— Снежка, а мы разве меняли профиль? — Аня мило улыбнулась очередному курьеру, расписалась о получении, взяла в руки увесистую ношу, чтобы вновь вернуться к работе… Ненадолго, вполне возможно, что через час вновь будет звонок с охраны, стук в дверь, курьер, подпись в его журнале, поиски очередной вазы.

— Кажется, придется, — помощница подошла к табурету, на который опустилась Снежана, протянула начальнице третий уже букет. И это только за сегодня. Вчера было пять таких.

Букет Снежана приняла, сначала посмотрела на него, а потом зарылась лицом в небесной красоты тюльпаны, пряча улыбку.

Она знала, что где‑то там есть записка, даже знала, что в этой самой записке будет, точнее, догадывалась, но прежде чем ее найти, хотела справиться с эмоциями, а эмоции были…

— Ух, Снежана Дмитриевна, мне кажется, вы попали… На очень, ну очень заинтересованного в вас мужчину!

Подмигнув Снеже, Аня отправилась в соседние офисы, искать еще одну вазу, местные закончились еще вчера. Как‑то так случилось, что к нашествию букетов их студия готова не была.

А сама Снежана, дождавшись, пока дверь за девушкой закроется, достала восьмую по счету открытку.

«Прости, что не попрощался, поужинаешь со мной, Марк?»

С каждым новым букетом приходило одно новое слово. Получалась достаточно изощренная пытка, каждый раз, получая очередной букет, хотелось плюнуть на навязанные правила и позвонить, но Снежа держалась, правда теперь — держалась из последних сил.

Девушка знала точно — не откажет. Когда придет последняя записка — не откажет. Ну и что, что ушел, не попрощавшись? У всех бывают дела и форс — мажоры. И суть их Снеже знать совершенно не обязательно, захочет — расскажет, а нет — его право.

А эта записка, кажется, последняя…

Как по взмаху волшебной палочки, оставленный на столе телефон завибрировал. Резко крутнувшись на табурете, Снежана схватила девайс.

— Да, — пытаясь справить с улыбкой, она снова нырнула лицом в букет.

— Добрый день, — человек на том конце провода тоже явно улыбался. Вряд ли разглядывая букеты, занимающие половину комнаты, но причина для улыбок у них была одна на двоих.

— Добрый день, Марк, — еще одна попытка сдержать улыбку оказалась тщетной, на последнем слове, голос предательски дрогнул.

— Вы получили мои извинения, Снежана? — его тон оставался официальным, но почему‑то Снежана была уверена — эта официальность показушна.

— Получила, — и ей хотелось подыграть.

В разговоре наступила пауза, он ждал ее ответа на вопрос в записках, а она держала паузу, даже не сомневаясь в том, что ответ будет утвердительным.

Кто‑то где‑то решил, что со страданиями пора закругляться, пора перестать красться по обочине жизни, когда трасса в четыре полосы совершенно свободна, кто‑то решил, и сопротивляться этому решению Снежана больше не могла и не хотела.

— И..? — из раздумий, девушку выдернул голос в телефоне. Видимо, терпением ее собеседник не отличался. Впрочем, у них будет время узнать, что свойственно ему, а что ей. А для начало, стоит сделать первый шаг.

— Цветы чудесны, спасибо.

— А вы умеете увиливать от ответа, Снежана, — на другом конце провода тихо рассмеялись. Но выдержав паузу в секунду, Марк будто преобразился, тон его стал серьезным и требовательным. — Поужинаешь со мной?

Желание юлить, увертываться, заигрывать пропало. Снежа представила, как мужчина смотрит сейчас в пространство перед собой, и поняла, что будь она там — ответила бы сразу и честно.

— Да.

— Не пожалеешь? — где‑то там, на другом конце города Марк наверняка сощурился, храня серьезность во взгляде и в голосе.

— Нет.

— Тогда завтра в восемь?

— Хорошо, — предложи он заехать за ней прямо сейчас — она тоже согласилась бы, не раздумывая. Она вообще запретила себе сомневаться. Снежана знала одно — она хочет попробовать. С ним.

— Диктуйте адрес, Снежная королева, — а теперь где‑то там он уже улыбнулся, и Снежа улыбнулась в ответ.

Да, она очень долго была Снежной королевой, заморозившей сердце и душу для сохранности, но с приходом очередной весны вдруг поняла, что теперь абсолютно не против позволить сердцу оттаять.

Отложив телефон на стол, несколько секунд девушка сидела, глядя в одну точку, а потом рассмеялась в голос, оттолкнулась ногой, заставляя сиденье табурета сделать несколько оборотов вокруг своей оси.

Неужели, весна наконец‑то пришла не только в город, но и лично к ней?

Вернувшаяся Аня лишь хмыкнула, оставив замечания при себе. Хотя, какие тут замечания? Она лично готова была расцеловать того незнакомца, который смог заставить начальницу так смеяться.

* * *

Это была их третья встреча. Теперь уже не рабочая, какой была первая, не неожиданная, какой получилась вторая, это свидание было ожидаемым, планируемым и очень важным.

Во всяком случае, для Снежаны оно было безумно важным. Ее последнее первое свидание было чертовски давно. Это было единственное ее первое свидание вообще. Да и свиданием это вряд ли назовешь…

Проведя насыщенного цвета помадой по губам, Снежана невольно вспомнила, как все было когда‑то.

Ярослав снова приехал к Диме в гости, они долго сидели в комнате брата, которая чаще всего оставалась для нее запретной территорией — не девчачьи разговоры там велись, не для ее ума, во всяком случае, именно так постоянно повторял старший брат. Чаще всего, она и не пыталась лезть в их дела. А особенно в тот день. Когда в дверь постучали, она сидела на полу, листая какой‑то журнал.

— Привет, — Яр появился на пороге, прежде чем Снежана разрешила войти. Будь на его месте Дима — накричала бы, выгнала, еще и бросила вслед чем‑то увесистым. С Ярославом было не так — стоило ему появиться в поле зрения, Снежана переставала понимать саму себя. В горле пересыхало, мысли путались, а единственное, что было под силу — глупо улыбаться.

— Привет, — опомнившись, что принимать друзей стоит не сидя на полу, Снежана резко вскочила, панически обвозя взглядом комнату — ей тогда показалось, что вокруг творился ужасный бардак, правда потом Яр признался, что ничего подобного не заметил, слишком… нервничал. — А где Дима? — Снежана привыкла, что видит друзей только вдвоем. Иногда в другой очередности — сначала Диму, а потом уже Ярослава, но всегда вместе.

Это были первые годы их общего «бизнеса». Тогда, говоря о деле Самарского с Ермоловым, и она, и родители, и Глаша всегда брали слово в кавычки, считая это всего лишь блажью двух молодых балбесов. Возможно, так и было бы, рули процессом Дима, но не Ярослав.

Из‑за двери послышался гогот Димы, но сам он показаться не спешил. А стоило Самарскому бросить взгляд за угол, скрытый от глаз Снежаны, гогот стих, послышались шаги.

— Вы что, опять поспорили? — Снежана сощурилась, пытаясь понять, в чем причина такого странного поведения Самарского. А поведение было странным, глаза блестели, после сурового взгляда за спину, на нее он смотрел слишком нежно, как никогда в жизни, но много — много раз в ее снах, а потом сказал то, что услышать она в реальности тоже не надеялась:

— Пойдем гулять, Снежка, — предложение прозвучало очень просто. Яр протянул руку, призывно улыбаясь, а она… За секунду в голове пронеслась сотня мыслей. А на сто первой, Снежа ухватилась за ладонь парня, готовая следовать на прогулку хоть на край света.

Ей было шестнадцать, ему двадцать три. Они действительно просто гуляли. Гуляли по набережной, он купил ей мороженое. Это было лето, на набережной толпилась масса народа, много пар, много компаний, и были они. Потом было какое‑то кафе, снова мороженое, только теперь Снежана краснела каждый раз, когда ложечку к ее губам подносил он… Друг ее брата, знакомый с младенчества Слава, теперь ставший чем‑то большим.

Домой ее доставили, вписавшись в требования родителей о комендантском часе. И если в любой другой день, Яр снова зашел бы, они с Димой закрылись бы в комнате брата, чтобы до нее изредка доносились обрывки их разговоров, смех, ругань, потасовки, то на этот раз Ярослав остановился у подъезда.

— Спасибо, — тогда Снежа была неимоверно счастлива… Представляла, как взлетит по ступенькам, как промчится по квартире, игнорируя вопросы мамы, подначивания Димы, которые непременно будут, как закроет дверь в комнату, упадет лицом в подушку и будет смеяться до колик в желудке, давая бабочкам в животе порхать все активней, щекотать все неистовей. Но Ярослав не спешил ее отпускать, просто притянул к себе, а потом поцеловал.

Впервые, по — настоящему, приятно. Но отстранился слишком быстро, хотя, скорей всего, ей просто так показалось.

— Только у меня в середине июля будет своя Снежинка, — там же, под подъездом ее поцеловали во второй, третий раз, кажется, четвертый. Дальше она не считала, просто подчинилась, когда ее развернули, скомандовав: «иди».

И она шла, шла до двери, до первого пролета лестничной клетки, а потом неслась… Неслась, заливаясь смехом. И маму действительно проигнорировала, и гогот Димы слышала, даже дверь в комнату закрыла, вот только не рассмеялась, уткнувшись в подушку.

Медленно опустившись на кровать, Снежана коснулась пальцами губ, продолжая ощущать на них поцелуй, закрыла глаза, ощущая, как по щеке скатывается первая слеза. Бабочки в животе были, а еще было всепоглощающее счастье. Счастье, что мечты иногда сбываются, а чувства бывают взаимными.

У него будет Снежинка посреди июля, а у нее посреди июля будет счастье.

* * *

Несколько раз моргнув, Снежана вернулась в реальность.

Все это было почти десять лет тому — неправдоподобно давно. Настолько неправдоподобно, что иногда, Снежане казалось, что все это было лишь сном.

Щелкнув помадой, девушка положила ее на трюмо, оглядывая себя напоследок — на этот раз, ей предстояла не прогулка по набережной и тонна мороженого. Марк пригласил ее в ресторан. И это не может не радовать — чем меньше ассоциаций, тем больше шансов, что из этого что‑то выйдет.

Зеленое платье под цвет глаз, оказалось надежно спрятано под светлое пальто — март не спешил радовать теплом.

Прежде чем выйти из квартиры, Снежана бросила взгляд на часы — он необычайно пунктуален.

Машина Самойлова стояла в нескольких шагах от подъезда, а ее владелец ждал свою вечернюю спутницу, облокотившись о бок авто. Заслышав стук каблуков по асфальту, Марк развернулся…

* * *

Увидев Снежану там, на празднике Самарского, он обрадовался. Слишком сильно обрадовался, если учесть, что с этой женщиной его не связывало ровным счетом ничего. Красива — да, хороший фотограф — да, скорей всего умна, хоть узнать это он не успел, почему‑то часто задумчива, немного печальна.

У всех есть свои тайны, у всех есть причины грустить, печалиться, задумываться. Эти причины были у каждого в той комнате, но рад был видеть Марк почему‑то только ее. А нескольких минут разговора хватило на то, чтобы понять — он абсолютно не против видеть ее не раз.

В те несколько секунд ее молчания, в момент ее колебания, до неожиданного звонка, он очень хотел услышать «да». Хотел предложить сбежать из ресторана, сесть в машину, колесить по городу. Она бы что‑то рассказывала, он бы слушал, потом рассказывал бы сам. Все закончилось бы под утро — у него или у нее, это не столь важно. Но ночь бы запомнилась обоим. Не умопомрачительным сексом, хотя, возможно и им тоже, но главное — возможностью на какое‑то время забыть обо всем.

Сбыться этим мыслям было не суждено — ему позвонили. В очередной чертов раз заставили сорваться с места, не соображая от волнения и страха. Марк вмиг забыл обо всем, уносясь на очередной экстренный вызов из прошлого, а вспомнил лишь поздно ночью, оказавшись дома.

Часы показывали три часа ночи, вряд ли она до сих пор ждет его в ресторане, да и вряд ли теперь ответ ее будет положительным. Та ночь могла бы стать одной из лучших за последнее время, а стала очередной серией его бразильского сериала.

Вот только на этот раз, Марка все достало. Именно поэтому, утром, первым делом Самойлов отправился в цветочный. Он не просто хотел извиниться, он хотел получить согласие на ужин. Именно от нее. Саша тогда сказала, что им нужно «прикрытие», ему почему‑то нестерпимо захотелось, чтобы прикрытие было таким. А возможно, чтобы оно было не совсем прикрытием.

Окончательно Самойлов убедился в этом, стоило ему обернуться, заслышав стук каблуков.

— Марк, — Снежана улыбнулась, протягивая руку.

— Снежа… на, — обычно хладнокровный и рассудительный, только услышав ее голос, Марк понял, что провел не меньше минуты просто пялясь на девушку. — Вы сегодня… — в комплиментах, он никогда не был мастером, сейчас же с выражением своих эмоций стало совсем туго.

— Спасибо, — пряча улыбку в складках шарфа, Снежана высвободила ладонь из плена его пальцев. Его реакция стала приятным началом вечера. Когда на тебя смотрят с восхищением — это ведь приятно.

— Прошу, — постепенно беря себя в руки, Марк открыл перед Снежей дверь, дождался, пока она устроится, а потом обошел машину, устраиваясь рядом. — Борис, познакомься, это Снежана Ермолова, прекрасный фотограф.

— Очень приятно, — пожилой мужчина в строгом костюме, с добрыми глазами и искренней улыбкой обернулся, встречаясь взглядом с девушкой.

— А это — Борис, мой водитель, а по совместительству большой фанат классической музыки, потому, дорогу нам предстоит коротать под…

— Сегодня, под Рахманинова, господин Самойлов. Мне кажется, это будет неплохим началом вечера, — подмигнув сначала боссу, а потом Снежане, Борис повернулся, заводя мотор. Салон заполнили первый аккорды одного из многочисленных концертов гения.

Машина вырулила на дорогу, а Снежана, посчитав, что полумрак салона позволит ей остаться незамеченной, бросила взгляд из‑под полуопущенных ресниц на Марка. Если бы он смотрел перед собой или в окно — затея Снежи сработала бы, но он смотрел на нее. Чуть склонив голову, спокойно, и то, что его поймали на горячем, кажется, совершенно не взволновало мужчину, он не отвел глаз, не заговорил, только губы дрогнули в подобии улыбки, а потом с уст сорвалось еле слышное:

— Спасибо, — и лицо вновь стало серьезным.

За что спасибо? Что согласилась? Что не передумала? Что хорошо когда‑то сделала свою работу? Что не догнала когда‑то с часами?

Часы… Снежана закусила губу, осознавая, что забыла взять с собой эти злосчастные часы. Скажи она об этом сейчас, еще не поздно было бы вернуться, подняться в квартиру, но тогда подниматься пришлось бы одной… Именно поэтому, она промолчала. Пусть у нее будет предлог. На всякий случай.

«Пожалуйста», ему послужил кивок головы, а потом девушка отвернулась, сосредотачивая все свое внимание на видах за окном. Салон обволокло звуком музыкальных переливов, даря каждому из них минуты предвкушения, спокойствия и надежд.

* * *

Самое ужасное происходит с человеком именно тогда, когда его надежды не оправдываются. Когда предвкушение заканчивается жестоким обломом, а на смену спокойствию приходит злость на себя, что предвкушал и надеялся, а также на того, кто этим самым «обломом» стал.

Снежана сделала щедрый глоток из бокала, а потом поморщилась. Когда она собиралась на свидание, в ее планы никак не входило напиться, а теперь эта идея уже не казалась такой дикой.

Она снова была за столиком одна, а все, что могла делать — это пить и злиться.

Больше часа она пыталась бороться, но не получилось — куда больше, чем снова подносить к губам бокал, чтобы сделать из него глоток, Снежане хотелось подойти к одному конкретному мужчине и опрокинуть жидкость ему на голову. С этим желанием, Ермолова боролась из последних сил.

А ведь все так хорошо начиналось… Слишком хорошо, чтобы так же закончиться.

Они приехали в уютный ресторан, в который будто переползла приглушенная музыка, звучавшая не так давно в салоне автомобиля. Лучась галантностью, Марк сам подвел ее к столику, отодвинул стул, положился на нее в заказе блюд. Он был улыбчив, беззаботен, с ним было интересно говорить, до поры до времени…

* * *

— Мы определились, что я фотограф, что у меня есть студия, нет мужа, детей, котов и собак, — Снежана отложила приборы, заглядываясь на мужчину напротив. Выяснить все это у него получилось как‑то незаметно, очень деликатно и действенно. Опомнилась девушка только тогда, когда выдала полное свое досье.

— Еще мы определились, что ты предпочитаешь рыбу мясу, белое вино красному, лето зиме, и что зеленый цвет очень тебе к лицу, — Марк улыбнулся в ответ на ее внимательный взгляд, салютую бокалом.

Комплимент Снежана оценила, уже далеко не первый в этот вечер, а еще отметила, что на «ты» они перешли как‑то быстро и незаметно. Точнее перешел он, а ей суждено было лишь с удивлением заметить, что подобное ее не смущает.

— Но мы не определились, по каждому из этих пунктов с тобой, — жаждая получить ответ, Снежана вопросительно вздернула бровь.

Несколько секунд Марк колебался, размышляя над тем, стоит отшутиться или нет, а потом откинулся на спинку стула, принимая решение в пользу второго варианта.

— Что вас интересует, госпожа Ермолова?

— Я знаю о вас не так‑то много, господин Самойлов. Вы занимаетесь… — Снежа сделала паузу, давая возможность продолжить за нее, что он и сделал.

— Я занимаюсь бизнесом. Строительством — крыши, окна, двери, все то, без чего дом не был бы так уютен.

— Давно?

— Достаточно давно, — Марк поднес палец к губам, пытаясь сосчитать. — Конечно, мой стаж не так велик, как ваш, госпожа Ермолова, но тоже не мал.

Такому незначительному, но все же подхалимажу Снежана улыбнулась. Ей нравилась та легкость, с которой у них строилась беседа. Ей было приятно в его обществе, и не приходилось напрягаться, строить из себя что‑то, чтобы понять — ему тоже приятно с ней.

— Итак, вы бизнесмен, достаточно успешный…

— Неужели вы следите за моими успехами? — Марк картинно удивился, заставляя Снежану улыбнуться еще шире.

— Нет, просто мои услуги не настолько дешевы, чтобы их могли позволить себе не слишком удачливые бизнесмены, — ответную реплику оценил уже Марк. — Но вернемся к допросу, бизнесмен, вам…

— Мне тридцать.

— Молодой успешный бизнесмен, — когда‑то Снежана дала ему больше. Хотя сегодня он действительно выглядел моложе — без усталости во взгляде, да и морщинки на лбу разгладились.

— Не привыкший получать комплименты от очаровательных дам, — в очередной раз Марк перебил ее в их шутливом диалоге.

— Но привыкший их щедро дарить…

— Заметьте, только очаровательным!

— Не суть, — Снежана изо всех сил пыталась оставаться серьезной, хоть это и было сложно — он бесстыже улыбался, мешая сосредоточиться на вопросах. — Так вот, молодой успешный бизнесмен, привыкший дарить комплименты очаровательным девушкам, которого дома ждет…

— Есть предположения? — судя по расслабленной позе, несменной улыбке на лице и блеску в глазах, тема его не волновала, просто ее слушать, видимо, Марку было интересней, чем говорить самому.

— Несколько предположений есть.

— Я весь внимание, — механически движением Марк взял телефон, лежавший до этого на столе, просто, чтобы занять чем‑то руки.

— Судя по тому, что мы сегодня здесь, а кольца на безымянном пальце я не заметила, жены в списке ждущих нет…

— Думаешь, я пришел бы на свидание, с кольцом на пальце? — на секунду, взгляд мужчины стал серьезным, а выражение лица утратило мягкость. — Нет, жены в списке ждущих нет, — с собой Марк справился на удивление быстро. Последнее слово он произнес уже улыбаясь.

— Коты, собаки, хомячки? — второй свой вопрос Снежана задала уже на автомате, теперь куда внимательней вглядываясь в лицо мужчины напротив. Она поняла одну вещь, о которой почему‑то не думала раньше — он ведь не может быть таким, каким казался ей с начала вечера — беззаботным, смешным, доброжелательным. Это лишь одна грань человека, сидящего напротив. А теперь, всего на секунду, перед ней мелькнула другая.

— Я все же гуманист, не желаю никому мучительной смерти от голода, потому — нет.

— Вы часто бываете в разъездах? — сердце предательски кольнуло, будя воспоминания из прошлой жизни. Роль жены «моряка» когда‑то оказалась ей не по плечу, и одной мысли о повторении подобного было достаточно, чтобы понять — еще раз она такого не выдержит.

— Нет, просто много работаю, иногда забываю о своем обеде или ужине, а подписывать на подобное еще одно живое существо мне не хочется.

— Из чего я делаю вывод, что детей у тебя тоже…

Ничего не бывает просто так — если бы телефон продолжал лежать на столе, он не стал бы звонить сейчас, не стал бы звонить в этот вечер вообще. Но Марк почему‑то взял его в руки, а значит, ему суждено было ожить.

Мужчина глянул на экран, лицо вновь стало серьезным.

— Прости, — не дожидаясь ее одобрения, даже не подводя глаз, он отодвинул стул, направляясь прочь.

Все те десять минут, которые Марк отсутствовал, Снежана потратила на то, чтобы понять — как ей реагировать. Ничего ведь крамольного не произошло — ей тоже могли позвонить, мог позвонить Дима, и она так же выскочила бы прочь, не заботясь о том, что подумает Марк. Но почему‑то стало обидно.

Минуты тянулись мучительно долго, на секунду Снежа даже поверила, что он снова исчез. Как тогда, на празднике Самарского. Но нет, Марк вернулся в зал, вновь преодолел расстояние, между дверью и их столиком, опустился на стул, принося с собой морозный воздух, отбросил телефон:

— Прости, — он попытался улыбнуться, но теперь на лице уже не осталось и следа от его прошлого спокойствия и умиротворенности. Теперь он смотрел, дышал, двигался нервно. Осушил бокал одним большим глотком, а потом наполнил его повторно — себе и ей, даже не спросив.

— Какие‑то проблемы? — Снежана попыталась заглянуть ему в глаза, но он предпочитал смотреть в окно.

— Нет, просто… — лишь на секунду он вновь взглянул на нее, а потом опять схватил телефон. — Прости, дай мне еще минуту, я скоро вернусь.

Теперь он тоже не удосужился дождаться ее ответа. Оставил ее одну, чтобы скрыться в ночи. Разница с первым разом состояла в том, что отсутствовал он дольше. У Снежаны было достаточно времени, чтобы понять — вечер испорчен окончательно.

Во второй раз, он вернулся еще более мрачным. На этот раз, не считая нужным даже садиться.

— Прости, мне срочно нужно, — он бросил быстрый взгляд в окно, а потом вновь на нее. — Я вызову тебе такси. Прости.

Сорок минут ожидания, несколько бокалов вина в одиночестве, чувство собственной незначительности и отсутствие желания элементарно объясниться у того, кто стал причиной всего вышеперечисленного, сделали свое дело. Не имея ни малейшего желания даже говорить с мужчиной, Снежа молча встала, направляясь к вешалке.

Такси и разочарование — не тот финал вечера, который Снежана хотела бы вспоминать, но теперь ей казалось, что так даже лучше. Она сделала попытку, попытка провалилась. Может, выбрала не тот вечер, не то место, не тот случай, не того человека…

Выйдя на улицу, на Марка она пыталась не смотреть. Просто знала, что он идет сзади. Ждать машину в ресторане не хотелось, она провела в нем и так достаточно времени в ожидании.

— Прости, я бы отвез тебя, но…

— Не стоит, — Снежана обернулась, механически улыбаясь. Показывать ему, что ей обидно — не хотелось. Он не оценит. Да ей и не нужно, чтобы ценил. Ей просто нужно побыстрей забыть этот вечер, его, свою очередную неудачу.

— Снежана, — ее локоть сжали, чуть потянули назад, будто прося обернуться. Она не поддалась бы, но он продолжил, — я не могу объяснить тебе всего сейчас, но поверь мне, будь моя воля, я никогда не закончил бы этот вечер так.

— Меня не нужно ни во что посвящать, господин Самойлов, — формулировка «я не могу объяснить тебе всего» стала последней каплей. Она жила в этой чертовой недосказанности шесть долгих лет. Каждый день слыша, что всего ей объяснить не могут. Теперь же эта фраза вызывала лишь ярость, но никак не понимание. — И не звоните мне больше, пожалуйста, из этого ничего не получится.

Он явно собирался что‑то ответить, возможно, возразить, но им помешали.

— Марк, — мужчину окликнули откуда‑то сбоку. Этого, похоже, не ожидал ни он, ни Снежана, резко развернувшаяся на голос.

В десяти шагах от них стояла женщина. В темноте Снежане сложно было различить ее лицо, но впечатление она производила двойственное.

Женщина куталась в зимнюю шубу, явно не по погоде, ноги на высоченных каблуках не давали ей покоя, заставляя то ли пошатываться, то ли пританцовывать на месте. На голове у нее творился беспорядок, который она активно пыталась пригладить, проводя руками по длинным черным волосам. Снежана рассмотрела бы ее лучше, но ей не дали.

— Сядь в машину, пожалуйста, — Марк резко развернул Снежану, кивая в сторону машины, из которой почему‑то вышел Борис.

— Что? — опешив, Снежана уставилась теперь уже в макушку Самойлова, скрывшего собой окликнувшую его женщину.

— Сядь в машину, пожалуйста, — он даже не оглянулся. Отдал приказ так, будто ее согласие этот самый приказ исполнять не обсуждается. Возможно, она бы даже подчинилась, не будь вечер так безнадежно испорчен по его же вине.

— Я уж как‑то без ваших… — Снежана собиралась огрызнуться, а потом направиться в сторону дороги, словить машину самостоятельно уже там, но ее план безнадежно разрушили.

— В машину.

Сверкнув глазами напоследок, Марк быстрым шагом направился в сторону пошатывающейся женщины.

— Пойдемте, Снежана, прошу, — незаметно для девушки, к ней подошел Борис, куда более бережно, чем до этого его шеф, взял ее под руку, потянул в сторону автомобиля.

И как бы ни хотелось ослушаться, Снежана почему‑то пошла. Послушно проследовала к машине, ни разу не обернувшись, послушно села, послушно ждала, неотрывно следя за картиной, разворачивающейся перед глазами.

Схватив за плечи женщину, Марк тряхнул ее, не сильно заботясь о том, что это может быть неприятно.

Она что‑то говорила, он шипел в ответ. Именно шипел, Снежана не слышала, о чем они говорят, теперь они были еще дальше, но различала выражение его лица и теперь уже ее.

Женщина выглядела молодой, кажется, даже красивой, но будь Снежана мужчиной, подойти к ней не рискнула бы — слишком странный у нее взгляд, слишком пугающая улыбка, слишком всклокочены волосы, она почему‑то напомнила Снеже сумасшедшую.

Диалог Самойлова с незнакомкой длился не меньше получаса. Но теперь это уже не раздражало, Снежана просто сидела на заднем сиденье его автомобиля, неотрывно следя за происходящим у входа в ресторан, не ощущая при этом ничего — ни досады, ни злости, ни любопытства. Ей просто хотелось оказаться подальше отсюда, а еще от него.

Женщина цеплялась за Марка, висла на нем, проводила пальцами по лицу, что‑то кричала в ответ на его шепот, а он оставался безучастным — разжимал цепкие пальцы, вновь тряс, хватал за подбородок, заставляя смотреть на себя.

В подъехавшее на вызов такси Самойлов посадил все ту же женщину. Снежана видела, как он достал бумажник, протянул несколько купюр в окно пассажирского места — ей, а потом обошел машину, платя уже таксисту.

Проводив взглядом желтый автомобиль, Самойлов развернулся в их сторону.

— Поехали, — теперь голос его звучал совсем не так, как в начале вечера. От свиданий так не устают. Почувствовав холод, который он внес в машину, Снежана отодвинулась ближе к противоположному окну. Марка ей не просто не хотелось чувствовать, с ним не хотелось находиться ближе, чем на расстоянии пушечного выстрела.

— Как скажете, Марк Леонидович, — бросив обеспокоенный взгляд на своего шефа, Борис в очередной раз завел мотор. Теперь, их путешествие не разбавляла спокойная музыка, Снежане не хотелось улыбаться, и предчувствия того, что вечер только начинается, уже не было.

Чувствуя направленный на нее взгляд, девушке хотелось только поежиться, а еще лучше — быстрей оказаться дома.

* * *

Как только автомобиль остановился у ее подъезда, Снежана нажала на ручку, выскакивая на улицу. Не важно было, как это выглядит — зачем притворяться, если всем очевидно — продолжать подобный фарс смысла нет.

Ей было не интересно, кто звонил в ресторане, кто была та женщина, что связывает Самойлова с незнакомкой. Ей было больше не интересно знать о нем ничего.

И она искренне надеялась, что это желание очевидно. Очевидно настолько, что он не выйдет из машины, не станет провожать, что‑то говорить. Но она ошиблась.

— Прости, слышишь? — он окликнул ее на полпути к подъезду. — Все должно было быть не так.

Снежана усмехнулась, но он увидеть эту усмешку не мог, зато пристальный взгляд мужчины, сверлящий лопатки, девушка прекрасно ощущала.

— Но я хотел бы все исправить, — теперь мягкость голоса Самойлова казалась Снежане наигранной.

— Не думаю, что в этом есть смысл, — Снежана нашла ключи, открыла дверь парадной, надеясь скрыться так, чтобы эти слова стали окончательными. Пока он не попытался оправдаться, а она не попыталась понять или тем более простить, как он просил. Ей это было не нужно. Не нужно знать, кто звонил, с кем он говорил, это не ее дело.

Но скрыться ей не дали. Марк придержал дверь над ее головой.

— Это случайность. Поверь, меньше всего я хотел, чтоб все закончилось… так.

— Я верю, — собираясь с силами, Снежана повернулась, теперь смотря прямо в глаза уставшего мужчины. — Я даже все понимаю. Марк, я честно пыталась, просто… Мне не нужны сложности. А в тебе их явно слишком много.

Он открыл рот, собираясь ответить, но Снежана не дала, приложив палец к губам.

— Не надо. Я не хочу объяснений. Это не нужно мне, и тем более не нужно тебе. Ты прав, вечер мог сложиться куда лучше, но он не сложился. Так бывает, я привыкла. Просто не стоит биться об стену, там, где судьба ясно дала понять — нам ее не прошибить. Это была третья попытка, третья неудачная попытка.

— Прости, что крикнул.

Снежана хмыкнула.

— Дело не в этом. Хотя и в этом тоже. Этот вечер должен был помочь ответить на вопрос — хочу ли я чего‑то. Он помог, я не хочу, прости…

Во второй раз просто уйти ей снова не дали.

— Еще один единственный раз. Без телефона, без происшествий на парковках, только ты и я. Один.

— Я не…

— Один.

Когда хотел, Марк умел быть настойчивым. Снежана невольно вспомнила пристанные в студию цветы. И почему‑то поняла — так просто он не сдастся.

— Зачем?

— Ты сама сказала, что этот вечер мог сложиться куда лучше. Я хочу, чтобы рано или поздно так и случилось. Я хочу лучший вечер. С тобой.

Снежана долго колебалась, блуждая взглядом по пространству перед подъездом. В один момент, она наткнулась на лицо Бориса, оставшегося в машине. Он смотрел на нее, спокойно, так же, как на протяжении всего вечера, а потом кивнул, словно одобрил.

— Без телефона?

— Да, — Марк закрыл на секунду глаза, выдыхая.

— Без происшествий?

— Да.

— Это будет уже четвертая попытка…

— Я сделаю все, чтобы она удалась, — глядя в глаза напротив, Снежана понимала, что он до сих пор не уверен в ее ответе.

Как закончилось ее первое свидание много — много лет тому? Поцелуем под подъездом, рядом с другим домом, в другое время года. И тот мужчина не сомневался. Почему‑то тот никогда не сомневался. А теперь, перестать сомневаться пора ей.

— Я верю вам, господин Самойлов.

Как бы там ни было, это их свидание не задалось. Сделка же насчет следующего — всего лишь сделка, которую принято скреплять рукопожатием. Рассуждая подобным образом, Снежана протянула руку, которую намеренно проигнорировали.

— Это правильно, главное — верь, — он склонился к ее лицу, касаясь губами щеки.

А потом развернулся, быстрым шагом направляясь к машине. Он не дожидался, когда за ней закроется дверь — стоило хлопнуть двери, как джип рванул с места. Провожать его взглядом предстояло Снежане.

Непроизвольно потянувшись к лицу, девушка накрыла ладонью место поцелуя.

Верить… Кажется, он слишком много хочет от той, которая когда‑то уже верила.

Квартира встретила ее привычной тишиной. Здесь больше не было мамы, которой могло быть интересно, как прошло очередное первое свидание, Дима давно разучился гоготать так, как умел когда‑то, нынешняя спальня очень мало походила на Снежину детскую комнату в родительской квартире…

Сбросив каблуки, пальто, Снежана прошла к кровати, присела на самый краешек, а потом… не было ни слез, ни смеха, только тяжелый вздох подавить не получилось. Она почему‑то думала, что этот вечер изменит в ее жизни все. Глупые мысли, но какие уж есть. Жаль, что так не бывает, что одно свидание не перечеркивает всю жизнь до, что просьба «верь» не заставляет безоговорочно подчиниться, что у всех есть тайны, с которыми приходится мириться, а больше всего жаль, что лечить душевные раны — это долго и больно.

Часы он так и не забрал.

* * *

Марк сел в машину, тут же закрывая лицо руками. Господи, как же он устал…

— Опять? — Борис не выдержал тишины первым.

— Снова.

— Марк Леонидович, вы бы не…

— Не надо, пожалуйста, только ты не начинай, — Марк повернулся к окну, вглядываясь в ночь. Он прекрасно знал, что делать надо, а что не надо. Но одно дело — теория, а другое — практика.

— Это замкнутый круг, Марк, — Борис еще раз попытался вразумить шефа.

— Я решу эту проблему. Скоро, — не желая продолжать, Марк откинулся на спинку кресла, закрывая глаза.

Осталось немного. Совсем чуть — чуть и они с Сашей все решат. Совсем немножко и дышать станет легче.

А Снежане он не соврал — хочет, чтоб она ему верила. Просто потому, что это нужно ему, и, кажется, ей самой. Им есть, что друг от друга скрывать, но есть и то, что он хотел бы с ней разделить. Лечить раны лучше вдвоем.