Глава первая

Прошла неделя с того дня, как ушел отец. Диллон то и дело торчит в ванной под горячим душем, и от этого ванная превращается в парилку. Со мной он разговаривать не желает – дескать, если бы я не утащила его в тот день на море, он мог бы задержать отца, не дал бы ему уйти. Отец каждый день звонит, чтобы пожелать нам успешно сдать экзамены, но я с ним не разговариваю – я слишком занята, тренирую задержку дыхания. Тэя я не вижу уже восемь дней. Я сдала три экзамена – и, наверное, все три провалила. Осталось еще пять. Просто нестерпимо ходить на все эти консультации, посвященные повторению пройденного материала. А уж оставаться дома с Диллоном и того хуже, тоска полная. Поэтому я чаще всего торчу в бассейне вместе с теми, кому меньше трех и больше семидесяти. Просто тошнит от всего этого.

Сижу в гордом одиночестве на дне глубокой стороны бассейна. Кафельные плитки шершавые, сидеть на них неприятно. Мне кажется, что в мою кожу въедается вся чужая грязь. Неподвижно сидеть невозможно, потому что у меня нет балласта, и я перемещаюсь из стороны в сторону. Выныриваю на поверхность, создавая волны движениями рук и тела. Мамочка с ребенком бросает на меня возмущенный взгляд, а мне, в общем-то, все равно. Подпрыгиваю в созданном мной маленьком водовороте и смотрю, как вода уходит в решетки перелива.

Передо мной возникают чьи-то ноги со светлыми волосками. Запрокидываю голову и вижу Дэнни.

Радости мало. Только что моя жизнь стала еще хуже, чем была.

Спрятаться негде – разве что под водой. Проходит минута, еще одна, а потом мне надо сделать вдох. Когда я выныриваю, Дэнни сидит на краю бассейна на корточках, упершись локтями в колени.

– Я так и подумал, что это ты. Можем поговорить?

– Я занята, – бросаю ему и снова ухожу под воду.

На этот раз мне удается продержаться всего минуту.

– Я не хочу ругаться. Подожду, когда ты освободишься.

Дэнни указывает на скамью у края бассейна.

Еще раз погружаться у меня нет сил. И от него деться некуда.

– Раз так, дай мне мое полотенце, – говорю я, поднимаясь по лесенке.

Мы садимся на скамью. От тела Дэнни идет такое тепло, что я вскоре перестаю дрожать.

– Ты велел мне держаться подальше от бухты. Про бассейн ты ничего не говорил. Да и слушаться тебя я не обязана, если на то пошло.

– Наверное, мы оба не с той ноги пошли.

– С Тэем я не виделась, если ты про это хочешь спросить.

– На самом деле и хотел спросить. Я его тоже давно не видел. Мой отец с ума сходит, потому что на следующей неделе мы собирались открыть клуб дайвинга, а Тэя нигде нет. Как сквозь землю провалился. По мобильному дозвониться не можем – будто и нет такого номера.

К моим ногам прилипли ворсинки от махрового полотенца. Одну за другой я снимаю их и бросаю на мокрые плитки у нас под ногами. Ворсинки впитывают воду и уплывают прочь. Где же Тэй? Все это очень непонятно, потому что он приехал сюда специально для того, чтобы стать инструктором в школе Мика.

– Слушай, ты же его послал, правда? – спрашиваю я.

Дэнни смущенно чешет затылок. У него на щеке краснеет порез – видимо, поранился, когда брился.

– Слушай, я ему не велел уехать. Я сказал ему, чтобы он тебя поберег.

– Что ж, мне жаль, что у тебя все так плохо, но помочь тебе я не могу.

– Может быть, и можешь. Окажи услугу.

С трудом сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Какая помощь ему может быть нужна от меня?

– До открытия в клубе нужно поработать. Нам нужен кто-то, кто помог бы оформить помещение, а потом, когда мы откроемся, понадобится помощь со снаряжением и лодкой. Кто-то должен будет выходить с нами на лодке на время погружений, выполнять работу корректировщика и просто помогать.

– Ты хочешь из меня сделать себе прислугу? – говорю я.

Поверить не могу – неужели он правда этого хочет?

– Нет, не так. Сама подумай, в этом есть смысл: нам нужен кто-то, кто интересуется дайвингом и при этом не боится немного испачкаться. Считай, что будешь кем-то вроде подмастерья.

– Так ты мне платить будешь?

– Не наличными. Погружениями. Буду давать тебе настоящие уроки.

– Я уже умею погружаться, спасибо. И кроме того, у меня экзамены. Повторение материала за весь год. Времени нет вообще.

Встаю и туго оборачиваюсь полотенцем.

Дэнни тоже встает и возвышается надо мной. Странно стоять так близко к нему. Я хорошо помню, как мы с ним встретились впервые в яхт-клубе, как он смотрел сквозь меня.

– Ладно, – говорит он. – Решать тебе, конечно. Но разве тебе не хочется стать настоящим дайвером? Погружаться глубже, оставаться на глубине подольше?

«Да! – хочется выкрикнуть мне. – Да, хочется, но только я не хочу, чтобы этому меня учил ты!»

– Я опаздываю к ужину, – говорю я и выжимаю пряди мокрых волос. Вода с них стекает на сухие ступни Дэнни.

– Ну, если передумаешь, дай мне знать. Удачи тебе с повторением, – говорит Дэнни и кивком указывает на воду.

* * *

На самом деле ничего я не передумала. И в бухту я направляюсь только потому, что хочу надеяться – а вдруг все-таки там окажется Тэй? Теперь в клубе темно-синие стены, а вокруг барной стойки нарисованы волны с белыми барашками. Дайверы разлеглись на мягких красных подушках на полу. Разглядывают карты, прихлебывают колу. Тэя среди них нет. Трус.

У меня ком сжимает горло.

Первой меня замечает Рекс:

– Эй, русалка! Что новенького?

Дэнни похлопывает по подушке рядом с собой и спрашивает, как мне нравится интерьер.

– Симпатично, – говорю я и сажусь на подушку. – Как будто под водой.

Почему-то мои слова вызывают взрыв хохота.

Рекс стучит пальцем по карте. Я смотрю внимательно и вижу, что это довольно сложный план морского дна. Рекс объясняет, что совсем рядом с Лоссимутом лежит затонувший корабль. На глубине сорок пять метров.

– Мы отправимся туда через пару месяцев. Хочешь с нами? – спрашивает Рекс. – Дэнни говорит, что ты можешь стать новым корректировщиком теперь, когда…

Он смущенно умолкает.

– Она сможет погружаться с нами, – говорит Дэнни. – Тэй с ней занимался немного. А теперь я собираюсь показать ей, как это делается на самом деле.

Дайверы молчат.

Я делаю вдох – так, как меня научил Тэй: сначала наполняю воздухом живот и только потом – легкие. Сижу в позе лотоса около минуты, а когда минута заканчивается, исполняю небольшой танец – изображаю руками плывущих дельфинов. Они вертятся, поворачивают, ныряют. Парни катаются по полу от смеха, а я держу воздух внутри себя до тех пор, пока все тело не начинает молить о пощаде. Как же мне становится хорошо, когда я делаю вдох.

– Черт бы меня побрал, – вздыхает Рекс.

– Вот именно, – отзываюсь я и вдруг становлюсь какой-то совершенно новой, уверенной в себе. Джоуи, лежащий на полу рядом со мной, делает жест, будто стреляет себе в висок. Вспоминаю уроки Тэя. Первый шаг: быть уверенной в себе. Мысленно улыбаюсь.

– Ну, и как же это заведение теперь называется? Разве у школы дайвинга не должно быть названия?

– Это твое первое задание, Элси, – говорит Дэнни. – Нужно написать название над входом. «Дайверы Черного острова».

– Правда? Как-то это… не очень привлекательно.

– Зато сразу ясно, что к чему, – возражает Дэнни. – Мы же хотим, чтобы люди знали, чем мы занимаемся.

– Это я понимаю, но как-то уж слишком напрямик сказано. К тому же люди могут решить, что сюда можно приходить только тем, кто хочет погружаться в море, а ведь вы хотите, чтобы люди приходили сюда просто провести время, посидеть, поесть, полюбоваться видом моря и материка.

Парни задумываются. Рекс говорит:

– А она права. Название паршивое.

– Мы не можем его изменить, – возражает Дэнни. – Это с бизнесом связано. Название зарегистрировано в банке, в электронном адресе, да везде.

– Ну так, надо изменить название самого клуба, и только, – говорит Джоуи. – Как насчет кафе «Без границ»?

– «Дельфин», – предлагает Рекс.

И тут я слышу, как Эдди зовет своих «финов».

– А как насчет «Черного ласта»? – спрашиваю я и тут же жалею об этом, но уже слишком поздно.

Из-за барной стойки выходит Мик.

– Идеально, – говорит он. – Еще идеи есть, Элси?

Наверное, Эдди не был бы против того, что это он вдохновил меня на то, чтобы придумать название для клуба. Вскакиваю и порывисто ухожу в дальний угол.

– Да, стоит оставить эти подушки на полу, но лучше переложить их вот сюда, а телевизор перевесить вот сюда, чтобы посетители могли смотреть фильмы. И на открытие надо пригласить Лайлу Синклер.

Мик присвистывает:

– Она небось на Багамах, но я попробую.

Впервые с того дня, как мы с Тэем планировали наши ночные погружения, я чувствую радостное волнение. Через какое-то время спрашиваю у Джоуи, не уехал ли Тэй в Дорни. Мне кажется, что именно Джуои Тэй бы доверился. Джоуи смотрит на Рекса. Рекс пожимает плечами. Похоже, никто ничего не знает. Тэй просто мастерски исчез.

– Думаю, он вернется, – говорит Джоуи.

Какова бы ни была причина исчезновения Тэя, я скорее увижу его, если буду держаться рядом с дайверами. В какой-то момент он должен вернуться. А я пока буду учиться дайвингу. Научусь погружаться глубже.

Мы снова собираемся в кружок и продолжаем рассматривать карту морского дна.

– Это здесь, – говорит Джоуи, сжимает мой палец и передвигает его к участку на карте, закрашенному темно-синим цветом. Восемнадцать метров – вот самая большая глубина, на которой мне удалось побывать. До сорока пяти еще очень далеко.

 

Глава вторая

Целую неделю (в промежутках между совершенно бесполезными экзаменами) мы все вместе что-то рисовали, расставляли мебель. И вот наконец Дэнни разрешает мне отправиться на дайвинг вместе с ним и остальными парнями. Сдаю экзамен по математике – ну, примерно сдаю, хотя не могу ответить на большую часть вопросов во второй половине теста – и прихожу в бухту часа через три после полудня. Джоуи и Рекс, стоя на уступе, кормят чаек. На них новенькие одинаковые гидрокостюмы с красными «молниями» на спине. Рекс протягивает Джоуи кусок хлеба, тут же отбирает и сует себе в рот. Джоуи толкает его локтем и продолжает кормить чаек.

– Мы отправляемся к Сэндвич-Ков, – объясняет Дэнни, появившись ниоткуда. – Там есть подводная пещера. Готова?

– Да, конечно! – радостно отвечаю я, хотя до смерти боюсь пещер.

Дэнни протягивает мне желтую водонепроницаемую дорожную сумку:

– Взаймы. Только на сегодня.

В сумке – гидрокостюм и часы для дайвинга. В гидрокостюм я влезаю с трудом, но все же он натягивается на меня легче, чем старый вонючий комбинезон Диллона. Ткань приятно прилегает к коже. Улыбаясь от уха до уха, я готова обвить руками шею Дэнни, но вовремя сдерживаюсь.

«Полдороги» – одна из самых маленьких моторок в бухте. Мы вчетвером едва втискиваемся в нее. У меня есть возможность собраться с мыслями, и к тому времени, когда мы прибываем в маленькую бухточку, немного севернее того места, где погружались мы с Тэем, я все равно немного нервничаю, но меня охватывает радостное волнение. Причаливаем к зубчатым камням, закрытым от разбивающихся о скалы волн, и остаемся в лодке, чтобы надеть снаряжение. Натягивая гидрокостюм, я пару раз случайно задеваю локтем Рекса, и он громко кричит, чтобы я убрала от него руки. Джоуи советует мне не обращать на Рекса внимание. Дэнни указывает в ту сторону, где находится пещера. Чтобы попасть туда, придется плыть от берега и обогнуть мыс.

Вода жутко холодная, но на этот раз у меня есть специальные боты для дайвинга, и плавание меня согревает.

Когда мы добираемся до соседней бухты, Дэнни замирает.

– Погоди, – говорит он и удерживает меня. Он смотрит в сторону скального обрыва так, будто бы где-то там, прямо под поверхностью воды, затаился какой-то монстр. Лох-несское чудовище, может быть. Я нервно хихикаю. – Сегодня не получится, – говорит Дэнни. – Сильное течение. Я его чувствую.

Оглядываюсь по сторонам. В бухте штиль, как в мельничном пруду. Вода в глубине, у моих ног, неподвижна и холодна.

– Не трусь, малыш Дэнни. Давай за мной, – говорит Рекс и уплывает вперед.

– Держись рядом со мной, Элси, – говорит Дэнни, срывается с места и плывет следом за Рексом.

Когда я нагоняю их, я едва дышу. Дэнни снова всеми командует. «Может быть, он тоже побаивается пещер?» – думаю я и не могу избавиться от этой мысли. У меня просыпается теплое чувство к Дэнни, но я гоню его прочь.

– Вход в пещеру – в пяти метрах от поверхности воды. Когда окажемся там, плыви на свет и греби изо всех сил до тех пор, пока не доплывешь до дальней стенки, а потом по-лягушачьи резко всплывай на поверхность, – распоряжается Дэнни. – Осторожно – там с потолка торчат острые камни. Одну руку держи у стенки, вторую над собой.

Мы погружаемся, и Дэнни указывает на каменную арку, поросшую кораллами. Это вход в пещеру. Я хочу, чтобы он поплыл первым, но он жестами показывает мне, чтобы первой плыла я. Под аркой темно. Плыву быстро, как только могу. Мои ласты при каждом ударе задевают кораллы, но наконец я вижу впереди отверстие, и непрозрачная вода превращается в туманно-зеленую. Добравшись до дальней стенки пещеры, я запрокидываю голову и вижу поверхность воды в нескольких метрах надо мной. Начинаю всплывать по-лягушачьи, но мне жутко мешают ласты. Мы пробыли под водой меньше минуты, а мне уже хочется вдохнуть. Только мне приходит в голову мысль снять ласты, как рядом возникает Дэнни и тащит меня вверх. Подъем, как мне кажется, занимает целую вечность. Прозрачная вода обманчива, и поверхность оказывается намного дальше, чем показалось сначала.

Наконец мы выныриваем, и Дэнни спрашивает, все ли нормально.

– Да, только ласты на мне плохо сидят.

– Они сидят как надо. Просто надо отработать правильные движения, когда плывешь.

– И как же мне их отработать? – спрашиваю я.

– Ты двигаешь ногами не слишком энергично.

– А как надо ими двигать?

Дэнни показывает правильные движения рукой. Он толкает пальцы вперед и назад в невидимой воде. До меня не доходит, что он имеет в виду. Тэй бы мне доходчиво объяснил, что надо делать. Сам бы показал, потом изобразил бы на рисунке, а потом дал бы мне поупражняться, сколько я захочу.

Я скучаю по нему. Мне его не хватает.

Дэнни указывает на что-то вроде ступеней, высеченных в камне. Я в воде сниманию ласты и подтягиваюсь повыше. Ступени ведут к узкому уступу, где места хватает ровно для того, чтобы сесть и свесить ноги. Уступ выглядит так, словно он возник при каком-то древнем сдвиге породы, но все же кто-то немало времени высекал ступени и позаботился о том, чтобы они получились ровными. Разместившись на уступе, смотрю по сторонам, и от того, что я вижу, у меня захватывает дух. Через две расселины в потолке в пещеру льются золотые лучи света. Вниз свисают сотни сталактитов, на них сверкают капли воды. Дэнни садится рядом со мной. Внизу, под нами, к поверхности поднимаются тени Рекса и Джоуи.

– Видимость офигенная, – произносит Рекс, вынырнув на поверхность. – Все видно аж до самого дна, да?

Я вниз не смотрела, мне было важно как можно скорее всплыть на поверхность, но он прав. Более прозрачной воды я ни разу не видела – здесь нет песка и ила, от которых обычно вода мутнеет.

– Добро пожаловать в Королевский грот, – произносит Рекс таким тоном, будто эта пещера принадлежит ему. – Ну, разве ты видела местечко круче этого?

– Просто потрясающе, – бормочу я, все еще любуясь красотой пещеры. Воздух на вкус немного затхлый, но все равно от самой мысли о том, что я нахожусь в подводной пещере, у меня захватывает дух. Знай я об этом месте раньше, я бы здесь устроила свое тайное убежище.

– Трон видишь? – спрашивает Рекс и указывает на небольшую нишу напротив уступа, на котором я сижу.

И правда, похоже на трон.

– Мы всегда прихватываем сюда с собой камешек на удачу и кладем на трон.

Рекс выныривает повыше и взбирается по стенке пещеры к трону. Я замечаю, что уступ, по которому он движется, тянется на всем протяжении пещеры до того места, где сижу я.

Рекс кладет свой камешек на трон и, сделав сальто, ныряет в воду. Мы видим, как он опускается до самого дна, а потом взмывает ввысь, словно торпеда.

Джоуи взбирается вверх по ступеням и отдает мне своей камень, чтобы я добавила его к общей коллекции. Камешек маленький, но тяжелый. Я встаю, стараюсь не смотреть вниз. На меня накатывает волна головокружения. Дэнни хватает меня за руку:

– Не надо. Это опасно!

Но я отталкиваю его руку. Очень медленно, дюйм за дюймом, иду к трону, придерживаясь одной рукой за стенку пещеры, а в другой сжимая камень. С какого-то момента уступ становится шире. Наконец я добираюсь до трона и вижу в нише разноцветные камешки, играющие в лучах света, – красные, зеленые, голубые. Ближе к стенке среди более темных камней сверкает что-то желто-золотое. Я словно бы случайно обнаружила чье-то сокровище. Провожу руками и ощущаю, какие они разные – гладкие, острые, шершавые. Мои пальцы скользят дальше, и я прикасаюсь к чему-то мягкому. Слишком темно, я не могу разглядеть, что это такое, – может быть, обрывок рыбацкой сети или какой-то еще морской мусор. Отдергиваю руку от трона, оборачиваюсь и любуюсь красотой пещеры.

Все дайверы сидят на уступе напротив трона. У Дэнни лицо белое. Кажется, что он, того и гляди, рухнет в воду. Я уже готова раскрыть рот и спросить, что это с ним, когда Рекс кричит, чтобы я прыгала в воду. Ну нет, я на это больше не куплюсь.

Медленно пробираюсь по уступу назад, а когда оказываюсь там, откуда ушла к трону, лицо у Дэнни уже не такое бледное – ну, разве что он немного взволнован.

Кураж затихает, становится холодно, меня пробирает дрожь. Дэнни говорит, что нам нельзя задерживаться здесь надолго, потому что воздух в пещере слишком разреженный.

На обратном пути я обращаю больше внимания на все, что меня окружает, и вижу, что арка на входе в пещеру покрыта ракушками моллюсков и синими кораллами, похожими на раскачивающиеся руки.

– «Пальцы мертвеца», – объясняет Дэнни, когда мы все уже сидим в лодке.

Я зябко поеживаюсь.

– Я в восторге, Элси, – говорит Рекс. – Ты совсем неплохая дайверша. Но в следующий раз надо тебе попробовать нырнуть с уступа. А вот этот трус нырять не станет.

Он незаметным кивком указывает на Дэнни. Тот делает большие глаза.

– Потому что это чертовски опасно, – говорит он.

Вернувшись в «Черный ласт», мы обсыхаем у огня. Дэнни говорит, что я могу оставить себе гидрокостюм и часы.

– Это предложение перемирия. Можешь держать его здесь, только стирай после каждого сеанса дайвинга.

Это моя первая обновка за год.

– Спасибо.

Дэнни сидит рядом со мной, когда я вытираю волосы полотенцем.

– Ты уж прости, если я становлюсь похож на курицу-наседку, – говорит он. – Ничего не могу с собой поделать, потому что знаю, что случилось с твоим братом.

Опускаю руки и смотрю в пол.

– Как твоя семья с этим справляется? – спрашивает Дэнни. – Наверняка ведь трудно жить здесь, где все об этом напоминает и со всех сторон вода.

Неужели он не видит, что я не хочу говорить с ним об Эдди?

– Держимся, – бурчу я. – А почему тебя это так интересует?

Дэнни складывает руки на груди:

– Сам не знаю. Прости. Просто я это помню. Помню, какое горе это было для всех, все ведь только об этом и говорили несколько месяцев подряд. Наверное, во мне это засело. А теперь я тебя вижу каждый день и не могу об этом не думать.

– Жаль, что я напоминаю тебе о грустных временах, – говорю я, и эти слова звучат более насмешливо, чем мне хочется. – Спасибо за экскурсию в пещеру.

– Я рад, что ты не спрыгнула там с уступа. Никогда там не прыгай. Рекс дурак.

– Так у тебя поэтому был такой вид, будто ты привидение увидал? Ты думал, что я прыгну?

– Что?

– Когда я стояла возле трона. У тебя был жутко испуганный вид.

Дэнни смущенно наворачивает на палец распустившуюся нитку на футболке.

– А-а-а… Ну да. Я думал, ты прыгнешь. Сделай для меня еще одно доброе дело – никогда не плавай туда одна. Обещаешь?

Я киваю. У меня и в мыслях нет такого, чтобы отправиться в пещеру в одиночку.

Ухожу я с не самым легким настроением. Все еще злюсь на Дэнни за то, что он прогнал Тэя, и его вопросы показались мне слишком уж настырными, но в то же самое время он изредка бывает таким грустным и старается вести себя со мной по-доброму. И вдруг совершенно неожиданно сознание подбрасывает мне картинку – будто бы мы с Дэнни целуемся. Я мотаю головой, прогоняю этот образ и думаю о Тэе.

 

Глава третья

На следующий день мы красим фасад здания клуба и официально называем его «Черный ласт». Мик заказал трафарет, и когда он укреплен на фасаде, Мик и Дэнни наперебой утверждают, что с этой работой справлюсь только я. В общем, я с превеликой радостью закрашиваю буквы. Мик придерживает стремянку и то и дело меня нахваливает, хотя Рекс покрикивает на меня и ругается – дескать, я то тут, то там кусочек недокрасила. Потом Мик угощает меня половиной порции шэнди, и у меня тут же начинает кружиться голова. Без Тэя я почти не бываю в лодочном сарае, где мы с ним порой пили пиво. Я все еще вспоминаю о нем каждый день и гадаю, думает ли он обо мне, но всякий раз, когда я погружаюсь в мысли о нем, меня выдергивает Дэнни. Он словно бы чувствует, о чем я думаю, и заставляет меня отвлечься. Но это не срабатывает. Мои дни проходят так: я то представляю себе, как погружаюсь с Тэем, то воображаю, что целуюсь с Дэнни. Наверное, гормоны бушуют.

– У нас появилась группа ребят, которые хотят понырять с маской и трубкой, – сообщает нам Мик, когда я допиваю шэнди. – Наши первые клиенты. Можешь проверить, готово ли снаряжение?

– Так значит, клуб дайвинга официально открывается? Начинается бизнес?

– Несмотря на все нехорошее, похоже на то, – отвечает Мик, и я гадаю, подразумевает ли он под «нехорошим» исчезновение Тэя.

Мик вручает мне лист бумаги со списком размеров гидрокостюмов и ластов. Заниматься этим мне неохота. Хочется просто сидеть здесь и думать о Тэе, но жаловаться не приходится, ведь Дэнни так добр ко мне, и теперь у меня новенький гидрокостюм, и он обещал еще не раз взять меня на погружения.

– Можешь тоже прийти, если захочешь, – говорит Дэнни, поскольку я не ухожу сразу.

– Не смогу, – вяло отказываюсь я. – У меня еще экзамены идут, мне к ним надо готовиться.

– Ой, я совсем забыл, что ты еще ходишь в школу, – говорит Дэнни, и я чувствую себя малявкой.

Интересно – он так нарочно сказал или просто совершенно равнодушен к тому, что я могу почувствовать?

Мысленно отчитываю себя, потому что сама толком не понимаю, что чувствую от слов Дэнни. Одно мгновение я взволнована, а потом я чувствую себя чем-то, на что Дэнни случайно наступил.

Ухожу за барную стойку и принимаюсь шумно передвигать коробки со снаряжением, пытаясь подобрать нужные размеры в соответствии со списком. Я и понятия не имела о том, что тут так много всего. Все и с виду новенькое, и пахнет соответственно. Мик приходит ко мне и помогает с самыми тяжелыми коробками.

– Не знаю, что бы мы без тебя делали, – говорит он. – Знаешь, ты мне теперь как дочка, которой у меня никогда не было.

Мне сразу становится легче. Мик шутливо тычет меня кулаком в плечо.

– Мне нравится, как вы тут все устроили, – говорю я.

– Спасибо, Элси. Жалею только, что не сделал этого раньше.

– А почему не сделали?

– Хотел удостовериться, что это правильно.

– И как узнали, что правильно?

Мик смеется, поднимая последнюю коробку:

– Хорошенькие вопросы ты задаешь. В итоге я понял: так и не узнаю, пока не попробую. Если ответ не приходит сам, иди и найди его.

Он подмигивает мне, и мне хочется его обнять.

– Ты всегда можешь со мной поболтать. Между прочим, – говорит он, – Тэй вернется. Первая любовь, она крепкая.

– Я его не люблю, – говорю я. – Он мне даже не нравится.

Мне хочется спросить Мика, что стало с матерью Дэнни, любил ли он ее, и вообще – любил ли хоть кого-то. Почему-то я догадываюсь, что у Мика есть печальная история.

– Мой совет тебе, Элси, прислушивайся к сердцу, а не к уму, потому что ум не знает, чего хочет. Ум думает только о морали да нравственности. А если твое сердце не будет счастливо, когда тебе захочется им поделиться, ты и других сделаешь несчастливыми.

– Ух ты… Да вы самый мудрый философ из всех папаш в Мунлочи, – говорю я.

Мик швыряет в меня мокрое, дурно пахнущее полотенце, потом крепко обнимает меня, утыкается носом в мои кудряшки и рычит.

 

Глава четвертая

Я стараюсь не расхохотаться, когда Дэнни показывает мне приседания. Мы с ним совсем рядом с бухтой. Если идти дальше, придешь в Фортроуз. Полоска берега здесь узкая. От дороги ее закрывает густая лесополоса. И хотя нас никто не может увидеть, все равно это выглядит глупо и смешно.

– Чувствую себя полной дурой, – признаюсь посередине приседания.

– Что, не относишься к этому серьезно?

Дэнни давит мне на плечи, и у меня такое ощущение, что мои бедра, того и гляди, треснут.

Тренировки по общей физической подготовке меня изматывают. Дэнни заставляет меня выполнять броски и приседания, бегать на четвереньках, гоняет по гальке назад и вперед. Потом мне приходится, лежа в воде, поднимать и опускать ноги. К концу тренировки ноги у меня как ватные, я даже встать не могу. Просто диву даюсь, как это Диллон ухитряется такие тренировки устраивать себе просто ради удовольствия.

– Отправляемся на погружение, – говорит Дэнни и застегивает молнию гидрокостюма.

– Не могу, – стону я.

Мне хочется одного – спать.

– Сможешь, – тихо говорит Дэнни.

Он опускается на колени рядом с моей головой и убирает мои пропитанные потом волосы со лба. От его прикосновения меня словно бы током бьет.

– Вода тебя разбудит. Пошли.

Внезапно его лицо оказывается так близко… Знает ли он, что я думаю о нем? Рывком сажусь, боясь того, что может произойти между нами. Дэнни оторопело отодвигается в сторону.

После погружения, когда мы возвращаемся в клуб, чтобы постирать гидрокостюмы в пресной воде, Дэнни прикасается к моему плечу и говорит:

– Знаешь, а ты действительно храбрая.

Делаю шаг в сторону, и его рука слетает с моего плеча.

– Мы можем завтра снова сплавать в пещеру? – спрашиваю я, вертя костюм под краном и стараясь не смотреть при этом на Дэнни, чтобы не броситься к нему и не поцеловать.

– Нет, – поспешно отвечает Дэнни таким тоном, словно теперь между нами возникла какая-то неловкость. – Сейчас море слишком бурное. Слишком рискованно.

– Ладно, тогда как насчет обрыва?

Дэнни одергивает футболку. Ну, ясно сейчас скажет мне, что это слишком опасно, что море слишком бурное и что это слишком рискованно. Но он только прокашливается.

– Скоро, – говорит он.

– Скоро летние каникулы, – говорю я. – Я могу тренироваться каждый день.

– Если так, продолжай делать упражнения, – говорит Дэнни. – Для подводного ущелья тебе понадобятся стальные бедра.

Он едва заметно улыбается и склоняет голову к плечу. И тут я понимаю, что раньше я абсолютно неправильно понимала язык его тела. Нет у него никаких чувств ко мне. Он просто меня жалеет.

 

Глава пятая

В воскресенье в духовке пузырится корочка моего пастушьего пирога. Струйки расплавленного сыра стекают на противень. Диллон, как псих, листает учебник, сидя за кухонным столом.

Завтра у нас с ним последние экзамены. Сегодня – день биологии.

– Давай я тебя проверю, – говорю я.

Диллон протягивает мне свой учебник биологи. У него темные круги под глазами, кожа обтягивает выпирающие скулы.

– Какая разница между ДНК и РНК? – спрашиваю я.

– У ДНК двойная цепочка, у РНК – одиночная.

– Тут написано побольше.

Диллон шумно выдыхает, подбоченивается и давит большими пальцами себе под ребра.

– С сахарами там все по-другому. Не знаю, не могу вспомнить.

– А ты попробуй, – говорю я. – Ты обязан это знать. У тебя экзамен завтра.

– Пиримиллиновые и пуриновые основания.

Брат дает мне знак, чтобы я перешла к следующему вопросу.

– Ответ неверный.

Диллон хватает учебник и начинает бешено листать страницы.

– Мозги у тебя усохли, вот что, – говорю я.

Попозже, после того как я быстро пробегаю глазами свой учебник биологии, а Диллон целый час по телефону умоляет отца возвратиться домой, я иду следом за ним в ванную. Я не даю ему закрыться там – подставляю ногу под дверь. Теперь я сильнее его физически. Он бредет к раковине. Его трясет в ознобе.

– Пожалуйста, Элси. Уйди.

– Нет!

Толкаю его, и он едва удерживается на ногах. Он стал тощим, как мама, но при этом почти на фут выше ее ростом.

– Никуда я не уйду. – Я строптиво скрещиваю руки на груди.

– Отлично, – говорит Диллон и отталкивает меня в сторону, чтобы пройти к унитазу.

Он наклоняется над ним, и из его рта выливается мой пастуший пирог в виде густого говяжьего супа. Диллон выпрямляется и тут же сгибается снова. Я закрываю ладонью нос и рот. Глаза заволакивает слезами.

– Не реви, – говорит мне брат, утирая губы. – Извини за пирог.

Я громко рыдаю.

– Как ты это делаешь? – спрашиваю, все еще прикрывая губы и нос рукой. – Ты ведь даже два пальца себе не…

– Это просто происходит, – отвечает Диллон. – Я просто наклоняюсь, и все…

– Господи, Диллон. Тебе нужна помощь. Я поговорю с мамой. Может быть, тебе нужно будет встретиться с ее психотерапевтом.

Диллон цепко хватает меня за запястье и наклоняется ближе:

– Только скажи кому-нибудь! Я тогда расскажу про твой дайвинг.

– Ладно, остынь. Не скажу, – говорю я и отворачиваюсь. – Ты бы душ принял, что ли? Разит от тебя.

Пока Диллон принимает душ, я нахожу в ящике его тумбочки слабительное. Принимаю три таблетки, но результат нулевой. Остальные таблетки прячу к себе под кровать – туда, где лежит всякое-разное из магазина «Superdrug».

Воображаю свою жизнь в будущем. Когда Диллон уморит себя голодом до смерти, будет у меня два мертвых брата. Отец не вернется, и останусь я с мамой. Каждый день будет наподобие сеанса психотерапии. Смогу ли я задержать дыхание на целый год? Я играю сама с собой в такую игру: если с утра мне удастся задержать дыхание на двадцать секунд больше, чем обычно, то я в последний раз прочту конспекты перед экзаменом.

 

Глава шестая

Наконец экзамены позади. Прежде чем уйти из школы на все лето, захожу в класс технологии, чтобы забрать свой кораблик. Но в ящике, где я его оставила, кораблика нет. Во мне закипает злость. Эйлса. Проверяю везде – во всех мусорных ведерках, под столами, за шкафами, смотрю, нет ли где обломков моего кораблика. Ничего. Спрашиваю мистера Джонса. Он хмурит брови.

– Спроси его, – указывает он на Фрэнки. – Этот парень тут то и дело бывает, может, что-то знает.

– Что ты сделал с моим корабликом, Фрэнки?

– Расслабься, – спокойно говорит он. – Я спас его от той уродки, которая тебя постоянно достает.

Он идет к своему ящику и вынимает оттуда деревянную шкатулку. Шкатулка очень красива – намного лучше моего кораблика, и меня охватывает зависть. Она покрыта резьбой в виде ложбинок, которые образуют различные рисунки, похожие на математические знаки и физические символы. Надо мне было постараться получше, больше времени уделять моему кораблику вместо чтения заметок о дайвинге. Фрэнки поднимает крышку шкатулки и вынимает мой кораблик. Он целехонек.

Выхватываю у него кораблик и только тут вспоминаю, что надо сказать ему спасибо.

– Он очень хорош, – говорит мне Фрэнки. – У парусов идеальные пропорции. Будь он настоящим, был бы очень быстроходным.

– Спасибо, – повторяю я. – Мне твоя шкатулка тоже очень нравится.

Фрэнки заливается румянцем и интересуется, не хочу ли отправиться с ним за крабами. В этот самый момент в кабинет входит Лара:

– Элси, я тебя всюду искала.

Она встает между мной и Фрэнки, подбоченившись одной рукой, и широким жестом отбрасывает волосы за плечо. При этом они задевают лицо Фрэнки. В последнее время Лара то и дело меня разыскивает. Выслеживает в коридоре и умоляет сказать, где Диллон и почему он перестал с ней встречаться.

– Я не знаю, где он, – говорю я ей. – Он отстрелялся за час до окончания экзамена – так что, наверное, отправился отмечать.

С трудом сглатываю сжавший горло ком. Диллон, можно сказать, пулей выскочил из кабинета, где проводился экзамен, и настроение у него было совсем не праздничное. Вид был, будто его вот-вот вырвет.

– Да если честно, мне до него теперь и дела нет, – говорит Лара. – Я зашла спросить, не хочешь ли ты где-то со мной потусоваться летом. Ну, в Инвернесс смотаться, и всякое такое. Ну, напиться, найти парней, поцеловаться с ними – как-то так.

«Как-то так» она произносит, словно речь идет о чем-то непристойном. Я стараюсь не думать о ней рядом с Диллоном. Еще несколько недель назад я мечтала о том, чтобы у меня было «как-то так» с Тэем все лето напролет. При одной мысли об этом меня бросает в жар. И тут я вспоминаю о Дэнни, и мне становится еще жарче. На помощь мне бросается Фрэнки.

– А мы с Элси как раз строим планы походить на отмели за крабами, правда же, Элси?

При этих словах Фрэнки лицо Лары так перекашивается, что мои губы сами расплываются в улыбке, и вдруг мне хочется именно этого – половить крабов на лиманах. Если даже не для чего-то еще, то хотя бы для того, чтобы немного охладиться.

– Да, точно, – киваю я и, подражая Ларе, отбрасываю волосы за плечо, но получается не очень-то эффектно, потому что волосы у меня чересчур густые и слишком круто вьются. – Может, и ты с нами?

Теперь физиономия перекашивается у Фрэнки, но нельзя же ему позволить, чтобы все случилось только так, как он захотел. Либо с нами пойдет Лара, либо я не пойду вовсе. Не хочу, чтобы Фрэнки что-то себе не то вообразил. Лара не такая уж плохая – ну, тощая маленько, правда. А Фрэнки я кое-чем обязана, никуда не денешься.

Мы договариваемся на следующий день, потому что мне хочется закрыть этот вопрос, а потом учебный год вдруг резко заканчивается.

 

Глава седьмая

Я просыпаюсь и чувствую себя свободной. Никакой школы. Никакой Эйлсы. Начинаются два месяца, когда не надо будет делать ничего и остается только дайвинг. Лежа в кровати, я задерживаю дыхание на три минуты и десять секунд. Скоро, очень скоро я доведу свой рекорд до четырех минут. Я почти готова к погружению на обрыве.

Шаркаю по коридору к спальне Диллона и приоткрываю дверь. В комнате брата пахнет блевотиной и освежителем воздуха. Диллон ворочается в постели. Из-под края одеяла торчат его подергивающиеся ноги.

– Дил, ты не спишь?

Он стонет. Я подхожу к окну – туда, где когда-то стояла кровать Эдди. Из окна открывается прекрасный вид на кладбище. Несколько полированных каменных надгробий сверкают под лучами солнца. Они словно подмаргивают мне – дескать, спускайся, мы тебя ждем. Быстро отворачиваюсь от окна.

– Ну-ка, детки, просыпайтесь, петушок пропел давно!

– Убирайся, – рычит Диллон. – Я сплю.

Он пинает ногами одеяло, оно взлетает над кроватью, опускается, и Диллон подсовывает ноги под него.

– Так ведь каникулы же!

– Вот именно, – бормочет Диллон.

– Я попозже пойду на отмель с Ларой и Фрэнки. Не хочешь с нами?

Диллон отрывает голову от подушки и смотрит на меня. Выглядит он еще хуже, чем вчера. Губы потрескавшиеся, кожа землистого цвета. Я невольно поеживаюсь. Он мог бы сняться в массовке в кино про зомби.

– Весело же будет, – говорю я. – Поищем крабов.

– Просто восторг. Но с какой стати ты идешь с ней?

«Потому что она попросила. Чтобы я могла притвориться самой обычной девочкой. Потому что так я могу отвлечься от того, что на самом деле у меня задумано на эти каникулы».

– Потому что больше делать нечего. И почему-то твоя подружка решила подружиться со мной.

– Она мне не подружка. – Диллон потягивается и садится на кровати. Пряди сальных волос падают ему на лоб.

– Ну, а она, похоже, думает, что это так. То есть говорит, что ты ей теперь на фиг не нужен, но я ей не верю. Всего неделю назад она тебя всюду разыскивала как ненормальная.

Диллон лениво смеется – так, будто он слишком устал для того, чтобы расхохотаться в голос.

– У этой девицы проблемы.

– Слушай, если ты решил с ней порвать, я за тебя твою грязную работу делать не собираюсь.

– А я тебя и не прошу, – фыркает Диллон. – Ладно, брысь из моей комнаты. Я одеваться буду.

С этими словами он швыряет в меня грязный носок.

Выхожу из спальни брата, и в глаза мне бросается что-то зеленое, засунутое за гардероб. Моя старая симпатичная игрушка – плюшевый лягушонок Джаспер. Вытягиваю игрушку из-за шкафа и отряхиваю. Облачко пыли на несколько секунд повисает над лестничной площадкой, а потом опускается вниз над ступенями лестницы.

В кухне, после завтрака, я показываю маме законченный парусный кораблик. Сегодня так жарко, что жара забралась даже к нам в дом и нагрела все вокруг. Держу кораблик на ладони, а мама его осматривает. Она проводит кончиками пальцев по гладкой поверхности борта. Потом сдувает прядь волос со лба и утирает пот.

– Ты вправду сама его сделала?

В голосе мамы такой восторг, что я горжусь собой.

Паруса выгнуты так, будто их надул ветер. Маленькая фигурка у штурвала – это я. Я показываю маме веревочки для управления парусами, чтобы их можно было опускать и поднимать. Мама продолжает охать и ахать, разглядывая кораблик.

– Он даже водонепроницаемый – сообщаю я ей.

– Хорошо бы тебе испытать его, Элси. Посмотреть, поплывет ли он!

У мамы зарумянились щеки. Она наклоняется над раковиной, чтобы открыть окна. Хочет проветрить в доме.

– У меня есть идея, – говорю я и кладу кораблик на кухонный стол. – Надувной бассейн.

Мама судорожно вздыхает. Мне кажется, что она вот-вот разрыдается, но она неожиданно улыбается.

– Отлично придумано, – говорит мама тихо.

Она продолжает улыбаться, но ее нижняя губа едва заметно дрожит.

Мы втроем вытаскиваем надувной бассейн из сарая в сад на заднем дворе. Мы не пользовались этим бассейном много лет, и Диллон убежден, что в нем есть дырка. Он приносит свой набор для починки велосипедных камер и прижимается ухом к краю – слушает, не шипит ли где-то выходящий воздух. Мама достает шланг и принимается наполнять бассейн водой, а мы с Диллоном по очереди следим за воздушным насосом. Время тянется бесконечно, пока Диллон проверяет, нет ли утечки воздуха. По крайней мере, он так говорит, что проверяет, нет ли утечки. Я все время незаметно наблюдаю за ним, надеясь, что в какой-то момент не придется вызывать «скорую». Не знаю, долго ли еще удастся скрывать от других его болезнь.

Наконец бассейн наполнен водой. И он не протекает! Откуда-то в нем взялись жухлая трава и опавшие листья. Дно покрылось трещинками и бугорками из-за того, что бассейн хранился в скомканном виде, но все равно в такую жару хочется в него забраться.

Мама торопливо уходит наверх и возвращается в купальнике и белых шортах. Кожа на ее тощих ногах кажется шелковистой, словно она только что пользовалась увлажняющим кремом.

– Ну, давай, Элс, залезай!

Закатываю штаны до колен и перелезаю через бортик. Потом осторожно опускаю кораблик на воду и жду, пока он перестанет качаться.

– Плавает! – восклицает мама.

Даже Диллону нравится. Он предлагает мне поставить на кораблик моторчик, чтобы увидеть, как быстро он может двигаться, но я ему говорю, что тогда это будет уже не парусник.

– Потрясающе, – говорит мама и целует меня в щеку.

Краем глаза я замечаю, как при этом Диллон брезгливо морщится. А я улыбаюсь от уха до уха. Я даже не сержусь на маму за то, что она накрасилась моей помадой. Мы смотрим, как кораблик медленно кружит по бассейну и его паруса чуть-чуть покачиваются под легким ветерком, а потом я вынимаю его из воды и отношу домой, чтобы просушить.

Когда я выхожу в сад, мама лежит в бассейне, но она даже шорты не сняла. Она вытягивает руку и манит меня к себе. Диллон делает мне подножку, и я шлепаюсь в воду, едва не задев мамины ноги. Поворачиваюсь к ней, боясь, что сделала ей больно, а она хохочет.

– Красота, правда? – Она подставляет лицо солнцу. – Надо чаще купаться в этом бассейне.

– А может быть, нам на днях в Фэйри Глен съездить? – предлагаю я. – Поплавать под водопадом.

Мама кивает и гладит меня по голове.

– У нас все хорошо, правда?

Диллон лежит на траве под яблоней и притворяется спящим. Когда в дверь звонит Лара, он подскакивает как ужаленный.

– Меня нет, – шепчет он, вбегает в дом через заднюю дверь и стремглав бежит вверх по лестнице, тяжело, с присвистом дыша.

 

Глава восьмая

Сейчас, во время каникул, в Фортроузе многолюдно. Большинство приезжих отправляется на Ханури-Пойнт, там они наблюдают за дельфинами или играют в гольф. Поэтому мы направляемся на пляж Роузмарки. Идем по берегу, пока не находим уютную бухточку, в которой на отмели много маленьких лиманчиков, и в этих лиманчиках прячутся крабы.

Фрэнки бежит вперед и радостно кричит, обнаружив стайку крабов. Мы с Ларой медленно перебираемся через камни, следуя за ним. Лара боится испортить свои белые балетки, а я боюсь растянуть лодыжку, ведь тогда я не смогу заниматься дайвингом.

– Диллон что, прятался от меня? – спрашивает Лара, когда мы с ней стоим высоко на скалах и смотрим вниз на воду, плещущуюся в каменистых лиманчиках.

– Нет, – отвечаю я чересчур поспешно.

– А мне показалось, что я видела, как он мчится вверх по лестнице, когда я стояла у вашей входной двери.

– Он в ванную бежал. Похмелье, – вру я. – Он вчера в город мотался, окончание школы праздновал.

Диллон был бы рад, услышав, как я мастерски вру.

Лара водит по камням мыском балетки. Одна туфля покрывается слоем красной пыли. Лара пытается стереть пыль, послюнив палец, но только размазывает ее по белой коже. Я смотрю по сторонам – где же Фрэнки? Хотелось бы сменить тему разговора. Уж даже про крабов и креветок я бы с большей радостью поболтала, чем про Диллона.

– Может, нам стоит смотаться в Инвернесс в пятницу? – предлагает Лара.

– Диллон ни за что не поедет.

– Да нет, только ты и я.

– Не представляю, как туда добираться, – говорю я, находя в плане Лары слабое место. И не могу представить ничего противнее, чем бар, битком набитый пьяными школьниками.

– На автобусе, – говорит Лара.

– А домой как вернемся?

– Гм. На такси?

– У меня денег нет.

Отговорка отличная, тем более что это чистая правда.

– Я могла бы у матери денег попросить, – говорит Лара задумчиво, играя со своей сережкой. – Жду не дождусь, когда можно будет за руль сесть. Ты в будущем году будешь на уроки вождения ходить?

– Зачем? Куда мне надо, я всегда пешком дойду.

– Какая ты странная. Я же не про то говорю, чтобы тут кататься. Чтобы в город съездить можно было. В разные места.

– Не хочу я ни в какие разные места, – говорю я Ларе.

На самом деле в разные места я хочу, но только не в такие, куда можно добраться на машине.

– Пожалуйста, ну давай съездим вместе в город. Все же ездят. А если ты из-за Эйлсы боишься, так ее не будет. Она на север уехала.

Услышав имя Эйлсы, я поеживаюсь. Наверное, они поссорились, и теперь Лара обхаживает меня. А может быть, ей самой от Эйлсы досталось. Но где же теперь Тэй? Воображаю, как он плавает с дельфинами, а потом представляю, как он целует другую девушку.

Кивком указываю на Фрэнки:

– А его возьмем?

Лара морщит носик:

– Ты только не обижайся, но лучше бы только мы с тобой. Он противный.

Фрэнки взволнованно машет нам рукой. В другой руке он держит большущего краба, у которого недостает пары лап. Машу рукой ему в ответ, но он мотает головой и зовет нас вниз, на берег.

– Да мы и отсюда все увидим! – кричу я.

Фрэнки подносит палец к губам, призывая нас вести себя тихо, а потом указывает за скалы. Вид у него такой, будто он сейчас наделает в штаны.

Начинаю тихо спускаться со скал. Лара осторожно идет за мной, чтобы не упасть, она держится за мою руку.

– Выдры, – громко шепчет Фрэнки, когда мы оказываемся на берегу.

У меня начинает сосать под ложечкой – никогда не видела выдр так далеко на севере. Я уже думаю, не спутал ли Фрэнки выдр с тюленями, но, когда выглядываю из-за камня, сразу вижу их. Три выдры. Две большие толкают носами малыша. У детеныша мех блестящий и почти что черный. Мордочка маленькая и круглая, а усики почти такие же длинные, как тельце. Я жалею, что у меня нет с собой фотоаппарата, а то смогла бы потом показать фотографии Диллону. Мы с Ларой забираемся на прибрежные валуны и смотрим на семейку выдр, которых ласково окатывают волны.

– Они опасные? – шепчет Лара, ерзая на камне у меня за спиной.

– Не говори глупостей, – откликается Фрэнки. – Детеныш не опаснее щенка.

Чувствую, как Лара, сидящая на корточках, напрягается. Глажу ее по ноге и говорю, что выдры боятся нас куда сильнее, чем она их. Но вряд ли Лара мне верит. Детеныш смотрит в нашу сторону огромными глазами, похожими на камешки.

Через несколько минут Фрэнки запускает ведерко в лиманчик. Слышу, как в ведре что-то царапается.

– Только маленький, – говорит Фрэнки и шмыгает носом.

– Ты только что похитил их обед, – говорю я.

Фрэнки смотрит в ведерко, переводит взгляд на выдр.

– Они не едят, они отдыхают, – говорит он.

Я объясняю Ларе, что выдры разбивают панцирь крабов о камни, чтобы съесть.

– Они очень умные. Как люди.

Две взрослые выдры наполовину высовываются из воды и держат передние лапки близко от головы детеныша, оберегая его. Длинные усики малыша в лучах солнца кажутся золотыми.

– Детеныши не умеют плавать, – продолжаю я. – Матерям приходится держать их под водой, чтобы они научились нырять.

Лара ахает:

– Разве это немножко… не жестоко?

Фрэнки бросает взгляд на Лару и морщит нос:

– Это им жизнь спасает. Но, похоже, этот нырять не хочет.

Детеныш барахтается и старается не замочить в воде передние лапки.

– Ну так иди домой, если тебе это не нравится, – говорит Фрэнки Ларе.

Лара смотрит на меня в поисках поддержки, но я говорю ей, что мы должны вести себя тихо, иначе спугнем выдр. Лара опускает голову и пытается отколупнуть от камня раковинку морского блюдечка.

Мы наблюдаем за выдрами до тех пор, пока на берегу позади нас не появляется стайка ребятишек. Они бегут, кричат и пугают выдр. Две взрослые выдры снова толкают детеныша носами. Наконец он погружается в воду, и они уплывают, рассекая воду головами. Дети расходятся по берегу, шлепают по лиманчикам с сетками и ведерками. Фрэнки не терпится показать им класс охоты на крабов. Я смотрю на одного мальчика – самого маленького. Он так взволнован, что не знает, в какую сторону бежать. Старшая сестра кричит ему вслед:

– Осторожней, Дуги! – Она хватает его за руку. – Не упади!

Не свожу глаз с темных волос мальчика, с его раскрытого рта. Я вижу, как он растерян, перед тем как перепрыгнуть через ямку, залитую морской водой. Сестра сердится на него за то, что он намочил в воде штаны. Мне хочется сказать ей, что не надо его ругать. Сказать, что может настать такой день, когда у нее вообще не будет возможности на него сердиться.

– Эй, а может, вернемся, поедим мороженого? – говорю я, и мы уходим с берега.

– Ну так как насчет нашей поездки? – спрашивает Лара.

– Может быть, – отвечаю я. – Я подумаю.

Когда мы добираемся до края бухточки, Фрэнки отпускает крабов в воду. Некоторые сразу отплывают в сторону, бешено работая лапками. А некоторые не шевелятся.

 

Глава девятая

Когда на следующий день я прихожу в бухту, я сразу чувствую: что-то не так. На море довольно большие волны, Дэнни в белой футболке стоит на причале, цепко скрестив руки на груди, – так, словно ему холодно. Джоуи и Рекс забираются внутрь «Полдороги». Лодка раскачивается, парни размахивают руками. Сейчас, во время отлива, лодки, заякоренные ближе к этому краю бухты, покрыты взбаламученным илом. Опоздала я всего на несколько минут – проспала, но все равно не пожелала отказаться от упражнений по задержке дыхания. Три минуты и двадцать секунд!

– Быстрей! – сердито кричит Дэнни. – Или мы не выйдем из бухты.

– Что случилось?

В общем-то понятно – ил. Но, увязни лодка в иле, Дэнни все равно заставил бы нас откопать ее, и потом мы бы отправились заниматься дайвингом.

– Ничего. Вперед.

Он хватает меня за руку и тянет за собой. Когда мы забираемся в лодку, Рекс протягивает мне и Дэнни по банке пива. Дэнни отказывается.

– Пиво – на потом, – строго говорит он Рексу.

Я ставлю свою банку на дно. Меньше всего мне сейчас хочется опьянеть.

Нет, я должна быть в форме.

Не успеваю сесть на скамью, как Дэнни резко заводит мотор, у меня даже голова дернулась назад.

Моторка набирает скорость. Закрываю глаза и воображаю, что лечу. Несколько минут я одна, сама с собой; лицо ласкает ветер.

Чья-то рука ложится на мою голень. Разжимаю веки и вижу Рекса. Он усмехается:

– К сюрпризу готова?

– Куда мы плывем? – спрашиваю я, отодвигаясь от Рекса.

Огибаем Ханури-Пойнт, но слишком далеко от берега для того, чтобы плыть к подводной пещере.

Дэнни, цедя слова, произносит:

– Мы плывем к обрыву.

– Мать твою! – вопит Джоуи.

– Правда? – Я стараюсь не выдать волнения.

Нет, все должно быть не так!

И тут я понимаю, что забыла маску.

Дэнни выключает мотор. Моторка дрейфует по волнам.

– Я не готова, – выпаливаю я. – Я маску забыла.

Дэнни едва заметно усмехается.

– Мы на дно опускаться не будем, – говорит он, разве что не скаля зубы. – И близко не опустимся.

Это меня утешает, но все равно мне не по себе. Зачем мы здесь, если не станем погружаться на дно? Джоуи и Рекс неуклюже напяливают ласты. Дэнни выуживает маску для меня из сумки с запасным снаряжением.

– Тут трос имеется, – говорит Дэнни тоном опытного инструктора. – Мы опустимся на двадцать метров. На этой глубине холодно, темно и тоскливо. Глубже тебе самой не захочется.

Я жду еще каких-то распоряжений, но Дэнни молчит. Дует легкий ветерок и, пролетая над водой, создает рябь, убегающую дальше в море.

Рекс и Джоуи спрыгивают за борт с противоположной стороны от буйка. Обычно я вижу, куда они плывут под водой, но сегодня не разглядеть ровным счетом ничего. Вода слишком темная.

Видимо, они подплыли под днище моторки, чтобы найти трос, тянущийся вниз от буйка.

– Где они? – спрашиваю я у Дэнни, нарушая молчание.

Он возится с грузовым поясом. Присоединяет грузы, закрепляет, снова снимает их.

– Вон там.

Дэнни указывает на небольшое расстояние от лодки в сторону бухты.

– Они, что же, не вдоль троса стали погружаться?

– Я же тебе сказал: смотреть там не на что.

– Тогда зачем же мы здесь? Сегодня погружаться необязательно, – говорю я. – Можно в другой день.

Грузовой пояс падает на дно лодки с металлическим лязгом.

– По-моему, ты сама этого хотела. Погружаться глубже. Неплохая подготовка к спуску туда, где лежит затонувший корабль.

«Я сама этого хочу», – мысленно напоминаю себе. Но теперь, когда мы здесь, все как-то неправильно. Я не готова увидеть то, что хочу увидеть. Не готова сделать это без Тэя. У меня щиплет в глазах, и я поспешно тру их кулаками, чтобы не выступили слезы.

Джоуи и Рекс вскоре выныривают в нескольких метрах от лодки и плывут обратно, улюлюкая и грубовато похваливая воду. Они повеселее, чем перед погружением, и это меня подбадривает.

– Готова? – спрашивает Дэнни.

Он надевает грузовой пояс и садится на борт лодки, держа в руках ласты. Я начинаю застегивать свой пояс – тот, с которым раньше возился Дэнни, – но у меня слишком сильно дрожат пальцы. Дэнни наклоняется и застегивает пряжку пояса на мне. Когда его руки касаются моей талии, у меня чаще бьется сердце.

– Готова? – снова спрашивает он.

Мой разум все еще в растерянности. Я гадаю, как быстро смогу дернуть на себя стартовый шнурок мотора, чтобы катерок помчался к бухте, но в который раз мое тело отказывается слушаться то, о чем говорит разум.

Пересаживаюсь ближе к борту лодки, руки словно бы сами надевают маску и натягивают на ноги ласты. Сажусь на борт рядом с Дэнни:

– Готова.

«Я готова опуститься на дно, и ты мне не помешаешь. Нет, я не готова. Но это мой шанс».

– Давай-ка я погружусь первым. Ногами в воду. Сразу под поверхностью незначительное течение. Максимально – три минуты, ОК?

Как только Джоуи подплывает к лодке, Дэнни спрыгивает с противоположного борта, и я следую за ним. Держусь за буек и жду, когда Дэнни уйдет на глубину. Мой пояс с балластом так тяжел, что мне трудно оставаться на поверхности. В тот момент, когда я перестаю ощущать движения Дэнни в воде подо мной, наполняю воздухом легкие и желудок и отрываюсь от буйка. В темноте, сражаясь с течением, я хватаюсь за трос и опускаюсь вниз вдоль него, отчаянно стараясь держать тело рядом с тросом вертикально, но ноги болтаются позади меня. В голове нарастает давление, однако ощущения, что вот-вот лопнут барабанные перепонки, нет. Прямо передо мной возникает лицо Дэнни. Мы погружаемся синхронно. Время от времени он поднимает руку и дает мне знаки, чтобы я расслабилась, не торопилась, сохраняла спокойствие. Смотрю только на его лицо, а вода вокруг нас становится все холоднее и темнее и все сильнее сдавливает виски.

Но вот наконец наступает мгновение, когда исчезает чувство, будто кто-то тянет меня за ноги. И тело Дэнни, и мое принимают вертикальное положение, я держусь за трос одной рукой. Осмеливаюсь бросить взгляд вниз, туда, куда устремлен луч моего налобного фонарика. Вода мутно-коричневая, в ней плавают клочки чего-то белесого. Внизу, под нами, вздымается облако мути. Появляются маленькие серые рыбки – и исчезают. Мои часы показывают сорок пять секунд, сорок шесть, сорок семь. В ушах раздается громкий щелчок. Я стону, но вода приглушает мой стон. В первую секунду боль кажется нестерпимой, но потом я перестаю чувствовать, как вода давит на голову.

Теперь или никогда. Дэнни отвернулся от меня и светит фонариком на какую-то плоскую рыбу. Оранжевое пятнышко света в темноте. Отпускаю руку от троса и снижаюсь к облаку мути. Как только я достигаю его, вода пробирается под край моей маски. От соли щиплет глаза, и я не могу перестать моргать. Борюсь с желанием поскорее всплыть и позволяю балласту унести меня ниже.

Пронзительный голос рассекает воду.

«Вон там!» – кричит этот голос, и он – мой. Я – на берегу, в тот самый день. Я кричу всем остальным, чтобы они посмотрели туда, где исчез Эдди. Я бегу по колено в воде к берегу, но падаю на гальку. Я дрожу, что-то бормочу, я пытаюсь понять, куда смотрю – на море или на небо. Оглушительно грохочет гром, он гремит, и гремит, и сотрясает мою голову, а потом я вижу ботинки отца, бегущего ко мне по прибрежной гальке. В руке он держит мамин голубой плащ. Он укрывает меня этим плащом.

«На помощь, кто-нибудь! – кричит он. – Она в обмороке!»

Дэнни хватает меня за руки и притягивает к себе. Я болтаю ногами изо всех сил, чтобы поскорее всплыть. Молочная кислота сжигает легкие. Я жду, когда перестанет кружиться голова. Все это время я думала, что голубая пелена, окрашивающая мои воспоминания, могла помочь мне понять, что произошло в тот день, но оказывается, это был всего-навсего мамин дождевик.

– Что это было, черт подери? – рычит Дэнни.

Его светлые волосы прилипли к щеке справа, вокруг глаз – красные круги в тех местах, где к коже прилегала маска. Я тяну маску, и она повисает на шее.

– У меня рука соскользнула, – вру я.

– Хочешь сказать, что нарочно отпустила трос. Проклятие, Элси, зачем тебе всегда обязательно нужно рисковать? – Дэнни поджимает губы, смахивает с руки обрывок водорослей и пытается вытряхнуть воду из ушей. – Я тебя едва смог найти!

– А что было-то? – кричит Джоуи из лодки, не обращая внимания на злость Дэнни.

– Она трос отпустила, – отвечает Дэнни, сверля меня глазами.

Рекс и Джоуи помогают мне выбраться из воды, я без особого изящества переваливаюсь через борт и падаю на дно лодки с глухим стуком.

– Что случилось? – спрашивает Рекс, протягивая пиво мне и Дэнни.

Вот теперь мне действительно хочется пива. Я сажусь и выпиваю залпом почти половину банки, надеясь, что это поможет мне перестать так дрожать.

– Рука соскользнула. Но я не так сильно погрузилась. Ничего такого страшного.

Рекс курит и озадаченно смотрит на Дэнни.

– Ну и как глубоко вы погрузились?

Дэнни кашляет и нажимает кнопочку на водонепроницаемых часах.

– Тридцать два метра, – холодно отвечает он.

– Я за чем-то поплыла. Может быть, это была рыба. Не заметила, как ушла на глубину.

Улыбаюсь, чтобы показать ребятам, что со мной все в порядке, и это мне удается. Мне самой становится легче. Я почти верю, что это так и есть.

Рекс и Джоуи хохочут и корчат рожицы.

– Вот что бывает, когда ты на такой глубине. Крыша едет, – говорит Дэнни.

– Неплохо, Мэйн, – усмехается Джоуи.

– Теперь ты настоящая русалка, – добавляет Рекс.

Тридцать два метра.

Меня пробирает дрожь. Ведь я была всего в одиннадцати метрах от дна! Если бы Дэнни не подхватил меня, я могла бы оказаться там!

– А вот Тэй точно бы на дно погрузился, – говорю я.

Стоит мне только произнести его имя, как я понимаю, что делать этого не следовало. Парни смотрят друг на друга, сделав большие глаза, и умолкают.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Ни в чем, русалка, – мямлит Рекс.

– От него есть новости? С ним что-то стряслось?

– Лично я ничего не слышал, – неохотно цедит сквозь зубы Джоуи.

– Господи! Может хоть кто-то из вас мне объяснить, что происходит? Где он?

В ответ – глухое молчание. Хватаю весло и выставляю его перед собой, словно собираюсь защищаться от шайки разбойников.

– Если не скажете, я спрыгну за борт и опущусь на дно, и вы не сможете мне помешать.

Сама не понимаю, почему я так безумно веду себя. Возможно, от пребывания на большой глубине у меня и правда поехала крыша.

Дэнни вздрагивает и произносит шепотом:

– Он вернулся.

Весло падает на ногу Джоуи. От боли тот прикусывает губу, но молчит.

– И когда?

– Пару дней назад.

Так вот почему Дэнни вне себя. Все трое виновато опускают голову. Джоуи смотрит на меня и пожимает плечами.

– Что до меня, так я только сегодня утром узнал, – объясняет он таким тоном, будто для меня это имеет значение.

– Ладно. Поплыли назад.

Я стараюсь, чтобы ни волнение, ни страх нельзя было прочитать по моему лицу. Ага, так, значит, он вернулся. И он должен будет мне все объяснить.

Перегибаюсь через Рекса и завожу мотор. Все ребята падают на дно лодки. Но Дэнни тут же поднимается и направляет моторку к бухте.

Смотрю в черную воду. Представляю себе тело Эдди, опускающееся в подводное ущелье, и судорожно всхлипываю.

– Все нормально? – шепотом спрашивает Джоуи.

Киваю. За последние недели я не раз представляла, что, быть может, в последние мгновения жизни Эдди было хорошо: яркие краски, ощущение свободы, легкость. Но вода здесь холодная, темная и страшная. Он был бы напуган здесь. У меня сосет под ложечкой. Впервые за все время смерть Эдди начинает казаться мне реальной. Теперь я еще более уверена в своем плане. Я должна опуститься на дно, попрощаться с ним и сказать ему, что я рядом, и попросить у него прощения.

 

Глава десятая

Стоит мне только покрасить Ларе ресницы синей тушью, как она чихает. Ей приходится умыться, и мы всё начинаем заново. Мы заперлись в ванной, чтобы нам не помешала мама. Всякий раз, когда в коридоре скрипит половица, Лара шепчет:

– Это Диллон?

– Я же тебе сказала: его нет дома.

Сегодня жарко. Мне плохо, я вся липкая. Вытираю потные ладони полотенцем.

– Да что с ним происходит?

– Это ты мне скажи, – фыркаю я. – Ты с ним больше времени проводишь.

– Уже нет, – грустно отзывается Лара.

Мне ее немного жаль. Ей явно по-настоящему нравится мой брат.

Я не хочу, чтобы Лара красила губы моей рубиново-алой помадой, поэтому обшариваю косметичку и нахожу розовую помаду, которая, как мне кажется, Ларе больше подойдет. Я крашу ей губы, и она, довольная, указывает в зеркало.

– Он теперь не устоит против меня, – говорит она и проводит пальцами по своим густым прямым волосам.

Лара в джинсах в обтяжку и топе, взятом напрокат у матери. Пытается уговорить меня переодеться. На мне камуфляжные брюки.

– Да у меня больше нет ничего. Тебе мало того, что я согласилась с тобой поехать?

Да, я согласилась – при том, что ничего я сейчас так не хочу, как увидеться с Тэем. Я несколько раз побывала в лодочном сарае, но он там не появлялся, судя по всему.

– Твоя очередь, – говорит Лара, выразительно покачивая тюбиком с тушью для ресниц. – Если хорошенько накрасишься – может быть, никто и не обратит внимания на твои шмотки.

– С этим лицом мало что можно сделать, – вздыхаю я.

Но, глядя в зеркало, я понимаю, что здорово изменилась за последнее время. Щеки стали не такими пухлыми, пропал второй подбородок. Это все из-за тренировок под руководством Дэнни. На самом деле я даже не знаю, нравлюсь себе или нет, – я стала старше, взрослее. У меня теперь нет круглой ребячьей мордашки, как у Эдди.

Мы сходим с автобуса в центре Инвернесса. Лара отправляется прямиком к бару.

Мне вдруг становится страшно – а вдруг мы наткнемся на моего отца? Я с ним давно не разговаривала, но не сомневаюсь: он всегда может узнать, что у меня на уме.

– Вперед, и держись уверенно, – шепчет Лара, когда мы встаем в очередь.

Поверить не могу, что охранники-вышибалы нас пропустили! У меня в голове (на всякий случай) фальшивая дата рождения.

Лара дает мне десятку и отправляет к барной стойке, а сама идет в туалет, чтобы подкраситься.

– Я буду то же самое, что и ты, – говорит она на ходу.

В баре жарко и душно, пахнет потом. Из динамиков оглушительно вопит Бейонсе. Все разодеты в пух и прах, и я уже жалею о том, что не позаимствовала у матери топ со стразами. Девушки в туфлях с высокими каблучищами, в крошечных юбочках. Но хотя лицо у меня изменилось в лучшую сторону, ноги я все равно показывать желания не имею. Я надела шлепки, поскольку Лара сказала, что уж лучше шлепки, чем кроссовки, но теперь подошвы липнут к полу, и мои ступни уже покрылись слоем пива.

Наконец добираюсь до стойки и заказываю два шэнди. Бармен как-то странно смотрит на меня. Я боюсь, не потребует ли он у меня документы, но он спрашивает:

– Большую порцию или маленькую?

– Большую, – отвечаю я и протягиваю ему десятку.

Поджидаю Лару. Меня толкают, и половина шэнди из наших стаканов выливается. Зажмуриваюсь и воображаю, будто я под водой и что весь мир – мой. И Тэй здесь, он скользит рядом со мной. И вдруг он заговаривает со мной в этом сне наяву…

– Ты что здесь делаешь, Элси?

Я разжимаю веки. Тэй стоит передо мной. От изумления часто моргаю. Странно… Просто дико странно видеть его не на Черном острове. Он изменился. Волосы отросли длиннее, нависают на глаза. Как и прежде, он в черных джинсах, но не в футболке и не в кенгурушке, а клетчатой рубашке с короткими рукавами. «Стукнуть его игриво кулаком в грудь или обнять?» — гадаю я. Но ни того, ни другого я сделать не могу, потому что у меня в руках пинтовые стаканы с шэнди.

– Даже не поздороваешься? – спрашивает Тэй таким тоном, словно мы с ним виделись вчера.

Я крепче сжимаю в руках стаканы.

– Дэнни сказал, что ты вернулся.

Я добиваюсь желаемого эффекта. Тэй вздрагивает.

Делаю глоток шэнди, не зная, что сказать.

– Мы можем поговорить? – спрашивает Тэй. – Где-нибудь в тихом уголке.

– Не думаю, что тут такой найдется.

Бейонсе сменяет Кэти Перри. Мне хочется одного: как можно скорее выбраться отсюда. Где же Лара запропастилась, черт бы ее побрал?

– Мне нужно подружку найти.

Тэй смотрит по сторонам:

– Как она выглядит?

– Худенькая, длинные светло-русые волосы, – отвечаю я, но так выглядят почти все девушки в этом баре.

Но долго искать не приходится. Лару я вижу у другого края стойки. И она не одна, а с Диллоном.

Откуда они берутся, все эти люди? Неужели Лара знала, что он здесь? Честно говоря, я думала, что мой брат дома, мирно дрыхнет.

– Черт, – вырывается у меня.

Тэй, стоящий рядом со мной, вытягивается в струнку, забирает у меня стаканы и ставит на стойку. Он хватает меня за руку, и мы срываемся с места, но уже слишком поздно.

Диллон встает у нас на пути, а Лара оказывается по другую сторону от меня.

Я рта не успеваю открыть, как Диллон в мгновение ока подскакивает к Тэю и резко бьет его по носу. В то самое мгновение, когда Кэти Перри заливается о том, как она поцеловалась с девчонкой, я слышу хруст костей.

– Черт! – выкрикивает Тэй, закрывает лицо руками и наклоняется вперед.

Я в таком шоке, что пошевелиться не могу. А Диллон стоит напротив нас и дует на свой кулак.

– А ну, деритесь на улице! – вопит кто-то.

– Черт возьми, ты что, сдурел? – кричу я брату.

Но тут выпрямляется Тэй и контратакует. Удар приходится Диллону ниже подбородка, он отшатывается и ударяется затылком о дверь.

Лара бросается к нему.

– У него кровь! – воет она. – Нужно «скорую» вызвать!

Все это совершенно сюрреально.

– Ты только что ударил моего брата, – говорю я Тэю.

А у него кровь течет из носа, она залила всю рубашку.

– Он первый начал.

Мы все выходим из бара. Лара просто в истерике. Она суетится вокруг Диллона, осматривает его голову, нет ли ран, кричит, чтобы кто-нибудь вызвал неотложку. Тэй и Диллон расхаживают туда-сюда, пытаются остановить кровь. Время от времени они бросают друг на друга свирепые взгляды. Воздух на улице значительно прохладнее душегубки, из которой мы только что выбрались.

– Господи, Диллон, мы же просто разговаривали! – пытаюсь я что-то втолковать брату.

Подхожу к нему и смотрю на ссадину на его подбородке. Совсем маленькая. Могло быть куда хуже. Диллон выше ростом, но Тэй намного крепче.

– Я еду домой! – сообщаю всем. – Спасибо за компанию, как говорится.

– Ты не можешь нас здесь бросить! – стонет Лара, указывая на себя и Диллона.

– Элси, постой, – говорит Диллон. – Я отвезу тебя домой.

Мотаю головой и ухожу. В шлепанцах горделивый уход выглядит не так-то уж эффектно, но это и не важно: я и оглянуться не успеваю, а Тэй уже рядом со мной и подсаживает меня в остановившийся автобус.

Он тащит меня к свободным местам на задних сиденьях. Мне остается только сесть – иначе я упаду. У меня в кармане несколько бумажных платочков, и я отдаю их Тэю. Он благодарно кивает и прижимает платочки к носу. У него еще и синяк расплывается по переносице. Тот еще получился удар.

– А что произошло только что? – спрашиваю я.

– Твой чокнутый братец дал мне по морде.

– Я не прошу тебя объяснять буквально. И не называй его чокнутым.

– Извини.

– Нет, серьезно. Что случилось?

Тэй разглядывает пропитавшийся кровью бумажный платочек и хмурится:

– Понятия не имею. Разговаривал с тобой – и вдруг получил по физиономии.

Замечаю наши отражения в стекле. Вид у нас потешный. Тэй весь в крови, а я красная и вспотевшая. Не удерживаюсь от смеха.

– Что такое? – спрашивает Тэй. Он складывает платочек пополам и снова прикладывает к носу.

– Хорош вечерок, да?

Тэй берет меня за руку:

– Один из лучших.

В лодочном сарае больше не пахнет водорослями – только отсыревшим деревом и мхом. Мы садимся в своем обычном уголке на одеяло. Кровотечение у Тэя, похоже, прекратилось, но лицо теперь покрыто корочкой запекшейся крови. Я стараюсь не морщиться всякий раз, когда гляжу на него. Вокруг одного глаза у него темнеет лиловый кровоподтек, глаз распух.

– Давай-ка кое-что сразу проясним, – говорю я. – Я не на твоей стороне. Ты его тоже ударил. И здесь я только потому, что ты меня похитил.

– Я разве заставлял тебя идти со мной в лодочный сарай?

– За что мой брат тебя ударил?

Тэй долго не отвечает на мой вопрос. Он глубоко дышит, время от времени притрагиваясь к лицу. Его рука дрожит. Наверное, шок еще не прошел.

– Может, он меня за кого-то другого принял? – пожимает плечами Тэй. – Или просто хочет, чтобы у тебя вообще не было бойфренда.

– Но ведь у меня и нет бойфренда, – фыркаю я. – Я ничего не понимаю, Тэй. Не знаю, чего ты от меня хочешь. То ты исчезаешь, то снова появляешься, и что? Хочешь начать с того момента, когда мы расстались? Сделать вид, что ты не пропадал никуда?

– Нет, все не так, Элси.

Опять он начал называть меня полным именем. Оно звучит так холодно, так отстраненно.

– Я уехал, потому что должен был уехать. Я запутался, я начал творить черт знает что. А вернулся я потому, что скучаю по тебе.

– Ты скучаешь по мне? И по чему именно ты скучаешь? По тому, чтобы с кем-то быстренько обняться?

– Это нечестно. Я скучал именно по тебе, девочка Быстрая лапша.

Он наклоняется и приподнимает пальцами мой подбородок. Я смотрю в его глаза, и у меня кружится голова.

Мы целуемся. Поначалу наш поцелуй нежен, но вскоре Тэй усаживает меня к себе на колени. Мы не в силах остановиться. Мы не можем остановиться даже тогда, когда соприкасаются наши носы и Тэй вскрикивает от боли. Он крепко обнимает меня, и все мои сомнения улетучиваются. Мы живем моментом и друг другом. До того мгновения, пока он не пытается расстегнуть мои брюки.

– Перестань, – выдыхаю я, продолжая целовать Тэя.

Он отстраняется:

– Прости. Я просто забылся. Ты не готова. Это нормально.

– Откуда мне знать, не исчезнешь ли ты снова?

– Я не уеду, – в отчаянии отвечает Тэй. – Не могу уехать. Мик вернул мне работу в клубе дайвинга. Не хочу ее потерять.

– Пока тебя не было, я заняла твое место.

– Знаю, – кивает Тэй. – Лучше бы я не уезжал. Нам нужно выстроить план. Тебе придется сказать Диллону, что я снова уехал. И мы должны будем сохранить это в секрете.

– Навсегда? – в страхе спрашиваю я.

– Не навсегда. До тех пор, пока все не выясним.

– Что выясним? И почему Диллон так себя повел? И что происходит между тобой и Денни? Ты что-то от меня скрываешь?

– Нет, Эл. Клянусь. Я поговорю и с тем, и с другим. Скажу им, что отношусь к тебе серьезно и что ни за что больше тебя не обижу и не огорчу. Только дай мне немного времени.

Я снова «Эл». Он так произносит мое имя, что у меня в груди вспыхивает пожар.

– Ладно, – говорю я. – Главное, уладь все это, да побыстрее.

 

Глава одиннадцатая

На следующее утро мама суетится вокруг Диллона. Ради одной маленькой ссадины приносит целую аптечку первой помощи.

– Кто это тебя так? – спрашивает она, перебирая бинты.

Я смотрю на Диллона, сдвинув брови.

– Просто недоразумение, – говорит он, и я мысленно благодарю его.

Мама смазывает все лицо Диллона антисептической мазью. Мне так хочется, чтобы она хоть что-то сказала про то, как он исхудал. Не может же она не замечать, как у него запали щеки. Она прикасается к его лицу – неужели не замечает, что он стал просто кожа да кости? Заметила бы, так смогла бы ему помочь. Именно она смогла бы!

– Почему бы тебе не прилечь, мам? У тебя усталый вид, – говорит Диллон.

Хочет, чтобы мама улетучилась.

– Но я хочу позаботиться о тебе, – возражает мама. – Хочу заботиться о моих детишках. Слишком быстро вы растете.

– А может быть, вы оба пойдете и приляжете на диване? – предлагаю я. – А я вам ланч в постель принесу.

– Элси, милая моя девочка. Детки мои дорогие… Они хотят заботиться обо мне, когда их отец ушел и бросил нас. Посмотрите! Посмотрите, какой сегодня чудесный денек! Ну разве я могу улечься в постель в такой денек?..

Мама хватает сумочку.

– Сбегаю-ка я за мороженым.

– Мне шоколадного! – кричу я ей вслед.

Когда она уходит, я резко отодвигаю в сторону аптечку первой помощи, сажусь на стол и ставлю ноги Диллону на живот, чтобы он не мог пошевелиться.

– Больно тебе, бедняжка Дилбил? – зловеще спрашиваю я.

– Ты бы на другого парня посмотрела.

Сжимаю в ладонях его скулы. Долю секунды он выглядит испуганным, а потом начинает хохотать. Я отпускаю его:

– «Другого парня» я видела. Похоже, ты ему нос сломал.

– Отлично, – усмехается Диллон. – Он это заработал.

– Почему? Я не понимаю! Ты действительно этого хотел? Ради бога, ведь мы с ним просто разговаривали.

Диллон смотрит на меня в упор. Он словно бы не может поверить моим словам.

– Это он пристрастил тебя к дайвингу!

– И что?

– Разве ты не понимаешь, как это опасно? У тебя крыша едет. Ты начинаешь верить в воспоминания про то, чего не было!

– Чего ты так боишься, Дил? Что я, по-твоему, могу вспомнить?

– Ничего. Нечего вспоминать.

– Да нет, есть. Мне нужно вспомнить, куда ходил отец. Думаю, ты уже знаешь это и прикрываешь его. Я вспомнила, что ты в тот день кого-то искал. Но не Эдди. Какую-то девчонку. Кто это был?

Диллон мотает головой:

– Ты чокнулась. В рыбу превратилась. И я все отцу расскажу. Он меня просил глаз с тебя не спускать. Одно мое слово – и он мигом очутится в бухте, и тогда все это полетит вверх тормашками.

Мне больших сил стоит не броситься к нему и не схватить его за горло. Но я сдерживаюсь и только скриплю зубами.

– Скажешь хоть слово отцу – тогда я ему скажу, что ты себя хочешь голодом уморить до смерти, и про слабительное скажу. И он тебя отвезет в ближайшую больничку. Там тебя запрут в палате и будут кормить насильно.

– Теперь это не разрешается, – слабо возражает Диллон. – Насильственное кормление приравнивается к пыткам.

– Нет, это разрешено. С кем-то из параллельного класса такое было.

Диллон плачет:

– Пожалуйста, не говори отцу. Я снова начну есть.

– Если съешь сэндвич, который я тебе приготовлю, и будешь держать рот на замке насчет дайвинга, тогда и я ничего не скажу.

– Ладно, – произносит Диллон голосом проигравшего.

Он тихонько всхлипывает, а я сажусь рядом с ним и смотрю, как он разламывает сэндвич на мелкие кусочки и проглатывает их с таким видом, будто это яд. Решаю, что насчет отца Диллон блефует. Домашний телефон не звонил сто лет, а мама говорит, что, когда звонят, она не берет трубку. Ну а вдруг все же это не блеф?

– Что ты сделала с моими таблетками? – спрашивает брат. – Они мне нужны. Как начинаю есть, у меня сразу запор.

– Я их выбросила, – отвечаю я. – Они опасны.

Диллон бросает кусок сэндвича на пол – совсем как капризный ребенок.

– Зачем ты был в баре вчера, Дил? Я-то думала, ты слишком болен и нигде не бываешь.

– Я не болен, и мне не надо есть. Я поехал туда, чтобы убедиться, что с тобой ничего не случится. Лара мне сказала, что вы туда собираетесь, и я за тебя боялся. Ты же не любишь ездить в город.

– Все со мной было отлично! Я для тебя доброе дело сделала – убрала Лару подальше от тебя.

– Элси, завязывай с дайвингом. Я боюсь потерять тебя.

– Ешь сэндвич, – говорю я в ответ. – Пожалуйста, просто ешь.

Позже, когда мы с мамой съедаем по две порции мороженого, я вынимаю упаковку слабительного Диллона из-под кровати, достаю свои мелочи из магазина «Superdrug» и прячу их в шкафчике в лодочном сарае.

 

Глава двенадцатая

Через неделю после возвращения Тэя мы с ним входим в море с берега на пляже в Роузмарки. Тэй идет за мной по дну, а я верчусь, кручусь и пробегаю пальцами по плетям водорослей, похожих на петрушку. Я красуюсь перед Тэем, и ему это нравится. Он смеется, и с его губ срываются пузырьки воздуха. Минуты, что мы проводим под водой, кажутся часами. А когда наши тела соприкасаются, гидрокостюмы словно исчезают, и мы превращаемся в двух существ, ловко перемещающихся в своей естественной среде обитания. Но все-таки Диллон ошибается: я не превратилась в рыбу. Я постепенно превращаюсь в воду – текучую, постоянно изменяющуюся. В океане я не гостья. Я – его часть.

Мы с Тэем играем в «камень, ножницы, бумага», и проигравший должен с себя снять что-то из одежды. Тэй проигрывает. Когда он снимает ласты, боты, маску и верхнюю часть гидрокостюма и прячет все это под скалой, мне становится жалко его. Он моргает, потому что соленая вода щиплет глаза, его руки в пупырышках «гусиной кожи», но все равно он улыбается.

Тэй выгибает спину, запрокидывает голову и ступнями дотрагивается до затылка. Получается почти идеальный круг. Я проплываю через этот «обруч», разворачиваюсь, плыву обратно под животом Тэя, и тут он выпрямляется и опускается ко мне, обхватывает меня руками и ногами и прижимается всем телом. А когда мы выныриваем, чтобы отдышаться, солнце обрушивается на нас.

– Мне надо отдохнуть, – тяжело дыша, произносит Тэй. – Мне за тобой не угнаться.

– Врун, – говорю я.

Я-то знаю, что он мне подыгрывает, не раскрывается полностью.

– Мне нужно беречь силы, – объясняет Тэй. – Мик меня гоняет по-черному в дайвинг-клубе.

Тэй считает, что Дэнни нужно дать время, чтобы тот остыл, поэтому в бухте я не бывала с того самого дня, когда Тэй возвратился, но между тем Дэнни остался мне должен пару уроков. Без уроков я проживу – теперь у меня есть Тэй, но я скучаю по «Черному ласту», Мику и другим ребятам.

Мы загораем, лежа на крупном розовом песке, пока наши гидрокостюмы сохнут на камне. Я говорю Тэю о том, что хочу вернуться к подводному ущелью. Он отворачивается от меня.

– Ты меня не слушаешь?

– Не слушаю, потому что это безумная затея.

Он говорит мне, что это невозможно. Говорит, что мне потребуется дополнительный балласт, что там слишком глубоко и холодно и что погружение слишком сложно с технической точки зрения. Что там непостоянные приливы и отливы, а течение слишком сильное. Еще он говорит, что не имеет никакого значения, надолго ли я теперь умею задерживать дыхание, – все равно это слишком рискованный замысел. Он перечисляет сотню причин, почему эта идея безумна. И тогда я заявляю, что я все равно погружусь там – с его помощью или без нее.

Тэй не шевелится. Лежит с закрытыми глазами. Я хочу, чтобы он открыл глаза и хотя бы на секунду посмотрел на меня и увидел, как это важно для меня.

– Это его могила. Место, где он встретил смерть. Я уже была совсем недалеко оттуда.

Тэй ложится рядом и целует меня. Он нежен, но обнимает меня слишком крепко.

– Отдохни тут со мной, – стонет Тэй. – Мы же не выдры. Мы люди. Мы должны проводить время по-другому.

В итоге я заключаю с ним сделку:

– Если поплывешь туда со мной, я разденусь.

Тэй лениво приоткрывает один глаз:

– Когда разденешься?

– Скоро, – отвечаю я.

– Пожалуй, я подумаю об этом, – говорит он и снова целует меня.

Мы медленно катаемся по песку до тех пор, пока какие-то ребятишки не перебираются через камни, за которыми мы прячемся от посторонних глаз. Мы слышим их смех. Они смеются над нами. Снимаю с камня наши гидрокостюмы, а Тэй в этом время пристально смотрит на что-то в воде.

– Видишь? – говорит он, улыбаясь от уха до уха.

Еще ни разу я не видела его таким красивым. Как ему идут щетина и длинные волосы! Солнце высушило соль в его волосах, и они словно бы покрыты блестками. Я вглядываюсь в ту сторону, куда указывает Тэй, но ничего не вижу.

– Смотри внимательно. Видишь вон тот красноватый камень? Через него проходит свет.

– А что это? – спрашиваю я, хотя мне сейчас все кажется красноватым.

– Он называется яшма, – шепчет Тэй. – И на самом деле это минерал, полудрагоценный камень, а не какой-нибудь булыжник.

Я морщу кончик носа:

– У меня был игрушечный лягушонок, которого звали Джаспер. У него были красные глазки.

Тэй идет по берегу к воде. Его ступни кажутся розовыми – на них налип песок. Он садится на корточки и что-то ищет в воде. Берет камень за камнем, осматривает и бросает в воду, и они шлепаются со звонким чавканьем. Но вот Тэй возвращается, широко улыбаясь.

– Для тебя, – говорит он. – Яшма. Надеюсь, это будет получше лягушонка.

Я беру камень и разглядываю. Он размером почти со всю мою ладонь, и он очень красив – с прожилками красного, розового и оранжевого. С одной стороны покрыт корочкой кристаллов, и эта сторона шершавая. А другая сторона гладкая. Что-то среднее между рахат-лукумом и розовой грушей. Так и хочется в рот отправить.

– Можно мне его взять?

– Конечно, он твой.

Тэй садится рядом со мной. Вид у него очень довольный.

– Мы всегда сможем принести его в грот и добавить к тамошней коллекции, – говорит Тэй. – Ребята показали тебе все камни, которые мы собрали? Мы всегда приносим туда камни, когда заныриваем в пещеру. – Он вдруг краснеет. – На удачу.

Я вспоминаю, что видела на троне что-то красное, когда была там с Дэнни и остальными парнями, но не могу точно сказать, что это был за камень.

– Я видела камни. И ты зря смущаешься. Это так круто. Там есть похожий на этот?

Смотрю на солнце через яшму, и моя ладонь становится прозрачной и красной.

– Нет, яшмы у нас там точно нет. Но камень твой, делай с ним что пожелаешь.

Я обхватываю яшму пальцами, и в голову мне приходит совсем другая идея.

– Чему улыбаешься? – интересуется Тэй.

– Просто радуюсь, – отвечаю я и решаю немного перестроить свой план.

 

Глава тринадцатая

Вскоре после того, как нам с Эдди исполнилось по девять лет, как-то раз я вернулась домой из школы и увидела, что мои родители носятся вверх и вниз по лестнице с коробками и пластиковыми пакетами. Эдди сидел в коридоре внутри большой картонной коробки, которая для него была кабиной самолета.

«Тревога, тревога! А-ва-рий-ная си-та-ция!» – повторял он.

Отец, держа под мышкой черный пакет для мусорного ведра, а в руках – маленькую коробочку, торжественно перешагнул через Эдди.

«Табло „Пристегнуть ремни“ включено», – сообщил он Эдди хорошо поставленным голосом стюарда.

«Мы переезжаем?» – спросила я, бросив на пол ранец и торопливо сняв туфли. Родители то и дело разговаривали о переезде.

«У нас перестановка», – ответил отец и кивком велел мне подняться на второй этаж. Все мои игрушки из спальни исчезли. Их место заняли грязные кроссовки и вонючие плавки Диллона.

«Где Джаспер?» – закричала я, заливаясь слезами.

Я не могла спать без лягушонка Джаспера, без его мягкой плюшевой шерстки.

«Он в твоей новой комнатке»!

Позади меня неожиданно появилась мама с охапкой одежды Диллона. Она бросила одежду на мою кровать и, пританцовывая, перебежала через коридор в комнату моего старшего брата.

Диллон сидел на кровати, строптиво скрестив руки на груди. Вид у него был обиженный.

Я повернулась к маме, озадаченно глядя на нее. Она села рядом с Диллоном и втащила меня к себе на колени. Диллон сказал, что я слишком большая, чтобы сидеть у мамочки на ручках, а я была совсем не против того, что мама меня обнимает. В такие моменты я была одна, почти совсем без Эдди.

«Мы подумали, что теперь ты уже большая и тебе нужна своя комната. Будет лучше, если мальчики будут жить вместе».

Диллон недовольно фыркнул.

«Это нечестно, – капризно выговорил он. – Я старший. Это у меня должна быть своя комната».

«Это ненадолго, Дил. Год-другой – и мы переедем в дом побольше этого».

«Эдди такой безалаберный. Он мне все испортит, переломает! А еще мне будет негде делать уроки».

На пороге появился отец. Он улыбнулся, глядя на нас, сидящих на кровати. Тени от его длинных ног легли острыми углами на дверную раму.

«Мы все сделаем для того, чтобы Эдди тебе не докучал, – сказал отец. – Уроки ты сможешь после школы делать здесь, а он в это время будет с нами, внизу».

«А вдруг я ночью захочу музыку послушать? Это нечестно!»

«А можно мне покрасить стены зеленой и серебряной краской? – спросила я.

Отец рассмеялся. Диллон вскочил и промчался мимо отца к выходу, по дороге свирепо пнув ногой свой скейтборд.

«Правда, пап. Можно?»

«Нет. Зеленой и серебряной краской стены красить нельзя, Элси. Но ты можешь помочь мне подновить белую».

Отец вечно все красил в белый цвет. Он вошел в комнату и поцеловал маму в лоб.

«Плохие вы», – буркнула я.

Перетащив в новую спальню всю свою одежду, я забралась на новую кровать и укрылась одеялом по шею. В этой комнате было холодно, из окна сквозило, но мне это нравилось. Красные глазки Джаспера смотрели на меня. Я все пыталась устроиться поудобнее. Мне не удалось заснуть вместе с Джаспером, потому что Эдди захотел забрать его к себе в кровать. Мама вырвала у него лягушонка и сказала, что у него есть свои игрушки. А я все равно чувствовала себя виноватой. Только я свернулась калачиком под одеялом, как увидела тень в полоске света под дверью и услышала, как кто-то скребется.

«Привидение Эдди, это ты?»

«Тревога, – услышала я тихий голос брата. – Внимание! Вы-нуз-ден-ная посадка!»

А потом что-то со стуком полетело вниз по ступенькам лестницы, и Диллон заорал на Эдди, чтобы тот вернулся в кровать. Хлопнула дверь.

«Так нельзя!» – рявкнул Диллон, но никто ему не ответил.

 

Глава четырнадцатая

Я вставляю флешку в старенький лэптоп отца и, сидя на кровати, начинаю просматривать файлы РББ, загруженные с сайтов, посвященных фридайвингу. Через некоторое время я нахожу то, что ищу: балластная нагрузка для глубоководных погружений. Нужные мне сведения записываю на обороте рекламного листка, посвященного «усыновлению» осиротевшей морской свиньи. «При погружении на глубину свыше сорока метров вы должны добиться нейтральной плавучести уже на глубине десяти метров. Несите дополнительные грузы и постепенно снимайте их до тех пор, пока не будете парить в толще воды».

Сжимаю в руке кусок яшмы и пытаюсь понять, каков его вес. Пожалуй, даже килограмма нет. Грузов понадобится много.

Прокручиваю страницы файла до самого конца и читаю абзац насчет глубоководных погружений. Написано, что особенно опасны последние метры. «Существует риск потери сознания». Но это меня не пугает – если я правильно распределю грузы, все будет хорошо. Делаю для себя несколько заметок: держаться вертикально, не наклонять голову, расслабиться.

Волна решимости накатывает на меня, когда я думаю о том, как хорошо мне будет, когда я опущусь туда, как мягок песок на дне. Я не думаю о том, как глубина повлияет на мое сознание. О холоде и мраке я не думаю.

В эту ночь мне снятся камни, водоросли и Эдди. В полночь я просыпаюсь, едва не задохнувшись.

Я иду за тобой, Эдди. Я скоро приду.

 

Глава пятнадцатая

На следующий день и отправляюсь в бассейн одна и упражняюсь там. Ныряю вниз головой до самого дна, а потом по-дельфиньи выныриваю на поверхность. Я повторяю это упражнение снова и снова, используя все свои силы, чтобы вынырнуть одним движением. В итоге подушечки пальцев от долгого пребывания в воде сморщились. Теперь мои ноги стали сильными – благодаря Дэнни и его жестокой дрессуре с приседаниями, которые я выполняю каждый день. Когда-нибудь я обязательно скажу ему спасибо.

Бассейн закрывается. Я одна в раздевалке. Пользуясь таким случаем, смотрюсь в большое зеркало, встав перед ним нагишом. Мое тело стало выглядеть иначе. Бедра у меня по-прежнему широкие, но живот стал более плоским, мышцы укрепились. И груди уменьшились в размере. Они пока не такие круглые и идеальные, как у Лары, но все же выглядят лучше – по крайней мере, не такие обвисшие, как раньше. А волосы у меня теперь такие длинные, что их концы едва не накрывают соски. Я долго смотрю на себя, поворачиваясь перед зеркалом и оценивая себя со стороны. Мне интересно, как я выгляжу, когда задерживаю дыхание.

Когда я встаю к зеркалу боком и поднимаю руки над головой так, будто всплываю со дна океана, я уже почти похожа на рекордсменку Шотландии по глубоководным погружениям. Стою в этой позе, и в это самое мгновение из душевых кабинок с хохотом вываливаются Эйлса и Лара. Значит, Эйлса не так уж долго пробыла на севере. Они с Ларой в одинаковых золотистых бикини – демонстрируют стройные фигурки и тоненькие талии. Видимо, они плескались либо в другом бассейне, либо в джакузи. Заворачиваюсь в полотенце и поворачиваюсь к ним спиной, но уже поздно.

– Фу, какая же она мерзкая, – шепчет Эйлса Ларе.

Одной рукой я придерживаю полотенце, готовая дать им отпор, если они ко мне полезут. Эйлса обходит меня по кругу – она похожа на охотящуюся гиену. Лара, поджав губы, наблюдает за происходящим. Поймав на себе мой взгляд, она опускает голову и начинает ногой подгонять воду в отверстие слива на полу.

– У тебя анорексия, как у братца? – спрашивает Эйлса и проводит тонким пальчиком по моей щеке. – Решила поголодать – так хочется стать красивой? Гм-м-м… Но пока что ты еще недостаточно стройная. Бедра у тебя все еще дряблые. А вот братца твоего жалко. Симпатяга был. И тело у него было зашибись. Сама видела, между прочим. А теперь он стал уродом, кожа да кости.

Я стараюсь делать вид, что слова Эйлсы меня ни капельки не задевают. Стою, высоко держа голову.

– Странно, – говорю я. – Почему же тогда ты всюду за ним хвостиком таскаешься?

– Эй, ты говорила, что у тебя с Диллоном ничего не было! – обиженно произносит Лара, глядя на Эйлсу.

– Остынь, родная. Это я просто ее подзуживаю, – отзывается Эйлса.

Но, судя по глазам обеих, я догадываясь, что все не так – Эйлса не просто меня дразнит. Диллон огорчает меня. Но, как бы то ни было, он – мой брат, и он такого отношения не заслуживает. А эти девицы не стоят моего времени и внимания. И уж особенно Лара. Вот сучка. А я ей еще свою синюю тушь одолжила.

Начинаю собирать свою одежду, но одной рукой это сделать не так-то просто.

– Да я к нему близко не подойду. Он жалкий, – продолжает гнуть свою линию Эйлса. – Они оба ничтожества, Лара. Просто поверить не могу, что ты таскалась с ним и с ней. Они же чокнутые. Такие чокнутые, что по ним психушка плачет.

Эйлса замахивается, чтобы дать мне пощечину, но я уворачиваюсь, и она хватается за полотенце. Если бы она отпустила меня, мы бы все пошли домой, но за долю секунды все меняется. Эйлса выхватывает у меня полотенце. Оно падает на пол, и Эйлса ногой отшвыривает его в сторону. Я голая и беззащитная. Но я зла. Я иду к Эйлсе. Я отталкиваю ее к шкафчикам, она скользит по полу ступнями и падает, но и я падаю вместе с ней.

– Лара, хватай полотенце! – вопит Эйлса, когда я протягиваю руку к полотенцу.

Лара скачет, словно маленькая собачонка, хватает полотенце и бежит с ним к кабинке. Она застывает в дверном проеме, нервно жует кончики волос и ждет развития событий.

– Так тебе полотенчико нужно? – издевается надо мной Эйлса. – Да, тебе стоит прикрываться. Видок у тебя – только чтоб кому-то на ужин зажарить. Жирненькая, здоровенная.

Она встает на колени и меряет меня взглядом с головы до ног. Я пытаюсь закрыться руками.

Как же мне хочется, чтобы кто-нибудь пришел и помог, но в раздевалке тишина. Искоса смотрю на дверь. Я могла бы броситься туда. Да, я голая, меня все увидят, но я, по крайней мере, спасусь от Эйлсы.

Эйлса замечает, что я замышляю побег, и бросается на меня. Она резко хватает меня за руки, заводит их выше головы и крепко держит. Ее длинные светлые волосы падают мне на лицо и щекочут нос. Я сжимаю край волос Эйлсы зубами и тяну к себе, но она высвобождается. Я выплевываю волосы, застрявшие во рту.

– Лара, помоги же мне! – кричит Эйлса. – Она такая здоровая, я одна не справлюсь.

Лара не шевелится.

– Лара, да ты что? Хватай ее за руки! Быстро!

– Давай уйдем отсюда! – нервно шепчет Лара.

– Не поможешь мне – я всем расскажу про то, как ты любишь слабительные!

Лара отходит от кабинки. Я вижу ее тоненькие ножки, бегущие по мокрому полу. Она садится на мои руки. Эйлса хватает меня за груди и щиплет соски. Я кричу от боли. Лара ахает, а Эйлса хохочет.

– Уйдите от меня! – кричу я. – Помогите!

Мне удается оторвать голову от пола, и я кусаю руку Эйлсы.

– Ах ты, маленькая сучка!

Эйлса хватает меня за волосы и с такой силой ударяет меня коленом между ног, что боль взлетает к шее.

– Да что я тебе сделала? – выдыхаю я.

– Родилась. Сколько я тебя знаю, ты то и дело встаешь на моем пути и создаешь мне проблемы!

– Ты сама себе проблема, – цежу я сквозь зубы.

Наконец Лара отползает в сторону от моих рук, и я почти свободна. Я рывком сажусь и лбом бью Эйлсу по носу. Она отлетает назад, скользит по полу и проезжает через решетку слива. Прутик решетки захватывает трусики золотистого бикини. Я слышу, как рвется ткань. Встаю и вижу кровь, текущую по лицу Эйлсы. Лара бежит к подружке и пытается ей чем-то помочь, а я натягиваю на мокрую кожу футболку и штаны, а белье сую в спортивную сумку.

– Шлюшка маленькая! – шипит Эйлса. – Ты за это ответишь!

– Плевала я на твои угрозы.

В последний раз бросаю взгляд на Лару – даю ей возможность объясниться. Она явно разрывается на две части, ее взгляд мечется от крови Эйлсы к моей мокрой футболке. Еще пара секунд – и она встает ближе к Эйлсе.

– Как интересно: стоит тебе оказаться рядом со мной – и сразу кто-то с кем-то дерется, – насмешливо говорю я. – И вот ведь досада: именно тебе приходится кровь подтирать.

– Элси, подожди! – восклицает Лара. – Это не я всем рассказала про Диллона. И так все видят! Он болен, ему нужна помощь.

– А я думала, мы – подруги, – говорю ей, хотя уж я-то знала правду с самого начала. Она просто использовала меня, чтобы вернуть себе Диллона.

– Мы и есть подруги, – мямлит Лара, глядя в пол.

– Были, – встревает Эйлса. – Скажи ей, Лар! Ты же не хочешь с ней знаться, правда?

Лара беспомощно смотрит на Эйлсу и кусает губы.

– Тебе надо просто порвать со своим хахалем, этим бандитом, – наконец вырывается у Лары.

Я смотрю на нее в упор и замечаю, что она плачет.

Эйлса отрывается от пола, прижимая ладонь к окровавленному носу.

– Можно подумать, у такой уродки вообще может быть хахаль, – презрительно фыркает она.

– Я-то, по крайней мере, хахаля себе могу найти, не бегая за кем-то как хвост.

На самом деле это неправда. Я ходила в лодочный сарай каждый вечер и искала Тэя, а он все равно от меня ушел. И хотя он бросил меня, я все равно пошла с ним после того, как он ударил Диллона. Я вспоминаю Диллона, стоящего у дороги с окровавленным лицом, и мне становится плохо. Но стоит мне подумать о том, что Тэй может снова меня бросить, и мне становится еще хуже.

Из-за того что я напялила одежду на голое тело, я чувствую себя беспомощной. Соски болят, но мне боязно к ним притронуться. Я больше не смотрю в зеркало. Мне не нужно видеть, какой уродкой я стала, потому что уродство каждый день по капле уходит из меня.

В этот день, ближе к вечеру, Лара звонит мне по домашнему телефону. Я сижу на ступеньке около задней двери, поэтому в телефонной трубке звучат помехи. Лара хочет узнать о здоровье Диллона. Говорит, что ей ужасно жаль, что все так вышло.

– Мне Эйлса велела все эти слова тебе сказать.

Ага, значит, она все еще хочет остаться моей подружкой, но только так, чтобы наша дружба осталась исключительно между нами. Говорит, что любит Диллона и хочет ему помочь.

– Прости. Связь ужасная, почти ничего не слышно, – воплю я в трубку, хотя при этом всеми силами стараюсь расслышать каждое слово Лары. – Придется мне тебе перезвонить попозже.

Несколько секунд я слушаю хрипы в трубке, и тут раздается характерный сигнал – параллельный звонок с мобильного. Набираюсь храбрости и звоню по другому номеру.

Отец отвечает мгновенно, но я молчу.

– Диллон, это ты? – шепчет он в трубку. – Опять Элси, да? Что она натворила? Алло? Послушай, сейчас не самое удачное время, дружище. Я тебе завтра позвоню, ладно?

 

Глава шестнадцатая

Детеныш выдры не шевелится. Его лапки лежат на сухих камнях, высохший мех слипся клочками. Над его головкой вьются мухи. Я на пляже в Роузмарки с Фрэнки, потому что Тэю сегодня нужно помогать в «Черном ласте», а мне нестерпимо весь день торчать дома с Диллоном, а уж особенно теперь, когда я точно знаю, что он секретничает с отцом обо мне.

Фрэнки вытягивает ногу и осторожно трогает выдренка носком кроссовки. На тельце малыша в этом месте образуется вмятина, но тут же сглаживается.

– Он еще теплый, – говорит Фрэнки. – Но мы ничего не можем сделать. – Он сдвигает очки к переносице и смотрит на меня, прищурясь. – Пойдем.

Я стою на склоне и чувствую, как подошвы кроссовок сползают вниз по камню.

– Что же с ним будет? – спрашиваю я.

– Раздерут выдреночка, – отвечает Фрэнки, фыркнув носом.

– Фрэнки! – возмущенно восклицаю я.

Он смущенно смотрит на меня:

– Ну а ты что хочешь сделать? Домой его возьмешь?

Над водой плывут грозовые тучи – прямо к нам. Фрэнки смотрит в ведерко и принимается подсчитывать свои трофеи. А на меня накатывает волна сильнейшей печали, когда я смотрю на маленького зверька, лежащего наполовину на берегу, наполовину в воде. «Где же его мама?» – гадаю я и вдруг замечаю всплеск на поверхности гладкой, неподвижной воды – всего в нескольких метрах от берега.

– Мы должны что-то сделать, – говорю я. – Не можем же мы просто бросить его здесь.

– Можно скатить его в воду, – предлагает Фрэнки.

Я, в свою очередь, предлагаю похоронить выдренка. Фрэнки заявляет, что не желает к нему прикасаться, после чего указывает на один из лиманчиков и говорит, что это единственное место, где можно похоронить мертвого детеныша выдры.

– Как же, интересно, ты хочешь стать ученым, если не желаешь притронуться к мертвому зверьку?

– Меня больше математика интересует, чем биология, – бурчит Фрэнки.

Я не напоминаю ему, что он то и дело возится с дохлыми крабами и моллюсками.

– Как думаешь, он утонул? – спрашиваю я.

– Вряд ли, – отвечает Фрэнки. – Он ведь даже не в воде.

А мне кажется, что выдренок мог захлебнуться, но сегодня спорить с Фрэнки у меня нет настроения.

В итоге мы возвращаемся в город и все рассказываем в полицейском участке. Оттуда звонят в центр охраны природы, а те говорят, что пришлют кого-нибудь забрать мертвого зверька.

– Забрать? – переспрашиваю я.

– Чтобы кремировать, – отвечает полицейский.

Когда мы выходим из участка, Фрэнки кладет руку мне на плечо, и это потешно, потому что я на голову выше его. Меня окатывает волна исходящего от него противного запаха, а в следующее мгновение его губы касаются моих губ. Я отшатываюсь, и Фрэнки кусает мою нижнюю губу.

– Ты что, сдурел? – кричу я гневно, прижимая пальцы к губам, чтобы посмотреть, не пошла ли кровь.

Фрэнки пятится назад. Крабы в его ведерке стукаются клешнями о стенки.

– А я думал… я тебе нравлюсь, – уныло мямлит Фрэнки. – Вот подумал – может, ты потому не стала Лару звать, что тебе захотелось побыть со мной наедине…

– Да как тебе такое в голову взбрело? – возмущенно кричу я.

Мне бы его утешить, а я только ору на него.

– Лара мне больше не подружка, и ты мне не друг, так что оставь меня в покое!

– Но я же… я же люблю тебя, – бормочет Фрэнки.

Мне хочется плакать. Мне совсем не нужно, чтобы он меня любил.

Фрэнки понуро бредет прочь со своим ведерком. Мне бы надо пойти за ним, но думать я могу только о мертвом выдренке. Такое чувство, что вокруг меня все погибает. Моя жизнь совершенно неуправляема – совсем как тяжеленный камень, быстро несущийся ко дну моря.

 

Глава семнадцатая

На следующий день я просыпаюсь очень рано, потому что мне снится детеныш морской выдры, лежавший у меня на кровати. Несколько раз осмотрев кровать и убедившись в том, что никакого выдренка нет, я спускаюсь вниз и смотрю на восход солнца из окна гостиной. Заря подкрашивает облака волшебным оранжевым цветом. Сегодня – самый длинный день в году, и солнце теперь не сядет до половины одиннадцатого ночи. Когда мама уходит на работу – в приемное отделение неотложной хирургии, – ко мне приходит Диллон с теплым одеялом на плечах.

– А давай сегодня поваляемся под одеялом и посмотрим кино, – предлагает он.

– Но сегодня такой солнечный денек, – отвечаю я. – Я хотела уйти.

Мне хочется побыть с Тэем, у которого сегодня выходной.

– Ну, посмотри со мной хоть один фильм, – умоляет Диллон.

Он уже улегся на пол, на живот, и вставляет диск в О VI) – проигрыватель. Я соглашаюсь потому, что хочу, чтобы Диллон был на моей стороне, а еще потому, что я тоскую по нему. Мне стыдно из-за того, что я не обращала на него внимания. Мы садимся рядом на диван, и Диллон накрывает себя и меня одеялом, но я одеяло сбрасываю – жарко.

Прикасаюсь к руке Диллона. Она холодна как лед, и меня пробирает дрожь. Сижу, обхватив грудь руками, и пытаюсь стерпеть боль. Разве я смогу рассказать брату, что случилось?

Мысленно клянусь себе в том, что больше не ввяжусь ни в одну драку.

На середине «Крепкого орешка-2» Диллон засыпает, и я выключаю телевизор. Но стоит мне пошевелиться, как Диллон просыпается.

– Побудь еще, – бормочет он. – Не уходи.

Оставляю его на диване и иду в кухню. В холодильнике и шкафчиках почти пусто. Ставлю чайник и режу последний лимон.

– Пожалуйста, просто попей, – умоляю я, разбудив задремавшего брата. – Тебе полезно.

Диллон смотрит на чашку и спрашивает, что это такое.

– Просто кипяток с лимоном. Лимон полезен для пищеварения.

Я прочла об этом в одном из маминых журналов.

Диллон привстает, садится и берет чашку. Я сижу рядом с ним, пока он пьет. Он так медленно подносит чашку к губам, что мне кажется, будто проходит вечность.

– Ты только не ругай себя за то, что я тебя заставляю выпить это, – говорю ему. – Не чувствуй себя виноватым.

Это я цитирую совет, вычитанный на форуме, посвященном общению с анорексиками. Для меня это сущая бессмыслица, но Диллон таки делает глоток.

Он допивает кипяток и начинает плакать. Я в шоке. Я пытаюсь представить, как можно чувствовать себя виноватым из-за того, что ты проглотил несколько капель лимонного сока, и в итоге ком сжимает горло, слезы подступают к глазам.

– Ты убиваешь себя, Дил, – говорю я дрожащим голосом.

– Я больше так не хочу, – выговаривает Диллон хриплым голосом, и я слышу, что в его бронхах полным-полно мокроты. – Что же мне делать?

– Не знаю, – шепчу я. – Но я тебе помогу.

И тут уж я плачу по-настоящему, навзрыд, радуясь тому, что брату нужна моя помощь. Правда, я еще не понимаю, как и чем ему помочь, и все еще злюсь на него за то, что он что-то скрывает от меня все эти годы.

Обнимаю хрупкие плечи Диллона:

– Я принесу тебе питательные коктейли. Ну, такие, какие кое-кто у нас в школе пьет вместо ланча.

Диллон продолжает плакать.

– А ты точно не можешь остаться? – всхлипывает он, когда я встаю, чтобы уйти. – Ты же в воду не полезешь, правда?

– Мне просто надо встретиться с другом.

– Не входи в воду. Останься тут.

Я бы и рада остаться. Мне бы хотелось в шутку подраться с Диллоном, поиграть с ним в «чепуху» и сделать вид, что у нас семья как семья. Но меня ждет Тэй, и Эдди тоже ждет, а еще меня ждет моя цель – четыре минуты.

– Ты отдохни, поспи. Может быть, еще один фильм вместе потом посмотрим?

Диллон кивает. Я понимаю: он думает, что я его бросаю. «Ты продержись еще несколько дней, Дилбил», – думаю я с тоской, уходя от брата. Я уверена: погружение на дно подводного ущелья даст мне ответы на все вопросы – я смогу вспомнить, что случилось, и закрою незаживающую рану. Так должно быть. А потом я смогу заняться Диллоном.

После погружения, придя в лодочный сарай, я просто вне себя от радости. Три минуты и сорок пять секунд – мой рекорд. И теперь я уверена, что у меня все получится. Тэй протягивает полотенце. Пару секунд я стою и смотрю на него, а он расстегивает «молнию», опускает до пояса верхнюю часть гидрокостюма и вытирает волосы. Вид у него радостный и расслабленный. Надеюсь, из-за меня.

Вспоминаю о Диллоне, и меня охватывают угрызения совести из-за того, что я ушла от него. Молюсь о том, чтобы он хоть чего-нибудь поел.

– Мне надо вернуться и посмотреть, все ли в порядке с Диллоном, – говорю я Тэю, вытирая волосы и стараясь не смотреть на его обнаженную грудь.

И тут он подходит ко мне и целует меня в губы. Поцелуй длится и длится, и он обнимает меня все крепче. А потом его пальцы сжимают бегунок «молнии» на моем гидрокостюме.

– Подожди, – говорю я.

Мы оба едва дышим.

– Что-то не так? – шепчет Тэй. – Прошу тебя, не уходи. Не могу тебя сейчас отпустить.

– Мне надо домой, – шепотом отвечаю я. – Там Диллон, мне нужно к нему вернуться.

Произносить эти слова мне непросто, потому что хочется остаться. Теперь мой дом здесь, в лодочном сарае, а не на Маккеллен-Драйв, с моей безумной семейкой.

– С ним все будет хорошо, он подождет, – тихо говорит Тэй и нежно гладит мою шею.

У меня мурашки по коже бегут. Нет, я не должна была оставлять Диллона одного так надолго.

– Поверь мне, с ним ничего не случится.

Пять часов вечера. Меня не было дома уже несколько часов. Ну, если я возвращусь к шести, может быть, все будет хорошо… С другой стороны, мама, наверное уже вернулась с работы…

– Ладно, я побуду еще немного.

Тэй снова меня целует, и у меня такое чувство, будто я под водой. Все ясно, но при этом искажено. Под водой все кажется больше. Я провожу кончиками пальцев по спине Тэя, и он тихо спрашивает:

– Ты уверена, что хочешь этого? В смысле… я тебе нравлюсь?

Запрокидываю голову, чтобы увидеть его лицо. Я не то чтобы ему не доверяю, но так хочется удостовериться, что я слышу эти слова.

– А ты не чувствуешь?

– Но ты… Ты больше не бросишь меня?

– Я никуда не собираюсь.

Рука Тэя возвращается к моей «молнии». У меня слегка кружится голова, все плывет перед глазами.

И тут меня озаряет. Я не сомневаюсь: сейчас Тэй согласится на что угодно, и это шанс для меня.

– Ты завтра пойдешь со мной, чтобы я попрощалась с Эдди? – тараторю я скороговоркой, чтобы не передумать, и прижимаюсь щекой к ключице Тэя.

Слышу, как он глубоко дышит носом.

– Пожалуйста, не отказывайся, – прошу я снова. – Ты нужен мне там.

– Ладно, я пойду с тобой, – бормочет Тэй мне на ухо и целует мою шею. – А почему завтра?

– Потому что… Потому что я готова.

Это единственный ответ, который у меня есть, даже если я на все сто процентов не уверена, что это так.

Тэй расстегивает «молнию», и мне кажется, что меня наконец извлекают на свет и свободу после долгого томления в темной и душной коробке. Воздух касается моей обнаженной кожи, а Тэй складывает наши полотенца на пол. Мое сердце бьется неровно и часто. С меня постепенно сползает гидрокостюм. Я в купальнике, но себе кажусь совершенно обнаженной. Тэй протягивает мне одеяло, я заворачиваюсь в него и ложусь на пол. Тэй снимает гидрокостюм, зацепляется ступней об отверстие штанины и чуть не падает на меня. Я смеюсь, он улыбается.

Тэй достает из шкафчика бутылку водки. Мы с ним делаем по большому глотку.

Все дальнейшее пролетает, словно сладкий сон. А потом мы лежим рядом и нежно прикасаемся друг к другу. Я чувствую себя совсем по-другому, не так, как раньше. Интересно, заметит ли это кто-нибудь?

– Мне это не снится? Это все по-настоящему? – спрашиваю я у Тэя, и мне хочется, чтобы так было вечно.

– Это не сон, – отвечает он и гладит мои волосы.

– Расскажи мне свою тайну, – шепотом прошу я.

– Ладно. Обещай, что никому не расскажешь.

– Да кому я могу рассказать?

– Когда меня выгнали из школы, я плакал.

– Врун.

Мне хочется, чтобы это так и было, но я знаю, что это неправда.

– Твоя очередь, – говорит Тэй.

Без запинки я говорю:

– Существует больше десяти тысяч различных видов водорослей.

– Это не тайна.

– А ты знал про это? Нет. Значит, тайна.

– Нечестно.

– Тэй, можно задать тебе серьезный вопрос?

– У тебя все вопросы серьезные.

Я немного приподнимаюсь, чтобы видеть его лицо:

– Почему ты так не любишь рассказывать про себя?

– Я тебе только что выдал свою самую большую тайну, – говорит Тэй с притворной обидой.

– А вот и нет. В этом-то все и дело.

Тэй улыбается.

– Да нет во мне ничего особо интересного, – отвечает он через какое-то время. – Я не гений общения, как и ты. Меня не любят. К тому же порой я слегка занудлив.

Он бросает в меня скомканное одеяло, снова обнимет и притягивает к себе. Мы долго целуемся.

Я просыпаюсь в предвечерних сумерках – в лодочном сарае почти кромешная тьма. В щель над дверью сочится холодный воздух. Мы проспали несколько часов. Тормошу Тэя, чтобы сказать ему, что мне пора идти. Он спросонья бормочет что-то непонятное.

– Завтра, – напоминаю я ему. – Наш главный день.

Завтра я наконец снова повидаюсь с Эдди.

 

Глава восемнадцатая

Когда я вхожу в дом, в коридоре тихо и темно. В кухне тоже. Дует сквозняк. Мне не по себе. Задняя дверь раскачивается на петлях. Я медленно выхожу в сад, в фиолетовую ночь. Добрую половину сада занимают оранжевые конусы – Диллон расставил их для бега с препятствиями. А еще тут мамина лесенка для аэробики и гимнастический мяч. И тут я вижу Диллона. Освещенный фонарем, горящим под козырьком крыльца, он лежит на боку, под яблоней, и не шевелится. Рядом с его головой – штанга.

Подбегаю к брату и переворачиваю его на спину.

– Очнись! – кричу я в испуге. – Вставай, Дил!

Кожа у него холодная и липкая. Кроссовки на тощих ногах кажутся непропорционально громадными, белая футболка испачкана травой. Прижимаюсь ухом к губам Диллона и едва различаю его дыхание. По саду проносится порыв ветра, калитка, ведущая на кладбище, открывается нараспашку, с грохотом ударяет по забору.

Я подхожу к калитке, вглядываюсь в темноту, но на кладбище пусто.

От выпитой в лодочном сарае водки у меня кружится голова, но я добегаю до городского телефона и дрожащей рукой набираю номер неотложки.

Когда я возвращаюсь к Диллону, его глаза полуоткрыты. Видны белки и толстые кровеносные сосуды на них. В первое мгновение мне кажется, что он умер, но он стонет.

– Где она?

Его голос не громче шепота.

– Мама? Я не знаю. Она еще не пришла. Держись, Диллон, не уходи от меня, ладно? «Скорая» уже едет!

– Я хотел найти ее.

– Не переживай, я ее найду.

Диллон тяжело, с хрипом, выдыхает.

– Нет, – сипло выговаривает он. – В тот день… Вот я кого искал… Ее. Я плыл… и увидел ее из воды… Она была на пляже.

Я не понимаю ни слова из того, что он говорит. Спрашиваю, не наглотался ли он чего-нибудь? Не курил ли травку, не принимал ли какие-то таблетки? Но Диллон вяло мотает головой. А я говорю совсем так, как на моем месте сказал бы отец:

– Ее не было там в тот день, Дил. Она была дома, помнишь? Она пришла потом, после того как приехали копы.

Голова Диллона тяжело лежит у меня на руках. Его светлые волосы грязные, они прилипают к моим ладоням.

В тот момент, когда в сад входят медики неотложки, Диллон еле слышно бормочет:

– Была она там… Мама в тот день там была. У нее был роман. Свидание…

В моем сознании мелькают картинки. Галька… голубое пятно – ее плащ. Барахтающийся в море Эдди. Мама, приезжающая на машине. Ничего не понимаю. Воспоминания слишком туманные.

Когда санитары укладывают Диллона на носилки и несут к машине, в самом конце улицы появляется мама. Она резко останавливается, зажимает рот ладонью и бежит, спотыкаясь на потрескавшемся асфальте. Я пытаюсь лучше разглядеть ее, но с трудом узнаю.

– Диллон, – ахает мама, поравнявшись с нами, и снимает кислородную маску с его лица.

Парамедик отводит маму в сторону, она смотрит на меня налитыми кровью глазами.

– Что с ним случилось? – воет она пронзительным, писклявым голосом. От нее пахнет перегаром – но, может быть, пахнет от меня. Я крепко сжимаю губы, говорить мне страшно.

Парамедик поворачивается к нам:

– Мы отвезем его в Инвернесс, в реанимацию. Вы можете поехать за нами в своей машине.

Мама грудью напирает на парамедика.

– Я его мать! – кричит она. – Я должна быть рядом с ним.

Парамедик отталкивает ее на расстояние вытянутой руки и смотрит на меня. Он сообщает, что место в машине есть только для одного сопровождающего. Мама вырывается и забирается в машину. Она бросает мне свою сумочку, которая с громким стуком падает на асфальт:

– Возьми такси, Элси. У меня в кошельке есть деньги.

Я так ошарашена, что не в силах ни рукой, ни ногой пошевелить. Женщина-парамедик что-то шепчет на ухо маме и смотрит на меня, но мама ее отталкивает.

– Позвони отцу и скажи, чтобы срочно приехал, – вопит мама, когда задние двери машины закрываются.

Я стою одна посреди улицы. Волосы у меня до сих пор немного влажные. Уже далеко за десять вечера, но еще не до конца стемнело. Небо цвета темного индиго, воздух середины лета великолепен и целителен.

В такси, по дороге в Инвернесс, я обшариваю мамину сумочку в поисках ее мобильника. Нахожу гору фотографий – я, Эдди и Диллон, а я даже не знала, что есть такие фотографии, – мы на пляже, в Фэйри-Глен, на ферме. Многие снимки помяты и потускнели. Еще я нахожу три баночки со снотворным и неоткрытую пачку презервативов. Мне становится тошно. Я ненавижу мать еще сильней, чем отца. Я ненавижу Тэя за то, что он заставил меня забыть о брате, которому я была нужнее всех. Но сильнее всего я ненавижу себя. Я все еще покрыта морской солью, а когда облизываю губы, меня подташнивает. Такси резко тормозит. Водитель помогает мне выйти и поддерживает, пока я стою на обочине, и меня рвет.

– Как думаете, мой брат умрет? – спрашиваю я, придя в себя.

– Уверен: с ним все будет хорошо, – говорит таксист, маленькими кругами поглаживая мою спину.

Я слышу, как щелкает счетчик.

Звоню отцу с маминого мобильного, но он не берет трубку. Я нажимаю и нажимаю клавишу повторного набора номера. Наконец скрываю номер звонящего, и отец отвечает. Я говорю ему про Диллона, и отец издает такой звук, словно его душат. Я понимаю: когда мы все встретимся в больнице, произойдет жуткий взрыв.