Игорь

Группа мужчин, ведомая Игорем, сравнительно быстро обошла Землю мертвецов слева, спустилась с пика Надежды и совершила марш-бросок километров в шесть до Рощи секвой. Игорь торопился не случайно. Он не хотел проводить в джунглях ни одного лишнего часа, а тем более дня. Его беспокоила судьба оставшегося на попечении женщин Стаса. И вообще, десять проведенных на острове дней Игорь с легкостью променял бы на десять лет своей будущей жизни, лишь бы свалить отсюда. И на двадцать лет, приятель, и на двадцать пять…

До берега сквозь джунгли осталось меньше полутора десятков километров. Группа двигалась достаточно быстро и легко, тормозил движение лишь громоздкий пулемет. Но даже при высокой скорости в пути до Рощи секвой мужчины добрались уже за полдень. Шлюпки они достигнут только к вечеру.

Спутники Игоря с интересом и восхищением разглядывали огромные деревья, ветви которых раскачивались на высоте полутора сотен метров. Секвойи вызывали уважение к себе и успокаивали своим величием и неприступностью. А в их кронах все так же мертво, обреченно покоился бомбардировщик В-17.

— Ну и дела, — сказал кто-то. — Глазам своим не верю.

— Точно. Таких красавиц я не видывал ни разу в жизни.

— И как самолет смог там застрять?

Джек Боулз лишь мимолетно посмотрел на бомбардировщик.

— Так вот где вы нашли оружие и временное убежище. Признаться, я не верил до конца в твои рассказы о застрявшем на секвойях самолете.

Игорь торопился. Дав людям несколько минут на отдых, он возобновил маршрут. Бомбардировщик остался позади, впереди — длинный путь к берегу через джунгли. На радость всех путников, им ни разу не повстречались мертвецы-зомби.

Интересно, какова судьба Марины. Ее разорвали и убили или обратили в ходячий труп? Игорь надеялся, что произошло первое. Хотя, с другой стороны… убей эту суку… он был бы рад повстречать девушку в джунглях и разнести ее череп в клочья пулеметной очередью.

Запах океана стал сильнее. Воздух увлажнился, обрел пьянящую свежесть и соленую чистоту. Игорь вдруг почувствовал, насколько сильно устал, вымотался. Ему захотелось нырнуть в освежающую воду океана, смыть с себя пыль и грязь, кровь и пот. Океан манил его, океан звал его, колыбель жизни притягивала свое дитя убаюкивающей, вечной и незыблемой, прекрасной музыкой и словами колыбельной песни. Игорь почти бежал вперед, представлял, как сейчас нырнет в теплую воду и поплывет, поплывет подальше от берега, на глубину, где ноги не будут доставать дна…

Деревья расступились. Океан предстал перед людьми во всем великолепии, какое способен иметь столь древний и могучий бог. Волны плавно накатывали на песчаный берег, разбивались с шумом и пеной, откатывали назад. Легкий бриз дул с океана, помогая переживать палящую солнечную радиацию.

Океан… Ты способен давать жизнь и способен ее отнимать. В твоей власти — жизнь. Ты стал источником всего сущего на планете, и ты же принимаешь всё обратно. Ты — единственный справедливый бог Земли; тебе чужды мотивы, ты просто существуешь. Когда желаешь — буйный, опасный, убийственный. Или добрый, спокойный, щедрый. Океан…

Игорь на бегу снимал с себя одежду. Когда остались лишь плавки, он влетел в воду, пробежался несколько метров до глубины и поплыл, широко взмахивая руками. Из волн ритмично показывались его обгорелые плечи, а затем они исчезли. Игорь нырнул и долго плавал у самого дна, распугивая рыбешек и крабов.

Остальные не стали долго думать и последовали примеру Игоря. Скоро вся компания шумно плескалась в воде, резвясь, словно детвора. Ужасы дней будто отступили, забылись, стали несущественными, как старый сон. Люди просто наслаждались моментом, мгновениями почти счастья.

Вода, солнце, соленый аромат настоящего чистого моря, безоблачное небо, шумная компания… Что еще надо для счастья. Остров был бы замечательным местом для отдыха, превосходным курортом, диким и богатым. Но, к великому разочарованию, остров курортом не был и вряд ли станет.

Устав, накупавшись и наплававшись вволю, все вернулись на песчаный пляж. Кое-кто стал собирать моллюсков, разбросанных по берегу в несметном количестве. Кое-кто полез на ближайшие пальмы за бананами и кокосами. Через час путники набили животы сырой пищей и блаженно жмурились под солнцем, рискуя заработать рак кожи, но не имея ни малейшего желания прятаться в тени джунглей.

Однако дело требовало спешки. Игорь стал первым собирать свою одежду, за ним последовали остальные. Небо оставалось светлым, когда группа подошла к перевернутой шлюпке. Вдалеке застыл остов фешенебельного лайнера, безрадостного погибшего в шторме.

— Serenity, — прошептал Джек. — Ясность…

Игорь посмотрел на небо:

— Давайте поторопимся. Сегодня надо установить мачту и парус, чтобы с первыми лучами солнца можно было отплывать.

В руках он держал красный пожарный топор.

— Вы уверены, что мы установим на этом корыте парус и сможем им управлять? — с сомнением в голосе спросил Джек, обходя тяжелую шлюпку вокруг.

Игорь был уверен в этом. Иначе он не мог позволить себе думать.

— Бобби, эй, Бобби! — позвал он сумасшедшего матроса. — Как ты думаешь, шлюпка доплывет до корабля и обратно?

— Так точно, сэр! — весело отозвался моряк. — Я много раз плавал под парусом на совершенно чахлых, совершенно дерьмовых посудинах. Эта шлюпка еще неплохо послужит нам! Можете мне поверить!

Игорь посмотрел на Джека. Тот не разделял оптимизма Бобби, однако своих предложений по поводу того, как добраться до корабля, не имел.

И работа началась. Прежде всего, мужчины перевернули шлюпку, что впятером получилось довольно скоро. Затем часть людей стала рыть в песке канаву, дабы лодка могла получить доступ к воде (волочь ее к океану оказалось непосильным трудом), а другая часть отправилась в лес рубить мачту. Подходящее дерево нашлось быстро: толстая сосна или ее ближайшая родственница росла всего в ста метрах от опушки леса. Попеременно работая топором, Джек и Игорь срубили дерево, обтесали и кое-как обработали. Их целью было не придать мачте декоративный вид, а сделать, собственно, мачту, способную прослужить всего одно плавание.

Затем началась сборка паруса. Из парашютной ткани Игорь ножом вырезал большой прямоугольник, собственно, прямоугольник весьма условный. К поперечной рее парус привязали веревками, нижние концы закрепили на бортах шлюпа. Эта работа шла параллельно с рытьем канала для лодки, который постепенно заполнялся начавшимся приливом.

К полуночи, казалось, дело было сделано: шлюпка уверенно раскачивалась в искусственной бухточке, парус ее, сложенный на случай усиления ветра, надежно был закреплен, а на дне лежали четыре самодельных весла.

Игорь подумал, что они проделали колоссальный труд, за несколько часов вооружив спасательный шлюп мачтой и парусом, да еще вырыв канал.

— Как мы назовем его? — спросил уставший, но светящийся радостью Бобби.

— Его? — Игорь ткнул пальцем в шлюп. — А зачем его как-то называть?

— Плохая примета, когда судно не имеет имени. Пусть у нас всего лишь небольшая лодочка, но она должна иметь имя. Вы со мной согласны?

Игорь задумчиво пощипал подбородок.

— И как нам назвать наш корабль?

— Может, «Сияние»? — вдруг предложил Бобби.

— «Сияние»? Почему тебе пришло в голову именно это название?

Игорь вспомнил о проекте со схожим названием. «Северное сияние». Я, кажется, ничего не говорил Бобби о документах. Откуда он может знать о «Северном сиянии»?

Но Бобби быстро дал ответ на все вопросы Игоря. Он просто указал пальцем вверх, на небо.

Игорь поднял лицо и увидел слабые переливы настоящего небесного сияния. Где-то на большой высоте заряженные частицы — электроны — родом с Солнца отклонялись магнитным полем Земли и на большой скорости входили в атмосферу. Электроны сталкивались с составляющими атмосферу атомами газов, вызывая восхитительные световые эффекты.

Сияние… Оно было слабым, наверное, слабее тех красот, которые наблюдаются за полярным кругом. Но оно было прекрасным.

— Хороший знак, капитан! — смеялся Бобби. — Это хороший знак, можете мне поверить! Так как вам мое название?

Игорь зачарованно смотрел на небо.

— Думаю, ты подобрал самое удачное имя, Бобби. Спасибо тебе.

— Значит, «Сияние»?

— Конечно. Пусть будет так.

Бобби, веселясь, будто ребенок, выхватил остывшие головешки из вечернего костра и с усердием нацарапал на борту шлюпки слова «Northern Lights», что в переводе с английского языка означает «северное сияние». Под властью странного порыва Игорь взял другую головешку и на другом борту написал по-русски: «Сияние». Измазанные руки он вымыл в океане.

Да поможет нам Посейдон, мать твою, попросил Игорь насмешливо.

Вскоре полярное сияние (или как его можно назвать в тропических широтах? Тропическим сиянием?) погасло. Наступила вторая половина ночи, короткий отлив вновь уступил место короткому приливу. У шлюпки предстояло дежурить всю ночь, дабы не проворонить время большого отлива. Иначе шлюп сядет на дно и станет неподвижен, и тогда придется ждать нового дня.

Джек сказал, что сходит отлить и заодно насобирает моллюсков в красивых раковинах, чтобы с утра было чем восполнить силы. А Игорь забрался в шлюпку и решил вздремнуть. Но ему помешал Бобби.

— Капитан!

Голова матроса торчала из-за борта, взъерошенная. На светлом бородатом лице различалось беспокойство.

— Капитан! Можно с вами поговорить?

— Конечно, Бобби, — кивнул Игорь. Его немного смущало то, что Бобби, обращаясь к нему, говорит: «капитан». Игорь не чувствовал в себе потенциала стать капитаном пусть небольшого, самодельного наполовину суденышка. Игорь предпочел бы стать старпомом, но никак не капитаном.

Бобби с кряхтением перевалился через борт и сел рядом. В его руках был странный предмет.

— Глядите, что я нашел на берегу, вон там. — Он указал куда-то на пляж. — Как вы думаете, что это может значить?

Игорь взял то, что держал Бобби, и едва подавил в себе порыв выбросить сей предмет подальше, как ядовитую гадюку. Мысли завертелись хороводом, и все они были смурыми.

— Маска, — нейтрально сказал Игорь. — Плавательная маска.

— Точно, сэр, — кивнул Бобби.

Вдвоем они какое-то время смотрели на черную плавательную маску молча. Затем слово взял Бобби:

— Такие маски носят военные ныряльщики.

— Кто?

— Военные ныряльщики. Отряды специального назначения. Что-то вроде «морских котиков», но гораздо серьезнее.

— Откуда ты знаешь?

— Видел пару раз тех ребят на тренировках, — пожал Бобби плечами. Он явно не сочинял, что еще больше тревожило Игоря. — Они носили точно такие же маски: черные, с широкими резинками, с узкими стеклами. Можете мне поверить.

Игорь вспомнил о кораблях.

— Значит, военные ныряльщики?

Он задумался. Какое отношение могли иметь войска специального назначения к туристическому лайнеру, следовавшему привычным маршрутом? И корабли, о которых рассказывал Бобби… Военные корабли плюс субмарина.

Но насчет военных ныряльщиков Игорь почти не сомневался. Он не был до конца уверен, верны ли его воспоминания, или се стало результатом одиннадцатидневного стресса, однако он помнил, что видел их, ныряльщиков. Он видел людей в аквалангах, в черных костюмах с черными масками, когда оказался за бортом «Серенити». Я видел их…

Бобби заерзал на месте. Он будто чем-то обеспокоился.

— Что-то не так, Бобби?

Тот вздохнул и комично закатил глаза, помолчал и ответил:

— Помните сияние? Я сказал, что оно — добрый знак. Но может статься и наоборот, капитан.

— В каком смысле?

— Двенадцать лет назад я плавал на танкере «Сасквачеван» под бразильским парусом. Само судно принадлежит американской морской компании, но в то время оно было арендовано бразильцами. Я плавал на «Сасквачеване» почти шесть лет, и очень часто бывал в Бермудском треугольнике. Вы знаете, что такое Бермудский треугольник?

— Район между Кубой, полуостровом Флорида и Багамами-Бермудами, — кивнул Игорь. — Да, мне приходилось слышать о нем.

— Говорят всякие вещи, капитан, — загробным голосом повествовал Бобби. — Говорят, будто в Бермудском треугольнике живут морские дьяволы, забирающие зазевавшихся или слишком смелых матросов. Говорят, там обитают злые боги океана, Всемирного океана. Именно там они периодически сходятся на шабаш, или как у них называется их сбор. И когда над ними проплывает какое-нибудь судно или пролетает самолет, злые боги уничтожают его. И забирают себе души людей. Говорят даже, что в треугольнике живет сам Сатана, что там, на глубине, в подводном гроте — его обитель. Я не знаю, кто прав, но я видел собственными глазами чудеса, творящиеся там. Не чудеса, капитан, простите, а ужасы. Я видел собственными глазами, можете мне поверить.

— И что же ты видел?

— В девяносто пятом наш танкер вышел из устья Миссисипи и направился на Гаити. Мы как раз проходили треугольник между восемьдесят первой и восемьдесят второй параллелями точно по северному тропику, стояла прекрасная погода, на небе ни облачка, в море — тишь да гладь. Все развивалось отлично, люди пребывали в прекрасном расположении духа, потому что кок побаловал нас своим фирменным блюдом — супом из креветок. Он делал очень вкусный суп из креветок, можете мне поверить. Так вот, идем мы своим курсом, большая часть команды отдыхает, так как в море иногда совершенно нечем заниматься, кроме как отдыхать и представлять, чем ты займешься, когда ступишь на берег. Можете мне поверить, иногда плавание бывает невыносимо тоскливым! И вдруг впередсмотрящий видит судно, дрейфующее судно милях в двадцати южнее. Сначала мы подумали, что это кубинская береговая охрана, но какого дьявола ее занесло так далеко от побережья острова? Капитан, дабы не случилось никаких недоразумений, попытался вызвать судно по радиосвязи, но ответа не получил. Он пытался связаться с экипажем того корабля битый час, однако никто так и не ответил. Более того, сэр, можете мне поверить: в радиоэфире царила абсолютная тишина! Знаете, обычно эфир полон помех — это всё радиосигналы сотен станций в округе, тысяч передатчиков. Но в тот час эфир молчал, как сам океан. Не колыхала его ни единая радиоволна.

Бобби туманно глядел на темные волны, накатывающие на берег. Взгляд его блуждал, руки нервно теребили резинку плавательной маски — Игорь вернул находку тому, кто ее обнаружил.

— Капитан решил подойти к молчавшему судну на расстояние визуального контроля. Танкер дал разворот и на полном ходу устремился к странному кораблю. Вскоре мы достигли его, но ни на палубе, ни на мостике — нигде не виделось ни единой живой души. Это казалось странным, ведь хоть кто-то должен находиться на мостике всегда! Но мы никого не видели, лишь пустующую палубу и холодную трубу, из которой не шел выхлоп. Кстати, судно оказалось торговым, шло под флагом Доминиканской республики. Знаете, такой сухогруз тонн на семьсот. По всему выходило, что на корабле нет никого, но это ведь нонсенс!

— И что же дальше? — нетерпеливо спросил Игорь, когда Бобби умолк на несколько секунд.

— Среди моряков часто можно услышать рассказы о пиратах. О флибустьерах двадцатого века. Говорят, флибустьеры до сих пор бороздят моря Карибского региона, захватывают грузовые суда и присваивают груз. Я никогда не сталкивался с пиратами, но в тот день был уверен: доминиканский сухогруз подвергся их нападению. Наш капитан приказал снарядить отряд для разведки того, что случилось на сухогрузе. Пять матросов, в том числе и я, сели в шлюпку с мотором и поплыли к странному кораблю. Мы забрались на его борт, обследовали палубу, но не наткнулись на следы насильственного захвата судна. Мы так же проверили каюты, мостик, кубрик — нигде не нашли ни людей, ни крови, ни следов борьбы. На мостике в пепельнице все еще дымилась толстая кубинская сигара, рядом стоял недопитый кофе в кружке. Вы не представляете, какой ужас объял нас, когда мы поняли: сухогруз остался без экипажа ВНЕЗАПНО! Он дрейфовал по течению со стоящим винтом, просто дрейфовал по воле волн. Экипаж исчез.

— Может, экипаж корабля действительно был захвачен пиратами?

— Тогда почему же пираты не тронули груз? В трюмах мы нашли тысячи бутылок с алкоголем! Да никакой пират во все времена не оставил бы такой ценный груз! Но, можете мне поверить, весь груз был в целости и сохранности, а в каютах мы нашли ценные вещи и деньги. И никакого намека на захват корабля. После того, как мы вернулись на танкер, капитан пытался связаться с кем-нибудь до самого вечера. Так мы и дрейфовали рядом с покинутым сухогрузом, пока нашу радиограмму случайно не перехватил кубинский катер береговой охраны. Мы передали координаты дрейфующего сухогруза и поспешили свалить подальше от грязных кубинцев — мало ли что они нам вменят!

Игорь вспомнил историю о «Деве Марии», пересказанную в дневнике Самуэля Гальдини. Рассказанное Бобби буквально дословно соответствовало той, древней притче.

— Корабль-призрак, — тихо проговорил Игорь.

— Точно, сэр! И поверьте мне, подобное случается в Бермудском треугольнике регулярно! То, что в прессе перестали появляться сообщения о пропавших там кораблях и самолетах — провокация. Или специально запланированная кампания. Что-то вроде заговора.

— Чей же это заговор?

— Откуда мне знать? Американцев, например. Наши парни любят утаивать всё на свете, уж поверьте. Тем более, за полвека они потеряли в треугольнике много своей техники: корабли, самолеты, субмарины. Говорят, исчезал даже авианосец, но затем каким-то чудом он обнаружился в Тихом океане.

— Бомбардировщик в Роще секвой — тоже жертва Бермудского треугольника, — предположил Игорь. — Как и звено истребителей F/A-18, о которых я вам рассказывал. Верно?

— Без сомнения, капитан. И мы стали жертвами этого проклятого места, можете мне поверить.

Игорь почувствовал, как по спине пробежались мурашки. Он никогда раньше не задумывался над возможностью угодить в какое-то мистическое приключение. Конечно, о Бермудском треугольнике он периодически слышал то по телевидению, то по радио, то натыкался на сомнительные статейки в сомнительных журнальчиках. Игорь предпочитал относиться к тайне Бермудского треугольника спокойно, считая, что тайны как таковой нет. Есть роковое стечение обстоятельств, приукрашенное богатым воображением морских работяг.

Но вот он попал в мистическое приключение, которое может быть связано с треугольником. Он угодил в приключение, которого не могло случиться в принципе. Ведь мистика — это фарс… Однако оно случилось. Игорь сидел посреди черт знает какого океана, на острове, населенном живыми мертвецами.

А рядом полоумный матрос вещал о тайнах самых загадочных морей Атлантики.

— Но даже не это самое страшное, что мне пришлось увидеть, капитан. Двумя годами ранее, на том же танкере, мы шли из Панамы в Новый Орлеан с заходом на Багамы. И опять очутились в проклятом треугольнике. В этот раз стояла ночь, тихая и спокойная, совершенно обычная. На море было тепло, и я курил у бортика, плевал вниз, в океан и мечтал о чем-то. Кажется, я мечтал о девушке, но не уверен. Вы хотите, чтобы я вспомнил, о чем тогда мечтал?

— Пожалуй, это можно упустить, Бобби, — снисходительно улыбнулся Игорь.

— Хорошо, сэр, я вас понял. Так вот, я стоял у бортика и курил, когда вдруг увидел по правому борту корабль. Это был большой корабль, шедший на всех парах, но совершенно без огней. Видите ли, в океане, там, где проложены основные морские пути, суда обязаны ходить со световой иллюминацией, чтобы ночью не случилось чего. Но тот корабль шел без огней где-то в миле от нас. Я первым заметил его и тут же бросился на мостик сообщить капитану. Капитан и его помощник вместе со мной смотрели на большой корабль, военный, кажется, еще минут двадцать. Луна стояла неполная, свету она давала мало. Однако вдруг на небе всё расцвело, заиграло быстрыми радугами, затянулось ярчайшими полотнами полярного сияния. В тропиках такое сияние не то что редкость — явление уникальное! Мы заворожено смотрела на небо, позабыв даже о странном корабле. Однако все-таки успели увидеть, как он покрылся такими же переливчатыми пятнами, заискрился и… исчез!

— Исчез?

— Исчез, капитан! Испарился! Уж вы мне поверьте! Кое-кто называет меня сумасшедшим, — Бобби досадливо оглянулся, посмотрев в сторону отдыхавших на пляже мужчин, — и, думаю, отчасти они правы. Но я клянусь вам, что видел собственными глазами, как большой корабль покрылся цветными пятнами, что ваш хамелеон, и пропал. Через минуту небо очистилось от сияния, а мы втроем — я, капитан и старпом — стояли будто громом пораженные. Мы простояли до самого утра, как вкопанные, так что нашедшие нас матросы еще долго помогали нам прийти в себя от шока. Они думали, мы превратились в соляные истуканы. — Бобби громко засмеялся, но быстро взял себя в руки. — Наш танкер в ту ночь сильно отклонился от курса, ведь был неуправляем несколько часов. Но всё обошлось, мы дошли до Багам, затем до Нового Орлеана. Мы договорились держать язык за зубами, ведь подобные рассказы могли лишить капитана корабля, а нас — моря. И мы молчали долго, сэр, очень долго. Вы один из немногих, кому я рассказал эту историю.

— Боишься чего-то? Ведь сейчас, насколько я знаю, ты уже не матрос…

— Да, меня кое-как устроили в прислугу на этот лайнер. — Бобби кивнул в сторону океана. — Я хотел бы стать матросом, но меня определили в мойщики посуды! Неслыханная жестокость после тех лет, которые я посвятил морю! Однако мыть посуду на корабле все же лучше, чем заниматься тем же в грязной забегаловке где-нибудь на окраине Орлеана.

— Определенно — лучше, — поддержал Игорь собеседника. Мысли его вертелись вокруг красочного природного явления — полярного сияния.

— А вот еще что было, капитан, — опомнился Бобби. — Когда тот корабль исчез, поднялся ветер. Слабый, он не мог причинить никакого вреда ни нам, стоящим на палубе корабля, ни самому кораблю. Однако мне показалось странным, что ясная погода вдруг внезапно переменилась.

— Ты интересно рассказываешь, Бобби, — похвалил Игорь. — Не знаю, кто считает тебя сумасшедшим, но я думаю иначе. Ты просто впечатлителен, вот и все. Верно?

Игорь подмигнул Бобби, и тот прямо-таки засиял от радости, что хоть кто-то не относится к нему как к полоумному придурку.

— Так точно, капитан! Я впечатлителен, это у меня с детства. Даже мама говорила мне, что я слишком впечатлителен. Так-то вот… А еще я внимательно прислушиваюсь к разговорам в портовых забегаловках. Знаете, там много чего говорят. Моряки, когда выпьют, превращаются в тех еще словоблудов. Особенно старые моряки, матерые волки. Иногда я случайно слышал обрывки разговоров о каких-то морских военных базах, рассыпанных по Атлантике и Тихому океану. Якобы те базы — секретные, неприступные, окруженные подводными минами и субмаринами — являются местом, где кто-то проводит страшные опыты на людях. И что периодически исчезающие корабли или экипажи в треугольнике (и не только в треугольнике, а по всему миру, можете мне поверить) — последствия таких экспериментов. Вернее, не последствия, а части. Людей похищают, дают ложные воспоминания взамен настоящих, куда-то свозят, вроде вот как нас — на острова. И наблюдают, как люди будут себя вести.

— С какой же целью все это проводится?

— Кто-то хочет создать то ли биологическое оружие, то ли новый вид людей. Я где-то слышал слово «евгеника». Кажется, оно означает именно то, о чем я вам толкую. Кто-то хочет создать на планете новый вид людей, притом вид преобладающий.

Игорь теперь подумал, что Бобби, воодушевленный похвалой, начинает плести полную чушь. Какие еще эксперименты и похищения? Какая евгеника? Кто способен телепортировать целые корабли в другие точки земного шара?

Но вопросов, как всегда, больше, чем ответов.

Вернулся Джек. Он держал еще одну черную плавательную маску. Вопросительно глянув на Бобби и на то, что тот вертел в руках, Джек поинтересовался:

— Кому это могло принадлежать?

Игорь вздохнул. Он не мог знать наверняка. Однако интуиция подсказывала правильный ответ. И он ответил:

— Тем, кто поместил нас на этот остров.

Начался отлив. Пятеро мужчин закопошились вокруг шлюпки, не позволяя ей прочно сесть на дно. Они сталкивали шлюпку к океану по мере отступления воды. Утром они должны выйти в море и направиться к «Серенити».

Но перед самым рассветом все стали свидетелями странного явления. Вода океана в полукилометре от берега вдруг ярко подсветилась изнутри, со дна. Она загорелась как настоящая лампа, но лампа гигантских размеров. Три луча вырвались из воды и секунду резали предрассветную мглу, а затем все кончилось. Лишь крепчал ветер, дувший в сторону моря. Стас

Стасу было очень плохо. Он то приходил в себя, то проваливался в омут тяжелых видений. Его трясло, знобило, бросало в жар. Кто-то подходил и поил его отварами, водой, какой-то дрянью. Кто-то менял ему повязки на ранах, перебинтовывал обрубок ноги. Кто-то подкладывал под голову мягкие подушки из одежды, ставил рядом с постелью ароматные масла, душистые травы. О Стасе заботились, и он проникся глубочайшей благодарностью к этим людям.

Но кроме теплой благодарности Стас испытывал и другие чувства. Его терзали страхи и мучительные картины, видения, непонятно каким образом появляющиеся в голове. Стас видел то черных аквалангистов в масках с узкими стеклами…

…Его потянули за ноги в воду. Стас успел набрать воздух в легкие, но кислород быстро сжигался в подводной борьбе непонятно с кем. Стасу удалось вырваться из цепких объятий подводного врага, но тут же рядом всплыл человек в черной маске и черном костюме аквалангиста. Стас увидел равнодушный взгляд за узким стеклом, после чего аквалангист ударил его чем-то тяжелым по голове. Кажется, гарпуном…

…то легкую моторную лодку со странными людьми в черных костюмах…

…Он открыл глаза. Было холодно, голова трещала как при острой простуде. По лицу хлестали дождевые струи, однако Стас успел разглядеть в ревущем мраке шторма нескольких людей. Они сидели в той же лодке, где сейчас был Стас. Плечистые аквалангисты черного цвета, кое-кто был вооружен каким-то оружием: то ли гарпуном, то ли автоматом для подводной стрельбы. А над лодкой цветет зарево пожара, объявшего «Серенити»…

Стас вспомнил так же парня в оранжевой футболке, которого видел за несколько секунд до катастрофы на палубе лайнера.

…Мокрый человек в оранжевой футболке сидел меж двух аквалангистов. Они что-то кричали ему, сняв аппараты для дыхания, и он часто кивал. Затем один из аквалангистов вытащил из черного чемоданчика шприц и сделал мужчине инъекцию. Что-то сказал, мужчина кивнул и рассмеялся. Лицо мужчины показалось знакомым…

Стас вышел из бредового состояния внезапно, едва вспомнил, кому могло принадлежать это лицо. Бобби!

— Игорь, — совсем тихо позвал Стас, хотя точно знал: Игорь отправился к шлюпке.

Бобби. Этот сумасшедший матрос — он за одно с аквалангистами! Черт возьми, о, черт побери…

Стас попытался встать, но не смог. Слишком мало сил сейчас было в его теле, чтобы даже стонать. Потому молодой человек успокоился, закрыл глаза и, дабы не впасть в новый приступ бреда, начал про себя напевать какие-то песенки. Он перебрал в уме, пожалуй, все известные песни, затратив на это пару часов, прежде чем в его импровизированный лазарет вошла красивая женщина. Она была молода, не старше двадцати пяти, с красивыми длинными волосами цвета сажи. На ней очень мило смотрелся сарафанчик, раньше, наверное, бывший длинным платьем.

Девушка (кажется, ее зовут Эвен) улыбнулась Стасу.

— Как ваше здоровье?

Она, как и все здесь, говорила только на английском. Русскую речь она понимала точно так же, как речь чернокожих аборигенов республики Конго. То есть никак.

— Все в порядке, — улыбнулся Стас в ответ.

Конечно же, всё было далеко не в порядке. Он потерял ногу и чуть не потерял жизнь. Он валялся в пещере без сил на каком-то Богом забытом острове, кишащем тварями из преисподней. Он переживал за Игоря, который направился к шлюпке в компании подозрительного Бобби. Но он ответил так, как отвечают все герои американских фильмов, угодившие в задницу. Все в порядке, детка, все отлично. Я без ноги, но это просто замечательно. Я при смерти, но, черт возьми, это прекрасно. Мы все по уши в дерьме, и нас некому из этого дерьма вытащить, но сие великолепно!..

— Стало лучше? Помог отвар?

— Кажется, да, спасибо вам.

Эвен улыбнулась вновь. Красивая она, подумал Стас. Только кто сейчас обратит на меня внимание? Он почувствовал отчетливую боль в правой пятке, которой сейчас не существовало. Вскоре боль превратилась в зуд, и Стасу захотелось почесать пятку. Дайте мне мою ногу, она чешется, в черном юморе усмехнулся Стас.

Эвен поправила подушку под головой молодого человека. Затем взяла половину кокосового ореха с соком и поднесла к его губам. Стас сделал глоток. Эвен поставила половинку кокоса на место и случайно открыла правую сторону шеи. Стас увидел забавную татуировку в форме рожицы. Такую рожицу все обычно называют смайликом.

— Милая татуировочка, — хрипло сказал Стас.

Реакция девушки оказалась неожиданной. Она вдруг спохватилась, закрыла татуировку волосами и резко встала. В глаза блеснуло нечто пугающее. Но Эвен все же выдавила улыбку и вышла из пещеры.

В течение получаса к Стасу никто не заходил, и он погрузился в сон. Постепенно сон перерос в новую вспышку бреда. Стас опять грезил странными воспоминаниями, притом каждое новое воспоминание вроде бы ничем не было связано с предыдущим, но все вместе они рисовали необычную картину некоей почти раскрывшейся тайны. Почти…

Стас вспоминал свою сестру Татьяну. Красивая девушка семнадцати лет смеялась заливисто, весело, и о чем-то рассказывала. Но она будто плыла в воздухе, как пустынный мираж. Она существовала и не существовала одновременно. Это трудно понять, но это было именно так. Стас отвечал сестре, но не слышал собственных слов. Он говорил, что сестра погибла. Ты умерла, Танька. Какая-то мразь изнасиловала тебя и убила. Но я поквитался. Прости меня, Танюшка, но я пристрелил ту мразь, а заодно пристрелил еще троих. Но я не жалею больше, нет. А сестра отвечала, что такого никогда не было. Никто не насиловал ее и тем более не убивал. А Стас никогда не устраивал бойню в психиатрической клинике, потому не стоит сожалеть об этом или не сожалеть. Дурачок, ты не в себе. Остынь, братишка, и подумай хорошенько, что есть правда в твоих словах. Я скажу тебе: ничего. Меня не убивали, меня не насиловали. А ты, ты никогда не мстил за мою смерть.

Стас застонал. Он не мог понять смысла говоримых ему фраз. Все казалось реальным и нереальным, бывшим и не бывшим. Он разрывался меж двух миров — миром грез и миром реальности. И не мог понять даже, какой из миров реален, а какой — нет.

И родители, его любимые и любящие родители, погибшие в Иркутске. Иркутск. Где этот город вообще? Не помню… Стас пытался вспомнить лица родителей, но почему-то не мог. Он впервые не мог вспомнить лица самых дорогих на свете людей и почти плакал от стыдливого бессилия сделать это. И они, эти безликие фантомы, плавали в воображении и что-то говорили. Не горюй, сын, успокаивал отец. Не стоит горевать о кончине тех, кого ты не знал, тех, кого даже не существовало. Призраки витали вокруг хороводом и хором вещали странные и порой страшные слова. Позаботься о себе, сынок, тревожно напутствовала мать. Мы не сможем позаботиться о тебе, ведь мы — никто. Возьми себя в руки и не угоди в неприятную историю из-за нас…

Господи, кто вы все, люди? Стас взмолился в бреду, поднял воображаемый взгляд в воображаемое небо, но неба так и не увидел. Зато увидел бывшую свою девушку, красивую девушку Елену, с которой был вместе несколько лет. Не отчаивайся ты так, любимый, говорила Лена. Зачем ты переживаешь о том, что я предпочла наши отношения своей работе? Она была сотрудницей агентства по оказанию эскорт-услуг. Проще говоря — шлюхой. Стас не знал об этом долгое время, а когда узнал, то… не хватило сил бросить ее самому. Он поставил вопрос ребром: или отношения, или проституция. Он, очевидно, любил Лену, потому-то не мог бросить, даже узнав ее тайну. Не печалься, милый, не стоит. Я не работаю в эскорт-услугах, да и не работала никогда. А наши отношения… забудь о них, Стасик. Они — фарс. Они никогда не существовали в реальности…

Призраки. Фантомы. Миражи. Они витали вокруг, кружились как метелица, и нашептывали, нашептывали, нашептывали.

Стас долго провалялся в бреду, безумно наблюдая безумные видения. Но наступил вечер, и Стасу полегчало. Он мгновенно вышел из забытья, несколько секунд тупо смотрел на свод пещеры и пытался понять, что переменилось.

Ведь что-то действительно переменилось. Но что именно?

Он занялся самоанализом. К удивлению, боль отступила. Отрубленная нога не болела, не болели многочисленные ссадины и царапины. Не болела голова. Мировосприятие восстановилось полностью и даже улучшилось: Стас четко слышал звуки вне пещеры, чувствовал многочисленные запахи, но одно осталось недоступно, а именно — он не мог понять, чувствует ли тепло и холод. Он вообще не мог вспомнить, как это — чувствовать температуру. Странно…

К пещере кто-то приближался. Тихо и осторожно. Кто-то крался, пытаясь остаться незамеченным, необнаруженным. Бобби? Мертвецы? Стас продолжал неподвижно лежать с закрытыми глазами, отдавшись слуху. Человек медленно вошел в пещеру, медленно подошел к Стасу. По запаху молодой человек мог сказать, что гость — женщина.

Эвен?

Стас помедлил еще несколько секунд. Наконец, инстинкты заставили его открыть глаза.

Над ним нависла Эвен. На красивом лице девушки застыло страшное выражение полной решимости совершить убийство. В руках она держала плотно скрученный узел из одежды. Она хотела задушить Стаса — он понял это мгновенно.

И так же мгновенно среагировал на опасность. Откуда-то взявшаяся прыть ничуть не удивила Стаса. Он вскочил весьма ловко для калеки, ударил Эвен по рукам, выбивая узел, а затем хотел двинуть в челюсть. Ты чего, сука, совсем охренела?!

Но произошло что-то непонятное. Черная пелена застлала глаза Стаса. Черная непроницаемая пелена вечной ночи, вечного мрака. Он испугался, мгновенно дезориентировался, растерялся. Время растянулось, теперь между секундами проходили долгие часы. Стас словно застрял в вязком желе, не способный пошевелить ни руками, ни ногой.

В уши ворвался истерический смех. Громкий, но далекий. Ясный, но словно многочисленно отраженный скалами каньона. Многоголосый, но принадлежащий лишь одному человеку. Застопорившийся разум Стаса не сразу определил, что произошло, что может произойти и что происходит ныне.

А смех плавно, многоголосо перетек в слова:

«Приветствую тебя в царстве теней, Стасик! Наконец ты пришел ко мне, а то я заждалась, честное слово!»

Стас мучительно долго сопоставлял слышимый в голове голос с известными ему людьми, пока не понял, кому голос принадлежит. Марина!..

«Узнал? Вот и славно. Я давно поджидала, когда ты примкнешь к нашему славному и дружному племени. Ты держался долго, Стас, очень долго. Наверное, о тебе сильно заботились?»

— Кто ты такая, черт тебя побери?

Стас говорил слова, но не слышал их. Он произносил их не ртом, не губами, а каким-то другим органом. Он общался телепатически.

«Да ладно тебе, ты уже давно понял, кто я такая. — Марина снова рассмеялась. На этот раз холодно и злобно. — Я твоя Королева, Стас. И ты будешь мне подчиняться, хочешь того или нет. Уяснил?»

Стас не знал, что говорить. Но такого ужаса он точно никогда не испытывал. Он был в абсолютной тьме, окруженный многоголосьем телепатических слов. Он чувствовал, как Марина копается в его памяти, выясняет местоположение Стаса и — следовательно — лагеря пассажиров. Так она узнает о численности людей в лагере и о том, что Игорь в компании четырех мужчин направился к берегу Синневера. Марина в самом деле обладала почти безграничной властью над Стасом, и осознание сего факта ужасало.

«Не робей, оловянный солдатик, — фыркнула Королева. — Под моим началом ты будешь жить не так уж и плохо. А сейчас я приказываю тебе…»

Но договорить она не успела. Ее слова потонули в ином звуке, резком и неприятном, пронзительном, как клинок стилета. Стас вновь обрел зрение, но несколько иное. Он видел мир в красных оттенках, в красном, кровавом зареве. Он четко различал все темные места пещеры, каждую капельку влаги на ее сводах, каждый камешек на полу. И он видел Эвен, визжащую нестерпимо, как самая лучшая в мире пожарная сигнализация. Стас зарычал, схватил голову руками и повалился в пыль. Он готов был на всё, лишь бы исчезнуть из кошмарного облака звуковой атаки Эвен.

И Стас пополз вон. Он пытался бежать, но не мог по причине отсутствия ноги. Потому нелепо мчался то на трех конечностях, то ползком, то как-то еще. Лишь бы скрыться от визжащей Эвен и от опасности, которую теперь таят в себе люди. Ведь они, если нагонят, убьют Стаса без раздумий. Они еще поспорят, кому посчастливится прикончить его, разыграют это мероприятие. Дернут жребий. И будут, бесспорно, правы в своем желании.

Потому что я стал мертвецом… Марина

Новые ощущения были фантастическими! Девушка не могла бы никогда передать словами то, что стала испытывать, едва взошла на трон Королевы мертвых. Она ныне могла видеть глазами любого зомби, слышать его ушами, чувствовать его телом окружающую среду. Она могла проделывать сие поодиночке с каждой особью или же впитывать информацию сразу всеми органами чувств всех мертвецов. И это приносило сказочную эйфорию! Марина даже тряслась от наслаждения, перекидывая собственный разум то к одному мертвецу, сидящему, например, в глубоком овраге на юге острова, то к другому, вяло плетущемуся по болотистой местности Земли проклятых. Она имела возможность не только видеть, слышать и чувствовать то, что видят, слышат и чувствуют ее солдаты-рабы, но и возможность управлять их действиями, побуждениями, даже мыслями!

А они мыслили. Многие — мыслили. Исключения составляли лишь те, кто умер до того, как вирус попал в их тело. Эти были настоящими зомби, сомнамбулами без эмоций, без мыслей и без цели существования. Марина быстро подобрала для них подходящий термин: куклы. Или трутни, если использовать аналогию с коллективными насекомыми. Еще были солдаты, мертвецы, ставшие таковыми при жизни. Они-то как раз продолжали оставаться существами разумными и в какой-то мере самостоятельными. Они могли сами разыскивать пищу, в которой не отличались разборчивостью: поедали всё, что мог переварить желудок. Так, они отлавливали мелких грызунов, искусно маскируясь под неподвижный труп или прячась в кустах; они проглатывали червей, жуков и всяческих личинок, которых находили в лесах. Не брезговали они и моллюсками на берегу, крабами и случайно выброшенной волнами рыбой, даже если всё это морское богатство было протухшим. Берег особенно нравился мертвецам-солдатам, но они выходили туда с опаской и в основном — по ночам, так как боялись яркого солнечного света и открытых пространств. Странно, мертвецы боятся открытых пространств? Впрочем, Марина имела власть внушать им любой страх, а так же излечивать от этого страха.

Трутни не отличались ловкостью. Они большую часть времени валялись кусками тухлого мяса в каких-нибудь норах, оврагах и лужах. Казалось, они даже не питались, и непонятно было, как они продолжают сохранять подвижность. Но трутни все-таки ели. Ели кору деревьев, траву, дохлых грызунов или найденные в кустах яйца дронтов. Особо привлекало трутней-кукол болото, где они могли почти без труда раздобыть улиток, мелкую рыбешку, многочисленных водяных червей и гусениц. А еще трутни нередко занимались каннибализмом: пожирали себе подобных, таких же неловких, тупых, безмозглых кукол.

Марина сразу невзлюбила трутней. Она хотела даже утопить их всех в океане или скормить солдатам, но решила подождать. В конце концов, прочистить ряды своего улья она еще успеет, а вот восполнить их — дело иное. Вначале следовало позаботиться обо всех живых на острове. Побеспокоиться о них.

Контроль над многими особями улья приносил не только эйфорию и пьянящий восторг, но и определенные трудности. Например, новоиспеченной Королеве приходилось потрудиться, прежде чем сконцентрировать волю на каком-то конкретном солдате или трутне. Управлять же сразу несколькими особями поначалу казалось невыполнимой задачей. Внимание рассеивалось, переключалось то на одну особь экспериментальной группы, но на другую, а то и вовсе исчезал ментальный контакт с ними. Потому первый день Марина была поглощена изучению всех премудростей управления своим племенем. Она могла гордиться собой и гордилась: не каждому человеку удалось бы ТАК разветвлять собственное сознание.

Королева еще только вступила в должность, как говорят в цивилизованном мире. Или, вернее, вступила на трон. Но с первых минут своего царствования она понимала, какая огромная сила сосредоточена в ее руках. Эта сила беспрекословно подчинялась воле своей Королевы, не имея собственной. Толпа зараженных зомби готова была в любое время выполнить любой приказ.

Это вызывало неописуемую радость.

Но радоваться и беспечно играть с подчиненными Марина могла лишь после того, как позаботится о других. О живых. Ведь они представляют угрозу как отдельным особям улья, так и его Королеве — мозговому центру и органу контроля. Девушка начала осознавать, о каком контроле говорил ей отец в далеком прошлом.

Подсчитать точное количество марионеток Марина не смогла. Она несколько раз пыталась охватить сознанием всех своих солдат, но каждая попытка кончалась легким головокружением и обрывом всех ментальных нитей. Марина просто переставала контролировать кого бы то ни было кроме самой себя. Это раздражало. Но по приблизительному подсчету, навскидку, Королева думала, что в ее власти находится около сотни мертвецов, или чуть больше. Сотня — огромная сила. Это целая центурия темного легиона.

Очень скоро Марина поймет, что сотня марионеток — жалкая кучка дерьма. Очень скоро Королеве захочется расширить границы своих владений, на что и рассчитывал ее отец, создавая уникальный вирус. Он предугадал, какое поведение станет характерным для человеческого существа, воле которого вдруг подчинятся десятки других людей. Такой разум начнет искать новых рабов. Не десятки, не сотни, не тысячи станут нужны ему, чтобы удовлетвориться. Миллионы рабов — вот к чему будет стремиться этот разум.

Марина поймет это и начнет действовать. Но пока она лишь делала первые шаги в длительном процессе обучения. Сто абсолютно подчиненных ей мертвецов — не это ли верх мечтаний? Она упивалась своей властью и благодарила всех земных богов за свой титул.

Королева. Королева улья.

Марина пребывала на пике радости и восторга. Но играться с трутнями и солдатами быстро наскучило. Более или менее освоившись в мгновенном переносе сознания от одного солдата к другому, Королева решила покопаться в памяти своих подчиненных. Ведь она догадывалась в самом начале: их память отныне — это ее память. Она могла без труда выудить любую информацию из любой мертвой головы. И это нравилось особенно.

Марина узнала обо всех тайнах своих подчиненных. Она знала, что спасшийся, но попавший в паутину улья матрос с «Серенити» по имени Педро Чиконе — гомосексуалист. Пассажир того же лайнера, утонувший в океане и ставший трутнем — весьма богатый и знатный человек в Англии, в Лондоне. Он имеет собственный особняк в предместье английской столицы, где держит в заточении девятерых несовершеннолетних девочек — эмигранток с Ближнего Востока. Девочек похищает для него верный друг и по совместительству дворецкий. А мускулистый парень Майкл Кайзершип из Израиля в прошлом году убил свою невесту, когда застал ее с лучшим другом. С другом, правда, мистер Кайзершип расставаться не спешит и иногда продает ему закрытую информацию по частным банковским счетам. Плотная женщина в возрасте, прибитая волнами к берегу острова, отправилась в круиз после смерти своего почтенного муженька. Кстати, это она подстроила его смерть, чтобы хоть на старости лет насладиться состоянием, скопленным за долгие годы совместной жизни. Мадам Честер почти тридцать лет таила на мужа обиду за то, что он не позволял ей прокручивать денежки. А вот служанка мадам Честер — скромная тихая девочка Луиза из Венесуэлы, имеет свои виды на деньги почтенного бизнесмена, тихо ненавидит свою хозяйку, отчего иногда мочится ей в еду. Но зато мистер Джонсон, имеющий четыре гражданства и настоящую фамилию Геххельбаум, отличается безукоризненной репутацией человека честного и надежного. Многие влиятельные корпорации двух берегов Атлантики мечтают заполучить его в качестве советника по финансовой части. Правда, правление корпораций не в курсе, что мистер Джонсон-Геххельбаум в детстве имел дурную привычку красть мелкие вещи: вилки, портсигары, женские трусики, зажигалки, шариковые ручки. Со временем эта дурная привычка исчезла, зато появилась иная, не менее дурная. Теперь мистер Джонсон-Геххельбаум особенно любит молодых мальчиков и считает, что чем моложе мальчик, тем лучше. Еще один пассажир потерпевшего крушения лайнера по фамилии Блейк — человек искренней веры в Бога. Он когда-то был проповедником в храме Парижа, ежедневно и еженощно молился о спасении своей паствы, пока не загремел в полицию за хранение наркотиков. С тех пор падре Блейк специализируется на наркоторговле и даже создал собственную курьерскую сеть в Западной Европе.

Марина хохотала, когда ей открывались тайны пассажиров «Серенити». Иногда девушка омерзительно кривила лицо и заставляла того или иного подлеца истязать себя, жалея, что ему сейчас не больно. Ведь зомби не чувствовали боли. Девушка искренне удивилась, узнав, что большинство пассажиров оказались мерзавцами с такими тайнами жизни, за которые любой человеческий суд — гуманный и справедливый — приговорил бы их к смертной казни путем насаживания на кол. Зато матросы и обслуга «Серенити» в основном были простыми людьми с простыми людскими мечтами, но без страшных скелетов в шкафу. Например, кухарка Гера Сильва мечтала о новой квартире взамен клоповника пять на три метра. Охранник судна Хасан аль-Хаис не переставал думать о любимой Сури, о своих трех ребятишках и новой работе, когда не придется странствовать по океану большую часть жизни. Матрос Сагат Ньяма вообще ненавидел море, но был вынужден держаться за свою работу, поскольку в Африке у него имелось собственное племя, вымирающее от СПИДа. Вождь готов был трудиться по тридцать часов в сутки, лишь бы спасти свой малочисленный, забытый ООН и Красным Крестом народ. А вот романтик Сержио Мати, француз, плавал на «Серенити» из любви к океану, прекрасным женщинам и серенадам, которые и пел никому конкретно — просто так — каждый вечер, прогуливаясь по палубе с гитарой.

Выуживая наугад воспоминания рабов, Королева натолкнулась на странную информацию, которую сначала посчитала «мусором». Она уже нащупывала новый объект для обзора, но вдруг остановилась. В памяти человека по имени Гектор Раваб Королева нашла воспоминания о первых людях на острове. Тогда еще остров Проклятых не был заселен мертвецами, не таил никаких тайн и не убивал тех, кто ступал на его берега. Гектор Раваб был строителем, возводившим подземные лаборатории и технологические туннели в горах. Он стал одним из первых подопытных, на которых провели опыты по внедрению вируса смерти. Стал против своей воли, естественно.

Узнав о технологических туннелях, Марина быстро откопала в недрах памяти Раваба их карту. Затем без труда отыскала в лесу замаскированный люк и ловко спрыгнула вниз, в сырость и темноту шахты. Девушка теперь прекрасно видела в темноте, в абсолютной темноте, будто в глазах вмонтированы приборы ночного видения. В красных тонах и оттенках ночного зрения шахта казалась каким-то гротескным пищеводом, кишкой пищеварительной системы острова. Однако девушка больше ничего не боялась. Она спокойно пошла по шахте ориентировочно на юго-запад. Ее обострившиеся экстрасенсорные способности подобно эхолокатору определяли все детали подземелья, улавливали малейшие звуки (грызуны устроили здесь прибежище от непогоды и склад припасов). Под землей жили не только грызуны, черви и слизняки, но и некоторые мертвецы. В основном тут прятались трутни, медленно гниющие по нескольку дней, прежде чем снова выбраться на поверхность и подкрепиться лягушками или скорпионами.

После часа ходьбы по шахтам и туннелям Марина нашла подходящее для постоянного убежища помещение. Когда-то здесь были офисы научных сотрудников — ученых. К офисам прилегал комплекс лабораторий с клетками, камерами, всяким хламом. Большинство приборов и оборудования бывшие хозяева острова забрали, когда покидали его. Так что Марина едва ли могла найти тут что-либо интересное.

Тут и будет мой новый дом, думала она с озорством, предвкушая грядущую игру живых против мертвых. Тут-то и будет мое гнездо…

Попутно Королева общалась со своей «матерью». Женщина рассказывала, как многие годы присматривала за Мариной. Она призналась, что состояла на службе одной из секретных организаций США, руководителем которой последние годы был настоящий отец Марины, доктор Самария Чейз. В конце девяностых годов прошлого столетия организацию пришлось уничтожить, потому что некоторая часть закрытой информации, витавшей в узких кругах, просочилась наружу. Доктором Чейзом и его научными работами заинтересовались многие ведущие разведывательные органы мира, над всем проектом «Воскрешение» (именно им руководил Самария Чейз) нависла угроза. Потому подконтрольные организации базы по всей планете ликвидировали. Однако сам проект «Воскрешение» вовсе не прекратил свое существование. Он продолжал развиваться по ранее спланированному сценарию. Марина, воспитанная и подготовленная отцом для управления группой рабов, путем хитрых комбинаций попала на единственный оставшийся полигон. На остров Теней (таково было его название, звучавшее из уст доктора Чейза), или на остров Проклятых (как называли его сотрудники, знакомые с содержимым дневника летчика Самуэля Гальдини).

Начиная с тридцатых годов прошлого века остров Теней был, по сути-то, населен весьма густо. Под землей работала полностью автономная секретная база, где трудились почти две сотни людей: ученых, солдат, обслуживающего персонала, рабочих. Все следы человеческого пребывания на поверхности тщательно маскировались или уничтожались. Остров (расположенный, как удалось выяснить Марине, где-то в Тихом океане, неподалеку от Фиджи) старательно подготавливался для завершающей стадии экспериментальных изысканий: для заселения «рабочим материалом» — инфицированными людьми. Потом, когда ученые проведут ряд исследований и анализов, когда будет потрачено еще несколько лет на остаточные работы, остров Теней должен стать первым ульем. Первой рабочей моделью нового человечества, новой расы совершенно иных существ, внешне схожих с людьми, но существующих по иным законам.

Строго говоря, остров Теней поначалу не был закреплен за проектом «Воскрешение». Самария Чейз начал свои изыскания в самом начале восьмидесятых, отталкиваясь от материала предшественников, работавших над созданием биологического оружия, вирусного оружия, а так же изучавших возможности человеческого организма и разума. Предшественниками Чейза можно смело назвать и фашистов, их организацию Аненербе под эгидой СС, а так же целую плеяду ученых-нацистов, изучавших человеческое тело в концлагерях вроде Дахау. Огромные архивы с секретными документами о ходе и результатах многочисленных бесчеловечных экспериментов СС после победы над Германией перешли в руки США, как и армия высококлассных ученых. Их ценность была воистину огромной, что сразу же поняло тогдашнее военное правление. Имея ряд собственных проектов, американцы успешно объединили их с нацистскими работами, что привело в конечном итоге к грандиозному плану, о котором полностью знали всего несколько человек во всем мире. «Воскрешение» явилось логическим продолжением изуверств в Дахау, в застенках пыточных камер СС, в лабораториях Аненербе. Проект объединил в себе науку и оккультизм, попытку познать мир методами точных исследований и экстрасенсорным восприятием. Клонирование людей, вивисекция, боевые вирусы, ряд панацей от страшных болезней, виртуальная реальность, технология ментального контроля, выращивание принципиально новых органов в пробирке — это всё последствия научной работы в секретных институтах США. И это всё стало почвой для взращивания страшного детища доктора Чейза.

Однако настоящего пика развития «Воскрешение» получило после интеграции с проектом иного рода и направленности — проектом «Северное сияние». Область этих исследований лежала далеко от попыток создать сверхрасу или открыть способ глобального ментального контроля. «Северное сияние» было направлено, прежде всего, на изучение свойств нового типа оружия — климатического. В Советском Союзе существовал (правда, недолго) схожий проект. Климатическое оружие первого и последнего на сегодняшний день поколения представляет собой большое поле острых жердей-излучателей пучков электронов. Чем больше таких пучков и чем мощнее установка, подпитывающая их, тем сильнее и активнее излучение. Климатическое оружие создавалось с той же целью, что и любой другой вид оружия: уничтожение врага или приведение его в состояние полной боевой неспособности. Работало оно так: установка излучения электронов включалась, на высоте около тысячи километров от Земли и выше образовывалось обширное пространство сверхгорячей плазмы, что влекло изменение напряженности магнитного поля планеты. А это, в свою очередь, провоцировало различные катаклизмы у поверхности: внезапные торнадо, землетрясения, крах электроники от мощных магнитных бурь. Казалось бы, оружие уникально и весьма эффективно. Однако никто так и не научился управлять им. Дело в том, что единственный очевидный недостаток такого воздействия на магнитное поле Земли заключался в следующем: никто никогда не мог предсказать даже примерно, в каком регионе планеты случится катаклизм. Проще говоря, американцы включали свое климатическое оружие и получали мощнейший торнадо на своей же территории.

Миллиарды долларов оказались выкинутыми на ветер. Это стало более чем ясно, когда американцы включили свою климатическую установку на Аляске — самую мощную из существующих — в последний раз. Плазма в ионосфере спровоцировала начало одного из страшнейших землетрясений новой истории — Спитакского землетрясения в Армении в 1988 году. Да еще многие наблюдатели во всем мире зафиксировали опасные колебания земного шара, намекающие на его возможный сход с орбиты. Столько шуму (правда, преимущественно в неофициальной форме) мир еще не видывал. Даже уничтожение Хиросимы и Нагасаки не так потрясло научные круги и правозащитников, как колебание земного шара. Изменение орбиты — это уничтожение жизни на Земле, что понимал каждый более или менее развитый умственно человек. Потому, поджарившись на огне критики, администрация США свернула все работы по климатическому оружию и поклялась никогда больше не включать установку на Аляске.

Ее и не включали. Такая мощная штуковина испугала даже тех, кто ее разрабатывал. Зато кое-где остались установки послабее, не умеющие вызывать землетрясения и цунами, зато способные красиво разукрашивать ночное небо. Первое время полагали, что «полярное» сияние — единственное, на что налогоплательщики Штатов потратили миллиарды баксов. Однако реальность была другой. В Тихом океане, огромном и большом, где даже в эпоху орбитальных спутников слежения и фотографирования оставалась возможность чувствовать себя в недосягаемости, американцы продолжали работы, обобщенные под кодом «Северное сияние» — «Northern Lights». И вот почему. Однажды установка электронного излучения на скалистом диком острове архипелага Флорида-Кис, что южнее полуострова Флорида, с мощностью в десять раз ниже «монстра» на Аляске работала в штатном режиме. Ученые и сотрудники любовались красотами полярного сияния, для чего теперь не нужно было отправляться за полярный круг в холод и снег, и по своей дурацкой, черт знает откуда взявшейся традиции аплодировать всему на свете, даже если это — удачное испражнение собственного ребенка, — аплодировали. Кто — стоя, кто — сидя. Как вдруг станция радиолокационного слежения зафиксировала странную вещь: с экранов радаров пропал небольшой рыбацкий катер «Неуловимый-9». Куда пропал? Был ли он вообще? Никто не придал этому особого значения.

Пока ополоумевшие рыбаки не стали нервно посылать сигнал СОС из акватории Тихого океана.

Тут-то вспомнились давно забытые, помещенные в архивы документы, горами скапливавшиеся, пока шла разработка климатического оружия. Доктора и кандидаты в погонах начали вытаскивать пыльные рапорты и донесения многочисленных очевидцев всяких «чудес», творившихся по всему миру, но особенно — в регионах, где США построили свои климатические установки. Присутствовали там и доклады-рапорты-свидетельства пропажи звена В-17 в 1945-м году, и исчезновение экипажа на судне «Сити Белл» в 1946-м, и многие другие не менее загадочные явления. Анализ показал, что происшествия с мистическим душком проходили аккурат в моменты испытаний того или иного электронного излучателя, климатического оружия. И каждое сопровождалось красивым явлением полярного сияния.

Доктора и кандидаты как ученые поставили перед собой цель проверить, а действительно ли целый корабль способен бесследно исчезнуть в одной части океана и появиться в другой. Они, очевидно, не поверили полностью безумному экипажу «Неуловимого-9», где матросы в голос утверждали, что ловили рыбу в запретных водах США, как вдруг оказались в запретных водах Фиджи.

И ученые запустили в телепортацию еще одно судно. Сначала — без людей. Куда оно делось, никто не знает до сих пор, ибо никто не смог обнаружить радиосигнал мощного передатчика, специально оставленного работающим и посылающим позывные. Правда, ходил слух, что подобный сигнал где-то неподалеку от себя обнаружил странствующий по просторам вселенной «Вояджер-2», но они ничем не подтверждены.

Но упорство ученых известно во все времена. Потому они решили запустить в телепортацию новое судно, побольше и посолиднее — ракетный крейсер «Техас» с обезьянами, крысами и собаками на борту. Однако эксперимент опять завершился неудачей, но иного рода: со дна моря внезапно поднялся большой метановый пузырь, и «Техас» пошел ко дну быстрее, чем проговаривается его название.

Но кипы бумаг о таинственных исчезновениях самолетов и кораблей, а так же безумный экипаж «Неуловимого-9» заставляли действовать дальше. Выбив из Конгресса денег на якобы модернизацию подводной лодки «Сент-Луис» класса «Калифорния», ученые и ее пустили в странствие по тайным морям телепортации. И тут-то, аллилуйя, подлодка телепортировалась нормально. Спутники засекли веселые попискивания радиомаяка субмарины точно под плавучими ледниками Арктики, где она и утопла впоследствии.

Работа привела к какому-то результату. Ученые поаплодировали и стали готовиться к новым успехам, как вдруг некто доселе неизвестный, в очках, со смешной фамилией Пинес, предложил дерзкий вариант. Он сказал, что раз все равно не жалко кораблей, так давайте попробуем в следующий раз телепортировать судно в момент одновременного включения двух климатических установок. Его обсмеяли и даже, поговаривают, обозвали похабным словом, но Пинес преподнес бумажку со своим персональным наблюдением: злополучный «Неуловимый-9» исчез у Флорида-Кис и появился у Фиджи именно тогда, когда и на Карибском архипелаге, и на тихоокеанских островах климатические установки работали ОДНОВРЕМЕННО.

К голосу Пинеса прислушались. И сделали так, как он предложил. Результаты оказались воистину поразительными: пара небольших сейнеров, выкупленных у рыбацкой братии за гроши, сменила воду Карибского бассейна на Тихий океан.

Пинес получил признание, много денег и пулю в затылок — в качестве бонуса. Чтоб не проболтался.

А работы начались с новой силой. Энтузиасты больше не аплодировали почем зря, но напрягали лбы и почти не спали, разрабатывая систему мгновенного перемещения массивных объектов на расстояние в десятки тысяч миль. Очень скоро они научились перемещать транспорт с людьми на борту, притом перемещать так, чтобы люди не сходили с ума. Основной точкой отправки стала акватория Бермудского треугольника — знаковое совпадение.

Америку ждал триумф.

Сразу стало ясно, что случилось со звеном В-17, с «Сити Белл» (иногда, когда климатические установки работали как-то не так, что могло объясняться вспышками на Солнце, телепортация не происходила. Вернее, происходила, но странным образом: судно оставалось на плаву в исходной точке, а вот экипаж черт пойми куда исчезал), с многими другими кораблями и самолетами. Правда, открытие не дало ответа на вопросы, какая же ерунда происходила в Бермудском треугольнике в средние века. Ведь не могли же современники Колумба испытывать СВОИ климатические установки! Но эту проблему отбросили как не актуальную.

Одновременно с изучением проблемы телепортации появилась новая струйка исследований. Весьма скандальный в молодости доктор биологических наук Самария Чейз, работавший над секретным заказом Пентагона в области вирусологии, добился того, чтобы склянки с его препаратами отправили вместе с очередным объектом в телепортацию. Еще живой тогда Пинес встал против этого, но быстро ушел в собственную телепортацию на тот свет. А Чейз получил телепортированные склянки обратно.

Тут-то он обнаружил кое-что в структуре некоторых штаммов оспы и сибирской язвы, некоторые изменения, вовсе нехарактерные для вирусов этих болезней. Уже через год Самария Чейз получил первый рабочий вариант того, что впоследствии многие окрестят «вирусом смерти», за что и покинут этот мир.

Тесно работавший с учениками эсэсовских вивисекторов и сам насквозь пропитанный мистическим духом Аненербе, доктор Чейз разработал целую технологию, целую систему, многоуровневую и сложную. Единственной целью вскоре для Чейза стало… создание новой расы. Он вел исследования в строжайшей тайне, и даже его ассистенты не знали, чем он там занимался по ночам в своей лаборатории. А он вынашивал идею превращения человечества живого в человечество как бы живое. Но верил, что как бы жизнь гораздо лучше и плодотворнее для разума (ученые-фанатики ведь не ценят жизнь как таковую, они ценят лишь разум и его жажду к всепознанию), чем просто, собственно, жизнь.

Новоиспеченный божок добился того, чтобы в распоряжение его группы был отдан остров в Тихом океане, неподалеку от того места, куда обычно телепортировались суда из Бермудского треугольника. Этот остров раньше использовали в качестве полигона «Северного сияния». Там-то доктор Чейз решил создать действующую модель будущего человечества. Пришлось изучить тонны литературы, провести бесчисленные опыты и наблюдения, прежде чем эта модель вышла во всей своей ужасающей красоте. Но то была красота лишь на бумаге. То есть в теории. Предстояло проверить ее на практике.

И он начал взращивать дочь. Взращивать по собственнолично разработанной системе воспитания и обучения.

Марина получила эту информацию почти мгновенно из головы своего раба, ученого, ранее работавшего вместе с отцом. Язвительный оттенок мыслей этого мертвеца сильно разозлил Королеву. Она считала, что, каким бы фанатичным и безрассудным ни был ее отец, он достоин уважения как великий ученый. Потому Королева заставила мертвеца-ученого совершить самоубийство — сбросила его с высокого утеса на севере острова Теней. Раб упал на камни и разбился, померев окончательно.

Но девушка понимала, что этот раб знал совсем не всё. Ведь как объяснить то, что уже в 1945-м году американские летчики наткнулись здесь на зомби? Ладно, подземные коммуникации могли существовать и до них: остров был базой для секретных лабораторий по созданию климатического оружия. Но зомби? Откуда они появились здесь задолго до окончания работ Самарии Чейза?

Либо этот ученый, так нахально думавший о работах своих коллег, знает совсем не всё, либо есть некая тайна, пока мне недоступная, решила Марина.

Мать поведала еще кое-какие факты о прошлом девушки, о прошлом ее отца и развитии проекта «Воскрешение», но Королеве это стало неинтересно. Ее более интересовала память одного из летчиков с В-17 «Летающая крепость», Алекса Карсона. Там хранились сведения о том, что слышал Карсон по поводу исчезновений и полярных сияний в широтах, где таких сияний быть не должно. Карсон слыхивал о многих самолетах и судах, пропавших в морях, а также о целых селениях, якобы исчезнувших в Северной и Южной Америках. Карсон даже тетрадь вел, где записывал подобные слухи и легенды и делал собственные комментарии. Впоследствии он хотел издать книгу и неплохо заработать, но так и не смог этого сделать.

Но Марину больше всего заинтересовало странное, смутное упоминание о неких «чужих» в памяти летчика. Королеве не удалось достать подробную информацию, так как память Карсона оказалась непонятным образом повреждена, содержала лишь обрывки данных, да и то — будто смазанные. Марина не знала причин такого плачевного состояния памяти, не могла как-то изменить ситуацию.

«Чужие» заставили ее задуматься. Карсон когда-то думал, что «чужие» — единственные виновники таинственных исчезновений в морях. Он знал какую-то историю о подводных огнях и о странных объектах под водой, размерами многократно превышающих любую субмарину его времени. Почему-то информация о «чужих» заставила Марину взволноваться.

Но размышлять предстояло в свободное время. А сейчас Марина решила немного развлечься. Она призвала часть своих солдат и уже хотела отдать им приказ с наступлением ночи напасть на лагерь пассажиров.

Но вдруг в ее сознание влился новый ручеек чужой воли. Марине хватило мгновения, чтобы понять, кому эта воля принадлежит.

Стас. Вот и ты, дорогой. Добро пожаловать в нашу дружную семью…