Глава первая

Я счастлива!

После всего, что со мной случилось, после всех страшилок и предсказаний, я вроде должна быть убита горем? Ничуть не бывало! Мне было так хорошо, как никогда!

Вспомните прямо сейчас самый яркий момент, когда вы растворились в каком-то мгновении, наслаждаясь им и боясь спугнуть? Только однажды я чувствовала что-то подобное. Мне было лет пятнадцать, и после долгого учебного дня я уснула в своей комнате, на своей кровати и сладко продрыхла три часа, а на закате проснулась, укутанная закатными лучами солнца, теплыми и ласковыми, пробивающимися сквозь ветви цветущей вишни. Лучи играли бликами на темно-фиолетовом покрывале, на блеклых обоях в цветочек, на потертой и исцарапанной столешнице письменного стопа, преображая все вокруг. Я чувствовала тепло, не простое, а настоящее волшебное обволакивающие, будто солнце решило подарить его только мне, только сегодня, чтобы показать, как взгляд человека может преображать даже самые безнадежные и безвыходные ситуации, стоит только раз попробовать. И с тех пор я всегда вспоминаю то мгновение яркого солнечного тепла и счастья, когда мне плохо, тоскливо и одиноко. С тех пор я смотрела на мир другими глазами и пыталась во всем найти хоть каплю радости, хоть лучик надежды, хоть частицу того, что превратит абсолютную безнадежность в решето темных грозовых туч с дырками от пробивающихся солнечных лучей.

Я улыбалась здесь так часто, что иногда начинали болеть мышцы лица, и радовалась тому, что мгновения полного счастья и умиротворения складываются в копилку с каждым новым днем.

Дариэн показал мне библиотеку Обители Знаний, и она потрясала своими размерами. Огромное круглое помещение без окон, сводчатый потолок тонул где-то в вышине, расписанный древними символами и загогульками, а стены уставлены полками с книгами, свитками, фолиантами и подшивками. В середине помещения полки стояли так близко друг к другу, что нам с Вольным приходилось тереться носами при столкновении и втягивать живот, прижавшись к полкам спиной, чтобы другой мог протиснуться дальше. Эти ситуации часто приводили к тому, что дракон драматично закатывал глаза, а потом наклонялся и целовал меня так, будто иначе он не сможет сделать и шага. Я обхватывала его затылок, вставала на носочки и притягивала к себе жадные губы, наслаждаясь его горячим дыханием, его прерывистыми и сбитыми речами о том, что это в последний раз, что Дариэн его убьет, а Дакки заставит вычищать языком отхожие места. Я смеялась и расстегивала на Вольном рубашку, медленно, глядя прямо в его ненасытные янтарные глаза, горящие диким желанием. Дразня, проводила пальцами по груди, останавливаясь на пряжке ремня. Дракон откидывал голову, кладя ее на полки с книгами, ловил руками мои пальцы и целовал их так, будто они дарили ему самый сладостный нектар, питающий тело и душу, а потом протискивался мимо и продолжал искать то, что ему было нужно, как ни в чем не бывало.

Я же помогала ему в том, что таскала на столы все, что он выбирал.

Вольный не врал, когда говорил, что он особенный, у него был свой дар, тоже редкий среди драконов. Он все детство провел в стенах библиотеки и вскоре Дариэн понял, что его сын разбирается в древних письменах, читая то, что даже он не мог понять. Отец продолжал развивать дар сына, подсовывая тому свитки с песнями и стихами, сложенными тысячелетия назад. Каким-то самому Вольному не известным способом, он разбирал символы и начертания, скопированные с камня, складывал их в тексты и придавал им смысл.

Вольный знал, что если ему дадут время разобраться с легендой, то рано или поздно, он поймет ее содержание, прочтет то, что утаил Серый и поможет мне услышать ту часть, где предоставляется Выбор. Поэтому я помогала, как умела, стараясь особо не мешать и не отвлекать дракона, хотя иногда наши занятия прекращались далеко не невинно.

— Ты ведь моя жена, — шептал Вольный, обнимая так, как будто я собиралась в любую минуту раствориться в воздухе, — ты выпила мою кровь и я могу делать с тобой все, что захочу!

— Но не будешь этого делать, — останавливала я его руки, — потому что мне итак очень тяжело разобраться в себе.

Вольный смотрел на меня с какой-то мучительной тоской, но, казалось, не хотел портить гармонию наших отношений и во всем шел на уступки. Например, катал меня на спине, а я хохотала и уже совершенно бесстрашно смотрела вниз, на пролетающие мимо зубцы скал, на редкие проплешины зеленые и островки чахлых рощиц среди буйного царства камня.

— Ты настоящая Наездница, Маша, — говорил мне Вольный, как только мы устраивались с книгами в одной из облюбованных рощиц, подальше от глаз Дариэна и остальных отверженных драконов. Их внимание было мне неприятно, тем более сами они выглядели слегка отталкивающе и смотрели так, как будто я принесу с собой одни лишь беды и несчастья. Я знала, что за моей спиной маячит тень Белой Драконицы, отца-императора и Драко — Черного дракона, но только я сама могла решить, кто, в конце концов, победит и они понимали это, оставив нас с Вольным в покое. Никто из них не желал возвращения пропавшей когда-то дочери Золотого Дракона, ведь она раз и навсегда изменила исторический ход событий, образовав новые энергопотоки, которые теперь питали Город и всех его жителей, ничем не одарив Скалистый край.

Я наслаждалась полетами и той силой, которая вливалась в меня с каждым новым взмахом крыла Вольного. Мои руки с теперь с легкостью сосредотачивали энергию и направляли ее на тот предметом, о котором я думала. Так, например, я могла снять книгу с помощью магии с самой высокой полки, не прибегая к помощи ветхой стремянки, этого не мог даже Дариэн, настолько магия драконов обнищала. Вся сила энергопотоков шла на то, чтобы поддерживать бытовые условия на том уровне, который нужны для выживания, но не жизни и тем более процветания. Я старалась развивать свои возможности и для того, чтобы как-то помогать отверженным, например, направлять магию на ткани, увеличивая полотна в десятки раз. Драконята из ближайших земель прозвали меня за этот фокус чудесной драконицей, и так и пошло.

— Вон, смотрите, идет та чудесница из Обители, наверное, снова будет фокусничать.

— Нет, она идет в рощу книжки изучать и практиковать свои магические приемчики, — важно отвечали драконы постарше, а я радовалась, что хоть для кого-то была не опасной дочерью императора, а чудесной волшебницей, сбежавшей из Обители в лес творить чудеса.

— Ты становишься популярной среди Отверженных, — прокомментировал Вольный.

— Я хочу быть не популярной, а полезной, — отвечала я дракону, — неизвестно, сколько еще времени пройдет, прежде чем Драко догадается, кто стал в Скалистом краю так известен применением магии.

— Думаешь, он догадается?

Я грустно улыбалась Вольному, стараясь поддержать его уверенность в том, что Черный Дракон не так умен и проницателен, как кажется, а сама в тайне надеялась, что Драко ничего не предпринимает, потому что просто боится возвращать меня отцу-императору на растерзание. Я отчаянно скучала по нему, понимая, что узнав правду, муж отдалится от меня навсегда. Как тогда исполнять советы Спящего дракона и избавлять Драко от чувства вины? Белая Драконица спала где-то глубоко внутри, подставляя чешуйки под лучики тепла от моей души, полной покоя, тишины и умиротворения. Возможно, она понимала, что рано или поздно я буду поставлена в такие условия, когда мне снова придется искать ее помощи, а, может, просто любила и наслаждалась счастьем вместе со мной. Ведь непонятно, кто из нас выбрал Вольного, кто откликнулся на его зов и отдал ему себя в полете. Я не могла разобраться в своих чувствах, настолько они были запутанными, но знала, что мне нужна эта пауза, эти мгновения тишины в рощах и пыльной библиотеке, эти поцелуи украдкой и жаркие прикосновения, граничащие с опасностью. Обнимая Вольного, я понимала, что еще немного и узнаю, чьи руки тянутся к нему с такой любовью: мои или Белой Драконицы. Когда дракон целовал мои губы, сознание как бы раздваивалось, растворяясь в ласках и терзаясь от чувства вины перед Драко. Один голос подначивал закончить все здесь и сейчас, другой настойчиво приводил в чувство, отвешивая пинки и даря оплеухи яркими моментами близости с Драко. Это сумасшествие приводило к тому, что я понемногу отделяла голоса один от другого. Совсем скоро я пойму, кто из нас выбрал Драко, а кто вышел замуж за Вольного, а пока мне предстояло сделать еще один шаг к сближению. Решающий шаг, который расставит все точки над моим двоеженством, и собиралась я сделать это сегодня.

— Где позанимаемся? — как всегда спросил Вольный за завтраком.

— Как можно дальше от драконов, где нам никто не помешает. Есть кое-что, в чем мне нужно срочно поупражняться, поможешь?

Вольный кивнул, явно не понимая, что я задумала и какая роль отведена моему новому другу.

 

Глава вторая

Потанцуем?

— Что должна делать драконица, чтобы уравновешивать в себе магию? — мучил меня Дариэн как на экзамене, а я посматривала на земляничное варенье и хотела только одного — намазать этот сладкий ароматный джем на булочку и съесть! — Маша, я должен повторить вопрос?

— Должна сосредоточиться на энергии, представить себе ее как нечто материальное и пропустить сквозь себя, представляя, как она наполняет меня постепенно словно вода в сосуде.

— Без резких всплесков, Маша, плавно и равномерно. Наполни себя энергией и попробуй удержать в воздухе два предмета на одном уровне как можно дольше.

Я сосредоточилась, чувствуя тепло, заполняющее меня изнутри, которое тонкой струйкой текло от стен замка. Я продолжала черпать энергию из прошлого, боясь отнять у отверженных то, чего им итак не хватало. Вверх плавно поднималась пышная румяная булочка и вазочка с земляничным вареньем.

Вольный расхохотался, стеклянная вазочка нырнула и разбилась, оставив на столе ярко-розовую кляксу.

— Ты варвар! — Накинулась я на дракона. — Лишил меня завтрака! — И, обиженная, умчалась из столовой, прихватив прямо из воздуха булочку и жуя на ходу.

— А ты невероятно талантливая, — догнал он меня уже на лестнице, — я горжусь тобой, женушка.

— Не надо, Вольный. Ты прекрасно знаешь, что этим испортишь настроение и мне и себе, а Дакки уже внес свою лепту, заставив все утро с тряпкой и шваброй танцевать по коридорам.

— Он просто пытается уравновешивать тебя во всем. — Встал дракон на сторону брата. — Пойми, что магия — не лучший помощник во всех твоих проблемах и не надо забывать о том, что у тебя есть руки!

— Но с помощью магии я могла бы сделать это гораздо быстрее! — Капризничала я.

— И растратить впустую энергию, которая может в другой ситуации спасти кому-нибудь жизнь.

Я вздохнула.

— Ты прав, Вольный, я немного заигралась. Знаешь, это чувство, когда ты можешь заставлять предметы повиноваться любому твоему жесту…

— Могу только догадываться. — Беззлобно пробурчал дракон и открыл дверь в библиотеку. — Давай возьмем текст легенды с собой и попробуем сопоставить ее с теми выкладками, которые я переписал из разных источников.

Я взяла Вольного за руку и закрыла дверь.

— Сегодня мы полетим не за этим. Помнишь, ты пообещал за завтраком мне помочь?

Дракон тут же согласился.

— Полетели?

Стартовали мы обычно из сада, где драконы расчистили для себя небольшое пространство от кустов и деревьев, выложив его камнем, и использовали, как площадку для взлета и посадки.

— Иди в оранжерею, я скоро буду, — сказала я Вольному и заглянула в свою комнату.

Возьми себя в руки, Маша, тебе нужно сделать это? Или нет?

Как определить, чьи желания толкали меня на отчаянные поступки, мои собственные или той, кто любил Вольного и давно желал его? Если бы Драко был рядом, то я могла бы завершить обряд зачатия и понять, кто я, а кто Белая Драконица, чтобы потом все дальше отдаляться от нее, разорвав все связи с тем, что ей дорого.

И снова тупик. А вдруг это она любит Вольного, а не я? В таком случае, мне придется разорвать с ним все отношения, отдалившись настолько, насколько позволит этот мир. При этих мыслях ладони вспотели, а спина покрылась холодным потом.

Семья Дариэна и Обитель Знаний стала мне вторым настоящим домом. Именно здесь у меня появилась своя комната, свои вещи, разбросанные по стульям и перегородкам, свой собственный вид из окна. Как можно предать доброту и открытость хозяина, любовь Вольного и простодушную веру в меня Дакки? Даже если сердце выберет Драко, я сама не смогу отвернуться от них.

Вскоре моя кровь и мое имя дойдет до Черного Дракона, что тогда? Нужно успеть разобраться, где заканчивается мое собственное я и начинается я Белой Драконицы, а для этого я должна нащупать хоть одну ниточку, связанную с ней.

— Нет, Маша, тебе придется сделать это, — и я решительно натянула красный топ на голое тело, сверху накинула кожаный жилет. Со штанами я практически не расставалась, они служили защитой от падений и неудачных приземлений, каких, правда, еще не случалось. Но сегодня я предпочла коротенькие шорты, который втихую сотворила из старых джинсов. И не с помощью магии, а руками и ножницами, между прочим!

— Красотка, — сама себя не похвалишь, как говориться, но отражение в зеркале действительно радовало. Лицо открытое, загоревшее, глаза сияют, губы полные и спелые, распухшие от постоянного покусывания в моменты напряжения. А мое тело как будто налилось силой: плечи расправлены, спина прямая и небольшая упругая грудь гордо смотрит вперед.

Пребывание на воздухе пошло мне на пользу и придало сил и телу и душе. Я воспаряла духом на глазах, расцветала и все чаще ловила восхищенные взгляды Вольного и Дакии и довольные Дариэна. Я обожала его и по-своему боготворила: как строгого, но умного и проницательного учителя, как заботливого и доброго хозяина, как мудрого друга, готового помочь, понять и поддержать. Дариэн стал спутником моих частых прогулок по саду и настоящим рычагом, высвобождающим мою собственную магию. После всего этого я не смогу предать эту семью и отвернуться от нее, никогда!

В оранжерее царила гармония природы и рук человеческих, умело сплетаясь друг с другом на ухоженных клумбах и подстриженных кустах. Вольный устроился прямо в ярко-желтых цветочках, помяв половину из них, но выглядел при этом вполне довольным.

— У тебя глаза как у кошки! А среди этого желтого великолепия они просто светятся довольством объевшегося сметаной кота! — рассмеялась я.

— Я дракон, милая, — протянул Вольный, — и счастлив сейчас как настоящий дракон в предвкушении сладкой добычи.

Неужели догадывается, — промелькнуло где-то внутри, а соски тут же затвердели и натянули ткань топа.

Вольный не отрывал от меня хищного взгляда, гипнотизируя и приманивая к себе в объятия.

— Полетели? — Произнес он невинным тоном, продолжая ласкать мои голые ноги взглядом.

— Так вот в чем дело? — Рассмеялась я облегченно. — Ты увидел что-то привлекательное?

Вольный теперь открыто рассматривал меня с ног до головы.

— Я давно это увидел, — сказал он голосом взрослого мужчины, — ты самая прекрасная драконица, которая мне когда-либо встречалась. Добрая, нежная, как эти распустившиеся цветы, и такая же яркая. А попет с тобой и то наслаждение, которое он приносит, это гораздо больше, чем просто сметана для кота, это как получение самого желанного, самого любимого… — Ходил вокруг меня Вольный, а я таяла от его мимолетных прикосновений к оголенным участкам кожи и теряла голову от ощущения полета без него самого.

— Остановись, Вольный, иначе кто-нибудь увидит эту сцену совращения и оторвет тебе голову, — решила я обратить все в шутку, но увидела, что на этот раз он так просто не отстанет.

Полет получился таким наэлектризованным, что я чувствовала разряды статического напряжения в воздухе, и меня потряхивало от нервного возбуждения и ожидания того, что должно было непременно случиться. Коснувшись лапами земли, дракон тут же обернулся и бросился ко мне, срывая на ходу кожаный жилет и покрывая мою шею жадными поцелуями. Я слышала, как журчит горная река, как перекликаются друг с другом птицы, трель за трелью, проникая ко мне в голову, как шумит листва над головой и как энергия льется из отвесных скал, рождая кружение частиц тепла в воздухе и даря этому суровому краю весеннюю оттепель, покой и умиротворение.

Вольный уронил меня на траву и поцелуями исследовал изгиб шеи, плечо, спускаясь к груди и стягивая ткань топа все ниже и ниже. Тело содрогалось от напора и горячих ласк языка дракона, я хотела большего и начала срывать с Вольного одежду, оголяя плечи, спину, грудь, срывая слой за слоем и стараясь кончиками пальцев уловить малейшее движение мышц на теле дракона, который, кажется, совершенно потерял голову. Я чувствовала, что вот сейчас, еще мгновение, еще один миг и я, наконец, узнаю, кто же из нас любит этого горячего самца по-настоящему, кто готов прямо здесь отдать ему всю себя целиком и слиться с ним в полете страсти, утолив жажду обладания, друг другом. Вольный что-то бормотал, как в бреду и стягивал с меня остатки одежды, а потом отстранился и посмотрел так, как никогда раньше. Жадным взглядом собственника, диким и неумолимым, говорящим мне о том, что он никому не позволит приблизиться к его Наезднице и будет биться на смерть за право обладания ей.

И погибнет, — вдруг поняла я, что сейчас наделала, а пение птиц резко прервалось и течение реки покрылось коркой льда, и снежинки закружили в воздухе, прикасаясь к моему обнаженному телу и мгновенно тая. Мир вокруг резко замолк, будто накрывшись легким пуховым одеялом, а снег все шел и шел, превратившись в одну долю секунды в настоящий колючий ураган. Я рыдала, а Вольный сидел рядом и смотрел на меня во все глаза, понимая, кто полюбил его по-настоящему, кто раскрыл ему навстречу свое сердце и подарил единение в полете.

Белая Драконица танцевала в снежном вихре, выпущенная на свободу его прикосновениями к моему телу. Высокая и стройная, с обнаженной грудью и белыми волосами, развевающимися по ветру и обволакивающими ее словно паутина, она выполняла какие-то одной ей понятные движения, приближаясь к своему дракону-самцу, а потом остановилась прямо напротив Вольного и пристально посмотрела ему в глаза, протянула прозрачные руки и приоткрыла губы в немом призыве. Дракон не сдвинулся с места и тогда Белая Драконица завертелась смерчем, закручивая вокруг себя снежные потоки энергии, которые выглядели как белые тугие нити. Я хотела закричать и остановить ее, что-то сделать, как-то помешать, но руки и ноги сковал такой ледяной холод, что я просто лежала и давилась собственными горячими слезами, быстро превращавшимися в обледеневшие дорожки. А наездница Вольного вдруг откинула голову назад и раскинула руки, разрывая тугие снежно-белые нити и обрушивая на Скалистый край стужу и холод, заморозившие ее сердце раз и навсегда.

И наступила Зима…. Все вокруг покрылось тонким слоем снега, реки остановили свое бурное течение и уснули под споем льда, деревья обернулись слоем инея, как коконом, а листва и цветы превратились в тлен, осыпавшийся горсткой пыли и развеявшийся в стылом воздухе. Еще одно предсказание сбылось, обвивая меня тугим локоном, еще одна битва Белой Драконицы надо мной выиграна, еще один шаг на пути к каменным объятиям сделан и назад пути нет. Я смотрела, как Вольный превращается в скалу, как черты его лица приобретают неуловимые изменения и черствеют, как губы сжимаются, а ногти оставляют на ладонях кровавые полосы и не могла шевельнуться, сама превращаясь в кусок льда.

Вдруг сильные горячие руки оторвали меня от земли и прижали к широкой сильной груди, я почувствовала, наконец, что могу говорить и закричала, зовя Вольного по имени, но он застыл изваянием, вперив взгляд в одну точку, взгляд таких родных и таких любимых глаз.

— Ты ему уже не поможешь, — резанул по уху чей-то требовательный окрик, и меня тряхнуло, перевернув мир вверх головой. Я вырывалась и билась в стальных объятиях, плохо понимая, что происходит, но Драко держал крепко и уходил все дальше.

Драко… — И волна тепла накрыла меня с новой силой. Я любила своего мужа, я была только его законной женой и его выбрала единожды и на всю жизнь, а Вольный застывал все больше, отдавшись любви Белой Драконицы и обретая в ее объятиях последний танец, леденящий кровь и уносящий его в долину под названием Смерть.