Успех Мата Хари в Париже, где обычно создается или закрепляется артистическая слава, обеспечил ей возможность гастролей по всей Европе. Она выступала в Вене, в Берлине, в Амстердаме, в Риме, в Монте-Карло. Платили ей по тем временам недурно. Но богатая, беззаботная Европа довоенного времени вообще оплачивала артистов хуже, чем нынешняя Европа нищая, Европа мораториев, падающих валют, непосильных налогов и «внешних долгов, превышающих платежеспособность населения страны» (по принятой теперь, прежде малоупотребительной формуле). Четверть века тому назад только знаменитые оперные певицы уже начинали загребать деньги. Мата Хари получала за выход в среднем около 200 золотых франков (то есть 1000 франков нынешних). Выступала она часто и, следовательно, могла бы и на свой заработок жить очень недурно.

Хозяйка кофейни, расположенной на улице Виндзор рядом с домом Мата Хари, хорошо ее помнит. Она рассказывала мне, что этот дом всегда осаждали кредиторы. В 1914 году Мата Хари, покидая Париж, буквально спаслась от них бегством: тщательно скрывала свой отъезд и выехала из дому ночью. Есть сходные указания и в печатных источниках. Она, по-видимому, не раз переходила от большой роскоши почти к бедности. Не слишком роскошной была ее квартира, та самая, на которой происходили оргии. Это и теперь видно, по размерам комнат, по ванной, по разным мелочам. О том же пишет Фукс, посетивший Мата Хари в 1912 году. «Она приняла меня в гостиной, отнюдь не блиставшей роскошью. Обои, ковры, мебель были потрепанные, все говорило о стесненном положении хозяйки. Мата Хари мне и сказала: ее покинул очень богатый любовник, у нее больше нет ни гроша. Безжалостные кредиторы ее преследуют, собираются описать имущество. Она решила продать все что можно, своего кровного коня Какатоэса, который только ей позволял на себе ездить...»

Это не совсем понятно. Мата Хари немало зарабатывала танцами, ее щедро оплачивали богатые покровители, ей платила германская разведка, жила она не так уж роскошно и была кругом в долгу. Куда же девались деньги? Говорят, она играла в карты. Может быть, все на это и уходило, все ее разные гонорары: от антрепренеров, от покровителей, от Nachrichtenbüro.

Только ли жажда денег толкнула ее на дорогу, оборвавшуюся у Венсенского полигона?

Думаю, что романтика шпионажа сама по себе сыграла немалую роль в судьбе Мата Хари. Она всю жизнь жила нервами, ощущениями, фантазией, точно вертела свой собственный биографический бульварный фильм. У этой женщины было чисто кинематографическое воображение: «дочь Эдуарда VII и индусской принцессы», «герцогиня фон Целле», «Явайская светская львица», «леди Греша Маклеод», «жрица бога Шивы», «кровный конь Какатоэс, позволяющий ездить на себе только своей хозяйке», — все это типичные сцены «сверхроскошного трагического кинобоевика». В своем боевике она играла роль роковой женщины, порою играла очень недурно. Глава «великосветская шпионка» укладывалась в него превосходно.

Я, впрочем, не преувеличиваю значение этой черты ее характера. Наряду с бульварным романом была и подлинная достоевщина. Мата Хари нуждалась в десятках тысяч, как Родион Раскольников нуждался в десятках рублей. Раскольникову тоже незачем было убивать Алену Ивановну; он мог давать уроки, мог стать биржевиком, мог красть бумажники из карманов. На убийство и каторгу его толкнул не голод, или не только голод — да, собственно, и не наполеоновская идея: наскоро, на заказ сшитая идея лишь прикрыла то иррациональное и страшное, что теперь зовется достоевщиной. Маргарита Маклеод, по всей вероятности, ни одной книги Достоевского никогда в глаза не видела. Но для него она была бы настоящим кладом.

Внешняя и внутренняя «инфернальность», эстетика сенсационного боевика, постоянная нужда в деньгах, скучная борьба с безжалостными кредиторами, не желающими понять, что ей нужен, просто необходим ее кровный конь Какатоэс, — все это сплелось в клубок, задушивший Мата Хари. Некто узнал и воспользовался. Кто это был, как он узнал, где и когда предложил, чем соблазнил, чего именно потребовал — нам неизвестно. По всей вероятности, «некто» был ее любовником, — это азбука шпионского ремесла.

Известно, во всяком случае, что шпионкой Мата Хари стала до 1914 года, быть может, задолго до войны, скорее всего, тотчас после развода с Маклеодом: тогда ей очень могли пригодиться и небольшие суммы. У германской разведки она значилась как «агент Н-21». Буквой H обозначались лишь старые агенты. После начала военных действий для обозначения германских шпионов, действующих во Франции, были приняты буквы AF (Антверпенский центр, Франция).