Подождав, когда за ним захлопнулась дверь ванной, она прошла в гостиную. Ботинки Говарда по-прежнему лежали возле софы, и Конни убрала их в шкаф под лестницей. Там же висела его куртка, и неожиданно ей захотелось посмотреть, что там в карманах. Вряд ли она ожидала найти нечто достойное внимания, но было интересно, сохранил ли он что-либо на память о ней. Фотографию, например, или бумажник, подаренный ею на день рождения. Хотя, если они не пожалели его часы, то могли уничтожить и все остальное.

Любопытно, откуда он взял деньги, чтобы заплатить за билеты? Внезапно Конни пришло в голову, что она должна ему, по крайней мере, половину суммы, вырученной ею за дом. Не то чтобы деньги были большие, слишком много еще пришлось выплатить. А после всех выплат осталось совсем ничего.

Рано или поздно ей придется объясниться с ним по этому поводу. А также по поводу того, что она отослала всю одежду Говарда в Красный Крест, оставив лишь несколько вещей: его любимую рубашку и два свитера. Конни надевала их, когда чувствовала себя особенно плохо.

У нее вырвался судорожный вздох. Опять она поддается эмоциям, а это никуда не годится. Пока Говард находится здесь, ей необходимо поддерживать в себе ощущение некоторой отстраненности от него, хотя бы ради Адама. Но каковы дальнейшие планы Говарда? Как он собирается жить, если даже одежда, которая сейчас на нем, и та ему не принадлежит. Немного позже, разжигая огонь в камине, Конни не могла отделаться от мысли о том, что возвращение Говарда ставит перед ней проблемы, о которых она даже не подозревала.

Конни уже мыла салат, когда телефон зазвенел снова. Она уже очистила и порезала картофель, натерла сыр, а слегка взбитые яйца ждали, когда их выльют на сковороду.

Сейчас у нее не было никаких сомнений в том, кто именно звонит. Поскольку это не могли быть родители Говарда, оставался только Адам, желающий сообщить, что сказал ему епископ. Слава Богу, что Говард в ванной, подумала она, поднимая трубку, но из боязни быть услышанной постаралась говорить как можно тише.

— Нет никакой необходимости говорить шепотом, Конни! — воскликнул он, уже забыв их утренний разговор. — Я говорил с епископом, и, как ни удивительно, он выказал полное понимание ситуации. Ему, разумеется, не нравится вся эта шумиха, но в остальном он отнесся к нам весьма сочувственно. А я заверил его в том, что ничего подобного больше не повторится.

— Что ты имеешь в виду?

Конни понимала, что ее реплика прозвучала резко, и Адам, всегда чутко воспринимающий ее настроения, понял, что несколько переборщил.

— Как я сказал тебе вчера, это не значит, что мы не сможем видеться, дорогая. Ты ведь знаешь мои чувства к тебе, и мне очень хочется, чтобы все было иначе. И так оно и будет… стоит только уладиться этому маленькому затруднению.

Можно представить, какова была бы реакция Говарда, узнай он о том, что его назвали «маленьким затруднением», но поведение Адама вряд ли можно было осуждать.

— Я знаю. Кстати… Говард здесь, — сообщила она, не желая, чтобы Адам узнал об этом от кого-нибудь из соседей.

Последовало довольно продолжительное молчание, видимо, он потерял дар речи.

— Я не знала о том, что он собирается приехать, — торопливо добавила Конни, пока Адам не подумал обратного. — Он… тоже прочел статью.

— Понятно, — с некоторой опаской в голосе сказал наконец Адам. — Он очень сердит? То есть как он это воспринял? Впрочем, не надо, не отвечай. Он, вероятно, слушает нас.

Конни вздохнула.

— Не слушает, — сухо заверила она.

Интересно, как он себе это представляет? Если бы не юмор ситуации, можно было бы сказать, что Адам нервничает. Господи, неужели он боится кого, что Говард обвинит его в соблазнении жены?

— Кстати, а чем он занимается? — спросил Адам после некоторого замешательства. — Вы ужинаете или что?

Или что, подумала Конни, но промолчала.

— Он… В общем, я предложила ему переночевать у меня. Уже слишком поздно, чтобы возвращаться на базу, а завтра утром должны приехать его родители.

— Ты хочешь сказать, что он останется с тобой? В коттедже? — В голосе Адама звучало нескрываемое неодобрение. — Не верю своим ушам, неужели ты ему это предложила? А можно поинтересоваться, где он будет спать?

— В свободной комнате, разумеется. — Его вопрос прозвучал как оскорбление, и она гордо выпрямилась. — Давай закончим этот разговор. Я готовлю ужин.

— Подожди, Конни! — Было слышно, что Адаму стало стыдно за самого себя. — Не сердись на мою ревность. Просто трудно поверить в то, что ты до сих пор сохраняешь отношения с этим человеком.

— У нас нет никаких отношений, Адам. Но пока что он мой муж, и я не могу просто выгнать его

— Конечно, конечно, — поспешно согласился Адам. — Жаль только, что я лишен возможность быть с тобой.

— Неужели?

Ей хотелось сказать, что, когда у него была возможность остаться, он ею не воспользовался. Но это было бы несправедливо, она должна была уважать его убеждения. Адам есть Адам, его уже не переделать. Нельзя же обвинять его за верность клятвам.

— Что ж, не хочу тебя больше задерживать, занимай своего гостя. Кстати… если он не рядом с тобой, то где же?

— Принимает ванну, — ответила Конни с вызовом. — Надеюсь, ты не имеешь ничего против?

— Не говори глупостей. — В голосе его послышалось явное облегчение. — Значит, завтра утром я тебя не увижу?

— Ах, да… благотворительный базар… — сказала совершенно забывшая обо всем Конни. — Боюсь, что нет.

— Ничего страшного. — Адам мужественно перенес это разочарование. — Тогда, может быть, ты позвонишь мне завтра вечером?

— Хорошо.

Повесив трубку, Конни некоторое время задумчиво смотрела на аппарат. Завтра вечером означало «после того, как уедет Говард», с раздражением подумала она. Раздавшийся сверху скрип половицы заставил ее встрепенуться. Может быть, Говард уже вышел из ванной? Но звук не повторился, хотя, как она поняла, прошло уже гораздо больше времени, чем обещанные им пятнадцать минут. Все ли с ним в порядке? А может быть, он уснул в ванной? Не сходить ли проверить?

— Говард, — позвала она, подойдя к подножию лестницы.

Не получив ответа, Конни начала подниматься па второй этаж. Ей не хотелось беспокоить Говарда, но если он уснул, то необходимо было его разбудить. Вода в ванне наверняка уже давно остыла.

Подойдя к двери, она приложила к ней ухо, но слышан был лишь шум текущей воды.

— Говард, — повторила Конни, берясь за ручку. — Скоро шесть часов. Готовить омлет?

— Почему бы и нет?

Конни вздрогнула. Голос раздался с противоположной стороны. Повернувшись, она обнаружила Говарда, стоящего в дверях ее спальни, рубашка его была расстегнута, обнажая грудь.

— Что ты там делаешь?

— Искал бритву, — сказал он без намека на смущение, потирая покрытый щетиной подбородок. — Надо было спросить у тебя, но ты разговаривала с кем-то по телефону, так что решил поискать сам.

Конни это не понравилось. Ей претила мысль о том, что Говард роется в ее вещах, обыскивает ящики стола, находит безделушки, сохраненные ею на память. Это был ее дом, а не его, и он не имел на это никакого права. Но больше всего Конни не понравилась теплая волна, прошедшая при виде его по всему телу.

Помимо воли глаза Конни остановились на гладком, загорелом торсе Говарда со сбегающим вниз треугольником белесых от солнца волос. Узлы крепких, тугих мышц явно выделялись на впалом животе, пересеченном неровной белой линией шрама, которого раньше там не было.

Конни быстро отвела глаза, но это не помогло, пульс ее ускорился, дыхание участилось.

О, Боже!

— Звонил Адам, — сообщила она, волнуясь и подозревая, что он подслушал их разговор. — Между прочим… бритва лежит в шкафчике ванной. — Конни нервно стиснула руки. — Что ты надеялся здесь найти?

Не обращая внимания на прозвучавший в ее голосе вызов, Говард только пожал плечами. Если он и видел, что она раздражена, то не подал вида, и Конни поняла, насколько глупо позволять ему воздействовать на себя подобным образом.

В чем дело, разве вид его полуобнаженного тела является для нее таким уж сюрпризом? Однако, это оказалось именно так. Конни уже успела забыть о былых плотских отношениях с Говардом, но, несмотря на все ее нежелание, тело инстинктивно отвечало на хранящиеся в нем воспоминания.

— Говорю же тебе, мне нужна была бритва, — спокойно повторил он. — И вовсе не лазил я по твоим ящикам. Ты ведь это имеешь в виду?

— Я так не сказала… — Конни смущенно замолчала: вряд ли можно было винить его за эти робкие попытки выяснить, спала ли она с Адамом. Ладно, не имеет значения. — Бритва у меня только электрическая. Если хочешь, могу сходить в магазин и купить другую.

— Тебе не кажется, что это может возбудить любопытство? — сухо заметил Говард. — Или ты имеешь обыкновение покупать бритвы для мужчин? — язвительно добавил он. — Нет, не надо. Подожду до утра. Мы ведь не собираемся спать вместе?

— Нет, — покраснев, ответила Конни.

Теперь она была уверена в том, что Говард слышал их с Адамом разговор, во всяком случае, с ее стороны, и попыталась вспомнить его содержание. Кажется, Адам спрашивал, где будет спать ее муж. Может быть, замечание Говарда было вызвано упоминанием о свободной спальне?

— Прекрасно. — Возможно, Конни показалось, но холодные глаза Говарда приняли угрожающее выражение. — Пойду оденусь, — сказал он, направляясь в ванную. — Это ненадолго.

Глубоко вздохнув, Конни попыталась успокоить себя. Черт побери, он не имеет никакого права нести себя так, будто у нее есть что от него прятать! Она не сделала ничего плохого, но вряд ли Говард верит ей. Разве ее вина в том, что все считали его мертвым?

Хотя и не Говарда же…

Поправив растрепавшиеся волосы, Конни вошла в свою спальню и, оглядевшись вокруг, не обнаружила никаких свидетельств того, что он рылся в ее вещах. Решив лишний раз не накалять обстановку, она вышла из комнаты и, закрыв за собой дверь, спустилась вниз. Раз уж Говард почти готов, можно было подавать ужин. Оставалось только надеяться на то, что больше никаких звонков не будет.

Он появился, когда Конни уже накрывала маленький столик в гостиной. На первом этаже коттеджа было только две комнаты, и, будучи в одиночестве, она всегда ела в кухне. Там стоял обогреватель, было тепло и уютно, но в данный момент подобная интимность совершенно ни к чему.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил Говард, с интересом рассматривая расшитые подстилки под тарелки. — Послушай, ведь эти подстилки нам тоже подарили на свадьбу, не так ли?

— Тоже? — с недоумением взглянула на него она.

— Вместе с настольной лампой, которая стоит в твоей спальне.

— Подстилки купила я, — ответила Конни, внося супницу и устанавливая ее в центре стола. — Те, которые подарили нам Нед и Джуди Элиот, давно износились.

— Нед и Джуди Элиот, — повторил он и нахмурился. — Интересно, что они сейчас поделывают.

— Они развелись, — несколько язвительно сообщила Конни. — Примерно год тому назад. Нед нашел себе помоложе.

— Ты шутишь? — недоверчиво посмотрел на нее Говард.

— Нисколько. — Поставив корзинку с хлебом на стол, она жестом предложила ему сесть. — Насколько мне известно, почти половина наших друзей… вернее твоих друзей, — поправилась она, вспомнив, что почти все знакомые, с которыми они дружили в Лондоне, вскоре после известия о гибели Говарда куда-то исчезли, — теперь уже развелись. Те конечно, которые были зарегистрированы. В наше время жить вместе считается совсем не обязательным. Все расходятся, когда считают нужным.

— Ты тоже это одобряешь? — холодно спросил он, поставив Конни в затруднительное положение. Она верила в брак… но не говорить же этого ему…

— Почему ты не ешь рулет? — избегая ответа, спросила Конни, наливая ему супу в тарелку. Куриный, — заметила она, чувствуя необходимость поддерживать разговор. — А к омлету я поджарила картофель.

Говард без особого энтузиазма попробовал суп.

— Если ты не против, я откажусь от картофеля, — сказал он, откладывая ложку и кроша кусок хлеба. — У меня нет аппетита. Извини. Надо было тебя предупредить, что я привык есть один раз в день.

— Один раз? — изумленно повторила она, ругая себя за то, что ранее не обращала внимания на его крайнюю худобу.

— Время от времени нас кормили бананами, а потом я пристрастился к зеленым апельсинам, — ответил Говард. — Они выглядели не слишком аппетитно… я имею в виду апельсины… но были весьма хороши на вкус.

— А почему тебе не давали настоящую пищу? — с недоумением спросила Конни.

— Неужели так трудно догадаться, — терпеливо вздохнул он. — Я был пленником, Конни. Я знаю, ты мне не веришь, но мне не делали никаких поблажек.

— Но даже если это так…

— В еде были ограничены все. Повстанческая армия доставала продовольствие, где только могла. В джунглях редко встречаются супермаркеты. Иногда мы неделями питались молотым зерном.

Он проглотил еще одну ложку супа, но у Конни тоже вдруг пропал всякий аппетит. Насколько легче было, когда она уверила себя в том, что пленение досталось Говарду относительно легко. Его знакомство с Бангой позволяло ей предполагать это.

— Вкусно, — заметил он, но вновь отложил ложку, так что скорее всего его слова являлись всего-навсего данью вежливости.

Она тоже с трудом проглотила несколько ложек, но, когда стало ясно, что Говард всего лишь ковыряется в пище, встала и убрала тарелки. Об омлете уже не могло быть и речи. Может быть, приготовить какие-нибудь бутерброды?

— Извини, я причинил тебе массу хлопот, — сказал он, появляясь в ведущих на кухню дверях.

— Ничего страшного, — ответила Конни, засовывая поджаренный картофель в печь, чтобы согреть его. — Послушай… может быть, ты сам скажешь, чего хочешь? Я… просто не знаю, что делать в подобной ситуации.

— Я тоже, — сказал он с кривой усмешкой, и у нее возникло подозрение, что это относилось совсем не к еде. — Если не возражаешь, я предпочел бы стакан молока. Мой желудок не привык к такому количеству пищи.

— Нет ничего легче. — Конни вынула из холодильника пакет молока и налила стакан. — Вернемся в комнату?

— А как же твой ужин? — нахмурился Говард.

— Поем позднее, — торопливо ответила она, наливая себе чашку кофе. — Пока хватит этого.

Подождав, пока он устроится на софе, Конни вновь заняла кресло напротив. Горящий в камине огонь согревал комнату, но атмосфера между ними оставалась холодной. Она по-прежнему побаивалась Говарда и все время ощущала его присутствие.

— А что… что ты делал? — наконец выдавила и себя Конни. — Все это время, я хочу сказать. Где находился?

— В месте, называемом Паюзан, — ответил он. — Вряд ли ты о нем когда-нибудь слышала. Это высоко в горах, вдали от цивилизации. Там находилась основная база Банги. Мы жили в укрепленном лагере, который было легко оборонять.

— Ты не пытался бежать?

— Я не герой, Конни, — устало посмотрел на нее Говард, — а просто человек, пытающийся выжить в любой ситуации.

— Перестань, я вовсе не обвиняю тебя, — возразила она, склонив голову. — Но ты почти ничего не рассказываешь о своей жизни там. Четыре года срок долгий. Чем ты занимался все это время?

— Писал, — пожал плечами Говард.