Джин вернулась поздно вечером. Фрэнк был еще на работе. Джин вымылась и легла, но лампу не гасила, чтобы брат увидел свет и заглянул к ней. Она хотела узнать, какие события произошли в ее отсутствие и нужно ли ей завтра вставать на рассвете или можно поваляться.
Фрэнк вернулся скоро. Джин правильно рассчитала: он понял, что она дома.
Войдя, спросил как ни в чем не бывало:
– Как съездила?
– Хорошо. – Она вопросительно посмотрела на него.
Фрэнк сказал:
– Можешь поспать подольше. Теперь будешь работать на кухне. – Джин раскрыла и без того огромные глаза. – Тебя перевели, – пояснил он.
Она кивнула с тем же выражением удивления и облегчения.
Он не стал вдаваться в подробности. Это был нелегкий день. Вернее, необычный. Вскоре после ухода Джин к нему прибежала юркая Бриджит. Прежде, когда в нем была нужда, за ним присылали Риту, но после их разрыва, о чем все узнали, связной стала Бриджит.
Она бегом взлетела на его этаж и не могла отдышаться.
– Иди!.. «Фантомас» разбушевался: твоя красотка не явилась на работу!
Фрэнк надел костюм и пошел на расправу. Он не очень волновался, решив, что увольнение Джин – это не катастрофа. А выместить на нем недовольство шефу не удастся: швейцары не подчинялись повару.
– Где сестра? – спросил Грегори.
Его голос взобрался на рискованную высоту, и Фрэнк мысленно зажмурился.
Убедившись, что высота взята благополучно, Фрэнк ответил:
– Не знаю.
Его спокойствие остудило шефа, и тот удивленно переспросил:
– Не знаешь?
– Нет. Джин сказала, что ей необходимо уехать, но куда, не сообщила…
– Могла бы предупредить, – почти миролюбиво сказал шеф.
Фрэнк согласился. Официант Арчи, который в это время был в кухне, сказал:
– Клэр за такие фокусы уволили.
Грегори повернулся к нему всей своей мощной фигурой:
– Тебя не спрашивают! Что там у тебя? – Он говорил о заказе:
– Оставь и иди в зал.
Когда Арчи ушел, шеф сказал Фрэнку:
– Молодая и глупая. Ее надо опекать… Поставим в кухню на резку овощей.
Это было решение, с которым полагалось соглашаться. Но Фрэнку оно не понравилось. Арчи прав: официантку Клэр уволили за то, что отлучилась на полчаса и клиенту пришлось ждать. А Джин вообще не явилась! Отчего же такое снисхождение? И как шеф собирается «опекать» Джин?
Фрэнк привык во всем советоваться с Ритой. Но после того, как Рита стала невестой его сменщика, считал неудобным навязывать ей свои проблемы.
Он стоял у подъезда ресторана, привычно приветствуя гостей. И вел мысленный диалог с невидимым собеседником:
«У Грегори есть жена и взрослые сыновья. У него и в мыслях не было приставать к девчонке. Просто он пожалел Джин, видит, молоденькая…»
«В том-то и дело, что молоденькая! А когда бес в ребро, сыновья не помеха!..»
«Но ведь Клэр тоже красивая. К тому же у нее дети, а мужа нет. Ее бы пожалеть. Так нет, не пожалел!»
«Да. Но там пострадал клиент, и шеф не мог оставить проступок без наказания, а здесь подвели лично его, и он простил!»
«Все равно подозрительно…»
Фрэнк не заметил, когда Рита тронула его за рукав. Он оглянулся и не скрыл радости. Рита смотрела сочувственно. Фрэнк вспомнил ее слова:
«Хлебнешь ты с ней!» Теперь, отвечая на них, он сказал:
– Ты была права.
– Ничего, – сказала Рита. – Молоденькие всем нравятся. Но Грегори не дурак, не станет вредить себе, портить карьеру. А мы присмотрим… Радуйся, что девчонка уйдет из моечной…
Она освободила Фрэнка от сомнений, он успокоился. Подкатывали дорогие машины, из них выходили разодетые женщины. Фрэнк знал многих и о многих. Их жизнь, их истории были не такие красивые и безобидные, какими казались, когда они, улыбаясь, шествовали в дорогих нарядах. Но сейчас он думал, что когда-нибудь из такой машины появится Джин. Сумела же она поступить, как хотела и как было невозможно для другого, хотя бы для него, Фрэнка! А с нее не только не взыскали, а даже как бы поощрили – перевели на более престижную и чистую работу. Он прожил жизнь, но похожего с ним не случалось. Нет, Фрэнк не завидовал. Наоборот, радовался за сестру, которая в своих поступках была свободна и не оглядывалась, как он…
Рита подвела Джин к овощерезке. На ферме у отца была почти такая же, и Джин с ней справлялась.
– Смотри, чтобы Грегори не приходилось ждать, – сказала Рита. – Он любит, когда быстро и чисто… Ты перед ним без робости, но с уважением. Поняла?
Джин кивнула. Какой-нибудь день назад она была бы счастлива: так скоро осуществилось ее желание! Но после вчерашней поездки кухня была ей не милее моечной. Она хотела вернуться на пристань и ждать Стива.
Грегори, казалось, не заметил появления новой работницы. Джин тоже не смотрела в его сторону, хотя любопытство подталкивало взглянуть, как он готовит свои знаменитые кушанья.
Она старалась думать о чем-нибудь далеком и от ее работы, и от пристани, куда снова придет через неделю. Пыталась вспомнить дом, ферму, дискотеку и даже соперницу – докторскую дочку Энн. Но громкий разговор официантов, заказывавших блюда, приказания Грегори, металлическое, фарфоровое, хрустальное звучание посуды возвращали ее к происходившему вокруг. К тому же было жарко и раздражающе пахло специями…
При кухне был кабинет шефа. Так называли небольшую комнату, где Грегори переодевался, пил чай, говорил по телефону и распекал подчиненных. В этот кабинет он вызвал Джин. Рита успела шепнуть ей:
– Помни, что я тебе говорила!
Джин кивнула, хотя не помнила ни слова из того, что ей втолковывала Рита.
Она вошла в кабинет и остановилась на пороге. Грегори сидел за столом.
Рубашка его была расстегнута, обнажая полную, гладкую шею. Перед ним дымился стакан с крепким чаем, рядом на серебряном блюдце лежали тартинки.
– Садись, – пригласил он Джин.
Она подошла и села напротив.
– Чаю хочешь?
– Хочу.
Он удивленно взглянул на нее: обычно подчиненные отказывались. Правда, он вызывал их не для чаепития, а для выволочки. Сейчас ему не оставалось ничего, как достать из стенного шкафа второй стакан.
Он обождал, пока Джин сделала несколько глотков, и спросил:
– Куда ты ездила?
– Мне надо было.
– Я не спрашиваю «зачем», я спрашиваю «куда»?
Она взяла тартинку и повторила:
– Мне надо было.
– Значит, не хочешь говорить?
– Не хочу.
Он не привык к таким ответам и снова удивленно посмотрел на нее. А она спокойно – или гак казалось? – продолжала пить чай.
– Собираешься снова ехать?
Джин положила на стол недоеденный кусочек тартинки, отодвинула чай и уставилась на шефа.
– Моя поездка не касается работы.
Он хотел сказать, что уж это он в состоянии сообразить. Разговора с девчонкой, каким Грегори представлял его себе – она должна была осознавать, что ее благополучие, ее будущее зависит от него, – не получилось. Все свелось к тому, что он подал ей чай, а она на все вопросы отвечала «нет».
Продолжать такую беседу не имело смысла. Пусть поработает, может, поумнеет.
– Если вздумаешь снова поехать, предупреди, – сказал он.
Джин опять не соизволила сказать «да». И он знал, что в следующий раз она скорее всего тоже не станет никого предупреждать…
Рита немедленно подошла к ней:
– Чего он хотел?
– Мы пили чай.
Рита грустно улыбнулась.
– Девочка, не морочь себе голову. Он хотел знать, куда ты ездила! – Джин собралась било спросить, откуда Рите об этом известно, но Рита продолжила: А ты заупрямилась, не сказала, верно? – Она выжидательно посмотрела на Джин.
Не дождавшись ответа, договорила:
– Грегори не насильник. Он боится жены и вообще трус. Но если ему не уступают, он запросто выгоняет с работы. Хозяин ресторана не станет тебя защищать. Для него шеф-повар важнее…
Грегори больше не приглашал Джин пить чай, но она ловила на себе его раздевающие взгляды. Хорошо помнив, как поступает шеф с женщинами, которые «не уступают», сдаваться все же не собиралась. Она больше не надевала «мини», заменив короткую юбку брюками, а поверх блузки накидывала халат.
Фрэнк заметил эту перемену. Но Джин ничего не объясняла. Все равно он не мог помочь. Да и в чем помогать? Заставить шефа перестать смотреть на нее?
Если б не Грегори с его влажными глазами, Джин была бы довольна повышением по службе. В моечной она оставалась один на один с грязными кастрюлями. Никого и ничего, кроме жирной горячей воды, пара, запотевшего кафеля и неприятного запаха объедков.
В кухне тоже была мойка. Но здесь мыли хрусталь, фарфор, серебро… Все сверкало чистым, сухим блеском. Забегали официанты. Заполняли подносы тарелками, чашами, соусницами с кулинарными шедеврами шефа, от которых исходил аромат, способный пробудить аппетит у мертвого. Сдавая заказ и получая заказанное, официанты сплетничали о гостях. Большинство посетителей были завсегдатаями. Их любовницы, их жены, их успехи и неуспехи на киноэкране, в театрах и в постелях были достоянием обслуживающего персонала, будь то парикмахер, горничная или официант, откупоривающий шампанское и подающий салат.
Когда на кухне появлялся Арчи, распространяющий флюиды дорогого дезодоранта, забивавшего ароматы еды, кто-нибудь обязательно интересовался его успехами у пожилых клиенток. Тот многозначительно улыбался и уходил, неся на поднятой руке тяжелый поднос и по-бабьи вихляя узкими бедрами. В раскрывшиеся на мгновение двери врывалась музыка и тотчас смолкала. Шеф, поглядев вслед, брезгливо ронял:
– Альфонс…
Каждый вечер, придя из ресторана. Джин доставала записную книжку и зачеркивала число. Когда оставался один день до свидания со Стивом, она сказала Рите:
– Завтра я уезжаю.
– Грегори скажешь?
– И не подумаю.
– Скоро вернешься?
– Мне бы хотелось – никогда.
– Ты в чем-то не уверена?
– Не знаю.
– Все равно желаю удачи!..
Джин с трудом заканчивала смену, каждую минуту поднимала голову и смотрела на стенные часы. Она ловила на себе сочувственные и ободряющие взгляды Риты, но губы не складывались в ответную улыбку.
Дома она дождалась кузена и сообщила о своем отъезде.
– Опять до вечера? – спросил тот.
– Не знаю.
– Но ты предупредила Грегори?
– Зачем? Он не мой родственник.
– Второй раз он не простит тебе.
– Фрэнк… Нет, ничего… Ты первоклассный брат!
Фрэнк усмехнулся, ему было приятно, и он решился:
– Понимаешь, Джин… Я тебя вызвал сюда, и твои родители вправе…
– Особенно мама? – Она лукаво покосилась на него.
– Да… То есть… Если у тебя что-то изменится, поставь меня в известность.
– Обещаю, Фрэнк.