Марина

Что-то разбудило девушку. Она открыла глаза, но вокруг царила непроглядная тьма. Тогда девушка прислушалась, отдав бразды правления этому своему восприятию. Но и звуки спали здесь, в густых тропических джунглях. Конечно, сказать, что звуков не существовало тут вовсе, означает сказать глупость: лес полнился жизнью, кричал и ухал голосами ночных птиц. Но все эти звуки не вызывали никаких чувств, кроме настороженности, может быть. Однако девушка была уверена, что проснулась от другого звука. От иного звука.

Глаза немного пообвыкли и стали различать в темноте отдельные элементы окружения: ветки разлапистого кедра, кроны близстоящих деревьев, несколько звезд, тоскливо светящих сквозь плотный листовый занавес. Марина поморщилась — затекло тело от неудобной позы, в которой она спала. Девушка повернулась так, чтобы видеть землю под кедром, ведь неясная причина пробуждения до сих пор не давала ей покоя.

Между делом она вспоминала моменты катастрофы, те страшные секунды самого ее начала и не менее жуткие минуты в холодной воде. До сих пор Марина не могла сказать точно, что произошло. Саймон, фактически спасший ее, говорил о каком-то взрыве в трюмах лайнера, но слова его мало что прояснили. Не важно, что там взорвалось, важно другое: когда их начнут спасать? Марина с ужасом поняла, что назавтра наступят уже третьи сутки ее пребывания на острове, третьи сутки после крушения огромного круизного лайнера, но еще ни разу она не слышала в небе рокота винтов, не видела вертолета, самолета или судна на горизонте океана. А ведь Бермуды в самом деле обладают хорошим спасательным флотом, доставшимся еще от господствовавшей здесь не так давно Великобритании. Формально, конечно, Бермуды продолжают нести статус подконтрольной Королевству территории, но на практике давно обзавелись собственным хозяйством и управлением.

Почему же нас не ищут? Вчера этот вопрос мучил девушку особенно сильно. Тем более, случайно наткнувшиеся на нее парни рассказали об останках «Серенити», торчащих из воды. Почему никто до сих пор не обнаружил эти останки и не явился на остров для спасения уцелевших?

Некстати вспомнился короткий рассказ Стаса об исчезнувших трупах. Ситуация не располагала к шуткам, потому Марина предпочла поверить и Стасу, и тому факту, что Игорь, этот дерганый тип, действительно «потерял» трупы.

Еще был Саймон, пропавший в джунглях. Он отправился за пресной водой на первый день после крушения. Он сказал, что в лесу обязательно есть ложбинки со стоячей водой, или что воду можно найти в толстых листьях растений. Он обещал вернуться максимум через час, но так и не вернулся. А потом, когда наступила ночь, в лесу раздался тот самый страшный в мире крик. Не крик даже, но визг. Визг абсолютно сумасшедшей женщины.

Может, кроме нас выжил кто-то еще? Такой расклад казался более чем вероятным. Но зачем же выжившим забираться в лес? За водой, за пищей, за чем-то еще?

Марина старалась убедить себя в том, что кроме них троих еще есть уцелевшие. Справедливо предположить, что кто-то из числа тех уцелевших не смог без потерь перенести катастрофу и сошел с ума. Потому бродит по лесу, кричит и пугает честной народ. Девушка честно старалась убедить себя в этом, но у нее ничего не получалось. Тот крик-визг, он принадлежал женщине. Но не полоумной.

Может, женщина чего-то сильно испугалась?

Марина согласилась сама с собой. Да, так может кричать или безумная ведьма, разрывающая голыми руками хрупкое тело младенца и упивающаяся его кровью, или женщина, случайно увидавшая самую страшную жуть на земле.

«Королева…»

Вдруг снизу послышался шорох. Марина не могла видеть его причину; девушка в один момент покрылась холодным потом; в ушах и подбородке с силой забился пульс. Странный шепот слышала девушка в тот момент. Шепот, периодически повторяющий слово, очень похожее на…

«Королева…»

Шорох становился ближе. Кто-то или что-то шагало к кедру, где нашли себе временный приют люди, и не особо скрывалось. Кто-то или что-то приближалось к кедру, не чувствуя страха, но лишь любопытство вперемежку с иным, непонятным пока чувством. Марина ясно ощущала это приближение, приближение зеленоватого ровного фона любопытства и волнообразного, но непонятного, необычного чувства то ли голода, то ли жажды, то ли совсем другого. Девушка закрыла глаза, стараясь не дышать; так она могла почти видеть эмоциональные волны проявившегося существа: разряженный тусклый туман зеленого цвета, длинными полосами расползающийся снизу, и прибой желтоватых волн. Такие желтоватые волны струятся от сытой собаки, которой кинули еще один большой кусок мяса. Собака не может его съесть, но жадность заставляет ее крутиться вокруг мяса, принюхиваться и пускать слюнки.

Вдруг Марина догадалась: эмоциональный фон характерен для человека. Саймон? Она осторожно, дабы не шуметь, стала разворачиваться на ветвях кедра. В поле зрения попадало все больше пространства под деревом, и вот девушка увидела… Не может быть!

Прямо под нею, в каких-то пяти-шести метрах стояла ее мать, худая высокая женщина в рваном платье, с несколькими глубокими рубцами на обнаженных руках и ключицах. Женщина выглядела совершенно нормальной, здоровой, если упустить темные рубцы. Она медленно поворачивала голову, словно прислушивалась к окружающим звукам. Или принюхивалась.

Марина не торопилась как-то себя обнаружить. Пока не зная почему, девушка чувствовала жуткую панику. Она не могла объяснить причину паники, ведь рядом с нею стояла мать. Я думала, что мама погибла. Не давало покоя сравнение с сытой собакой. Марина еще ни разу за свою восемнадцатилетнюю жизнь не чувствовала таких странных желтоватых волн от человеческого существа.

«Королева…»

Женщина под деревом сделала несколько шагов в сторону. Но уходить не торопилась. А наблюдающая за ней Марина не торопилась позвать родную мать. Что-то не так, верила Марина. Что-то неправильно. Почему мама ходит одна по джунглям в такую глухую ночь? Что она ищет?

На соседней ветке Игорь что-то пробурчал во сне.

Марина замерла. А женщина, бывшая ее матерью, резко повернула голову на звук.

Господи! О, Господи!

Марина чувствовала, как от дикого страха отнялись руки и ноги. Разум словно заплыл туманом, даже глаза немного прослезились от переживаемых в тот момент эмоций. Еще бы, ведь ее мать сейчас смотрела прямо в глаза своей дочери. Ничего не выражающее бледное лицо было расслабленным, на правой щеке темнел широкий рубец, из большой раны на лбу свисали клочья… мозга?

Господи…

Но всё это — ерунда. Марина находилась в состоянии, когда вот-вот потеряет сознание, вовсе не от этого. Она смотрела в глаза собственной матери и не верила в то, что видит.

Женщина бросилась к кедру. В два невероятно длинных прыжка она была уже под деревом и стала карабкаться наверх, к людям. В ее глазах, подобных двум большим ямам на бледном лице, отсутствовали белки.

«Королева…»

Марина закричала. Она стала биться, когда холодные руки матери схватили ее и потащили куда-то. Она извивалась, вертелась, кричала и рыдала одновременно. Марина почти сошла с ума и наверняка сошла бы, но быстро сообразила, что холодные руки матери являются на самом деле теплыми руками Стаса.

— Тихо, тихо, тихо! — повторял парень. — Тебе приснился кошмар. Успокойся.

Они были на земле, все трое. Игорь, нахмурившись и скрестив руки на груди, наблюдал за попытками Стаса успокоить девушку. Когда ужас от пережитого сновидения стал отступать в небытие, Марина взяла себя в руки и стала успокаиваться.

— Ну и перепугала же ты джедая, подруга, — усмехнулся Игорь. Он успел уже сбегать до канавы, в которой вчера обнаружил воду, и теперь протягивал девушке импровизированную чарку из большого пальмового листа. — На-ка, попей, пора прийти в себя.

Перед внутренним взором все еще стояло ужасное, мерзкое лицо женщины с глазами, в которых не было белков, только одна чернота. Это не моя мать, подумала Марина. Это просто сон.

Вода успокоила и освежила. Хотя вкус ее отдавал плесенью и землей, даже такая вода сейчас была желанна и вкусна. Игорь советовал не пить помногу, потому что не знал, насколько опасной здесь может быть не фильтрованная, неочищенная дождевая вода, и Марина ограничила себя лишь парой глотков.

— Мне приснился кошмар, — робко оправдывалась девушка. — Вы уж простите, что перепугала вас.

— Да бог с нами, — махнул Стас, — ты-то как себя чувствуешь?

Игорь гоготнул:

— Ты свалилась прямо ему на голову, когда он мирно стоял под кедром и справлял нужду. Вот смеху-то было.

Стас через плечо недовольно бросил:

— Прекрати паясничать! Я не справлял никакой нужды.

— Ладно, ладно, — замахал руками Игорь. — Уговорил. Пойду сам отолью.

Когда Игорь, бодро что-то насвистывающий (неужели он уже перестал переживать по поводу своего заточения на острове? Неужели он не испытывает тот страх и то отчаяние, какое испытываю я?), скрылся за деревьями, Стас повторил свой вопрос:

— Как ты? Не ушиблась?

— Вроде в порядке, — улыбнулась Марина. — Спасибо, что беспокоишься, но я на самом деле в порядке.

Парень кивнул и поднялся. Оглядевшись, он сказал:

— Надо найти что-то съедобное. Мы голодаем уже третий день, а это не хорошо. — Он обратился к спутнице: — Ты разбираешься в тропических растениях?

— Я представляю примерно, плоды каких растений можно употреблять в пищу. — Девушка поднялась следом за парнем и тоже осмотрелась. Вчера, когда они пришли сюда, не хватило освещения, чтобы как следует рассмотреть то, что растет вокруг. А росло много всего. — Вон те кустарники — виноград, но он дикий. Вчера никто не пожелал его есть, хотя в пищу он вполне годится. Так… Вон там, за теми пальмами, кажется, растет персиковое дерево, видишь?

Стас пригляделся и увидал небольшое деревце, на ветвях которого желтели некрупные плоды.

— Их можно есть? Ну, в смысле, они какие на вкус?

Девушка вместо ответа прошлась до персикового дерева и сорвала один плод. Надкусив, она предложила Стасу.

— Ничего, — одобрительно кивал парень, — есть можно. Я не ожидал, что дикие персики такие сладкие.

— Они кислые, — хихикнула Марина, — просто с голодухи они кажутся тебе сладкими.

Стас пожал плечами, дескать, пусть и кислые, зато вкусные.

— Что тут еще растет?

— На острове может расти что угодно, но надо искать. Пока я кроме винограда и персиков ничего знакомого не видала.

— Бананы, кокосы, — насмешливо напомнил Стас, имитируя известную в России попсовую песню.

— До них надо добраться, — следом напомнила Марина. — Хотя можно поискать и под пальмами, вероятно, обезьяны обронили что-то.

— Подбирать за обезьянами? — Теперь Стас рассмеялся в полную силу. На минуту он стал простым человеком, а не уставшим Робинзоном. Даже блеск в его глазах появился, блеск жизни и радости. — Ну ты даешь!

— Сооруди силки и поймай дичь, — посоветовала в шутку Марина. — Будем есть жаркое.

— Спичек нет, — вздохнул Стас. — Но я все равно подумаю над твоим предложением.

За пустой болтовней они полакомились персиками и набрали несколько штук, чтоб угостить Игоря. Когда они вернулись к кедру, Игорь вдруг напомнил о себе, прокричав издалека:

— Эй, народ, скорее сюда!

Стас и Марина переглянулись, после чего, не сговариваясь, выбросили плоды и почти бегом, так быстро, как позволяли лианы и кусты, бросились по направлению на зов. Вскоре они выскочили на просторную поляну, сухую и почти лишенную травы; лишь невысокий, будто газонный ковер темно-зеленого цвета скрывал почву. Посреди поляны (не поляны даже, а почти поля) стоял Игорь, почесывая укушенное каким-то насекомым бедро. А смотрел Игорь на то, что невозможно было не увидеть здесь.

Стас присвистнул. На ветвях огромных, воистину исполинских деревьев, подпирающих само небо, висел покрытый лианами и всяким лесным мусором… самолет. Это был военный самолет США, что стало ясно по нанесенному на крыло и фюзеляж знаку. Судя по всему, он висел на деревьях уже давно, лет сорок-шестьдесят, так как успел покрыться наростом из грязи, листьев, лиан и даже мха. А еще он должен крепко держаться в кронах деревьев, ведь за многие годы его пребывания там ни один шторм так и не сбросил самолет на землю.

Троица медленно стала подходить к деревьям, в которых нашел свое последнее пристанище военный самолет. До него от земли было никак не меньше тридцати метров, а может, и все пятьдесят. Сами же деревья, в которых запутался самолет, росли на высоту метров сто двадцать-сто тридцать и стали самыми высокими деревьями, которые видели в своей жизни Игорь, Марина и Стас.

— Что это? — глупо спросила Марина.

— Самолет, детка, — тем не менее, ответил Игорь. Наверное, пожелал снова пошутить. — Самолет янки.

— Что он здесь делает?

— Присел на ветви дичку поклевать…

— Я серьезно.

Игорь обернулся и почти зло ответил:

— Почем мне знать, что он тут делает? Свалился вследствие аварии, очевидно. Не обезьяны же собрали его из обломков нашего кораблика.

Стас, когда-то увлекавшийся авиамоделированием и имевший представление о самолетах прошлого, предположительно сказал:

— Это, кажется, американский бомбардировщик времен Второй мировой. У них на Бермудах где-то своя военно-воздушная база есть. Или была. К тому же, до побережья Северной Америки отсюда не так далеко, так что самолет мог прилететь с базы на материке.

— А нам какая с того польза? Слушайте, а вдруг американцы назначили вознаграждение тому, кто отыщет их самолетик? — Игорь снова шутил. Его настроение менялось слишком часто, что вряд ли могло нравиться окружающим. — Разбогатеем, когда вернемся на большую землю. Купим себе новые путевки на другой лайнер, поплаваем по морям. Глядишь, так мы все необитаемые острова посетим.

Он смеялся.

Марина, больше заинтересованная не самолетом, а деревьями, в ветвях которых он запутался, разглядывала исполины. Позади их густых и шикарных крон девушка видела горный массив, окутанный дымкой.

— Это секвойи, — наконец, сообщила она спутникам. — Самые высокие в мире деревья.

— Ну и что? — не понял Игорь.

— А то, что в мире не осталось дикорастущих секвой. До наших дней дожили только несколько сотен деревьев в заповедниках Калифорнии. И всё. Так что, мальчики, нам повезло.

— Пойду за свистком схожу, — пробурчал Игорь, почесывая бедро. — Отпразднуем, мать вашу.

— Я говорю совершенно серьезно, — почти обиделась Марина. — Древесина этих деревьев очень ценна: она легкая, никогда не гниет и не болеет, в ней не заводятся паразиты, ее не уничтожают лесные пожары. Из-за этих свойств секвойи давно вырублены везде, где произрастали.

— Значит, лесорубы не добрались до ЭТИХ деревьев.

Названное именем вождя племени чероки дерево могло достигать ста пятидесяти метров в высоту, а толщина ствола — десяти метров в поперечнике. Секвойя — чрезвычайный долгожитель, возраст некоторых деревьев превышает шесть тысяч лет, то есть росли они еще тогда, когда в Египте не модно было строить пирамиды. Оно не боится пожара, потому что скапливает в коре большое количество влаги, а вредители-насекомые, едва пробравшись в древесину, гибнут от особого вещества, вырабатываемого деревом. Марина знала всё это, поскольку любила читать. Подобно многим людям, которые любят читать книги и обладают прекрасной памятью, Марина знала то, что, кажется, никогда не пригодится ей в жизни. Вот и сейчас, смотря снизу вверх на исполинские деревья, девушка не имела представления, как ей воспользоваться своими знаниями о секвойях и можно ли ими воспользоваться в принципе.

— Ну что, начинаем рубить? — предложил Игорь, надменно смотря на своих попутчиков. — Продадим, разбогатеем. Ей-богу, если нам не принесет денег этот самолет, мы погреем руки на древесине. Кстати, мой папа когда-то занимался лесом в Белоруссии, по его каналам мы можем выгодно сбыть…

— Прекратишь ты когда-нибудь? — рявкнул Стас. — Лучше подумай, как нам забраться в самолет.

Игорь недоуменно уставился на Стаса.

— Скажи, пожалуйста, зачем это нам надо забираться в самолет? Улететь ты хочешь, что ли? Так и улетишь. Только не с острова, а прямо в остров.

Стас думал иначе:

— Судя по всему, самолет держится крепко. Он не сорвется. Так что я, с вашего, товарищи, позволения, попробую забраться на деревья и попасть в самолет.

— Зачем? — Марина тоже не понимала, почему Стас хочет попасть внутрь самолета. Да и не представляла, как можно вскарабкаться на такую высоту.

— Там могут быть полезные нам вещи. Хотя бы палатка, к примеру, или оружие — самолет-то военный. А еще радиостанция.

— Радиостанция давно сдохла, — попытался заверить Игорь. — Боеприпасы к оружию могли отсыреть, а все остальное — просто сгнить. И зачем тебе оружие, если не секрет?

Стас помнил о том, что рассказывали ему про исчезнувшие трупы и крики в джунглях. Оружие могло оказаться кстати в случае нечаянной встречи с теми, кто обитал на острове.

— Береженого бог бережет, — мудро заметил парень.

— Ага, — легко согласился Игорь. — А еще есть такое изречение: висящее на стене ружье когда-нибудь обязательно выстрелит. Не глупи, джедай, не надо туда лезть. Обойдемся без оружия и палатки.

— Нас должны вот-вот найти и увезти отсюда, — поддержала Марина. — А ты можешь сорваться и погибнуть.

Стас хмурился. Он и сам не хотел залазить на такую головокружительную высоту, к тому же подъем обещал стать совсем не легким. Но почему-то ему хотелось оказаться внутри самолета. Его словно тянуло туда.

— Я полезу, — упрямо сказал он.

Троица стала обходить рощу секвой в надежде найти место, подходящее для восхождения. Гладкие стволы деревьев-гигантов у земли не имели никаких ветвей, никаких выростов или дупел, потому через десять минут осмотра все еще оставался открытым вопрос: каким образом забраться на высоту. Несколько свисавших лиан, заброшенных на секвойи ветрами с ближайших зарослей, были в недосягаемости, так что уцепиться за них не удалось бы. Однако каково же было изумление людей, когда вдруг они увидели в тени ветвей неприметный доселе парашют.

— Вот это да, — натурально удивился Стас. — Пилоты что, спускались с деревьев на парашюте?

— Ты гляди, — указывал Игорь. — Он выглядит почти новым.

Почти новым… Да, Марина тоже заметила, что парашют, запутавшийся в кронах деревьев, смотрится гораздо новее самолета. Будто тот, кому принадлежал парашют, опустился на землю совсем недавно.

— Может, это парашют спасателей? — предположила она, так как иных мыслей не возникало.

— У спасателей парашюты должны быть оранжевыми или хотя бы белыми, — задумчиво чесал бедро Игорь. — А этот — серый. Военный. Такие парашюты используются в ВВС США.

— Ты-то откуда знаешь, какие там используются парашюты? — хмыкнул Стас.

— Фильмы смотрел про их авиацию, — совершенно серьезно ответил Игорь. — Они там именно такой цвет используют, чтобы парашют меньше бросался в глаза.

Стропы парашюта опускались почти до земли. Если бы Стаса подсадили, он вполне смог бы ухватиться за нижнюю стропу, и по ней, опираясь ногами о ствол дерева, взобраться к ветвям. Дальше по ветвям можно было попасть в кабину бомбардировщика.

— Подсадишь? — спросил он Игоря.

Тот прикинул, хватит ли роста двух мужчин, и кивнул. Но предупредил:

— Если ты разобьешься, попрошу занести в протокол, что и я, и наша очаровательная спутница предупредили тебя об опасности.

— Сплюнь, дурак, — крякнул Стас. — Давай-ка, подсади меня.

* * *

Подали устрицы. На блюдах кроме устриц нашли себе место еще, наверное, с десяток угощений, в центре стола возвышалась темная бутылка вина, рядом — коньяк для отца. Мать чопорно сидела чуть слева от Марины, отец — чуть справа. Таким образом они удобно и, главное, ПРАВИЛЬНО разместились за круглым столиком.

Все ждали, пока глава семьи возьмется за столовые приборы, к слову сказать, изготовленные фирмой «Villeroy Boch», дабы еще раз подчеркнуть роскошь лайнера «Кристал Серенити». В ресторане сегодня было многолюдно, как никогда, богатенькие тетеньки и дяденьки поглощали дорогие кушанья и пили дорогие вина, смиренно беседуя о радостях мира сего, о круизных интрижках, о соседях по столикам и о разыгравшейся ни на шутку буре за бортом. Впрочем, здесь, в ресторане второй палубы, буря не ощущалась: высокие окна были наглухо занавешены шелковыми портьерами, а качка никак себя не проявляла, ведь лайнер был способен держаться прямо при любом шторме.

Отец взял столовые приборы, подождал, пока вооружатся ими и остальные члены семьи. Все стали молчаливо ужинать.

Зачем он притащил меня сюда, зачем? Марина буквально кипела от злости. Она сейчас почти ненавидела отца за этот круиз, за этот ресторан, за этот поганый вечер в кругу богатеньких иностранцев. Я сойду с ума до того, как мы приплывем в США.

В молчании прошло минут десять. Затем отец заговорил:

— Ты останешься в Штатах.

Кусок застрял в горле Марины. До этого сидевшая смиренно, как овечка, она вдруг встрепенулась и стала похожа на готовую наброситься на мышь свирепую кошку.

— Что?!

— Так будет лучше, — не смотря на дочь, говорил отец. — Я уже договорился с мистером Фирелли, он примет тебя в своем пансионе. Получишь образование не хуже гарвардского, к тому же обзаведешься манерами. — Он кашлянул, прочищая горло. — А то последнее время ты вовсе забыла, кем являешься.

— Я не останусь ни в каком пансионе! — со злостью возразила Марина. — Какое право ты имеешь решать за меня?

— Право отца.

— Я уже не маленькая девочка! Мне…

— Ты ведешь себя как маленькая девочка, — не дал дочери договорить отец. — Ты совершенно испортилась, связавшись с теми… друзьями. — Он опять кашлянул. — Я делаю это для твоего же блага, Марина. Для твоего же блага.

— Да откуда тебе знать, что мне на благо?!

— Хватит! — рявкнул отец. — Не возражай мне! В порту тебя будет ждать машина, ты сразу же отправишься на встречу к мистеру Фирелли. И будешь делать то, что он тебе велит, пока не научишься вести себя как подобает!

Вот оно что. С корабля мне никуда не деться, а вернуться домой я уже не смогу. В порту будет ждать машина…

— Так я и знала, что этот круиз — не просто увеселительная прогулка по морю.

Отец промолчал.

— Мама, а почему ты ничего не говоришь? — обратилась Марина к женщине. — Тебе все равно, что я попаду в тюрьму к этому толстому Фирелли?

— Это не тюрьма, дочка, а элитная школа. Не говори глупостей.

— Это тюрьма, мама!

— Отец решил, что так будет лучше, — покорно сказала женщина. — Я тоже думаю, что тебе стоит поостыть и заняться своим будущим. В конце концов, ты принадлежишь в высшему свету, следовательно, должна вести себя подобающим образом. Твоя акробатика не только опасна, но аморальна.

— К высшему свету?! — Марина стукнула ладонями по столу в шикарной белой скатерти. — К высшему свету?! Мама, о чем ты говоришь? Какой высший свет? Ты поверила рассказам отца о том, что он наследник венгерской короны?

— Твой отец уважаем не только на Украине, но и во всей Европе, так что будь, пожалуйста, менее экспрессивна в своих словах, дочка.

— Как же, уважаем! — Марина теперь разозлилась не на шутку. Она если бы и захотела остановиться, то уже не могла. — Пятнадцать лет назад отец торговал бензином на вшивой заправке! Какой тут высший свет?

— Но за пятнадцать лет твой отец сделал то, что большинству не по силам. Он обеспечил тебя, меня, он заботится о нас.

— Он бандит! — гневно воскликнула Марина. — Он такой же преступник, как те, кого называют насильниками, убийцами и террористами. Он нажил деньги вовсе не трудом! А еще, мама, на его совести…

— Довольно! — Отец поднялся из-за стола, подошел к дочери и схватил ее за плечо. — Вставай, ты меня довела. Отправишься в свою каюту и подумаешь хорошенько о том, что только что сказала.

— Убери от меня руки, проклятый убийца! — чуть не плакала Марина. У нее началась истерика.

В ресторане столовающиеся пассажиры поутихли, украдкой наблюдая за семейной драмой. Отец подозвал личного помощника и телохранителя, которого все называли Вано.

— Уведи ее в каюту, Вано. И смотри, чтоб она не покидала ее до самого прибытия.

Тюрьма… Было бы за что…

Марина вырвалась и в слезах бросилась к выходу из ресторана. Помощник отца, бывший мастер спорта по волной борьбе, отвратительный вышибала и — девушка знала точно — киллер, побежал следом. На открытом воздухе Марине стало лучше, но она не собиралась возвращаться в каюту и ждать прибытия в конечный порт. Она решила, что укроется на корабле, пока тот не войдет в порт, а затем подастся в бега. Никаких пансионов, никаких тюрем, нет уж.

На палубе было очень свежо, дул сильный ветер и хлестал по лицу дождь. Нечаянно столкнувшись с каким-то мужчиной, Марина отпрянула от него, не извинившись, побежала дальше, вовсе не уверенная, что сможет уйти от погони: Вано умел бегать очень быстро, чтоб ему провалиться в ад, скоту.

Внезапно девушка повалилась с ног на залитую водой палубу. Кажется, она порвала футболку, зацепившись за что-то в падении. Марина поднялась, оглянулась, не видно ли погони, затем кинулась на лестницу, сбежала на палубу ниже, и тут мощный толчок сотряс корабль. Девушка, перепугавшись, не успела сообразить, что происходит, и в следующую секунду уже оказалась в холодной воде.

* * *

— Стойте, — крикнула Марина. — Игорь, подсади лучше меня.

Оба парня раскрыли рты от удивления.

— Ты в своем уме, подруга? — проговорил Игорь.

— Даже не думай, — качал головой Стас.

Марина нахмурилась, но стояла на своем:

— Подсадите лучше меня. Я сумею добраться до самолета.

— Как ты…

— У меня достаточно подготовки для такого рода дел, — перебила девушка. — Поверьте мне, я сумею. К тому же, я легче любого из вас, и если самолет или парашют держатся ненадежно, то у меня больше шансов не сорваться вместе с ними.

— Откуда у тебя подготовка? Ты скалолазанием занималась на большой земле?

— Почти, — кивнула она. — Только мое занятие было труднее.

Но спутники не желали пускать девушку вперед, на явно опасное предприятие.

— Нет, — в два голоса отрезали они.

— Да! — воскликнула Марина. — Хватит спорить со мной, в конце концов! Если я говорю, что смогу, значит смогу!

Но парни оказались упрямее баранов. Так что пришлось спорить с ними довольно долго, прежде чем Марина убедила их. Не согласные, но сдавшиеся под напором девушки, Стас и Игорь горестно вздохнули. Стас взволнованно говорил:

— Держись там крепче. Если почувствуешь, что самолет неустойчив, не входи внутрь.

— Поняла, поняла. Подкиньте-ка меня, ребята.

Вдвоем Стас и Игорь подсадили девушку к парашютному канату. Марина ловко ухватилась за него двумя руками и несколько секунд повисела, проверяя надежность.

— Всё в порядке. Я лезу наверх, — сказала она, наконец.

И полезла. Очень ловко перебирая руками по парашютной стропе, девушка взбиралась все выше. Ее ноги в легких спортивных мокасинах скользили по гладкому стволу секвойи, и уже через пять минут или менее того она сидела на ветвях рядом с куполом парашюта. Отсюда попутчики выглядели маленькими и такими смешными с задранными кверху беспокойными лицами. Крикнув, что все хорошо, Марина осмотрела парашют и пришла к выводу, что его ткань действительно новенькая, почти не загрязненная. Парашют оказался здесь совсем недавно, может, с неделю назад. Дальше предстояло забраться уже по лианам и толстым ветвям, которые тут, впрочем, изобиловали. Марина проверяла каждую опору, прежде чем ступить на нее, дергала каждую лиану, прежде чем повиснуть на ней, и мало-помалу поднималась выше. С земли она казалась осторожной обезьянкой, слишком пугливой для лазаний по высоким деревьям, но загнанной туда инстинктами. Наблюдающие за девушкой мужчины не могли скрыть восхищения той ловкостью, с которой хрупкая девочка карабкалась по лианам и ветвям.

Наконец, Марина добралась до самолета. Она прикинула, что самолет застрял на высоте около пятидесяти метров или выше, но страха высоты не испытывала. По-прежнему осторожно, перестраховываясь, девушка подползла к входному люку сбоку фюзеляжа. Люк был открыт.

А вдруг там мертвецы? Марина выкинула эту мысль, ибо она мешала сосредоточиться на безопасном перемещении по деревьям. Девушка заглянула внутрь самолета, сразу почувствовала запах сырости и затхлости. Света не хватало, чтобы как следует рассмотреть обстановку, но глаза постепенно привыкали к полутьме. Марина проползла в люк и тут позволила себе распрямиться, хотя и не до конца — перемещаться возможно было только в полусогнутом состоянии.

Что-то протяжно скрипнуло. Наверное, самолет покачнулся, екнула мысль. Но девушка не помчалась тут же к выходу, а стала осматривать содержимое салона, если так можно назвать пространство внутри фюзеляжа. Девушка видела несколько откидных сидений, какие-то рваные бумаги, отсыревшие и пришедшие в полную негодность книги, небольшие металлические предметы и приборы, ни названия, ни предназначения которых знать не могла. Чуть ближе к хвосту она увидела еще один люк, закрытый. Он вел в нижнюю часть самолета. Заинтересованная этим люком, девушка осторожно прошла до него и с трудом подняла крышку, очевидно, заржавевшую за долгие годы. В нижнем отсеке было очень темно, так что Марине пришлось вернуться и поискать источник света. Ближе к кабине пилотов предметов и хлама становилось больше. Самолет висел на ветвях криво, его носовая часть была наклонена, и это тревожило девушку. Но, тем не менее, она мужественно продвигалась вглубь салона, пока не увидала несколько ящиков из зеленого металла. Ящики были закрыты на простые откидные клеммы, потому не составило особого труда открыть каждый из них. Так, поочередно осматривая содержимое ящиков, Марина нашла много чего интересного, что могло бы пригодиться на острове до прибытия спасателей. К найденным вещам относились: два запаянных в целлофановые пакеты набора первой медицинской помощи (что-то вроде аптечки, но без коробочек), несколько навигационных карт (в необходимости и полезности карт девушка не была уверена, но все-таки отметила их), пол-ящика закрытых консервных банок, два фонаря на батарейках, спички, армейский нож, один собранный парашют (Марина предположила, что зеленый мешок с лямками и кольцами является готовым к использованию парашютом), несколько пустых фляг из-под воды, какие солдаты носят у себя на поясах. Пробраться в кабину девушка поначалу не могла, так как она была завалена пустыми ящиками, ветками и некоторыми элементами внутренней отделки самолета, оторвавшимися во время крушения. Так что, вооружившись спичками и бумажной требухой (фонари не работали из-за пришедших в негодность элементов питания), она направилась к люку в хвостовой части. Там Марина с трудом смогла разжечь отсыревшими спичками отсыревшую бумагу, потратив на это минут пять. Но попытки завершились успехом, и девушка просунула в люк сначала руку с горящей бумагой, а потом и голову.

О, черт! Ой, мама родная!.. Она отпрянула назад, вдруг тяжело задышав. Там, в нижней части фюзеляжа Марина в свете импровизированного факела разглядела авиационные бомбы, не иначе. Штук пять или шесть, они держались на кронштейнах, чистенькие, готовые нести смерть даже по прошествии многих лет. Надо поаккуратней с огнем, подумалось девушке. А потом она ужаснулась еще больше, когда вспомнила о стоящих под самолетом парнях. Господи, да если самолет сорвется вниз, бомбы могут взорваться!

Марина решила, что задерживаться здесь не стоит. Потому она с утроившейся осторожностью, потная от напряжения, прокралась к ящикам, чтобы выкинуть их содержимое за борт. Больше делать на самолете было нечего.

Радиостанция.

Марина вспомнила, что Стас говорил о радиостанции. Наверняка она не работает ныне, но девушка посчитала себя обязанной убедиться в этом. Пришлось принять трудное решение: или разобрать завал и проникнуть в кабину, рискуя жизнью всех троих, ведь самолет может упасть, а бомбы на его борту — взорваться; или проверить радиостанцию, и в случае ее функционирования попытаться дать сигнал о помощи. Стиснув зубы до боли, девушка стала аккуратно разбирать завал.

В сторону она откладывала весь тот хлам, прислушиваясь к звукам самолета. Он часто скрипел, слегка покачиваясь на ветвях, должно быть, от ветра, но казался вполне устойчивым. Девушка перебрала уже солидную часть мусора и обломков, даже видела ветровое стекло в кабине пилотов, покрытое мелкой непрозрачной сетью трещинок. И тут в образовавшемся проеме показался автоматный ствол.

За какую-то долю секунды, растянувшуюся в бесконечности, девушка сообразила, что может погибнуть прямо здесь и сейчас. Ее не занимала мысль, откуда взялся ствол автомата, она не беспокоилась о том, в чьих руках этот автомат. Она просто бросилась в сторону.

И вовремя. Едва голова девушки ушла с линии огня, раздалась очередь выстрелов. Уши мгновенно заложило, и кроме звона в них Марина перестала различать другие звуки. В том числе собственный дикий крик. Девушка быстро стала отползать от двери кабины пилотов и что-то лепетала, кричала.

Когда же в проеме на фоне светлого ветрового стекла показалось озабоченное белобрысое лицо мужчины, Марина не выдержала и потеряла сознание.

* * *

Четверо молодых людей и две девушки стояли напротив высокого здания новостройки. Здание завершили всего неделю назад, и теперь там обживали новые офисы крупные и мелкие фирмы города. Двадцать этажей в стиле хай-тек, с обилием хромированных трубок, балкончиков, выступов и парапетов манили к себе, и едва ли можно было удержаться от соблазна покорить всю эту красоту.

— Кто первым окажется на той стороне, тот победил, — сказал один из парней, Серега. Он восседал на своем черт-знает-скольки-сильном японском мотоцикле «Yamaha», держа в руках сверкающий шлем. — Ну, может, кто-нибудь откажется?

Остальные, тоже на мотоциклах, отрицательно кивали головами. Нет, сегодня не откажется никто, ведь сегодняшний день — особенный. Ровно три года назад восемь друзей решили, что жизнь довольно скучна и обыденна, и надо бы ее приукрасить. И приукрасили, став теми, кого называют «ямакаси».

— Ставка сегодня — поход в кино, — напомнил Серега. — Кто проиграет, тот поведет всех смотреть фильм, ну а кто придет первым, тот получит всеобщее уважение!

Все рассмеялись. Смеялись как-то нервно, ведь то, что они задумали, было очень опасным и невероятно сложным. Перед каждым рейдом они знали, что могут прийти к финишу не в том составе, в каком стартовали. Кто-то может сойти с дистанции, сломав кости. А кто-то может даже погибнуть, ведь никакая страховка в паркуре не предусматривается.

Вначале нас было восемь. Теперь — шестеро.

Паркур. Вот как называется новомодное увлечение молодежи во всем мире. Спорт и не спорт. Развлечение и нет. В ряды этих спортсменов могут попасть только физически крепкие, выносливые, проворные и гибкие подростки, не имеющие страха. Вернее, способные контролировать свой страх, дабы он не мешал на дистанции.

— Итак, — Серега вылез из седла, — начнем.

Прозвучала команда на старт, и все шесть человек бросились прямо через проезжую часть к новому зданию. Визг тормозов, сигналы и маты водителей остались позади. Марина отгородила себя от всего мира, сконцентрировавшись лишь на элементах конструкции, стараясь выбрать оптимальный маршрут. Она запрыгнула на ограждение спуска к подземной автостоянке, ухватилась за подоконник второго этажа и подтянулась на руках. Затем, сохраняя инерцию подъема, девушка вцепилась в водосточную трубу, но держалась за нее недолго, потому что знала: водосточные трубы ненадежны и могут оборваться. Лишь секунда понадобилась ей, чтобы отыскать следующую опору — декоративный выступ в вентилируемом фасаде здания. По этому выступу Марина на руках проползла три или четыре метра в сторону, где смогла забросить ногу на подоконник второго этажа. Отсутствие решеток на окнах раздражало, но настоящий ямакаси всегда найдет, за что зацепиться. Потому Марина, не расстраиваясь, собралась и совершила опасный прыжок к развевающемуся на легком ветру флагу, служащему рекламой одной из фирм, расположенных внутри здания. Девушка не знала, выдержит ли материал, но надеялась на лучшее. Материал выдержал, и цепляясь за него, как за веревочную лестницу, Марина добралась до горизонтального флагштока. Используя стену здания, она извернулась и через три секунды уже стояла на флагштоке на уровне четвертого этажа.

Далее предстояло обойти большой выступ, пришлось поломать голову, как это сделать. Где-то рядом ее друзья сейчас были заняты тем же — восхождением на вертикальную стену многоэтажного строения. И каждый рисковал ежесекундно, но продолжал упорно лезть вверх. Ведь паркур — это скорее не спорт даже и не развлечение. Это стиль жизни, образ мышления в каменных джунглях урбанистических мегаполисов. Это попытка уйти от серости дней, от несправедливости людей, от системы и от самого себя. Паркур дает неописуемое состояние свободы, не вседозволенности, а именно свободы. И невероятное наслаждение, приходящее потом, на финише, когда ты осознаешь, какую невозможную работу проделал, как смертельно рисковал, но все же смог.

Я смогу, думала Марина.

Она прыгнула, чтобы зацепиться за проклятый выступ, перегородивший путь наверх, но не достала и едва не свалилась с флагштока. Однако отлично сработавший рефлекс помог ей, и девушка вскоре снова стояла на тонкой металлической трубе. Повторный прыжок принес результат: она ухватилась пальцами за выступ и тут же подтянулась, затем оперлась локтями и заползла на серую поверхность выступа. Дальше следовало еще три таких выступа, и преодолеть их иначе как по водосточной трубе было невозможно, потому, рискуя свалится вместе с куском дюраля, Марина поползла выше. Труба гремела и шаталась, но держалась, пока девушка не отпустила ее на уровне восьмого этажа. Впереди лежал путь еще из двенадцати этажей, ветер покрепчал, а снизу донеслись первые восторженные крики зевак. Скоро прибудут полицейские, потому до того надо обязательно заползти наверх.

Марина по выступу с соблюдением всех мер предосторожности пробежалась до большого рекламного полотна. Его делают из прочного материала, но заползти по такому материалу все равно невозможно. Марина и не хотела использовать его для восхождения. Зато посчитала за счастье воспользоваться прожекторами, которые в темное время суток освещают рекламное полотно. Прожектора крепились на длинных трубках, всего по восемь штук с каждой стороны полотна, и Марина быстро забралась еще выше, уже к двенадцатому этажу. Один из прожекторов, едва Марина оттолкнулась от его крепления, рухнул вниз и разбился, но переживать было некогда.

Двенадцатый этаж оказался последним в первом, самом трудном пути подъема, ибо дальше здание приобретало ступенчатый характер конструкции. Легко отталкиваясь от узких подоконников и подтягиваясь на руках, Марина достигла последнего этажа, вскарабкалась на крышу и обернулась, чтобы посмотреть вниз.

Там, далеко внизу на проезжей части движение было парализовано. Всего пять минут понадобилось, чтобы преодолеть огромное расстояние по вертикали, но зевак собралось огромное количество. Лиц с такой высоты Марина не видела, потому, лишь глянув на людей, помчалась к противоположной стороне здания.

Спуск — вещь не менее трудная, чем подъем. А иногда спуск гораздо сложнее и опаснее. Но девушка уже знала, как будет спускаться, потому не переживала.

Однако она вдруг остановилась как вкопанная.

Ушедший вперед Серега, которого Марина поначалу не заметила, тяжело вздыхал после подъема, но отчего-то не бежал дальше. Отдыхает? Но тут девушка увидела Вано, держащего Серегу под прицелом большого черного пистолета.

— Что тут происходит? — крикнула девушка, не понимая, какого рогатого черта понадобилось телохранителю отца на этой крыше. Как он вообще тут очутился?

Скрипнула дверь. Из нее вышел отец Марины, хмурый и чрезвычайно злой, о чем свидетельствовала раскрасневшаяся шея. Он лишь взглянул на Серегу, а затем легко махнул рукой, и на крышу высыпало несколько человек — тоже из охраны отца. Они схватили Марину, Серегу и остальных ямакаси, вскарабкавшихся на крышу.

— Твои игры закончились, — только и сказал отец дочери.

До приезда полиции черный фургон и «Мерседес» отца покинули подземную парковку и укатили в направлении предместья.

* * *

«Королева…»

Марина очнулась так же внезапно от непереносимого запаха нашатыря. Над нею зависло отчасти испуганное, отчасти счастливое лицо незнакомого мужчины, широкоплечего яркого блондина с недельной бородой.

— Are you ok, miss? — беспокоился он.

Марина поднялась, вспомнила, где находится и попыталась оттолкнуть мужчину, чтобы выбраться из самолета.

— Hey, miss, don't worry, I'll not make you a hurt. Please, wait, miss!

Что-то заставило Марину остановиться. Все еще в испуге она нашла в себе мужество повернуться к незнакомцу и спросить:

— Who are you?

Мужчина закопошился. Выглядел он очень усталым и нервным. Но, тем не менее, он изыскал способ представиться.

— I'm a navy pilot, Karcher, miss. My name is John Karcher. — Он тыкал в нашивку на своем сером комбинезоне, где находились шевроны с его именем, а так же знаки различия, предположительно, ВВС США.

Но Марина не могла понять, как относительно молодой американский пилот мог оказаться здесь, в самолете, которому по меньшей мере сорок лет.

— You're lie. You're not a pilot, it's just an uniform which was dressed…

— No, no, — замахал пилот руками. На пару секунд задумавшись, он взглядом обвел самолет: — I'm navy fighter. It's not my plane, not my jet, see? It was a crash some days ago, and…

— You might kill me, man! — чуть ли не озверевшим голосом воскликнула Марина. — What're you doing here?

— Sorry about this, miss, — блондин отбросил автомат в сторону. — Now I'm unarmed, ok? Please don't worry, it's no reasons to be scared. — Всем своим видом пилот старался показать, что сожалеет о выстрелах. Тем более, он выглядел не менее испуганным, чем Марина, которую чуть не пристрелил. — My flight group has a mission some days ago. We're flight throw a storm, a very hard storm, and my plane was crashed somewhere here, somewhere on this island. Please, believe me, miss! I'm captain of United States' navy airforce.

Марина все же успокоилась. Она не знала, верить ли этому человеку, или не верить, но то, что он был испуган и во что бы то ни стало желал получить расположение девушки, в которую только что стрелял, заставляли проявляться какому-то доверию.

И тут в салон самолета ворвался Стас. Он был красным и потным, исцарапанным ветвями. Мгновенно оценив ситуацию, он набросился на пилота и начал колотить его руками. Поначалу пилот пытался сопротивляться и даже отвесил Стасу несколько хороших пинков, но Стас оказался проворнее. Он схватил летчика за голову и дважды с силой приложил к металлическому полу салона. После этого пилот утих.

— Как ты? Ранена? Что тут произошло?

Стас трясся от адреналина в крови. Если бы сейчас объявился новый враг, Стас, наверное, разорвал бы его на части голыми руками — так он был возбужден и бесконтролен.

— Ты не слышал меня? — Марина злобно смотрела на своего спасителя. — Я кричала, чтоб ты успокоился, придурок! Ты ведь, наверное, убил его!

— Но он же стрелял в тебя!

— Ну и что?!

От такого ответа Стас опешил и плюхнулся на пол рядом с неподвижным телом пилота. Из его раскроенной головы уже вытекло немного крови.

— Придурок! — в гневе повторила Марина свое оскорбление и принялась переворачивать блондина на спину, чтобы посмотреть, насколько серьезна травма. — Там, в одном из ящиков есть медицинские препараты. Живо давай их сюда!

Стас, предпочтя не спорить, добрался до ящиков и вскоре уже протягивал Марине вскрытый пакет первой медицинской помощи. Наблюдая за тем, как девушка вытирает с разбитого лба мужчины кровь, как затем она обильно смачивает рану спиртом и прикладывает бинты, Стас ворчливо потребовал:

— Говори, что тут произошло. Я никогда в жизни не лазил по деревьям с такой бешеной скоростью, знаешь ли, потому мне чертовски сильно хочется знать, что же тут у вас за праздник с салютом.

Марина сквозь зубы, почти ненавистно объяснила:

— Он пальнул в меня из автомата, когда я пыталась пробраться в кабину пилотов. Я потеряла сознание, но он воспользовался нашатырем и привел меня в чувство. А потом стал говорить, что является американским летчиком и потерпел здесь крушение.

— На этом? Сколько же ему лет?

— Нет, он говорил что-то о реактивном истребителе. Вроде как он выполнял какое-то задание и попал в грозу, в шторм, потому и разбился. И мне кажется, что он не лгал.

— Сначала пытался тебя убить, а потом тебе-кажется-что-он-не-лгал! — язвительно процедил Стас.

— Он мог убить меня, Стас. У него была такая возможность.

Еле слышно с земли орал Игорь. Он звал своих спутников. Стас, несогласно покачивая головой и косясь на недвижимого американского летчика, высунулся из люка бомбардировщика и громко прокричал:

— Всё в порядке! Мы скоро спускаемся! Всё хорошо, слышишь?

Игорь заорал в ответ, что ничего не понял и просит повторить.

— Там, в ящиках есть кое-что полезное, — кивнула Марина головой в направлении носовой части самолета. — Если тебе не трудно, проберись в кабину и посмотри, может, и там есть что-то интересное. Этот, — она имела ввиду американца, — сидел там, когда я осматривала самолет. За одно можешь проверить и рацию.

Стас, недовольный тем, что молодая девчонка приказывает ему делать что-то, буркнул пару слов, перемешав их с матерными выражениями, но все-таки полез туда, куда было сказано. Он вернулся довольно быстро, частью разочарованный, частью довольный тем, что хоть какие-то предметы, нужные в джунглях, они сумели-таки раздобыть. А когда американец пришел в себя и более или менее оклемался, троица с горем пополам спустилась на землю вместе со всем найденным в бомбардировщике скарбом.

Лагерь разбили неподалеку от секвой, используя в качестве палатки парашют из самолета, подпертый палками. В этот вечер несчастные впервые приняли нормальную пищу за все время скитаний на острове, который внезапно оказался их тюрьмой.

Но наступившей ночи предстояло стать ночью новых открытый. И уже вскоре после захода солнца эти открытия произошли.