Уважаемому просвещенному богачу Хаиму Сорокеру, да сияет светоч его!

Вас, неверное, чрезвычайно удивит, почему я вдруг обращаюсь к вам с письмом, хотя у нас с вами никогда никаких дел не было и мы, если хотите, даже не так близко знакомы, если не считать того, что в дни осенних праздников молимся в одной молельне. Но если вас это удивит, то меня в гораздо большей степени удивляет, как это солидный человек, купец и отец семейства позволяет себе так обращаться с чужой женой, писать ей любовные письма и предлагать деньги? Кому вы нужны со своими деньгами? Неужели вы не знаете, что, во-первых, наличными деньгами я, может быть, не менее богат, чем вы? А если угодно, то я, извините, может быть, богаче вас. Потому что если бы вы захотели посчитаться, то вы свое состояние рассовали по рукам и зависите от чужих людей, а кто может знать, что будет через год в случае кризиса? А я, с Божьей помощью, располагаю наличными деньгами, так как всему миру известно, что я, слава богу, выиграл по варшавской лотерее наличные деньги и могу себе позволить содержать свою жену не только в Мариенбаде, но хотя бы в Париже… А во-вторых, моя жена не такая, упаси бог, как некоторые другие жены, вроде мадам Чапник, например, или женки Курлендера, с которой ваш шурин, одесский хлюст Марьямчик, проделывает там, как мы слышали, очень интересные штуки… Вы позволяете себе писать моей жене, извините, такие глупости и делаете такие непристойные намеки, которые порядочному человеку и в голову не придут. При этом вы признаетесь, что «не состоите у Бога в стряпчих», и тем не менее упрекаете ее в том, что она встречается с такими недостойными личностями, как ваш шурин. И после этого вы позволяете себе говорить моей жене, что вы и ваша касса готовы к услугам!.. Это уже с вашей стороны, извините, такое свинство, что здесь на месте вам бы за это кости посчитали… И у вас к тому же такие бесстыжие глаза, что вы хвастаете перед моей женой, будто мы с вами близкие друзья-приятели, и осмеливаетесь подписываться «друг вашего мужа». Скажите на милость, с каких это пор вы сделались моим другом? Где вы были в то время, когда я, не теперь будь сказано, валялся в прахе и нищете? Мне кажется, вы меня еле удостаивали ответом на мои поздравления с субботой или с праздником. И скажите, пожалуйста, кто нуждается в вашей дружбе? Кредитом у вас я никогда не пользовался, да и не искал его, а теперь, благодарение Богу, я и подавно в нем не нуждаюсь. Знаете что я вам скажу? Такие письма, как вы пишете, годятся, извините, для таких особ, как мадам Чапник и ей подобные вертихвостки, но не для порядочных женщин, у которых порядочные мужья. Вот и все, что я счел нужным сказать вам в горячую минуту. Остальное я выскажу вам, даст бог, когда вы вернетесь здоровым домой и мы встретимся лично. Пока будьте и всего вам.

Цви-Гирш Лойферман