Как жизнь похожа на себя — ну что присочинить, прибавить к ней? Удивляясь, теребя подол её, ещё лукавить мальчишкой, сладкого прося, пока ещё не оскудела, пока на сгибах и осях к ней приспособленное тело скрипит, и песенку свою из воздуха, воды и хлеба вытягивает и — на Юг идёт окном вагонным небо, плывёт само сквозь пыль огней и кроны рощ, поля и крыши, и тёплые ладони дней на стыках рельс меня колышат. Я в Харькове сошёл купить мороженное на вокзале и просто на землю ступить, чтобы её мне не качали. Там тоже жизнь и запах свой: арбузов, тёплых дынь и яблок, и у меня над головой луна, как проводница, зябла. Я жил на влажных простынях, когда придвинулся Воронеж, стояла ёжиком стерня и пахла степь сухой ладонью, и небо млело под щекой под утро, грея неуклонно, дымящийся в степи Джанкой в звериных дерганьях вагона. Хотелось жить, как не хотеть курить, высовывая локоть к звезде высокой и лететь над этой далью белобокой, огни в тумане размечать — там, чай, играют на гармошке и дышит девка у плеча, да влажные заводит плошки целуясь или хохоча…