Чрезвычайно непрочным было положение и в России. Опасности революции не было, но дворцовый переворот был вполне возможен.

В Петербурге и военные, и сановники, и даже царская семья счетам Тильзитский мир худшим позором, чем проигранные сражения под Аустерлицем и под Фридландом. Не только за границей возмущались дружбой и союзом царя с Наполеоном (шведский король Густав IV вернул Александру I знаки ордена Андрея Первозванного, сказав, что не желает носить орден, пожалованный Бонапарту). Так же были настроены и русские вельможи. Гр. С. Р. Воронцов предлагал, чтобы сановники, подписавшие Тильзитский мир, совершим въезд в Петербург на ослах. Вот что пишет биограф Александра I генерал Н. К. Шильдер: «Враждебное отношение, с которым относились в России к союзу с Наполеоном, привело к странному явлению: наступательная война против шведов, этих старинных врагов империи, была громко осуждаема всеми русскими, и успехи наших войск почитались бесславием. Современникам эти событий казалось, что Александр вооружился против слабого соседа и к тому же близкого родственника во исполнение не своей собственной, а чужой воли, исходившей от ненавистного завоевателя и притеснителя народов; в новом приобретении (Финляндия) усматривали одно только беззаконное насилие».

Иностранные наблюдатели сообщали и не то. «Вообще, неудовольствие против императора все нарастает, - доносил граф Стодинг, - и на этот счет говорят такие вещи, что страшно слушать». Альбер Сорель в своем знаменитом труде уточняет, какие именно вещи. Если еще недавно один русский богач объявил, что потратил двести тысяч рублей на организацию убийства Наполеона (думаю, что это неверно. - М. А.), то теперь в Петербурге уже говорим и об убийстве царя. Об этом будто бы подумывал недавний близкий друг Александра I Новосильцев. Еще незадолго до того вел. кн. Константин Павлович писал своему брату, что он должен помнить об участи их отца. Теперь «снова стали произноситься слова, слышавшиеся перед убийством Павла: «Разве у вас больше нет Паленов, Зубовых, Беннигсенов?»

Вдовствующая императрица, считавшаяся в Петербурге главой оппозиции (в этом ее прямо обвинила императрица Елизавета Алексеевна), умоляла царя не ездить в Эрфурт: «Остановитесь на краю бездны... свидание губит вашу репутацию, оставляет на ней неизгладимое пятно... Этот человек кровавый тиран. Вы едете в крепость, еще находящуюся под его владычеством и охраняемую его войсками». Давала понять сыну, что он может из Эрфурта и не вернуться!