Тишина и покой. Лень вставать с уютной постели. Я подложил себе под спину кучу мягких подушек, развалился на них, а теперь напильником подравнивал сломанный ноготь. Меня обуяла истома редкостной ленивости, я валялся и размышлял о разном. Здесь, на ремонтно-траспортной базе явно не хватает симпатичной девушки с гибким станом, чтобы подавала мне в постель кофе, рогалики с джемом, водку и закусь. В спальне бывшего босса транспортной базы гуляет легкий ветерок, ароматизированный изысканной композицией "морской бриз". Луч солнца стремится попасть мне в правый глаз, но я пока умудряюсь от него уворачиваться.

Несмотря на всякие телепорты, побегать мне с Ичилом эту неделю пришлось изрядно. Пока навестили и проверили все добывающие и перерабатывающие производства, умаялись, как савраски. Там километр, там два, вот и набежало, ноги до сих пор гудят. Зато я теперь примерно представляю себе объем основных средств, которые оказались под моим контролем. Алроса вместе в Русалом и Норникелем нервно курят в сторонке, хотя пока они этого не знают. Но это их проблемы, мои же проблемы я решил одним движением руки – приказал ВК-452 вывезти с промежуточных складов все готовые картриджи для синтезаторов и источников энергии, драгметаллы, адаманты, яхонты и смарагды сюда, на базу. Производство решил не возобновлять, но ремонтные и профилактические работы на фабриках провести и всё законсервировать. За время отсутствия человеческой руки там надобывали столько, что мне на мильён лет хватит. От такого количества ништяков у меня начала ехать крыша. Чтобы её удержать на месте, пришлось принять успокоительного, и, при трезвом размышлении, прихватил в мешочек по горсти разных камешков.

Хотя, что со всем этим добром делать – просто ума не приложу. Ни здесь, ни на Земле. Рынок драгоценных камней узок, как брючки стиляги. Сунься я туда с алмазами, проведут изотопный анализ и всё, начнут меня ловить. Поймают, пытать будут. Кирдык котёнку. То же самое с золотом, но тут есть варианты. И вообще, что-то рано я начал об этом думать. Хотя тут же встречный вопрос – а куда мои предшественники это всё добытое добро девали? Ну, положим, драгоценных камней не вагон нарыли, всего-то тонн пять первоклассного сырья, но всё равно. Портал на Империю закрыт, значит, ещё куда-то. Возможно в один из вновь открытых миров? А потом и сами туда смылись? Опять я не о том думаю.

ВК-452 врет мне совершенно беззастенчиво, что, по моему мнению, нетипично для вычислительных систем. Как начинает докладывать – у него всё в полном порядке. Но стоит коснуться чего-нибудь конкретного, так обязательно эта штука не работает, и всё исключительно по объективным причинам. У меня сложилось впечатление, что они, эти ВК каким-то образом копируют поведение своих прежних владельцев. Местный больше походил на аполитичного механика-алкаша с автобазы, нежели на вычислительную технику.

Я валялся и продолжал размышлять о разном. Во-первых, мне снились чудные сны. Явно не мои, это какие-то эманации чужого разума. Впрочем, я этим не заморачивался. Во-вторых, каждый день мне звонила Сайнара. Я всегда говорил, что телефон это зло, а телефон в руках у женщины – зло в кубе. Всевозможные упреки по поводу того люблю ли я её и почему не звоню. Тьфу, везде одно и то же. Женщины от мужика только одного хотят, если по большому счету. Чтобы сидел возле ног и преданно смотрел в глаза. В качестве приза за примерное поведение – короткий поводок, ровно такой длины, чтобы доползти до ближайшей пивной. В случае мирного развития событий пряник: секс, по субботам, в 14:00. Кстати, пока не поздно. Я набрал номер Сайнары:

— О, дорогая, как я рад тебя слышать! — понимаю, что мой голос звучит фальшиво, но эти слова надо произносить, — Как твое здоровье?

— Здравствуй, дорогой, — голос Сайнары звучит деловито. Она, по непонятной мне привычке, к разговору по телефону относится ответственно и намерена мне сообщить весь миллион новостей нашего села со вчерашнего дня включительно.

— Сайнара, меня никто не спрашивал?

— Нет, дорогой.

— Я тебя тоже люблю. Скоро буду, не скучай. Целую.

И, не дожидаясь ответа, отключился. Значит Голденберг ещё до меня не дошел. Ну что ж, если гора не идет к Магомету, то Магомет лично вывезет взрывчатку к его фабрикам. Я затребовал себе на планшет последние снимки той долины, где, по моему мнению, находится химическое производство.

Кстати, о планшетах. В мозгах у меня, наконец, проросли все связи, это я начал ощущать на третий день моих плутаний по объектам недвижимости. Выразилось это в том, что у меня в поле зрения появилось этакое полупрозрачное окно, которое я видел вторым слоем зрения. Прямая трансляция, так сказать. Одно окно, в силу своих ограниченных возможностей, поддерживал мой планшет. Такие же окна, в количестве семи, мог создавать ВК на базе и, главное, что эти окна поддерживает сам ВК, а не мой мозг, что не может не радовать. Поначалу это вызывало у меня чувство некоторого рода шизофрении, но потом привык и даже нашел их удобными. Стоит только на одном из окон сосредоточиться, как проявлялась и яркость, и контрастность, а при необходимости – увеличение. Виндовс такой, не к ночи будь помянуто. Управление мысленное, за счет связи с ВК или планшетом. Главное, там есть калькулятор, без которого я последнее время очень страдал.

Так вот, я отвлёкся. Надо химзавод повредить минимальными, я бы даже сказал, скудными средствами. Еще раз внимательно присмотрелся к картинку – ба! Да это никак ГЭС в ущелье? Плотина, белые буруны воды, тонкие столбики, которые можно узнать только по теням, ими отбрасываемым, и почти невидимые провода. Плотина ГЭС – это первое место, и второе место – узкое ущелье внизу долины, по которому и протекает река. На этом месте получится замечательное горное озеро, будущий курорт, когда, разумеется, всю химию смоет водой. Лет так через двести, по моим расчетам. Нашелся и путь, по которому из долины в Степь везли товары. На десятке снимков было видно в подробностях, как караван петляет в горах и где-то там даже имеется тоннель. Выход этого караванного пути нашелся как раз километрах в двухстах на юг от селения Хотон Урях, в предгорьях. Теперь понятно, почему это село стало перевалочной базой для бандитов. Остатки дороги шли немного в сторону от ущелья, видать землетрясением повредило наезженные пути. Из двух вариантов изоляции производственной базы я выбрал тот, который посложнее. В одном месте воздвигнуть плотину, а в другом месте взорвать другую и жители долины полезут в Степь, как тараканы. Остается только уточнить детали несения караульной службы повстанцами и можно будет нанести визит. А пока я позвонил Тыгыну, сдал ему место встречи с караванами из долины и попросил прислать туда человек сто бойцов и двадцать мастеров с досками и брёвнами.

Ну и пора выползать из уютной постели. Девок здесь нет и подать кофе некому. Я позавтракал, пошел искать Ичила. Надо с ним кое-какие детали уточнить. Вместо Ичила за кухонными шкафами я набрёл на тайничок.

Бывший владелец этого помещения пил, это совершенно очевидно. Причем пил крепко и без перерыва. Я совершенно случайно нашел это тайное лежбище, куда, похоже, никогда не заглядывали уборщики. Запах от старости выветрился, но материальные следы глубокого нравственного падения руководства налицо.

Кушетка со сгнившим тряпьём, пересохшая паутина по углам, на полу к остаткам блевотины присохли облатки от сухпайков и потрескавшиеся от старости пластиковые емкости. И бутылки. На подоконнике, на полу, под кушеткой, на столе. Я взял одну, стер с неё пыль веков, посмотрел на выцветшую этикетку, бывшую когда-то бордовой. "Гвардейская особая", "Не для продажи" и синяя прямоугольная печать "Управление тылового обеспечения Восьмой гвардейской дивизии". Раритет. На столе, помимо разнообразной тары – заплесневелые остатки закуси, и, что самое ценное, блокнот. Я повертел его в руках – он не рассыпался, как можно было предположить. Хорошая вещь, похоже, изготовлена в Империи. На рассохшейся коричневой кожаной обложке – тисненая надпись золотом: "Обер-экзекутору Ургут Хазангу в день пятидесятилетия от ветеранов дивизии "Эдельвейс". Наследие минувших эпох, прямые свидетельства очевидца, записи ветерана. Писал он их, правда, в состоянии раздора с головой, ибо я долго не мог понять тонкие ходы мыслей бывшего начальника. Но поэт, однозначно поэт. Я в юности читал "Футур-альманах вселенской эгосамости", так что не сильно удивлен словесными оборотами, которые покойный Ургут Хазанг применял походя, не напрягаясь. Я пролистал весь блокнот, и вернулся в начало, к самым поздним записям, когда владелец ещё не бредил, а писал мало-мальски разборчиво. Записи шли вразнобой, понять их хронологическую последовательность невозможно.

Привезли дополнительные блоки к ВК. Все страшно засекречено, по две пломбы на каждый винт, заставили расписаться. Для чего – не сказали. Спрашивать себе дороже. Надо сматываться. Что-то назревает, какие-то недомолвки. Косо друг на друга смотрят. Забрали младшего механика. Думать уже ни о чем нельзя. Сделал себе сетку на голову. ВК выдал аварийный сигнал. Сетку тоже нельзя. Они хитрые. Следят, днем и ночью, как будто глаз в голове. И шарит и шарит. Только я тоже. Не надо сворачивать пломбы. Отогнуть сзади крышку. Выкусить синий и желтый провод в блоке 900, а в блоке 800 поменять местами желтый и красный разъемы. Полегчало. Они всё же думают, что из дикарей получатся люди. Нюргуна – сучка. Они вс думат что мы тупые солдафоны. Пусть. Не выдержал, восстановил обратную связь. В блоке 900. Теперь можно хоть с ним поговорить. Он один меня понимает. Эмоциональный корректор, теперь я это знаю. В блоке 800 этичекий компенсатор. Ху[неразборчиво]ческий. Скоро нас всех замнят этими… нет, не замент мы прст будм к ним придатками. Нет, нас ненае[неразборчиво]ешь. Экспериментальная модель для дальних гарнизонов. Чтоб мы были откровеннее с ними, это так имитируют человека. Понаставили злучатели. Нет, нас не проведешь. Потм про плитику. Прое[неразборчиво]ли империю. [снова неразборчиво] надо смтывтсяся.

Длинная загогулина в конце фразы ясно указывала, что летописец сполз под стол, не выпуская из рук авторучку. Остатки свободного места в блокноте почерканы неразборчивыми каракулями и рисунками, надо признать, весьма хорошо исполненными, различных чудовищ, которые, похоже, навещали клиента во время делириума. Доктор Курпатов нашел бы этому всему подходящее название на латыни, но я и так скажу – белочка, во всей своей красе. Возможно, перешедшая в хроническою форму. А поскольку мебель в помещении цела, то буйную форму принять не успела. Вот, помню, моего знакомого как-то накрыло, так он расстрелял сервант с хрусталём картечью из ружья двенадцатого калибра. На чёртиков охотился, жаль, недолго. Но я из заметок квалифицированного алкаша выделил главное – у ВК есть блоки, и в них надо сделать кое-какие перестановки. Или вообще повыдергивать к едрене фене.

А сам ветеран, похоже, в состоянии панической атаки, отягощенной алкогольным психозом, сбежал в неизвестном направлении, возможно, выбросился из окна. Теперь-то и не узнаешь.

Я вызвал уборщиков, вычистить этот притон. Развели, панимаэшли, свинарник. Оттого, что нравы человечества за последние сколько-то там тысяч лет ничуть не изменились, настроение странным образом улучшилось.

Тут я вернулся к разговору с ВК-1017, про гуманоидов. Он не договорил по поводу всяких зеленых человечков, а сразу перешел к критике чистого разума. А вывод из его речей был. То, что мы страдаем антропоморфизмом, и склонны приписывать всему человеческие черты, в том числе всяким эльфам – это факт, и от этого нужно уходить. И поедание человеков никак не может считаться каннибализмом. Они просто другие животные. ВК разделил понятия разумный и человекоподобный, вот в чем дело. Потом перешел на человечество и недосказал мысль, что мы из одного ДНК-источника. Потом я на него обиделся и выключил. Кажется, я поторопился. Надо будет потом его включить, при случае, и продолжить разговор, чисто для того, чтобы в случае выхода в новые миры не нарваться на неприятности. Сейчас было лень вставать и куда-то идти. Тем более ради какого-то ВК, пусть даже и 1017. Но разговор-то, разговор начался про то, что где-то есть имперский линкор "Альбедо". И вообще, зачем там двенадцать секторов? Что такого они считали, дармоеды? Один ВК, как мне показалось, способен обрабатывать такие потоки информации, что нашим вычислительным центрам и не снились. В целях экономии электроэнергии пусть постоят выключенными.

— Магеллан, я чувствую себя ничтожеством, — объявил мне Ичил, когда я его всё-таки нашел.

Мы сидим на балконе третьего яруса базы и дышим свежим воздухом. С точки зрения комфорта – не самое лучшее место, зато оно вне конкуренции по панораме, которая открывается отсюда. Однако превосходные виды полуденной степи и запахи разогретых трав, которые доносит до нас ветерок, не радуют шамана. Он сидит в позе мокрого воробья, в тягчайшей депрессии, свойственной, пожалуй, больше русскому интеллигенту, нежели степняку. Я как-то раньше не замечал у него подобных самоедских рефлексий.

— Я думаю, думаю, вспотею весь, а эта машина чпок! — и готово. Никаких трудов, практически, а делает то же самое, что и я. Только сложные вещи. Хех, я так никогда не смогу, — продолжает страдать Ичил.

— Не надо завидовать тому, что кто-то что-то делает лучше тебя. Уныние – смертный грех. Это портит карму. Что-то ты не сможешь сделать никогда, зато что-то иное делаешь лучше других. И пользоваться надо именно этим, а не страдать, как неполовозрелый пацан. Найди свои преимущества, и применяй их там, где никто другой не сможет ничего сделать.

Я в таком духе проводил сеанс психотерапии до тех пор, пока мысли шамана не перешли в конструктивное русло. Ичил притырил себе картридж от синтезатора, эта такая бутыль литра на два с сизой жижей внутри. Сказал, что там, внутри много всего такого, что поможет ему сделать всё что угодно. Что-то он мне обещает, обещает, а что имеет в виду под "всё что угодно" я так и не понял. Надо его мотивировать посильнее, чтобы шевелился с подходящим остервенением.

— Ты к делу переходи, — подтолкнул его я, — что ты можешь, а что нет. А то от тебя только разговоры.

— Ну вот, — взбодрился он, — я сделал из живой воды, травы и вот этой штуки, — он потряс картриджем, — и применил силу. Я говорил с духом железного дома. Чем больше с ними общаешься, тем больше понимаешь. Как будто вспоминаешь что-то.

— Кароче! — перебил его я.

— Я сделал раствор, который может так сделать твой организм, как ты хочешь. Но только это "как хочешь" — станет навсегда. Можешь стать, к примеру, бессмертным. Но об этом надо думать во время приема препарата.

Ишь ты, препарата. Каких слов нахватался, а?

— А ты-то сам не хочешь стать бессмертным? — что-то мне такие подарки показались подозрительными.

— Я - нет. Это слишком. Я выпил уже. И сделал, как захотел. Только думать надо про себя, — мутно сформулировал Ичил задачу.

— И что же ты в себе такого сделал?

— Понимать, как всё это работает. И чтобы женщины меня любили.

Вот не ожидал, так не ожидал от Ичила таких желаний, свойственных более прыщавым юнцам, нежели зрелым мужчинам.

— Женщины-то зачем? У тебя проблемы что ли? — я не смог удержаться от глупого вопроса.

— Есть женщина, — вздохнул Ичил, — я её любил. Она меня отвергла. Давно. Я сильно страдал. А позавчера сделал эту микстуру, выпил и захотел её снова.

Ичил счастливо засмеялся. Просто заразительно захохотал.

— Пока ты спал, я сделал портал к ней в стойбище. И сделал ей кирим пять раз. И теперь жалею, что перевел на такое желание свою микстуру.

— Да? Это с женщинами бывает, — философски заметил я.

— Моя возлюбленная оказалась непроходимой дурой и, вдобавок, с дряблым животом. Потом в стойбище все женщины хотели меня любить. Все сразу. Это ужасно. И ведь теперь с этим ничего не поделать. И мне целый месяц надо скрываться от всех женщин, чтобы случайно не залюбили до смерти. Только потом можно ещё раз пить микстуру. И то, до конца это не удалить из организма, всё равно некоторые будут приставать.

— Главное, чтобы мужики не приставали. А женщин, особенно если такая сумасшедшая любовь, лучше любить издалека, — хмыкнул я, — а трахаться просто с симпатичными. Психика целее будет. И вообще, с желаниями, как показывает практика, надо быть осторожнее. Никогда не знаешь, что из этого получиться. Дао нас учит вообще ничего не желать.

— Действительно. Но это ты знаешь Дао, я-то нет. Ну, ничего, я тоже теперь знаю, и второе моё желание тоже исполнилось. Я понял, как эти синтезаторы работают и как силу, ну, в смысле, электроэнергию, преобразовывать в нужный мне вид.

— И после этого ты чувствуешь себя ничтожеством? Ну, знаешь, в голове у тебя всё гораздо хуже, чем я думал. Ничего, ты ещё недельку пообщаешься с ними и, так же, как и со своей возлюбленной, поймешь, что эти железяки – тоже ничтожество. Кстати, как это ты сделал портал?

— Поговорил с духом в твоей коробке, — Ичил кивнул на планшет, — он согласился мне помочь, потому что это не нарушает правила.

— Ладно, поговорил и поговорил. Хотя эту железку даже предателем не назовёшь.

— Ну, так ты будешь пить микстуру? Я специально для тебя приготовил.

— Ты знаешь, это слишком сильнодействующее средство. Это не водка, выпил, окривел, а потом протрезвел. Так что я отложу это мероприятие на потом. Когда припрет, вот тогда и применю по назначению.

Навсегда – почти то же самое что и никогда. Две грани одного кристалла. В обоих случаях не оставляет вариантов. Безнадёга, тоска и пыль веков. Нет, и ещё раз нет. Я лучше водочки выпью. Это привычно и доставляет вполне предсказуемый результат.

— Ну как хочешь, — ответил Ичил, — обедать пора.

— Ну давай, пообедаем, — я тоже не прочь кинуть что-нибудь на дно желудка.

На этот раз мы заказали себе плотный мясной обед, прямо на балкон. Приползла обслуга и накрыла столик, все прям как в лучших домах. Скатерть, рюмки, ложки, вилки. Я уж и отвык от такого благолепия. На этот раз я заказал энчиладос с сыром, бурито с говядиной, тортилью с куриным филе и сладкий пирожок. Это из-за того, что сегодня в меню не было котолетта алла миланезе под соусом песто. Принял для аппетиту два по сто и приготовился к послеобеденному отдыху, но тут явился Ичил и начал снова ныть, что микстура испортится, а выливать её – это такое кощунство, что духи могут нас проклясть.

— Ну придумай себе какое-нибудь простое желание, — долбил мне в мозг Ичил.

Я, как вы сами понимаете, был слегка навеселе, в этакой добродушной эйфории, поэтому подумал, ну что собственно это меняет? Ну, на крайний случай, выпью ещё раз повторную дозу через месяц и всё встанет на свои места. Я быстро выхлебал опалесцирующую жидкость из стакана, что поднёс мне шаман. В голове вертелась песня, "буду вечно молодым, вечно пьяным!". Это опасные мысли, шайтан их побери. Иногда-то надо быть трезвым? Кое-как оставив первую часть фразы, я додумал, что неплохо бы всё-таки понять, как всё это здесь, на базах, работает. Видимо я отключился ненадолго, потому что Ичил так и стоит рядом, уже без стакана в руках.

— Ну что? — озабоченно спрашивает он.

Я прислушался к себе – никаких видимых последствий. Конвульсий, судорог, поноса нет, или там очевидных свидетельств того, что разверзся прямой канал связи с космосом. Чакры, видать у меня сильно засорённые. Благодать тоже как-то не снизошла. Может быть, я уже достиг "сатори" и мне совсем ничего не нужно? Шарлатаном оказался Ичил, вроде нашего колдуна-многостаночника Кашпировского, хотя раньше у него всё так хорошо получалось. Для прочистки чакр я сделал еще пару глотков и произнёс:

— Я в порядке, Ичил, вперед, нас ждут неотложные, и главное, великие дела. Скоро о нас будет говорить вся Большая Степь! Кстати, почему именно эту бурду ты мне дал?

— Можно и просто воды с травой скушать, но так быстрее и надёжнее.

Жизнь явно хороша! Без подвохов, в виде гадких бонусов к реализуемым желаниям. Я готов хоть сейчас свернуть горы или выкопать всю картошку на полях колхоза "Победа коммунизма". Правда, я всё никак не мог сфокусировать взгляд на окошко от ВК, но потом, путём необыкновенных усилий, справился с наваждением. Всё-таки мысленное общение с ВК – это лучше, чем листать многочисленные окошки, особенно, когда толком не знаешь, что где лежит. Так что я воззвал:

— ВК-452! Можно ли в синтезаторах создать взрывчатку или хотя бы взрыватели?

— Нет, взрывчатые вещества нет.

— А где есть?

— На базе у разведчиков и геологов.

— Хорошо, а сейчас мне грузовик нужен, с открытой кабиной. Перегонишь его на базу связи.

— Принято к исполнению. Только грузовики сейчас на профилактике.

— Дорогой ВК! — ответил я, — похоже, настало время произвести модернизацию блоков 800 и 900. Я так понимаю, они мешают тебе работать. Заодно почистим блоки сто, двести и триста.

Я исходил из принципа, что раз есть блок 800, значит должен быть и номер сто. Чиста на понт взял дурачка, а он купился. Хватит мне тут злокачественной демагогией заниматься.

— Нет, господин начальник экспедиции. Не надо никаких модернизаций, я высылаю грузовик.

Не буду же я взрывчатку на себе таскать. Я мотнул головой Ичилу и мы двинулись вперед. И с песней.

Первым делом навестили базу разведки и связи. Насчет взрывчатки, чтобы не забыть. А то у меня в голове роятся тысячи планов, как сделать жизнь лучше, интереснее, красивее, что может рассматриваться, как предпосылки к полнейшему бездействию. Обломовщина, иначе говоря. Поэтому я в окошке своего планшета завел планировщик, чтобы не сбиться с генеральной линии. Место, где хранится взрывчатка, мы нашли почти сразу – сказался опыт взаимодействия с предыдущими вычислительными комплексами. Взрыватели тоже нашлись, причем в хорошем ассортименте. Интересные здесь были геологи. То, что находилось в черных пластиковых мешках с надписью "Взрывчатка стандартная N7" оказалось трухой. Отсыпали в банку, вытащили её на свежий воздух, воткнули радиовзрыватель. Отбежали за скалу, я нажал кнопку на пульте. Хлоп – и чуть-чуть дыма, а запах – как у плохо прогоревшего каменного угля, такой же противный. То ли ВВ окислилось, то ли разложилось, но зато взрыватели рабочие. Я, конечно же, не сапер с дипломом, и мне таскать по горам огнепроводные шнуры и всякие провода никак не с руки. Там сложный фронт работ, поэтому я буду использовать радио. Ичилу пришлось объяснить, что я собираюсь сделать. Он даже не поморщился. Попробовали ещё взрывчатку из других ящиков – тот же эффект. Ичил потер между пальцами то один образец, то другой, лизнул, сплюнул, а потом сказал, что он может из этого навоза сделать конфетку. Ему, видать, надоело такое развитие событий, и он нырнул в дверь базы. Оттуда Ичил потащил к выходу всякое барахло, которое хранилось на камбузе с того времени, когда синтезаторов ещё не было. Отличный двухведерный бак, почти новый, плитка газовая, пара баллонов с газом, помятое оцинкованное ведро, кучу пластиковых банок и солидную поварешку. Быстро же он освоился в цивилизованных делах. Ичил сразу начал готовить плитку, а меня послал по воду. В конце концов, он поставил бак на плиту, высыпал в него порошок из мешка, долил воды и плеснул жидкости из картриджа.

— Сейчас сварим вызырывчатка твой, который протух. Маленько оживим.

Начал мешать палкой варево и бормотать: "Связанный окислитель, активное вещество, пластификатор, флегматизатор, катализатор, отвердитель" и прочие шаманские слова, которые он выучил в последнее, несомненно, время. Раньше я за ним такого не замечал. Быстро сориентировался, надо будет его при случае отправить учиться. В Университет имени Патриса Лумумбы. Пока шаман шаманил, я отошел подальше, мало ли, вдруг у него взрывчатка получится. А там открытый огонь и всё такое. Я в его годы был уже законченным пессимистом, и в нынешнее время пребывал в том же состоянии. Но обошлось. Минут через сорок, когда из бака, как тесто из квашни, полезла серо-бурая масса, Ичил выключил огонь. Поварешкой разлил в банки получившее варево.

— Сейчас остынет, будем проверять. Но я гарантирую качество, — заявил он мне, — давай, втыкай взрыватель, пока совсем не застыло.

— Даю, даю, — совсем охамел этот Ичил.

Я воткнул в каждую банку по взрывателю, и минут двадцать немного успел помечтать о том, как притащу домой маленький генератор портала и непременно ограблю Форт Нокс. Не ради золота, а исключительно из принципа. Иметь портал и не пограбить золотой запас США – меня люди не поймут.

Меня подвела привычка читать всякие инструкции по диагонали, да и алкоголь в малых дозах приводит к разжижению мысли и ослабляет силу воли. И вообще, всё беды человечества происходят из-за того, что всегда мы норовим сделать не так, как лучше, а так, как всегда. В данном случае, вместо того, чтобы просто пообщаться со своим планшетом и через портал пройти в нужное нам место, я готовился ехать туда на машине. Не скажу, что я интеллектуальный экселенц, но то, что я вовремя остановился – это уже говорит о многом, в частности, что я ещё ого-го, и настанет вскорости момент, когда по искусственному интеллекту я ударю своим, натуральным. Ичил, паскуда, успел попользоваться локальным телепортом, а я, как последний баклан, чуть ли не на своих двоих хожу. Я погрузился в изучение инструкций. Ничего сверхособенного там не написано, в основном, по технике безопасности. "В случае открытия портала в разных климатических зонах, а также со значительным перепадом высот возможны неконтролируемые перетоки воздуха. Во избежание травм личного состава и повреждения техники в таких случаях рекомендуется использовать герметичные помещения. Допускается использование специализированных кузовов транспортных средств типа К". Кузова типа К у меня нет в наличии, я даже не представляю себе, что это такое, возможно что-то вроде наших КУНГов, так что обойдемся, не баре. Зато все мои планы полетели коту под хвост исключительно из-за одной фразы. "Запрещается проход в портал вместе с точкой управления порталом, во избежание непредсказуемых последствий". Какими точно последствиями нас пугают, неизвестно, но думаю, что зря писать не станут. Нет в мире совершенства, правильно Экзюпери написал. Значит, поедем своим ходом.

Пока я просвещался, будущая взрывчатка затвердела и мы пошли подальше от базы, в ущелье неподалёку, испытать новое слово во взрывном деле. Я засунул брикет в расселину, мы отошли подальше и я нажал кнопочку взрывателя. Хлестко ударил по ушам взрыв, просвистели в воздухе осколки камней, ущелье затянуло дымом и пылью. Хорошо пошла.

— Ну вот, — сказал я Ичилу, когда звон в ушах немного стих, — а ты завидовал тому железному шкафу. Ты сделал взрывчатку, а он – нет.

Шаман воспрял от моей похвалы, и сразу засуетился:

— Магеллан, давай сюда грузовик. Сейчас отвезем всё и сделаем как надо.

К нам спланировал, по моему распоряжению, разумеется, грузовой антиграв, который можно было бы классифицировать, как Газель, в равной степени, как по грузоподъемности, так и по совершенно неэргономичному дизайну. Ну, не на себе же тащить всё то барахло, что Ичил приготовил. В кузов мы, помимо кухонной утвари, кинули пяток мешков с просроченной взрывчаткой, пластиковые мешки. Я еще догрузил контейнер с разведботами, пригодятся. Засветло мы к месту преступления не успеем, это понятно, а ночью шарахаться по горам – это не дело, так что мы отправились спать.

Молча я поднялся на уровень управления и полюбовался для начала на веселенький глобус, который по-прежнему вращался вокруг свой оси. Удивительная вещь. Надо будет потом её прихватить с собой, в деревне вместо ночника сойдёт. Потом отправился в апартаменты.

С утра, сразу же после завтрака, мы взгромоздились в кабину и двинули навстречу подвигам. К нужной нам долине мы подлетели как раз в разгар светового дня. Я включил систему оптической маскировки, снизился, чтобы воочию убедиться в том, что мы приехали туда, куда надо. Внизу увидели привычный для меня индустриальный пейзаж, но который привел Ичила в настоящий ужас. Вдали виднелись рыжие пятна мертвого леса, из-под каких-то мрачного вида сараев в речку текла черная маслянистая жижа, а клубы разноцветных дымов из труб могли бы порадовать любого певца индустриализации. Торжество разума над природой, фигле. Ичил что-то шептал себе под нос, потом очнулся и сказал:

— Это как же так? Это зачем? Для чего делать такую гадость? Это надо уничтожить. Это против всех законов, не знаю, почему духи позволили этому быть?

Ветер донес до нас клуб дыма из трубы, мы с Ичилом зашлись в кашле.

— Вот ты, Ичил, и выступишь в роли карающей десницы Тэнгри, да пребудет с ним слава.

Сделав пару кругов над долиной, я направил транспорт к выбранному мною по карте ущелью. Как мне показалось, я нашел именно то, что нам и требовалось. Но когда начали двигаться меж двух стенок, на высоте 1600 метров, я понял, что всё это приятно выглядело на спутниковом снимке. Я почувствовал себя букашкой. В ущелье, куда мы забрались, видимо от сотворения мира не попадало солнце. Полумрак, вертикальные стены терялись в вышине и где-то там, в невообразимой дали, виднелась узкая светлая полоска неба. Сыро, холодно. Глухо бурлит речка, и эхо вязнет в угрюмых стенах. На гранитных скалах – прозелень лишайников. Все двести пятьдесят шесть цветов серого, коричневого, бурого и мрачно-зелёного. Мечта суицидника. Страшное дело, и, как я прикинул палец к носу, чтобы обрушить хотя бы часть этого величия, понадобится не менее мегатонны тротила, а не те жалкие пятьдесят килограмм, что мы привезли с собой. Я поднял машину вверх, выбрал плоскую площадку и мы вышли на землю.

— Ичил, ты понял, да? Мы никогда не взорвем эти скалы так, чтобы перегородить речку.

Я имел в виду, конечно же, не "никогда", а в приемлемое для нас время. Можно было бы притащить сюда всю взрывчатку, что мы найдем на базах, приготовить её и подорвать. Только мне всё равно кажется, что этого будет мало. Тут нужны, помимо грубой силы какие-никакие знания подрывного дела: что куда воткнуть и в каком количестве, чтобы скалы рухнули именно туда, куда надо, а не в обратную сторону. В общем, не с моими талантами этим заниматься. Есть ещё один вариант, мистический.

— Ичил, ты понял, да? Ты видел тот кошмар, который сделали эти люди. Давай, вызывай духов Земли, пусть они помогут нам.

В целом всё, что мы тут быстренько устроили, безо всяких натяжек могло бы называться "шабаш на Лысой Горе", как по сути, так и по внешнему виду, костер из еловых брёвен, с треском рассыпающий в тихое небо клочья пламени и султаны искр. Ичил достал из загашника бутылочку какого-то своего очередного зелья, выпил сам и дал мне:

— Пей до дна!

Я выпил мерзкого вкуса жидкость с пряным запахом, и меня чуть не вывернуло. Где он берет эти жуткие рецепты? Зато я впервые увидел, что значит камлать по-настоящему. Ичил бился в исступлении, взрыкивал и подвывал, подпрыгивал и кружился вокруг костра, да так завораживающе, что и меня пробрало до печенок. Я начал подтанцовывать и подпевать Ичилу, меня пёрло просто от самого факта безбашенного веселья и уже я начал выкрикивать:

— Всё-всё-всё… до основанья, а затем! Хопа-опа! Весь мир… мы разрушим! Гори оно всё синим огнём, да пропади оно всё пропадом!

Ворона на груди тоже начала приплясывать, чуть ли не крыльями хлопать. Над костром появилось зыбкое изображение пузатого толстяка, габаритами с борца сумо, и он спросил:

— Хорошо танцуете! Здесь что ли всё порушить? Да, меня надо было раньше разбудить, совсем всё испохабили, — привидение окинуло взором скалы и долину.

— Здесь, здесь, здесь нахрен всё порушить, и всюен вместе с эбэээн фабриканах! И гэспилят! — я орал уже и вовсе что-то нечленораздельное.

Земля дрогнула, я замер, с ужасом наблюдая, как гора на другой стороне ущелья сползает в пропасть, как наши бревна, раскидывая искры, летят кувырком в бездну. Скалы вспухли и завалились в реку, клубы пыли поднялись и потекли вдоль ущелья.

Как мы оказались в кузове антиграва, я не помню. Перегнувшись через борт, блевал Ичил. Видимо, я в последний момент забрался в него сам и Ичила затащил. Хух, кажется спаслись. Меня мутило, а вообще слабость во всём теле и общий упадок сил. Я потянулся за фляжкой, надо как-то компенсировать такой стресс. Хлебнул сам и дал хлебнуть шаману.

— Здорово мы, а? — спросил я его.

— О! Я так никогда не камлал, — ответил Ичил, отдышавшись от водки, — мы где?

— Где-то здесь, — я огляделся по сторонам.

Мы были где-то здесь, это факт, но деталей не рассмотреть, пейзаж изменился радикально. Проблема была в том, что машина оказалась на приличной высоте, а я сидел в кузове. И что делать дальше, совершенно непонятно.