянкой "Сюзанны", и он направлялся туда.

Однако другая лодка двигалась быстрее. Он обнаружил ее дрейфующей от каменной стенки, когда Джулиан Уайльд одним мощным прыжком очутился на набережной, бросив лодку. Дарелл понимал, что Кассандра не сможет повторить такой головоломный трюк, и подогнал катер к ступенькам. Это обеспечило Джулиану известное преимущество. К тому времени, когда они выбрались на тротуар, тянувшийся мимо средневековых лавочек и складов, сквозь туман до них долетел шум удаляющегося автомобиля.

– Сюда, – выдохнула Кассандра.

– Нет, он направился туда.

– Но моя машина... "мерседес"... мы сможем его догнать. Он стоит перед "Бордери". – Она схватила его за руку. – Это здесь главный отель. Вы там были?

– Еще нет.

– Тогда пошли. На "мерседесе" мы его догоним.

Он подождал мгновение. Слышно было тяжелое дыхание девушки, приглушенный шум суматохи в гавани. Глубоко вдохнув сырой и холодный воздух, он прислушался. Звук мотора машины Джулиана Уайльда удалялся на север, по той дороге, что вела вдоль дамбы к отелю "Гундерхоф". Он подождал, убедился, что Джулиан миновал отель, затем пробежал вместе с девушкой два квартала вдоль кирпичной стены, ограждавшей набережную.

Их ждала мощная двуместная машина с низкой посадкой. Кассандра перевела дух.

– Садитесь за руль. Думаю, так будет лучше... Я неважно себя чувствую...

Он скользнул за руль, ощутил быстрый и мощный отклик мотора и швырнул машину в стремительную дугу по набережной, а затем на дорогу вдогонку за Джулианом Уайльдом.

До сих пор у него не было времени разобраться, почему он начал охоту за Джулианом. Это не было желанием поймать убийцу. В таком случае Дарелл не стал бы мешать криминальной полиции. Его желание выходило за рамки обычных соображений. Дело было не в том, что Джулиан Уайльд убил генерала фон Витталя – тот в любом случае уже давно заслужил свою смерть. Но он не мог позволить единственному человеку, который владел вирусом "Кассандра", мчаться куда-то в слепом приступе безумной ярости, охваченному стремлением к мщению. Следовало остановить Джулиана прежде, чем тот сделает следующий отчаянный шаг. Никто не мог сказать, какие мысли сейчас роятся в его мозгу.

Он взглянул на Кассандру. Десять минут назад на ее глазах убили мужа после того, как тот обвинил ее в любовной связи с Мариусом Уайльдом. Но сейчас в кренящемся "мерседесе" на губах ее играла странная слабая улыбка.

– Ты видишь автомобиль Джулиана? – спросил он.

Она наклонилась вперед.

– Да. Английская машина. Кажется, "ягуар".

– Сможем мы ее догнать?

– Можешь попробовать.

– А ты не хочешь?

– Я никогда не встречала Джулиана, – спокойно сказала она. – Мариус никогда не говорил мне о своем брате. Но я не позволила бы тебе отправить его в полицию за то, что он сделал с Фридрихом, если бы ты гнался за ним из-за этого.

– Нет, я гонюсь за ним не поэтому, – покачал головой Дарелл.

– Я тоже так думаю.

Они проскочили огни "Гундерхофа" и помчались сквозь туман по дороге, ведущей по дамбе на север. Казалось, что они движутся в темном туннеле, который слегка изгибался к северо-востоку вдоль линии берега, ведущего к Гронингену. Движения на дороге практически не было. Два рубиновых габаритных огня, внезапно на короткое время показавшиеся в разрыве тумана далеко впереди, сообщили ему, где находится его добыча. Но занавес приподнялся лишь на миг.

– Куда ведет эта дорога? – спросил Дарелл девушку.

– На север, через провинцию Гронинген в Германию.

– Мариус жил в том районе?

– Я никогда не слышала, где он живет.

– Ты в этом уверена?

– Почему ты всегда сомневаешься в том, что я говорю?

– А почему ты все время лжешь? У тебя был роман с Мариусом; меня это не касается, но ведь наверняка вы где-то тайком встречались.

– Я никогда не спала с ним. Фридрих был неправ, утверждая это.

– Хорошо, пусть не спала. Но ты же встречалась с ним там, где он жил.

Девушка молчала.

– Где это было, Кассандра?

– Я не могу тебе сказать. Ведь тогда ты помчишься туда, чтобы найти Джулиана, верно?

– Конечно.

– Ну так вот, я решила, что не хочу, чтобы ты его нашел.

Он сердито воскликнул:

– Тогда почему ты поехала со мной? Почему дала мне свою машину?

– Чтобы убедиться, что ты его не поймаешь. Видишь ли, у нас вот-вот должен кончиться бензин. Сам увидишь.

И она мягко рассмеялась.

Это был не обычный смех. Он был тих, но в нем чувствовалось глубокое чувственное наслаждение, а сама она глубже забилась в угол сидения, как котенок, свернувшийся в уютном и безопасном месте.

Несколько мгновений спустя мотор "мерседеса" кашлянул и заглох. Указатель топлива в баке стоял на нуле, как она и предсказывала.

Дарелл позволил тяжелому спортивному автомобилю медленно соскользнуть с дорожного полотна на обочину. В наступившей тишине, пока они медленно двигались накатом, он слышал справа от себя за стеной, ограждавшей дорогу, пение цикад в полях, а слева – вздохи прибоя на берегу, там где Северное море с приливом вновь и вновь пробовало свои силы в борьбе с дамбой. Сдерживая ярость, он откинулся на спинку сиденья.

– Ну, вот, мы сели на мель. У тебя найдется сигарета?

– В ящичке для перчаток, – ответила девушка.

– Что же нам теперь делать?

– Мы можем вернуться обратно пешком. Или подождать здесь. Скоро кто-нибудь проедет мимо.

– В такую туманную ночь это может случиться не скоро, – заметил он.

– А тебе не хочется немного посидеть здесь со мной?

– Не следовало устраивать мне такую ловушку, – безразлично обронил он. – Добраться до Джулиана Уайльда было слишком важно.

– Я не хочу, чтобы он попался. Сегодня вечером он разорвал мои цепи и освободил меня.

– Ты не похожа на скорбящую вдову.

– А я и не скорблю. Ты же видел, на кого был похож мой муж... как он угрожал мне, что он обо мне думал. Почему я должна его оплакивать? О, он так хотел жениться на мне, когда думал, что любит меня и когда его воспламеняла страсть. Единственный раз в своей дурацкой жизни я поступила правильно, и он от меня ничего не добился, ну, ты же понимаешь, до тех пор, пока мы не поженились и он не подписал завещание на все свое имущество в мою пользу. Я могла стать богатой женщиной. Но даже тут просчиталась. Суд Западной Германии отобрал у него все, что было. Он жил на поддержку неонацистской партии. Ему помогали те, кто все еще мечтал о новой славе и власти. Но сам фон Витталь остался без гроша. – Она горько рассмеялась. – Зато теперь яхта и все, что на ней, принадлежит мне. Так что после всех оскорблений и унижений, которых я натерпелась, мне все же кое-что осталось. Стоило потерпеть.

– Ты когда-нибудь любила фон Витталя?

Она раскурила ему сигарету. При свете спички ее рот, красивый улыбающийся рот, казался влажным.

– Нет, я никогда никого не любила.

– Он думал, что ты любишь Мариуса.

– Мариус не был для меня настоящим мужчиной... Я прекрасно себя чувствую, – вдруг заявила она. – Мне хочется петь и танцевать. Я чувствую себя свободной! Ты можешь это понять?

– Думаю, да.

– Мне хочется совершить что-нибудь безумное. Я хочу пойти искупаться. Пойдешь со мной?

Неожиданно она распахнула дверцу, выпрыгнула из машины и побежала на другую сторону дамбы. Ее высокая изящная фигура исчезала в тумане.

– Кассандра!

Она оглянулась, махнула ему рукой, а потом нашла ступеньки, ведущие к узкой полоске берега на морской стороне дамбы, и стала спускаться вниз. Дарелл распахнул свою дверцу и выскочил наружу. Он испытывал какое-то трудно объяснимое чувство заботы о ней, мешавшееся с остатками злости за то, что она сорвала его охоту на Джулиана Уайльда. У него еще оставались вопросы, которые следовало ей задать и получить на них ответы. Оставив включенными габаритные огни "мерседеса", чтобы потом найти его в темноте, он побежал по окутанной туманом дороге за девушкой.

На одном из песчаных островов в море возвышался маяк, сноп света которого ритмично описывал дугу, освещая море и землю. Он регулярно падал на дамбу, превращая тьму в искрящийся алмазами туман, затем снова сгущался холодный мрак. В тот момент, когда дамба была освещена, Дарелл обнаружил ступеньки и скатился вниз.

– Кассандра, – позвал он снова.

– Я здесь. Я иду в воду.

Когда он добрался до узкой полоски берега у основания дамбы, та показалась необычайно высокой. Волны прибоя мягко бились о берег, растекаясь в мелких заводях, оставленных отливом. Там, где вода и суша сливались друг с другом, как усталые любовники, рос высокий тростник. Он услышал, как девушка плещется на мелководье и как с испуганным криком вспорхнула из зарослей разбуженная утка.

Девушка мягко рассмеялась.

– Я здесь.

Очередной раз освещая горизонт, луч света маяка коснулся ее. Она опять распустила волосы, и те тяжелым золотистым каскадом струились по ее плечам. Рот ее был приоткрыт, и когда она очередной раз от души рассмеялась, он увидел ее белоснежные зубы.

– Иди сюда, – позвала она.

– Возвращайся в машину, – велел Дарелл. – Ты не заболела?

– Нет, я прекрасно себя чувствую. Я чувствую себя счастливой и свободной. Дорогой мой, я хочу отпраздновать свое освобождение. Мне хочется знать, что я навсегда покончила с Фридрихом. Потом будет время разобраться во всех деталях. Предстоят такие скучные разбирательства с полицией, но все адвокаты Гамбурга не смогут снова собрать этого коротышку. Как могу я сердиться на Джулиана Уайльда? Он сделал то, чего я так хотела и на что не осмеливалась. Он разорвал мои цепи.

Она продолжала плескаться в теплом прибое. Ее голос звучал как-то странно и, казалось, предупреждал, что творится нечто ненормальное. Луч света с маяка снова коснулся ее и он увидел, что ее голова откинута назад, светло-карие глаза смотрят на него, а сама она протягивает к нему руки, стоя в потоке соленой воды, бурлящей между тростников.

– Иди сюда, мой дорогой. Я хочу тебя.

– Кассандра, твой муж...

– Мой муж мертв и потому я счастлива. Я хочу доказать это самой себе, разве ты не видишь? И доказать с тобой вместе.

Она пошла к нему по мелководью, где воды было всего по колено, приблизившись, сбросила кофточку, и он увидел, что на ней не было бюстгальтера, да она в нем и не нуждалась. Затем она на мгновение замерла, потом гибким движением бедер высвободилась из брюк, перешагнула через них и радостно швырнула их на берег.

Теперь обнаженная она стояла перед ним, раскинув руки.

– Иди сюда, – снова позвала она. Ее невидящие глаза были широко раскрыты. – Пожалуйста, ты мне нужен. Неужели ты не понимаешь? Он взял меня в Берлине, когда я была еще совсем ребенком и ничего не понимала. Он сказал, что богат, и если я дам ему то, что ему нужно, то он даст мне все, так он сказал. Я так и сделала. Я делала все, что он просил. Такие вещи, о которых до того я не имела ни малейшего понятия. Иногда я пыталась смыть с себя его прикосновения, принимая ванну за ванной, потому что он заставлял меня чувствовать себя простым животным. Потом он начал бить и ругать меня, называть меня дурой и обращаться как со скотиной, нужной ему только в определенные моменты. Понимаешь? Ты видел сегодня вечером, каков он. Как он собирался приятно поужинать, а я должна была стоять у стола и ждать как рабыня!

В ее резких словах выплескивалась наружу горечь. Она замерла, как белокурая Афродита, поднимающаяся из морских тростников. Молчаливый луч света от далекого маяка коснулся массивной стены морской дамбы, мрачно нависавшей над их головами, сверкнул на белом прибрежном песке и осветил все ее тело бледным перламутровым сиянием. Был какой-то вызов в том, как она стояла, в ее округлых бедрах, твердых грудях и плоском животе, а возле ее длинных крепких ног плескалось и журчало море.

– Мне кажется, что я пьяна, – шепотом продолжала она, – Понимаешь, мне что-то нужно. Иногда, после всех этих долгих лет, проведенных с ним, глубоко во мне что-то заходилось болью, и сегодня я должна от этого освободиться. В Амстердаме я играла с тобой, подчиняясь его приказам. А сегодня я свободна и делаю это потому, что действительно хочу этого, и ни почему больше. Я – сама себе хозяйка. Мы с тобой можем закончить то, что начали в Амстердаме. Ты же видел меня тогда такою, как видишь сейчас. Ты хотел меня тогда?

– Да, – сказал он.

– А сейчас ты меня хочешь?

– Да...

Они медленно вошли в теплую воду, по поверхности которой слабый бриз медленно гнал клубы тумана, а высокая стена дамбы продолжала нависать сверху. Ее била крупная дрожь. Губы ее впились в него с невероятной яростью. Тело ее раскачивалось и вздрагивало. Когда он ее обнял, голова девушки откинулась назад, и он увидел в этом призрачном свете, что глаза ее широко раскрыты... широко раскрыты, но ничего не видят, либо смотрят не на него, Сэма Дарелла, а просто на инструмент, способный доставить сексуальное удовлетворение по случаю смерти мужа.

Он ее отпустил.

Она страстно прижалась к нему, словно ища защиты.

Он опять отстранил ее.

Она застонала и внезапно выпрямилась. Лицо свело судорогой. Глаза ее широко раскрылись, из горла вырвался слабый стон. Потом она опустилась на колени в теплый соленый прибой.

– Пожалуйста... – прошептала она.

– Нет. Я принесу твою одежду, Кассандра.

Она с ненавистью уставилась на него.

– Мне очень жаль, что приходиться поступать с тобой так жестоко, – сказал он. – Хотя ты сама себя мучаешь. Одевайся, и я отвезу тебя в Амстердам.

– Я никуда не хочу с тобой ехать, – выдохнула она.

Потом встала, вышла из воды и подобрала свою брошенную на берег одежду. Не оглядываясь назад, она шагнула во тьму, в мрачную тень дамбы, и направилась в сторону города.

Дарелл позволил ей уйти, сам же вновь вскарабкался по ступенькам на дорогу и вернулся к "мерседесу". Там он сел и стал ждать, когда кто-нибудь проедет мимо и подвезет его до Амшеллига.