С тех пор, как Уолтер поймал Дэвида, прошло два месяца. Преступление, в котором его обвиняли, было настолько серьезным, что ближайшие несколько лет ему предстояло провести за решеткой.

Уолтер искренне недоумевал, как он мог работать рядом с таким человеком и ничего не подозревать, и Милдред утешала его, как могла.

– Тебе такое просто в голову не могло прийти. Он же вел себя, как самый обычный человек, – говорила она.

Уолтер подал начальству заявление об уходе и предупредил миссис Томпсон, что квартира ему больше не понадобится. К сожалению, он не мог оставить работу немедленно, потому что нужно было закончить кое-какие дела, и поэтому Милдред возвратилась в Уорикшир одна. Но каждый вечер они подолгу болтали по телефону, а по пятницам Уолтер мчался в Стоунхилл, чтобы провести с ней уик-энд. Они снова привыкали друг к другу и по обоюдному согласию решили никого не посвящать в свои планы, пока Уолтер не переберется в поместье.

Милдред трудно приходилось в беседах с дедом – и лгать не хотелось, и сказать всей правды она пока не могла.

Когда однажды утром Уолтер и Милдред вместе появились в Саммерхаусе, лорд Персивал встретил их с явным неудовольствием.

– Я всегда знал, что тебе нельзя доверять, – сказал он Уолтеру и, когда Милдред запротестовала, повернулся к ней с откровенным разочарованием. – Пока этот мужчина будет в твоей постели, ты и на секунду не задумаешься о судьбе поместья. Но в один прекрасный день ты поймешь, что я сделал для Стоунхилла и для тебя, и тебе станет стыдно.

– Сомневаюсь, милорд, – с ледяной вежливостью возразил Уолтер. – Я люблю Милдред, и это значит для меня гораздо больше, чем груда старых кирпичей.

– Стоунхилл – это не груда кирпичей, – в ярости воскликнул старик. – Это ее родовое гнездо! – Он презрительно взглянул на собеседника. – Тебе, разумеется, этого никогда не понять, ты же человек без роду без племени… Но без капитала, настоящего капитала, которым владеют Делмары, поместье не дотянет до следующего века.

– Так вот почему ты выгнал Уолтера, – вздохнула Милдред. – Потому что у него нет денег?

– Дурочка! – фыркнул лорд Персивал и взглянул на Уолтера. – Никто его не прогонял, он сам уехал. У тебя короткая память, моя дорогая внучка! Твой муж уехал, когда ты узнала, что он стал причиной болезни твоего ребенка.

– Это неправда! – задохнулся от возмущения Уолтер. – Вы же знаете, что это не так!

– Мне известно только одно, – жестко бросил его светлость. – Мой правнук был убит. Убит, Милдред! Никогда не забывай этого. Разумеется, если тебе повезет, у тебя могут быть еще дети. Но помни, твой первенец не родился благодаря этому мужчине!

– Хватит! – Уолтеру показалось, что это слово непроизвольно сорвалось с его губ, но его сказала Милдред. Он до боли сжал ее запястье и потянул к двери. – Я больше не желаю этого слушать, – добавила она. – И если ты захочешь когда-нибудь увидеть меня, то прежде тебе придется извиниться перед моим мужем!

Старик был непреклонен:

– Ни-ко-гда.

Уже у двери Уолтер обернулся и нанес лорду Персивалу последний удар:

– Думаю, вам следует побеседовать с доктором Сондерсом, может быть, он напомнит вам истинный ход событий.

* * *

Через несколько дней после этой неприятной встречи в Стоунхилл пришло письмо, адресованное миссис Ферраби.

Это несколько преждевременно, удивленно размышляла Милдред, вертя в руках конверт. Во-первых, мало кто знает, что Уолтер переселился сюда, а во-вторых, нас еще не связывают супружеские узы. Ей хотелось надеяться, что в письме содержатся добрые вести, но на конверте стояло название адвокатской конторы деда, и это вселяло в ее сердце тревогу.

Поразмыслив, Милдред решила прочитать его вместе с Уолтером.

Что теперь будет? – обеспокоенно думала она, нерешительно останавливаясь на пороге библиотеки, где Уолтер просматривал счета с Чарли Палмерсом, управляющим поместьем. Он взял на себя эти заботы, и все утро они вдвоем изучали бухгалтерские книги. Предварительные итоги показывали, что год складывался неплохо, но осень скоро закончится, и поток туристов иссякнет.

Уолтер знал, что денег недостаточно, и настаивал на том, чтобы снова устроиться работать, но Милдред отговаривала его.

Сейчас она была почти уверена, что снова беременна, и не хотела, чтобы их возродившимся отношениям что-то мешало. Она и так заплатила слишком высокую цену за свое счастье. Поэтому Милдред еще ничего не сказала Уолтеру и, хотя не сомневалась, что он будет счастлив, боялась обнадеживать его, пока сама окончательно не будет уверена в своей беременности.

А теперь еще это письмо! Милдред испытывала искушение выбросить его, но миссис Робинс вручила ей конверт с таким значительным видом, что теперь ничего не оставалось, как показать письмо Уолтеру.

Она сделала глубокий вдох и шагнула в комнату. Увидев ее, Уолтер озорно улыбнулся и с наслаждением распрямился, оторвавшись от бумаг. Милдред отлично знала, о чем он подумал, когда его глаза остановились на ее стройной фигуре.

– Вот, сегодня пришло, – сказала она неловко, протягивая ему конверт.

Чарли Палмерс мгновенно поднялся.

– О, уже время ланча. – Он потянулся к пиджаку, висевшему на спинке стула. – Вы прекрасно выглядите, миледи! – Управляющий повернулся к хозяину. – Продолжим после ланча?

– Завтра, Чарли, завтра. – Уолтер, не сводя глаз с Милдред, обошел стол и заключил ее в объятия. – Давайте продолжим завтра в десять, хорошо?

Палмерс кивнул и, снова взглянув на Милдред, вышел. Едва дождавшись, пока за ним закроется дверь, она прильнула к Уолтеру в страстном поцелуе, и он замер, погрузив руки в золотистую копну ее волос.

– Что ты со мной делаешь! – слабо прошептала молодая женщина.

Она никак не могла привыкнуть к его ненасытности. Не то что бы ей это не нравилось, просто она была более стеснительной.

– Я люблю тебя, – сказал Уолтер, и его дыхание защекотало ей висок.

По установившейся с возвращения Уолтера в Стоунхилл традиции они проводили время ланча у себя в комнате, причем отнюдь не кулинарные изыски занимали их внимание.

– Думаю, нам нужно прочитать это письмо, – грустно сказала Милдред, положив голову ему на плечо. – Оно выглядит очень официально.

Он неохотно взял конверт.

– Стоунхилл принадлежит тебе, и этого никто не может изменить. Странно…

– Видимо, это от деда. – Милдред не могла кривить душой. – Он настолько расстроен нашим примирением, что решил отныне общаться со мной только официально.

– Тем хуже для него, – сухо отозвался Уолтер, вскрывая конверт. – Ты не ошиблась, это послание от его адвокатов, Гилмора и Броуди.

– Вот видишь, – печально опустила голову она. – Ну, что там?

Собственно, в конверте лежали два письма. Одно – явно от адвокатов, а второе – в отдельном запечатанном конверте. Уолтер быстро пробежал глазами краткое сообщение на официальном бланке адвокатской конторы и вскрыл второе письмо. По мере того как он читал, лицо его все больше мрачнело. У Милдред душа ушла в пятки.

– Это не от лорда Персивала, – наконец сказал Уолтер. – Оказывается, доктор Сондерс – тоже клиент Гилмора и Броуди. – Он тяжело вздохнул и протянул ей письмо. – Прочитай.

Послание адвокатов было немногословным. В нем сообщалось, что их клиент, Хьюберт Сондерс, обратился с просьбой довести до мистера и миссис Ферраби прилагаемую информацию, а также сделал письменное распоряжение, которое хранится в конторе «Гилмор и Броуди». Так что, если миссис и мистер Ферраби пожелают вступить во владение имуществом, оговоренным в распоряжении, то, по воле клиента, они могут сделать это в любой момент.

Милдред подняла голову от письма и изумленно взглянула на Уолтера. Он невидящим взглядом уставился в окно, и ей показалось, что его мысли витают где-то очень далеко.

Боже правый, думала она, что же написал старый доктор? Что еще он может добавить к уже сказанному? Дрожащими руками она развернула второе письмо.

«Мои дорогие Милдред и Уолтер!

Я давно хотел написать это письмо, но, пока была жива моя жена, вынужден был молчать и скрывать от нее свой грех. Она несколько лет тяжело болела, прежде чем провидение положило конец ее страданиям, и я не мог усугублять ее мучений саморазоблачением.

Твой дед, Милдред, умеет убеждать, как никто на свете, но я твердо уверен, что в иных обстоятельствах не поддался бы на его уговоры. Но, как я уже сказал, Дебора была больна, и ей требовалась неотложная операция.

В то время это можно было сделать только за океаном. Я всего лишь врач общего профиля, и моего жалованья не хватало, чтобы оплатить нашу поездку в США и лечение, а в обмен за мою услугу лорд Персивал пообещал свою финансовую помощь. Справедливости ради должен сказать, что это подарило Деборе несколько месяцев жизни.

Вы легко поймете, в чем заключалась моя роль. Твой дед, Милдред, убедил меня поставить Уолтеру такой диагноз, чтобы появились основания прервать твою беременность. Разумеется, теперь поздно сожалеть об этом. Персивал добился своего – ваш брак распался.

После смерти Деборы я несколько раз порывался рассказать вам правду, но полагал, что уже ничего нельзя исправить. Однако когда несколько дней назад Персивал рассказал мне, что вы снова вместе, я понял, что у меня появился шанс.

Нет нужды говорить, Милдред, что твой дед ничего не знает ни об этом письме, ни о сделанном мной распоряжении, которое я оставил на хранение у Гилмора и Броуди. Поступайте с имуществом по своему усмотрению. После смерти Деборы мне нечего больше терять.

И еще. Я понимаю, что хочу слишком многого, но умоляю вас о прощении. Это значит для меня несравненно больше, чем то, как вы распорядитесь имуществом».

Стон, вырвавшийся у Милдред, когда она дочитала письмо, заставил Уолтера обернуться. В его лице не было ни кровинки.

– Ты прочитала, – сказал он безжизненным тоном, скорее утверждая, чем спрашивая.

Хотя она понимала его чувства, у нее по спине пробежал холодок.

– Да, – сказала она. – Вот, наконец, и доказательство твоей правоты.

– Ты относишься к этому всего лишь как к доказательству? – Уолтер схватился за голову. – Поверить не могу, что твой дед способен на такое.

– Вероятно, у него были на это свои причины.

– Я никогда ему этого не прощу, никогда!

– Ты должен это сделать, – покачала головой Милдред.

– Почему? Потому что старик Сондерс признался во всем? Он был лишь слепым орудием в руках лорда Персивала, который воспользовался его любовью к смертельно больной жене, чтобы добиться своей цели.

Милдред тяжело вздохнула.

– Я знаю.

– Что ты собираешься делать? – сурово спросил Уолтер. – Полагаю, ты должна обратиться к адвокату…

Она пересекла комнату и нерешительно положила ладонь на его руку.

– Я не буду этого делать. Зачем? Прошлого не вернешь.

– Но ведь наш ребенок родился бы здоровым, – горько сказал Уолтер, слегка отстраняясь, словно ее прикосновение причиняло ему боль. – Этот поступок равносилен убийству!

Милдред снова взяла его за руку.

– Его уже не воскресишь, – со слезами в голосе произнесла она.

– Я знаю, ты не верила, что твой дед до такой степени не любил меня, но я-то всегда это знал. Мы с ним серьезно поговорили в тот день, когда ты уезжала в Саммерхаус. Лорд Персивал прекрасно понял, что мне известна его роль в истории с ребенком, хотя и не признался в этом. Но мы оба думали, что ты никогда не поверишь мне. Теперь ты узнала правду…

– Послушай, нам пора покончить с печальным прошлым, – мягко сказала Милдред. – Наша любовь не нуждается ни в каких доказательствах.

– И ты сможешь все забыть?

Она обвила руками его шею.

– Дорогой мой, я верю, что мы сможем начать все сначала.

Уолтер обнял ее, и краски наконец вернулись на безжизненное лицо молодой женщины.

– Боже! – выдохнул он. – Я боялся, что признание доктора снова вобьет клин между нами.

– Никогда! – твердо заявила Милдред.

* * *

Однажды утром из Саммерхауса пришла печальная весть. У лорда Персивала случился удар.

– Это произошло вскоре после ухода доктора Сондерса, – всхлипывала в телефонную трубку экономка. – Я сразу же вызвала «скорую помощь», и его светлость отвезли в госпиталь святого Патрика.

– Ты должна туда поехать, – не колеблясь сказал Уолтер, когда Милдред сообщила ему новость. – Ты потом никогда не простишь себе, если этого не сделаешь, – ведь он все-таки твой дед.

Милдред вернулась из госпиталя заполночь. Ее заплаканное лицо прояснилось, когда она увидела Уолтера. Он притянул молодую женщину к себе, и она сообщила, что лорд Персивал скончался час тому назад, а перед смертью признался ей во всем.

Милдред и Уолтер ничего не сказали друг другу, но в глубине души оба подозревали, что в печальном событии частично повинен Хьюберт Сондерс. Наверное, он рассказал старику о своем поступке, и сердце Персивала не выдержало.

– Я не говорила ему о его письме, – сказала Милдред позже, когда они уже легли. – Дедушка, вероятно, хотел, чтобы я поверила, что он изменил свое мнение о тебе. Во всяком случае, он сказал, что надеется, что теперь, когда я знаю правду, мы с тобой будем счастливы.

– Он остался верен себе до самой смерти. Старик всегда любил, чтобы последнее слово оставалось за ним, – мягко заметил Уолтер.

– Думаю, да, – вздохнула Милдред.

Похороны лорда Персивала вылились в грандиозное событие. В его имение съехались высокопоставленные особы, чтобы отдать покойному последний долг. Разумеется, был здесь и старый доктор.

Он воспользовался удобным случаем, чтобы поговорить с Милдред и Уолтером, и признался, что хотя и приезжал перед болезнью старого друга в Саммерхаус специально, чтобы рассказать о своем поступке, но так и не отважился это сделать.

– Теперь я ничем не могу подтвердить, что в моем письме изложена чистая правда.

Милдред и Уолтер переглянулись.

– У нас есть доказательства этого, – сухо сказала Милдред, которая была не в состоянии осуждать старика сейчас, у края свежей могилы.

– Слава Богу! – воскликнул Сондерс. – Значит, Персивал во всем раскаялся.

Ознакомившись с последней волей деда, Милдред поручила адвокатам отказаться от завещания Хьюберта Сондерса. Лорд Персивал в очередной раз изумил внучку. Он завещал Саммерхаус ее мужу.

– С тем, чтобы мистер Ферраби распорядился имением по своему усмотрению, – торжественно провозгласил адвокат.

– Старый хитрец! – прошептал Уолтер на ухо Милдред. – Он-таки добился своего. Если мы продадим или сдадим в аренду Саммерхаус, у нас будут деньги на восстановление Стоунхилла! – Он помолчат, и лицо его помрачнело. – Если бы твой дед в свое время преодолел свою гордыню и смирился с твоим замужеством, нашему ребенку было бы уже почти пять лет, – с грустью произнес он.

Милдред прижалась к нему.

– У нас будут другие дети.

– Надеюсь, – согласился Уолтер, и она бросила на него шаловливый взгляд.

– Знаешь, я должна тебе кое-что сказать…